Берроуз Эдгар Райс. Земля, позабытая временем

   И сквозь все эти мысли и чувства меня неотступно преследовал образ ясноглазой девушки, сильной и смелой, грациозной и прекрасной, с походкой королевы и гибкостью леопарда. Я люблю своих друзей, но их судьба заботила меня почему-то гораздо меньше, чем судьба маленькой дикарки, по отношению к которой (так я себя убедил) я просто не мог испытывать никаких других чувств, кроме дружбы. Но мысли о ней и об ожидающем ее будущем настолько сильно беспокоили меня, что я даже не думал о собственной участи, хотя время от времени и возобновлял попытки освободиться от своих пут. В эти минуты мне было важнее оказаться снова рядом с ней, чтобы иметь возможность защитить ее, чем самому избежать уготовленной мне поутру смерти. Все это отвлекало меня от мыслей о подкрадывающихся ко мне хищниках, как вдруг в могильной тишине, окружающей меня, я явственно различил звук осторожно приближающихся шагов.
   Думаю, что никогда прежде, даже в детских кошмарах, не испытывал я такого ужаса, как в те мгновения, когда мне ясно представилось, как какая-то хищная тварь начнет заживо пожирать мое беспомощное связанное тело в кромешной тьме пещеры племени Банд-лу. Я весь покрылся холодным потом и по всему телу у меня побежали мурашки. Вряд ли я еще когда-либо был ближе к слепой панике, чем в тот момент. И ведь нельзя сказать, что я так уж боюсь смерти, - пара дней среди обитателей Каспака способна у любого человека изменить отношение к жизни и смерти. Жизнь - самая дешевая вещь в этом страшном краю, так же, впрочем, как на всей Земле и во всей Вселенной. Нет, умереть я не боялся и даже звал смерть; но ожидание, это гнетущее бесконечное ожидание крадущегося ко мне хищника - вот что вселяло в меня парализующий ужас.
   Вскоре шаги приблизились настолько, что я мог слышать даже дыхание неведомого существа. Коснувшись меня, оно отскочило назад, словно от неожиданности. Довольно долго до меня не доносилось ни звука. Затем существо снова задвигалось, и я почувствовал, как чья-то безволосая рука коснулась моего лица, скользнула вниз и задержалась на воротнике моей рубашки. Вслед за этим я услышал приглушенный, но полный радости возглас: "Том!"
   Я чуть не лишился чувств, так сильна была и моя радость.
   - Аджор! - выговорил я. - Ад-жор, девочка моя, ты ли это?
   - Ох, Том! - снова воскликнула она дрожащим голосом и, тихо плача, приникла ко мне. Я раньше даже не знал, что она умеет плакать.
   Перерезав мои путы, она рассказала мне, что видела из пещеры, как банд-лу вывели меня из леса. Проследив за ними, она заметила, в какую из пещер меня поместили, а затем, понимая, что освободить меня можно будет только после того, как они заснут, решила вернуться в нашу пещеру, что она и сделала, чуть не попав при этом в зубы саблезубого тигра. Я содрогнулся при мысли об опасности, которой она подвергалась из-за меня.
   Она хотела дождаться полуночи, когда большинство крупных хищников уже сыты и спят, а потом постараться добраться до той пещеры, где находился я, и спасти меня. Она объяснила мне, что собиралась воспользоваться моим огнестрельным оружием, чтобы напугать банд-лу и заставить их выдать меня. Она была готова рисковать жизнью. Но ожидая в пещере, она услышала приглушенные голоса. Тогда ей стало ясно, что наша пещера - всего лишь один из многочисленных выходов из этой большой пещеры; она отважно пустилась на поиски в этом запутанном лабиринте и, вдобавок, в полном мраке. На ощупь, руководствуясь лишь развитым чувством направления, она ухитрилась каким-то непостижимым образом отыскать меня. Ей приходилось пробираться с максимальной осторожностью, чтобы не угодить в какую-нибудь глубокую трещину. Трижды она с большими трудностями преодолевала эти преграды. Я готов был пасть перед ней на колени и покрыть ее руки благодарными поцелуями; не стыжусь признаться, что именно так я и поступил, как только освободился от веревок и выслушал рассказ о ее приключениях. Отважная маленькая Аджор! Чудо-девушка из мрака немыслимого прошлого! Прежде никто и никогда не целовал ее, но она как будто поняла смысл этой новой для нее ласки и, наклонившись вперед, прижала свои губы к моему лбу. Внезапно меня охватило неудержимое стремление обнять ее и целовать, целовать эти горячие юные губы по-настоящему, но я сдержался и не сделал этого - ведь я вовсе не любил ее, не мог ее любить, я бы обидел ее, если поцеловал в губы, ее, которая, не задумываясь, рисковала своей жизнью ради спасения моей.
   Нет, в моем обществе Аджор была в такой же безопасности, как и со своей матерью, если, конечно, у нее была мать, в чем я сильно сомневался, несмотря на ее уверения в том, что она когда-то была ребенком и мать ее прятала. Я вообще стал сомневаться, что в Каспаке существует само понятие "мать". Под словами "ата" и "кор сва джо" подразумеваются "размножение" и "от Начала", но матерей ни у кого нет.
   Спустя большой промежуток времени, мы добрались, как нам казалось, до нашей пещеры; выяснилось, однако, что мы заблудились в этом огромном подземном лабиринте. Попробовав вернуться обратно и начать сначала, мы только еще больше запутались. Аджор была в отчаянии - и не столько из-за трудности нашего положения, сколько из-за того, что ей, похоже, изменило то чудесное, свойственное всем обитателям Каспака чувство направления, позволяющее безошибочно отыскать путь безо всякого компаса.
   Рука об руку пробирались мы в поисках выхода, в полном неведении, куда идет очередной круг. А этот мрак! Он, казалось, давил со всех сторон. Все это действовало очень угнетающе. У меня сохранились спички, и в самых опасных местах я освещал дорогу, но их было слишком мало, поэтому большую часть времени мы шли на ощупь, стараясь двигаться в каком-то одном направлении в надежде, что рано или поздно выйдем на свободу. Зажигая очередную спичку, я успел заметить отсутствие рисунков на стенах и следов человека или животных на полу.
   Я не рискну даже предполагать, как долго бродили мы по этим подземным переходам, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, ощупью перебираясь через многочисленные бездонные провалы, ежесекундно рискуя сорваться, наконец, просто умереть от голода и жажды, истратив остатки сил, но так и не найдя выхода. Нам было ужасно тяжело, но я совершенно отчетливо понимал, что, будь моим спутником кто-то другой, могло быть и неизмеримо тяжелее. Славная маленькая, но бесстрашная Аджор! Она очень устала, страдала от голода и жажды, наверняка была напугана, но ничем не показала своего состояния, наоборот старалась всячески подбодрить и развеселить меня. Я спросил, не боится ли она, на что девушка ответила, что боится только Вьеру, а здесь их нет, и если она умрет от голода и жажды, то вместе со мной, и это ее вполне устроит. В тот момент я не придал никакого значения ее словам, посчитав их просто свидетельством привязанности ко мне, наподобие привязанности собаки к хозяину. Клянусь, мне даже в голову не пришло расценить их как-то по-другому.
   Сколько времени бродили мы в подземном мраке - день или неделю, - я так до сих пор и не знаю. Мы чуть не падали от усталости и голода. Тянулись часы. По меньшей мере дважды мы спали, затем поднимались и снова тащились куда-то, все больше слабея. Очень долго, должно быть целую вечность, дорога поднималась круто вверх. Для людей на грани изнеможения этот подъем был невероятно тяжел, но мы двигались вперед с упорством отчаяния. Спотыкаясь и падая, не в силах порой сразу подняться, мы все же умудрялись продвигаться. Сначала шли, держась за руки, а позже, когда я увидел, что Аджор быстро слабеет, поддерживал ее за талию. Я все еще тащил свое ружье, заброшенное за спину. Когда же и я стал проявлять признаки крайнего изнеможения, Аджор предложила мне бросить эту тяжесть, но я отказался, объяснив ей, что без оружия мы в Каспаке выжить не сумеем, поэтому сохраню его до конца, каким бы он ни был.
   Потом наступил момент, когда Аджор была не в состоянии больше двигаться. Тогда я взял ее на руки и понес. Она умоляла оставить ее и вернуться за ней после, когда я найду выход, но оба мы знали, что если я оставлю ее, то никогда не смогу найти обратную дорогу к ней в темноте. И все же она настаивала! У меня едва хватало сил пройти десятка два шагов за раз, после чего приходилось пять-десять минут отдыхать. До сих пор не знаю, что заставляло меня вставать и упорно идти, когда я был убежден в абсолютной тщетности дальнейших усилий? В полной уверенности, что конец уже наступил, я все же тащился вперед, а когда не смог в очередной раз встать, пополз, продолжая тащить за собой Аджор. Своим нежным голоском, теперь еле слышным от слабости, она умоляла меня бросить ее и спасаться самому - в эти минуты она продолжала думать только обо мне! Но я, конечно, не мог оставить ее. И то, что я ей тогда сказал, сорвалось с моих губ просто и естественно. Да и по-другому не могло, наверное, быть; перед лицом смерти люди, как правило, не лгут.
   - Я лучше совсем не выйду отсюда, Аджор, - сказал я ей, - чем выйду без тебя. - Мы отдыхали, прислонясь к каменной стене. Аджор сидела, прижавшись ко мне и склонив свою головку мне на грудь. Я почувствовал, как она еще сильнее прильнула ко мне и слабо погладила мою руку. Она не произнесла ни слова, да и не нужны были здесь никакие слова.
   Отдохнув несколько минут, мы продолжили свой безнадежный путь, но вскоре я понял, что у меня больше не осталось сил, и я вынужден был, наконец, признаться в этом.
   - Бесполезно, Аджор, - сказал я, - дальше идти я не могу. Давай поспим, может быть, сон придаст нам сил. - Я знал, что это нам не поможет.
   - Да, давай спать, - согласилась Аджор. - Мы уснем вместе - навсегда!
   Она подползла ближе ко мне и положила голову на мое плечо. Из последних оставшихся сил я обнял ее и привлек к себе. Губы наши соприкоснулись.
   - Прощай! - прошептал я. Сразу вслед за этим я, наверное, потерял сознание, потому что больше ничего не помню вплоть до момента пробуждения от беспокойного кошмарного сна, в котором мне снилось, что я тону.
   Придя в себя, я с удивлением обнаружил, что пещера освещена мягким рассеянным светом, напоминающим дневной, а по полу пещеры струится узкий ручеек, образовавший лужу как раз в том месте, где лежали мы с Аджор. Со страхом перевел я взгляд на ее лицо, опасаясь худшего, но она еще дышала, хотя и очень слабо. Неожиданный свет пробивался из-за ближайшего поворота. Мне стало ясно, что в темноте мы почти добрались до спасительного выхода. Причем судьба оказалась благосклонной к нам, ведь пройди мы несколько десятков метров вперед, и этот боковой вход остался бы безнадежно позади. Теперь у нас оставалось слабое утешение, что мы умрем, по крайней мере, при свете дня, а не в этой кошмарной тьме.
   Я попытался встать и обнаружил, что сон действительно помог мне обрести часть прежней силы, затем я напился из ручейка и почувствовал себя гораздо лучше. Осторожно потряс Аджор за плечо, но она не открывала глаз. Тогда я набрал воды в пригоршни и тонкой струйкой вылил ее на пересохшие губы девушки. Она подняла веки и улыбнулась мне.
   - Что случилось? - спросила она. - Где мы?
   - Мы в конце коридора, и сбоку пробивается дневной свет. Мы спасены, Аджор!
   Она села, огляделась и совершенно по-женски разразилась слезами. Конечно, это была реакция на все, что пришлось пережить, да и к тому же она все еще была очень слаба. Я взял ее за руки и постарался, как мог, успокоить. Мало-помалу она затихла и с моей помощью поднялась на ноги. Сон и вода вернули ей часть сил, так же, как и мне. Вместе мы доковыляли до поворота, и в нескольких ярдах от нас глазам нашим открылось затянутое свинцовыми облаками небо, оттуда моросил мелкий дождь, ставший причиной спасительного ручейка, утолившего нашу жажду в самый критический момент. Холод и мрак пещеры сменились теплым влажным воздухом Каспака, Мы согрелись, утолили жажду, и я почти не сомневался, что вскоре нам удастся отыскать что-нибудь съедобное. Выйдя на поверхность, мы обнаружили, что находимся почти на самом верху скалистой гряды. Трудно было рассчитывать на дичь, зато на склонах кое-где росли плодовые деревья, среди которых мы вскоре и утолили первый голод.
   Глава III
   Почти два дня мы отдыхали и набирались сил. Я подстрелил несколько мелких копытных. Дождевая вода, собравшаяся в многочисленных углублениях, утоляла нашу жажду.
   Спустя несколько часов после того как мы вышли на поверхность, выглянуло солнце, и под его живительными лучами мы быстро позабыли мрак и отчаяние.
   Наутро третьего дня мы начали спуск в долину. К северу у подножия виднелся большой пруд, в котором мы могли различить женщин Банд-лу, собравшихся на мелководье, а за прудом заметили группу мужчин племени, огибавших гряду и, очевидно, направлявшихся на охоту.
   С нашей вершины открывался чудесный вид. К западу сквозь дымку виднелся морской берег, за ним большой остров. На северо-западе мы заметили еще один остров, где, как мне сообщила на ухо Аджор, дрожа от страха, живут страшные Вьеру. Этот остров был расположен ближе к противоположному берегу и находился милях в шестидесяти от нас, так что мы с трудом различали его. С такой высоты при ясной погоде можно было бы без труда разглядеть его даже на большом расстоянии, но атмосфера Каспака настолько пропитана испарениями, что отдаленные предметы проявляются как бы в тумане и очертания их скрадываются. Аджор еще сообщила мне, что ее собственное племя обитает в местности, лежащей восточнее острова У-уху. Она показала мне цепь холмов, проходящую по границе между территориями Галу и Кро-лу, или "людей лука". Теперь, чтобы добраться до сородичей Аджор, нам оставалось пересечь границу земель Банд-лу и пройти через владения Кро-лу, в общей сложности миль тридцать пять. Не следовало, правда, забывать, что пройти эти мили предстояло по бездорожью, в незнакомой местности, ежеминутно подвергаясь множеству мыслимых, а зачастую и немыслимых опасностей. Дорого бы я дал в этот момент за свой аэроплан: двадцать минут полета - и мы среди племени Аджор.
   Наконец, нам удалось найти удобное место для спуска, представлявшее собой что-то вроде козьей тропы, хотя она сильно заросла травой и уже давно не использовалась. Спуск оказался очень крутым. Во многих местах приходилось, пользуясь ружьем как шестом, спускать вниз Аджор, а самому передвигаться, судорожно цепляясь за малейшие выступы в скале. Признаюсь, что на протяжении всего этого спуска у меня не раз волосы вставали дыбом. Местами тропа сужалась до таких размеров и проходила над такими бездонными провалами, что я до сих пор удивляюсь, как мы не сорвались. И все же, помогая и поддерживая друг друга, мы достигли верхнего яруса пещер банд-лу. Здесь, правда, пришлось удвоить осторожность, чтобы остаться незамеченными. Но этого нам сделать так и не удалось. Дорогу нам преградил здоровенный малый, выскочивший из пещеры, которых здесь было множество.
   - Кто вы такие? - спросил он и тут же узнал меня, как и я его. Это был один из тех, кто отвел меня в пещеру и связал, когда банд-лу пленили меня. Затем взгляд его перешел на Аджор.
   Преградивший нам путь банд-лу выглядел весьма неплохо. В глазах светился ум, сложение его было великолепным, хорошо развитые мышцы свидетельствовали о незаурядной силе. Он был великолепным представителем своего племени, самого, пожалуй, развитого из всех встреченных мной до этого, если, конечно, не считать соплеменников Аджор.
   - Ты галу, - произнес он, обращаясь к Аджор, - а этот человек с тобой чужак. У него лицо галу, но его оружие и странные шкуры, что на нем, не могут быть у галу, да и вообще ни у кого в Каспаке. Кто он такой?
   - Это Том, - уверенно сказала Аджор.
   - Такого племени нет! - убежденно заявил банд-лу, многозначительно поигрывая при этом своим копьем.
   - Том - это мое имя, - пояснил я, - и я родом из страны за пределами Каспака. Патроны у меня были на исходе, и я решил, что лучше попробовать поговорить с ним мирно, тем более, что звук выстрела наверняка привлек бы внимание его соплеменников.
   - Я родом из Америки, страны, о которой ты никогда не слышал, и ищу здесь своих друзей, которые также находятся в Каспаке и от которых я отстал. Я не ссорился ни с тобой, ни с твоим племенем. Дай нам уйти с миром.
   - Ты уйдешь туда? - спросил он, и показал рукой на север.
   - Туда, - ответил я.
   Некоторое время он молчал, очевидно, что-то обдумывая. Наконец, он вновь заговорил:
   - Что это такое? - спросил он, показывая сперва на мое ружье, затем на пистолет.
   - Это оружие, - ответил я, вынув пистолет. Указав на копошившихся в пруду под нами женщин, я добавил: - Я могу убить их сколько захочу, не сходя с этого места.
   Он явно не поверил мне, а я, сняв с плеча ружье, продолжил:
   - А вот этим я могу убить любого из охотников, - и показал на еле видневшиеся вдали фигурки отправившихся на охоту банд-лу.
   - Сделай это, и тогда я, может быть, поверю тебе, - с издевательским смехом сказал он.
   - Но я вовсе не собираюсь никого убивать, - ответил я, - да и для чего?
   - А почему бы и нет? - настаивал он. - Ведь они-то убили бы тебя, попади ты к ним в плен, да и сейчас убьют, если поймают, еще и съедят впридачу. Но я знаю - ты обманываешь меня, а твое оружие - это простая дубина, хотя и странного вида, да и сам ты, наверное, грязный бо-лу!
   - Но почему ты так хочешь, чтобы я убил одного из твоих сородичей? - с удивлением спросил я.
   - Они мне больше не сородичи! - гордо ответил он. - Прошлой ночью, в самый ранний час, я услышал зов. Он так громко прозвучал в моей голове, что я проснулся. Я долго ожидал этого зова и вот наконец дождался. Теперь я - кро-лу и сегодня ухожу в кослупак между Банд-лу и Кро-лу; там я сделаю себе лук со стрелами и щит и буду охотиться на оленя, чтобы сделать из его кожи новую одежду, как знак моего нового состояния. Когда же все будет готово, я отправлюсь к вождю Кро-лу, и он не посмеет отказаться принять меня. Вот почему, если хочешь жить, ты должен убить одного из презренных банд-лу. И торопись, у меня мало времени!
   - А почему ты хочешь убить меня? - поинтересовался я.
   Он задумался, недоуменно хлопая глазами, и, наконец, сдался.
   - Не знаю, - признался он, - просто все так делают. Если ты не убьешь, убьют тебя, поэтому убивать незнакомцев мудро. Этим утром я спрятался в пещере и не пошел на охоту - ведь банд-лу сразу поймут, что я стал кро-лу, и убьют меня. Они убьют меня, если встретят в кослупаке, так же поступят и кро-лу, если найдут меня прежде, чем я изготовлю лук, стрелы, щит и одежду из оленьих шкур. И ты тоже убил бы меня, если бы смог, вот почему я думаю, что ты лжешь, будто твое оружие убивает на расстоянии, иначе ты давно бы уже убил меня. Ну хватит! Я не могу больше терять время на бесполезные разговоры. Женщина мне нравится, и я возьму ее с собой к кро-лу.
   С этими словами он шагнул вперед и замахнулся копьем. Я держал ружье наготове у бедра. Я мог отправить своего противника к праотцам в любой момент одним движением пальца, но я почему-то медлил. Не так-то просто хладнокровно отнять чужую жизнь. Я не испытывал никакой вражды к этому великолепному дикарю, руководствовавшемуся в своих поступках больше инстинктом, чем разумом, поэтому и старался до самого последнего момента исключить кровопролитие. Аджор стояла рядом со мной. Поднятый нож сверкал у нее в руке, а на губах играла презрительная усмешка, возникшая, когда дикарь высказал пожелание забрать ее с собой.
   И вот в тот момент, когда я уже готов был нажать на курок, снизу от пруда раздались отчаянные крики и визг собравшихся там женщин. Непроизвольно мы обратили свой взгляд в том направлении. Причина паники выяснилась сразу. Женщины, закончив омовение, возвращались к пещерам, когда путь им преградил огромный пещерный лев. Хищник находился в самом центре единственной узкой тропы, ведущей от пруда к пещерам. С воплями женщины бросились бежать обратно.
   - Это их не спасет, - заметил мой соперник с ноткой возбуждения в голосе. - Это их не спасет, - повторил он, - лев все равно будет караулить их на тропе, а другой дороги нет. Жаль, - добавил он с грустью, - там есть одна, которая вскоре должна была последовать за мной в страну Кро-лу. Мы с ней вместе пришли "от Начала".
   Он поднял копье над головой, словно собираясь метнуть его в зверя.
   - Она ближе всех ко льву, - пробормотал он. - Он схватит ее первой, и она уже никогда не будет со мной ни среди кро-лу, ни потом. И копье мое бесполезно - никто не смог бы поразить льва с такого расстояния.
   Не слушая больше его причитаний, я приложил ружье к плечу и прицелился. Когда же он, наконец, умолк, я спустил курок. Пуля поразила зверя именно там, где я и хотел: перебила хребет между лопатками, разорвала сердце. Перепуганные звуком выстрела женщины замерли на мгновение, но затем, сообразив, что гром непонятным образом поразил льва, стали потихоньку подходить к мертвому хищнику.
   Я повернулся к своему противнику - он с изумлением и восхищением разглядывал меня. - Если ты смог это сделать, почему же тогда ты не убил меня раньше? - спросил он.
   - Я же тебе объяснил, - ответил я, - что я с тобой не ссорился и у меня нет привычки убивать людей, которые ничего плохого мне не сделали.
   С большим трудом он все-таки осознал значение моих слов.
   - Да, теперь я верю, что ты родился не в Каспаке, - признался он, - ни один человек из местных так бы не смог поступить.
   Позже, однако, я убедился в некотором преувеличении с его стороны: племена западного побережья и даже Кро-лу далеко не так кровожадны, как он пытался в этом меня уверить.
   - А твое оружие! - продолжал он. - Я ведь был уверен, что ты меня обманываешь! Будем друзьями! - неожиданно предложил он.
   Повернувшись к Аджор, я спросил:
   - Можно ли ему доверять?
   - Конечно, - ответила она, - разве он не предложил нам стать друзьями!
   В то время я еще не так хорошо был знаком с нравами и обычаями человеко-подобных обитателей Каспака и поэтому не знал, что честность и преданность органически присущи всем этим примитивным племенам, чей культурный уровень пока не позволял развиться таким "достижениям цивилизации", как обман, фальшь, двоедушие и предательство.
