Страница:
Через пять дней после этого британский флот обстрелял, захватил или потопил почти все французские корабли, стоявшие у Орана, вблизи побережья Северной Африки.
Гитлер получил ответ на свои мирные предложения.
Но он не мог поверить, что Черчилль выражает волю всего английского народа, и пять дней спустя фюрер произнес в рейхстаге речь, зная, что она будет передана по Би-би-си: «Мистер Черчилль должен хотя бы однажды поверить мне, когда я предсказываю гибель великой империи – империи, которую я никогда не собирался уничтожать или наносить ей какой-нибудь ущерб. Однако я чувствую, что должен выполнить долг перед своей совестью и еще раз обратиться к разуму и здравому смыслу Великобритании и других наций. Я считаю, что нахожусь в положении, которое позволяет мне выступить с таким обращением, ибо я не побежденный, умоляющий о пощаде, а победитель, обращающийся к разуму людей. Я не вижу причин для продолжения войны…»
Мистер Черчилль сухо прокомментировал это выступление: «Естественно, Гитлер, поставивший на колени Европу, был бы очень рад завершить войну и заставить Британию согласиться с его завоеваниями.
На самом деле это не призыв к миру, а готовность добиться поражения Британии, которая вступила в войну, чтобы победить».
Таким образом, открытый призыв к миру также был отвергнут британским правительством.
Но профессор Хаусхофер не собирался сидеть сложа руки. Через год после начала войны он пишет своему сыну Альбрехту письмо, в котором излагает содержание своих бесед с Гессом: «Для нанесения мощного и жестокого удара по известному тебе острову уже все готово. Высокопоставленным господам осталось только нажать кнопку. Но перед этим, и это, очевидно, неизбежно, снова приходит в голову мысль: нельзя ли на самом деле предпринять что-нибудь, что могло бы остановить удар, который приведет к самым печальным последствиям?»
В конце своего письма он предлагал сыну организовать встречу на нейтральной территории (к примеру, в Лиссабоне), где можно было бы в обстановке строжайшей секретности обсудить условия мирного договора между Британией и Германией. Это предложение было сделано с полного одобрения Гесса.
8 сентября 1940 года доктор Альбрехт Хаусхофер приехал в Бад-Годесберг, где имел двухчасовую беседу с Гессом.
В меморандуме, написанном им после нее, говорилось: «Меня спросили, не могу ли я сообщить людям, обладающим властью в Англии, о серьезном намерении Гитлера сохранить мир. Наш лидер никогда не имел намерения уничтожить Британскую империю и не хочет делать этого сейчас. Неужели в Англии нет людей, которые не желали бы восстановить мир?»
Во время долгого разговора с Гессом были проанализированы причины, по которым Великобритания не желала говорить с немцами о мире. В ходе беседы были высказаны предложения о способах преодоления этих препятствий и названы имена тех английских государственных деятелей, к которым можно было обратиться с предложением о мире. Оба собеседника пришли к мысли, что для этого больше всего подходит молодой герцог Гамильтон, который постоянно общается со всеми важными персонами в Лондоне, включая и самого мистера Черчилля.
«В ходе разговора у меня создалось впечатление, что фюрер об этом ничего не знает и что я, возможно, никогда больше не услышу об этой проблеме, если между ним и его заместителем вновь возникнут разногласия».
19 сентября доктор Альбрехт Хаусхофер отправил своим родителям послание. Он вложил в один конверт с ним копии писем, которыми он обменивался с Гессом, а также отчет о беседе, состоявшейся в Бад-Годесберге. Альбрехт был убежден, что все эти меры ни к чему не приведут. В конце послания он писал: «Вся эта история – глупая ошибка, но мы ничего не можем с этим поделать. Согласно нашим последним докладам, вскоре будет подписан Договор о взаимопомощи между Британской империей и Соединенными Штатами».
Профессор Хаусхофер послал сыну ответное письмо, в котором тщательно проанализировал и раскритиковал предложение о встрече нейтральных сторон в Лиссабоне. Он предсказал, что из этого ничего не выйдет, и выдвинул контрпредложение, заключавшееся в том, что какое-нибудь незаинтересованное лицо, которое занимает высокое положение и к мнению которого Гитлер прислушивается, отправилось бы в Британию, встретилось с герцогом Гамильтоном и лично переговорило с ним.
Вслед за этим была предпринята попытка, с помощью переписки, организовать встречу герцога Гамильтона с представителем Германии в нейтральной Португалии. Но все письма, приходившие в Британию, подвергались военной цензуре, поэтому после того, как по прошествии нескольких месяцев на предложение о встрече не было получено никакого ответа, все попытки вступить в контакт с британцами были прекращены.
А воздушная «Битва за Англию» была в самом разгаре, и англичане несли огромные потери. Но они стойко и храбро сражались, и с этим опасным врагом приходилось считаться.
Хаусхофер и Гесс пришли в отчаяние, узнав, что Гитлер решил напасть на Советский Союз. Хаусхофер был убежден, что если Германии придется воевать на два фронта, то она будет разбита, а от этого пострадает и Британская империя. Еще Лев Троцкий за несколько лет до этого заявлял: «Удар по Западу можно будет нанести только при условии заключения военного союза между Германией и Советским Союзом».
К этому времени между двумя странами был уже заключен торговый договор.
Но Хаусхофер и Гесс не хотели, чтобы их страна продолжала воевать с Британией. Они мечтали о том, чтобы Германия утвердила свое господство на Востоке, а тот же Троцкий писал по этому поводу так: «Нападение на Восток можно будет осуществить только при поддержке одной или нескольких мощных государств Запада».
Но как было организовать эту поддержку?
Глава 4
Глава 5
Гитлер получил ответ на свои мирные предложения.
Но он не мог поверить, что Черчилль выражает волю всего английского народа, и пять дней спустя фюрер произнес в рейхстаге речь, зная, что она будет передана по Би-би-си: «Мистер Черчилль должен хотя бы однажды поверить мне, когда я предсказываю гибель великой империи – империи, которую я никогда не собирался уничтожать или наносить ей какой-нибудь ущерб. Однако я чувствую, что должен выполнить долг перед своей совестью и еще раз обратиться к разуму и здравому смыслу Великобритании и других наций. Я считаю, что нахожусь в положении, которое позволяет мне выступить с таким обращением, ибо я не побежденный, умоляющий о пощаде, а победитель, обращающийся к разуму людей. Я не вижу причин для продолжения войны…»
Мистер Черчилль сухо прокомментировал это выступление: «Естественно, Гитлер, поставивший на колени Европу, был бы очень рад завершить войну и заставить Британию согласиться с его завоеваниями.
