Страница:
Фрау Ильзе заметила, что ее мужа интересует герцог Гамильтон, и поддержала разговор о нем. Супруги обсудили его храбрость, честность и высокое положение, которое он занимал в британском обществе.
После этого Гесс прошел в детскую и стал играть со своим сыном, Вольфом Рюдигером, мальчиком четырех лет. Всю последнюю неделю он старался уделять сыну как можно больше внимания и каждое утро гулял с ним по берегу реки Изар, протекавшей через владения Гессов.
Он вернулся в спальню жены около одиннадцати часов и убедил ее не выходить к обеду. В полдень охранники открыли железные ворота, и к дому подъехал Альфред Розенберг. Розенберг был консультантом Гитлера по вопросам нацистской идеологии. Его родители были немцами, но сам он учился в Москве на архитектора. (Его дипломная работа – проект крематория. – Ред.) Розенберг в 1918 году бежал оттуда (после революции 1917 года). Розенберг был махровым антисемитом и ярым антикоммунистом, но имел в Советском Союзе множество знакомых, которые разделяли его взгляды. Он вступил в нацистскую партию сразу же после ее создания и был близким другом Гитлера.
Оба нацистских лидера пообедали салатом, холодным мясом и немецкими колбасками. За столом они обсуждали полет Гесса, который должен был состояться сегодня. Гесс хотел сообщить Гитлеру по правительственной линии, что он улетит сегодня, но Розенберг отговорил его от этого. Он считал, что фюреру надо будет сообщить об этом, когда Гесс уже приземлится в Шотландии. Миротворческая миссия имела огромное значение для Германии, и Розенберг опасался, что у Гитлера может быть плохое настроение и он прикажет отложить полет из-за каприза или дурного предчувствия. Гесс все-таки попытался дозвониться до фюрера в Бергхоф, но связь была плохая, и Розенберг пообещал, что позвонит Гитлеру ближе к вечеру и сообщит, что Гесс улетел. Но он этого не сделал.
Розенберг уехал в два часа дня, а чуть позже фрау Ильзе, проснувшись, обнаружила, что муж стоит у кровати и смотрит на нее. Она удивилась, заметив, что он одет в голубую летную рубашку с темно-синим галстуком, серо-голубые бриджи и летные ботинки на меху.
– Зачем ты переоделся? – спросила она.
– Меня вызывают в Берлин. Я решил по пути заехать в Аугсбург и полетать. Сегодня самая подходящая погода для полетов.
– А зачем ты надел голубую рубашку? – спросила фрау Ильзе. Муж всегда предпочитал носить под формой белую рубашку, хотя она считала, что ему больше идет голубой – ведь у Гесса были голубые глаза.
Гесс улыбнулся, но его глаза подернулись грустью.
– Я надел ее, чтобы порадовать тебя, дорогая.
Постучал дворецкий, который принес поднос с чаем. Гесс налил чаю и присел на край кровати, поставив блюдце с чашкой себе на колени.
– А когда ты думаешь вернуться? – спросила фрау Ильзе.
Гесс нахмурился и пожал плечами.
– Кто знает? Может, завтра, может, позже. Постараюсь вернуться в понедельник вечером.
– Что-то все это кажется мне очень странным, – сказала жена проницательно. – Обычно на выходные ты никуда не ездишь. Завод в Аугсбурге в воскресенье не работает, так что никаких дел у тебя там нет.
Гесс смущенно улыбнулся:
– Поверь мне, я постараюсь вернуться как можно скорее.
Фрау Ильзе знала, что у ее мужа есть правило – никогда не обсуждать дома политические или военные вопросы, и не стала настаивать. Но у нее обо всем этом сложилось собственное мнение. Когда в июне 1940 года была покорена Франция, муж сообщил ей, что однажды ему, вероятно, придется безо всякого предупреждения надолго уехать из дома. Он хорошо говорил по-французски, и она решила, что его могут послать во Францию с каким-нибудь особым заданием. Значит, сегодня он улетает во Францию. Но больше всего ее поразило, как много времени за последние недели (и это в самый разгар войны!) муж проводил с сыном. В то время ей показалось это необъяснимым. (Когда узнаешь все обстоятельства и все становится на свои места, происходящее представляется совсем по-другому.)
– Возвращайся скорее, – сказала фрау Ильзе мужу. – Вольфи[2] будет по тебе скучать.
– А я – по нему, – ответил Гесс. Лицо у него было очень расстроенное.
Пришло время расставаться. Он поцеловал жену и подошел к двери. Открыл ее, остановился и оглянулся. Хотел что-то сказать, но передумал.
– До свидания, Ильзе, – бросил он резко и вышел. Гесс не решился задержаться. Его жена была очень проницательна, и он боялся, что она обо всем догадается. Будет невыносимо, подумал он, обсуждать с ней вероятность провала его миссии, а также возможное пленение и даже гибель.
Снаружи его ждал «Мерседес». Пинтш уселся рядом с ним на заднем сиденье, а личный детектив и шофер устроились спереди. Гесс долгим, запоминающим взглядом окинул дом и резко бросил шоферу:
– Поехали.
«Мерседес» миновал зоопарк Хеллабрун, над которым высились зеленые и серебристые верхушки крыш, и Гесс наклонился, чтобы посмотреть на родителей, которые вместе со своими детьми стояли в очереди за билетами. Его лицо было бледным и грустным. Они пересекли весь Мюнхен и выехали на пустынное шоссе, где шофер прибавил газу. «Мерседес» рванулся вперед, и заместитель фюрера откинулся на спинку сиденья.
Когда они проехали миль десять от Мюнхена, Гесс посмотрел на часы, наклонился вперед и постучал шоферу по плечу.
– Сверните с дороги где-нибудь здесь, – приказал он.
Машина снизила скорость и остановилась на заросшей травой обочине. Гесс вышел и кивнул Пинтшу, чтобы тот присоединился к нему.
– Мы приедем слишком рано, – сказал он адъютанту. – Давайте подышим свежим воздухом.
Они пошли к росшим вдали деревьям.
– Вы привезли с собой прогноз погоды? – спросил Гесс.
Адъютант протянул ему папку.
Гесс на ходу открыл ее и принялся изучать прогноз, стараясь запомнить его. Это простое действие напомнило ему, что его полет скоро превратится в реальность. Оба, и Гесс, и его адъютант, думали о том, что принесут Германии и лично им ближайшие двадцать четыре часа.