   - Мы можем двинуться на север вместе, - предложил он. - Я буду сражаться за вас, а вы за меня. До самой смерти я готов служить тебе, потому что ты спас Co-ал, которую я уже считал погибшей.
   С этими словами он бросил на землю свое копье и прикрыл ладонями глаза. Я вопросительно посмотрел на Аджор, которая объяснила мне, что этот жест что-то вроде местной присяги на верность.
   - Теперь тебе можно никогда его больше не опасаться, - добавила она в заключение.
   - А что должен сделать я?
   - Сними его руки с глаз, затем подними и верни копье, - ответила Аджор.
   Я поступил, как мне было сказано, что явно обрадовало нашего нового компаньона. Я поинтересовался у Аджор, как я должен был себя вести, если бы отказался от предложенной клятвы.
   - Если бы ты ушел прочь, то в тот самый момент, когда ты скрылся бы из виду, вы снова стали бы врагами.
   - Но ведь я мог легко убить его, пока он стоял с закрытыми глазами! воскликнул я.
   - Конечно! - ответила она. - Но ни одно разумное существо не станет закрывать глаза, если не доверяет другому.
   Я расценил это объяснение как комплимент в свой адрес. Вообще-то я был рад, что он с нами. Он хорошо знал местность и был, судя по всему, бесстрашным воином. Я был бы не прочь иметь под рукой батальон таких, как он.
   Обратив наше внимание на приближающихся женщин, То-мар (так звали нашего нового друга) предложил спуститься в долину раньше, чем женщины доберутся до пещер, так как в противном случае они почти наверняка задержали бы нас. Мы последовали разумному совету и успели опередить возвращающихся женщин. Те что-то кричали нам вслед и требовали остановиться, но мы игнорировали их и постарались уйти как можно дальше. Мы удалились от пещер почти на милю, когда позади нас раздался женский голос, зовущий То-мара по имени. Обернувшись, я увидел бегущую к нам женщину. Когда она приблизилась, я разглядел, что она молода и красива, по местным, конечно, стандартам.
   - Это Co-ал! - воскликнул То-мар. - С ума она сошла что ли, бежать за мной?
   Девушка, тяжело дыша, остановилась перед нами. Не обращая ни малейшего внимания на нас с Аджор, она буквально пожирала То-мара своими сверкающими глазами.
   - Я поднялась! - воскликнула она. - Я поднялась!
   - Co-ал! - только и смог он произнести.
   - Да! - продолжала она. - Зов прозвучал, когда я уже собиралась выходить из воды, но я не знала, что ты тоже услышал его. Но теперь я вижу его в твоих глазах, То-мар, мой То-мар! Мы пойдем вместе, да? - и она бросилась ему в объятия.
   Это было очень волнующее зрелище. Они долгое время составляли пару, и тем не менее, каждый из них готов был оставить другого, повинуясь странным законам Каспака, законам, которые я только теперь начал смутно постигать. Но и тогда я не знал еще и десятой части тех удивительных процессов, что составляют основу кругооборота жизни внутри гранитного кольца Капроны. Даже сейчас я не уверен, что полностью разобрался в них.
   То-мар объяснил Co-ал, что это я убил пещерного льва и спас тем самым ее жизнь, что Аджор - моя женщина, и им обоим следует сохранять нам верность.
   Любопытно, что Аджор и Co-ал вначале вели себе как две кошки, оказавшиеся в одной комнате, но вскоре взаимная враждебность сменилась нейтралитетом, а еще чуть позже переросла в горячую дружбу. Co-ал была очень симпатичной девушкой, сложением и силой напоминающей тигрицу, во всем остальном милой и женственной. Мы с Аджор очень привязались к ней, и я уверен, что она тоже привязалась к нам. Что касается То-мара, то это был мужчина до мозга костей, пусть и дикарь, но самый настоящий мужчина в лучшем смысле этого слова.