Началась умопомрачительная гонка, свидетелями которой были только луна и звезды. Нума догонял бегущего с нарастающей скоростью, и все же Тарзан с каждым шагом приближался к стене. Оглянувшись, он увидел настигающего его льва и на бегу вытащил нож. Однако, к счастью, Нума стал выдыхаться и чуть поотстал, но преследования не прекратил.
Если еще недавно за погоней наблюдали лишь Горо, луна, и звезды, то у финиша бегущие оказались в поле зрения пары близко посаженных черных глаз, следящих из амбразуры в верхней части стены.
Тарзан опережал Нуму всего на дюжину ярдов и не мог позволить себе тратить время на поиски лозы покрепче. С ходу запрыгнув на стену, человек-обезьяна с кошачьей ловкостью полез вверх, цепляясь за что попало.
Нума прыгнул следом за ним.
Если еще недавно за погоней наблюдали лишь Горо, луна, и звезды, то у финиша бегущие оказались в поле зрения пары близко посаженных черных глаз, следящих из амбразуры в верхней части стены.
Тарзан опережал Нуму всего на дюжину ярдов и не мог позволить себе тратить время на поиски лозы покрепче. С ходу запрыгнув на стену, человек-обезьяна с кошачьей ловкостью полез вверх, цепляясь за что попало.
Нума прыгнул следом за ним.
XVIII. СРЕДИ БЕЗУМЦЕВ
Когда львы набросились на Тарзана, Берта Кирчер забилась вглубь пещеры, оцепенев от ужаса. Ей вдруг почудились людские голоса, и в следующий миг она почувствовала, как ее схватили чьи-то руки. В темноте она не видела, кто это. Человек отогнал львов копьем, вытащил ее из пещеры и запретил хищникам ее трогать.
Перед входом в пещеру Берта Кирчер увидела еще двоих людей, которые подвели к ней спотыкающегося лейтенанта Олдуика. Вокруг пленных бешено запрыгали львы, пришельцы же отгоняли их, словно дворовых псов, совершенно не боясь огромных хищников.
Затем забрав с собой пленных, пришельцы двинулись по дну ущелья, которое вскоре пошло под уклон. Девушке сперва показалось, что перед ней возникла бездонная яма, а, приглядевшись повнимательней, она увидела внизу долину, поросшую лесом, куда они и спускались. Внизу царила кромешная тьма. Когда наконец поднялось солнце, оказалось, что идут они по широкой, плотно утрамбованной тропе среди огромных деревьев. Почва была необыкновенно сухая для африканского леса, а растительность менее буйная, чем та, которую Берта Кирчер привыкла видеть в джунглях. Не было здесь ни затхлого запаха гниющих растений, ни мелких насекомых, характерных для влажных мест.
С восходом солнца джунгли ожили. В вышине перебранивались бесчисленные обезьяны, с ветки на ветку перелетали птицы с хриплыми голосами и ярким оперением. Девушка заметила, что люди то и дело пугливо посматривали на пернатых. Особенно запомнился ей случай, когда попугай подлетал к следовавшему за ней человеку крепкого телосложения, а тот упал на колени, закрыл лицо руками и ударился лбом о землю. Остальные, глядя на него, нервно засмеялись. Человек посмотрел вверх, увидел, что птица улетела, встал и пошел дальше. Рядом с Бертой Кирчер оказался лейтенант, покалеченный львом. Он уже был в состоянии передвигаться, хотя сильно ослабел от потрясения и потери крови.
– Неплохо меня отделали? – криво усмехнулся он, демонстрируя кровавые раны.
– Боже мой! – воскликнула девушка. – Вам больно?
– Так себе, – ответил он, – но я ослаб, как ребенок. Что это за люди?
– Не знаю, – сказала девушка, – но на вид они очень странные.
– Вы когда-нибудь посещали клинику для душевнобольных? – неожиданно спросил лейтенант.
Девушка мгновенно все поняла. В глазах ее появилось выражение ужаса.
– Вы правы! – вскричала она.
– У каждого из них на ухе клеймо, – проговорил Олдуик. – Глазное яблоко белое, волосы растут прямо от бровей, лба почти нет. Посадка головы, форма черепа и поведение – все говорит о том, что это – безумцы.
Девушка вздрогнула.
– И уже совсем ненормально то, что они боятся попугаев и совершенно не боятся львов, – продолжал лейтенант.
– Верно, – согласилась девушка. – А вы заметили, что птицы относятся к ним как бы свысока? Кстати, на каком языке разговаривают эти люди?
– Понятия не имею.
– Иногда мне кажется, что я вот-вот начну их понимать. Где-то я вроде бы уже слышала их язык, или же это просто знакомое сочетание случайных звуков.
– Вряд ли вам доводилось слышать этот язык раньше, – сказал летчик. – Они живут в долине несколько веков, и, даже если им удалось сохранить язык своих предков в первоначальном виде, что сомнительно, на нем больше никто в мире не говорит.
Через некоторое время группа остановилась утолить жажду из ручья. Пленникам также разрешили попить воды. Когда Берта Кирчер и лейтенант Олдуик припали к прохладному ручью, впереди раздался близкий грозный рев льва, на который тут же откликнулись звери из отряда людей, нетерпеливо забегавшие взад-вперед, держась, впрочем, за спинами хозяев. Мужчины выхватили из ножен сабли – оружие, удивившее Тарзана, а теперь и лейтенанта, и крепче сжали в руках копья. Группа двинулась вперед, и вскоре на тропе появился черный лев гигантских размеров. Лейтенанту и Берте Кирчер показалось, что это тот самый зверь, с которым они столкнулись у самолета и от которого их спас Тарзан. Но они ошиблись, хотя сходство действительно было поразительное.
Черный Нума встал посреди тропы, размахивая хвостом и устрашающе рыча. Мужчины попытались натравить на него своих зверей, но те скулили, не желая нападать. Осознав свое превосходство, Нума-пришелец вытянул хвост трубой и ринулся вперед. Кое-кто из львов нерешительно попытался преградить ему путь, но с таким же успехом они могли лечь на рельсы перед поездом-экспрессом – зверь отбросил их в сторону и прыгнул на человека. В воздухе засвистели копья. Два копья вонзились в туловище льва, но лишь разъярили его. Нума схватил намеченную жертву за плечо и через мгновение скрылся в густой растительности, унося добычу в зубах.
