Страница:
– О чем вы там говорите?
– О спасательных станциях. Я не могла вспомнить…
Том, дрожа, теснее прижался к ней. Чарльз был без рубашки, и теперь, когда внезапный страх, что произошло что-то страшное, рассеялся, он тоже ежился от холодного воздуха.
– Пойдемте закончим наш разговор там, где потеплее, – сказал он, беря ее за руку.
Она поднялась на ноги, утешая Тома, а сама почти повисла на Чарльзе.
Чарльз выжидал. Он понимал, что она уже не в силах нести годовалого ребенка. Ее лицо было бледным, и по нему было видно, что она с трудом держит его. И все же он понимал, что ей спокойнее держать ребенка самой, чем отдать малыша ему.
Она пыталась продолжать путь с ребенком на руках. Чарльз шагал рядом с ней; через несколько шагов у нее подкосились ноги, она склонила голову к малышу и заплакала.
Чарльз коснулся рукой ее волос, и, к великому его облегчению, она не отпрянула и не отстранилась. Стоя здесь, среди песчаных дюн, он почувствовал в ней почти безнадежное одиночество, как если бы те, на кого она рассчитывала, предали ее.
– Чарльз!
– Я здесь! – отозвался он, опускаясь перед ней на колени.
– Мне кажется, что я не смогу нести Томми, – сказала она, сдерживая волнение. Чарльз отвел волосы от лица ребенка, но ничего не ответил. – Не смогли бы вы?
Его сердце забилось, чего он не мог себе представить несколько секунд назад.
– Конечно! Что ты там говоришь, тигренок? Я не знаю, как вы оба, но я готов принять горячий душ и надеть что-то теплое.
– Вы собираетесь позвонить Джо?
Чарльз взглянул на часы и передал Тома Джейн. – Да, я сейчас, – ответил он. – А вы с Томми отправляйтесь в ванну.
Позднее, когда малыш плескался в теплой ванне, она услышала, что Чарльз говорит по телефону. Она сидела на крышке стульчика. Ее плечи и руки болели, а колени были исцарапаны от падений на песок. Увидев свое отражение в зеркале стенной аптечки, она вздрогнула. Ее волосы были взлохмачены, в песке, лицо бледное и покрыто царапинами с засохшей кровью. Ее светло-карие глаза лихорадочно блестели, как будто в них застыл невыразимый страх.
Она посмотрела на свои руки, а потом подняла их вверх, стараясь унять в них дрожь. Сверкнуло обручальное кольцо, напоминая ей, что, хотя и было сделано из настоящего золота с подлинными бриллиантами, оно воплощало в себе всю ложь и обман ее чувств к Чарльзу.
Она была дурой, пытаясь превратить в реальность то, что изначально было фальшивым: видимость семьи, мнимый брак, стремление доверять. Реальность была там, на пляже. Джек искал Тома, а она не могла найти Чарльза.
Ее руки слегка дрожали, и она сжала пальцы в кулаки.
Неважно, что говорит Чарльз, она знала, что видела Джека. Разумеется, если бы тот мужчина был просто незнакомцем, прогуливающимся по пляжу, он не направился бы к ней…
Только она была тем единственным человеком, который видел Джека в спальне Тома, а не Чарльз. А он, он признал, что видел только убегающего мужчину. Она видела его очень близко, слишком близко, хотя незнакомец был в низко надвинутой шапочке с козырьком, но его одежда, походка… Томми плеснул водой ей на ноги, пытаясь поймать ныряющую резиновую утку. Джейн ловко поймала ее и сжала. Том захлопал в ладоши, услышав кряканье утки. Джейн улыбнулась и еще раз сжала игрушку, прежде чем передать ее ребенку. Она залюбовалась Томми, таким мокрым и пухленьким, таким розовым и чистым. Но больше всего ее радовало, что он невредим и находится в безопасности.
Она тщательно осмотрела его перед купанием, опасаясь, что могла поранить его, когда крепко сжимала в руках, спасаясь бегством от Джека. Она даже слегка нажимала на его ребра, наблюдая за его реакцией, искала синяки и царапины, которые он мог бы получить во время ее падений. Не найдя ни одной царапины, она с Облегчением вздохнула. Стук в дверь ванной комнаты испугал ее. – Войдите, – сказала она Чарльзу и неглубоко вздохнула.
Он был в джинсах и тенниске. В руках у него была кружка кофе и антисептический крем. Его вид при свете лампы дневного света встревожил ее. Он выглядел несколько старше, усталым и опустошенным. Его волосы были не расчесаны, глаза темны и печальны, а морщины на лице глубже и резче.
Он поднял кружку и отпил глоток, прежде чем поставить ее на стойку в ванной. На какое-то мгновение показалось, что этот человек и его движение оживляют моментальный снимок из прошлого.
– Боже мой! – прошептала она, быстро прижав пальцы ко рту.
– Что случилось? – осторожно посмотрел на нее Чарльз.
Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Да, она видела его таким. Однажды. Когда доставила жасмин и тюльпаны, которые он заказал для украшения гроба своей жены. Тогда он был пьян, но она вспомнила, что ее удивило то, что он внятно произносил слова, не проглатывая окончаний и не спотыкаясь. Он вел себя так, словно трагедия, в результате которой он лишился жены, была настолько глубокой, что никакое количество алкоголя не могло уменьшить его боль.
o– Почему вы смотрите на меня так?
Она посмотрела вниз.
– На какое-то мгновение вы напомнили мне… – Она покачала головой. Нет, она просто выдумывает! Никоим образом Чарльз сегодняшнего дня не может напоминать Чарльза тех времен, когда у него умерла жена.
– Напомнил вам, что вы хотели бы, чтобы я оставил вас в покое? – спросил он уставшим голосом.
– Вы, должно быть, думаете, что застряли здесь с какой-то сумасшедшей женщиной, – ответила она, вспомнив, как она съеживалась при каждом его прикосновении там, в дюнах.
Он положил антисептический крем на раковину. Неожиданно оказалось, что в ванной комнате слишком много народа. Томми, счастливый, плескался в ванной. Джейн нагнулась и пододвинула к нему еще пару резиновых игрушек. Чарльз стоял от нее на расстоянии каких-то дюймов. Если бы она немного повернула свою голову, то могла бы положить ее к нему на бедро. Она собиралась достать полотенце Тома, но Чарльз покачал головой. – Пусть он поплещется еще пяток минут. Нужно промыть ваш порез. – Он взял ее за подбородок, подождал несколько секунд, словно ожидая, что она отстранится. Они стояли очень близко друг к другу. Он медленно повернул ее лицо к свету. Его большой палец слегка коснулся пореза на ее щеке, проверяя, насколько он глубок. – Как вы порезались? – спросил он, протягивая руку за мягкой мочалкой и открывая горячую воду.
