Страница:
Постепенно он понижал голос, так что наконец стал говорить со мной шепотом, не обращая на себя ничьего внимания. Хитрость была придумана очень умно и доказывала, что Талу не ошибся в способностях этого человека, назначив его на такой ответственный пост.
Когда он вполне убедился, что другие стражники не слушают нашего разговора, он спросил меня, почему я не следовал за веревкой. Я ему ответил, что веревка, вероятно, оборвалась. Он предположил, что кому-нибудь просто понадобился кусок веревки, и он его срезал.
– Здешний народ глуп и ни за что не догадался бы о ее назначении, – добавил он.
Когда мы достигли того места, откуда расходились пять коридоров, мой марентинский друг сумел устроить так, что мы с ним вдвоем оказались позади остальных; тогда он остановился и прошептал:
– Беги в первый коридор направо! Он ведет в сторожевую башню южной стены. Я направлю погоню в следующий коридор.
С этими словами он толкнул меня в темный проход туннеля, а сам упал на пол, громко крича и притворяясь, что я его сильно ударил.
Позади меня раздались возбужденные голоса стражников, но постепенно они слышались слабее и слабее. Шпион Талу повел их по ложному пути.
Если бы кто-нибудь видел в то время, как я несся по темным подпочвенным проходам дворца Салензия Олла, то вероятно удивился бы, что лицо мое, несмотря на серьезность положения, расплывалось в широкую улыбку при воспоминании о ловкой проделке стражника.
Коридор, по которому я бежал, шел прямо на значительное расстояние и оканчивался у винтовой лестницы. Я взбежал наверх и оказался в круглом помещении первого этажа башни.
Двенадцать красных рабов сидели тут и были заняты починкой и полировкой оружия желтых людей. Стены комнаты были сплошь увешаны сотнями мечей, кинжалов и металлических дротиков. Это был, очевидно, арсенал. Только три желтых воина охраняли рабочих.
Я одним взглядом охватил всю сцену. Здесь было оружия в изобилии! Здесь были мускулистые красные воины, чтобы владеть им!
И сюда входил Джон Картер, который нуждался и в оружии, и в воинах!
Когда я шагнул в помещение, стражники и пленники сразу взглянули на меня. У самого входа висели мечи, и когда моя рука схватила рукоятку одного из них, я разглядел лица двух пленников, работавших бок о бок.
Один из стражников бросился ко мне.
– Кто ты? – вскричал он. – Что тебе нужно?
– Я пришел за Тардос Морсом, джеддаком Гелиума и за его сыном. Морс Каяком, – громко сказал я, указывая на двух красных пленников, которые вскочили и с изумлением смотрели на меня.
Все остальные пленники были гелиумцы, захваченные желтолицыми.
– Подымайтесь, красные люди! Оставим память о себе во дворце тирана Окара! Запечатлеем наши имена в истории Кадабры на славу Гелиума!
Первый стражник набросился на меня, и бой закипел. Но едва он начался, я к ужасу заметил, что красные воины не могут прийти мне на помощь; крепкие цепи приковывали их к полу!
Когда он вполне убедился, что другие стражники не слушают нашего разговора, он спросил меня, почему я не следовал за веревкой. Я ему ответил, что веревка, вероятно, оборвалась. Он предположил, что кому-нибудь просто понадобился кусок веревки, и он его срезал.
– Здешний народ глуп и ни за что не догадался бы о ее назначении, – добавил он.
Когда мы достигли того места, откуда расходились пять коридоров, мой марентинский друг сумел устроить так, что мы с ним вдвоем оказались позади остальных; тогда он остановился и прошептал:
– Беги в первый коридор направо! Он ведет в сторожевую башню южной стены. Я направлю погоню в следующий коридор.
С этими словами он толкнул меня в темный проход туннеля, а сам упал на пол, громко крича и притворяясь, что я его сильно ударил.
Позади меня раздались возбужденные голоса стражников, но постепенно они слышались слабее и слабее. Шпион Талу повел их по ложному пути.
Если бы кто-нибудь видел в то время, как я несся по темным подпочвенным проходам дворца Салензия Олла, то вероятно удивился бы, что лицо мое, несмотря на серьезность положения, расплывалось в широкую улыбку при воспоминании о ловкой проделке стражника.
Коридор, по которому я бежал, шел прямо на значительное расстояние и оканчивался у винтовой лестницы. Я взбежал наверх и оказался в круглом помещении первого этажа башни.
Двенадцать красных рабов сидели тут и были заняты починкой и полировкой оружия желтых людей. Стены комнаты были сплошь увешаны сотнями мечей, кинжалов и металлических дротиков. Это был, очевидно, арсенал. Только три желтых воина охраняли рабочих.
Я одним взглядом охватил всю сцену. Здесь было оружия в изобилии! Здесь были мускулистые красные воины, чтобы владеть им!
И сюда входил Джон Картер, который нуждался и в оружии, и в воинах!
Когда я шагнул в помещение, стражники и пленники сразу взглянули на меня. У самого входа висели мечи, и когда моя рука схватила рукоятку одного из них, я разглядел лица двух пленников, работавших бок о бок.
Один из стражников бросился ко мне.
– Кто ты? – вскричал он. – Что тебе нужно?
– Я пришел за Тардос Морсом, джеддаком Гелиума и за его сыном. Морс Каяком, – громко сказал я, указывая на двух красных пленников, которые вскочили и с изумлением смотрели на меня.
Все остальные пленники были гелиумцы, захваченные желтолицыми.
– Подымайтесь, красные люди! Оставим память о себе во дворце тирана Окара! Запечатлеем наши имена в истории Кадабры на славу Гелиума!
Первый стражник набросился на меня, и бой закипел. Но едва он начался, я к ужасу заметил, что красные воины не могут прийти мне на помощь; крепкие цепи приковывали их к полу!
13. МАГНИТНАЯ СТРЕЛКА
Стражники не обращали никакого внимания на своих пленников, потому что красные люди не могли двигаться дальше, чем на три фута от больших колец, к которым они были прикованы.
Поэтому их мало смутило, что каждый из красных схватил оружие, над которым работал в ту минуту, как я вошел, и стоял готовый присоединиться ко мне, если бы только мог.