Все произошло столь стремительно, что строй маленького отряда даже не рассыпался, бежать было просто некуда. О погоне никто не подумал, мужчины лишь подозвали разбежавшихся львов и возобновили движение.
– Судя по их поведению, – заметил Олдуик, – для них это обычное явление.
– Да, – согласилась девушка. – Они, кажется, не удивлены, не огорчены и очевидно считают, что так и должно быть.
– Я думал, – сказал лейтенант, – что львы на территории вамабо – самые свирепые из всех существующих, но они просто кошки по сравнению с этим чудовищем. Вы когда-нибудь видели столь стремительное и жестокое нападение?
Некоторое время, идя рядом, они обсуждали эту тему, пока тропа, по которой они шли, не вывела их к городу, обнесенному крепостной стеной. Девушка и лейтенант не могли скрыть своего удивления.
– Да ведь эта стена – профессиональная инженерная работа! – воскликнул Олдуик.
– А взгляните на купола и минареты, – добавила девушка. – Там, за стеной, должны жить цивилизованные люди. Может, нам повезло?
Лейтенант пожал плечами.
– Хотелось бы надеяться, – пробормотал он, – хотя я не очень доверяю людям, разгуливающим со львами и боящихся попугаев. Неспроста все это.
Отряд пересек поле, подошел к воротам, на стук конвоира ворота распахнулись, и перед путешественниками возникла узкая улица, словно продолжавшая лесную тропу. По обе стороны лепились здания, выходящие фасадами на улицу, терявшуюся из виду. Дома были двухэтажные, причем верхние этажи выдвигались вперед футов на десять и нависали над проезжей частью. Подпирающие второй этаж колонны и арки образовывали сводчатую галерею.
Улицы не были вымощены, зато тротуары под галереями оказались выложенными резными каменными плитами разной конфигурации и величины, отлично пригнанными друг к другу без скрепляющего раствора. Посреди тротуара виднелось отчетливое углубление, протоптанное в течение многих веков бесчисленными поколениями жителей, что свидетельствовало о древности города.
В столь ранний час прохожих оказалось совсем немного, и они ничем не отличались от конвоиров, сопровождающих пленников. Сперва им встречались одни мужчины, а ближе к центру они увидели голых ребятишек, игравших в мягкой пыли на дороге. При виде пленников жители не скрывали своего удивления, подходили и задавали вопросы конвоирам. Те не обращали на прохожих никакого внимания.
– Эх, знать бы их кошмарный язык! – воскликнул лейтенант.
– Да, – согласилась девушка. – Я бы спросила, что они намерены с нами делать.
– Вот именно. Я сам ломаю над этим голову.
– Не нравятся мне их подпиленные клыки, – вздохнула Берта Кирчер. – Невольно закрадывается мысль о людоедстве.
– И вы верите в это? Но белые ведь не бывают каннибалами.
– Разве они белые? – удивилась девушка.
– Начнем с того, что они не негры. Кожа у них желтоватая, но совсем не такая, как у китайцев. Черты лица тоже не имеют ничего общего с азиатским типом.
На этом месте разговор прервался появлением местной женщины – первой, встреченной ими в городе. В ее облике оказалось много общего с мужчинами, хотя ростом она была пониже и обладала более пропорциональным телосложением. С другой стороны, лицо казалось уродливее, нежели у мужчин – жуткие глаза, отвислая нижняя губа, острые клыки. Длинные жесткие волосы, растущие почти от бровей, были перехвачены куском кружевной ткани. Весь ее наряд составлял легкий шарф, туго опоясывающий тело от обнаженных грудей и закрепленный каким-то образом около колен. Головной убор и одежду украшали кусочки блестящего металла, напоминающего золото. Драгоценностей на ней не было. Обнаженные короткие руки выглядели изящными и красивыми.
Женщина приблизилась и заговорила со стражниками. Белые пленники получили возможность рассмотреть ее вблизи.
– Фигура, как у гурии, – прокомментировал лейтенант, – а личико, как у слабоумной.
Проходя через перекрестки, лейтенант и Берта Кирчер убедились в том, что улицы, которые они пересекали, столь же извилисты, а дома несколько отличаются от предыдущих как по окраске, так и по архитектурным украшениям. Через открытые окна и двери было видно, что стены домов очень толстые, дверные проемы небольшие. Видимо, при строительстве жители учитывали изнурительную африканскую жару.
Вскоре показались большие здания. Судя по всему, это была деловая часть города, с магазинами и базарами. Над дверьми виднелись знаки, выведенные краской и похожие на греческие литеры, однако не греческие, как определили пленники, знавшие этот язык.
Лейтенант, к тому времени сильно ослабевший от боли и потери крови, стал спотыкаться, и, видя его состояние, девушка предложила опереться на ее руку.
– Нет, – запротестовал лейтенант. – Вы и без того устали.
Он мужественно шел вперед из последних сил, стараясь не отстать от конвоиров, но это ему не удалось. Сперва стража подгоняла его пинками, а когда и это не помогло, разозлившийся стражник налетел на него с кулаками, сбил с ног, схватил за горло левой рукой, а правой выхватил длинную саблю и с диким криком занес ее над головой Олдуика.
Конвоиры глядели на происходящее с вялым безразличием, в отличие от Берты Кирчер, которую возмутило самоуправство рассвирепевшего стражника, напавшего на раненного человека. Ослепленная гневом, она подскочила к негодяю, перехватила занесенную руку и всем своим весом опрокинула его на дорогу. От неожиданности конвоир выронил саблю, которую Берта Кирчер тут же подхватила и предстала перед стражей с острым как бритва оружием, зажатым в руке, являя собой живое воплощение Афины-воительницы.
Конвоир вскочил на ноги и вдруг зашелся истерическим смехом. Столь резкая смена настроения крайне удивила девушку. Остальные же стояли, тупо усмехаясь. И тогда Берта Кирчер окончательно убедилась, что они попали в лапы к безумцам.
Сознавая свою полную беспомощность перед сумасшедшими, девушка в порыве отчаяния и отвращения швырнула саблю к ногам хохочущего и склонилась над лейтенантом.
– Вы очень храбрая, – прошептал он, – но больше так не делайте. Все они безумцы, а к сумасшедшим нужен особый подход. Им следует во всем потакать.
– Я не могла допустить, чтобы он убил вас. Лейтенант протянул к ней руку и сжал ее пальцы.
– Вы меня хоть капельку любите? – спросил он. – Скажите, что любите – ну хоть немного.
Она не отняла руки, но грустно покачала головой.
