Страница:
— Самом страшном? — переспросила девушка, — Что может быть страшнее того, что вы уже рассказали? О, почему вы это допустили?
— Есть куда более страшные вещи, о которых я еще не рассказал. Настолько страшные, что я не могу заставить себя это произнести, но вы должны знать. Если я скрою это от вас, то понесу большую ответственность, чем ваш отец, ибо мой рассудок во всяком случае не помутился. Вирджиния, вы хорошо запомнили то отвратительное существо, которое уволокло вас в джунгли?
— Да, — ответила девушка, содрогаясь от воспоминания.
Фон Хорн бережно взял ее за руку, словно предохраняя от удара, который ему предстояло ей нанести.
— Вирджиния, — произнес он тихим проникновенным голосом, — ваш отец намерен отдать вас в жены одному из этих монстров.
Девушка отшатнулась с криком возмущения.
— Это не правда! — воскликнула она. — Это не правда. О, доктор фон Хорн, как вы посмели придумать такую жестокую гадкую ложь!
— Пусть судьей мне будет Всевышний, Вирджиния, — сказал фон Хорн с благочестивым выражением лица, — но это правда. Ваш отец не скупился на слова, говоря мне об этом, когда я просил вашей руки. Согласно его решению, вы станете женой Номера Тринадцать, как только завершится курс его обучения.
— Я скорее умру! — вскричала девушка.
— Почему бы вам не согласиться на мое предложение? — подсказал фон Хорн.
Вирджиния посмотрела ему прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в его сокровенные мысли.
— Дайте мне время на размышление, доктор, — ответила она. — Мне нужно разобраться в своих чувствах к вам.
— А вы вспомните Номер Тринадцать, — посоветовал он, — и решение придет само собой.
— Я не стану выходить за вас замуж только для того, чтобы избежать худшей участи, — ответила девушка. — Не такая уж я трусиха, но дайте мне все обдумать. Ведь пока мне ничто не грозит, не так ли?
— Кто знает, — отозвался фон Хорн, — какие новые, непостижимые причуды придут в голову безумцу и в какой именно момент.
— Где же мы смогли бы заключить брак? — спросила Вирджиния.
— «Итака» доставит нас в Сингапур, а когда возвратимся, вы будете находиться под моим законным покровительством и Защитой.
— Я обдумаю это со всех точек зрения, — с грустью ответила она, — а сейчас спокойной ночи, мой дорогой друг.
И с вымученной улыбкой она ушла в свою хижину.
В течение следующего месяца профессор Максон занимался обучением Номера Тринадцать. Молодой человек оказался настолько способным и делал такие невероятные успехи, что превзошел самые оптимистичные надежды учителя.
Все это время фон Хорн продолжал уговаривать девушку принять его предложение, но когда он поставил вопрос ребром, она не нашла в себе сил дать положительный ответ. Ей казалось, что она любит его, но почему-то не решалась произнести слова, которые навсегда связали бы их жизни.
Малайца Будудрина, первого помощника капитана, тоже одолевали нелегкие мысли, однако совершенно иного свойства. Он непрерывно думал о своем главном шансе, воплотившемся для него в виде огромного сундука, а также о более скромном вознаграждении, которое ожидало его, если он передаст девушку радже Мюда Саффиру. Пока же ему не удалось придумать надежного плана, чтобы одновременно осуществить обе цели, и лишь это обстоятельство мешало приступить к реализации коварных замыслов.
Когда малайцу стало известно о присутствии в лагере жутких монстров, он использовал эту информацию для разжигания недовольства и неповиновения среди невежественных и суеверных членов подчиненного ему экипажа. Просверлив отверстие в ограде, отделяющей их территорию от зоны, где работал профессор Максон, он продемонстрировал потрясенным людям безобразных страшилищ, находившихся с ним по соседству. Разумеется, помощник капитана не подозревал об истинном происхождении этих монстров, но поскольку их не было на острове, когда прибыла «Итака», и они не смогли бы высадиться и попасть в лагерь незамеченными, то си приписал их появление воздействию некой сверхъестественной злой силы.
Экипаж безоговорочно поверил этому объяснению, а также заявлению Будудрина о том, что профессор Максон обладает способностью превратить их всех в таких же чудовищ. Брошенное на благодатную почву семя дало пышные всходы. Странное поведение профессора, свидетелями которого они часто бывали, объяснялось сглазом, -а в любом недомогании у кого-либо из членов экипажа винили сатанинское воздействие. Был лишь один способ избавиться от ужасов такого проклятья — ликвидировать его источник, и когда Будудрин обнаружил, что его люди созрели для этого и стали уже обсуждать способ убийства, то подлил масла в огонь разгоравшегося бунта, объяснив экипажу, что если с белыми что-либо случится, то он станет полновластным хозяином их имущества, в том числе и тяжелого сундука, и что каждый член экипажа получит щедрое вознаграждение.
Единственным препятствием, вставшим на пути Будудрина, был фон Хорн. С присущей малайцам природной трусостью, он боялся сурового американца, который ни на миг не расставался с оружием, и именно в этот психологически сложный момент доктор сам помог своему помощнику, к немалой радости последнего.
Отчаявшись завоевать Вирджинию мирными ухаживаниями, фон Хорн стал подумывать о применении силы и окончательно укрепился в этом решении после разговора с отцом девушки.
Он беседовал с профессором в лаборатории о замечательных успехах Номера Тринадцать в овладении английским и светскими манерами, которым они сообща обучали молодого гиганта. Конфликт между последним и фон Хорном был улажен благодаря убедительным объяснениям профессора Максона, которые тот высказал Номеру Тринадцать, как только молодой человек научился понимать язык свободно. А до того времени профессору пришлось не допускать фон Хорна в лабораторию, когда гигант находился в главном помещении, а не у себя, в соседнем.
Для осуществления задуманного плана фон Хорну было необходимо помириться с Номером Тринадцать, добиться дружбы молодого человека, и он старался изо всех сил достичь этой цели. Потому-то он и проводил столько времени с Номером Тринадцать, обучая его английскому языку и этикету.
— Он делает изумительные успехи, доктор, — проговорил профессор Максон. — День-другой, и я смогу представить его Вирджинии, но мы должны постараться, чтобы она ни в коем случае не догадалась о его происхождении, пока между ними не установится прочная взаимная симпатия.
— А если этого не произойдет? — поинтересовался фон Хорн.