Желтолицые обращали все свое внимание на меня и вскоре должны были убедиться, что их трое не слишком много, чтобы защищать арсенал от одного Джона Картера. Будь у меня в этот день мой собственный меч, я бы еще больше удивил их, но даже и так, с непривычным оружием желтых людей, я им себя показал!
Первое время мне пришлось старательно увертываться от коварных крюков, но минуты через две, когда мне удалось сорвать со стены второй прямой меч, и употребить его для парирования ударов крюков моих противников, я почувствовал себя более уверенно.
Все трое набросились на меня сразу одновременно, и не будь исключительно счастливого обстоятельства, мне скоро наступил бы конец. Я был уже приперт к стене: стоящий передним стражник сделал выпад в мою сторону своим крюком, но я отскочил и поднял руку, так что его оружие, слегка коснувшись моего бока, попало в кучу дротиков, стоявших у стены, и завязло в них.
Я проткнул этого воина мечом, прежде чем он освободился, а затем пустил в ход тактику, которая не раз спасала меня в горячих схватках. Я набросился на двух оставшихся воинов, тесня их назад и осыпая градом ударов, пока наконец не нагнал на них смертельного страха.
Один из них начал звать на помощь, но было уже поздно. Они были в моих руках. Я гонял их вокруг арсенала, пока не подогнал к прикованным, но вооруженным рабам. В одну минуту оба лежали мертвыми на полу.
Их крики о помощи были, однако, не совсем напрасными. Я вскоре услышал ответные крики, топот бегущих людей, звон оружия и командные призывы начальников:
– Дверь! Живее дверь, Джон Картер! – вскричал Тардос Морс. – Живее загороди дверь!
Через дверь был виден двор и на нем показалась уже мчащаяся к нам стража. Через несколько секунд они будут в башне. Одним прыжком очутился я у тяжелой двери и с громким треском захлопнул ее.
– Засов! – заорал Тардос Морс.
Я старался задвинуть огромный засов, но он не поддавался.
– Приподними его, чтобы он попал в защелку! – закричал один из красных.
Я слышал, как желтые воины бежали по плитняку у самой двери. Засов приподнялся и захлопнулся в тот миг, когда передний из стражников толкнул дверь с противоположной стороны.
Засов держался! Я поспел вовремя, но только на секунду опередив воина…
Теперь я обратил свое внимание на пленников. Я подбежал к Тардос Морсу и спросил его, где ключи от их цепей.
– У начальника стражи, – ответил джеддак Гелиума, – а он среди тех, которые нас штурмуют. Придется перерубить оковы.
Большинство пленников уже работали над этим. Желтые люди таранили дверь дротиками и топорами. Я нагнулся над цепью Тардос Морса и попытался перерезать ее острым мечом, а в это время в дверь так и сыпались удары.
Наконец мне удалось перерубить одно звено и освободить Тардос Морса, но небольшой кусок цепи продолжал болтаться на его ноге.
Обломок дерева, отколовшийся от двери, показал нам, что враг скоро вторгнется к нам. Тяжелая дверь дрожала и гнулась под бешеным напором рассвирепевших желтолицых.
Красные разрубили свои оковы, в арсенале стоял оглушительный грохот. Как только Тардос Морс освободился, он начал помогать другим пленным, а я принялся за освобождение Морса Каяка. Мы должны были очень поторопиться, если хотели перерубить оковы до того времени, как поддастся дверь. Уже одна панель треснула, и кусок упал внутрь. Морс Каяк кинулся к отверстию, чтобы задержать наступавших, пока мы не освободили остальных. Он схватил со стены дротик и нанес ил страшное опустошение в передних рядах желтолицых. Пока мы сражались по ту сторону металлических дверей, положение еще не было особенно серьезным.
Наконец все пленники были свободны, кроме одного, но в это время железная дверь с грохотом упала под могучими ударами тарана.
– Бегите в верхние комнаты! – закричал красный, все еще прикованный к полу. – Бегите в верхние комнаты! Там вы сможете защищать башню против всей Кадабры! Не задерживайтесь из-за меня. Я не могу желать себе лучшей смерти, чем умереть за Тардос Морса и Джона Картера!
Но я не хотел покинуть ни одного красного человека, и в особенности этого героя, который просил нас оставить его.
– Рубите его цепи! – приказал я двум гелиумцам, – а мы постараемся задержать врага!
Теперь нас было десять, и я ручаюсь, что древняя башня Кадабры не видела в своих мрачных стенах более горячего боя.
Первая ворвавшаяся толпа желтолицых отхлынула под ударами мечей десяти ветеранов Гелиума. Дюжина трупов окарцев загородила дверь, но через этот страшный барьер хлынул новый отряд, издавая дикие крики.
Мы встретились на этом валу из тел, и закипел рукопашный бой. Иногда было так тесно, что мы не могли размахнуться, тогда мы кололи кинжалом. К страшным крикам окарцев примешивался теперь боевой клич: «За Гелиум!», клич, который в течение бесчисленных веков воодушевлял на подвиги храбрых героев Гелиума.
Последний из красных людей был наконец освобожден. Нас было теперь тринадцать, и мы бодро встретили новый натиск солдат Салензия Олла. Среди нас вряд ли можно было найти хотя одного, у которого не бежала бы кровь из ран, но никто из нас пока не пал.
Через дверь было видно, как все новые и новые силы врагов вливались во дор, а из нижнего коридора, через который я вошел в арсенал, доносились вопли и звон оружия. Через минуту мы были бы атакованы с двух сторон, и несмотря на всю нашу доблесть, мы не могли рассчитывать выдержать неравный бой, тем более, что нам пришлось бы сражаться на два фронта.
– Наверх! – громовым голосом вскричал Тардос Морс, и минуту спустя мы начали отступать к винтовой лестнице, ведущей в верхний отдел.
Но желтолицые успели ворваться в арсенал и бешено кинулись нам наперерез. Тогда один из нас пал. Это был храбрый воин, потеря которого тяжело легла на наш маленький отряд. Мы все же пробились к лестнице и бросились наверх. Я остался внизу, чтобы сдерживать врага и дать нашим время добраться до верхнего этажа.
В тесном проходе винтовой лестницы воины могли нападать на меня только поодиночке, так что было нетрудно их удерживать. Затем, медленно отступая перед ними, я начал задом подниматься по лестнице.