– Не надо, прошу вас. Вы мне очень нравитесь, но не больше. Простите.
Огонек, вспыхнувший в глазах лейтенанта, потух, и он разжал пальцы.
– Прошу меня извинить, – пробормотал он. – Я собирался дождаться лучших времен, когда мы выберемся к своим. Но не смог удержаться после вашего благородного поступка. Впрочем, все это не имеет смысла.
– Что вы хотите этим сказать? Лейтенант вздрогнул и уныло улыбнулся.
– Живым мне отсюда не выбраться. Я бы не стал об этом говорить, но считаю, что вам следует знать. Сперва мне здорово досталось от льва, а тут еще этот тип едва не прикончил меня. Без медицинской помощи я обречен, здесь же, среди сумасшедших, пусть даже дружелюбных, это невозможно.
Берта Кирчер понимала, что он прав, однако не могла допустить, чтобы лейтенант умер. Она искренне сожалела, что не любит его, английского офицера, джентльмена, человека достойного, обеспеченного, молодого, красивого. Любая девушка сочла бы за счастье иметь такого мужа. А он полюбил ее, Берту Кирчер.
Девушка вздохнула и в порыве чувств положила ладонь на его лоб.
– Не отчаивайтесь, – прошептала она. – Постарайтесь выжить ради нас с вами, а я постараюсь вас полюбить.
Лейтенант засветился от радости, и, поддерживаемый девушкой, медленно, с трудом поднялся на ноги. К конвоирам вернулась их былая безучастность, и группа двинулась дальше, словно ничего не произошло.
Берта Кирчер почувствовала вдруг внутреннюю опустошенность. Что она наделала! Она же обнадежила лейтенанта, хотя знала, что вряд ли сумеет ответить ему взаимностью. Хотя что такого она ему пообещала? Только то, что постарается полюбить…
«Что с нами будет?» – билось в голове у девушки.
У них не оставалось никакой надежды вернуться к цивилизации. Даже если эти люди проявят милосердие и отпустят их с миром, то как добраться до побережья? Тарзана нет в живых, он погиб возле входа в пещеру – она своими глазами видела его бездыханное тело. Нет никого, кто сумел бы им помочь, а значит, нет и надежды…
Тем временем улицы стали заполняться людьми. Кое-кто глазел на незнакомцев с неподдельным любопытством, другие же проходили мимо с отрешенными взглядами, никак не реагируя на появление чужеземцев. Вскоре из боковой улицы послышались страшные крики. Посмотрев туда, пленники увидели человека, избивающего ребенка в диком приступе ярости. Затем человек поднял поникшее тело ребенка высоко над головой и изо всех сил швырнул его на землю, завертелся на месте и с громкими криками бросился бежать по извилистой улочке.
За избиением наблюдала небольшая группа горожан, в том числе и женщины. На таком расстоянии трудно было понять, что выражали их лица – жалость, возмущение или одобрение, но так или иначе никто из них не вмешался.
Чуть дальше пленники заметили в окне второго этажа женщину – сущую ведьму, которая, свесившись с подоконника, смеялась беспричинным смехом, бубнила что-то себе под нос и строила жуткие гримасы прохожим. Те спокойно шли по своим делам, как жители любого цивилизованного города.
– Боже, – произнес Гарольд Олдуик. – Какое ужасное место!
Девушка резко повернулась к нему.
– Ваш пистолет все еще при вас?
– Да, – ответил лейтенант. – Я спрятал его под рубашку. Меня не обыскивали.
Она придвинулась к нему и взяла за руку.
– Сохраните один патрон для меня, пожалуйста, – попросила она.
Лейтенант заморгал повлажневшими глазами. Он сознавал, что их ожидает страшная участь, но не мог представить, как можно вообще обидеть такую славную красивую девушку. Мысль о том, что ему придется собственноручно убить ее, потрясла лейтенанта. Это невероятно, чудовищно!
– Я не смогу сделать это, Берта, – сказал он.
– Даже ради того, чтобы избавить меня от страданий? – удивилась она.
Он удрученно покачал головой.
– Ни за что не смогу, – повторил он.
Улица привела их к широкой аллее, примыкавшей к большой живописной лагуне, в зеркальной поверхности которой отражалось лазурное небо. Эта часть города выделялась своей архитектурой: здания были более высокие и помпезные, а сама аллея была выложена мозаичным орнаментом, удивительным по своей варварской красоте. Фасады зданий украшали рисунки с неизменным изображением попугаев.
Вскоре пленников ввели в какое-то здание, фасадом выходившее на аллею, и они очутились в просторном помещении, обставленном массивными скамьями и столами с резными фигурками попугаев, львов и обезьян.
За столом восседал человек, ничем не отличавшийся от тех, кто доставил сюда пленников. Конвоир подвел их к человеку и подробно доложил. Выслушав донесение, человек, являвшийся, видимо, представителем власти, принялся разглядывать пленников, попытался заговорить с ними, после чего отдал несколько коротких распоряжений.
Тут же к Берте Кирчер подошли двое и знаком велели следовать за ними. Лейтенант рванулся к ней, но был остановлен. Тогда девушка обратилась к сидевшему за столом, знаками прося его не разлучать их, но мужчина отказал. Берту Кирчер увели.
Лейтенант вспомнил про пистолет и решил, что не станет пускать его в ход, пока не убедится в явной враждебности хозяев. До сих пор, кроме инцидента на улице, у него не было причин жаловаться на суровое обращение.
Гарольда Олдуика увели через другую дверь, находившуюся за спиной представителя власти. Он оказался в длинном коридоре, в конце которого виднелась тяжелая решетка, а за нею внутренний двор. Туда-то и вывели пленника. Во дворе росло несколько деревьев и цветущих кустов, среди которых расхаживали львы, те самые, что напали на них в пещере.
Конвоиры обменялись парой фраз и ушли, оставив его наедине со львами. Осознав всю опасность и ужас своего положения, лейтенант затряс решетку, но та не поддавалась. Тогда он стал взывать к удалявшимся конвоирам. В ответ донеслись раскаты идиотического смеха.
Лейтенант Гарольд Олдуик обреченно вздохнул.
Перед входом в пещеру Берта Кирчер увидела еще двоих людей, которые подвели к ней спотыкающегося лейтенанта Олдуика. Вокруг пленных бешено запрыгали львы, пришельцы же отгоняли их, словно дворовых псов, совершенно не боясь огромных хищников.