На самом деле это не призыв к миру, а готовность добиться поражения Британии, которая вступила в войну, чтобы победить».
Таким образом, открытый призыв к миру также был отвергнут британским правительством.
Но профессор Хаусхофер не собирался сидеть сложа руки. Через год после начала войны он пишет своему сыну Альбрехту письмо, в котором излагает содержание своих бесед с Гессом: «Для нанесения мощного и жестокого удара по известному тебе острову уже все готово. Высокопоставленным господам осталось только нажать кнопку. Но перед этим, и это, очевидно, неизбежно, снова приходит в голову мысль: нельзя ли на самом деле предпринять что-нибудь, что могло бы остановить удар, который приведет к самым печальным последствиям?»
В конце своего письма он предлагал сыну организовать встречу на нейтральной территории (к примеру, в Лиссабоне), где можно было бы в обстановке строжайшей секретности обсудить условия мирного договора между Британией и Германией. Это предложение было сделано с полного одобрения Гесса.
8 сентября 1940 года доктор Альбрехт Хаусхофер приехал в Бад-Годесберг, где имел двухчасовую беседу с Гессом.
В меморандуме, написанном им после нее, говорилось: «Меня спросили, не могу ли я сообщить людям, обладающим властью в Англии, о серьезном намерении Гитлера сохранить мир. Наш лидер никогда не имел намерения уничтожить Британскую империю и не хочет делать этого сейчас. Неужели в Англии нет людей, которые не желали бы восстановить мир?»
Во время долгого разговора с Гессом были проанализированы причины, по которым Великобритания не желала говорить с немцами о мире. В ходе беседы были высказаны предложения о способах преодоления этих препятствий и названы имена тех английских государственных деятелей, к которым можно было обратиться с предложением о мире. Оба собеседника пришли к мысли, что для этого больше всего подходит молодой герцог Гамильтон, который постоянно общается со всеми важными персонами в Лондоне, включая и самого мистера Черчилля.
«В ходе разговора у меня создалось впечатление, что фюрер об этом ничего не знает и что я, возможно, никогда больше не услышу об этой проблеме, если между ним и его заместителем вновь возникнут разногласия».
19 сентября доктор Альбрехт Хаусхофер отправил своим родителям послание. Он вложил в один конверт с ним копии писем, которыми он обменивался с Гессом, а также отчет о беседе, состоявшейся в Бад-Годесберге. Альбрехт был убежден, что все эти меры ни к чему не приведут. В конце послания он писал: «Вся эта история – глупая ошибка, но мы ничего не можем с этим поделать. Согласно нашим последним докладам, вскоре будет подписан Договор о взаимопомощи между Британской империей и Соединенными Штатами».
Профессор Хаусхофер послал сыну ответное письмо, в котором тщательно проанализировал и раскритиковал предложение о встрече нейтральных сторон в Лиссабоне. Он предсказал, что из этого ничего не выйдет, и выдвинул контрпредложение, заключавшееся в том, что какое-нибудь незаинтересованное лицо, которое занимает высокое положение и к мнению которого Гитлер прислушивается, отправилось бы в Британию, встретилось с герцогом Гамильтоном и лично переговорило с ним.
Вслед за этим была предпринята попытка, с помощью переписки, организовать встречу герцога Гамильтона с представителем Германии в нейтральной Португалии. Но все письма, приходившие в Британию, подвергались военной цензуре, поэтому после того, как по прошествии нескольких месяцев на предложение о встрече не было получено никакого ответа, все попытки вступить в контакт с британцами были прекращены.
А воздушная «Битва за Англию» была в самом разгаре, и англичане несли огромные потери. Но они стойко и храбро сражались, и с этим опасным врагом приходилось считаться.
Хаусхофер и Гесс пришли в отчаяние, узнав, что Гитлер решил напасть на Советский Союз. Хаусхофер был убежден, что если Германии придется воевать на два фронта, то она будет разбита, а от этого пострадает и Британская империя. Еще Лев Троцкий за несколько лет до этого заявлял: «Удар по Западу можно будет нанести только при условии заключения военного союза между Германией и Советским Союзом».
К этому времени между двумя странами был уже заключен торговый договор.
Но Хаусхофер и Гесс не хотели, чтобы их страна продолжала воевать с Британией. Они мечтали о том, чтобы Германия утвердила свое господство на Востоке, а тот же Троцкий писал по этому поводу так: «Нападение на Восток можно будет осуществить только при поддержке одной или нескольких мощных государств Запада».
Но как было организовать эту поддержку?
Глава 4
ЧЕЛОВЕК СУДЬБЫ
Гесс был убежден, что он – человек судьбы. Он и будет тем самым высокопоставленным представителем, который вступит в личный контакт с британским государственным деятелем и добьется мира между Третьим рейхом и Великобританией.
Гитлеру сообщили, что старания миротворцев ни к чему не привели, и, готовясь ко вторжению в СССР, имевшему кодовое название операция «Барбаросса», он все больше и больше беспокоился о том, как отреагирует на это его главный враг на Западе. Несмотря на постоянные ночные налеты люфтваффе, «британский бульдог» сражался так же стойко, как и прежде.
Гесс решил, что сейчас не совсем подходящий момент для того, чтобы он, Гесс, рассказал фюреру о своем плане встречи с герцогом Гамильтоном и заключении мира с Британией. Гитлер, скорее всего, заявит, что слишком высоко ценит своего второго заместителя, чтобы подвергать его такому огромному риску. Значит, надо поставить Гитлера перед свершившимся фактом.
Однако Гесс не знал, как ему встретиться с герцогом Гамильтоном. Он долго думал об этом и решил, что надо лететь в Шотландию. Он был летчиком, но уже много лет не садился за штурвал самолета. Впрочем, всегда можно договориться об организации нескольких тренировочных полетов, во время которых он восстановит свои навыки пилотирования. Добравшись до Шотландии, он приземлится или спрыгнет с парашютом, а там уж как-нибудь найдет дорогу в резиденцию герцога Гамильтона. Если же его захватят в плен, то его настойчивость наверняка позволит ему быстро встретиться с герцогом, живущим в тех краях.