Весь путь до верхнего этажа башни теснили меня желтые стражники. Стоило одному пасть под ударом моего меча, другой вырастал за ним, карабкался через мертвого товарища и занимал его место.
Так, отступая шаг за шагом, я дошел до огромной сторожевой башни Кадабры, стены которой были из стекла.
Мои товарищи столпились около лестницы, чтобы занять мое место и дать мне короткую передышку. Пока они отражали неприятеля, я отошел в сторону.
С башни расстилался вид на несколько десятков миль в каждую сторону. К югу до самого снежного барьера тянулась белая пустыня. На востоке, западе и очень далеко на севере неясно маячили контуры других окарских городов, а совсем близко передо мной, как раз за стенами Кадабры, высился мрачный магнитный столб.
Затем я бросил рассеянный взгляд на улицы города. Каковы же были мои изумление и радость, когда я увидел, что город охвачен внезапной паникой! Кое-где сражались, а за городскими стенами шли на приступ большие колонны вооруженный войск. Атака, вероятно, направлялась на ближайшие ворота.
Я подбежал ближе к стеклянной стене сторожевой башни, едва смея верить глазам. Но сомнений быть не могло, и я испустил радостный крик, который странно прозвучал среди проклятий и рева сражающихся людей.
Громко подозвав Тардос Морса, я указал ему вниз на улицы Кадабры и на приближающиеся войска, над которыми в морозном полярном воздухе развевались знамена Гелиума.
Минуту спустя все мои товарищи попеременно наслаждались видом этой необычной картины, и старая башня огласилась такими радостными криками, какие не раздавались в ней за все время ее существования.
Но позже мы должны были продолжать сражаться! Хотя наши войска и вступили в Кадабру, но город был еще далек от капитуляции и дворец держался.
Мы разделились на две смены, и пока одна отражала неприятеля, упорно лезшего по узкой лестнице, другая наслаждалась видом наших доблестных соотечественников, сражавшихся далеко под нами.
Вот они бросились на дворцовые ворота! Подвезены огромные тараны, чтобы пробить брешь в крепких стенах. А вот их отбивают посредством смертельного града дротиков, пущенных со стены!
Снова бросаются они в атаку, но желтолицые целой лавиной скатываются со стены. Вылазка удается им, и они опрокидывают передние ряды штурмующих. Люди Гелиума отступают под напором превосходящих сил противника.
Дворцовые ворота широко распахиваются, и отряд личной гвардии джеддака, цвет окарской армии, устремляется вперед, чтобы добить расстроенные полки гелиумцев. Кажется, ничто уже не может предотвратить полное поражение; но вот появляется благородная фигура верхом на могучем тоте – не маленьком тоте красных людей, а на одном из огромных полудиких тотов высохшего морского дна.
Стройный воин прорубает себе дорогу к фронту сквозь гущу врагов, а за ним собирается ободрившееся войско Гелиума. Он высоко поднимает голову, и я вижу его лицо. Сердце мое трепещет от гордости и счастья, когда красные воины кидаются следом за своим вождем и отвоевывают обратно позицию, которую только что потеряли. Вождь на могучем тоте – мой сын, Картерис из Гелиума.
Рядом с ним сражается огромная марсианская военная собака, и я с первого взгляда узнаю Вулу – верного Вулу, который так хорошо исполнил свое рискованное поручение и так вовремя привел помощь.
Вовремя ли?
Быть может, они все-таки опоздали, чтобы спасти нас, но во всяком случае смогут отомстить! Непобедимая гелиумская армия воздаст по заслугам окарцам! Я невольно вздохнул при мысли, что мне может быть, не суждено дожить до этой минуты.
Я снова повернулся к окну. Красные не прорвались еще сквозь внешние дворцовые стены, но храбро бились с лучшими воинами Окара, которые ожесточенно отстаивали каждую пядь земли.
Мое внимание было привлечено движением за городской стеной, где появился новый корпус воинов, намного превосходящих ростом красных людей. Это были огромные зеленые союзники Гелиума – дикие кочевники с высохшего морского лил далекого юга.
В мрачном молчании неслись они к воротам. Бесшумно двигались их огромные тоты. Когда они ворвались в обреченный город и повернули на площади ко дворцу джеддака джеддаков, я увидел впереди их могучую фигуру моего верного друга – Тарс Таркаса, джеддака тарков.
Мое желание, значит, было исполнено! Я снова вижу в бою моего старого друга, и хотя мне не придется сражаться с ним плечом к плечу, я все же сражаюсь здесь, в башне Окара, за то же дело, что и он!
В узкой комнате сторожевой башни бой тем временем не прекращался ни на минуту. Наши враги были неутомимы. Прибывали все новые и новые силы и протискивались через горы тел, нагроможденных у входа. Иногда наступало краткое затишье, во время которого они оттаскивали трупы, после чего свежие воины снова бросались вперед, чтобы испить чашу смерти!
Настала моя очередь защищать вместе с другими вход в наше убежище, когда Морс Каяк, наблюдавший за уличным боем, испуганно вскрикнул. В его голосе звучал такой ужас, что я сразу кинулся к нему, оставив на своем месте заместителя. Он указал мне на снежную пустыню в южном направлении.
– Боже! – вскричал он. – Какой ужас видеть, что их ожидает страшная судьба, и не быть в состоянии предупредить их или помочь!
Я взглянул по тому направлению, которое он указывал, и увидел могучий воздушный флот, который величественно плыл к Кадабре из-за ледяного барьера. Корабли летели вперед со все увеличивавшейся скоростью.
– Зловещий столб, который они называют Стражем Севера, уже тянет их к себе, – печально сказал Морс Каяк. – Он так же притянул Тардос Морса и его флот. Смотри на жалкие обломки нашей славной экспедиции – это мрачный памятник могучей силе разрушения, которую ничто не может остановить!
Я увидел столб и обломки, и перед моим мысленным взглядом внезапно встала иная картина: я вспомнил о потайном помещении в подвале, по стенам которого были размещены сложные приборы и рычаги. В середине стоял длинный стол, а за ним сидел маленький старикашка с выпученными глазами и жадно пересчитывал деньги; но яснее всего я видел большую стрелку на стене, на черной ручке которой был белый знак.
Я взглянул на быстро приближающийся флот. Через пять минут могучая армада погибнет, и обломки ее усеют подножие столба. Желтая орда будет вылущена из городских ворот и набросится на тех немногих, которые переживут крушение; затем настанет черед аптов. Я содрогнулся при этой мысли, потому что живо представил себе всю страшную сцену.