— Я бы предпочел, чтобы они подружились сами, без постороннего вмешательства, — ответил профессор, и глаза его вспыхнули странным огнем. — В противном случае я заставлю их сделать это с помощью своего авторитета — оба они принадлежат мне, и душой и телом.
— Я полагаю, что вы потерпите с осуществлением ваших желаний до тех пор, пока не вернетесь вместе с ними в цивилизованный мир, — сказал фон Хорн.
— С какой стати? — удивился профессор. — Я сам могу обвенчать их здесь, так оно будет вернее. Да, именно так я и поступлю.
Видя такую -одержимость профессора Максона, фон Хорн решил действовать без промедления, тем более, что теперь у него появилось реальное основание для исполнения задуманного.
Вскоре после разговора профессор покинул лабораторию, и фон Хорн воспользовался случаем, чтобы начать второй этап своей кампании. Номер Тринадцать сидел возле окна, выходящего во внутренний двор, упражняясь в написании английских слов. Фон Хорн подошел к нему,
— У тебя неплохо получается, Джек, — сказал он с похвалой, заглядывая тому через плечо и называя его именем, которым нарекли безымянного юношу по предложению фон Хорна, чтобы придать взаимоотношениям с ним более человеческий оттенок.
— Да, — ответил Номер Тринадцать, глядя на него с улыбкой. — Профессор Максон говорит, что через пару дней поселит меня в своем доме, и я снова увижу его прекрасную дочь. Не могу поверить, что стану жить под одной крышей с ней и встречать ее каждый день, сидеть с ней за одним столом, гулять вместе среди чудесных деревьев и цветов, которые были свидетелями нашей первой встречи. Интересно, помнит ли она меня. Обрадуется ли нашей встрече так же, как обрадуюсь я.
— Джек, — заговорил фон Хорн с печалью в голосе, — боюсь, что тебя ожидает жестокое разочарование. Мне больно оттого, что так оно и будет, но как честный человек я обязан сказать тебе о том, что профессор Максон либо не знает, либо не учел одно обстоятельство: его дочь страшно разочаруется, когда узнает о твоем происхождении. Ты не человек, а лишь результат лабораторных экспериментов. У тебя нет души, а именно душа возвышает человека над животными. Джек, бедный мальчик, ты не только не человек, но даже не животное. Общество и мисс Максон как его представительница не примет тебя. На тебя станут глядеть как на чудовище, жуткого монстра, гораздо более недостойного, чем самое низшее животное. Гляди, — и фон Хорн указал в окно на группу отвратительных созданий, бесцельно бродивших по «двору тайн». — Ты из той же породы, что и они, и отличаешься от них только совершенным телом, красивым лицом и высоко развитым мозгом. В мире нет для них места, как и для тебя. Мне очень жаль, но это так. И я сожалею, что именно я рассказываю тебе об этом; но будет лучше, если ты узнаешь правду от друга, нежели обнаружишь ее в тот момент, когда меньше всего ее ожидаешь, из уст человека, к которому воспылаешь безответным чувством.
Молодой человек слушал фон Хорна с выражением отчаяния на лице, а когда тот замолчал, обреченно закрыл лицо руками, сидя тихо и неподвижно, словно статуя. Его мощная фигура не содрогалась от рыданий, внешне он оставался совершенно безучастным, несмотря на постигшее его страшное горе, и только в его позе сквозила полнейшая подавленность и безысходность.
Фон Хорн не смог сдержать презрительной улыбки. На такой эффект он и не рассчитывал.
— Не огорчайся, мой мальчик, — продолжал он. — Мир велик. В нем ты без труда найдешь место, где никто не будет знать и не станет расспрашивать о твоем прошлом. Ты еще сможешь познать счастье. На свете есть сотни тысяч девушек, таких же красивых и милых, как Вирджиния Максон. Не забывай, что ты не видел других, поэтому не можешь сравнивать.
— Зачем он вообще создал меня? — воскликнул вдруг молодой человек. — Это подло, подло, страшно бездушно и подло.
— Я согласен с тобой, — поспешно сказал фон Хорн, увидев лазейку, которая безмерно облегчала его будущие планы. — Это было подло, а еще более подло продолжать эту работу и производить на свет все новых страдальцев, которые станут мишенью и игрушкой в руках жестокой судьбы.
— И он намерен сделать это? — спросил юноша.
— Если его не остановить, — ответил фон Хорн.
— Его нужно остановить, — воскликнул Номер Тринадцать. — Даже если для этого потребуется убить его.
Удовлетворенный поворотом событий, фон Хорн пожал плечами и повернулся к выходу.
— Если бы он причинил мне такое зло, как тебе и тем, другим, — сказал он, махнув в сторону «двора тайн», — то я бы знал, как мне поступить.
С этими словами фон Хорн вышел, оставив дверь незапертой. Он направился прямиком к южному сектору лагеря, где отыскал Будудрина. Поманив его за собой, он пересек поляну и зашел в джунгли, чтобы никто не видел и не слышал их. Китаец Синг, вывешивавший простиранное белье на северной стороне поляны, увидел, как они вышли из лагеря, и несколько удивился.
— Будудрин, — начал фон Хорн, когда они отошли на безопасное расстояние, — я не стану ходить вокруг да около, нужно что-то предпринять немедленно. Я не знаю, насколько ты в курсе той работы, которой занимается профессор Максон со времени прибытия на остров, но это сущий ад. Это нужно прекратить. Ты видел монстров по ту сторону ограды?
— Видел, — ответил Будудрин, содрогнувшись.
— Профессор Максон намерен выдать свою дочь за одного из них, — продолжал фон Хорн. — Она же любит меня, и мы хотим бежать. Могу ли я положиться на тебя и твоих людей? В лаборатории находится сундук, который мы должны забрать с собой. Обещаю, что всех вас ожидает немалое вознаграждение. Мы ничего не замышляем, просто оставим здесь профессора Максона вместе с созданными им тварями.
Будудрин едва сумел скрыть довольную улыбку, не веря своей удаче.
— Это очень рискованно, капитан, — ответил он, — Если нас поймают, не миновать нам виселицы.
— Не нужно этого бояться, Будудрин, никто не узнает про нашу тайну.
— А профессор Максон? — встревожился малаец. — Когда-нибудь он выберется с острова, и тогда нас всех повесят.