Они довольно далеко отошли от дороги, обменявшись за всю прогулку лишь несколькими словами. Наконец Гесс посмотрел на часы и неохотно повернул назад. Он шел медленно, внимательно вглядываясь в местность, изгороди, холмы вдалеке и деревья, словно пытался унести с собой память о них. Он прекрасно понимал, что, возможно, видит природу Баварии в последний раз.
Когда его машина добралась до частного аэродрома, примыкавшего к заводу Мессершмитта, вооруженные часовые у ворот при виде знакомой служебной машины вскинули руки в фашистском приветствии, подняли шлагбаум и махнули, чтобы они проезжали. Неподалеку отсюда находился аэродром Лагерлехфельд, на котором истребитель Гесса приземлился после своего последнего полета в годы Первой мировой войны. Пинтш подумал, что это, наверное, символично, что Гесс через двадцать три года снова надеется, что его полет в Британию приведет к окончанию войны.
«Мерседес» проехал по бетонной дорожке, пересек летное поле и подрулил к главным ангарам. Руководитель испытательных полетов, господин Пиль, приказал охранникам открыть дверь ангара. На бетонированную площадку выкатили серебристо-серый Me-110. Он казался юрким и быстрым, но при этом чересчур маленьким и хрупким для того длительного полета, который ему предстояло совершить.
Гесс обменялся с Пилем несколькими фразами. Затем, в сопровождении Пинтша, детектива и шофера, он прошел в двухэтажное здание управления полетами, которое стояло рядом с ангарами. Пиль остался ждать снаружи, а Гесс с сопровождающими поднялся на второй этаж в помещение, окна которого выходили на летное поле. Пинтш нес чемодан, который Гесс перед отъездом из дома положил в багажник «Мерседеса». Гесс взял у него чемодан и, зайдя в прихожую, надел китель летчика люфтваффе. Поверх он надел летный меховой комбинезон, который, как заметил Пинтш, принадлежал не ему.
– Это не ваш комбинезон, господин Гесс, – сказал он.
– Кто-то взял по ошибке мой, – сухо ответил Гесс. – Мне пришлось позаимствовать этот.
Из окна помещения был виден Мессершмитт, ждавший их на площадке. Гесс посмотрел на часы.
– Шесть часов, – произнес он безо всякого выражения.
Пинтш помог заместителю фюрера проверить, все ли он взял. У бедра Гесса болтался планшет с картой, а на шее висел фотоаппарат «Лейка». (Это была камера фрау Ильзе. Через два дня она обнаружит, что от нее остался один чехол, в котором лежала торопливо написанная записка: «В моей не было пленки, так что я взял твою!»)
Гесс пожал всем провожающим руки, забрался в кабину Me-110 и выполнил предполетную проверку. Пиль стоял рядом, ожидая, когда он поднимет вверх большой палец. Гесс нажал кнопку стартера, и пропеллеры завертелись. Выхлопные газы, вылетая из трубы, издали хлюпающий звук. Послышался рев, вверх потянулся дым, моторы зарокотали – Гесс прогревал их. Небольшой самолет задрожал, и его колеса завибрировали на деревянных подпорках.
Заместитель фюрера был доволен. Он улыбнулся Пилю и поднял вверх большой палец. Пиль кивнул и, согнувшись под струей воздуха, которую гнали пропеллеры, выбил из-под колес башмаки.
Самолет покатился навстречу ветру; по мере того как Гесс прибавлял газу, скорость его постепенно увеличивалась. Наконец, хвост его поднялся, истребитель промчался по взлетной полосе и, когда пилот взял на себя штурвал, взлетел в небо. Он долетел до конца взлетной полосы, круто накренился на одно крыло, пролетел над группой мужчин, махавших ему руками, и устремился на север.
Пинтш посмотрел на часы. Было десять минут седьмого.
– Долго он будет летать? – спросил Пиль. – Что-то не хочется в субботу торчать весь вечер на аэродроме – можно найти занятие и получше.
Пинтш равнодушно посмотрел на него.
– Понятия не имею, – ответил он, ощупывая в кармане письмо, которое должен будет доставить Гитлеру, если через четыре часа Гесс не вернется.
Глава 6
Глава 7
После этого Гесс прошел в детскую и стал играть со своим сыном, Вольфом Рюдигером, мальчиком четырех лет. Всю последнюю неделю он старался уделять сыну как можно больше внимания и каждое утро гулял с ним по берегу реки Изар, протекавшей через владения Гессов.
Он вернулся в спальню жены около одиннадцати часов и убедил ее не выходить к обеду. В полдень охранники открыли железные ворота, и к дому подъехал Альфред Розенберг. Розенберг был консультантом Гитлера по вопросам нацистской идеологии. Его родители были немцами, но сам он учился в Москве на архитектора. (Его дипломная работа – проект крематория. – Ред.) Розенберг в 1918 году бежал оттуда (после революции 1917 года). Розенберг был махровым антисемитом и ярым антикоммунистом, но имел в Советском Союзе множество знакомых, которые разделяли его взгляды. Он вступил в нацистскую партию сразу же после ее создания и был близким другом Гитлера.
Оба нацистских лидера пообедали салатом, холодным мясом и немецкими колбасками. За столом они обсуждали полет Гесса, который должен был состояться сегодня. Гесс хотел сообщить Гитлеру по правительственной линии, что он улетит сегодня, но Розенберг отговорил его от этого. Он считал, что фюреру надо будет сообщить об этом, когда Гесс уже приземлится в Шотландии. Миротворческая миссия имела огромное значение для Германии, и Розенберг опасался, что у Гитлера может быть плохое настроение и он прикажет отложить полет из-за каприза или дурного предчувствия. Гесс все-таки попытался дозвониться до фюрера в Бергхоф, но связь была плохая, и Розенберг пообещал, что позвонит Гитлеру ближе к вечеру и сообщит, что Гесс улетел. Но он этого не сделал.
Розенберг уехал в два часа дня, а чуть позже фрау Ильзе, проснувшись, обнаружила, что муж стоит у кровати и смотрит на нее. Она удивилась, заметив, что он одет в голубую летную рубашку с темно-синим галстуком, серо-голубые бриджи и летные ботинки на меху.
– Зачем ты переоделся? – спросила она.
– Меня вызывают в Берлин. Я решил по пути заехать в Аугсбург и полетать. Сегодня самая подходящая погода для полетов.