Затем забрав с собой пленных, пришельцы двинулись по дну ущелья, которое вскоре пошло под уклон. Девушке сперва показалось, что перед ней возникла бездонная яма, а, приглядевшись повнимательней, она увидела внизу долину, поросшую лесом, куда они и спускались. Внизу царила кромешная тьма. Когда наконец поднялось солнце, оказалось, что идут они по широкой, плотно утрамбованной тропе среди огромных деревьев. Почва была необыкновенно сухая для африканского леса, а растительность менее буйная, чем та, которую Берта Кирчер привыкла видеть в джунглях. Не было здесь ни затхлого запаха гниющих растений, ни мелких насекомых, характерных для влажных мест.
С восходом солнца джунгли ожили. В вышине перебранивались бесчисленные обезьяны, с ветки на ветку перелетали птицы с хриплыми голосами и ярким оперением. Девушка заметила, что люди то и дело пугливо посматривали на пернатых. Особенно запомнился ей случай, когда попугай подлетал к следовавшему за ней человеку крепкого телосложения, а тот упал на колени, закрыл лицо руками и ударился лбом о землю. Остальные, глядя на него, нервно засмеялись. Человек посмотрел вверх, увидел, что птица улетела, встал и пошел дальше. Рядом с Бертой Кирчер оказался лейтенант, покалеченный львом. Он уже был в состоянии передвигаться, хотя сильно ослабел от потрясения и потери крови.
– Неплохо меня отделали? – криво усмехнулся он, демонстрируя кровавые раны.
– Боже мой! – воскликнула девушка. – Вам больно?
– Так себе, – ответил он, – но я ослаб, как ребенок. Что это за люди?
– Не знаю, – сказала девушка, – но на вид они очень странные.
– Вы когда-нибудь посещали клинику для душевнобольных? – неожиданно спросил лейтенант.
Девушка мгновенно все поняла. В глазах ее появилось выражение ужаса.
– Вы правы! – вскричала она.
– У каждого из них на ухе клеймо, – проговорил Олдуик. – Глазное яблоко белое, волосы растут прямо от бровей, лба почти нет. Посадка головы, форма черепа и поведение – все говорит о том, что это – безумцы.
Девушка вздрогнула.
– И уже совсем ненормально то, что они боятся попугаев и совершенно не боятся львов, – продолжал лейтенант.
– Верно, – согласилась девушка. – А вы заметили, что птицы относятся к ним как бы свысока? Кстати, на каком языке разговаривают эти люди?
– Понятия не имею.
– Иногда мне кажется, что я вот-вот начну их понимать. Где-то я вроде бы уже слышала их язык, или же это просто знакомое сочетание случайных звуков.
– Вряд ли вам доводилось слышать этот язык раньше, – сказал летчик. – Они живут в долине несколько веков, и, даже если им удалось сохранить язык своих предков в первоначальном виде, что сомнительно, на нем больше никто в мире не говорит.
Через некоторое время группа остановилась утолить жажду из ручья. Пленникам также разрешили попить воды. Когда Берта Кирчер и лейтенант Олдуик припали к прохладному ручью, впереди раздался близкий грозный рев льва, на который тут же откликнулись звери из отряда людей, нетерпеливо забегавшие взад-вперед, держась, впрочем, за спинами хозяев. Мужчины выхватили из ножен сабли – оружие, удивившее Тарзана, а теперь и лейтенанта, и крепче сжали в руках копья. Группа двинулась вперед, и вскоре на тропе появился черный лев гигантских размеров. Лейтенанту и Берте Кирчер показалось, что это тот самый зверь, с которым они столкнулись у самолета и от которого их спас Тарзан. Но они ошиблись, хотя сходство действительно было поразительное.
Черный Нума встал посреди тропы, размахивая хвостом и устрашающе рыча. Мужчины попытались натравить на него своих зверей, но те скулили, не желая нападать. Осознав свое превосходство, Нума-пришелец вытянул хвост трубой и ринулся вперед. Кое-кто из львов нерешительно попытался преградить ему путь, но с таким же успехом они могли лечь на рельсы перед поездом-экспрессом – зверь отбросил их в сторону и прыгнул на человека. В воздухе засвистели копья. Два копья вонзились в туловище льва, но лишь разъярили его. Нума схватил намеченную жертву за плечо и через мгновение скрылся в густой растительности, унося добычу в зубах.
Все произошло столь стремительно, что строй маленького отряда даже не рассыпался, бежать было просто некуда. О погоне никто не подумал, мужчины лишь подозвали разбежавшихся львов и возобновили движение.
– Судя по их поведению, – заметил Олдуик, – для них это обычное явление.
– Да, – согласилась девушка. – Они, кажется, не удивлены, не огорчены и очевидно считают, что так и должно быть.
– Я думал, – сказал лейтенант, – что львы на территории вамабо – самые свирепые из всех существующих, но они просто кошки по сравнению с этим чудовищем. Вы когда-нибудь видели столь стремительное и жестокое нападение?
Некоторое время, идя рядом, они обсуждали эту тему, пока тропа, по которой они шли, не вывела их к городу, обнесенному крепостной стеной. Девушка и лейтенант не могли скрыть своего удивления.
– Да ведь эта стена – профессиональная инженерная работа! – воскликнул Олдуик.
– А взгляните на купола и минареты, – добавила девушка. – Там, за стеной, должны жить цивилизованные люди. Может, нам повезло?
Лейтенант пожал плечами.
– Хотелось бы надеяться, – пробормотал он, – хотя я не очень доверяю людям, разгуливающим со львами и боящихся попугаев. Неспроста все это.
Отряд пересек поле, подошел к воротам, на стук конвоира ворота распахнулись, и перед путешественниками возникла узкая улица, словно продолжавшая лесную тропу. По обе стороны лепились здания, выходящие фасадами на улицу, терявшуюся из виду. Дома были двухэтажные, причем верхние этажи выдвигались вперед футов на десять и нависали над проезжей частью. Подпирающие второй этаж колонны и арки образовывали сводчатую галерею.
Улицы не были вымощены, зато тротуары под галереями оказались выложенными резными каменными плитами разной конфигурации и величины, отлично пригнанными друг к другу без скрепляющего раствора. Посреди тротуара виднелось отчетливое углубление, протоптанное в течение многих веков бесчисленными поколениями жителей, что свидетельствовало о древности города.