— Ему никогда не выбраться, — ответил фон Хорн, — об этом позаботятся его собственные создания. Они уже начинают сознавать весь ужас совершенного против них преступления, а когда окончательно прозреют, всем нам несдобровать. Если ты решил покинуть остров, то лучше всего будет принять мое предложение и убраться отсюда, пока голова еще цела. Если сейчас предложить профессору покинуть остров, он не только откажется, но и предпримет все меры, чтобы помешать нам, вплоть до затопления «Итаки». Этот человек безумец, абсолютный безумец, Будудрин, и мы больше не можем рисковать собственными жизнями, потакая его сумасбродным и преступным капризам.
Малаец лихорадочно соображал. Если бы фон Хорн мог угадать, какие мысли проносились в хитроумном мозгу малайца, он предпочел бы оказаться в американской тюрьме, где ему было бы во сто крат безопасней.
— Когда вы планируете побег? — спросил малаец.
— Сегодня ночью, — ответил фон Хорн, и они принялись обговаривать план действий.
Часом позже второй помощник капитана с шестеркой людей направился в джунгли, держа путь к бухте. Им предстояло подготовить судно к скорому отплытию.
После ужина фон Хорн сидел на веранде в обществе Вирджинии Максон, когда из лаборатории показался профессор, собравшийся отойти ко сну. Минуя их, он отозвал фон Хорна в сторонку с тем, чтобы его дочь не слышала их разговора.
— Вы не заметили ничего странного в поведении Номера Тринадцать? — спросил профессор. — Нынче вечером он был в угрюмом, подавленном настроении, а когда глядел на меня, в глазах его появлялся непонятный злобный огонь. Неужели его разум все-таки дефективен? Это было бы ужасно. Вся моя работа пошла бы насмарку, ибо я не вижу способа, как его выправить.
— Я схожу поговорю с ним, — сказал фон Хорн, — так что если вы услышите нас в лаборатории или даже здесь, снаружи, не волнуйтесь. Может, мне придется взять его на долгую прогулку. Возможно, интенсивные занятия и постоянное пребывание в маленьком здании сказались на его нервах и душевном состоянии. Если его подолгу выгуливать каждый день, он наверняка придет в себя.
— Превосходно, превосходно, — ответил профессор. — Так и сделайте, мой дорогой доктор.
В голосе профессора прозвучали давно забытые нотки дружеского расположения, и фон Хорн даже ощутил легкий укол совести за замышляемое им отвратительное предательство.
Когда профессор Максон вошел в дом, фон Хорн вернулся к Вирджинии и пригласил ее прогуляться перед сном. Девушка охотно согласилась, и они двинулись через поляну к южной оконечности лагеря. Там, в густой тени ограды, возле ворот притаилась человеческая фигура. Девушка не заметила ее, но когда они оказались рядом, фон Хорн дважды кашлянул и прошел с девушкой к опушке леса.
VI
— Есть куда более страшные вещи, о которых я еще не рассказал. Настолько страшные, что я не могу заставить себя это произнести, но вы должны знать. Если я скрою это от вас, то понесу большую ответственность, чем ваш отец, ибо мой рассудок во всяком случае не помутился. Вирджиния, вы хорошо запомнили то отвратительное существо, которое уволокло вас в джунгли?
— Да, — ответила девушка, содрогаясь от воспоминания.
Фон Хорн бережно взял ее за руку, словно предохраняя от удара, который ему предстояло ей нанести.
— Вирджиния, — произнес он тихим проникновенным голосом, — ваш отец намерен отдать вас в жены одному из этих монстров.
Девушка отшатнулась с криком возмущения.
— Это не правда! — воскликнула она. — Это не правда. О, доктор фон Хорн, как вы посмели придумать такую жестокую гадкую ложь!
— Пусть судьей мне будет Всевышний, Вирджиния, — сказал фон Хорн с благочестивым выражением лица, — но это правда. Ваш отец не скупился на слова, говоря мне об этом, когда я просил вашей руки. Согласно его решению, вы станете женой Номера Тринадцать, как только завершится курс его обучения.
— Я скорее умру! — вскричала девушка.
— Почему бы вам не согласиться на мое предложение? — подсказал фон Хорн.
Вирджиния посмотрела ему прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в его сокровенные мысли.
— Дайте мне время на размышление, доктор, — ответила она. — Мне нужно разобраться в своих чувствах к вам.
— А вы вспомните Номер Тринадцать, — посоветовал он, — и решение придет само собой.
— Я не стану выходить за вас замуж только для того, чтобы избежать худшей участи, — ответила девушка. — Не такая уж я трусиха, но дайте мне все обдумать. Ведь пока мне ничто не грозит, не так ли?
— Кто знает, — отозвался фон Хорн, — какие новые, непостижимые причуды придут в голову безумцу и в какой именно момент.
— Где же мы смогли бы заключить брак? — спросила Вирджиния.
— «Итака» доставит нас в Сингапур, а когда возвратимся, вы будете находиться под моим законным покровительством и Защитой.
— Я обдумаю это со всех точек зрения, — с грустью ответила она, — а сейчас спокойной ночи, мой дорогой друг.
И с вымученной улыбкой она ушла в свою хижину.
В течение следующего месяца профессор Максон занимался обучением Номера Тринадцать. Молодой человек оказался настолько способным и делал такие невероятные успехи, что превзошел самые оптимистичные надежды учителя.
Все это время фон Хорн продолжал уговаривать девушку принять его предложение, но когда он поставил вопрос ребром, она не нашла в себе сил дать положительный ответ. Ей казалось, что она любит его, но почему-то не решалась произнести слова, которые навсегда связали бы их жизни.
Малайца Будудрина, первого помощника капитана, тоже одолевали нелегкие мысли, однако совершенно иного свойства. Он непрерывно думал о своем главном шансе, воплотившемся для него в виде огромного сундука, а также о более скромном вознаграждении, которое ожидало его, если он передаст девушку радже Мюда Саффиру. Пока же ему не удалось придумать надежного плана, чтобы одновременно осуществить обе цели, и лишь это обстоятельство мешало приступить к реализации коварных замыслов.
Когда малайцу стало известно о присутствии в лагере жутких монстров, он использовал эту информацию для разжигания недовольства и неповиновения среди невежественных и суеверных членов подчиненного ему экипажа. Просверлив отверстие в ограде, отделяющей их территорию от зоны, где работал профессор Максон, он продемонстрировал потрясенным людям безобразных страшилищ, находившихся с ним по соседству. Разумеется, помощник капитана не подозревал об истинном происхождении этих монстров, но поскольку их не было на острове, когда прибыла «Итака», и они не смогли бы высадиться и попасть в лагерь незамеченными, то си приписал их появление воздействию некой сверхъестественной злой силы.