– Мы с Томми нашли раковину, в которой слышался рокот океана. Решили принести ее домой и показать вам. Должно быть, я нечаянно дотронулась до нее своей щекой.
– Это когда вы бежали от Джека, – добавил он таким спокойным голосом, что она подумала, как бы он не испугался, что она вновь начнет чудить. Он намылил смоченную горячей водой мягкую мочалку, и она немного поморщилась, когда Чарльз коснулся ее пореза.
Он промыл ее щеку и высушил полотенцем. Она задела нечаянно его руку и почувствовала, насколько она тверда и напряжена.
– Чарльз!
– Да, – ответил он, открывая тюбик и накладывая тонкий слой крема на порез.
Их лица были очень близко друг от друга. Неизвестно, что явилось побудительной причиной: его любезная забота с этим кремом или ее собственное желание выяснить его мнение, но она спросила:
– Вы все еще не верите мне, не правда ли?
– Почему вы не хотите, чтобы я вытер Томми и надел на него пижаму, а вы в это время могли бы принять душ? – спросил он вместо ответа, смахивая с ее ушной мочки песок. – Не верите, так? – продолжала настаивать она, не обращая внимания на его предложение.
– Давайте, скажем так: я не то, что не верю вам…
– Вы считаете меня сумасшедшей, ненормальной, которая видит несуществующие в природе вещи?
Он бросил тюбик с кремом в раковину и обнял ее. Она радостно послушалась его. Он отвел руками ее волосы и сказал:
– Нет, дорогая, я не считаю, что вы сумасшедшая, которая видит несуществующие в природе вещи.
– Но вы ведь не верите, что я видела Джека?
– Очевидно, вы были перепуганы. Мне хотелось бы верить, что это был не Джек, но я не исключаю возможности, что это мог быть он. Я позвонил в Харбор и оставил записку для Джо. Я просил его позвонить мне.
– Ну а что, если?..
Он поцеловал ее, но она была уверена, что он это сделал только для того, чтобы она замолчала. После этого он отпустил ее, сказав грубым голосом:
– Предоставьте это дело мне, о'кей? Я обещаю, что ничего не случится ни с вами, ни с Томом.
Она еще раз пристально посмотрела на свои руки. Они больше не дрожали, хотя Джек был пока там. Там, на улице. Он ждал другого подходящего случая.
Глава 7
– О спасательных станциях. Я не могла вспомнить…
Том, дрожа, теснее прижался к ней. Чарльз был без рубашки, и теперь, когда внезапный страх, что произошло что-то страшное, рассеялся, он тоже ежился от холодного воздуха.
– Пойдемте закончим наш разговор там, где потеплее, – сказал он, беря ее за руку.
Она поднялась на ноги, утешая Тома, а сама почти повисла на Чарльзе.
Чарльз выжидал. Он понимал, что она уже не в силах нести годовалого ребенка. Ее лицо было бледным, и по нему было видно, что она с трудом держит его. И все же он понимал, что ей спокойнее держать ребенка самой, чем отдать малыша ему.
Она пыталась продолжать путь с ребенком на руках. Чарльз шагал рядом с ней; через несколько шагов у нее подкосились ноги, она склонила голову к малышу и заплакала.
Чарльз коснулся рукой ее волос, и, к великому его облегчению, она не отпрянула и не отстранилась. Стоя здесь, среди песчаных дюн, он почувствовал в ней почти безнадежное одиночество, как если бы те, на кого она рассчитывала, предали ее.
– Чарльз!
– Я здесь! – отозвался он, опускаясь перед ней на колени.
– Мне кажется, что я не смогу нести Томми, – сказала она, сдерживая волнение. Чарльз отвел волосы от лица ребенка, но ничего не ответил. – Не смогли бы вы?
Его сердце забилось, чего он не мог себе представить несколько секунд назад.
– Конечно! Что ты там говоришь, тигренок? Я не знаю, как вы оба, но я готов принять горячий душ и надеть что-то теплое.
* * *
Они вернулись в коттедж, забрав по пути одеяло и корзину. Едва переступив порог, Джейн спросила:– Вы собираетесь позвонить Джо?
Чарльз взглянул на часы и передал Тома Джейн. – Да, я сейчас, – ответил он. – А вы с Томми отправляйтесь в ванну.
Позднее, когда малыш плескался в теплой ванне, она услышала, что Чарльз говорит по телефону. Она сидела на крышке стульчика. Ее плечи и руки болели, а колени были исцарапаны от падений на песок. Увидев свое отражение в зеркале стенной аптечки, она вздрогнула. Ее волосы были взлохмачены, в песке, лицо бледное и покрыто царапинами с засохшей кровью. Ее светло-карие глаза лихорадочно блестели, как будто в них застыл невыразимый страх.
Она посмотрела на свои руки, а потом подняла их вверх, стараясь унять в них дрожь. Сверкнуло обручальное кольцо, напоминая ей, что, хотя и было сделано из настоящего золота с подлинными бриллиантами, оно воплощало в себе всю ложь и обман ее чувств к Чарльзу.
Она была дурой, пытаясь превратить в реальность то, что изначально было фальшивым: видимость семьи, мнимый брак, стремление доверять. Реальность была там, на пляже. Джек искал Тома, а она не могла найти Чарльза.
Ее руки слегка дрожали, и она сжала пальцы в кулаки.
Неважно, что говорит Чарльз, она знала, что видела Джека. Разумеется, если бы тот мужчина был просто незнакомцем, прогуливающимся по пляжу, он не направился бы к ней…
Только она была тем единственным человеком, который видел Джека в спальне Тома, а не Чарльз. А он, он признал, что видел только убегающего мужчину. Она видела его очень близко, слишком близко, хотя незнакомец был в низко надвинутой шапочке с козырьком, но его одежда, походка… Томми плеснул водой ей на ноги, пытаясь поймать ныряющую резиновую утку. Джейн ловко поймала ее и сжала. Том захлопал в ладоши, услышав кряканье утки. Джейн улыбнулась и еще раз сжала игрушку, прежде чем передать ее ребенку. Она залюбовалась Томми, таким мокрым и пухленьким, таким розовым и чистым. Но больше всего ее радовало, что он невредим и находится в безопасности.
Она тщательно осмотрела его перед купанием, опасаясь, что могла поранить его, когда крепко сжимала в руках, спасаясь бегством от Джека. Она даже слегка нажимала на его ребра, наблюдая за его реакцией, искала синяки и царапины, которые он мог бы получить во время ее падений. Не найдя ни одной царапины, она с Облегчением вздохнула. Стук в дверь ванной комнаты испугал ее. – Войдите, – сказала она Чарльзу и неглубоко вздохнула.