В столь ранний час прохожих оказалось совсем немного, и они ничем не отличались от конвоиров, сопровождающих пленников. Сперва им встречались одни мужчины, а ближе к центру они увидели голых ребятишек, игравших в мягкой пыли на дороге. При виде пленников жители не скрывали своего удивления, подходили и задавали вопросы конвоирам. Те не обращали на прохожих никакого внимания.
– Эх, знать бы их кошмарный язык! – воскликнул лейтенант.
– Да, – согласилась девушка. – Я бы спросила, что они намерены с нами делать.
– Вот именно. Я сам ломаю над этим голову.
– Не нравятся мне их подпиленные клыки, – вздохнула Берта Кирчер. – Невольно закрадывается мысль о людоедстве.
– И вы верите в это? Но белые ведь не бывают каннибалами.
– Разве они белые? – удивилась девушка.
– Начнем с того, что они не негры. Кожа у них желтоватая, но совсем не такая, как у китайцев. Черты лица тоже не имеют ничего общего с азиатским типом.
На этом месте разговор прервался появлением местной женщины – первой, встреченной ими в городе. В ее облике оказалось много общего с мужчинами, хотя ростом она была пониже и обладала более пропорциональным телосложением. С другой стороны, лицо казалось уродливее, нежели у мужчин – жуткие глаза, отвислая нижняя губа, острые клыки. Длинные жесткие волосы, растущие почти от бровей, были перехвачены куском кружевной ткани. Весь ее наряд составлял легкий шарф, туго опоясывающий тело от обнаженных грудей и закрепленный каким-то образом около колен. Головной убор и одежду украшали кусочки блестящего металла, напоминающего золото. Драгоценностей на ней не было. Обнаженные короткие руки выглядели изящными и красивыми.
Женщина приблизилась и заговорила со стражниками. Белые пленники получили возможность рассмотреть ее вблизи.
– Фигура, как у гурии, – прокомментировал лейтенант, – а личико, как у слабоумной.
Проходя через перекрестки, лейтенант и Берта Кирчер убедились в том, что улицы, которые они пересекали, столь же извилисты, а дома несколько отличаются от предыдущих как по окраске, так и по архитектурным украшениям. Через открытые окна и двери было видно, что стены домов очень толстые, дверные проемы небольшие. Видимо, при строительстве жители учитывали изнурительную африканскую жару.
Вскоре показались большие здания. Судя по всему, это была деловая часть города, с магазинами и базарами. Над дверьми виднелись знаки, выведенные краской и похожие на греческие литеры, однако не греческие, как определили пленники, знавшие этот язык.
Лейтенант, к тому времени сильно ослабевший от боли и потери крови, стал спотыкаться, и, видя его состояние, девушка предложила опереться на ее руку.
– Нет, – запротестовал лейтенант. – Вы и без того устали.
Он мужественно шел вперед из последних сил, стараясь не отстать от конвоиров, но это ему не удалось. Сперва стража подгоняла его пинками, а когда и это не помогло, разозлившийся стражник налетел на него с кулаками, сбил с ног, схватил за горло левой рукой, а правой выхватил длинную саблю и с диким криком занес ее над головой Олдуика.
Конвоиры глядели на происходящее с вялым безразличием, в отличие от Берты Кирчер, которую возмутило самоуправство рассвирепевшего стражника, напавшего на раненного человека. Ослепленная гневом, она подскочила к негодяю, перехватила занесенную руку и всем своим весом опрокинула его на дорогу. От неожиданности конвоир выронил саблю, которую Берта Кирчер тут же подхватила и предстала перед стражей с острым как бритва оружием, зажатым в руке, являя собой живое воплощение Афины-воительницы.
Конвоир вскочил на ноги и вдруг зашелся истерическим смехом. Столь резкая смена настроения крайне удивила девушку. Остальные же стояли, тупо усмехаясь. И тогда Берта Кирчер окончательно убедилась, что они попали в лапы к безумцам.
Сознавая свою полную беспомощность перед сумасшедшими, девушка в порыве отчаяния и отвращения швырнула саблю к ногам хохочущего и склонилась над лейтенантом.
– Вы очень храбрая, – прошептал он, – но больше так не делайте. Все они безумцы, а к сумасшедшим нужен особый подход. Им следует во всем потакать.
– Я не могла допустить, чтобы он убил вас. Лейтенант протянул к ней руку и сжал ее пальцы.
– Вы меня хоть капельку любите? – спросил он. – Скажите, что любите – ну хоть немного.
Она не отняла руки, но грустно покачала головой.
– Не надо, прошу вас. Вы мне очень нравитесь, но не больше. Простите.
Огонек, вспыхнувший в глазах лейтенанта, потух, и он разжал пальцы.
– Прошу меня извинить, – пробормотал он. – Я собирался дождаться лучших времен, когда мы выберемся к своим. Но не смог удержаться после вашего благородного поступка. Впрочем, все это не имеет смысла.
– Что вы хотите этим сказать? Лейтенант вздрогнул и уныло улыбнулся.
– Живым мне отсюда не выбраться. Я бы не стал об этом говорить, но считаю, что вам следует знать. Сперва мне здорово досталось от льва, а тут еще этот тип едва не прикончил меня. Без медицинской помощи я обречен, здесь же, среди сумасшедших, пусть даже дружелюбных, это невозможно.
Берта Кирчер понимала, что он прав, однако не могла допустить, чтобы лейтенант умер. Она искренне сожалела, что не любит его, английского офицера, джентльмена, человека достойного, обеспеченного, молодого, красивого. Любая девушка сочла бы за счастье иметь такого мужа. А он полюбил ее, Берту Кирчер.
Девушка вздохнула и в порыве чувств положила ладонь на его лоб.
– Не отчаивайтесь, – прошептала она. – Постарайтесь выжить ради нас с вами, а я постараюсь вас полюбить.
Лейтенант засветился от радости, и, поддерживаемый девушкой, медленно, с трудом поднялся на ноги. К конвоирам вернулась их былая безучастность, и группа двинулась дальше, словно ничего не произошло.
Берта Кирчер почувствовала вдруг внутреннюю опустошенность. Что она наделала! Она же обнадежила лейтенанта, хотя знала, что вряд ли сумеет ответить ему взаимностью. Хотя что такого она ему пообещала? Только то, что постарается полюбить…
«Что с нами будет?» – билось в голове у девушки.