Экипаж безоговорочно поверил этому объяснению, а также заявлению Будудрина о том, что профессор Максон обладает способностью превратить их всех в таких же чудовищ. Брошенное на благодатную почву семя дало пышные всходы. Странное поведение профессора, свидетелями которого они часто бывали, объяснялось сглазом, -а в любом недомогании у кого-либо из членов экипажа винили сатанинское воздействие. Был лишь один способ избавиться от ужасов такого проклятья — ликвидировать его источник, и когда Будудрин обнаружил, что его люди созрели для этого и стали уже обсуждать способ убийства, то подлил масла в огонь разгоравшегося бунта, объяснив экипажу, что если с белыми что-либо случится, то он станет полновластным хозяином их имущества, в том числе и тяжелого сундука, и что каждый член экипажа получит щедрое вознаграждение.
Единственным препятствием, вставшим на пути Будудрина, был фон Хорн. С присущей малайцам природной трусостью, он боялся сурового американца, который ни на миг не расставался с оружием, и именно в этот психологически сложный момент доктор сам помог своему помощнику, к немалой радости последнего.
Отчаявшись завоевать Вирджинию мирными ухаживаниями, фон Хорн стал подумывать о применении силы и окончательно укрепился в этом решении после разговора с отцом девушки.
Он беседовал с профессором в лаборатории о замечательных успехах Номера Тринадцать в овладении английским и светскими манерами, которым они сообща обучали молодого гиганта. Конфликт между последним и фон Хорном был улажен благодаря убедительным объяснениям профессора Максона, которые тот высказал Номеру Тринадцать, как только молодой человек научился понимать язык свободно. А до того времени профессору пришлось не допускать фон Хорна в лабораторию, когда гигант находился в главном помещении, а не у себя, в соседнем.
Для осуществления задуманного плана фон Хорну было необходимо помириться с Номером Тринадцать, добиться дружбы молодого человека, и он старался изо всех сил достичь этой цели. Потому-то он и проводил столько времени с Номером Тринадцать, обучая его английскому языку и этикету.
— Он делает изумительные успехи, доктор, — проговорил профессор Максон. — День-другой, и я смогу представить его Вирджинии, но мы должны постараться, чтобы она ни в коем случае не догадалась о его происхождении, пока между ними не установится прочная взаимная симпатия.
— А если этого не произойдет? — поинтересовался фон Хорн.
— Я бы предпочел, чтобы они подружились сами, без постороннего вмешательства, — ответил профессор, и глаза его вспыхнули странным огнем. — В противном случае я заставлю их сделать это с помощью своего авторитета — оба они принадлежат мне, и душой и телом.
— Я полагаю, что вы потерпите с осуществлением ваших желаний до тех пор, пока не вернетесь вместе с ними в цивилизованный мир, — сказал фон Хорн.
— С какой стати? — удивился профессор. — Я сам могу обвенчать их здесь, так оно будет вернее. Да, именно так я и поступлю.
Видя такую -одержимость профессора Максона, фон Хорн решил действовать без промедления, тем более, что теперь у него появилось реальное основание для исполнения задуманного.
Вскоре после разговора профессор покинул лабораторию, и фон Хорн воспользовался случаем, чтобы начать второй этап своей кампании. Номер Тринадцать сидел возле окна, выходящего во внутренний двор, упражняясь в написании английских слов. Фон Хорн подошел к нему,
— У тебя неплохо получается, Джек, — сказал он с похвалой, заглядывая тому через плечо и называя его именем, которым нарекли безымянного юношу по предложению фон Хорна, чтобы придать взаимоотношениям с ним более человеческий оттенок.
— Да, — ответил Номер Тринадцать, глядя на него с улыбкой. — Профессор Максон говорит, что через пару дней поселит меня в своем доме, и я снова увижу его прекрасную дочь. Не могу поверить, что стану жить под одной крышей с ней и встречать ее каждый день, сидеть с ней за одним столом, гулять вместе среди чудесных деревьев и цветов, которые были свидетелями нашей первой встречи. Интересно, помнит ли она меня. Обрадуется ли нашей встрече так же, как обрадуюсь я.
— Джек, — заговорил фон Хорн с печалью в голосе, — боюсь, что тебя ожидает жестокое разочарование. Мне больно оттого, что так оно и будет, но как честный человек я обязан сказать тебе о том, что профессор Максон либо не знает, либо не учел одно обстоятельство: его дочь страшно разочаруется, когда узнает о твоем происхождении. Ты не человек, а лишь результат лабораторных экспериментов. У тебя нет души, а именно душа возвышает человека над животными. Джек, бедный мальчик, ты не только не человек, но даже не животное. Общество и мисс Максон как его представительница не примет тебя. На тебя станут глядеть как на чудовище, жуткого монстра, гораздо более недостойного, чем самое низшее животное. Гляди, — и фон Хорн указал в окно на группу отвратительных созданий, бесцельно бродивших по «двору тайн». — Ты из той же породы, что и они, и отличаешься от них только совершенным телом, красивым лицом и высоко развитым мозгом. В мире нет для них места, как и для тебя. Мне очень жаль, но это так. И я сожалею, что именно я рассказываю тебе об этом; но будет лучше, если ты узнаешь правду от друга, нежели обнаружишь ее в тот момент, когда меньше всего ее ожидаешь, из уст человека, к которому воспылаешь безответным чувством.
Молодой человек слушал фон Хорна с выражением отчаяния на лице, а когда тот замолчал, обреченно закрыл лицо руками, сидя тихо и неподвижно, словно статуя. Его мощная фигура не содрогалась от рыданий, внешне он оставался совершенно безучастным, несмотря на постигшее его страшное горе, и только в его позе сквозила полнейшая подавленность и безысходность.
Фон Хорн не смог сдержать презрительной улыбки. На такой эффект он и не рассчитывал.
— Не огорчайся, мой мальчик, — продолжал он. — Мир велик. В нем ты без труда найдешь место, где никто не будет знать и не станет расспрашивать о твоем прошлом. Ты еще сможешь познать счастье. На свете есть сотни тысяч девушек, таких же красивых и милых, как Вирджиния Максон. Не забывай, что ты не видел других, поэтому не можешь сравнивать.