– А зачем ты надел голубую рубашку? – спросила фрау Ильзе. Муж всегда предпочитал носить под формой белую рубашку, хотя она считала, что ему больше идет голубой – ведь у Гесса были голубые глаза.
Гесс улыбнулся, но его глаза подернулись грустью.
– Я надел ее, чтобы порадовать тебя, дорогая.
Постучал дворецкий, который принес поднос с чаем. Гесс налил чаю и присел на край кровати, поставив блюдце с чашкой себе на колени.
– А когда ты думаешь вернуться? – спросила фрау Ильзе.
Гесс нахмурился и пожал плечами.
– Кто знает? Может, завтра, может, позже. Постараюсь вернуться в понедельник вечером.
– Что-то все это кажется мне очень странным, – сказала жена проницательно. – Обычно на выходные ты никуда не ездишь. Завод в Аугсбурге в воскресенье не работает, так что никаких дел у тебя там нет.
Гесс смущенно улыбнулся:
– Поверь мне, я постараюсь вернуться как можно скорее.
Фрау Ильзе знала, что у ее мужа есть правило – никогда не обсуждать дома политические или военные вопросы, и не стала настаивать. Но у нее обо всем этом сложилось собственное мнение. Когда в июне 1940 года была покорена Франция, муж сообщил ей, что однажды ему, вероятно, придется безо всякого предупреждения надолго уехать из дома. Он хорошо говорил по-французски, и она решила, что его могут послать во Францию с каким-нибудь особым заданием. Значит, сегодня он улетает во Францию. Но больше всего ее поразило, как много времени за последние недели (и это в самый разгар войны!) муж проводил с сыном. В то время ей показалось это необъяснимым. (Когда узнаешь все обстоятельства и все становится на свои места, происходящее представляется совсем по-другому.)
– Возвращайся скорее, – сказала фрау Ильзе мужу. – Вольфи[2] будет по тебе скучать.
– А я – по нему, – ответил Гесс. Лицо у него было очень расстроенное.
Пришло время расставаться. Он поцеловал жену и подошел к двери. Открыл ее, остановился и оглянулся. Хотел что-то сказать, но передумал.
– До свидания, Ильзе, – бросил он резко и вышел. Гесс не решился задержаться. Его жена была очень проницательна, и он боялся, что она обо всем догадается. Будет невыносимо, подумал он, обсуждать с ней вероятность провала его миссии, а также возможное пленение и даже гибель.
Снаружи его ждал «Мерседес». Пинтш уселся рядом с ним на заднем сиденье, а личный детектив и шофер устроились спереди. Гесс долгим, запоминающим взглядом окинул дом и резко бросил шоферу:
– Поехали.
«Мерседес» миновал зоопарк Хеллабрун, над которым высились зеленые и серебристые верхушки крыш, и Гесс наклонился, чтобы посмотреть на родителей, которые вместе со своими детьми стояли в очереди за билетами. Его лицо было бледным и грустным. Они пересекли весь Мюнхен и выехали на пустынное шоссе, где шофер прибавил газу. «Мерседес» рванулся вперед, и заместитель фюрера откинулся на спинку сиденья.
Когда они проехали миль десять от Мюнхена, Гесс посмотрел на часы, наклонился вперед и постучал шоферу по плечу.
– Сверните с дороги где-нибудь здесь, – приказал он.
Машина снизила скорость и остановилась на заросшей травой обочине. Гесс вышел и кивнул Пинтшу, чтобы тот присоединился к нему.
– Мы приедем слишком рано, – сказал он адъютанту. – Давайте подышим свежим воздухом.
Они пошли к росшим вдали деревьям.
– Вы привезли с собой прогноз погоды? – спросил Гесс.
Адъютант протянул ему папку.
Гесс на ходу открыл ее и принялся изучать прогноз, стараясь запомнить его. Это простое действие напомнило ему, что его полет скоро превратится в реальность. Оба, и Гесс, и его адъютант, думали о том, что принесут Германии и лично им ближайшие двадцать четыре часа.
Они довольно далеко отошли от дороги, обменявшись за всю прогулку лишь несколькими словами. Наконец Гесс посмотрел на часы и неохотно повернул назад. Он шел медленно, внимательно вглядываясь в местность, изгороди, холмы вдалеке и деревья, словно пытался унести с собой память о них. Он прекрасно понимал, что, возможно, видит природу Баварии в последний раз.
Когда его машина добралась до частного аэродрома, примыкавшего к заводу Мессершмитта, вооруженные часовые у ворот при виде знакомой служебной машины вскинули руки в фашистском приветствии, подняли шлагбаум и махнули, чтобы они проезжали. Неподалеку отсюда находился аэродром Лагерлехфельд, на котором истребитель Гесса приземлился после своего последнего полета в годы Первой мировой войны. Пинтш подумал, что это, наверное, символично, что Гесс через двадцать три года снова надеется, что его полет в Британию приведет к окончанию войны.
«Мерседес» проехал по бетонной дорожке, пересек летное поле и подрулил к главным ангарам. Руководитель испытательных полетов, господин Пиль, приказал охранникам открыть дверь ангара. На бетонированную площадку выкатили серебристо-серый Me-110. Он казался юрким и быстрым, но при этом чересчур маленьким и хрупким для того длительного полета, который ему предстояло совершить.
Гесс обменялся с Пилем несколькими фразами. Затем, в сопровождении Пинтша, детектива и шофера, он прошел в двухэтажное здание управления полетами, которое стояло рядом с ангарами. Пиль остался ждать снаружи, а Гесс с сопровождающими поднялся на второй этаж в помещение, окна которого выходили на летное поле. Пинтш нес чемодан, который Гесс перед отъездом из дома положил в багажник «Мерседеса». Гесс взял у него чемодан и, зайдя в прихожую, надел китель летчика люфтваффе. Поверх он надел летный меховой комбинезон, который, как заметил Пинтш, принадлежал не ему.
– Это не ваш комбинезон, господин Гесс, – сказал он.
– Кто-то взял по ошибке мой, – сухо ответил Гесс. – Мне пришлось позаимствовать этот.
Из окна помещения был виден Мессершмитт, ждавший их на площадке. Гесс посмотрел на часы.
– Шесть часов, – произнес он безо всякого выражения.
Пинтш помог заместителю фюрера проверить, все ли он взял. У бедра Гесса болтался планшет с картой, а на шее висел фотоаппарат «Лейка». (Это была камера фрау Ильзе. Через два дня она обнаружит, что от нее остался один чехол, в котором лежала торопливо написанная записка: «В моей не было пленки, так что я взял твою!»)