У них не оставалось никакой надежды вернуться к цивилизации. Даже если эти люди проявят милосердие и отпустят их с миром, то как добраться до побережья? Тарзана нет в живых, он погиб возле входа в пещеру – она своими глазами видела его бездыханное тело. Нет никого, кто сумел бы им помочь, а значит, нет и надежды…
Тем временем улицы стали заполняться людьми. Кое-кто глазел на незнакомцев с неподдельным любопытством, другие же проходили мимо с отрешенными взглядами, никак не реагируя на появление чужеземцев. Вскоре из боковой улицы послышались страшные крики. Посмотрев туда, пленники увидели человека, избивающего ребенка в диком приступе ярости. Затем человек поднял поникшее тело ребенка высоко над головой и изо всех сил швырнул его на землю, завертелся на месте и с громкими криками бросился бежать по извилистой улочке.
За избиением наблюдала небольшая группа горожан, в том числе и женщины. На таком расстоянии трудно было понять, что выражали их лица – жалость, возмущение или одобрение, но так или иначе никто из них не вмешался.
Чуть дальше пленники заметили в окне второго этажа женщину – сущую ведьму, которая, свесившись с подоконника, смеялась беспричинным смехом, бубнила что-то себе под нос и строила жуткие гримасы прохожим. Те спокойно шли по своим делам, как жители любого цивилизованного города.
– Боже, – произнес Гарольд Олдуик. – Какое ужасное место!
Девушка резко повернулась к нему.
– Ваш пистолет все еще при вас?
– Да, – ответил лейтенант. – Я спрятал его под рубашку. Меня не обыскивали.
Она придвинулась к нему и взяла за руку.
– Сохраните один патрон для меня, пожалуйста, – попросила она.
Лейтенант заморгал повлажневшими глазами. Он сознавал, что их ожидает страшная участь, но не мог представить, как можно вообще обидеть такую славную красивую девушку. Мысль о том, что ему придется собственноручно убить ее, потрясла лейтенанта. Это невероятно, чудовищно!
– Я не смогу сделать это, Берта, – сказал он.
– Даже ради того, чтобы избавить меня от страданий? – удивилась она.
Он удрученно покачал головой.
– Ни за что не смогу, – повторил он.
Улица привела их к широкой аллее, примыкавшей к большой живописной лагуне, в зеркальной поверхности которой отражалось лазурное небо. Эта часть города выделялась своей архитектурой: здания были более высокие и помпезные, а сама аллея была выложена мозаичным орнаментом, удивительным по своей варварской красоте. Фасады зданий украшали рисунки с неизменным изображением попугаев.
Вскоре пленников ввели в какое-то здание, фасадом выходившее на аллею, и они очутились в просторном помещении, обставленном массивными скамьями и столами с резными фигурками попугаев, львов и обезьян.
За столом восседал человек, ничем не отличавшийся от тех, кто доставил сюда пленников. Конвоир подвел их к человеку и подробно доложил. Выслушав донесение, человек, являвшийся, видимо, представителем власти, принялся разглядывать пленников, попытался заговорить с ними, после чего отдал несколько коротких распоряжений.
Тут же к Берте Кирчер подошли двое и знаком велели следовать за ними. Лейтенант рванулся к ней, но был остановлен. Тогда девушка обратилась к сидевшему за столом, знаками прося его не разлучать их, но мужчина отказал. Берту Кирчер увели.
Лейтенант вспомнил про пистолет и решил, что не станет пускать его в ход, пока не убедится в явной враждебности хозяев. До сих пор, кроме инцидента на улице, у него не было причин жаловаться на суровое обращение.
Гарольда Олдуика увели через другую дверь, находившуюся за спиной представителя власти. Он оказался в длинном коридоре, в конце которого виднелась тяжелая решетка, а за нею внутренний двор. Туда-то и вывели пленника. Во дворе росло несколько деревьев и цветущих кустов, среди которых расхаживали львы, те самые, что напали на них в пещере.
Конвоиры обменялись парой фраз и ушли, оставив его наедине со львами. Осознав всю опасность и ужас своего положения, лейтенант затряс решетку, но та не поддавалась. Тогда он стал взывать к удалявшимся конвоирам. В ответ донеслись раскаты идиотического смеха.
Лейтенант Гарольд Олдуик обреченно вздохнул.
XIX. РАССКАЗ КОРОЛЕВЫ
Берту Кирчер провели через площадь к самому большому, наиболее вычурно украшенному зданию, занимавшему одну сторону площади. У основания широких ступеней стояли громадные каменные изваяния львов, а наверху, на пьедесталах, фигуры попугаев. Подняв голову, девушка увидела, что капители колонн высечены в виде человеческих черепов, на которых восседают попугаи. Вход и стены украшали изображения все тех же попугаев, львов и обезьян, выполненные в виде барельефов, мозаичных панно и живописных рисунков. В художественном оформлении безошибочно угадывалась рука искусного мастера.
Возле входа и на ступенях стояли в небрежных позах десятка два вооруженных людей, одетых в желтые туники с вышитыми изображениями попугаев на груди.
На верхней ступеньке к конвоирам Берты Кирчер подошел один из охранников, и они обменялись несколькими фразами. Девушка отметила про себя, что часовые производят впечатление людей еще более низкого интеллекта, нежели ее конвоиры.
После непродолжительных переговоров охранник ударил в дверь древком копья, одновременно подзывая своих товарищей. Те неторопливо поднялись по ступеням и подошли к двери. Вскоре огромные двери начали со скрипом отворяться, и девушка увидела, что их открывают негры, прикованные к дверям цепью. Конвоиры повернули назад, а их место заняли полдесятка солдат, одетых в желтые туники, которые повели Берту Кирчер внутрь дворца.
Перед нею открылась прихожая. В центре находился небольшой бассейн с чистой водой. На полу и на стенах повторялись в различных сочетаниях те же мотивы попугаев, обезьян и львов. Прихожая была обставлена скромно – столы да скамейки, хотя фигурки попугаев и других животных, как заметила Берта, были сделаны из чистого золота, а пол и стены украшали толстые ковры и шкуры черных львов и леопардов.
В комнате сразу направо от входа толпились мужчины в желтых туниках, на стенах висели копья и сабли. В дальнем конце коридора несколько ступеней вели к закрытой двери. Здесь охранники снова остановились. Из-за двери выглянул новый стражник, выслушал донесение и исчез. Спустя пятнадцать минут он вновь появился. Снова сменились охранники, и девушку ввели внутрь. Ее провели через три других помещения, и у каждой двери вновь менялась охрана. Наконец, ее втолкнули в сравнительно небольшую комнату, по которой взад-вперед расхаживал мужчина в ярко-красной тунике; на груди и на спине его был вышит огромный попугай, а головной убор представлял собою чучело попугая.