— Зачем он вообще создал меня? — воскликнул вдруг молодой человек. — Это подло, подло, страшно бездушно и подло.
— Я согласен с тобой, — поспешно сказал фон Хорн, увидев лазейку, которая безмерно облегчала его будущие планы. — Это было подло, а еще более подло продолжать эту работу и производить на свет все новых страдальцев, которые станут мишенью и игрушкой в руках жестокой судьбы.
— И он намерен сделать это? — спросил юноша.
— Если его не остановить, — ответил фон Хорн.
— Его нужно остановить, — воскликнул Номер Тринадцать. — Даже если для этого потребуется убить его.
Удовлетворенный поворотом событий, фон Хорн пожал плечами и повернулся к выходу.
— Если бы он причинил мне такое зло, как тебе и тем, другим, — сказал он, махнув в сторону «двора тайн», — то я бы знал, как мне поступить.
С этими словами фон Хорн вышел, оставив дверь незапертой. Он направился прямиком к южному сектору лагеря, где отыскал Будудрина. Поманив его за собой, он пересек поляну и зашел в джунгли, чтобы никто не видел и не слышал их. Китаец Синг, вывешивавший простиранное белье на северной стороне поляны, увидел, как они вышли из лагеря, и несколько удивился.
— Будудрин, — начал фон Хорн, когда они отошли на безопасное расстояние, — я не стану ходить вокруг да около, нужно что-то предпринять немедленно. Я не знаю, насколько ты в курсе той работы, которой занимается профессор Максон со времени прибытия на остров, но это сущий ад. Это нужно прекратить. Ты видел монстров по ту сторону ограды?
— Видел, — ответил Будудрин, содрогнувшись.
— Профессор Максон намерен выдать свою дочь за одного из них, — продолжал фон Хорн. — Она же любит меня, и мы хотим бежать. Могу ли я положиться на тебя и твоих людей? В лаборатории находится сундук, который мы должны забрать с собой. Обещаю, что всех вас ожидает немалое вознаграждение. Мы ничего не замышляем, просто оставим здесь профессора Максона вместе с созданными им тварями.
Будудрин едва сумел скрыть довольную улыбку, не веря своей удаче.
— Это очень рискованно, капитан, — ответил он, — Если нас поймают, не миновать нам виселицы.
— Не нужно этого бояться, Будудрин, никто не узнает про нашу тайну.
— А профессор Максон? — встревожился малаец. — Когда-нибудь он выберется с острова, и тогда нас всех повесят.
— Ему никогда не выбраться, — ответил фон Хорн, — об этом позаботятся его собственные создания. Они уже начинают сознавать весь ужас совершенного против них преступления, а когда окончательно прозреют, всем нам несдобровать. Если ты решил покинуть остров, то лучше всего будет принять мое предложение и убраться отсюда, пока голова еще цела. Если сейчас предложить профессору покинуть остров, он не только откажется, но и предпримет все меры, чтобы помешать нам, вплоть до затопления «Итаки». Этот человек безумец, абсолютный безумец, Будудрин, и мы больше не можем рисковать собственными жизнями, потакая его сумасбродным и преступным капризам.
Малаец лихорадочно соображал. Если бы фон Хорн мог угадать, какие мысли проносились в хитроумном мозгу малайца, он предпочел бы оказаться в американской тюрьме, где ему было бы во сто крат безопасней.
— Когда вы планируете побег? — спросил малаец.
— Сегодня ночью, — ответил фон Хорн, и они принялись обговаривать план действий.
Часом позже второй помощник капитана с шестеркой людей направился в джунгли, держа путь к бухте. Им предстояло подготовить судно к скорому отплытию.
После ужина фон Хорн сидел на веранде в обществе Вирджинии Максон, когда из лаборатории показался профессор, собравшийся отойти ко сну. Минуя их, он отозвал фон Хорна в сторонку с тем, чтобы его дочь не слышала их разговора.
— Вы не заметили ничего странного в поведении Номера Тринадцать? — спросил профессор. — Нынче вечером он был в угрюмом, подавленном настроении, а когда глядел на меня, в глазах его появлялся непонятный злобный огонь. Неужели его разум все-таки дефективен? Это было бы ужасно. Вся моя работа пошла бы насмарку, ибо я не вижу способа, как его выправить.
— Я схожу поговорю с ним, — сказал фон Хорн, — так что если вы услышите нас в лаборатории или даже здесь, снаружи, не волнуйтесь. Может, мне придется взять его на долгую прогулку. Возможно, интенсивные занятия и постоянное пребывание в маленьком здании сказались на его нервах и душевном состоянии. Если его подолгу выгуливать каждый день, он наверняка придет в себя.
— Превосходно, превосходно, — ответил профессор. — Так и сделайте, мой дорогой доктор.
В голосе профессора прозвучали давно забытые нотки дружеского расположения, и фон Хорн даже ощутил легкий укол совести за замышляемое им отвратительное предательство.
Когда профессор Максон вошел в дом, фон Хорн вернулся к Вирджинии и пригласил ее прогуляться перед сном. Девушка охотно согласилась, и они двинулись через поляну к южной оконечности лагеря. Там, в густой тени ограды, возле ворот притаилась человеческая фигура. Девушка не заметила ее, но когда они оказались рядом, фон Хорн дважды кашлянул и прошел с девушкой к опушке леса.
VI
УБИТЫ
Устав от отговорок и проволочек Будудрина, который откладывал выполнение своего обещания доставить прекрасную белую девушку, раджа Мюда Саффир решил наконец действовать самостоятельно. Дело в том, что он потерял доверие к первому помощнику капитана «Итаки» и, не подозревая о существовании большого сундука, приписал нерешительность Будудрина желанию самому завладеть девушкой.
Таким образом, в то время как первый помощник капитана с шестеркой людей шли вниз по руслу ручья, направляясь к бухте, где стояла шхуна, к противоположному берегу острова незаметно пристал десяток боевых лодок с пятьюдесятью воинственными даяками, возглавляемый самим Мюда Саффиром: пираты высадились в четверти мили от лагеря.
Между тем фон Хорн уводил Вирджинию Максон все дальше от северной оконечности лагеря, где сопротивление, если таковое вообще могло случиться, было наиболее вероятным. Услышав покашливание своего капитана, Будудрин молча подал знак, и через мгновение к нему бесшумно примкнули шестеро свирепых ласкаров.