Я решаю всегда быстро и быстро действую. Импульс, который двигает мною, и само действие, происходят у меня почти одновременно, и если мой разум и принимает участие в решении, то это делается, вероятно, так бессознательно, что я этого не замечаю.
При настоящих условиях быстрота была первым условием успеха дела, на которое я решился.
Сжав крепче мой меч, я закричал гелиумцам, стоявшим у винтовой лестницы, посторониться.
– Дорогу Джону Картеру! – заорал я, и прежде чем пораженные желтые люди, стоящие на верхних ступеньках, успели опомниться, я бросился вниз, как взбесившийся бык, на тех, которые стояли поодаль.
– Дорогу Джону Картеру! – кричал я, – пробивая себе путь сквозь толщу пораженных стражников Салензия Олла.
Руля направо и налево, я спускался все ниже и ниже, пока наконец перепуганный отряд желтолицых, предполагая, что на них нападает целая армия, не повернул и не бросился в бегство.
Войдя в арсенал, я нашел его пустым – так что никто не видел, как я повернул к нижнему коридору.
Здесь я помчался со всех ног по направлению к пяти углам, а затем бросился по коридору, который вел на станцию старого скряги.
Я ворвался в комнату, как вихрь. Старик спокойно сидел за столом. Увидя меня, он вскочил и выхватил меч.
Не удостаивая его взглядом, я прыгнул к большой стрелке, но каково же было мое изумление, когда я увидел, что старикашка очутился здесь раньше меня!
Не понимая, как он сумел сделать это, и невероятно, чтобы марсианин мог превзойти быстроту моих земных мускулов!
Как тигр бросился он на меня, и я понял тогда, почему Солан был избран на такой ответственный пост.
Никогда за всю мою жизнь не приходилось мне видеть такого искусства и такого сверхъестественного проворства, как в этом старике! Он, казалось, был в сорока местах одновременно, и прежде чем я понял, какого опасного соперника имею перед собой, он чуть не уложил меня.
Странно, как новые и неожиданные условия вызывают в человеке неожиданные способности бороться с ними!
В этот день в потайной комнате под дворцом Салензия Олла я впервые узнал, что значит искусство биться на мечах, и узнал, какого мастерства я могу достигнуть в этом, если противником моим является такой колдун, как Солан.
Вначале преимущество было явно на его стороне, но затем мои скрытые способности вышли наружу, и я начал биться так, как мне и не снилось, что человеческое существо может так биться.
Мне всегда казалось мировым бедствием, по крайней мере, с точки зрения Барсума, где кровавый поединок имеет такое большое значение, что этот блестящий, единственный поединок произошел где-то в подвале, без единого свидетеля, который мог бы оценить его!
Я сражался за то, чтобы передвинуть стрелку, Солан – за то, чтобы помешать мне, и хотя мы стояли не более чем в трех футах от стрелки, я не мог подвинуться к ней ни на дюйм, а он не мог ни на один дюйм отодвинуть меня. Так прошли первые пять минут поединка.
Я знал, что если в следующие несколько секунд мне не удастся передвинуть стрелку – флот погибнет. Поэтому я пустил в ход все лучшие наступательные приемы. Но я мог с таким же успехом нападать на стену – Солан не трогался с места, а я сам едва не напоролся на острие его меча.
Но право было на моей стороне, и я думаю, что это чувство всегда дает человеку большую уверенность и силу в борьбе.
У меня такая уверенность была. Когда я снова напал на Солана, я был убежден, что он должен будет повернуться, чтоб отразить мой удар. И я не ошибся – он действительно повернулся, повернулся так, что большая стрелка оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня.
Оставить грудь без защиты хотя бы на один миг – означало мгновенную смерть, но рискнуть было нужно: ведь только таким способом можно было спасти целый флот, летевший к гибели. И вот, я протянул свой меч в сторону и острием его повернул большую стрелку.
Солан был так поражен, и пришел в такой ужас, что забыл нанести мне удар. Вместо того он повернулся к стрелке с громким визгом, но это был последний крик: раньше, чем рука его дотронулась до рычага, острие моего меча пронзило его сердце.
Поэтому их мало смутило, что каждый из красных схватил оружие, над которым работал в ту минуту, как я вошел, и стоял готовый присоединиться ко мне, если бы только мог.
Желтолицые обращали все свое внимание на меня и вскоре должны были убедиться, что их трое не слишком много, чтобы защищать арсенал от одного Джона Картера. Будь у меня в этот день мой собственный меч, я бы еще больше удивил их, но даже и так, с непривычным оружием желтых людей, я им себя показал!
Первое время мне пришлось старательно увертываться от коварных крюков, но минуты через две, когда мне удалось сорвать со стены второй прямой меч, и употребить его для парирования ударов крюков моих противников, я почувствовал себя более уверенно.
Все трое набросились на меня сразу одновременно, и не будь исключительно счастливого обстоятельства, мне скоро наступил бы конец. Я был уже приперт к стене: стоящий передним стражник сделал выпад в мою сторону своим крюком, но я отскочил и поднял руку, так что его оружие, слегка коснувшись моего бока, попало в кучу дротиков, стоявших у стены, и завязло в них.
Я проткнул этого воина мечом, прежде чем он освободился, а затем пустил в ход тактику, которая не раз спасала меня в горячих схватках. Я набросился на двух оставшихся воинов, тесня их назад и осыпая градом ударов, пока наконец не нагнал на них смертельного страха.
Один из них начал звать на помощь, но было уже поздно. Они были в моих руках. Я гонял их вокруг арсенала, пока не подогнал к прикованным, но вооруженным рабам. В одну минуту оба лежали мертвыми на полу.
Их крики о помощи были, однако, не совсем напрасными. Я вскоре услышал ответные крики, топот бегущих людей, звон оружия и командные призывы начальников:
– Дверь! Живее дверь, Джон Картер! – вскричал Тардос Морс. – Живее загороди дверь!
Через дверь был виден двор и на нем показалась уже мчащаяся к нам стража. Через несколько секунд они будут в башне. Одним прыжком очутился я у тяжелой двери и с громким треском захлопнул ее.
– Засов! – заорал Тардос Морс.