Гесс пожал всем провожающим руки, забрался в кабину Me-110 и выполнил предполетную проверку. Пиль стоял рядом, ожидая, когда он поднимет вверх большой палец. Гесс нажал кнопку стартера, и пропеллеры завертелись. Выхлопные газы, вылетая из трубы, издали хлюпающий звук. Послышался рев, вверх потянулся дым, моторы зарокотали – Гесс прогревал их. Небольшой самолет задрожал, и его колеса завибрировали на деревянных подпорках.
Заместитель фюрера был доволен. Он улыбнулся Пилю и поднял вверх большой палец. Пиль кивнул и, согнувшись под струей воздуха, которую гнали пропеллеры, выбил из-под колес башмаки.
Самолет покатился навстречу ветру; по мере того как Гесс прибавлял газу, скорость его постепенно увеличивалась. Наконец, хвост его поднялся, истребитель промчался по взлетной полосе и, когда пилот взял на себя штурвал, взлетел в небо. Он долетел до конца взлетной полосы, круто накренился на одно крыло, пролетел над группой мужчин, махавших ему руками, и устремился на север.
Пинтш посмотрел на часы. Было десять минут седьмого.
– Долго он будет летать? – спросил Пиль. – Что-то не хочется в субботу торчать весь вечер на аэродроме – можно найти занятие и получше.
Пинтш равнодушно посмотрел на него.
– Понятия не имею, – ответил он, ощупывая в кармане письмо, которое должен будет доставить Гитлеру, если через четыре часа Гесс не вернется.
Глава 6
ПОЛЕТ
Гесс летел на север – ему надо было пересечь территорию Германии, Голландии и Северное море до острова Холи-Айленд (Святого острова).
Над землями, оккупированными Германией, особых опасностей не было, но у восточного побережья Британии, в районе административной границы между Англией и Шотландией, его вполне мог сбить английский истребитель.
Небо было чистым, и, подлетая к британскому побережью, Гесс без труда разглядел четкую белую линию прибоя, где морские волны разбивались о пляж. Ему стало не по себе. Последний прогноз погоды обещал, что на высоте 500 метров над британским побережьем будет располагаться слой облаков, но впереди по курсу были разбросаны лишь одиночные, низко висящие облачка. Ему вдруг стало ужасно неуютно и одиноко в небе.
Тревожила его и прокладка курса. Он велел Пинтшу послать из Аугсбурга сигнал в точку, расположенную в 15 километрах к западу от Глазго, чтобы помочь Гессу сориентироваться. Но поймать его он не смог. Держаться на курсе Гессу помогали два компаса, укрепленные на бедрах, направленный сигнал из Парижа и сигналы танцевальной музыки, шедшие из Калуннборга в Дании.
Впрочем, для человека сорока семи лет, который в течение последних двадцати пяти лет вел в основном сидячий образ жизни, Гесс совсем неплохо справлялся с управлением самолетом. Со времен Первой мировой войны самолеты сильно изменились, но он освоил науку управления сложными приборами и инструментами, что было не под силу многим молодым людям.
Гесс летел к побережью Британии, а мысли неслись впереди него. Он прекрасно понимал огромное значение своей миссии – ведь это же очевидно, что Германия и Великобритания должны быть союзниками! Ибо даже британская королевская семья была немецкого происхождения – она сменила свою немецкую фамилию на английскую только в 1917 году! (В 1714 г. ганноверский курфюрст Георг Людвиг вступил на английский престол, положив начало Ганноверской династии английских королей. Затем, после 1901 г., когда на престол вступил Эдуард VII, сын королевы Виктории (Ганноверская династия) и германского принца Альберта Саксен-Кобург-Готского, правящая династия называлась Саксен-Кобург-Готской. В 1917 г. она сменила название на Виндзорскую. – Ред.) Если Гессу удастся донести это до сознания Уинстона Черчилля и членов британского кабинета министров, то мир между обеими странами станет логическим завершением его миссии. Гесс верил, что он послан самой судьбой. Только он сможет положить конец бессмысленному кровопролитию и бойне, которая грозила погубить обе арийские нации.
Теперь Гесс был уже недалеко от побережья Великобритании. Вдруг далеко внизу он увидел белую туманную дымку, которая закрывала участок берега. В ту же самую минуту он ощутил странное покалывание в затылке. На мгновение его охватила паника. Его самолет хорошо виден с земли и может стать легкой добычей для любого истребителя береговой обороны Британии. Поддавшись безотчетному импульсу, Гесс наклонил нос самолета вниз и до отказа нажал на газ. Он спустился с высоты 2 тысяч метров, пролетел сквозь туман и выровнял самолет только на высоте нескольких сотен метров над уровнем моря.
Позже он узнал, что этот маневр (подсказанный ему тем же предчувствием, которое так часто выручало Хаусхофера) спас ему жизнь. Его самолет был замечен патрульным «Спитфайром», который бросился за ним в погоню. Английский истребитель был уже совсем близко, когда «Мессершмитт-110» вдруг вошел в пике и скрылся в тумане. Гесс позже объяснял это событие так: «Я, должно быть, подсознательно ощутил приближение английского самолета еще до того, как заметил его. Я сидел в тесной кабине и не имел возможности оглянуться. Если бы я не спикировал в тумане, «Спитфайр», несомненно, сбил бы меня».
Впрочем, Гесс тогда еще не знал, что чудом избежал смерти, и летел дальше. Вскоре он заметил небольшой городок Белфорд, расположенный в пяти милях от береговой черты и в двадцати милях от намеченного курса. Маяк остался позади, значит, он давно уже миновал Холи-Айленд.
Гесс взглянул на часы и увидел, что стрелка приближается к десяти часам вечера. Солнце уже садилось, но было еще светло. Видимость была прекрасной. Гесс хорошо различал объекты, расположенные на земле, и без труда опознавал их. Он летел на бреющем полете и пронесся прямо над Вулером – его моторы в две тысячи лошадиных сил работали на полную мощь. Гесс видел на несколько миль вперед, а его можно было заметить только тогда, когда он пролетал прямо над головой наблюдателя. Британские пилоты называют такой полет «перепрыгиванием через изгороди», и Гесс наслаждался, пролетая над деревьями и домами на высоте всего лишь 15–20 футов. Но вот дома постепенно исчезли, и местность стала заметно подниматься вверх – он понял, что достиг отрогов низких гор (плоскогорья) Чевиот.