Как только фон Хорна и девушку поглотила тьма, семерка крадучись двинулась вдоль ограды к северному сектору лагеря. Переполняемые жаждой крови и алчностью, все они без исключения предали бы своего лучшего друга за горсть серебра, и каждый втайне строил планы, как бы заполучить себе и сундук, и девушку.
Именно такую свору негодяев задействовал Будудрин, чтобы те вынесли сокровища из лагеря. В глубине души предводитель надеялся, что он внушил достаточно суеверного страха своим людям для того, чтобы при виде виновника всех воображаемых бед те воспылали желанием убить его, ибо Будудрин был слишком хитер, чтобы отдать прямой приказ расправиться с белым человеком — закон белых простирался далеко, и он чувствовал, что его душа будет спокойнее, если он покинет остров с сознанием того, что о его вероломстве будет знать лишь хладный труп.
Между тем как разворачивались эти события, Номер Тринадцать беспокойно расхаживал взад-вперед по лаборатории. Только что здесь, в его темнице, находился виновник его страданий, а он все же не дал выхода чувству мести, охватившему его целиком. Дважды он был готов напасть на своего создателя, но оба раза, встречаясь с ним взглядом, сдерживался, сам не зная почему. Теперь, когда профессор ушел, оставив его одного, ощущение содеянной с ним чудовищной несправедливости снова прорвало шлюзы сдерживаемого гнева.
Мысль о том, что он сотворен этим человеком, сотворен по образу и подобию человеческого существа, но в силу необычности своего появления на свет ему отказано занять место даже среди самых низких творений природы, наполнила его негодованием, но не это обстоятельство едва не лишило его рассудка, а врезавшиеся в память слова фон Хорна о том, что; Вирджиния станет относиться к нему с отвращением.
У него не было ни критериев, ни опыта, чтобы определить характер чувств, испытываемых к этому чудесному созданию. Он знал лишь одно — что жизнь его обретет смысл только тогда, когда он сможет постоянно быть рядом с нею — видеть ее и разговаривать с ней каждый день. Он думал о ней непрестанно, вспоминая те краткие восхитительные мгновения, когда он держал ее у себя на руках. Вновь и вновь испытывал он глубокий трепет, как и тогда, когда увидел отведенный взгляд девушки и заливший ее щеки румянец. И чем больше он размышлял о счастье, которого был лишен по вине своего создателя, тем сильнее ненавидел его.
Снаружи уже совсем стемнело. Ведущая на территорию белых дверь была незаперта. Ее оставил открытой фон Хорн по собственному злому умыслу, а профессор по фатальному совпадению впервые забыл проверить, заперта ли она на ночь.
Номер Тринадцать приблизился к двери, взялся за ручку и бесшумно направился к дому, где мирно спал профессор Максон. Тем временем Будудрин и шестеро его головорезов проникли на территорию лагеря через южные ворота и, держась густой тени ограды, крадучись двинулись к зданию лаборатории, где хранился вожделенный тяжелый сундук. Между тем с восточной стороны из джунглей вышли Мюда Саффир с пятьюдесятью даяками, свирепыми охотниками за черепами…
Номер Тринадцать достиг веранды дома и заглянул через окно в гостиную, тускло освещенную прикрученной керосиновой лампой. В комнате никого не было. Подойдя, к двери, он открыл ее и зашел внутрь. В доме было тихо. Он пытался уловить малейший звук, который указал бы, где находится его жертва, чтобы ненароком не попасть в комнату девушки или фон Хорна — ему нужен был профессор Максон. Он не хотел тревожить остальных, которые, как он предполагал, спали где-то поблизости.
Осторожно приблизившись к одной из четырех дверей, выходивших в гостиную, он неслышно приоткрыл ее и оказался в кромешной темноте. Больше всего Номер Тринадцать боялся попасть в спальню Вирджинии Максон, ибо не хотел напугать девушку своим вторжением и опасался, что, закричав, она разбудит весь дом.
Мысль о том, что его появление вызовет у девушки безмерный ужас, так как он был для нее лишь омерзительным монстром, подлила масла в огонь ненависти, пылавшей в его груди. Сжав кулаки и стиснув зубы, молодой гигант, не имевший души, двинулся по темной комнате бесшумной поступью тигра. Двигаясь наощупь, он обошел всю комнату прежде, чем добрался до кровати.
Затаив дыхание, он нагнулся и стал ощупывать постель, пытаясь обнаружить жертву. Увы, кровать оказалась пустой. Удивленный, он присел на край постели. Если бы его пальцы нащупали горло профессора Максона, то он не разжал бы их до тех пор, пока жизнь не покинула бы его бренное тело, но теперь, когда волна ненависти несколько схлынула, его впервые обуяли сомнения. Он вдруг вспомнил, что человек, чьей смерти он жаждал, является отцом прекрасного создания, которое он обожает. А вдруг она любит отца, и его смерть причинит ей боль? Этого Номер Тринадцать, конечно, не знал, но сама мысль, раз возникнув, не покидала его, заставляя тщательно обдумывать то, что он решил совершить. Он ни в коей мере не отказался от намерения убить профессора Максона, но теперь возникли сомнения и препятствия, которых раньше не было.
Его представления о добре и зле были еще очень расплывчаты, так как профессор Максон и фон Хорн лишь недавно стали прививать ему понятия о том, что хороша и что плохо, но одно он усвоил твердо — Вирджиния Максон с презрением отвернется от существа, не имеющего души. И теперь ему пришло в голову, что убийство — как раз тот поступок, который может совершить лишь бездушная тварь. Эта мысль окончательно отрезвила его, ибо он осознал, что задуманный им акт возмездия навсегда сделает его тем, кем он быть не хотел.
Однако до него постепенно стало доходить, что какой бы поступок он ни совершил, ничто не изменит унизительного факта его происхождения и ничто не заставит девушку относиться к нему благосклонно. И, тряхнув головой, он встал и вернулся в гостиную, чтобы продолжить поиски профессора.
Проникнув в лабораторию, Будудрин и его люди без труда обнаружили сундук и выволокли его наружу. Малаец уже поздравлял себя с удачей, как вдруг один из его сообщников заявил о намерении пробраться в дом профессора Максона и перерезать ему горло, чтобы белый, обнаружив пропажу сундука, не смог бы наслать на них порчу.