Я старался задвинуть огромный засов, но он не поддавался.
– Приподними его, чтобы он попал в защелку! – закричал один из красных.
Я слышал, как желтые воины бежали по плитняку у самой двери. Засов приподнялся и захлопнулся в тот миг, когда передний из стражников толкнул дверь с противоположной стороны.
Засов держался! Я поспел вовремя, но только на секунду опередив воина…
Теперь я обратил свое внимание на пленников. Я подбежал к Тардос Морсу и спросил его, где ключи от их цепей.
– У начальника стражи, – ответил джеддак Гелиума, – а он среди тех, которые нас штурмуют. Придется перерубить оковы.
Большинство пленников уже работали над этим. Желтые люди таранили дверь дротиками и топорами. Я нагнулся над цепью Тардос Морса и попытался перерезать ее острым мечом, а в это время в дверь так и сыпались удары.
Наконец мне удалось перерубить одно звено и освободить Тардос Морса, но небольшой кусок цепи продолжал болтаться на его ноге.
Обломок дерева, отколовшийся от двери, показал нам, что враг скоро вторгнется к нам. Тяжелая дверь дрожала и гнулась под бешеным напором рассвирепевших желтолицых.
Красные разрубили свои оковы, в арсенале стоял оглушительный грохот. Как только Тардос Морс освободился, он начал помогать другим пленным, а я принялся за освобождение Морса Каяка. Мы должны были очень поторопиться, если хотели перерубить оковы до того времени, как поддастся дверь. Уже одна панель треснула, и кусок упал внутрь. Морс Каяк кинулся к отверстию, чтобы задержать наступавших, пока мы не освободили остальных. Он схватил со стены дротик и нанес ил страшное опустошение в передних рядах желтолицых. Пока мы сражались по ту сторону металлических дверей, положение еще не было особенно серьезным.
Наконец все пленники были свободны, кроме одного, но в это время железная дверь с грохотом упала под могучими ударами тарана.
– Бегите в верхние комнаты! – закричал красный, все еще прикованный к полу. – Бегите в верхние комнаты! Там вы сможете защищать башню против всей Кадабры! Не задерживайтесь из-за меня. Я не могу желать себе лучшей смерти, чем умереть за Тардос Морса и Джона Картера!
Но я не хотел покинуть ни одного красного человека, и в особенности этого героя, который просил нас оставить его.
– Рубите его цепи! – приказал я двум гелиумцам, – а мы постараемся задержать врага!
Теперь нас было десять, и я ручаюсь, что древняя башня Кадабры не видела в своих мрачных стенах более горячего боя.
Первая ворвавшаяся толпа желтолицых отхлынула под ударами мечей десяти ветеранов Гелиума. Дюжина трупов окарцев загородила дверь, но через этот страшный барьер хлынул новый отряд, издавая дикие крики.
Мы встретились на этом валу из тел, и закипел рукопашный бой. Иногда было так тесно, что мы не могли размахнуться, тогда мы кололи кинжалом. К страшным крикам окарцев примешивался теперь боевой клич: «За Гелиум!», клич, который в течение бесчисленных веков воодушевлял на подвиги храбрых героев Гелиума.
Последний из красных людей был наконец освобожден. Нас было теперь тринадцать, и мы бодро встретили новый натиск солдат Салензия Олла. Среди нас вряд ли можно было найти хотя одного, у которого не бежала бы кровь из ран, но никто из нас пока не пал.
Через дверь было видно, как все новые и новые силы врагов вливались во дор, а из нижнего коридора, через который я вошел в арсенал, доносились вопли и звон оружия. Через минуту мы были бы атакованы с двух сторон, и несмотря на всю нашу доблесть, мы не могли рассчитывать выдержать неравный бой, тем более, что нам пришлось бы сражаться на два фронта.
– Наверх! – громовым голосом вскричал Тардос Морс, и минуту спустя мы начали отступать к винтовой лестнице, ведущей в верхний отдел.
Но желтолицые успели ворваться в арсенал и бешено кинулись нам наперерез. Тогда один из нас пал. Это был храбрый воин, потеря которого тяжело легла на наш маленький отряд. Мы все же пробились к лестнице и бросились наверх. Я остался внизу, чтобы сдерживать врага и дать нашим время добраться до верхнего этажа.
В тесном проходе винтовой лестницы воины могли нападать на меня только поодиночке, так что было нетрудно их удерживать. Затем, медленно отступая перед ними, я начал задом подниматься по лестнице.
Весь путь до верхнего этажа башни теснили меня желтые стражники. Стоило одному пасть под ударом моего меча, другой вырастал за ним, карабкался через мертвого товарища и занимал его место.
Так, отступая шаг за шагом, я дошел до огромной сторожевой башни Кадабры, стены которой были из стекла.
Мои товарищи столпились около лестницы, чтобы занять мое место и дать мне короткую передышку. Пока они отражали неприятеля, я отошел в сторону.
С башни расстилался вид на несколько десятков миль в каждую сторону. К югу до самого снежного барьера тянулась белая пустыня. На востоке, западе и очень далеко на севере неясно маячили контуры других окарских городов, а совсем близко передо мной, как раз за стенами Кадабры, высился мрачный магнитный столб.
Затем я бросил рассеянный взгляд на улицы города. Каковы же были мои изумление и радость, когда я увидел, что город охвачен внезапной паникой! Кое-где сражались, а за городскими стенами шли на приступ большие колонны вооруженный войск. Атака, вероятно, направлялась на ближайшие ворота.
Я подбежал ближе к стеклянной стене сторожевой башни, едва смея верить глазам. Но сомнений быть не могло, и я испустил радостный крик, который странно прозвучал среди проклятий и рева сражающихся людей.
Громко подозвав Тардос Морса, я указал ему вниз на улицы Кадабры и на приближающиеся войска, над которыми в морозном полярном воздухе развевались знамена Гелиума.
Минуту спустя все мои товарищи попеременно наслаждались видом этой необычной картины, и старая башня огласилась такими радостными криками, какие не раздавались в ней за все время ее существования.
Но позже мы должны были продолжать сражаться! Хотя наши войска и вступили в Кадабру, но город был еще далек от капитуляции и дворец держался.
Мы разделились на две смены, и пока одна отражала неприятеля, упорно лезшего по узкой лестнице, другая наслаждалась видом наших доблестных соотечественников, сражавшихся далеко под нами.