Стены комнаты были полностью скрыты драпировками с вышитыми на них сотнями, а может быть тысячами попугаев.
Сам мужчина был ростом выше всех своих соплеменников. Его кожа, подобно пергаменту, сморщилась от старости, и он был намного полнее других мужчин. Однако обнаженные руки свидетельствовали об огромной силе, а походка не была походкой старого человека. Выражение его лица указывало на полное слабоумие, и весь он показался Берте Кирчер самым отталкивающим созданием, которое она когда-либо видела.
В течение нескольких минут он, казалось, не замечал девушку, продолжая беспокойно сновать по комнате, но вдруг он резко повернулся и бросился к ней. Девушка непроизвольно отпрянула назад, загораживаясь руками, но воины схватили ее за руки и удержали.
Несмотря на то, что мужчина кинулся к ней в ярости, он остановился, не тронув ее. С минуту он разглядывал ее своими жуткими глазами, а затем неожиданно разразился идиотским смехом. Две или три минуты этот тип хохотал не переставая, но вдруг замолк и принялся рассматривать Берту Кирчер. Он потрогал ее волосы, кожу, одежду, жестами велел ей открыть рот.
Вскоре он снова принялся расхаживать взад и вперед, и прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем он опять заметил пленницу. Он отдал короткий приказ, и охранники вывели девушку из помещения. Теперь они прошли через несколько комнат и коридоров и остановились наконец перед небольшой дверью, которую охранял обнаженный негр с копьем в руках.
Комната, в которой они оказались, была обставлена наподобие тех, где они уже побывали. В углу стояла низкая кушетка, покрытая ковром, похожим на тот, что лежал на полу, а на кушетке сидела женщина.
Когда Берта Кирчер подняла глаза на женщину, она открыла рот от изумления. Это была старуха, глядевшая на нее выцветшими голубыми глазами, почти скрытыми морщинистыми веками, но это были глаза разумного человека, а лицо с запавшим беззубым ртом было лицом белой женщины.
Увидев Берту, женщина с трудом поднялась и направилась ей навстречу. Ее походка была слабой и нетвердой, и она была вынуждена обеими руками опираться на посох. Один из охранников сказал ей несколько слов, и они покинули помещение.
Старуха пересекла комнату и остановилась перед Бертой Кирчер, рассматривая ее своими близорукими глазами. Несколько минут они смотрели друг на друга, затем старуха заговорила слабым шамкающим голосом, запинаясь на отдельных словах, будто наполовину забыла этот язык.
– Вы из внешнего мира? – спросила она по-английски. – Помоги Боже, чтобы вы знали английский.
– Английский? – воскликнула потрясенная девушка. – Да, я, конечно, говорю по-английски.
– Слава Богу! – обрадовалась старая женщина. – Я уже не верила, что когда-нибудь услышу родную речь. За шестьдесят лет я не слышала ни одного слова по-английски. – И тут же забормотала: – Бедное создание! Бедное создание! Какое несчастье бросило вас в их руки, дитя мое?
– Вы – англичанка? – спросила Берта Кирчер. – Я вас правильно поняла: вы англичанка и провели здесь шестьдесят лет?
Старуха утвердительно кивнула головой.
– За шестьдесят лет я, Ханила, ни разу не покидала этого дворца. Идем, – сказала она, протянув свою костлявую руку. – Я очень стара и не могу долго стоять на ногах. Посиди со мной на кушетке.
Девушка взяла протянутую руку, помогла старой леди добраться до кушетки и, усадив старушку, присела рядом с ней.
– Бедное дитя! Бедное дитя! – простонала старая женщина. – Лучше было бы умереть, чем позволить им привести себя во дворец. Вначале я хотела покончить с собой, но надеялась, что кто-нибудь придет и уведет меня отсюда. Но никто не пришел. Расскажите, как они вас поймали?
Кратко девушка поведала историю своего пленения.
– Значит, с вами еще и мужчина? – спросила старая женщина.
– Да, – ответила девушка, – но я не знаю, где он и что они хотят с ним сделать. Впрочем, я не знаю, что они хотят сделать и со мной.
– Этого не знает никто, – подтвердила старая женщина. – Они сами не знают, что им взбредет в голову через минуту. Но боюсь, мое милое дитя, вы больше никогда не увидите своего друга.
– Но они не убили вас, – напомнила Берта. – И вы были их пленницей на протяжении шестидесяти лет.
– Да, – согласилась собеседница. – Они не убили меня и не убьют вас, хотя может статься, что, пожив здесь, вы сами будете умолять их убить вас.
– Кто они? – спросила девушка. – Какой они национальности или расы, эти люди? Они отличаются ото всех, кого я когда-либо видела, и расскажите, как вы сюда попали.
– Это было довольно давно. Давным-давно. Мне тогда было всего двадцать лет. Я была молода и, как говорили, красива. Впрочем, не буду лицемерить, я была красива. Мое зеркало говорило мне об этом. Мой отец был миссионером, но однажды на нас напала банда арабских работорговцев. Они захватили мужчин и женщин небольшой негритянской деревушки и нас с отцом в том числе. Арабы плохо знали те края, поэтому заставили быть проводниками плененных туземцев. Мне они говорили, что никогда не забирались так далеко в глубь континента. Они слышали, что где-то западнее нашей деревни расположена страна, богатая слоновой костью и рабами, поэтому они хотели сначала идти туда, а уж затем повернуть на север и продать меня в гарем какому-нибудь черному султану.
Возле входа и на ступенях стояли в небрежных позах десятка два вооруженных людей, одетых в желтые туники с вышитыми изображениями попугаев на груди.
На верхней ступеньке к конвоирам Берты Кирчер подошел один из охранников, и они обменялись несколькими фразами. Девушка отметила про себя, что часовые производят впечатление людей еще более низкого интеллекта, нежели ее конвоиры.
После непродолжительных переговоров охранник ударил в дверь древком копья, одновременно подзывая своих товарищей. Те неторопливо поднялись по ступеням и подошли к двери. Вскоре огромные двери начали со скрипом отворяться, и девушка увидела, что их открывают негры, прикованные к дверям цепью. Конвоиры повернули назад, а их место заняли полдесятка солдат, одетых в желтые туники, которые повели Берту Кирчер внутрь дворца.