Он был в джинсах и тенниске. В руках у него была кружка кофе и антисептический крем. Его вид при свете лампы дневного света встревожил ее. Он выглядел несколько старше, усталым и опустошенным. Его волосы были не расчесаны, глаза темны и печальны, а морщины на лице глубже и резче.
Он поднял кружку и отпил глоток, прежде чем поставить ее на стойку в ванной. На какое-то мгновение показалось, что этот человек и его движение оживляют моментальный снимок из прошлого.
– Боже мой! – прошептала она, быстро прижав пальцы ко рту.
– Что случилось? – осторожно посмотрел на нее Чарльз.
Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Да, она видела его таким. Однажды. Когда доставила жасмин и тюльпаны, которые он заказал для украшения гроба своей жены. Тогда он был пьян, но она вспомнила, что ее удивило то, что он внятно произносил слова, не проглатывая окончаний и не спотыкаясь. Он вел себя так, словно трагедия, в результате которой он лишился жены, была настолько глубокой, что никакое количество алкоголя не могло уменьшить его боль.
o– Почему вы смотрите на меня так?
Она посмотрела вниз.
– На какое-то мгновение вы напомнили мне… – Она покачала головой. Нет, она просто выдумывает! Никоим образом Чарльз сегодняшнего дня не может напоминать Чарльза тех времен, когда у него умерла жена.
– Напомнил вам, что вы хотели бы, чтобы я оставил вас в покое? – спросил он уставшим голосом.
– Вы, должно быть, думаете, что застряли здесь с какой-то сумасшедшей женщиной, – ответила она, вспомнив, как она съеживалась при каждом его прикосновении там, в дюнах.
Он положил антисептический крем на раковину. Неожиданно оказалось, что в ванной комнате слишком много народа. Томми, счастливый, плескался в ванной. Джейн нагнулась и пододвинула к нему еще пару резиновых игрушек. Чарльз стоял от нее на расстоянии каких-то дюймов. Если бы она немного повернула свою голову, то могла бы положить ее к нему на бедро. Она собиралась достать полотенце Тома, но Чарльз покачал головой. – Пусть он поплещется еще пяток минут. Нужно промыть ваш порез. – Он взял ее за подбородок, подождал несколько секунд, словно ожидая, что она отстранится. Они стояли очень близко друг к другу. Он медленно повернул ее лицо к свету. Его большой палец слегка коснулся пореза на ее щеке, проверяя, насколько он глубок. – Как вы порезались? – спросил он, протягивая руку за мягкой мочалкой и открывая горячую воду.
– Мы с Томми нашли раковину, в которой слышался рокот океана. Решили принести ее домой и показать вам. Должно быть, я нечаянно дотронулась до нее своей щекой.
– Это когда вы бежали от Джека, – добавил он таким спокойным голосом, что она подумала, как бы он не испугался, что она вновь начнет чудить. Он намылил смоченную горячей водой мягкую мочалку, и она немного поморщилась, когда Чарльз коснулся ее пореза.
Он промыл ее щеку и высушил полотенцем. Она задела нечаянно его руку и почувствовала, насколько она тверда и напряжена.
– Чарльз!
– Да, – ответил он, открывая тюбик и накладывая тонкий слой крема на порез.
Их лица были очень близко друг от друга. Неизвестно, что явилось побудительной причиной: его любезная забота с этим кремом или ее собственное желание выяснить его мнение, но она спросила:
– Вы все еще не верите мне, не правда ли?
– Почему вы не хотите, чтобы я вытер Томми и надел на него пижаму, а вы в это время могли бы принять душ? – спросил он вместо ответа, смахивая с ее ушной мочки песок. – Не верите, так? – продолжала настаивать она, не обращая внимания на его предложение.
– Давайте, скажем так: я не то, что не верю вам…
– Вы считаете меня сумасшедшей, ненормальной, которая видит несуществующие в природе вещи?
Он бросил тюбик с кремом в раковину и обнял ее. Она радостно послушалась его. Он отвел руками ее волосы и сказал:
– Нет, дорогая, я не считаю, что вы сумасшедшая, которая видит несуществующие в природе вещи.
– Но вы ведь не верите, что я видела Джека?
– Очевидно, вы были перепуганы. Мне хотелось бы верить, что это был не Джек, но я не исключаю возможности, что это мог быть он. Я позвонил в Харбор и оставил записку для Джо. Я просил его позвонить мне.
– Ну а что, если?..
Он поцеловал ее, но она была уверена, что он это сделал только для того, чтобы она замолчала. После этого он отпустил ее, сказав грубым голосом:
– Предоставьте это дело мне, о'кей? Я обещаю, что ничего не случится ни с вами, ни с Томом.
Она еще раз пристально посмотрела на свои руки. Они больше не дрожали, хотя Джек был пока там. Там, на улице. Он ждал другого подходящего случая.
Глава 7
Около десяти часов зазвонил телефон. Чарльз взял трубку.
– Где тебя черти носят? – раздраженно набросился Чарльз на Балтера. Чарльз говорил тихим голосом, стараясь не разбудить Джейн. Она уснула на кушетке.
Перед этим она уложила Тома, приняла душ, а как раз когда он уже решил, что она пошла спать, присоединилась к нему в гостиной в ожидании звонка Джо.
Чарльз приготовил ей горячий шоколад, а себе налил двойную порцию виски. Он сел рядом с ней, но никто из них не касался друг друга. Даже их разговор был осторожным и уклончивым из-за напряженности, связанной с ожиданием сообщения о местонахождении Джека. В конце концов Джейн задремала и уснула. Чарльзу спать не хотелось. После того его сна после обеда от одной мысли о сне ему становилось нехорошо.
Сейчас, видя спокойно спящую Джейн, Чарльз радовался, что телефонный звонок не потревожил ее. Он повернулся, чтобы сосредоточиться на разговоре.
– Я только что получил твою записку. Я был в Бостоне. Что происходит? – спросил Балтер.
– Джек Грэм. Где он находится? – спросил Чарльз сразу о деле.
– Ты что, шутишь? – спросил после небольшой паузы Балтер. – Ты же знаешь, где он.
– Я знаю, где он должен быть. Но Джейн утверждает, что видела его сегодня на пляже…
– Что?!
– Он собирался похитить Тома, по ее словам, – докончил свою фразу Чарльз.
– Это невозможно! – Но в голосе Балтера слышалась тревога. – Грэм здесь.
– Именно об этом я и говорил ей, но сам Господь Бог не смог бы убедить ее, раз уж она верит, что видела его.
– Послушай, Чарльз, сейчас уже поздно, – сказал он успокаивающим голосом, который Чарльз часто слышал в тех случаях, когда Балтер подозревал, что история непомерно раздута. – Давай подождем до утра и обсудим это! Ты, еще раз поговоришь с ней, когда она отдохнет и хорошенько подумает о том, что, по ее мнению, произошло.