Вот они бросились на дворцовые ворота! Подвезены огромные тараны, чтобы пробить брешь в крепких стенах. А вот их отбивают посредством смертельного града дротиков, пущенных со стены!
Снова бросаются они в атаку, но желтолицые целой лавиной скатываются со стены. Вылазка удается им, и они опрокидывают передние ряды штурмующих. Люди Гелиума отступают под напором превосходящих сил противника.
Дворцовые ворота широко распахиваются, и отряд личной гвардии джеддака, цвет окарской армии, устремляется вперед, чтобы добить расстроенные полки гелиумцев. Кажется, ничто уже не может предотвратить полное поражение; но вот появляется благородная фигура верхом на могучем тоте – не маленьком тоте красных людей, а на одном из огромных полудиких тотов высохшего морского дна.
Стройный воин прорубает себе дорогу к фронту сквозь гущу врагов, а за ним собирается ободрившееся войско Гелиума. Он высоко поднимает голову, и я вижу его лицо. Сердце мое трепещет от гордости и счастья, когда красные воины кидаются следом за своим вождем и отвоевывают обратно позицию, которую только что потеряли. Вождь на могучем тоте – мой сын, Картерис из Гелиума.
Рядом с ним сражается огромная марсианская военная собака, и я с первого взгляда узнаю Вулу – верного Вулу, который так хорошо исполнил свое рискованное поручение и так вовремя привел помощь.
Вовремя ли?
Быть может, они все-таки опоздали, чтобы спасти нас, но во всяком случае смогут отомстить! Непобедимая гелиумская армия воздаст по заслугам окарцам! Я невольно вздохнул при мысли, что мне может быть, не суждено дожить до этой минуты.
Я снова повернулся к окну. Красные не прорвались еще сквозь внешние дворцовые стены, но храбро бились с лучшими воинами Окара, которые ожесточенно отстаивали каждую пядь земли.
Мое внимание было привлечено движением за городской стеной, где появился новый корпус воинов, намного превосходящих ростом красных людей. Это были огромные зеленые союзники Гелиума – дикие кочевники с высохшего морского лил далекого юга.
В мрачном молчании неслись они к воротам. Бесшумно двигались их огромные тоты. Когда они ворвались в обреченный город и повернули на площади ко дворцу джеддака джеддаков, я увидел впереди их могучую фигуру моего верного друга – Тарс Таркаса, джеддака тарков.
Мое желание, значит, было исполнено! Я снова вижу в бою моего старого друга, и хотя мне не придется сражаться с ним плечом к плечу, я все же сражаюсь здесь, в башне Окара, за то же дело, что и он!
В узкой комнате сторожевой башни бой тем временем не прекращался ни на минуту. Наши враги были неутомимы. Прибывали все новые и новые силы и протискивались через горы тел, нагроможденных у входа. Иногда наступало краткое затишье, во время которого они оттаскивали трупы, после чего свежие воины снова бросались вперед, чтобы испить чашу смерти!
Настала моя очередь защищать вместе с другими вход в наше убежище, когда Морс Каяк, наблюдавший за уличным боем, испуганно вскрикнул. В его голосе звучал такой ужас, что я сразу кинулся к нему, оставив на своем месте заместителя. Он указал мне на снежную пустыню в южном направлении.
– Боже! – вскричал он. – Какой ужас видеть, что их ожидает страшная судьба, и не быть в состоянии предупредить их или помочь!
Я взглянул по тому направлению, которое он указывал, и увидел могучий воздушный флот, который величественно плыл к Кадабре из-за ледяного барьера. Корабли летели вперед со все увеличивавшейся скоростью.
– Зловещий столб, который они называют Стражем Севера, уже тянет их к себе, – печально сказал Морс Каяк. – Он так же притянул Тардос Морса и его флот. Смотри на жалкие обломки нашей славной экспедиции – это мрачный памятник могучей силе разрушения, которую ничто не может остановить!
Я увидел столб и обломки, и перед моим мысленным взглядом внезапно встала иная картина: я вспомнил о потайном помещении в подвале, по стенам которого были размещены сложные приборы и рычаги. В середине стоял длинный стол, а за ним сидел маленький старикашка с выпученными глазами и жадно пересчитывал деньги; но яснее всего я видел большую стрелку на стене, на черной ручке которой был белый знак.
Я взглянул на быстро приближающийся флот. Через пять минут могучая армада погибнет, и обломки ее усеют подножие столба. Желтая орда будет вылущена из городских ворот и набросится на тех немногих, которые переживут крушение; затем настанет черед аптов. Я содрогнулся при этой мысли, потому что живо представил себе всю страшную сцену.
Я решаю всегда быстро и быстро действую. Импульс, который двигает мною, и само действие, происходят у меня почти одновременно, и если мой разум и принимает участие в решении, то это делается, вероятно, так бессознательно, что я этого не замечаю.
При настоящих условиях быстрота была первым условием успеха дела, на которое я решился.
Сжав крепче мой меч, я закричал гелиумцам, стоявшим у винтовой лестницы, посторониться.
– Дорогу Джону Картеру! – заорал я, и прежде чем пораженные желтые люди, стоящие на верхних ступеньках, успели опомниться, я бросился вниз, как взбесившийся бык, на тех, которые стояли поодаль.
– Дорогу Джону Картеру! – кричал я, – пробивая себе путь сквозь толщу пораженных стражников Салензия Олла.
Руля направо и налево, я спускался все ниже и ниже, пока наконец перепуганный отряд желтолицых, предполагая, что на них нападает целая армия, не повернул и не бросился в бегство.
Войдя в арсенал, я нашел его пустым – так что никто не видел, как я повернул к нижнему коридору.
Здесь я помчался со всех ног по направлению к пяти углам, а затем бросился по коридору, который вел на станцию старого скряги.
Я ворвался в комнату, как вихрь. Старик спокойно сидел за столом. Увидя меня, он вскочил и выхватил меч.
Не удостаивая его взглядом, я прыгнул к большой стрелке, но каково же было мое изумление, когда я увидел, что старикашка очутился здесь раньше меня!
Не понимая, как он сумел сделать это, и невероятно, чтобы марсианин мог превзойти быстроту моих земных мускулов!
Как тигр бросился он на меня, и я понял тогда, почему Солан был избран на такой ответственный пост.