Перед нею открылась прихожая. В центре находился небольшой бассейн с чистой водой. На полу и на стенах повторялись в различных сочетаниях те же мотивы попугаев, обезьян и львов. Прихожая была обставлена скромно – столы да скамейки, хотя фигурки попугаев и других животных, как заметила Берта, были сделаны из чистого золота, а пол и стены украшали толстые ковры и шкуры черных львов и леопардов.
В комнате сразу направо от входа толпились мужчины в желтых туниках, на стенах висели копья и сабли. В дальнем конце коридора несколько ступеней вели к закрытой двери. Здесь охранники снова остановились. Из-за двери выглянул новый стражник, выслушал донесение и исчез. Спустя пятнадцать минут он вновь появился. Снова сменились охранники, и девушку ввели внутрь. Ее провели через три других помещения, и у каждой двери вновь менялась охрана. Наконец, ее втолкнули в сравнительно небольшую комнату, по которой взад-вперед расхаживал мужчина в ярко-красной тунике; на груди и на спине его был вышит огромный попугай, а головной убор представлял собою чучело попугая.
Стены комнаты были полностью скрыты драпировками с вышитыми на них сотнями, а может быть тысячами попугаев.
Сам мужчина был ростом выше всех своих соплеменников. Его кожа, подобно пергаменту, сморщилась от старости, и он был намного полнее других мужчин. Однако обнаженные руки свидетельствовали об огромной силе, а походка не была походкой старого человека. Выражение его лица указывало на полное слабоумие, и весь он показался Берте Кирчер самым отталкивающим созданием, которое она когда-либо видела.
В течение нескольких минут он, казалось, не замечал девушку, продолжая беспокойно сновать по комнате, но вдруг он резко повернулся и бросился к ней. Девушка непроизвольно отпрянула назад, загораживаясь руками, но воины схватили ее за руки и удержали.
Несмотря на то, что мужчина кинулся к ней в ярости, он остановился, не тронув ее. С минуту он разглядывал ее своими жуткими глазами, а затем неожиданно разразился идиотским смехом. Две или три минуты этот тип хохотал не переставая, но вдруг замолк и принялся рассматривать Берту Кирчер. Он потрогал ее волосы, кожу, одежду, жестами велел ей открыть рот.
Вскоре он снова принялся расхаживать взад и вперед, и прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем он опять заметил пленницу. Он отдал короткий приказ, и охранники вывели девушку из помещения. Теперь они прошли через несколько комнат и коридоров и остановились наконец перед небольшой дверью, которую охранял обнаженный негр с копьем в руках.
Комната, в которой они оказались, была обставлена наподобие тех, где они уже побывали. В углу стояла низкая кушетка, покрытая ковром, похожим на тот, что лежал на полу, а на кушетке сидела женщина.
Когда Берта Кирчер подняла глаза на женщину, она открыла рот от изумления. Это была старуха, глядевшая на нее выцветшими голубыми глазами, почти скрытыми морщинистыми веками, но это были глаза разумного человека, а лицо с запавшим беззубым ртом было лицом белой женщины.
Увидев Берту, женщина с трудом поднялась и направилась ей навстречу. Ее походка была слабой и нетвердой, и она была вынуждена обеими руками опираться на посох. Один из охранников сказал ей несколько слов, и они покинули помещение.
Старуха пересекла комнату и остановилась перед Бертой Кирчер, рассматривая ее своими близорукими глазами. Несколько минут они смотрели друг на друга, затем старуха заговорила слабым шамкающим голосом, запинаясь на отдельных словах, будто наполовину забыла этот язык.
– Вы из внешнего мира? – спросила она по-английски. – Помоги Боже, чтобы вы знали английский.
– Английский? – воскликнула потрясенная девушка. – Да, я, конечно, говорю по-английски.
– Слава Богу! – обрадовалась старая женщина. – Я уже не верила, что когда-нибудь услышу родную речь. За шестьдесят лет я не слышала ни одного слова по-английски. – И тут же забормотала: – Бедное создание! Бедное создание! Какое несчастье бросило вас в их руки, дитя мое?
– Вы – англичанка? – спросила Берта Кирчер. – Я вас правильно поняла: вы англичанка и провели здесь шестьдесят лет?
Старуха утвердительно кивнула головой.
– За шестьдесят лет я, Ханила, ни разу не покидала этого дворца. Идем, – сказала она, протянув свою костлявую руку. – Я очень стара и не могу долго стоять на ногах. Посиди со мной на кушетке.
Девушка взяла протянутую руку, помогла старой леди добраться до кушетки и, усадив старушку, присела рядом с ней.
– Бедное дитя! Бедное дитя! – простонала старая женщина. – Лучше было бы умереть, чем позволить им привести себя во дворец. Вначале я хотела покончить с собой, но надеялась, что кто-нибудь придет и уведет меня отсюда. Но никто не пришел. Расскажите, как они вас поймали?
Кратко девушка поведала историю своего пленения.
– Значит, с вами еще и мужчина? – спросила старая женщина.
– Да, – ответила девушка, – но я не знаю, где он и что они хотят с ним сделать. Впрочем, я не знаю, что они хотят сделать и со мной.
– Этого не знает никто, – подтвердила старая женщина. – Они сами не знают, что им взбредет в голову через минуту. Но боюсь, мое милое дитя, вы больше никогда не увидите своего друга.
– Но они не убили вас, – напомнила Берта. – И вы были их пленницей на протяжении шестидесяти лет.
– Да, – согласилась собеседница. – Они не убили меня и не убьют вас, хотя может статься, что, пожив здесь, вы сами будете умолять их убить вас.
– Кто они? – спросила девушка. – Какой они национальности или расы, эти люди? Они отличаются ото всех, кого я когда-либо видела, и расскажите, как вы сюда попали.
– Это было довольно давно. Давным-давно. Мне тогда было всего двадцать лет. Я была молода и, как говорили, красива. Впрочем, не буду лицемерить, я была красива. Мое зеркало говорило мне об этом. Мой отец был миссионером, но однажды на нас напала банда арабских работорговцев. Они захватили мужчин и женщин небольшой негритянской деревушки и нас с отцом в том числе. Арабы плохо знали те края, поэтому заставили быть проводниками плененных туземцев. Мне они говорили, что никогда не забирались так далеко в глубь континента. Они слышали, что где-то западнее нашей деревни расположена страна, богатая слоновой костью и рабами, поэтому они хотели сначала идти туда, а уж затем повернуть на север и продать меня в гарем какому-нибудь черному султану.