«Это был заранее определенный ориентир, и, пролетая всего в нескольких ярдах над землей, я почувствовал, что поднимаюсь вдоль горного склона, – вспоминал Гесс. – Никогда еще не приходилось мне с такой быстротой взбираться в гору. Я стал искать глазами другой ориентир – небольшое озерцо, расположенное в долине, и оказался над ним еще до того, как понял это. Здесь я должен был свернуть налево. Мне не нужно было сверяться с картой – я выучил на память все объекты, которые должны были встретиться мне на пути».
Гесс заучил все объекты, окружавшие Дангейвел-Хаус на карте, с типично немецкой пунктуальностью. Многие месяцы, лежа в постели в темной комнате и обложившись подушками, он при свете фонаря изучал карту этого района Шотландии. Он хорошо представлял себе все объекты, указанные на карте, а также расстояния между ними. Он превратил свой мозг в компьютер, вычисляя азимуты, скорость ветра и самолета и расстояние, которое ему надо будет преодолеть. Он задавал себе вопросы: «Если я подойду к озеру, расположенному южнее Дангейвела, под углом сорок градусов на скорости 180 километров в час, как нужно будет изменить курс, чтобы достичь Дангейвел-Хаус?» И он закрывал глаза и производил все необходимые вычисления.
Однако, несмотря на тщательную подготовку, Гесс обнаружил, что ориентироваться в сумерках в небе Шотландии было совсем не просто. Это было совсем не то, что лежать в постели и изучать карту. Он начал сомневаться в правильности своего курса. Поместье Дангейвел было очень большим. Возле него на карте было показано поле, на котором он рассчитывал приземлиться. Гесс увидел конусообразный холм и решил, что это гора Дангейвел. Но вокруг высились точно такие же холмы. Он никак не мог сориентироваться и решил еще раз облететь это место и проверить свой азимут. Через несколько минут он опять был над побережьем и полетел вдоль него, выискивая огромную красноватую скалу высотой около 400 футов, которая высилась на самом краю мыса, далеко вдававшегося в море. Море казалось спокойным и холодным, и у него вдруг возникло странное ощущение, что он остался в мире совсем один. «Я никогда не забуду этот момент и это ощущение», – скажет он впоследствии.
Наконец он увидел мыс и понял, что теперь летит в правильном направлении. Добравшись до нужного места, Гесс заложил крутой вираж и снова полетел в глубь Шотландии, но в эту минуту индикатор топлива на доске управления показал, что сигарообразный дополнительный бак под фюзеляжем пуст. Он дернул за рычаг, и бак полетел вниз, сверкая, словно серебристый дирижабль, и вскоре скрылся под водой. (На следующий день его выловило в Клайде британское рыболовное судно.)
Итак, полет Гесса подходил к концу. Он полетел назад, увидел железную дорогу и следовал вдоль нее, пока не заметил озеро, расположенное южнее Дангейвела, и снова подумал, сможет ли он приземлиться на поле рядом с Дангейвел-Хаус. Он не знал, что пролетает как раз по тому самому маршруту, по которому британские пилоты совершали свои учебные полеты. Они поднимались в небо на военно-воздушной базе в Эрвине, который расположен рядом с Престуиком, следовали на север до Ренфру, затем поворачивали на юго-восток и летели до Дангейвела, после чего, используя гору в качестве ориентира, ложились на юго-западный курс и возвращались на базу.
Сомнения Гесса по поводу благополучной посадки, по мере его приближения к Дангейвел-Хаус, все росли. А вдруг он разобьется? Или, хуже того, врежется в землю, погибнет сам, а самолет останется целым и невредимым? Это был усовершенствованный тип истребителя, которым, несомненно, очень заинтересуются британские авиаконструкторы. Профессор Мессершмитт не стал бы столь охотно помогать Гессу, если бы предполагал, что его самолет попадет в руки врага.
И заместитель фюрера принял решение. Он будет прыгать с парашютом, а самолет упадет на землю и разобьется. Но это означало, что Гесс должен выпрыгнуть над Дангейвел-Хаус и точно рассчитать время, чтобы приземлиться в нескольких сотнях метров от него. Но он никогда в жизни не прыгал с парашютом – и это удивительно, поскольку он так тщательно готовился к полету. В ту пору, когда он служил в авиации, прыжки с парашютом были очень опасным делом, а когда в возрасте сорока шести лет он снова стал летать, он так и не решился совершить несколько учебных прыжков.
Гесс пролетел над крошечной деревушкой Иглшем, которую опознал как скопление домов по обеим сторонам от серой ленты дороги, ведущей в Дангейвел, и стал подниматься вверх. Для совершения прыжка неопытный парашютист должен иметь в запасе не менее двух тысяч метров высоты. Лететь до земли придется долго, и Гесс понимал, что его могут заметить. Но, имея запас высоты, он может поймать воздушное течение и, управляя стропами, приземлиться как можно ближе к Дангейвел-Хаус.
На высоте двух тысяч метров он выровнял машину и выключил моторы. Ему пришлось подождать, когда перестанут крутиться пропеллеры, которые, как он опасался, могли намотать на себя парашютные стропы.
До сих пор все шло как по маслу, но тут счастье начало изменять Гессу.
Хотя он и выключил моторы, от долгой работы на полной мощности они раскалились докрасна. Один мотор уже не работал, но другой все еще капризно рокотал – в горячих цилиндрах самовозгорались пары бензина.
Гесс попытался остановить и этот мотор, но, прежде чем он окончательно замолк, прошло какое-то время, и Гесс страшно разволновался: вдруг он приземлится слишком далеко от намеченного места? Его тревожило и то, что он стремительно терял высоту. Он быстро сдвинул назад колпак кабины и попытался выбраться из нее.
И в эту же самую минуту какая-то огромная, невидимая рука толкнула его назад на сиденье и с силой прижала к нему. Гессу показалось, что он приклеился к задней стенке кабины. Сколько вопросов он задавал друзьям, профессору Мессершмитту и другим людям о том, что надо делать во время полета, и забыл выяснить самую важную вещь – как надо прыгать с парашютом! Он-то думал, что это проще простого.