Никогда за всю мою жизнь не приходилось мне видеть такого искусства и такого сверхъестественного проворства, как в этом старике! Он, казалось, был в сорока местах одновременно, и прежде чем я понял, какого опасного соперника имею перед собой, он чуть не уложил меня.
Странно, как новые и неожиданные условия вызывают в человеке неожиданные способности бороться с ними!
В этот день в потайной комнате под дворцом Салензия Олла я впервые узнал, что значит искусство биться на мечах, и узнал, какого мастерства я могу достигнуть в этом, если противником моим является такой колдун, как Солан.
Вначале преимущество было явно на его стороне, но затем мои скрытые способности вышли наружу, и я начал биться так, как мне и не снилось, что человеческое существо может так биться.
Мне всегда казалось мировым бедствием, по крайней мере, с точки зрения Барсума, где кровавый поединок имеет такое большое значение, что этот блестящий, единственный поединок произошел где-то в подвале, без единого свидетеля, который мог бы оценить его!
Я сражался за то, чтобы передвинуть стрелку, Солан – за то, чтобы помешать мне, и хотя мы стояли не более чем в трех футах от стрелки, я не мог подвинуться к ней ни на дюйм, а он не мог ни на один дюйм отодвинуть меня. Так прошли первые пять минут поединка.
Я знал, что если в следующие несколько секунд мне не удастся передвинуть стрелку – флот погибнет. Поэтому я пустил в ход все лучшие наступательные приемы. Но я мог с таким же успехом нападать на стену – Солан не трогался с места, а я сам едва не напоролся на острие его меча.
Но право было на моей стороне, и я думаю, что это чувство всегда дает человеку большую уверенность и силу в борьбе.
У меня такая уверенность была. Когда я снова напал на Солана, я был убежден, что он должен будет повернуться, чтоб отразить мой удар. И я не ошибся – он действительно повернулся, повернулся так, что большая стрелка оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня.
Оставить грудь без защиты хотя бы на один миг – означало мгновенную смерть, но рискнуть было нужно: ведь только таким способом можно было спасти целый флот, летевший к гибели. И вот, я протянул свой меч в сторону и острием его повернул большую стрелку.
Солан был так поражен, и пришел в такой ужас, что забыл нанести мне удар. Вместо того он повернулся к стрелке с громким визгом, но это был последний крик: раньше, чем рука его дотронулась до рычага, острие моего меча пронзило его сердце.
14. БОЙ В ТРОННОМ ЗАЛЕ
Однако предсмертный крик Солана не прошел без последствий: минуту спустя дюжина стражников ворвалась в комнату. К счастью, я уже успел так согнуть большую стрелку, что привел ее в полную негодность.
Приход стражников принудил меня скрыться в первый попавшийся коридор. К моему разочарованию, это оказался проход, мне совершенно незнакомый.
Стражники, вероятно, слышали, или догадались, каким коридором я пошел, потому что, едва я пробежал сотню шагов, как услышал за собой шум погони. Задержаться здесь и сражаться с этой кучкой людей, когда в городе шло большое сражение! Там я был гораздо более нужен! Меня брала страшная досада.
Погоня все приближалась, и так как я совсем не знал дороги, то вскоре увидел, что меня все равно нагонят, если мне не удастся где-нибудь спрятаться. Я хотел дать им пройти, а затем вернуться той дорогой, которой пришел, достигнуть башни, или, если возможно, пробраться на городские улицы.
Коридор круто поднимался вверх, а затем шел ровно и прямо на большое расстояние. Он был хорошо освещен, и если бы мои преследователи достигли этого места, они неминуемо увидели бы меня и я уже не успел бы скрыться.
По обе стороны коридора был ряд дверей, и так как все они были одинаковы, то я попробовал войти наудачу в первую из них. Я очутился в небольшой комнате, богато обставленной, которая, очевидно, служила прихожей к какому-нибудь приемному залу дворца.
На противоположной стороне была дверь, завешанная тяжелым занавесом, и из-за нее доносился шум голосов. Я прошел через комнату и, раздвинув занавес, заглянул в зал.
Передо мной оказалась группа в человек пятьдесят придворных, нарядно одетых, стоявших перед троном, на котором сидел Салензий Олл. Джеддак джеддаков обращался с речью к своим подданным:
– Назначенный час пришел, – услышал я, подойдя к занавесу, – и хотя враги Окара в стенах города, ничто не остановит воли Салензия Олла! От большой церемонии придется отказаться, чтобы не снимать ни одного лишнего человека с позиций, и только пятьдесят свидетелей, требуемых обычаем, будут присутствовать на провозглашении новой королевы Окара. Все будет устроено в одну минуту, и мы вернемся на поле битвы, а новая королева сможет с высоты башни смотреть на уничтожение своих бывших соотечественников и на величие своего повелителя.
Затем, повернувшись к одному из придворных, он тихим голосом отдал ему какой-то приказ.
Придворный поспешил к небольшой двери в дальнем конце зала и, широко распахнув ее, торжественно провозгласил:
– Дорогу Дее Торис, будущей королеве Окара!
В дверях появились два дюжих стражника, таща за собой отбивающуюся «невесту». Руки несчастной были закованы на спине, очевидно, с целью предотвратить самоубийство.
Ее растрепавшиеся волосы и тяжелое дыхание доказывали, что несмотря на цепи, она оказала своим палачам нечеловеческое сопротивление.
При виде ее Салензий Олл встал и обнажил меч. Все пятьдесят придворных высоко подняли свой мечи, образуя ими арену, под которой должна была пройти моя бедная принцесса.
Жестокая улыбка искривила мои губы при мысли о разочаровании, которое ожидало правителя Окара; рука моя нервно сжимала рукоятку огромного меча.
Процессия медленно двигалась к трону. Она состояла из нескольких священнослужителей, Деи Торис и двух стражников. В то время, как я смотрел на нее, перед моими глазами мелькнуло какое-то черное лицо, выглядывавшее из-за драпировок за возвышением, на котором стоял Салензий Олл в ожидании своей невесты.
Стражники толкали Дею Торис на ступеньки и грубо тащили ее к трону Окара. Кровь застучала у меня в висках. Священнослужитель открыл книгу и начал бормотать что-то нараспев. Салензий Олл протянул руку вперед, чтобы взять руку невесты.