– Она не свихнулась, Джо!
– Откуда ты можешь знать? Что касается причин, что ты по-настоящему знаешь о ней? Может, она страдает манией преследования, глотает какие-нибудь пилюли или страдает галлюцинациями?
– Можно сказать все что угодно, – парировал Чарльз, чувствуя, как напрягаются у него обычно сдерживаемые нервы. Он вспомнил ее безотчетный страх за ребенка. – Не нужно превращать ее в какую-то чокнутую, если ты не можешь ответить на мой вопрос.
– Ну не надо становиться в позу защитника, – произнес Балтер и сделал паузу. Потом с удивлением в голосе спросил: – Боже милостивый, Чарльз, ведь ты не позволил накинуть на себя брачные поводья, правда?
– Чарльз не собирался делать вид, что не понимает, на что намекает Балтер, но его возмутил вопрос. Ты спрашиваешь меня, не сплю ли я с ней? – поинтересовался он спокойно и хладнокровно.
–, Послушай, – Балтер прочистил горло, – я знаю, что это не входило в твои планы. Но о добрых намерениях можно забыть. Черт возьми, ведь она неплохо смотрится! Вы находитесь в тесном помещении. Почему бы вам не пожениться? Гормоны ведь остаются гормонами… Ну, это вполне понятно!
С трудом Чарльз воздержался от бранных слов.
Произнесенные Балтером слова «гормоны» и «понятно» переводились так: «валяй, делай, это будет хороший секс». Однако Чарльз чувствовал, что «секс» с Джейн будет означать «любовь». Возможно, что при холодном определении оба этих понятия означают одно и то же, но на самом деле между ними огромная разница. Секс удовлетворяет похоть, занятия любовью – душу.
Было бы гораздо проще опровергнуть аргументы Балтера, но они мучили его самого. Глубоко запрятанное в нем похотливое желание не могло заставить его исключить возможность того, что занятия любовью с Джейн могут открыть некоторые из запечатанных ранее путей, ведущих к его душе.
– Тебе чертовски повезло, что ты не здесь, а то бы у меня появилось желание посчитать тебе зубы. – Сделав паузу, он затем продолжил: – Я хочу знать, черт возьми, где находится Грэм. Твое предположение, что он не уедет из Харбора, пока не сможет заполучить своего сына, может оказаться неверным.
Балтер ответил на вопрос Чарльза:
– Последнее сообщение о Грэме поступило ко мне перед самым отъездом в Бостон. Поверь мне, Грэма не было нигде близко от вас.
– Ты его видел или говоришь на основании какой-то информации, полученной не из первых рук?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду совершенно достоверные сведения о том, что Грэм находится там, где ты сказал. – Они оба привычно избегали упоминания в своем разговоре название Челси. Эта мера предосторожности на случай, если телефон прослушивается. Чарльз знал, что добился своего. Комиссар полиции Балтер нес главную ответственность за всякое расследование: как почет, деньги, знаки отличия при успехе, так и осуждение при неудаче.
– Ты всегда отличался способностями надевать на других хомут, – прорычал Балтер.
– Горло не перетру, Джо! Всего несколько вопросов о Джеке, которые ты сможешь лично проверить. Ты должен был это сделать после смерти Анны, помнишь? – Чарльз прислонился к стене и постарался не обращать внимания на то, что он сравнивает, поскольку он продолжал помнить весь ужас, написанный на лице Джейн.
Неважно, сколь часто он напоминал себе, что это были другие обстоятельства, другая женщина, он не мог удержаться от сравнения. И в том и в другом случае Чарльз не защитил их от опасности.
Еще раньше на пляже ответственность Чарльза за Джейн и Тома выходила за рамки его служебных обязанностей и даже за рамки личной вины, которую он принял на себя в знак покаяния после смерти Анны. Теперь он как бы вновь переживал весь тот кошмар, связанный со смертью Анны, а сейчас с Джейн…
o– Ты сравниваешь то, что произошло с Анной, и настоящий случай? – поинтересовался Балтер и стал защищать своих сотрудников и результативную методику расследования дел в его подразделении.
Чарльз слушал, но отметил, что Балтер ловко обошел одно дело, которое, как знал Чарльз, было расследовано не так уж успешно.
– А как вы тянули с нахождением убийц Анны? А сейчас ты уверен, что твое решение нанять меня является достаточным? Почему ты отказываешься верить, что Джейн могла видеть Грэма на пляже? Не потому ли, что не готов арестовать его?
– Черт побери, Чарльз…
– A что касается дела о моей жене, то, если я не ошибаюсь, твой департамент не мог установить местонахождения ублюдка, который убил Анну. Приводились различные оправдания – от нехватки людей до косвенных улик. Если бы я ждал, когда назначенный тобой детектив что-то найдет, Карл Метто и его подлые дружки давно бы смылись.
– Хорошо, черт с ними, хорошо, – тяжело вздохнул Балтер. – Признаю, что, если бы ты не работал как вол по делу своей жены, то главная прокуратура штата не признала бы Карла виновным.
– Спасибо тебе, – ответил Чарльз с оттенком сарказма.
А теперь ты чуть-чуть подожди, Чарльз, – сказал встревоженный Балтер. – Ты находишься с женщиной и ребенком, и точка. Мне меньше всего нужно, чтобы ты занимался посторонними делами.
– Успокойся. Я делаю то, для чего меня наняли. Но я не собираюсь допускать, чтобы с Джейн и Томми случилось то же самое, что и с Анной. Понятно?
– Я бы мог сказать, что ты принимаешь этот случай слишком близко к сердцу или что ты не совсем объективен.
– Не надо.
– Хорошо, – задумчиво ответил Балтер. – О'кей. Давай разберемся, что там у тебя получилось. С самого начала.
Чарльз рассказал, что произошло во второй половине дня, и признался, что заснул, но при этом подчеркнул, что, когда он нашел Джейн, она была сильно испугана.
– Если бы ты не спал, а был с ней и ребенком, то такой ситуации вообще не возникло бы, – прервал Балтер.
– Критика принимается, – угрюмо сказал Чарльз.
– Я должен был сказать тебе это. – Голос Балтера несколько смягчился. – Ты можешь быть упрям как осел, но ты не увиливаешь и не прячешься, когда тебе поручают какое-то дело. Сколько часов ты уже ругаешь себя за то, что заснул?
– Еще мало, – ответил он прямо. – Можешь ли ты мне дать неопровержимые данные о местонахождении Джека? Где он мог быть около четырех часов дня сегодня?
– Тебе нужно алиби, парень, да? – Да. – Я перезвоню тебе, – сказал Балтер после некоторого молчания.
– Можешь звонить в любое время.