Самолет по-прежнему летел с большой скоростью, и давление воздуха прижимало Гесса к сиденью. Если бы он мог рассуждать спокойно, он догадался бы выпустить шасси, чтобы снизить скорость, но он со всей силы давил на тонкий металлический пол кабины, пытаясь встать. Он видел, как навстречу ему несется Дангейвел-Хаус, и в эту минуту вспомнил обрывок разговора двух летчиков: генерал Риттер фон Грайм говорил только что окончившему училище летчику, что самый легкий способ спастись из падающего самолета – это перевернуть его вверх колесами и просто выпасть из кабины.
Это был хороший совет. Но Гесс освоил только самые азы полетов на «Мессершмитте». Он не умел делать мертвую петлю и переворачивать самолет вверх колесами. Ему надо было наклонить штурвал вправо, но он резко дернул его на себя, и самолет свечкой взмыл в небо. К счастью для Гесса, центробежная сила вдавила его в сиденье, пока самолет с натугой поднимался вверх. Кровь у него отлила от головы, в глазах замелькали огни, и Гесс подумал: «Я совсем недалеко от земли и лечу прямо вниз. Сейчас я разобьюсь. Неужели это конец?»
Но постепенно в голове у него прояснилось, и он заметил, что приборная доска находится у него прямо перед глазами. Он понимал, что в любую минуту самолет может разбиться, и сделал последнее отчаянное усилие.
К своему удивлению, Гесс почувствовал, что свободен. Холодный воздух овеял его лицо, и он нащупал дрожащими пальцами кольцо парашюта. Через несколько минут он уже плавно опускался, до сих пор еще не веря в свое спасение. Позже специалисты, тщательно изучив действия Гесса, пришли к выводу, что ему помогли навыки, полученные во время летной подготовки, – он подсознательно сделал то, что нужно. Он выровнял самолет, делавший петлю, и заставил его подниматься не так круто. От этого скорость резко упала, давление воздуха уменьшилось, и Гесс смог выбраться из кабины.
События нескольких последних минут пронеслись для Гесса с огромной скоростью. Он был в таком состоянии, что даже не попытался распознать ориентиры. Он просто смотрел, как приближается земля, сначала медленно, а потом со все возрастающей скоростью. Он поджал колени, обнял себя руками, почувствовал сильное сотрясение во всем теле – от пяток до позвоночника и до самого мозга – и ощутил резкую боль в лодыжке. Он хотел сесть и помассировать поврежденную ногу, но парашют вдруг превратился в живое существо, которое принялось таскать его по земле и бить об нее. Он попытался укротить его, поднялся было на ноги, но парашют снова дернулся, и Гесс упал лицом вниз. Его протащило по земле. Тут он услышал чей-то крик и ощутил благодарность к Дэвиду Маклину, который спокойно держал стропы, пока Гесс отстегивал ремни. Он прибыл в Британию.
Над землями, оккупированными Германией, особых опасностей не было, но у восточного побережья Британии, в районе административной границы между Англией и Шотландией, его вполне мог сбить английский истребитель.
Небо было чистым, и, подлетая к британскому побережью, Гесс без труда разглядел четкую белую линию прибоя, где морские волны разбивались о пляж. Ему стало не по себе. Последний прогноз погоды обещал, что на высоте 500 метров над британским побережьем будет располагаться слой облаков, но впереди по курсу были разбросаны лишь одиночные, низко висящие облачка. Ему вдруг стало ужасно неуютно и одиноко в небе.
Тревожила его и прокладка курса. Он велел Пинтшу послать из Аугсбурга сигнал в точку, расположенную в 15 километрах к западу от Глазго, чтобы помочь Гессу сориентироваться. Но поймать его он не смог. Держаться на курсе Гессу помогали два компаса, укрепленные на бедрах, направленный сигнал из Парижа и сигналы танцевальной музыки, шедшие из Калуннборга в Дании.
Впрочем, для человека сорока семи лет, который в течение последних двадцати пяти лет вел в основном сидячий образ жизни, Гесс совсем неплохо справлялся с управлением самолетом. Со времен Первой мировой войны самолеты сильно изменились, но он освоил науку управления сложными приборами и инструментами, что было не под силу многим молодым людям.
Гесс летел к побережью Британии, а мысли неслись впереди него. Он прекрасно понимал огромное значение своей миссии – ведь это же очевидно, что Германия и Великобритания должны быть союзниками! Ибо даже британская королевская семья была немецкого происхождения – она сменила свою немецкую фамилию на английскую только в 1917 году! (В 1714 г. ганноверский курфюрст Георг Людвиг вступил на английский престол, положив начало Ганноверской династии английских королей. Затем, после 1901 г., когда на престол вступил Эдуард VII, сын королевы Виктории (Ганноверская династия) и германского принца Альберта Саксен-Кобург-Готского, правящая династия называлась Саксен-Кобург-Готской. В 1917 г. она сменила название на Виндзорскую. – Ред.) Если Гессу удастся донести это до сознания Уинстона Черчилля и членов британского кабинета министров, то мир между обеими странами станет логическим завершением его миссии. Гесс верил, что он послан самой судьбой. Только он сможет положить конец бессмысленному кровопролитию и бойне, которая грозила погубить обе арийские нации.
Теперь Гесс был уже недалеко от побережья Великобритании. Вдруг далеко внизу он увидел белую туманную дымку, которая закрывала участок берега. В ту же самую минуту он ощутил странное покалывание в затылке. На мгновение его охватила паника. Его самолет хорошо виден с земли и может стать легкой добычей для любого истребителя береговой обороны Британии. Поддавшись безотчетному импульсу, Гесс наклонил нос самолета вниз и до отказа нажал на газ. Он спустился с высоты 2 тысяч метров, пролетел сквозь туман и выровнял самолет только на высоте нескольких сотен метров над уровнем моря.
Позже он узнал, что этот маневр (подсказанный ему тем же предчувствием, которое так часто выручало Хаусхофера) спас ему жизнь. Его самолет был замечен патрульным «Спитфайром», который бросился за ним в погоню. Английский истребитель был уже совсем близко, когда «Мессершмитт-110» вдруг вошел в пике и скрылся в тумане. Гесс позже объяснял это событие так: «Я, должно быть, подсознательно ощутил приближение английского самолета еще до того, как заметил его. Я сидел в тесной кабине и не имел возможности оглянуться. Если бы я не спикировал в тумане, «Спитфайр», несомненно, сбил бы меня».
Впрочем, Гесс тогда еще не знал, что чудом избежал смерти, и летел дальше. Вскоре он заметил небольшой городок Белфорд, расположенный в пяти милях от береговой черты и в двадцати милях от намеченного курса. Маяк остался позади, значит, он давно уже миновал Холи-Айленд.