Мое первоначальное намерение было дождаться какого-нибудь благоприятного момента, чтобы вмешаться в это дело. Ведь даже если вся церемония и окажется выполненной, брак все же был бы недействительным, пока я жив. Моей задачей было освободить Дею Торис и увести ее, если возможно, из дворца Салензия Олла; но будет ли это сделано до или после шутовской церемонии – а сущности значения не имело.
Однако я не выдержал, когда увидел, что гнусная лапа Салензия Олла протягивается к руке моей возлюбленной. Не успели придворные Окара сообразить, что случилось, как я прорвал их узкие ряды и очутился на возвышении рядом с Деей Торис и джеддаком.
Подняв меч, я ударил им плашмя по его гнусной руке и, схватив Дею Торис, поставил ее за собой. Обернувшись спиной к драпировкам, я стоял перед тираном и его воинами.
Джеддак джеддаков был гигантом, превышающим меня на несколько голов; это было наглое, грубое и сильное животное. Его лицо дергалось от ярости, и я легко представляю себе, что менее опытный воин мог задрожать при виде его.
Рыча от гнева, бросился он на меня с обнаженным мечом, но мне не пришлось узнать, умел ли Салензий Олл хорошо биться или нет. Дея Торис была за мной, и я сам был уже не человеком, а сверхчеловеком – никто не мог противостоять мне.
Приход стражников принудил меня скрыться в первый попавшийся коридор. К моему разочарованию, это оказался проход, мне совершенно незнакомый.
Стражники, вероятно, слышали, или догадались, каким коридором я пошел, потому что, едва я пробежал сотню шагов, как услышал за собой шум погони. Задержаться здесь и сражаться с этой кучкой людей, когда в городе шло большое сражение! Там я был гораздо более нужен! Меня брала страшная досада.
Погоня все приближалась, и так как я совсем не знал дороги, то вскоре увидел, что меня все равно нагонят, если мне не удастся где-нибудь спрятаться. Я хотел дать им пройти, а затем вернуться той дорогой, которой пришел, достигнуть башни, или, если возможно, пробраться на городские улицы.
Коридор круто поднимался вверх, а затем шел ровно и прямо на большое расстояние. Он был хорошо освещен, и если бы мои преследователи достигли этого места, они неминуемо увидели бы меня и я уже не успел бы скрыться.
По обе стороны коридора был ряд дверей, и так как все они были одинаковы, то я попробовал войти наудачу в первую из них. Я очутился в небольшой комнате, богато обставленной, которая, очевидно, служила прихожей к какому-нибудь приемному залу дворца.
На противоположной стороне была дверь, завешанная тяжелым занавесом, и из-за нее доносился шум голосов. Я прошел через комнату и, раздвинув занавес, заглянул в зал.
Передо мной оказалась группа в человек пятьдесят придворных, нарядно одетых, стоявших перед троном, на котором сидел Салензий Олл. Джеддак джеддаков обращался с речью к своим подданным:
– Назначенный час пришел, – услышал я, подойдя к занавесу, – и хотя враги Окара в стенах города, ничто не остановит воли Салензия Олла! От большой церемонии придется отказаться, чтобы не снимать ни одного лишнего человека с позиций, и только пятьдесят свидетелей, требуемых обычаем, будут присутствовать на провозглашении новой королевы Окара. Все будет устроено в одну минуту, и мы вернемся на поле битвы, а новая королева сможет с высоты башни смотреть на уничтожение своих бывших соотечественников и на величие своего повелителя.
Затем, повернувшись к одному из придворных, он тихим голосом отдал ему какой-то приказ.
Придворный поспешил к небольшой двери в дальнем конце зала и, широко распахнув ее, торжественно провозгласил:
– Дорогу Дее Торис, будущей королеве Окара!
В дверях появились два дюжих стражника, таща за собой отбивающуюся «невесту». Руки несчастной были закованы на спине, очевидно, с целью предотвратить самоубийство.
Ее растрепавшиеся волосы и тяжелое дыхание доказывали, что несмотря на цепи, она оказала своим палачам нечеловеческое сопротивление.
При виде ее Салензий Олл встал и обнажил меч. Все пятьдесят придворных высоко подняли свой мечи, образуя ими арену, под которой должна была пройти моя бедная принцесса.
Жестокая улыбка искривила мои губы при мысли о разочаровании, которое ожидало правителя Окара; рука моя нервно сжимала рукоятку огромного меча.
Процессия медленно двигалась к трону. Она состояла из нескольких священнослужителей, Деи Торис и двух стражников. В то время, как я смотрел на нее, перед моими глазами мелькнуло какое-то черное лицо, выглядывавшее из-за драпировок за возвышением, на котором стоял Салензий Олл в ожидании своей невесты.
Стражники толкали Дею Торис на ступеньки и грубо тащили ее к трону Окара. Кровь застучала у меня в висках. Священнослужитель открыл книгу и начал бормотать что-то нараспев. Салензий Олл протянул руку вперед, чтобы взять руку невесты.
Мое первоначальное намерение было дождаться какого-нибудь благоприятного момента, чтобы вмешаться в это дело. Ведь даже если вся церемония и окажется выполненной, брак все же был бы недействительным, пока я жив. Моей задачей было освободить Дею Торис и увести ее, если возможно, из дворца Салензия Олла; но будет ли это сделано до или после шутовской церемонии – а сущности значения не имело.
Однако я не выдержал, когда увидел, что гнусная лапа Салензия Олла протягивается к руке моей возлюбленной. Не успели придворные Окара сообразить, что случилось, как я прорвал их узкие ряды и очутился на возвышении рядом с Деей Торис и джеддаком.
Подняв меч, я ударил им плашмя по его гнусной руке и, схватив Дею Торис, поставил ее за собой. Обернувшись спиной к драпировкам, я стоял перед тираном и его воинами.
Джеддак джеддаков был гигантом, превышающим меня на несколько голов; это было наглое, грубое и сильное животное. Его лицо дергалось от ярости, и я легко представляю себе, что менее опытный воин мог задрожать при виде его.
Рыча от гнева, бросился он на меня с обнаженным мечом, но мне не пришлось узнать, умел ли Салензий Олл хорошо биться или нет. Дея Торис была за мной, и я сам был уже не человеком, а сверхчеловеком – никто не мог противостоять мне.