И хотя это полностью совпадало с планами Будудрина, малаец стал отговаривать товарища, чтобы иметь свидетелей, которые при случае подтвердили бы его непричастность к убийству и то, что он использовал весь свой авторитет для предотвращения расправы. Однако когда от группы отделились двое и направились в сторону бунгало, их никто не остановил.
Тем временем взошла луна, и скрывавшиеся в тени ограды Мюда Саффир и его дикари увидели группу, обступившую тяжелый сундук, Будудрина и еще двоих, пробиравшихся к дому. В мозгу Саффира родилось лишь одно объяснение увиденному. Будудрин нашел сокровища, выкрал их и послал двоих головорезов за девушкой, чтобы и она досталась ему, Будудрину.
Рассвирепевший раджа Мюда Саффир шепотом приказал полдюжине даяков ворваться в бунгало с другой стороны и прикончить всех в доме, кроме девушки, которую они должны были доставить на берег, где их ждали боевые лодки.
Затем с оставшимися воинами он незаметно подкрался в темноте к Будудрину и его людям, караулившим сундук. Как только сообщники малайца подошли к дому, Мюда Саффир отдал команду атаковать малайцев и ласкаров, охранявших сокровища. С дикими криками даяки набросились на застигнутых врасплох противников. В лунном свете засверкали паранги и дротики. Последовала короткая ожесточенная схватка. Трусливому Будудрину и его столь же трусливой шайке не оставалось ничего иного, как принять бой, настолько неожиданно напал на них неприятель.
Спустя мгновение свирепые охотники за черепами с Борнео добавили три жутких трофея к своему боевому счету. Будудрин и последний из уцелевших бросились сломя голову в джунгли.
Возобновив поиски профессора Максона, Номер Тринадцать чутким слухом уловил на веранде шлепанье босых ног. Он замер, прислушиваясь, и тут неожиданно тишину ночи взорвали жуткие боевые кличи даяков, а также вопли их перепуганных жертв. Почти одновременно в гостиную примчались профессор Максон и Синг, чтобы выяснить причину страшного переполоха, и в тот же миг в дверь ворвались люди Будудрина с занесенными крисами, а следом за ними даяки Мюда Саффира, размахивающие длинными копьями и грозными парангами.
А в следующее мгновение в небольшой комнате разыгралось побоище. Даяки, настроенные на кровавую резню, первым делом напали на ласкаров Будудрина, которые, будучи загнаны в угол, сражались за свои жизни, словно сущие дьяволы, и уложили двоих даяков прежде, чем погибли сами. Синг и профессор Максон, стоявшие на пороге, с ужасом глядели на кровавую бойню. Ученый был безоружен, а Синг держал в руке длинный грозный на вид «кольт». Судя по всему, китайцу было не в новинку пользоваться этим оружием и оказываться в чрезвычайных ситуациях, требующих его применения, ибо Синг был невозмутим и бесстрастен.
Таким образом, в то время как первый помощник капитана с шестеркой людей шли вниз по руслу ручья, направляясь к бухте, где стояла шхуна, к противоположному берегу острова незаметно пристал десяток боевых лодок с пятьюдесятью воинственными даяками, возглавляемый самим Мюда Саффиром: пираты высадились в четверти мили от лагеря.
Между тем фон Хорн уводил Вирджинию Максон все дальше от северной оконечности лагеря, где сопротивление, если таковое вообще могло случиться, было наиболее вероятным. Услышав покашливание своего капитана, Будудрин молча подал знак, и через мгновение к нему бесшумно примкнули шестеро свирепых ласкаров.
Как только фон Хорна и девушку поглотила тьма, семерка крадучись двинулась вдоль ограды к северному сектору лагеря. Переполняемые жаждой крови и алчностью, все они без исключения предали бы своего лучшего друга за горсть серебра, и каждый втайне строил планы, как бы заполучить себе и сундук, и девушку.
Именно такую свору негодяев задействовал Будудрин, чтобы те вынесли сокровища из лагеря. В глубине души предводитель надеялся, что он внушил достаточно суеверного страха своим людям для того, чтобы при виде виновника всех воображаемых бед те воспылали желанием убить его, ибо Будудрин был слишком хитер, чтобы отдать прямой приказ расправиться с белым человеком — закон белых простирался далеко, и он чувствовал, что его душа будет спокойнее, если он покинет остров с сознанием того, что о его вероломстве будет знать лишь хладный труп.
Между тем как разворачивались эти события, Номер Тринадцать беспокойно расхаживал взад-вперед по лаборатории. Только что здесь, в его темнице, находился виновник его страданий, а он все же не дал выхода чувству мести, охватившему его целиком. Дважды он был готов напасть на своего создателя, но оба раза, встречаясь с ним взглядом, сдерживался, сам не зная почему. Теперь, когда профессор ушел, оставив его одного, ощущение содеянной с ним чудовищной несправедливости снова прорвало шлюзы сдерживаемого гнева.
Мысль о том, что он сотворен этим человеком, сотворен по образу и подобию человеческого существа, но в силу необычности своего появления на свет ему отказано занять место даже среди самых низких творений природы, наполнила его негодованием, но не это обстоятельство едва не лишило его рассудка, а врезавшиеся в память слова фон Хорна о том, что; Вирджиния станет относиться к нему с отвращением.
У него не было ни критериев, ни опыта, чтобы определить характер чувств, испытываемых к этому чудесному созданию. Он знал лишь одно — что жизнь его обретет смысл только тогда, когда он сможет постоянно быть рядом с нею — видеть ее и разговаривать с ней каждый день. Он думал о ней непрестанно, вспоминая те краткие восхитительные мгновения, когда он держал ее у себя на руках. Вновь и вновь испытывал он глубокий трепет, как и тогда, когда увидел отведенный взгляд девушки и заливший ее щеки румянец. И чем больше он размышлял о счастье, которого был лишен по вине своего создателя, тем сильнее ненавидел его.
Снаружи уже совсем стемнело. Ведущая на территорию белых дверь была незаперта. Ее оставил открытой фон Хорн по собственному злому умыслу, а профессор по фатальному совпадению впервые забыл проверить, заперта ли она на ночь.