Гесс взглянул на часы и увидел, что стрелка приближается к десяти часам вечера. Солнце уже садилось, но было еще светло. Видимость была прекрасной. Гесс хорошо различал объекты, расположенные на земле, и без труда опознавал их. Он летел на бреющем полете и пронесся прямо над Вулером – его моторы в две тысячи лошадиных сил работали на полную мощь. Гесс видел на несколько миль вперед, а его можно было заметить только тогда, когда он пролетал прямо над головой наблюдателя. Британские пилоты называют такой полет «перепрыгиванием через изгороди», и Гесс наслаждался, пролетая над деревьями и домами на высоте всего лишь 15–20 футов. Но вот дома постепенно исчезли, и местность стала заметно подниматься вверх – он понял, что достиг отрогов низких гор (плоскогорья) Чевиот.
«Это был заранее определенный ориентир, и, пролетая всего в нескольких ярдах над землей, я почувствовал, что поднимаюсь вдоль горного склона, – вспоминал Гесс. – Никогда еще не приходилось мне с такой быстротой взбираться в гору. Я стал искать глазами другой ориентир – небольшое озерцо, расположенное в долине, и оказался над ним еще до того, как понял это. Здесь я должен был свернуть налево. Мне не нужно было сверяться с картой – я выучил на память все объекты, которые должны были встретиться мне на пути».
Гесс заучил все объекты, окружавшие Дангейвел-Хаус на карте, с типично немецкой пунктуальностью. Многие месяцы, лежа в постели в темной комнате и обложившись подушками, он при свете фонаря изучал карту этого района Шотландии. Он хорошо представлял себе все объекты, указанные на карте, а также расстояния между ними. Он превратил свой мозг в компьютер, вычисляя азимуты, скорость ветра и самолета и расстояние, которое ему надо будет преодолеть. Он задавал себе вопросы: «Если я подойду к озеру, расположенному южнее Дангейвела, под углом сорок градусов на скорости 180 километров в час, как нужно будет изменить курс, чтобы достичь Дангейвел-Хаус?» И он закрывал глаза и производил все необходимые вычисления.
Однако, несмотря на тщательную подготовку, Гесс обнаружил, что ориентироваться в сумерках в небе Шотландии было совсем не просто. Это было совсем не то, что лежать в постели и изучать карту. Он начал сомневаться в правильности своего курса. Поместье Дангейвел было очень большим. Возле него на карте было показано поле, на котором он рассчитывал приземлиться. Гесс увидел конусообразный холм и решил, что это гора Дангейвел. Но вокруг высились точно такие же холмы. Он никак не мог сориентироваться и решил еще раз облететь это место и проверить свой азимут. Через несколько минут он опять был над побережьем и полетел вдоль него, выискивая огромную красноватую скалу высотой около 400 футов, которая высилась на самом краю мыса, далеко вдававшегося в море. Море казалось спокойным и холодным, и у него вдруг возникло странное ощущение, что он остался в мире совсем один. «Я никогда не забуду этот момент и это ощущение», – скажет он впоследствии.
Наконец он увидел мыс и понял, что теперь летит в правильном направлении. Добравшись до нужного места, Гесс заложил крутой вираж и снова полетел в глубь Шотландии, но в эту минуту индикатор топлива на доске управления показал, что сигарообразный дополнительный бак под фюзеляжем пуст. Он дернул за рычаг, и бак полетел вниз, сверкая, словно серебристый дирижабль, и вскоре скрылся под водой. (На следующий день его выловило в Клайде британское рыболовное судно.)
Итак, полет Гесса подходил к концу. Он полетел назад, увидел железную дорогу и следовал вдоль нее, пока не заметил озеро, расположенное южнее Дангейвела, и снова подумал, сможет ли он приземлиться на поле рядом с Дангейвел-Хаус. Он не знал, что пролетает как раз по тому самому маршруту, по которому британские пилоты совершали свои учебные полеты. Они поднимались в небо на военно-воздушной базе в Эрвине, который расположен рядом с Престуиком, следовали на север до Ренфру, затем поворачивали на юго-восток и летели до Дангейвела, после чего, используя гору в качестве ориентира, ложились на юго-западный курс и возвращались на базу.
Сомнения Гесса по поводу благополучной посадки, по мере его приближения к Дангейвел-Хаус, все росли. А вдруг он разобьется? Или, хуже того, врежется в землю, погибнет сам, а самолет останется целым и невредимым? Это был усовершенствованный тип истребителя, которым, несомненно, очень заинтересуются британские авиаконструкторы. Профессор Мессершмитт не стал бы столь охотно помогать Гессу, если бы предполагал, что его самолет попадет в руки врага.
И заместитель фюрера принял решение. Он будет прыгать с парашютом, а самолет упадет на землю и разобьется. Но это означало, что Гесс должен выпрыгнуть над Дангейвел-Хаус и точно рассчитать время, чтобы приземлиться в нескольких сотнях метров от него. Но он никогда в жизни не прыгал с парашютом – и это удивительно, поскольку он так тщательно готовился к полету. В ту пору, когда он служил в авиации, прыжки с парашютом были очень опасным делом, а когда в возрасте сорока шести лет он снова стал летать, он так и не решился совершить несколько учебных прыжков.
Гесс пролетел над крошечной деревушкой Иглшем, которую опознал как скопление домов по обеим сторонам от серой ленты дороги, ведущей в Дангейвел, и стал подниматься вверх. Для совершения прыжка неопытный парашютист должен иметь в запасе не менее двух тысяч метров высоты. Лететь до земли придется долго, и Гесс понимал, что его могут заметить. Но, имея запас высоты, он может поймать воздушное течение и, управляя стропами, приземлиться как можно ближе к Дангейвел-Хаус.
На высоте двух тысяч метров он выровнял машину и выключил моторы. Ему пришлось подождать, когда перестанут крутиться пропеллеры, которые, как он опасался, могли намотать на себя парашютные стропы.
До сих пор все шло как по маслу, но тут счастье начало изменять Гессу.
Хотя он и выключил моторы, от долгой работы на полной мощности они раскалились докрасна. Один мотор уже не работал, но другой все еще капризно рокотал – в горячих цилиндрах самовозгорались пары бензина.