Но Гесс не предполагал, что ему придется столкнуться с многочисленными трудностями. Эрнст Удет, генерал-квартирмейстер люфтваффе, отказался помочь ему. Гитлер во время войны запретил нацистским лидерам самим пилотировать свои самолеты без его личного разрешения. Гитлер подписал приказ об этом в самом начале войны в присутствии Гесса, правда, Гесс предложил ограничить срок действия этого приказа одним годом. Год прошел, но Удет решительно заявил, что не позволит Гессу летать без письменного разрешения фюрера. Но у Гесса не хватило духа обратиться к фюреру за разрешением. Он еще не был готов посвятить Гитлера в свои планы. Тогда Гесс решил обратиться за помощью к профессору Вилли Мессершмитту, с которым был знаком еще со времен Первой мировой войны.
Профессор Мессершмитт был штатским человеком, на которого военные приказы не распространялись, и он готов был оказать третьему человеку в рейхе всяческую помощь. Гесс совершил несколько тренировочных полетов из Аугсбурга на «Мессершмитте-110». Обучаясь управлению современным скоростным истребителем, он освежил свои познания в навигации и изучил летные карты. Почувствовав, что готов лететь в Шотландию, он попросил аудиенции у фюрера.
Гитлер принял его в Бергхофе. В молодые годы он часто навещал семью Бехштейн (производителей фортепьяно), у которых в горах, неподалеку от Берхтесгадена, была вилла. Приблизительно в трехстах футах от этой виллы располагалось деревянное шале, которое привлекло внимание Гитлера. Оно было построено одним гамбургским торговцем перед Первой мировой войной. Гитлеру удалось снять его, а позже, когда «Майн кампф» разошлась по стране огромным тиражом, купить это шале у наследников коммерсанта. Гитлер удалялся сюда от городской суеты и диктовал газетные статьи своему верному другу Гессу или своей племяннице Гели, девушке семнадцати лет, которая была дочерью овдовевшей сводной сестры Гитлера, управлявшей его имением.
После 1933 года, когда Гитлер сосредоточил в своих руках огромную власть, шале было сильно перестроено. Его расширили, пристроив новые комнаты, и превратили в резиденцию, достойную руководителя Третьего рейха. К тому времени, когда немецкая армия разгромила Францию, Бергхоф представлял собой огромное, расползшееся скопление гаражей, гостевых домиков и подземных убежищ. То, что когда-то было тихим, нетронутым цивилизацией горным уголком, превратилось в местность, изрезанную бетонными дорогами, опутанную линиями колючей проволоки и напичканную долговременными огневыми сооружениями и контрольно-пропускными пунктами.
Здесь, в Бергхофе, Гитлер принимал Невилла Чемберлена, и они обсуждали в этом доме условия Мюнхенского соглашения. Сюда приехал Гесс, чтобы ознакомить Гитлера со своим планом заключения мира с Британией.
Приглашение в Бергхоф было большой честью, которая, впрочем, не вызывала у тех, кому она оказывалась, особой радости. Гитлера нисколько не волновало, удобно ли его гостям. Они должны были приспосабливаться к его образу жизни и спартанским вкусам. Гитлер спал всего несколько часов в сутки и после ужина любил посидеть перед камином в большом зале, разговаривая со своими гостями. Впрочем, говорил он один, а остальные молчали. Час за часом звучал голос Гитлера, а несчастные гости усиленно пытались скрыть свою усталость. Только на исходе ночи им разрешалось разойтись по комнатам и попытаться урвать хотя бы несколько часов сна.
Гесс приехал в Бергхоф в своем «Мерседесе» SSK (с рабочим объемом двигателя 5,5 литра) в октябре 1940 года. Пронизывающий ветер гнал навстречу машине густые снежные хлопья, которые внизу, в долине, ложились на землю толстым слоем. Адъютант Гитлера Альберт Борман (брат Мартина Бормана) ввел Гесса прямо в зал. Гитлер приказал немедленно доложить ему о прибытии Гесса и через несколько минут спустился по центральной лестнице, облаченный в привычную темно-серую форму и мягкие кожаные сапоги. Фюрер тепло приветствовал Гесса и проводил в свой кабинет. Здесь все было сделано напоказ. Это была большая комната, отделанная панелями из светлого дерева, а пол выложен красным мрамором. Огромные раздвижные окна нависали над обрывистым склоном горы, от чего создавалось впечатление, что кабинет парит в воздухе среди остроконечных альпийских пиков.
После нескольких ничего не значащих фраз Гитлер перешел к делу.
– Зачем я тебе понадобился, Рудольф? – спросил он.
– Ты по-прежнему считаешь, что нам необходим мир с Британией?
– Мне бы хотелось этого. Но наши миротворцы ничего не добились.
– Потому что англичане не были уверены, что за ними стоят высокопоставленные люди в Германии, – пояснил Гесс.
– Но ведь доктор Хаусхофер – фигура, хорошо известная англичанам.
– Однако у нас нет никакого основания полагать, что герцог Гамильтон получил послание Альбрехта, – заметил Гесс[1].
– Но у нас нет также причин полагать, что оно до него не дошло, – возразил Гитлер.
Гесс на мгновение замолчал, а потом с пафосом произнес:
– Успех операции «Барбаросса» зависит от единого сконцентрированного удара по России. Хаусхофер неоднократно предупреждал нас, что войну на два фронта вести нельзя.
Гитлер забарабанил пальцами по подлокотнику кресла:
– Что мы можем сделать, Рудольф? Мы приложили все усилия, чтобы заставить Британию прислушаться к голосу разума.
– Она прислушается к нему, – заявил Гесс. Голос его возвысился и зазвучал вдохновенно. – Британия хочет вести переговоры с высокопоставленным лицом. Если она убедится, что к ней обращается человек, который действительно представляет немецкое государство и выражает желание фюрера, ищет мира на самом высоком уровне, то его предложения будут подвергнуты самому серьезному изучению.
– Но сможем ли мы найти такого человека? – спросил Гитлер.
– Да, сможем, – ответил Гесс.
Гитлер нахмурился:
– Кто же он?
– Этот человек – я, – произнес Гесс.
Гитлер в изумлении уставился на него.
– Меня хорошо знают в Британии, – пояснил Гесс. – Моим словам поверят. Они знают, что я говорю от твоего имени.
Гитлер не стал спорить. Но проблема заключалась в том, как Гесс добьется аудиенции у высокопоставленного представителя Британии.
Однако у Гесса был ответ и на этот вопрос. Он полетит в Шотландию и встретится там с герцогом Гамильтоном.
Гитлер задумался. План был хорош, но очень рискован. Гесса могут сбить английские истребители. Кроме того, Гитлера тревожило, не пострадает ли престиж Германии. Если Британия отвергнет предложения Гесса, она будет потом хвастаться на весь мир, что отказалась подписать мирный договор с Гитлером.
Но Гесс подготовил ответ и на это возражение.
– Если это произойдет, в чем я сильно сомневаюсь, ты можешь публично заявить, что ничего не знал о моих намерениях, и объявить меня изменником дела национал-социализма. Если моя миссия потерпит крах, я буду симулировать умственное расстройство и постараюсь убедить англичан, что попытка заключить мир была плодом моих собственных галлюцинаций.
В этот момент разговор бы прерван появлением Геринга и Розенберга. Обсуждение перенесли на послеобеденное время.
Обед прошел невыносимо скучно. Он начался в три часа, в соответствии с ненормальным распорядком дня фюрера. Четыре нацистских лидера сидели за банкетным столом с Евой Браун, любовницей Гитлера. Фюреру подали вегетарианские блюда, приготовленные его венским диетологом. Гости получили порции в горшочках – скудную еду, которая соответствовала системе рационирования питания в стране. Гитлер требовал, чтобы даже высшие руководители партии питались не лучше, чем простые немцы.
Наконец Гитлер поднялся и поцеловал руку Еве Браун – это означало, что обед окончен. Быстрым шагом он, в сопровождении своих друзей, отправился в кабинет, где они занялись обсуждением полета Гесса в Британию.
Геринг, очевидно, считал, что честь организации переговоров с англичанами должна принадлежать ему. Но он прекрасно понимал, что физически просто не способен совершить перелет. Он был слишком толст, чтобы поместиться в кабине небольшого самолета. (Бывший ас люфтваффе в Первую мировую войну, Геринг был физически крепок, а двухместный Me-110 для его 125 килограммов вполне подходил. – Ред.) К удивлению Гитлера, Розенберг тоже поддержал идею Гесса. Дело заключалось в том, что по мере приближения начала операции «Барбаросса» Розенберг и Геринг нервничали все сильнее. Они хорошо понимали, чем грозит Германии война на два фронта.
В конце концов было решено, что Гесс продолжит подготовку к полету, держа Гитлера в курсе дела.
И Гесс принялся за работу. Me-110, с которым он уже освоился, имел ограниченный радиус действия. Гесс попросил профессора Мессершмитта прикрепить два дополнительных бака с горючим под крыльями и один – под фюзеляжем. А баки, после того как они опустеют, можно будет сбросить. Гесс попросил также установить на самолете радио повышенной чувствительности и так хорошо освоил полет по приборам и навигационному радиолучу, что старший радиотехник на заводе по производству «Мессершмиттов», господин Мортзипен, рассказал об этом главному летчику-испытателю этого завода, капитану Штору. Тот, с свою очередь, сообщил личному пилоту Гитлера, генерал-лейтенанту Гансу Бауру. Несомненно, у всех этих людей зародились кое-какие подозрения, поэтому Баур не очень удивился, когда через четыре недели встретил Гесса в берлинской квартире Гитлера и первый заместитель сказал ему:
– Баур, покажите мне карту запретных воздушных зон.
Эта карта имела гриф «совершенно секретно». На ней были изображены зоны, в которых германским летчикам летать категорически запрещалось. Баур имел строжайший приказ никому ее не показывать, но он подумал, что заместитель фюрера не входит в категорию лиц, на которых распространяется этот запрет.
В целом Гесс совершил над Аугсбургом около тридцати учебных полетов продолжительностью по два часа.
В январе 1941 года он имел долгий разговор наедине с профессором Хаусхофером, во время которого продемонстрировал ему, как он ознакомит с германскими мирными предложениями герцога Гамильтона. Хаусхофер сообщил Гессу, что ему три раза снился сон, в котором он видел своего ученика летящим в самолете в каком-то неизвестном, но очень важном направлении. А в другом сне ему привиделось, как Гесс входит в какой-то большой замок, стены которого обиты клетчатой тканью.
После этого разговора Гесс позвонил Гитлеру по правительственному телефону и сообщил, что сегодня после обеда улетает в Британию.
Когда Гесс, в сопровождении своего адъютанта Карлхайнца Пинтша, приехал на аэродром, самолет Me-110 был уже заправлен и подготовлен к полету. Гесс достал из своего портфеля два письма. Одно было адресовано Гитлеру и носило пометку «лично», другое предназначалось для адъютанта.
– Сверим часы, – сказал Гесс. Когда это было сделано, он приказал: – Ждите меня здесь. Если через четыре часа я не вернусь, вскройте адресованное вам письмо. Там сказано, что вам надо будет сделать. А вот это письмо вы отвезете фюреру и передадите ему лично в руки.
После этого они обменялись партийным приветствием, и Гесс подошел к самолету, забрался в кабину и улетел.
Пинтш уселся в служебный «Мерседес» шефа и стал ждать. Спереди сидели личный шофер Гесса и его детектив. Сгущались сумерки, и трое мужчин разговаривали и курили, радуясь, что догадались надеть теплые куртки.
Прошло долгих четыре часа, и Пинтш начал беспокоиться о своем хозяине. Но он подождал лишних пятнадцать минут и только после этого вскрыл адресованное ему письмо. Он прочитал его при свете фонарика.
Пинтш догадывался, что странные учебные полеты Гесса связаны с чем-то особенным, но содержание письма поразило его до такой степени, что он сначала даже не поверил. Гесс писал, что улетел на своем Ме-110 в Шотландию. Руки Пинтша затряслись, лицо побелело, а когда его спутники спросили, что с ним, он молча протянул им письмо. Они прочитали его при свете приборов.
Наступила долгая, изумленная тишина. Трое мужчин смотрели друг на друга, отказываясь верить в то, что они узнали. И тут раздался слабый звук приближающегося самолета.
Гессу пришлось вернуться. У него сломался элерон, и он не смог набрать нужную высоту, чтобы перелететь через горы. Ему пришлось повернуть назад.
Гесс увидел, что письмо к Пинтшу вскрыто, а подчиненные ведут себя очень скованно. Плохо, что его тщательно скрываемая тайна перестала быть тайной.
– Отвези меня домой, – велел он шоферу. А затем сказал Пинтшу: – Нам с вами предстоит долгий разговор. После него вы объясните водителю и детективу, что произошло. А пока никому не говорить – никому, слышите! – о том, что узнали сегодня.
Надо было сохранить план полета в Шотландию в тайне. Но Гессу, должно быть, и в голову не пришло, что три его попутчика могли заподозрить его в измене, решив, что он задумал переметнуться к врагу.
Дома Гесс провел Пинтша по лестнице из полированного дерева к кабинет своего секретаря. Это была комната, расположенная под свесом крыши, и здесь им никто не мог помешать. Он подробно рассказал адъютанту о причинах, которые заставили его принять решение о полете в Шотландию, и убедил его, что все это делается ради блага Германии.
Однако Пинтш все еще сомневался.
– Но если Гитлеру все известно, то зачем же отвозить ему письмо, сообщающее о том, что вы улетели?
Гесс объяснил, что если его миссия потерпит неудачу, то Гитлер должен будет сделать вид, что ничего не знал о готовящемся перелете в Шотландию.
Сомнения Пинтша в верности Гесса уступили место восхищению его мужеством. Он верил, что его начальник готов пожертвовать своей жизнью ради фюрера. Он заверил Гесса в том, что всегда будет помогать ему, и поклялся, что шофер и детектив будут молчать о том, что им довелось сегодня узнать.
Через несколько недель Гесс снова попытался улететь, но погода так сильно ухудшилась, что ему пришлось вернуться домой.
И только на вторую субботу мая 1941 года синоптики дали хороший прогноз, и Гесс снова решил рискнуть.
Гитлеру сообщили, что старания миротворцев ни к чему не привели, и, готовясь ко вторжению в СССР, имевшему кодовое название операция «Барбаросса», он все больше и больше беспокоился о том, как отреагирует на это его главный враг на Западе. Несмотря на постоянные ночные налеты люфтваффе, «британский бульдог» сражался так же стойко, как и прежде.
Гесс решил, что сейчас не совсем подходящий момент для того, чтобы он, Гесс, рассказал фюреру о своем плане встречи с герцогом Гамильтоном и заключении мира с Британией. Гитлер, скорее всего, заявит, что слишком высоко ценит своего второго заместителя, чтобы подвергать его такому огромному риску. Значит, надо поставить Гитлера перед свершившимся фактом.
Однако Гесс не знал, как ему встретиться с герцогом Гамильтоном. Он долго думал об этом и решил, что надо лететь в Шотландию. Он был летчиком, но уже много лет не садился за штурвал самолета. Впрочем, всегда можно договориться об организации нескольких тренировочных полетов, во время которых он восстановит свои навыки пилотирования. Добравшись до Шотландии, он приземлится или спрыгнет с парашютом, а там уж как-нибудь найдет дорогу в резиденцию герцога Гамильтона. Если же его захватят в плен, то его настойчивость наверняка позволит ему быстро встретиться с герцогом, живущим в тех краях.
Но Гесс не предполагал, что ему придется столкнуться с многочисленными трудностями. Эрнст Удет, генерал-квартирмейстер люфтваффе, отказался помочь ему. Гитлер во время войны запретил нацистским лидерам самим пилотировать свои самолеты без его личного разрешения. Гитлер подписал приказ об этом в самом начале войны в присутствии Гесса, правда, Гесс предложил ограничить срок действия этого приказа одним годом. Год прошел, но Удет решительно заявил, что не позволит Гессу летать без письменного разрешения фюрера. Но у Гесса не хватило духа обратиться к фюреру за разрешением. Он еще не был готов посвятить Гитлера в свои планы. Тогда Гесс решил обратиться за помощью к профессору Вилли Мессершмитту, с которым был знаком еще со времен Первой мировой войны.
Профессор Мессершмитт был штатским человеком, на которого военные приказы не распространялись, и он готов был оказать третьему человеку в рейхе всяческую помощь. Гесс совершил несколько тренировочных полетов из Аугсбурга на «Мессершмитте-110». Обучаясь управлению современным скоростным истребителем, он освежил свои познания в навигации и изучил летные карты. Почувствовав, что готов лететь в Шотландию, он попросил аудиенции у фюрера.
Гитлер принял его в Бергхофе. В молодые годы он часто навещал семью Бехштейн (производителей фортепьяно), у которых в горах, неподалеку от Берхтесгадена, была вилла. Приблизительно в трехстах футах от этой виллы располагалось деревянное шале, которое привлекло внимание Гитлера. Оно было построено одним гамбургским торговцем перед Первой мировой войной. Гитлеру удалось снять его, а позже, когда «Майн кампф» разошлась по стране огромным тиражом, купить это шале у наследников коммерсанта. Гитлер удалялся сюда от городской суеты и диктовал газетные статьи своему верному другу Гессу или своей племяннице Гели, девушке семнадцати лет, которая была дочерью овдовевшей сводной сестры Гитлера, управлявшей его имением.
После 1933 года, когда Гитлер сосредоточил в своих руках огромную власть, шале было сильно перестроено. Его расширили, пристроив новые комнаты, и превратили в резиденцию, достойную руководителя Третьего рейха. К тому времени, когда немецкая армия разгромила Францию, Бергхоф представлял собой огромное, расползшееся скопление гаражей, гостевых домиков и подземных убежищ. То, что когда-то было тихим, нетронутым цивилизацией горным уголком, превратилось в местность, изрезанную бетонными дорогами, опутанную линиями колючей проволоки и напичканную долговременными огневыми сооружениями и контрольно-пропускными пунктами.
Здесь, в Бергхофе, Гитлер принимал Невилла Чемберлена, и они обсуждали в этом доме условия Мюнхенского соглашения. Сюда приехал Гесс, чтобы ознакомить Гитлера со своим планом заключения мира с Британией.