Номер Тринадцать приблизился к двери, взялся за ручку и бесшумно направился к дому, где мирно спал профессор Максон. Тем временем Будудрин и шестеро его головорезов проникли на территорию лагеря через южные ворота и, держась густой тени ограды, крадучись двинулись к зданию лаборатории, где хранился вожделенный тяжелый сундук. Между тем с восточной стороны из джунглей вышли Мюда Саффир с пятьюдесятью даяками, свирепыми охотниками за черепами…
Номер Тринадцать достиг веранды дома и заглянул через окно в гостиную, тускло освещенную прикрученной керосиновой лампой. В комнате никого не было. Подойдя, к двери, он открыл ее и зашел внутрь. В доме было тихо. Он пытался уловить малейший звук, который указал бы, где находится его жертва, чтобы ненароком не попасть в комнату девушки или фон Хорна — ему нужен был профессор Максон. Он не хотел тревожить остальных, которые, как он предполагал, спали где-то поблизости.
Осторожно приблизившись к одной из четырех дверей, выходивших в гостиную, он неслышно приоткрыл ее и оказался в кромешной темноте. Больше всего Номер Тринадцать боялся попасть в спальню Вирджинии Максон, ибо не хотел напугать девушку своим вторжением и опасался, что, закричав, она разбудит весь дом.
Мысль о том, что его появление вызовет у девушки безмерный ужас, так как он был для нее лишь омерзительным монстром, подлила масла в огонь ненависти, пылавшей в его груди. Сжав кулаки и стиснув зубы, молодой гигант, не имевший души, двинулся по темной комнате бесшумной поступью тигра. Двигаясь наощупь, он обошел всю комнату прежде, чем добрался до кровати.
Затаив дыхание, он нагнулся и стал ощупывать постель, пытаясь обнаружить жертву. Увы, кровать оказалась пустой. Удивленный, он присел на край постели. Если бы его пальцы нащупали горло профессора Максона, то он не разжал бы их до тех пор, пока жизнь не покинула бы его бренное тело, но теперь, когда волна ненависти несколько схлынула, его впервые обуяли сомнения. Он вдруг вспомнил, что человек, чьей смерти он жаждал, является отцом прекрасного создания, которое он обожает. А вдруг она любит отца, и его смерть причинит ей боль? Этого Номер Тринадцать, конечно, не знал, но сама мысль, раз возникнув, не покидала его, заставляя тщательно обдумывать то, что он решил совершить. Он ни в коей мере не отказался от намерения убить профессора Максона, но теперь возникли сомнения и препятствия, которых раньше не было.
Его представления о добре и зле были еще очень расплывчаты, так как профессор Максон и фон Хорн лишь недавно стали прививать ему понятия о том, что хороша и что плохо, но одно он усвоил твердо — Вирджиния Максон с презрением отвернется от существа, не имеющего души. И теперь ему пришло в голову, что убийство — как раз тот поступок, который может совершить лишь бездушная тварь. Эта мысль окончательно отрезвила его, ибо он осознал, что задуманный им акт возмездия навсегда сделает его тем, кем он быть не хотел.
Однако до него постепенно стало доходить, что какой бы поступок он ни совершил, ничто не изменит унизительного факта его происхождения и ничто не заставит девушку относиться к нему благосклонно. И, тряхнув головой, он встал и вернулся в гостиную, чтобы продолжить поиски профессора.
Проникнув в лабораторию, Будудрин и его люди без труда обнаружили сундук и выволокли его наружу. Малаец уже поздравлял себя с удачей, как вдруг один из его сообщников заявил о намерении пробраться в дом профессора Максона и перерезать ему горло, чтобы белый, обнаружив пропажу сундука, не смог бы наслать на них порчу.
И хотя это полностью совпадало с планами Будудрина, малаец стал отговаривать товарища, чтобы иметь свидетелей, которые при случае подтвердили бы его непричастность к убийству и то, что он использовал весь свой авторитет для предотвращения расправы. Однако когда от группы отделились двое и направились в сторону бунгало, их никто не остановил.
Тем временем взошла луна, и скрывавшиеся в тени ограды Мюда Саффир и его дикари увидели группу, обступившую тяжелый сундук, Будудрина и еще двоих, пробиравшихся к дому. В мозгу Саффира родилось лишь одно объяснение увиденному. Будудрин нашел сокровища, выкрал их и послал двоих головорезов за девушкой, чтобы и она досталась ему, Будудрину.
Рассвирепевший раджа Мюда Саффир шепотом приказал полдюжине даяков ворваться в бунгало с другой стороны и прикончить всех в доме, кроме девушки, которую они должны были доставить на берег, где их ждали боевые лодки.
Затем с оставшимися воинами он незаметно подкрался в темноте к Будудрину и его людям, караулившим сундук. Как только сообщники малайца подошли к дому, Мюда Саффир отдал команду атаковать малайцев и ласкаров, охранявших сокровища. С дикими криками даяки набросились на застигнутых врасплох противников. В лунном свете засверкали паранги и дротики. Последовала короткая ожесточенная схватка. Трусливому Будудрину и его столь же трусливой шайке не оставалось ничего иного, как принять бой, настолько неожиданно напал на них неприятель.
Спустя мгновение свирепые охотники за черепами с Борнео добавили три жутких трофея к своему боевому счету. Будудрин и последний из уцелевших бросились сломя голову в джунгли.
Возобновив поиски профессора Максона, Номер Тринадцать чутким слухом уловил на веранде шлепанье босых ног. Он замер, прислушиваясь, и тут неожиданно тишину ночи взорвали жуткие боевые кличи даяков, а также вопли их перепуганных жертв. Почти одновременно в гостиную примчались профессор Максон и Синг, чтобы выяснить причину страшного переполоха, и в тот же миг в дверь ворвались люди Будудрина с занесенными крисами, а следом за ними даяки Мюда Саффира, размахивающие длинными копьями и грозными парангами.
А в следующее мгновение в небольшой комнате разыгралось побоище. Даяки, настроенные на кровавую резню, первым делом напали на ласкаров Будудрина, которые, будучи загнаны в угол, сражались за свои жизни, словно сущие дьяволы, и уложили двоих даяков прежде, чем погибли сами. Синг и профессор Максон, стоявшие на пороге, с ужасом глядели на кровавую бойню. Ученый был безоружен, а Синг держал в руке длинный грозный на вид «кольт». Судя по всему, китайцу было не в новинку пользоваться этим оружием и оказываться в чрезвычайных ситуациях, требующих его применения, ибо Синг был невозмутим и бесстрастен.