Гесс попытался остановить и этот мотор, но, прежде чем он окончательно замолк, прошло какое-то время, и Гесс страшно разволновался: вдруг он приземлится слишком далеко от намеченного места? Его тревожило и то, что он стремительно терял высоту. Он быстро сдвинул назад колпак кабины и попытался выбраться из нее.
И в эту же самую минуту какая-то огромная, невидимая рука толкнула его назад на сиденье и с силой прижала к нему. Гессу показалось, что он приклеился к задней стенке кабины. Сколько вопросов он задавал друзьям, профессору Мессершмитту и другим людям о том, что надо делать во время полета, и забыл выяснить самую важную вещь – как надо прыгать с парашютом! Он-то думал, что это проще простого.
Самолет по-прежнему летел с большой скоростью, и давление воздуха прижимало Гесса к сиденью. Если бы он мог рассуждать спокойно, он догадался бы выпустить шасси, чтобы снизить скорость, но он со всей силы давил на тонкий металлический пол кабины, пытаясь встать. Он видел, как навстречу ему несется Дангейвел-Хаус, и в эту минуту вспомнил обрывок разговора двух летчиков: генерал Риттер фон Грайм говорил только что окончившему училище летчику, что самый легкий способ спастись из падающего самолета – это перевернуть его вверх колесами и просто выпасть из кабины.
Это был хороший совет. Но Гесс освоил только самые азы полетов на «Мессершмитте». Он не умел делать мертвую петлю и переворачивать самолет вверх колесами. Ему надо было наклонить штурвал вправо, но он резко дернул его на себя, и самолет свечкой взмыл в небо. К счастью для Гесса, центробежная сила вдавила его в сиденье, пока самолет с натугой поднимался вверх. Кровь у него отлила от головы, в глазах замелькали огни, и Гесс подумал: «Я совсем недалеко от земли и лечу прямо вниз. Сейчас я разобьюсь. Неужели это конец?»
Но постепенно в голове у него прояснилось, и он заметил, что приборная доска находится у него прямо перед глазами. Он понимал, что в любую минуту самолет может разбиться, и сделал последнее отчаянное усилие.
К своему удивлению, Гесс почувствовал, что свободен. Холодный воздух овеял его лицо, и он нащупал дрожащими пальцами кольцо парашюта. Через несколько минут он уже плавно опускался, до сих пор еще не веря в свое спасение. Позже специалисты, тщательно изучив действия Гесса, пришли к выводу, что ему помогли навыки, полученные во время летной подготовки, – он подсознательно сделал то, что нужно. Он выровнял самолет, делавший петлю, и заставил его подниматься не так круто. От этого скорость резко упала, давление воздуха уменьшилось, и Гесс смог выбраться из кабины.
События нескольких последних минут пронеслись для Гесса с огромной скоростью. Он был в таком состоянии, что даже не попытался распознать ориентиры. Он просто смотрел, как приближается земля, сначала медленно, а потом со все возрастающей скоростью. Он поджал колени, обнял себя руками, почувствовал сильное сотрясение во всем теле – от пяток до позвоночника и до самого мозга – и ощутил резкую боль в лодыжке. Он хотел сесть и помассировать поврежденную ногу, но парашют вдруг превратился в живое существо, которое принялось таскать его по земле и бить об нее. Он попытался укротить его, поднялся было на ноги, но парашют снова дернулся, и Гесс упал лицом вниз. Его протащило по земле. Тут он услышал чей-то крик и ощутил благодарность к Дэвиду Маклину, который спокойно держал стропы, пока Гесс отстегивал ремни. Он прибыл в Британию.
Глава 7
ГЕСС И ГЕРЦОГ ГАМИЛЬТОН
Герцог Гамильтон и его однополчане четыре ночи подряд отбивали налеты немецких самолетов, которые прилетали бомбить различные районы Шотландии. В субботу 10 мая 1941 года молодой герцог Гамильтон прилетел на своем «Харрикейне» на базу истребителей Дрем в Северном Беруике. Он смертельно устал и надеялся, что сегодня, быть может, ему удастся проспать всю ночь, не поднимаясь по тревоге. Но его надеждам не суждено было сбыться. Поступило сообщение, что вражеский самолет пересек восточный берег Шотландии около Холи-Айленда и летит в глубь страны. Вероятно, это был самолет немецкой метеорологической службы, посланный впереди бомбардировщиков, чтобы разведать погоду. А погода стояла хорошая. Значит, в ближайшем будущем надо ожидать крупного налета.
Летчики сидели на оперативном пункте, курили и тихо беседовали.
Вскоре пришло еще одно сообщение: одиночный вражеский самолет летит на бреющем полете над территорией Шотландии. Наблюдатели утверждали, что этот самолет Me-110. Летчики подняли это сообщение на смех – ни один истребитель Me-110 не способен долететь до Шотландии! С аэродрома в Тернхаусе взлетел английский истребитель и отправился на поиски «Мессершмитта», но обнаружить его не смог.
После долгого ожидания пришло наконец обнадеживающее известие: самолет, вторгшийся в воздушное пространство Шотландии, разбился неподалеку от Иглшема. Зато Лондон подвергся необычайно мощному налету. Похоже, что в Шотландии ночь пройдет спокойно, и усталые летчики покинули оперативный пункт и отправились спать.
Герцогу Гамильтону показалось, что не успел он положить голову на подушку и закрыть глаза, как зазвонил телефон. Еще не совсем проснувшись, он прижал трубку к уху и услышал решительный голос офицера поста наблюдения:
Летчики сидели на оперативном пункте, курили и тихо беседовали.
Вскоре пришло еще одно сообщение: одиночный вражеский самолет летит на бреющем полете над территорией Шотландии. Наблюдатели утверждали, что этот самолет Me-110. Летчики подняли это сообщение на смех – ни один истребитель Me-110 не способен долететь до Шотландии! С аэродрома в Тернхаусе взлетел английский истребитель и отправился на поиски «Мессершмитта», но обнаружить его не смог.
После долгого ожидания пришло наконец обнадеживающее известие: самолет, вторгшийся в воздушное пространство Шотландии, разбился неподалеку от Иглшема. Зато Лондон подвергся необычайно мощному налету. Похоже, что в Шотландии ночь пройдет спокойно, и усталые летчики покинули оперативный пункт и отправились спать.
Герцогу Гамильтону показалось, что не успел он положить голову на подушку и закрыть глаза, как зазвонил телефон. Еще не совсем проснувшись, он прижал трубку к уху и услышал решительный голос офицера поста наблюдения: