Страница:
Он уже чувствовал себя в теле этого мальчугана. Обрывки воспоминаний... аромат какао-бобов, сушащихся на солнце, бамбуковые хижины, теплая грязная река, болота и мусорные кучи на городских окраинах. Они с другими мальчишками сидят на каменном полу брошенного дома. Крыши уже нет. Стены полуобрушены, их оплели лианы и сорняки, они устилают уже весь пол.
Мальчишки снимают драные штаны. Ли приподнимает тощие ягодицы, чтобы тоже спустить свои. Он чувствует каменный пол. Штаны падают на лодыжки. Его колени плотно сжаты, а другие мальчишки пытаются их разжать. Ли сдается, и они прижимают его колени, он смотрит на них и улыбается, и скользит одной рукой по своему животу вниз. Другой мальчишка роняет штаны на пол, и встает, руки на бедрах - смотрит на его напряженный орган.
Мальчишка сел рядом с Ли и положил руку ему между ног. Перед глазами от оргазма почернело жаркое солнце. Он весь вытянулся и закрыл глаза рукой. Другой мальчишка лег головой ему на живот. Ли чувствовал, какая теплая у него голова, а там где по животу елозили волосы, было щекотно.
И вот он в бамбуковой хижине. Масляная лампа освещает женское тело. Ли чувствовал, что хочет эту женщину сквозь тело кого-то другого. "Я не педик, - подумал он. - Я лишен тела".
Ли пошел дальше, размышляя: "Что же мне делать? Позвать их с собой в гостиницу? Они, вроде, непрочь. За несколько сукре..." Он смертельно ненавидел этих глупых, заурядных, не одобряющих его людишек, не позволяющих ему делать то, что он хочет. "Настанет день, и я смогу все делать по-своему, - говорил он себе. - И если какой-нибудь морализатор, какой-нибудь сукин сын вздумает до меня доебываться, его выловят потом из реки".
Для осуществления плана Ли требовалась река. Ли жил на реке - и жил так, как ему вздумается. Выращивал свою дурь, мак и кокаин, а прислуживал ему во всем юный туземный мальчишка. На грязной реке у берега стояли лодки. Мимо проплывали огромные водяные гиацинты. В ширину река была добрых полмили.
Ли дошел до небольшого парка. Там стояла статуя Боливара, этого "Дурня-Освободителя", как называл его Ли: Боливар поживал кому-то руку. Оба выглядели усталыми, им было противно, оба смотрелись потрясающими пидорами то есть, настолько, что потрясало. Ли стоял и рассматривал статую. Потом сел на каменную скамью лицом к реке. Все вокруг посмотрели на Ли, когда он сел. Ли тоже посмотрел на них. В нем не было этого американского нежелания встречаться взглядами с незнакомыми людьми. Окружающие отвернулись, закурили, возобновили свои разговоры.
Ли сидел и смотрел на грязно-желтую реку. На полдюйма вглубь уже невозможно было ничего разглядеть. Время от времени перед лодкой на поверхность выскакивала рыбка. Там были элегантные клубные яхты, с полыми мачтами и изящными обводами. Там были каноэ-долбленки с подвесными моторами и кабинами из бамбуковой щепы. Посреди реки на якоре стояли две ржавые канонерки - военно-морской флот Эквадора. Ли просидел там целый час, потом встал и зашагал к гостинице. Уже было три часа. Аллертон еще лежал в постели. Ли присел на край кровати.
- Уже три часа, Джин. Пора вставать.
- Зачем?
- Ты всю жизнь хочешь в постели проваляться? Пойдем вместе, по городу приколемся. Я видел тут очень красивых мальчишек на набережной. Настоящие, неограненные. Такие зубы, такие улыбки. Молоденькие мальчишки, все просто вибрируют жизнью.
- Ладно. Хватит слюни распускать.
- Что в них есть, чего мне хочется, Джин? Ты не знаешь?
- Нет.
- В них мужское начало, разумеется. Во мне - тоже. От себя я хочу того же, чего и от других. Я лишен тела. Своим собственным телом я почему-то пользоваться не могу. - Он протянул руку. Аллертон увернулся.
- В чем дело?
- Мне показалось, ты хочешь погладить меня по ребрам.
- Чего ради? Ты что, думаешь, я педик или как?
- Честно говоря, да.
- Но у тебя действительно очень красивые ребра. Покажи мне сломанное. Это вот здесь? - Ли провел рукой по верхним ребрам Аллертона. - Или ниже?
- Ох, иди на фиг.
- Но Джин... мне причитается, не забыл?
- Да, наверное, причитается.
- Конечно, если ты захочешь подождать до вечера... Эти тропические ночи так романтичны. Так мы сможем часов двенадцать провести за правильным занятием. - Ли провел рукой по животу Аллертона. Он видел, что это его немного возбуждает.
- Наверное, лучше сейчас, - ответил Аллертон. - Ты же знаешь - я люблю спать один.
- Знаю. И очень жаль. Если бы все было по-моему, мы бы каждую ночь сплетались друг вокруг друга, как гремучие змеи в спячке.
Ли разделся и лег с Аллертоном.
- А холосо бы нам с тобой, масенький, плосто плюхнуться вместе в один больсо-ой пузыль, - по-детски просюсюкал он. - Тебя жутики берут?
- Еще какие.
Аллертон удивил Ли своей необычной страстностью. В оргазме он жестко стиснул ребра Ли. Потом глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Ли погладил его брови большим пальцем.
- Не возражаешь? - спросил он.
- Не очень.
- Но тебе же иногда нравится? Все это, я имею в виду.
- О, да.
Ли устроился щекой у голого плеча Аллертона и уснул.
* * *
Ли решил подать заявление на паспорт перед тем, как уехать из Гуаякиля. Он переодевался перед визитом в посольство и разговаривал с Аллертоном:
- Наверное, высокие ботинки не годятся, да? Консул, вероятно, элегантный гомосексуалист... "Дорогуша, ты можешь в это поверить? Высокие ботинки. Такие настоящие, старомодные, со шнуровкой на крючочках. Я просто глаз отвести не мог. Боюсь, я понятия не имею, чего ему нужно было..."
Я слыхал, из Государственного департамента вычищают всех педиков. Если это правда, там останется только обслуживающий персонал... А, вот они где. Ли надевал полуботинки. - Представляешь - подходишь к консулу и сразу просишь денег на еду... Он отшатывается, подносит ко рту надушенный платок, точно ты ему дохлого омара на стол уронил: "Так вы нищ! В самом деле, я не понимаю, почему вы решили прийти ко мне с этим отвратительным известием. Могли бы проявить и чуточку предупредительности. Вы должны понимать, насколько такие вещи омерзительны. В вас что - нет ни капли гордости?"
Ли повернулся к Аллертону.
- Как я выгляжу? Я не хочу выглядеть чересчур хорошо, иначе он полезет ко мне в ширинку. Может, лучше тебе сходить? Тогда мы точно паспорта получим завтра.
* * *
- Ты только послушай. - Ли читал гуаякильскую газету. - Похоже, перуанские делегаты появились на противотуберкулезной конференции в Салинасе с огромными картами, на которых были изображены районы Эквадора, присвоенные Перу в войне 1939 года. Эквадорские врачи могли бы прийти на заседания, покручивая на своих часовых цепочках усохшими головами перуанских солдат.
Аллертон нашел статью о героической борьбе эквадорских морских волков.
- Кого?
- Тут так написано: Lobos del Mar. Похоже, какой-то офицер держался за свое орудие до последнего, хотя поворотный механизм уже не работал.
- Довольно глупо, на самом деле.
* * *
Они решили поискать яхту в Лас-Плайясе. Там было холодно, вода неспокойная и грязная, унылый курорт для среднего класса. Еда была кошмарной, но одна комната без еды стоила почти столько же, сколько и полный пансион. Они попробовали один обед. Тарелка риса - ни соуса, ничего. Аллертон сказал:
- Я оскорблен.
Безвкусный суп, в котором плавал какой-то волокнистый материал, похожий на мягкое белое дерево. Основным блюдом служило безымянное мясо, ни определить, ни съесть которое было невозможно.
- Повар забаррикадировался на кухне, - сказал Ли, - и наливает эти помои через амбразуру. - Блюда действительно подавали через отверстие в двери, которая вела в темное дымное помещение, где ее, судя по всему, и готовили.
Они решили, что на следующий день поедут в Салинас. В ту ночь Ли захотелось лечь с Аллертоном в постель, но тот отказался, и на следующее утро Ли извинился, что настаивал так скоро после первого раза, а это нарушение контракта.
Аллертон сказал:
- Мне не нравятся люди, извиняющиеся за завтраком.
- Но в самом деле, Джин, разве ты не пользуешься несправедливым преимуществом? - возразил Ли. - Например, у кого-нибудь ломки, а я не сижу на джанке. И говорю такому человеку: "Тебе плохо? В самом деле? Знаешь, я не понимаю, почему ты рассказываешь мне об этой своей отвратительной проблеме. Если тебе плохо, по крайней мере, тебе хватило бы порядочности держать это при себе. Я терпеть не могу больных. Ты должен отдавать себе отчет, насколько мерзко видеть, как ты чихаешь, зеваешь и рыгаешь. Почему бы тебе не пойти куда-нибудь, где мне не придется на тебя смотреть? Ты понятия не имеешь, видимо, насколько ты утомителен, насколько гадок. У тебя что совсем нет гордости?"
- Это совершенно нечестно, - ответил Аллертон.
- А это и не должно быть честно. Просто еще один номер - тебя развлечь, но в нем есть доля правды. Давай быстрее, доедай свой завтрак. А то на автобус в Салинас опоздаем.
* * *
Салинас производил впечатление спокойного, полного достоинства курортного города для верхушки общества. Они приехали в межсезонье. Придя на пляж, они поняли, почему не сезон: Гумбольдтово течение в летние месяцы пригоняло к берегу холодную воду. Аллертон обмакнул ногу, сказал:
- Вода никакая - только холодная, - и отказался купаться вообще. Ли нырнул и проплавал несколько минут.
Время в Салинасе, похоже, пошло быстрее. Ли обедал и лежал на пляже. Через некоторое время - казалось, час или два - он поднимал голову и видел, что солнце клонится к закату: шесть часов. Аллертон сообщал о похожем ощущении.
* * *
Ли поехал в Кито добывать информацию о яхе. Аллертон остался в Салинасе. Ли вернулся через пять дней.
- Яхе также известно у индейцев как "айяхуаска". Научное название Bannisteria caapi. - Ли разложил на постели карту. - Растет в глубоких джунглях на амазонской стороне Анд. Мы с тобой поедем в Пуйо. Там - конец пути. Там нужно будет найти кого-нибудь, кто сможет общаться с индейцами, и отыскать яхе.
* * *
Они переночевали в Гуаякиле. Ли перед ужином напился и проспал все кино. Они вернулись в гостиницу, чтобы лечь пораньше и наутро встать пораньше. Ли налил себе бренди и присел на край постели Аллертона.
- Ты славно сегодня выглядишь, - сказал он, снимая очки. - Поцелуй меня немножко, а?
- Ох, иди прочь, - вздохнул Аллертон.
- Ладно, парень, как скажешь. Времени у нас навалом. - Ли подлил себе еще бренди и лег к себе.
- Знаешь, Джин, в этом захолустье не только нищета живет. Богачи тут тоже есть. Я видел одного такого в поезде до Кито. У них, наверное, на заднем дворе аэроплан моторы греет. Так и вижу, как они грузят в него свои телевизоры, радиоприемники, клюшки для гольфа, теннисные ракетки и дробовики, да еще сверху на другой утиль пытаются впихнуть ногой особо ценного быка Брамы. Так набивают самолет, что он от земли оторваться не может.
Это маленькая, нестабильная, неразвитая страна. Расклад экономики - в точности, как я и думал: сплошное сырье, лес, пища, рабочая сила, жилье все очень дешево. А все промышленные товары - очень дороги, потому что пошлина на импорт. Пошлина призвана защищать эквадорскую промышленность. Но в Эквадоре нет промышленности. Здесь нет никакого производства. Те, кто может производить, производить не желают, потому что не хотят, чтобы у них здесь застревали деньги. Они только сидят и ждут, как бы поскорее отсюда свалить с мешком налички, лучше всего - американских долларов. Но боятся они напрасно. Богачи же всегда чего-то боятся. Даже не знаю, почему. Наверное, как-то связано с комплексом вины. Quien sabe? Я пришел не психоанализировать Цезаря, а защитить его личность. Не за так, разумеется. Здесь им одно нужно - департамент безопасности, чтобы проигравший уже не высовывался.
- Да, - ответил Аллертон. - Мы должны обеспечить единство мнений.
- Мнений! У нас тут что - дискуссионный клуб? Дайте мне один год, и у людей здесь не останется никаких мнений. "А теперь выстраивайтесь-ка вот здесь в очередь, народ, и получайте свое славное вкусное рагу из рыбьих голов, риса и маргарина. А вот здесь раздают ваши пайки бесплатного пойла, пришпоренного опием". А если кто из очереди хоть на шаг выйдет, мы из пойла-то опий выдернем - пускай валяются и срут в штаны, у них сил двигаться не останется. Привычка к еде - самая худшая наркомания. Еще одна точка зрения - малярия. Недуг, подтачивающий силы, изготовляется на заказ и подгоняется по фигуре, чтобы разбодяжить революционный дух.
Ли улыбнулся.
- Только представь себе - какой-нибудь старый гуманист, немецкий врач. Я говорю: "Ну что же, док, вы замечательно справились с малярией. Охват сократили почти до нуля".
"Ах, да. Мы стараемся как можем, разве нет? Видите эту линию на графике? Показывает упадок заболевания за последние десять лет с тех пор, как мы начали свою программу лечения".
"Ага, док, здорово. А теперь послушайте - я хочу, чтобы эта линия вернулась на тот же уровень, где и была".
"Ах, но вы не можете говорить об этом всерьез".
"И вот еще что. Посмотрите, нельзя ли откуда-то импортировать особо губительную породу червей-нематод".
Жителей гор всегда можно обезвредить, отобрав у них одеяла, уготовить им судьбу замерзшей до смерти ящерицы.
Внутренняя стена в номере Ли не доходила три фута до потолка, чтобы воздух поступал и в соседний номер, где не было окон. Жилец соседнего номера сказал что-то по-испански - в том смысле, чтобы Ли вел себя тихо.
- А-а, заткнись! - Ли вскочил на ноги. - Я забью эту щель одеялом! Я тебе, блядь, весь воздух перекрою! Дышать будешь только с моего разрешения. Ты - жилец внутреннего номера, комнаты без окон. Так помни свое место и заткни свою обнищавшую пасть!
В ответ раздался вопль, где перемежались chingas и cabrones.
- Hombre, - осведомился Ли. - En donde esta su cultura?18
- Давай спать, - сказал Аллертон. - Я устал.
ГЛАВА 9
На речном пароходе они отправились в Бабахойю. Качались в гамаках, прихлебывали бренди и смотрели, как мимо проплывают джунгли. Родники, мох, живописные прозрачные ручьи и деревья, вымахавшие до двух сотен футов. Ли и Аллертон не разговаривали, пока пароход пыхтел вверх по течению, изредка пробивая безмолвие джунглей жалобным воем газонокосилки.
Из Бабахойи автобусом они поехали через Анды в Амбато: четырнадцать часов тряски и холода. Перекусить нутом остановились возле хижины на самом перевале, гораздо выше линии лесов. Несколько туземцев в серых войлочных шляпах ели нут с угрюмой покорностью. По земляному полу хижины, повизгивая, носились морские свинки. Ли вспомнил, какая свинка была в детстве у него в отеле "Фэрмонт" в Сент-Луисе, где вся семья жила некоторое время перед тем, как переехать в новый дом на Прайс-роуд. Он помнил, как та свинка визжала, как воняла ее клетка.
Они миновали заснеженный пик Чимборазо - холодный под луной, на незатихающем ветру высоких Анд. С высокогорного перевала открывался совершенно другой вид - будто они попали на чужую планету, гораздо больше Земли. Ли и Аллертон пили бренди, укрывшись одеялом, и ноздри им щекотал запах древесного дыма. На них были застегнутые до самого горла армейские куртки, под ними - фуфайки, чтобы не пробирало холодом и ветром. Аллертон выглядел нереальным, как призрак; Ли он казался чуть ли не прозрачным, сквозь него проглядывал пустой призрачный автобус.
Из Амбато в Пуйо - по краю ущелья в тысячу футов глубиной. Они спускались в пышную зеленую долину, а вокруг шумели водопады, леса, и прямо по дороге текли ручьи. Несколько раз автобус останавливался - нужно было убрать огромные валуны, сползшие на дорогу.
В автобусе Ли разговорился со старым изыскателем по фамилии Морган - он провел в джунглях тридцать лет. Ли спросил его об айяхуаске.
- Действует на них, как опиум, - ответил Морган. - Ее все мои индейцы употребляют. Как сядут на айяхуаску, от них потом три дня никакой работы добиться невозможно.
- Мне кажется, она должна пользоваться спросом, - заметил Ли.
- Я могу достать в любом количестве, - сказал Морган.
Они проехали мимо сборных домиков Шелл-Мары. Компания "Шелл" потратила два года и двадцать миллионов долларов, никакой нефти здесь не нашла и все бросила.
В Пуйо они приехали поздно ночью, нашли комнату в обветшалой гостинице около универсального магазина. Ли и Аллертон были так измучены дорогой, что не разговаривали и сразу легли спать.
* * *
На следующий день Старик Морган пошел вместе с Ли искать айяхуаску. Аллертон еще спал. Они столкнулись со стеной отговорок. Один человек сказал, что принесет на следующий день, но Ли знал, что он не принесет ничего.
Они зашли в небольшой салун, где хозяйничала мулатка. Она сделала вид, что вообще не знает, что это такое. Ли спросил: может быть, айяхуаска запрещена законом?
- Нет, - ответил Морган. - Но люди здесь не любят чужаков.
Они сели выпить aguardiente с горячей водой, сахаром и корицей. Ли сказал, что занимается высушиванием голов. Морган начал прикидывать, что можно открыть целую фабрику.
- Головы скатываются с конвейера, - сказал он. - Их же не купишь ни за какую цену. Запрет правительства, понимаешь? Уроды людей убивали, чтобы головы продать.
У Моргана имелся неистощимый запас бородатых неприличных анекдотов. Он рассказывал о каком-то местном персонаже, канадце.
- А как он сюда попал? - спросил Ли.
Морган хмыкнул:
- А как мы все сюда попадаем? Дома неприятности, как еще?
Ли кивнул и ничего не ответил.
* * *
Днем Старик Морган вернулся в Шелл-Мару забрать какой-то долг. Ли поговорил с голландцем по фамилии Сойер - фермером из-под Пуйо. Сойер сказал, что в джунглях, в нескольких милях от городка, живет один американский ботаник.
- Хочет создать какое-то лекарство - забыл название. Он говорит, что если удастся сделать концентрат, он заработает целое состояние. А теперь ему трудно - ему там даже есть нечего.
- Меня интересует лекарственные растения, - ответил Ли. - Может быть, я навещу его.
- Он будет рад вас видеть. Но прихватите с собой муку, чай или еще чего-нибудь. У них там шаром покати.
Позже Ли сказал Аллертону:
- Ботаник! Это счастье. Наш человек. Поедем к нему завтра.
- Мы же не сможем сделать вид, что просто проезжали мимо, - ответил Аллертон. - Как ты ему объяснишь наш визит?
- Придумаю что-нибудь. Лучше всего - сразу сказать, что мы ищем яхе. Может быть, нам обоим удастся что-то на этом заработать. Судя по тому, что я услышал, он сейчас сидит в заднице. Нам повезло, что мы его на ней застанем. Если бы он был при бабках и хлебал шампань галошей в борделях Пуйо, то вряд ли повелся бы на то, чтобы продать мне яхе на несколько сот сукре. И, Джин, ради всего святого, - когда мы возьмем этого типа в оборот, пожалуйста, не говори: "Доктор Коттер, я полагаю?"
* * *
Номер гостиницы в Пуйо был сырым и холодным. Очертания домов через дорогу размывал ливень, точно весь город оказался под водой. Ли брал с кровати вещи и совал их в прорезиненный мешок. Автоматический пистолет 32 калибра, патроны. Завернутые в промасленную шелковую тряпицу маленькая сковородка, чай и мука в жестяных банках, запечатанных клейкой лентой, две кварты "Пуро".
Аллертон сказал:
- Этот кир - самое тяжелое, к тому же, у бутылки острые грани. Может, здесь оставим?
- Нам нужно будет развязать ему язык, - ответил Ли. Он поднял мешок и протянул Аллертону новенький блестящий мачете.
- Давай подождем, когда дождь закончится? - предложил Аллертон.
- Подождем, когда дождь закончится? - Ли рухнул на кровать в приступе громкого нарочитого хохота. - Ха! Ха! Ха! Подождем, когда дождь закончится! Да здесь даже поговорка есть, что-то вроде: "Долг верну, когда в Пуйо дождь закончится". Ха ха.
- Ну ведь было два ясных дня, когда мы сюда приехали.
- Я помню. Мормонское чудо последних дней. Уже началось пешее паломничество, чтобы канонизировали местного падре. Vamonos, cabron.19
Ли хлопнул Аллертона по плечу, и они вышли под дождь, оскальзываясь на мокрой брусчатке главной улицы.
* * *
Тропа была вымощена бревнами, все дерево - под слоем жидкой грязи. Они вырезали себе длинные палки нащупывать дорогу, но продвигались все равно медленно. Джунгли были лиственными, деревья твердых пород высились по обе стороны тропы, подлеска почти не было. И повсюду - вода, ручейки, потоки и реки чистой холодной воды.
- Хорошая здесь форель, наверное, - сказал Ли.
Они останавливались у нескольких хижин спросить, где живет Коттер. Все отвечали, что они идут правильно. А далеко еще? Два-три часа. Может, дольше. Казалось, молва их опережает. На тропе они встретили человека, тот переложил мачете в другую руку, чтобы поздороваться, и сразу сказал:
- Вы ищете Коттера? Он сейчас дома.
- Далеко?
Человек посмотрел на Ли и Аллертона.
- У вас это займет еще три часа.
* * *
Они все шли и шли. Близился вечер. Они подбросили монету, кому спрашивать у следующего дома. Выпало Аллертону.
- Он говорит - еще три часа.
- Мы это слышим уже последние шесть часов, - ответил Ли.
Аллертону хотелось отдохнуть.
- Нет, - сказал Ли. - Если будешь отдыхать, ноги задеревенеют. Хуже этого ничего нет.
- Кто сказал?
- Старик Морган.
- Морган не Морган, а я хочу отдохнуть.
- Только недолго. Красота будет, если нас темнота застанет. Спотыкаться о змей и сталкиваться с ягуарами, падать в quebrajas - так они эти глубокие овраги называют, которые ручьи вымывают. У некоторых глубина шестьдесят футов, а ширина - четыре. Как раз хватит свалиться.
Они остановились передохнуть в брошенном доме. Стен не осталось, но крыша была, причем, довольно прочная на вид.
- Если подопрет, здесь можно остановиться, - заметил Аллертон, озираясь.
- Если только подопрет. Одеял-то нет.
* * *
Когда они дошли до дома Коттера, уже стемнело. Крытая соломой маленькая хижина на поляне. Коттер оказался маленьким жилистым человечком, далеко за пятьдесят. Ли заметил, что принял он их прохладно. Ли извлек из мешка бутылку, и они выпили. Жена Коттера - крупная, сильная, рыжеволосая женщина - заварила чаю с корицей, чтобы заглушить керосиновый привкус "Пуро". Ли опьянел после трех стаканов.
Коттер задавал Ли много вопросов:
- Как вы сюда попали? Откуда? Давно ли в Эквадоре? Кто вам обо мне рассказал? Вы турист или здесь по делам?
Ли был пьян. Он на жаргоне торчков начал объяснять, что ищет яхе, оно же - айяхуаска. Он понимает, что с этим наркотиком экспериментируют и русские, и американцы. Ли сказал, что на этом они оба могут заработать. Чем больше Ли говорил, тем прохладнее становился Коттер. Он явно что-то подозревал, по что именно или почему, Ли понять не мог.
Ужин был довольно неплох, учитывая, что основными ингредиентами служили какой-то волокнистый корешок и бананы. После еды жена Коттера сказала:
- Мальчики, наверное, устали, Джим.
Коттер повел их куда-то, освещая дорогу фонариком, работавшим, только когда нажимали на ручку. Койка из бамбука, шириной дюймов тридцать.
- Вы, наверное, оба тут уместитесь, - сказал хозяин. Миссис Коттер расстелила одно одеяло как матрац, вторым можно было укрываться. Ли лег ближе к стенке, Аллертон - с краю. Коттер заправил противомоскитную сетку.
- Москиты? - спросил Ли.
- Нет, летучие мыши-кровососы, - только и ответил Коттер. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Все мышцы Ли болели после долгого перехода. Он очень устал. Одну руку он положил Аллертону на грудь и придвинулся ближе к мальчишке. Из тела Ли при теплом прикосновении потекла глубокая нежность. Он придвинулся еще ближе и ласково погладил Аллертона по плечу. Тот раздраженно дернулся и оттолкнул руку Ли.
- Отвали, а? Давай спать. - И он повернулся на бок, спиной к Ли. Ли убрал руку за спину. Все тело его сотрясалось от такого удара. Медленно он подсунул ладонь под щеку. Ему было очень больно - точно открылось внутреннее кровотечение. По его лицу текли слезы.
* * *
Он стоял перед "Эй, на борту!". Бар выглядел брошенным. Он слышал, как кто-то плачет. Он увидел своего маленького сына, опустился на колени и взял ребенка на руки. Плач стал громче, волной печали, и вот он заплакал сам, и все тело его затряслось от всхлипов.
Он прижал малыша Вилли к груди. Там стояла группа людей в робах заключенных. Ли не понимал, что они здесь делают, и почему он плачет.
Проснувшись, Ли по-прежнему чувствовал ту глубокую печаль своего сна. Он протянул было руку к Аллертону, но быстро убрал. И отвернулся к стене.
* * *
Наутро Ли ощущал только раздражение и опустошение. Он попросил у Коттера ружье 22 калибра, и они пошли с Аллертоном посмотреть джунгли поближе. Казалось, жизни в лесу не осталось.
- Коттер говорит, индейцы истребили всю живность в здешних лесах, сказал Аллертон. - У них у всех дробовики. Они купили их на те деньги, что заработали у "Шелл".
Они шли по тропе. Гигантские деревья, многие - выше ста футов, все опутанные лианами, закрывали свет.
- Даст бог, что-нибудь живое подстрелим, - сказал Ли. - Джин, я слышу, там что-то крякает. Попробую подбить.
- А что это?
- Откуда я знаю? Живое же.
Ли продрался сквозь кустарник возле тропы, споткнулся о лиану и свалился в какое-то растение с зубьями, как у пилы. Когда он попробовал подняться, сотни острых зубцов вцепились ему в одежду и кожу.
- Джин! - завопил он. - На помощь! Меня схватило растение-людоед. Джин, освободи меня, руби его мачете!
В джунглях они не встретили ни одного живого существа.
* * *
Коттер предположительно пытался обнаружить способ извлекать кураре из яда, которым индейцы пропитывают наконечники стрел. Он рассказал Ли, что в этом районе живут желтые вороны и желтые сомики с очень ядовитыми шипами. Его жена укололась, и Коттеру пришлось давать ей морфий - такой сильной была боль. Он же был медиком.
Мальчишки снимают драные штаны. Ли приподнимает тощие ягодицы, чтобы тоже спустить свои. Он чувствует каменный пол. Штаны падают на лодыжки. Его колени плотно сжаты, а другие мальчишки пытаются их разжать. Ли сдается, и они прижимают его колени, он смотрит на них и улыбается, и скользит одной рукой по своему животу вниз. Другой мальчишка роняет штаны на пол, и встает, руки на бедрах - смотрит на его напряженный орган.
Мальчишка сел рядом с Ли и положил руку ему между ног. Перед глазами от оргазма почернело жаркое солнце. Он весь вытянулся и закрыл глаза рукой. Другой мальчишка лег головой ему на живот. Ли чувствовал, какая теплая у него голова, а там где по животу елозили волосы, было щекотно.
И вот он в бамбуковой хижине. Масляная лампа освещает женское тело. Ли чувствовал, что хочет эту женщину сквозь тело кого-то другого. "Я не педик, - подумал он. - Я лишен тела".
Ли пошел дальше, размышляя: "Что же мне делать? Позвать их с собой в гостиницу? Они, вроде, непрочь. За несколько сукре..." Он смертельно ненавидел этих глупых, заурядных, не одобряющих его людишек, не позволяющих ему делать то, что он хочет. "Настанет день, и я смогу все делать по-своему, - говорил он себе. - И если какой-нибудь морализатор, какой-нибудь сукин сын вздумает до меня доебываться, его выловят потом из реки".
Для осуществления плана Ли требовалась река. Ли жил на реке - и жил так, как ему вздумается. Выращивал свою дурь, мак и кокаин, а прислуживал ему во всем юный туземный мальчишка. На грязной реке у берега стояли лодки. Мимо проплывали огромные водяные гиацинты. В ширину река была добрых полмили.
Ли дошел до небольшого парка. Там стояла статуя Боливара, этого "Дурня-Освободителя", как называл его Ли: Боливар поживал кому-то руку. Оба выглядели усталыми, им было противно, оба смотрелись потрясающими пидорами то есть, настолько, что потрясало. Ли стоял и рассматривал статую. Потом сел на каменную скамью лицом к реке. Все вокруг посмотрели на Ли, когда он сел. Ли тоже посмотрел на них. В нем не было этого американского нежелания встречаться взглядами с незнакомыми людьми. Окружающие отвернулись, закурили, возобновили свои разговоры.
Ли сидел и смотрел на грязно-желтую реку. На полдюйма вглубь уже невозможно было ничего разглядеть. Время от времени перед лодкой на поверхность выскакивала рыбка. Там были элегантные клубные яхты, с полыми мачтами и изящными обводами. Там были каноэ-долбленки с подвесными моторами и кабинами из бамбуковой щепы. Посреди реки на якоре стояли две ржавые канонерки - военно-морской флот Эквадора. Ли просидел там целый час, потом встал и зашагал к гостинице. Уже было три часа. Аллертон еще лежал в постели. Ли присел на край кровати.
- Уже три часа, Джин. Пора вставать.
- Зачем?
- Ты всю жизнь хочешь в постели проваляться? Пойдем вместе, по городу приколемся. Я видел тут очень красивых мальчишек на набережной. Настоящие, неограненные. Такие зубы, такие улыбки. Молоденькие мальчишки, все просто вибрируют жизнью.
- Ладно. Хватит слюни распускать.
- Что в них есть, чего мне хочется, Джин? Ты не знаешь?
- Нет.
- В них мужское начало, разумеется. Во мне - тоже. От себя я хочу того же, чего и от других. Я лишен тела. Своим собственным телом я почему-то пользоваться не могу. - Он протянул руку. Аллертон увернулся.
- В чем дело?
- Мне показалось, ты хочешь погладить меня по ребрам.
- Чего ради? Ты что, думаешь, я педик или как?
- Честно говоря, да.
- Но у тебя действительно очень красивые ребра. Покажи мне сломанное. Это вот здесь? - Ли провел рукой по верхним ребрам Аллертона. - Или ниже?
- Ох, иди на фиг.
- Но Джин... мне причитается, не забыл?
- Да, наверное, причитается.
- Конечно, если ты захочешь подождать до вечера... Эти тропические ночи так романтичны. Так мы сможем часов двенадцать провести за правильным занятием. - Ли провел рукой по животу Аллертона. Он видел, что это его немного возбуждает.
- Наверное, лучше сейчас, - ответил Аллертон. - Ты же знаешь - я люблю спать один.
- Знаю. И очень жаль. Если бы все было по-моему, мы бы каждую ночь сплетались друг вокруг друга, как гремучие змеи в спячке.
Ли разделся и лег с Аллертоном.
- А холосо бы нам с тобой, масенький, плосто плюхнуться вместе в один больсо-ой пузыль, - по-детски просюсюкал он. - Тебя жутики берут?
- Еще какие.
Аллертон удивил Ли своей необычной страстностью. В оргазме он жестко стиснул ребра Ли. Потом глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Ли погладил его брови большим пальцем.
- Не возражаешь? - спросил он.
- Не очень.
- Но тебе же иногда нравится? Все это, я имею в виду.
- О, да.
Ли устроился щекой у голого плеча Аллертона и уснул.
* * *
Ли решил подать заявление на паспорт перед тем, как уехать из Гуаякиля. Он переодевался перед визитом в посольство и разговаривал с Аллертоном:
- Наверное, высокие ботинки не годятся, да? Консул, вероятно, элегантный гомосексуалист... "Дорогуша, ты можешь в это поверить? Высокие ботинки. Такие настоящие, старомодные, со шнуровкой на крючочках. Я просто глаз отвести не мог. Боюсь, я понятия не имею, чего ему нужно было..."
Я слыхал, из Государственного департамента вычищают всех педиков. Если это правда, там останется только обслуживающий персонал... А, вот они где. Ли надевал полуботинки. - Представляешь - подходишь к консулу и сразу просишь денег на еду... Он отшатывается, подносит ко рту надушенный платок, точно ты ему дохлого омара на стол уронил: "Так вы нищ! В самом деле, я не понимаю, почему вы решили прийти ко мне с этим отвратительным известием. Могли бы проявить и чуточку предупредительности. Вы должны понимать, насколько такие вещи омерзительны. В вас что - нет ни капли гордости?"
Ли повернулся к Аллертону.
- Как я выгляжу? Я не хочу выглядеть чересчур хорошо, иначе он полезет ко мне в ширинку. Может, лучше тебе сходить? Тогда мы точно паспорта получим завтра.
* * *
- Ты только послушай. - Ли читал гуаякильскую газету. - Похоже, перуанские делегаты появились на противотуберкулезной конференции в Салинасе с огромными картами, на которых были изображены районы Эквадора, присвоенные Перу в войне 1939 года. Эквадорские врачи могли бы прийти на заседания, покручивая на своих часовых цепочках усохшими головами перуанских солдат.
Аллертон нашел статью о героической борьбе эквадорских морских волков.
- Кого?
- Тут так написано: Lobos del Mar. Похоже, какой-то офицер держался за свое орудие до последнего, хотя поворотный механизм уже не работал.
- Довольно глупо, на самом деле.
* * *
Они решили поискать яхту в Лас-Плайясе. Там было холодно, вода неспокойная и грязная, унылый курорт для среднего класса. Еда была кошмарной, но одна комната без еды стоила почти столько же, сколько и полный пансион. Они попробовали один обед. Тарелка риса - ни соуса, ничего. Аллертон сказал:
- Я оскорблен.
Безвкусный суп, в котором плавал какой-то волокнистый материал, похожий на мягкое белое дерево. Основным блюдом служило безымянное мясо, ни определить, ни съесть которое было невозможно.
- Повар забаррикадировался на кухне, - сказал Ли, - и наливает эти помои через амбразуру. - Блюда действительно подавали через отверстие в двери, которая вела в темное дымное помещение, где ее, судя по всему, и готовили.
Они решили, что на следующий день поедут в Салинас. В ту ночь Ли захотелось лечь с Аллертоном в постель, но тот отказался, и на следующее утро Ли извинился, что настаивал так скоро после первого раза, а это нарушение контракта.
Аллертон сказал:
- Мне не нравятся люди, извиняющиеся за завтраком.
- Но в самом деле, Джин, разве ты не пользуешься несправедливым преимуществом? - возразил Ли. - Например, у кого-нибудь ломки, а я не сижу на джанке. И говорю такому человеку: "Тебе плохо? В самом деле? Знаешь, я не понимаю, почему ты рассказываешь мне об этой своей отвратительной проблеме. Если тебе плохо, по крайней мере, тебе хватило бы порядочности держать это при себе. Я терпеть не могу больных. Ты должен отдавать себе отчет, насколько мерзко видеть, как ты чихаешь, зеваешь и рыгаешь. Почему бы тебе не пойти куда-нибудь, где мне не придется на тебя смотреть? Ты понятия не имеешь, видимо, насколько ты утомителен, насколько гадок. У тебя что совсем нет гордости?"
- Это совершенно нечестно, - ответил Аллертон.
- А это и не должно быть честно. Просто еще один номер - тебя развлечь, но в нем есть доля правды. Давай быстрее, доедай свой завтрак. А то на автобус в Салинас опоздаем.
* * *
Салинас производил впечатление спокойного, полного достоинства курортного города для верхушки общества. Они приехали в межсезонье. Придя на пляж, они поняли, почему не сезон: Гумбольдтово течение в летние месяцы пригоняло к берегу холодную воду. Аллертон обмакнул ногу, сказал:
- Вода никакая - только холодная, - и отказался купаться вообще. Ли нырнул и проплавал несколько минут.
Время в Салинасе, похоже, пошло быстрее. Ли обедал и лежал на пляже. Через некоторое время - казалось, час или два - он поднимал голову и видел, что солнце клонится к закату: шесть часов. Аллертон сообщал о похожем ощущении.
* * *
Ли поехал в Кито добывать информацию о яхе. Аллертон остался в Салинасе. Ли вернулся через пять дней.
- Яхе также известно у индейцев как "айяхуаска". Научное название Bannisteria caapi. - Ли разложил на постели карту. - Растет в глубоких джунглях на амазонской стороне Анд. Мы с тобой поедем в Пуйо. Там - конец пути. Там нужно будет найти кого-нибудь, кто сможет общаться с индейцами, и отыскать яхе.
* * *
Они переночевали в Гуаякиле. Ли перед ужином напился и проспал все кино. Они вернулись в гостиницу, чтобы лечь пораньше и наутро встать пораньше. Ли налил себе бренди и присел на край постели Аллертона.
- Ты славно сегодня выглядишь, - сказал он, снимая очки. - Поцелуй меня немножко, а?
- Ох, иди прочь, - вздохнул Аллертон.
- Ладно, парень, как скажешь. Времени у нас навалом. - Ли подлил себе еще бренди и лег к себе.
- Знаешь, Джин, в этом захолустье не только нищета живет. Богачи тут тоже есть. Я видел одного такого в поезде до Кито. У них, наверное, на заднем дворе аэроплан моторы греет. Так и вижу, как они грузят в него свои телевизоры, радиоприемники, клюшки для гольфа, теннисные ракетки и дробовики, да еще сверху на другой утиль пытаются впихнуть ногой особо ценного быка Брамы. Так набивают самолет, что он от земли оторваться не может.
Это маленькая, нестабильная, неразвитая страна. Расклад экономики - в точности, как я и думал: сплошное сырье, лес, пища, рабочая сила, жилье все очень дешево. А все промышленные товары - очень дороги, потому что пошлина на импорт. Пошлина призвана защищать эквадорскую промышленность. Но в Эквадоре нет промышленности. Здесь нет никакого производства. Те, кто может производить, производить не желают, потому что не хотят, чтобы у них здесь застревали деньги. Они только сидят и ждут, как бы поскорее отсюда свалить с мешком налички, лучше всего - американских долларов. Но боятся они напрасно. Богачи же всегда чего-то боятся. Даже не знаю, почему. Наверное, как-то связано с комплексом вины. Quien sabe? Я пришел не психоанализировать Цезаря, а защитить его личность. Не за так, разумеется. Здесь им одно нужно - департамент безопасности, чтобы проигравший уже не высовывался.
- Да, - ответил Аллертон. - Мы должны обеспечить единство мнений.
- Мнений! У нас тут что - дискуссионный клуб? Дайте мне один год, и у людей здесь не останется никаких мнений. "А теперь выстраивайтесь-ка вот здесь в очередь, народ, и получайте свое славное вкусное рагу из рыбьих голов, риса и маргарина. А вот здесь раздают ваши пайки бесплатного пойла, пришпоренного опием". А если кто из очереди хоть на шаг выйдет, мы из пойла-то опий выдернем - пускай валяются и срут в штаны, у них сил двигаться не останется. Привычка к еде - самая худшая наркомания. Еще одна точка зрения - малярия. Недуг, подтачивающий силы, изготовляется на заказ и подгоняется по фигуре, чтобы разбодяжить революционный дух.
Ли улыбнулся.
- Только представь себе - какой-нибудь старый гуманист, немецкий врач. Я говорю: "Ну что же, док, вы замечательно справились с малярией. Охват сократили почти до нуля".
"Ах, да. Мы стараемся как можем, разве нет? Видите эту линию на графике? Показывает упадок заболевания за последние десять лет с тех пор, как мы начали свою программу лечения".
"Ага, док, здорово. А теперь послушайте - я хочу, чтобы эта линия вернулась на тот же уровень, где и была".
"Ах, но вы не можете говорить об этом всерьез".
"И вот еще что. Посмотрите, нельзя ли откуда-то импортировать особо губительную породу червей-нематод".
Жителей гор всегда можно обезвредить, отобрав у них одеяла, уготовить им судьбу замерзшей до смерти ящерицы.
Внутренняя стена в номере Ли не доходила три фута до потолка, чтобы воздух поступал и в соседний номер, где не было окон. Жилец соседнего номера сказал что-то по-испански - в том смысле, чтобы Ли вел себя тихо.
- А-а, заткнись! - Ли вскочил на ноги. - Я забью эту щель одеялом! Я тебе, блядь, весь воздух перекрою! Дышать будешь только с моего разрешения. Ты - жилец внутреннего номера, комнаты без окон. Так помни свое место и заткни свою обнищавшую пасть!
В ответ раздался вопль, где перемежались chingas и cabrones.
- Hombre, - осведомился Ли. - En donde esta su cultura?18
- Давай спать, - сказал Аллертон. - Я устал.
ГЛАВА 9
На речном пароходе они отправились в Бабахойю. Качались в гамаках, прихлебывали бренди и смотрели, как мимо проплывают джунгли. Родники, мох, живописные прозрачные ручьи и деревья, вымахавшие до двух сотен футов. Ли и Аллертон не разговаривали, пока пароход пыхтел вверх по течению, изредка пробивая безмолвие джунглей жалобным воем газонокосилки.
Из Бабахойи автобусом они поехали через Анды в Амбато: четырнадцать часов тряски и холода. Перекусить нутом остановились возле хижины на самом перевале, гораздо выше линии лесов. Несколько туземцев в серых войлочных шляпах ели нут с угрюмой покорностью. По земляному полу хижины, повизгивая, носились морские свинки. Ли вспомнил, какая свинка была в детстве у него в отеле "Фэрмонт" в Сент-Луисе, где вся семья жила некоторое время перед тем, как переехать в новый дом на Прайс-роуд. Он помнил, как та свинка визжала, как воняла ее клетка.
Они миновали заснеженный пик Чимборазо - холодный под луной, на незатихающем ветру высоких Анд. С высокогорного перевала открывался совершенно другой вид - будто они попали на чужую планету, гораздо больше Земли. Ли и Аллертон пили бренди, укрывшись одеялом, и ноздри им щекотал запах древесного дыма. На них были застегнутые до самого горла армейские куртки, под ними - фуфайки, чтобы не пробирало холодом и ветром. Аллертон выглядел нереальным, как призрак; Ли он казался чуть ли не прозрачным, сквозь него проглядывал пустой призрачный автобус.
Из Амбато в Пуйо - по краю ущелья в тысячу футов глубиной. Они спускались в пышную зеленую долину, а вокруг шумели водопады, леса, и прямо по дороге текли ручьи. Несколько раз автобус останавливался - нужно было убрать огромные валуны, сползшие на дорогу.
В автобусе Ли разговорился со старым изыскателем по фамилии Морган - он провел в джунглях тридцать лет. Ли спросил его об айяхуаске.
- Действует на них, как опиум, - ответил Морган. - Ее все мои индейцы употребляют. Как сядут на айяхуаску, от них потом три дня никакой работы добиться невозможно.
- Мне кажется, она должна пользоваться спросом, - заметил Ли.
- Я могу достать в любом количестве, - сказал Морган.
Они проехали мимо сборных домиков Шелл-Мары. Компания "Шелл" потратила два года и двадцать миллионов долларов, никакой нефти здесь не нашла и все бросила.
В Пуйо они приехали поздно ночью, нашли комнату в обветшалой гостинице около универсального магазина. Ли и Аллертон были так измучены дорогой, что не разговаривали и сразу легли спать.
* * *
На следующий день Старик Морган пошел вместе с Ли искать айяхуаску. Аллертон еще спал. Они столкнулись со стеной отговорок. Один человек сказал, что принесет на следующий день, но Ли знал, что он не принесет ничего.
Они зашли в небольшой салун, где хозяйничала мулатка. Она сделала вид, что вообще не знает, что это такое. Ли спросил: может быть, айяхуаска запрещена законом?
- Нет, - ответил Морган. - Но люди здесь не любят чужаков.
Они сели выпить aguardiente с горячей водой, сахаром и корицей. Ли сказал, что занимается высушиванием голов. Морган начал прикидывать, что можно открыть целую фабрику.
- Головы скатываются с конвейера, - сказал он. - Их же не купишь ни за какую цену. Запрет правительства, понимаешь? Уроды людей убивали, чтобы головы продать.
У Моргана имелся неистощимый запас бородатых неприличных анекдотов. Он рассказывал о каком-то местном персонаже, канадце.
- А как он сюда попал? - спросил Ли.
Морган хмыкнул:
- А как мы все сюда попадаем? Дома неприятности, как еще?
Ли кивнул и ничего не ответил.
* * *
Днем Старик Морган вернулся в Шелл-Мару забрать какой-то долг. Ли поговорил с голландцем по фамилии Сойер - фермером из-под Пуйо. Сойер сказал, что в джунглях, в нескольких милях от городка, живет один американский ботаник.
- Хочет создать какое-то лекарство - забыл название. Он говорит, что если удастся сделать концентрат, он заработает целое состояние. А теперь ему трудно - ему там даже есть нечего.
- Меня интересует лекарственные растения, - ответил Ли. - Может быть, я навещу его.
- Он будет рад вас видеть. Но прихватите с собой муку, чай или еще чего-нибудь. У них там шаром покати.
Позже Ли сказал Аллертону:
- Ботаник! Это счастье. Наш человек. Поедем к нему завтра.
- Мы же не сможем сделать вид, что просто проезжали мимо, - ответил Аллертон. - Как ты ему объяснишь наш визит?
- Придумаю что-нибудь. Лучше всего - сразу сказать, что мы ищем яхе. Может быть, нам обоим удастся что-то на этом заработать. Судя по тому, что я услышал, он сейчас сидит в заднице. Нам повезло, что мы его на ней застанем. Если бы он был при бабках и хлебал шампань галошей в борделях Пуйо, то вряд ли повелся бы на то, чтобы продать мне яхе на несколько сот сукре. И, Джин, ради всего святого, - когда мы возьмем этого типа в оборот, пожалуйста, не говори: "Доктор Коттер, я полагаю?"
* * *
Номер гостиницы в Пуйо был сырым и холодным. Очертания домов через дорогу размывал ливень, точно весь город оказался под водой. Ли брал с кровати вещи и совал их в прорезиненный мешок. Автоматический пистолет 32 калибра, патроны. Завернутые в промасленную шелковую тряпицу маленькая сковородка, чай и мука в жестяных банках, запечатанных клейкой лентой, две кварты "Пуро".
Аллертон сказал:
- Этот кир - самое тяжелое, к тому же, у бутылки острые грани. Может, здесь оставим?
- Нам нужно будет развязать ему язык, - ответил Ли. Он поднял мешок и протянул Аллертону новенький блестящий мачете.
- Давай подождем, когда дождь закончится? - предложил Аллертон.
- Подождем, когда дождь закончится? - Ли рухнул на кровать в приступе громкого нарочитого хохота. - Ха! Ха! Ха! Подождем, когда дождь закончится! Да здесь даже поговорка есть, что-то вроде: "Долг верну, когда в Пуйо дождь закончится". Ха ха.
- Ну ведь было два ясных дня, когда мы сюда приехали.
- Я помню. Мормонское чудо последних дней. Уже началось пешее паломничество, чтобы канонизировали местного падре. Vamonos, cabron.19
Ли хлопнул Аллертона по плечу, и они вышли под дождь, оскальзываясь на мокрой брусчатке главной улицы.
* * *
Тропа была вымощена бревнами, все дерево - под слоем жидкой грязи. Они вырезали себе длинные палки нащупывать дорогу, но продвигались все равно медленно. Джунгли были лиственными, деревья твердых пород высились по обе стороны тропы, подлеска почти не было. И повсюду - вода, ручейки, потоки и реки чистой холодной воды.
- Хорошая здесь форель, наверное, - сказал Ли.
Они останавливались у нескольких хижин спросить, где живет Коттер. Все отвечали, что они идут правильно. А далеко еще? Два-три часа. Может, дольше. Казалось, молва их опережает. На тропе они встретили человека, тот переложил мачете в другую руку, чтобы поздороваться, и сразу сказал:
- Вы ищете Коттера? Он сейчас дома.
- Далеко?
Человек посмотрел на Ли и Аллертона.
- У вас это займет еще три часа.
* * *
Они все шли и шли. Близился вечер. Они подбросили монету, кому спрашивать у следующего дома. Выпало Аллертону.
- Он говорит - еще три часа.
- Мы это слышим уже последние шесть часов, - ответил Ли.
Аллертону хотелось отдохнуть.
- Нет, - сказал Ли. - Если будешь отдыхать, ноги задеревенеют. Хуже этого ничего нет.
- Кто сказал?
- Старик Морган.
- Морган не Морган, а я хочу отдохнуть.
- Только недолго. Красота будет, если нас темнота застанет. Спотыкаться о змей и сталкиваться с ягуарами, падать в quebrajas - так они эти глубокие овраги называют, которые ручьи вымывают. У некоторых глубина шестьдесят футов, а ширина - четыре. Как раз хватит свалиться.
Они остановились передохнуть в брошенном доме. Стен не осталось, но крыша была, причем, довольно прочная на вид.
- Если подопрет, здесь можно остановиться, - заметил Аллертон, озираясь.
- Если только подопрет. Одеял-то нет.
* * *
Когда они дошли до дома Коттера, уже стемнело. Крытая соломой маленькая хижина на поляне. Коттер оказался маленьким жилистым человечком, далеко за пятьдесят. Ли заметил, что принял он их прохладно. Ли извлек из мешка бутылку, и они выпили. Жена Коттера - крупная, сильная, рыжеволосая женщина - заварила чаю с корицей, чтобы заглушить керосиновый привкус "Пуро". Ли опьянел после трех стаканов.
Коттер задавал Ли много вопросов:
- Как вы сюда попали? Откуда? Давно ли в Эквадоре? Кто вам обо мне рассказал? Вы турист или здесь по делам?
Ли был пьян. Он на жаргоне торчков начал объяснять, что ищет яхе, оно же - айяхуаска. Он понимает, что с этим наркотиком экспериментируют и русские, и американцы. Ли сказал, что на этом они оба могут заработать. Чем больше Ли говорил, тем прохладнее становился Коттер. Он явно что-то подозревал, по что именно или почему, Ли понять не мог.
Ужин был довольно неплох, учитывая, что основными ингредиентами служили какой-то волокнистый корешок и бананы. После еды жена Коттера сказала:
- Мальчики, наверное, устали, Джим.
Коттер повел их куда-то, освещая дорогу фонариком, работавшим, только когда нажимали на ручку. Койка из бамбука, шириной дюймов тридцать.
- Вы, наверное, оба тут уместитесь, - сказал хозяин. Миссис Коттер расстелила одно одеяло как матрац, вторым можно было укрываться. Ли лег ближе к стенке, Аллертон - с краю. Коттер заправил противомоскитную сетку.
- Москиты? - спросил Ли.
- Нет, летучие мыши-кровососы, - только и ответил Коттер. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Все мышцы Ли болели после долгого перехода. Он очень устал. Одну руку он положил Аллертону на грудь и придвинулся ближе к мальчишке. Из тела Ли при теплом прикосновении потекла глубокая нежность. Он придвинулся еще ближе и ласково погладил Аллертона по плечу. Тот раздраженно дернулся и оттолкнул руку Ли.
- Отвали, а? Давай спать. - И он повернулся на бок, спиной к Ли. Ли убрал руку за спину. Все тело его сотрясалось от такого удара. Медленно он подсунул ладонь под щеку. Ему было очень больно - точно открылось внутреннее кровотечение. По его лицу текли слезы.
* * *
Он стоял перед "Эй, на борту!". Бар выглядел брошенным. Он слышал, как кто-то плачет. Он увидел своего маленького сына, опустился на колени и взял ребенка на руки. Плач стал громче, волной печали, и вот он заплакал сам, и все тело его затряслось от всхлипов.
Он прижал малыша Вилли к груди. Там стояла группа людей в робах заключенных. Ли не понимал, что они здесь делают, и почему он плачет.
Проснувшись, Ли по-прежнему чувствовал ту глубокую печаль своего сна. Он протянул было руку к Аллертону, но быстро убрал. И отвернулся к стене.
* * *
Наутро Ли ощущал только раздражение и опустошение. Он попросил у Коттера ружье 22 калибра, и они пошли с Аллертоном посмотреть джунгли поближе. Казалось, жизни в лесу не осталось.
- Коттер говорит, индейцы истребили всю живность в здешних лесах, сказал Аллертон. - У них у всех дробовики. Они купили их на те деньги, что заработали у "Шелл".
Они шли по тропе. Гигантские деревья, многие - выше ста футов, все опутанные лианами, закрывали свет.
- Даст бог, что-нибудь живое подстрелим, - сказал Ли. - Джин, я слышу, там что-то крякает. Попробую подбить.
- А что это?
- Откуда я знаю? Живое же.
Ли продрался сквозь кустарник возле тропы, споткнулся о лиану и свалился в какое-то растение с зубьями, как у пилы. Когда он попробовал подняться, сотни острых зубцов вцепились ему в одежду и кожу.
- Джин! - завопил он. - На помощь! Меня схватило растение-людоед. Джин, освободи меня, руби его мачете!
В джунглях они не встретили ни одного живого существа.
* * *
Коттер предположительно пытался обнаружить способ извлекать кураре из яда, которым индейцы пропитывают наконечники стрел. Он рассказал Ли, что в этом районе живут желтые вороны и желтые сомики с очень ядовитыми шипами. Его жена укололась, и Коттеру пришлось давать ей морфий - такой сильной была боль. Он же был медиком.