– Я позвоню тебе сразу, как только точно узнаю. Держись, Чарльз, – добавил Джо на прощание.
Чарльз повесил трубку и облокотился на стойку. Он еще раз повторил про себя, что Джек должен был быть в Харборе. Ему хотелось верить, что таящийся в глубине души Джейн страх, будто Джеку удастся заполучить ребенка, вызвал в ее сознании правдоподобную иллюзию.
И все же он не мог полностью исключать возможности, что Джек мог найти их.
Чарльз выключил свет на кухне и направился в гостиную, где Джейн все еще спала на кушетке. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее. Ему вспомнилось замечание соседок, что она одинока и не может доверять мужчинам. Этому есть причины, подумал он с сожалением. Сначала Роберт предал ее, а потом ей пришлось быть свидетельницей того, как ее сестра связалась с Грэмом. После того как он сказал сестрам Конрад о помолвке, его поступки свидетельствовали чертовски о многом, и это происходило с досадной регулярностью.
В этой связи ему припомнился тот страстный поцелуй, когда его язык так глубоко проник ей в рот. Тогда он обещал повторить его, но этого не случилось.
Припомнился ужас, охвативший его однажды в ее комнате. Он понял тогда, что его поцелуи могут привести к большему, то есть она очень просто окажется в его постели.
Вспомнил, что ему было легче отвечать на вопросы Джейн о полицейском расследовании дела Джека, чем говорить о растущей между ними близости.
Самым забавным из всего этого была покупка обручального кольца. Ни от одного из этих поступков он не мог легко отделаться, и все же покупка кольца шла вразрез с его логикой. Это было сделано чисто импульсивно, говорил он сейчас себе, поскольку любое другое объяснение выходило бы за рамки правдоподобности. А какое, к черту, отношение имеет кольцо при фиктивном браке к доверию Джейн к нему?
Не думай об этом случае, Олден! Считай его чисто импульсивным! Ты избавил ее от дешевого колечка, от которого зеленеет палец.
Когда он смотрел на нее из окна полицейского участка в Харборе, в его душе что-то дрогнуло. Он попытался отогнать от себя возникающее чувство или представить его, как простое сексуальное влечение. Но это ему не удалось.
Он поежился, его разум пытался найти хоть малейшее определение этому. Он на мгновение закрыл глаза.
Он хотел доказать Джейн, что она может доверять ему.
Но его желание, чтобы она доверяла ему, неосуществимо. Сейчас он понимал это.
Держи дистанцию, напомнил он себе. Думай о ней, как об обычном клиенте! Сосредоточься на тех днях, когда она исчезнет из твоей жизни! Тогда можно будет расслабиться, может быть, взять отпуск, завязать неглубокие, ни к чему не обязывающие отношения. Никого не впускать к себе в душу, никаких намеков на влюбленность. Влюбленность? Это слово застряло у него в голове, как будто требовало расшифровки. Ни в коем случае! Ни за что!
Сейчас он стоял совсем рядом с ней, отбросив всякую чепуху о любви, и наблюдал, как она спит. Он погрузился в более сексуальные раздумья; странно, но это было намного безопаснее, чем думать о том, чтобы влюбиться. И все же он благоразумно подавил в себе страстное желание коснуться ее.
Она лежала, свернувшись калачиком в уголке кушетки, спрятав ноги под длинным халатом кофейного цвета. Халат был из атласной ткани, поэтому Чарльзу не нужно было касаться его, чтобы понять, что он не может быть таким мягким, как ее тело. Ее волосы были отброшены назад и свободно лежали поверх воротника халата. Кроме царапины на щеке, ничто на ее лице не напоминало о недавно пережитом стрессе.
Возможно, потому что была глубокая ночь, или потому что Джейн так спокойно уснула вблизи от него, или потому что он знал, что она не может расспрашивать его, загоняя в угол и заставляя раскрыться перед ней, но, какими бы ни были причины, Чарльз не вступал в спор со своими размышлениями. Он дал волю своей фантазии, представив, что она стоит около его кровати, распахивает халат, позволяя ему любоваться своей наготой, а потом сбрасывает халат на пол.
– Ты настоящее чудо! – прошептал бы он.
– Я хочу тебя! – промурлыкала бы она.
– Покажи мне!
Потом она подошла бы к нему чувственной походкой, залитая сюрреалистическим лунным светом, излучая желание, и он заключил бы ее в объятия. Его руки с удовольствием скользнули бы по ее бедрам, его губы коснулись бы слегка влажного треугольника курчавых волос, медленно и нежно поднялись бы по ее животу и приникли бы к сладостному теплу ее грудей. Жилка на ее шее затрепетала бы быстрее, губы раскрылись бы в безмолвном призыве, а кончик языка задрожал бы от страсти и нетерпения. Подняв ее на себя, он почувствовал бы, как сладостно ее бедра охватывают его тело, увидел бы, как она откинула голову назад, и почувствовал бы, что она жаждет ощутить его в своем теле.
Держа ее за бедра, он начал бы древний ритм любви, обещающий обжигающее облегчение во всем теле. Вверх, вниз, до полного блаженства…
– Боже мой! – пробормотал Чарльз, настолько захваченный своим воображением, что вынужден был закрыть глаза, чтобы отогнать обуревавшие его видения. На его лбу выступили капельки пота. От покалывания в паху у него заломило даже в костях. Что он в конце концов делает? Пытается совершенно сойти с ума? Он сделал несколько неглубоких вдохов и выдохов, чтобы восстановить нормальное дыхание. Бред какой-то! Это не просто чувственный, быстропроходящий порыв, а нечто более глубокое, имеющее гораздо большее значение.
Он провел рукой по лицу, чувствуя раздражение, оттого что вызвал в себе такие острые желания. У него не должны рождаться такие мысли; это не те мысли, которые должны быть.
Чарльз отвернулся от нее и пошел к двери на веранду. Он заставил себя стоять под порывами холодного соленого воздуха до тех пор, пока ветер не охладил его тело и не успокоил его возбуждения.
Спустя какое-то время он вернулся в комнату и посмотрел на нее. Она лежала в прежнем положении. Он подумал, стоит ли ему разбудить ее, но решил не тревожить и оставить все как есть. Совершенно искренне он не доверял сам себе и боялся коснуться ее. Кроме того, ей, по-видимому, было хорошо. Дыхание было ровным и глубоким, и Бог знал, как ей был нужен сон.
Он проверил, закрыта ли дверь, ведущая на веранду, и собирался сделать себе еще один коктейль, когда услышал крик Тома.
Чарльз вздрогнул от неожиданного крика и быстро устремился в комнату малыша. Томми стоял в своей кроватке, судорожно сжимая в руках одеяло. Его глаза были широко открыты, и он был готов разразиться громким плачем. Чарльз пригладил волосы мальчика.
– Ну что, тигренок, я думал, что ты спишь…
– Дя-дя… Пло-хой дя-дя… – пролепетал он, заикаясь и протягивая свои ручки к Чарльзу.
– Что, приснился страшный сон, тигренок? – спросил Чарльз, беря его на руки и крепко прижимая к себе.
Томми попытался сказать «Джейн», а у него вышло «Жен».
– Она крепко спит. Я думаю, что нам не стоит будить ее, как ты считаешь? – Том просто посмотрел на него, в его глазах было уже меньше страха. – Как ты относишься к тому, чтобы мы с тобой прогнали прочь плохого дядю? – тихо спросил Чарльз.
Томми засопел и так крепко обнял Чарльза, что у него в горле возник какой-то комок.
Какое-то время он походил по комнате, успокаивая мальчика, но когда попытался положить его в кроватку, Томми вцепился в него и вновь заплакал.
– Ш-ш-ш, все хорошо! – прошептал Чарльз, боясь, что малыш разбудит Джейн. Однако Чарльз не хотел оставлять ребенка одного с его кошмарами. – А что, если мы с тобой найдем уютное местечко, а я расскажу тебе интересную историю? – Чарльз вспомнил, что его бабушка любила рассказывать ему как бы настоящие истории, когда ему было шесть лет. У него бывали ночные кошмары после гибели его родителей в автобусной катастрофе.
Томми теснее прижался к нему. Чарльз проверил Джейн.
Она спала почти в той же позе. Поскольку Джейн расположилась на кушетке, а его кровать была завалена в беспорядке разбросанной одеждой вперемежку с ежедневными отчетами, которые он позднее должен был передать Балтеру, Чарльз пошел с ребенком в комнату Джейн.
В ее спальне он не зажег огня и не снял полностью покрывало с аккуратно застланной кровати. Он просто взбил подушки, растянулся на них и устроил возле себя Тома.
– Я уверен, что ты не знаешь историю про «Маленькую машину, которая все могла».
Том устроился поудобнее, его маленькие ручки крепко держали Чарльза за рубашку. Чарльз не знал, каким образом история про стойкость машины может оказаться полезной, но, поскольку это была единственная история, которую он хорошо запомнил, он думал, что она сделает свое дело. Так как главная задача заключалась в том, чтобы успокоить ребенка и отогнать– от него страшный сон, Олден подумал, что следует применить тот же прием, который он использовал в своей конторе частного сыска.
– Где тебя черти носят? – раздраженно набросился Чарльз на Балтера. Чарльз говорил тихим голосом, стараясь не разбудить Джейн. Она уснула на кушетке.
Перед этим она уложила Тома, приняла душ, а как раз когда он уже решил, что она пошла спать, присоединилась к нему в гостиной в ожидании звонка Джо.
Чарльз приготовил ей горячий шоколад, а себе налил двойную порцию виски. Он сел рядом с ней, но никто из них не касался друг друга. Даже их разговор был осторожным и уклончивым из-за напряженности, связанной с ожиданием сообщения о местонахождении Джека. В конце концов Джейн задремала и уснула. Чарльзу спать не хотелось. После того его сна после обеда от одной мысли о сне ему становилось нехорошо.
Сейчас, видя спокойно спящую Джейн, Чарльз радовался, что телефонный звонок не потревожил ее. Он повернулся, чтобы сосредоточиться на разговоре.
– Я только что получил твою записку. Я был в Бостоне. Что происходит? – спросил Балтер.
– Джек Грэм. Где он находится? – спросил Чарльз сразу о деле.
– Ты что, шутишь? – спросил после небольшой паузы Балтер. – Ты же знаешь, где он.
– Я знаю, где он должен быть. Но Джейн утверждает, что видела его сегодня на пляже…
– Что?!
– Он собирался похитить Тома, по ее словам, – докончил свою фразу Чарльз.
– Это невозможно! – Но в голосе Балтера слышалась тревога. – Грэм здесь.
– Именно об этом я и говорил ей, но сам Господь Бог не смог бы убедить ее, раз уж она верит, что видела его.
– Послушай, Чарльз, сейчас уже поздно, – сказал он успокаивающим голосом, который Чарльз часто слышал в тех случаях, когда Балтер подозревал, что история непомерно раздута. – Давай подождем до утра и обсудим это! Ты, еще раз поговоришь с ней, когда она отдохнет и хорошенько подумает о том, что, по ее мнению, произошло.
– Она не свихнулась, Джо!
– Откуда ты можешь знать? Что касается причин, что ты по-настоящему знаешь о ней? Может, она страдает манией преследования, глотает какие-нибудь пилюли или страдает галлюцинациями?
– Можно сказать все что угодно, – парировал Чарльз, чувствуя, как напрягаются у него обычно сдерживаемые нервы. Он вспомнил ее безотчетный страх за ребенка. – Не нужно превращать ее в какую-то чокнутую, если ты не можешь ответить на мой вопрос.
– Ну не надо становиться в позу защитника, – произнес Балтер и сделал паузу. Потом с удивлением в голосе спросил: – Боже милостивый, Чарльз, ведь ты не позволил накинуть на себя брачные поводья, правда?
– Чарльз не собирался делать вид, что не понимает, на что намекает Балтер, но его возмутил вопрос. Ты спрашиваешь меня, не сплю ли я с ней? – поинтересовался он спокойно и хладнокровно.
–, Послушай, – Балтер прочистил горло, – я знаю, что это не входило в твои планы. Но о добрых намерениях можно забыть. Черт возьми, ведь она неплохо смотрится! Вы находитесь в тесном помещении. Почему бы вам не пожениться? Гормоны ведь остаются гормонами… Ну, это вполне понятно!
С трудом Чарльз воздержался от бранных слов.
Произнесенные Балтером слова «гормоны» и «понятно» переводились так: «валяй, делай, это будет хороший секс». Однако Чарльз чувствовал, что «секс» с Джейн будет означать «любовь». Возможно, что при холодном определении оба этих понятия означают одно и то же, но на самом деле между ними огромная разница. Секс удовлетворяет похоть, занятия любовью – душу.
Было бы гораздо проще опровергнуть аргументы Балтера, но они мучили его самого. Глубоко запрятанное в нем похотливое желание не могло заставить его исключить возможность того, что занятия любовью с Джейн могут открыть некоторые из запечатанных ранее путей, ведущих к его душе.
– Тебе чертовски повезло, что ты не здесь, а то бы у меня появилось желание посчитать тебе зубы. – Сделав паузу, он затем продолжил: – Я хочу знать, черт возьми, где находится Грэм. Твое предположение, что он не уедет из Харбора, пока не сможет заполучить своего сына, может оказаться неверным.
Балтер ответил на вопрос Чарльза:
– Последнее сообщение о Грэме поступило ко мне перед самым отъездом в Бостон. Поверь мне, Грэма не было нигде близко от вас.
– Ты его видел или говоришь на основании какой-то информации, полученной не из первых рук?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду совершенно достоверные сведения о том, что Грэм находится там, где ты сказал. – Они оба привычно избегали упоминания в своем разговоре название Челси. Эта мера предосторожности на случай, если телефон прослушивается. Чарльз знал, что добился своего. Комиссар полиции Балтер нес главную ответственность за всякое расследование: как почет, деньги, знаки отличия при успехе, так и осуждение при неудаче.
– Ты всегда отличался способностями надевать на других хомут, – прорычал Балтер.
– Горло не перетру, Джо! Всего несколько вопросов о Джеке, которые ты сможешь лично проверить. Ты должен был это сделать после смерти Анны, помнишь? – Чарльз прислонился к стене и постарался не обращать внимания на то, что он сравнивает, поскольку он продолжал помнить весь ужас, написанный на лице Джейн.
Неважно, сколь часто он напоминал себе, что это были другие обстоятельства, другая женщина, он не мог удержаться от сравнения. И в том и в другом случае Чарльз не защитил их от опасности.
Еще раньше на пляже ответственность Чарльза за Джейн и Тома выходила за рамки его служебных обязанностей и даже за рамки личной вины, которую он принял на себя в знак покаяния после смерти Анны. Теперь он как бы вновь переживал весь тот кошмар, связанный со смертью Анны, а сейчас с Джейн…
o– Ты сравниваешь то, что произошло с Анной, и настоящий случай? – поинтересовался Балтер и стал защищать своих сотрудников и результативную методику расследования дел в его подразделении.
Чарльз слушал, но отметил, что Балтер ловко обошел одно дело, которое, как знал Чарльз, было расследовано не так уж успешно.
– А как вы тянули с нахождением убийц Анны? А сейчас ты уверен, что твое решение нанять меня является достаточным? Почему ты отказываешься верить, что Джейн могла видеть Грэма на пляже? Не потому ли, что не готов арестовать его?
– Черт побери, Чарльз…
– A что касается дела о моей жене, то, если я не ошибаюсь, твой департамент не мог установить местонахождения ублюдка, который убил Анну. Приводились различные оправдания – от нехватки людей до косвенных улик. Если бы я ждал, когда назначенный тобой детектив что-то найдет, Карл Метто и его подлые дружки давно бы смылись.
– Хорошо, черт с ними, хорошо, – тяжело вздохнул Балтер. – Признаю, что, если бы ты не работал как вол по делу своей жены, то главная прокуратура штата не признала бы Карла виновным.
– Спасибо тебе, – ответил Чарльз с оттенком сарказма.
А теперь ты чуть-чуть подожди, Чарльз, – сказал встревоженный Балтер. – Ты находишься с женщиной и ребенком, и точка. Мне меньше всего нужно, чтобы ты занимался посторонними делами.
– Успокойся. Я делаю то, для чего меня наняли. Но я не собираюсь допускать, чтобы с Джейн и Томми случилось то же самое, что и с Анной. Понятно?
– Я бы мог сказать, что ты принимаешь этот случай слишком близко к сердцу или что ты не совсем объективен.
– Не надо.
– Хорошо, – задумчиво ответил Балтер. – О'кей. Давай разберемся, что там у тебя получилось. С самого начала.
Чарльз рассказал, что произошло во второй половине дня, и признался, что заснул, но при этом подчеркнул, что, когда он нашел Джейн, она была сильно испугана.
– Если бы ты не спал, а был с ней и ребенком, то такой ситуации вообще не возникло бы, – прервал Балтер.
– Критика принимается, – угрюмо сказал Чарльз.
– Я должен был сказать тебе это. – Голос Балтера несколько смягчился. – Ты можешь быть упрям как осел, но ты не увиливаешь и не прячешься, когда тебе поручают какое-то дело. Сколько часов ты уже ругаешь себя за то, что заснул?
– Еще мало, – ответил он прямо. – Можешь ли ты мне дать неопровержимые данные о местонахождении Джека? Где он мог быть около четырех часов дня сегодня?
– Тебе нужно алиби, парень, да? – Да. – Я перезвоню тебе, – сказал Балтер после некоторого молчания.
– Можешь звонить в любое время.
– Я позвоню тебе сразу, как только точно узнаю. Держись, Чарльз, – добавил Джо на прощание.
Чарльз повесил трубку и облокотился на стойку. Он еще раз повторил про себя, что Джек должен был быть в Харборе. Ему хотелось верить, что таящийся в глубине души Джейн страх, будто Джеку удастся заполучить ребенка, вызвал в ее сознании правдоподобную иллюзию.
И все же он не мог полностью исключать возможности, что Джек мог найти их.
Чарльз выключил свет на кухне и направился в гостиную, где Джейн все еще спала на кушетке. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее. Ему вспомнилось замечание соседок, что она одинока и не может доверять мужчинам. Этому есть причины, подумал он с сожалением. Сначала Роберт предал ее, а потом ей пришлось быть свидетельницей того, как ее сестра связалась с Грэмом. После того как он сказал сестрам Конрад о помолвке, его поступки свидетельствовали чертовски о многом, и это происходило с досадной регулярностью.
В этой связи ему припомнился тот страстный поцелуй, когда его язык так глубоко проник ей в рот. Тогда он обещал повторить его, но этого не случилось.
Припомнился ужас, охвативший его однажды в ее комнате. Он понял тогда, что его поцелуи могут привести к большему, то есть она очень просто окажется в его постели.
Вспомнил, что ему было легче отвечать на вопросы Джейн о полицейском расследовании дела Джека, чем говорить о растущей между ними близости.
Самым забавным из всего этого была покупка обручального кольца. Ни от одного из этих поступков он не мог легко отделаться, и все же покупка кольца шла вразрез с его логикой. Это было сделано чисто импульсивно, говорил он сейчас себе, поскольку любое другое объяснение выходило бы за рамки правдоподобности. А какое, к черту, отношение имеет кольцо при фиктивном браке к доверию Джейн к нему?
Не думай об этом случае, Олден! Считай его чисто импульсивным! Ты избавил ее от дешевого колечка, от которого зеленеет палец.
Когда он смотрел на нее из окна полицейского участка в Харборе, в его душе что-то дрогнуло. Он попытался отогнать от себя возникающее чувство или представить его, как простое сексуальное влечение. Но это ему не удалось.
Он поежился, его разум пытался найти хоть малейшее определение этому. Он на мгновение закрыл глаза.
Он хотел доказать Джейн, что она может доверять ему.
Но его желание, чтобы она доверяла ему, неосуществимо. Сейчас он понимал это.
Держи дистанцию, напомнил он себе. Думай о ней, как об обычном клиенте! Сосредоточься на тех днях, когда она исчезнет из твоей жизни! Тогда можно будет расслабиться, может быть, взять отпуск, завязать неглубокие, ни к чему не обязывающие отношения. Никого не впускать к себе в душу, никаких намеков на влюбленность. Влюбленность? Это слово застряло у него в голове, как будто требовало расшифровки. Ни в коем случае! Ни за что!
Сейчас он стоял совсем рядом с ней, отбросив всякую чепуху о любви, и наблюдал, как она спит. Он погрузился в более сексуальные раздумья; странно, но это было намного безопаснее, чем думать о том, чтобы влюбиться. И все же он благоразумно подавил в себе страстное желание коснуться ее.
Она лежала, свернувшись калачиком в уголке кушетки, спрятав ноги под длинным халатом кофейного цвета. Халат был из атласной ткани, поэтому Чарльзу не нужно было касаться его, чтобы понять, что он не может быть таким мягким, как ее тело. Ее волосы были отброшены назад и свободно лежали поверх воротника халата. Кроме царапины на щеке, ничто на ее лице не напоминало о недавно пережитом стрессе.
Возможно, потому что была глубокая ночь, или потому что Джейн так спокойно уснула вблизи от него, или потому что он знал, что она не может расспрашивать его, загоняя в угол и заставляя раскрыться перед ней, но, какими бы ни были причины, Чарльз не вступал в спор со своими размышлениями. Он дал волю своей фантазии, представив, что она стоит около его кровати, распахивает халат, позволяя ему любоваться своей наготой, а потом сбрасывает халат на пол.
– Ты настоящее чудо! – прошептал бы он.
– Я хочу тебя! – промурлыкала бы она.
– Покажи мне!
Потом она подошла бы к нему чувственной походкой, залитая сюрреалистическим лунным светом, излучая желание, и он заключил бы ее в объятия. Его руки с удовольствием скользнули бы по ее бедрам, его губы коснулись бы слегка влажного треугольника курчавых волос, медленно и нежно поднялись бы по ее животу и приникли бы к сладостному теплу ее грудей. Жилка на ее шее затрепетала бы быстрее, губы раскрылись бы в безмолвном призыве, а кончик языка задрожал бы от страсти и нетерпения. Подняв ее на себя, он почувствовал бы, как сладостно ее бедра охватывают его тело, увидел бы, как она откинула голову назад, и почувствовал бы, что она жаждет ощутить его в своем теле.
Держа ее за бедра, он начал бы древний ритм любви, обещающий обжигающее облегчение во всем теле. Вверх, вниз, до полного блаженства…
– Боже мой! – пробормотал Чарльз, настолько захваченный своим воображением, что вынужден был закрыть глаза, чтобы отогнать обуревавшие его видения. На его лбу выступили капельки пота. От покалывания в паху у него заломило даже в костях. Что он в конце концов делает? Пытается совершенно сойти с ума? Он сделал несколько неглубоких вдохов и выдохов, чтобы восстановить нормальное дыхание. Бред какой-то! Это не просто чувственный, быстропроходящий порыв, а нечто более глубокое, имеющее гораздо большее значение.
Он провел рукой по лицу, чувствуя раздражение, оттого что вызвал в себе такие острые желания. У него не должны рождаться такие мысли; это не те мысли, которые должны быть.
Чарльз отвернулся от нее и пошел к двери на веранду. Он заставил себя стоять под порывами холодного соленого воздуха до тех пор, пока ветер не охладил его тело и не успокоил его возбуждения.
Спустя какое-то время он вернулся в комнату и посмотрел на нее. Она лежала в прежнем положении. Он подумал, стоит ли ему разбудить ее, но решил не тревожить и оставить все как есть. Совершенно искренне он не доверял сам себе и боялся коснуться ее. Кроме того, ей, по-видимому, было хорошо. Дыхание было ровным и глубоким, и Бог знал, как ей был нужен сон.
Он проверил, закрыта ли дверь, ведущая на веранду, и собирался сделать себе еще один коктейль, когда услышал крик Тома.
Чарльз вздрогнул от неожиданного крика и быстро устремился в комнату малыша. Томми стоял в своей кроватке, судорожно сжимая в руках одеяло. Его глаза были широко открыты, и он был готов разразиться громким плачем. Чарльз пригладил волосы мальчика.
– Ну что, тигренок, я думал, что ты спишь…
– Дя-дя… Пло-хой дя-дя… – пролепетал он, заикаясь и протягивая свои ручки к Чарльзу.
– Что, приснился страшный сон, тигренок? – спросил Чарльз, беря его на руки и крепко прижимая к себе.
Томми попытался сказать «Джейн», а у него вышло «Жен».
– Она крепко спит. Я думаю, что нам не стоит будить ее, как ты считаешь? – Том просто посмотрел на него, в его глазах было уже меньше страха. – Как ты относишься к тому, чтобы мы с тобой прогнали прочь плохого дядю? – тихо спросил Чарльз.
Томми засопел и так крепко обнял Чарльза, что у него в горле возник какой-то комок.
Какое-то время он походил по комнате, успокаивая мальчика, но когда попытался положить его в кроватку, Томми вцепился в него и вновь заплакал.
– Ш-ш-ш, все хорошо! – прошептал Чарльз, боясь, что малыш разбудит Джейн. Однако Чарльз не хотел оставлять ребенка одного с его кошмарами. – А что, если мы с тобой найдем уютное местечко, а я расскажу тебе интересную историю? – Чарльз вспомнил, что его бабушка любила рассказывать ему как бы настоящие истории, когда ему было шесть лет. У него бывали ночные кошмары после гибели его родителей в автобусной катастрофе.
Томми теснее прижался к нему. Чарльз проверил Джейн.
Она спала почти в той же позе. Поскольку Джейн расположилась на кушетке, а его кровать была завалена в беспорядке разбросанной одеждой вперемежку с ежедневными отчетами, которые он позднее должен был передать Балтеру, Чарльз пошел с ребенком в комнату Джейн.
В ее спальне он не зажег огня и не снял полностью покрывало с аккуратно застланной кровати. Он просто взбил подушки, растянулся на них и устроил возле себя Тома.
– Я уверен, что ты не знаешь историю про «Маленькую машину, которая все могла».
Том устроился поудобнее, его маленькие ручки крепко держали Чарльза за рубашку. Чарльз не знал, каким образом история про стойкость машины может оказаться полезной, но, поскольку это была единственная история, которую он хорошо запомнил, он думал, что она сделает свое дело. Так как главная задача заключалась в том, чтобы успокоить ребенка и отогнать– от него страшный сон, Олден подумал, что следует применить тот же прием, который он использовал в своей конторе частного сыска.