Приглашение в Бергхоф было большой честью, которая, впрочем, не вызывала у тех, кому она оказывалась, особой радости. Гитлера нисколько не волновало, удобно ли его гостям. Они должны были приспосабливаться к его образу жизни и спартанским вкусам. Гитлер спал всего несколько часов в сутки и после ужина любил посидеть перед камином в большом зале, разговаривая со своими гостями. Впрочем, говорил он один, а остальные молчали. Час за часом звучал голос Гитлера, а несчастные гости усиленно пытались скрыть свою усталость. Только на исходе ночи им разрешалось разойтись по комнатам и попытаться урвать хотя бы несколько часов сна.
Гесс приехал в Бергхоф в своем «Мерседесе» SSK (с рабочим объемом двигателя 5,5 литра) в октябре 1940 года. Пронизывающий ветер гнал навстречу машине густые снежные хлопья, которые внизу, в долине, ложились на землю толстым слоем. Адъютант Гитлера Альберт Борман (брат Мартина Бормана) ввел Гесса прямо в зал. Гитлер приказал немедленно доложить ему о прибытии Гесса и через несколько минут спустился по центральной лестнице, облаченный в привычную темно-серую форму и мягкие кожаные сапоги. Фюрер тепло приветствовал Гесса и проводил в свой кабинет. Здесь все было сделано напоказ. Это была большая комната, отделанная панелями из светлого дерева, а пол выложен красным мрамором. Огромные раздвижные окна нависали над обрывистым склоном горы, от чего создавалось впечатление, что кабинет парит в воздухе среди остроконечных альпийских пиков.
После нескольких ничего не значащих фраз Гитлер перешел к делу.
– Зачем я тебе понадобился, Рудольф? – спросил он.
– Ты по-прежнему считаешь, что нам необходим мир с Британией?
– Мне бы хотелось этого. Но наши миротворцы ничего не добились.
– Потому что англичане не были уверены, что за ними стоят высокопоставленные люди в Германии, – пояснил Гесс.
– Но ведь доктор Хаусхофер – фигура, хорошо известная англичанам.
– Однако у нас нет никакого основания полагать, что герцог Гамильтон получил послание Альбрехта, – заметил Гесс[1].
– Но у нас нет также причин полагать, что оно до него не дошло, – возразил Гитлер.
Гесс на мгновение замолчал, а потом с пафосом произнес:
– Успех операции «Барбаросса» зависит от единого сконцентрированного удара по России. Хаусхофер неоднократно предупреждал нас, что войну на два фронта вести нельзя.
Гитлер забарабанил пальцами по подлокотнику кресла:
– Что мы можем сделать, Рудольф? Мы приложили все усилия, чтобы заставить Британию прислушаться к голосу разума.
– Она прислушается к нему, – заявил Гесс. Голос его возвысился и зазвучал вдохновенно. – Британия хочет вести переговоры с высокопоставленным лицом. Если она убедится, что к ней обращается человек, который действительно представляет немецкое государство и выражает желание фюрера, ищет мира на самом высоком уровне, то его предложения будут подвергнуты самому серьезному изучению.
– Но сможем ли мы найти такого человека? – спросил Гитлер.
– Да, сможем, – ответил Гесс.
Гитлер нахмурился:
– Кто же он?
– Этот человек – я, – произнес Гесс.
Гитлер в изумлении уставился на него.
– Меня хорошо знают в Британии, – пояснил Гесс. – Моим словам поверят. Они знают, что я говорю от твоего имени.
Гитлер не стал спорить. Но проблема заключалась в том, как Гесс добьется аудиенции у высокопоставленного представителя Британии.
Однако у Гесса был ответ и на этот вопрос. Он полетит в Шотландию и встретится там с герцогом Гамильтоном.
Гитлер задумался. План был хорош, но очень рискован. Гесса могут сбить английские истребители. Кроме того, Гитлера тревожило, не пострадает ли престиж Германии. Если Британия отвергнет предложения Гесса, она будет потом хвастаться на весь мир, что отказалась подписать мирный договор с Гитлером.
Но Гесс подготовил ответ и на это возражение.
– Если это произойдет, в чем я сильно сомневаюсь, ты можешь публично заявить, что ничего не знал о моих намерениях, и объявить меня изменником дела национал-социализма. Если моя миссия потерпит крах, я буду симулировать умственное расстройство и постараюсь убедить англичан, что попытка заключить мир была плодом моих собственных галлюцинаций.
В этот момент разговор бы прерван появлением Геринга и Розенберга. Обсуждение перенесли на послеобеденное время.
Обед прошел невыносимо скучно. Он начался в три часа, в соответствии с ненормальным распорядком дня фюрера. Четыре нацистских лидера сидели за банкетным столом с Евой Браун, любовницей Гитлера. Фюреру подали вегетарианские блюда, приготовленные его венским диетологом. Гости получили порции в горшочках – скудную еду, которая соответствовала системе рационирования питания в стране. Гитлер требовал, чтобы даже высшие руководители партии питались не лучше, чем простые немцы.
Наконец Гитлер поднялся и поцеловал руку Еве Браун – это означало, что обед окончен. Быстрым шагом он, в сопровождении своих друзей, отправился в кабинет, где они занялись обсуждением полета Гесса в Британию.
Геринг, очевидно, считал, что честь организации переговоров с англичанами должна принадлежать ему. Но он прекрасно понимал, что физически просто не способен совершить перелет. Он был слишком толст, чтобы поместиться в кабине небольшого самолета. (Бывший ас люфтваффе в Первую мировую войну, Геринг был физически крепок, а двухместный Me-110 для его 125 килограммов вполне подходил. – Ред.) К удивлению Гитлера, Розенберг тоже поддержал идею Гесса. Дело заключалось в том, что по мере приближения начала операции «Барбаросса» Розенберг и Геринг нервничали все сильнее. Они хорошо понимали, чем грозит Германии война на два фронта.
В конце концов было решено, что Гесс продолжит подготовку к полету, держа Гитлера в курсе дела.
И Гесс принялся за работу. Me-110, с которым он уже освоился, имел ограниченный радиус действия. Гесс попросил профессора Мессершмитта прикрепить два дополнительных бака с горючим под крыльями и один – под фюзеляжем. А баки, после того как они опустеют, можно будет сбросить. Гесс попросил также установить на самолете радио повышенной чувствительности и так хорошо освоил полет по приборам и навигационному радиолучу, что старший радиотехник на заводе по производству «Мессершмиттов», господин Мортзипен, рассказал об этом главному летчику-испытателю этого завода, капитану Штору. Тот, с свою очередь, сообщил личному пилоту Гитлера, генерал-лейтенанту Гансу Бауру. Несомненно, у всех этих людей зародились кое-какие подозрения, поэтому Баур не очень удивился, когда через четыре недели встретил Гесса в берлинской квартире Гитлера и первый заместитель сказал ему:
– Баур, покажите мне карту запретных воздушных зон.
Эта карта имела гриф «совершенно секретно». На ней были изображены зоны, в которых германским летчикам летать категорически запрещалось. Баур имел строжайший приказ никому ее не показывать, но он подумал, что заместитель фюрера не входит в категорию лиц, на которых распространяется этот запрет.
В целом Гесс совершил над Аугсбургом около тридцати учебных полетов продолжительностью по два часа.
В январе 1941 года он имел долгий разговор наедине с профессором Хаусхофером, во время которого продемонстрировал ему, как он ознакомит с германскими мирными предложениями герцога Гамильтона. Хаусхофер сообщил Гессу, что ему три раза снился сон, в котором он видел своего ученика летящим в самолете в каком-то неизвестном, но очень важном направлении. А в другом сне ему привиделось, как Гесс входит в какой-то большой замок, стены которого обиты клетчатой тканью.
После этого разговора Гесс позвонил Гитлеру по правительственному телефону и сообщил, что сегодня после обеда улетает в Британию.
Когда Гесс, в сопровождении своего адъютанта Карлхайнца Пинтша, приехал на аэродром, самолет Me-110 был уже заправлен и подготовлен к полету. Гесс достал из своего портфеля два письма. Одно было адресовано Гитлеру и носило пометку «лично», другое предназначалось для адъютанта.
– Сверим часы, – сказал Гесс. Когда это было сделано, он приказал: – Ждите меня здесь. Если через четыре часа я не вернусь, вскройте адресованное вам письмо. Там сказано, что вам надо будет сделать. А вот это письмо вы отвезете фюреру и передадите ему лично в руки.
После этого они обменялись партийным приветствием, и Гесс подошел к самолету, забрался в кабину и улетел.
Пинтш уселся в служебный «Мерседес» шефа и стал ждать. Спереди сидели личный шофер Гесса и его детектив. Сгущались сумерки, и трое мужчин разговаривали и курили, радуясь, что догадались надеть теплые куртки.
Прошло долгих четыре часа, и Пинтш начал беспокоиться о своем хозяине. Но он подождал лишних пятнадцать минут и только после этого вскрыл адресованное ему письмо. Он прочитал его при свете фонарика.
Пинтш догадывался, что странные учебные полеты Гесса связаны с чем-то особенным, но содержание письма поразило его до такой степени, что он сначала даже не поверил. Гесс писал, что улетел на своем Ме-110 в Шотландию. Руки Пинтша затряслись, лицо побелело, а когда его спутники спросили, что с ним, он молча протянул им письмо. Они прочитали его при свете приборов.
Наступила долгая, изумленная тишина. Трое мужчин смотрели друг на друга, отказываясь верить в то, что они узнали. И тут раздался слабый звук приближающегося самолета.
Гессу пришлось вернуться. У него сломался элерон, и он не смог набрать нужную высоту, чтобы перелететь через горы. Ему пришлось повернуть назад.
Гесс увидел, что письмо к Пинтшу вскрыто, а подчиненные ведут себя очень скованно. Плохо, что его тщательно скрываемая тайна перестала быть тайной.
– Отвези меня домой, – велел он шоферу. А затем сказал Пинтшу: – Нам с вами предстоит долгий разговор. После него вы объясните водителю и детективу, что произошло. А пока никому не говорить – никому, слышите! – о том, что узнали сегодня.
Надо было сохранить план полета в Шотландию в тайне. Но Гессу, должно быть, и в голову не пришло, что три его попутчика могли заподозрить его в измене, решив, что он задумал переметнуться к врагу.
Дома Гесс провел Пинтша по лестнице из полированного дерева к кабинет своего секретаря. Это была комната, расположенная под свесом крыши, и здесь им никто не мог помешать. Он подробно рассказал адъютанту о причинах, которые заставили его принять решение о полете в Шотландию, и убедил его, что все это делается ради блага Германии.
Однако Пинтш все еще сомневался.
– Но если Гитлеру все известно, то зачем же отвозить ему письмо, сообщающее о том, что вы улетели?
Гесс объяснил, что если его миссия потерпит неудачу, то Гитлер должен будет сделать вид, что ничего не знал о готовящемся перелете в Шотландию.
Сомнения Пинтша в верности Гесса уступили место восхищению его мужеством. Он верил, что его начальник готов пожертвовать своей жизнью ради фюрера. Он заверил Гесса в том, что всегда будет помогать ему, и поклялся, что шофер и детектив будут молчать о том, что им довелось сегодня узнать.
Через несколько недель Гесс снова попытался улететь, но погода так сильно ухудшилась, что ему пришлось вернуться домой.
И только на вторую субботу мая 1941 года синоптики дали хороший прогноз, и Гесс снова решил рискнуть.
Глава 5
ВЫЛЕТ НАЗНАЧЕН НА 18 ЧАСОВ
Капитан Карлхайнц жил в полумиле от Гесса, на той же самой стороне Хартхаузерштрассе, в пригороде Мюнхена. В субботу 10 мая 1941 года рано утром его поднял с постели телефонный звонок. Его маленькие дети – сын и дочь – уже проснулись и играли в детской, когда он, натягивая халат, проходил по коридору.
– Доброе утро, Пинтш, – услышал он в трубке напряженный голос Гесса. – День настал. Прогноз погоды благоприятный. Я буду ждать тебя в половине третьего. Захвати с собой свежий прогноз. Вылет в восемнадцать часов.
– Отлично, господин Гесс, – ответил Пинтш, дрожа от возбуждения. Он прекрасно понимал, что ему предстоит принять участие в событии, которое окажет огромное влияние на судьбу его родной страны.
В то утро Гесс решил не занимать себя никакими делами. Он надел серый штатский костюм, быстро прошелся по лужайкам мимо бассейна и отправился в кабинет. Здесь он некоторое время слушал радио. Это был приемник фирмы «Сименс», постоянно настроенный на волну Калуннборга, датской радиостанции, контролируемой немцами. Во время ночных музыкальных программ она посылала закодированные сигналы фашистским летчикам, которые летели бомбить Британию и сверяли по ним свой курс. Он стоял у открытого окна, медленно и ритмично дыша, после чего растянулся на полу в йоговской позе полного расслабления. Он освоил способы релаксации в детстве, когда жил в Египте и наблюдал, как арабы-погонщики верблюдов готовятся к долгому и опасному переходу через пустыню. Гесс также прочитал много книг, посвященных учению йогов, и так усердно следовал ему, что перед нацистскими съездами, когда ему надо было выступать перед огромной аудиторией, он запирался в пустой комнате за час до начала съезда и расслаблялся, успокаивая свои нервы.
Гесс не любил быть в центре внимания. Он терпел это ради дела. Больше всего ему нравилось жить тихо и скромно со своей женой. Фрау Ильзе прекрасно готовила и была замечательной хозяйкой, преданной матерью и женой, которая создавала для него уют и комфорт.
Когда Гесс вошел к комнату Ильзе Гесс, она лежала в кровати и читала. Ей в последние дни нездоровилось, но она надеялась за выходные поправиться.
– Что ты читаешь? – спросил Гесс.
Она протянула ему книгу. Это было английское издание «Книги летчика об Эвересте». В ней рассказывалось о перелете через Эверест, который совершили восемь лет назад герцог Гамильтон и капитан Макинтайр. Эту книгу несколько лет назад подарили фрау Ильзе ее английские друзья, проводившие отпуск под Мюнхеном и написавшие на фронтисписе: «С наилучшими пожеланиями и надеждой на то, что из нашей дружбы вырастет настоящее, долголетнее понимание между нашими странами».
Гесс открыл книгу в том месте, где была помещена фотография герцога Гамильтона, и долго и напряженно изучал ее. Он показал фотографию жене.
– Очень красивый мужчина, – заметил Гесс.
Фрау Ильзе обратила внимание, что муж произнес эти слова со значением, но не задумалась, к чему бы это.
– Надеюсь, он не только красив, но и обаятелен, – произнесла она.
– Это очень храбрый человек, – сказал Гесс. – Для того чтобы пролететь через Эверест, надо обладать огромным мужеством. Ведь самолет был совсем маленьким, и, если бы с ним что-нибудь случилось, надежды на спасение не было бы никакой.
– Ты такой же храбрый, как и он, – тихо произнесла фрау Ильзе. Она вспомнила, как муж готовился к первому в истории перелету из Германии в Америку (вслед за полковником Линдбергом, который совершил первый перелет через Атлантику с запада на восток), но его опередил Кун Фицморис Хунефолд.
– Доброе утро, Пинтш, – услышал он в трубке напряженный голос Гесса. – День настал. Прогноз погоды благоприятный. Я буду ждать тебя в половине третьего. Захвати с собой свежий прогноз. Вылет в восемнадцать часов.
– Отлично, господин Гесс, – ответил Пинтш, дрожа от возбуждения. Он прекрасно понимал, что ему предстоит принять участие в событии, которое окажет огромное влияние на судьбу его родной страны.
В то утро Гесс решил не занимать себя никакими делами. Он надел серый штатский костюм, быстро прошелся по лужайкам мимо бассейна и отправился в кабинет. Здесь он некоторое время слушал радио. Это был приемник фирмы «Сименс», постоянно настроенный на волну Калуннборга, датской радиостанции, контролируемой немцами. Во время ночных музыкальных программ она посылала закодированные сигналы фашистским летчикам, которые летели бомбить Британию и сверяли по ним свой курс. Он стоял у открытого окна, медленно и ритмично дыша, после чего растянулся на полу в йоговской позе полного расслабления. Он освоил способы релаксации в детстве, когда жил в Египте и наблюдал, как арабы-погонщики верблюдов готовятся к долгому и опасному переходу через пустыню. Гесс также прочитал много книг, посвященных учению йогов, и так усердно следовал ему, что перед нацистскими съездами, когда ему надо было выступать перед огромной аудиторией, он запирался в пустой комнате за час до начала съезда и расслаблялся, успокаивая свои нервы.
Гесс не любил быть в центре внимания. Он терпел это ради дела. Больше всего ему нравилось жить тихо и скромно со своей женой. Фрау Ильзе прекрасно готовила и была замечательной хозяйкой, преданной матерью и женой, которая создавала для него уют и комфорт.
Когда Гесс вошел к комнату Ильзе Гесс, она лежала в кровати и читала. Ей в последние дни нездоровилось, но она надеялась за выходные поправиться.
– Что ты читаешь? – спросил Гесс.
Она протянула ему книгу. Это было английское издание «Книги летчика об Эвересте». В ней рассказывалось о перелете через Эверест, который совершили восемь лет назад герцог Гамильтон и капитан Макинтайр. Эту книгу несколько лет назад подарили фрау Ильзе ее английские друзья, проводившие отпуск под Мюнхеном и написавшие на фронтисписе: «С наилучшими пожеланиями и надеждой на то, что из нашей дружбы вырастет настоящее, долголетнее понимание между нашими странами».
Гесс открыл книгу в том месте, где была помещена фотография герцога Гамильтона, и долго и напряженно изучал ее. Он показал фотографию жене.
– Очень красивый мужчина, – заметил Гесс.
Фрау Ильзе обратила внимание, что муж произнес эти слова со значением, но не задумалась, к чему бы это.
– Надеюсь, он не только красив, но и обаятелен, – произнесла она.
– Это очень храбрый человек, – сказал Гесс. – Для того чтобы пролететь через Эверест, надо обладать огромным мужеством. Ведь самолет был совсем маленьким, и, если бы с ним что-нибудь случилось, надежды на спасение не было бы никакой.
– Ты такой же храбрый, как и он, – тихо произнесла фрау Ильзе. Она вспомнила, как муж готовился к первому в истории перелету из Германии в Америку (вслед за полковником Линдбергом, который совершил первый перелет через Атлантику с запада на восток), но его опередил Кун Фицморис Хунефолд.