Пушек было так много, что возникли трудности с их размещением. На огневые позиции их устанавливали не побатарейно, а целыми дивизионами.
6-й немецкий воздушный флот имел 700 боевых самолетов, две советские воздушные армии – 1500. Штатная численность трех советских танковых корпусов, выделенных для участия в операции, – 778 танков и САУ, с учетом потерь и некомплекта эту цифру можно поделить пополам. Но кроме корпусов, были придаваемые армиям отдельные танковые бригады, танковые и самоходные полки.
Шести советским армиям противостояла все та же 3-я танковая в составе трех армейских корпусов. На всю группу армий «Центр» имелось 630 танков и самоходных установок; у генерала Рейнгардта в районе Витебска, по советским данным, было 5 пехотных дивизий, 140 танков и штурмовых орудий, до 9 артиллерийских полков.
3 февраля после мощнейшей артиллерийской подготовки фронт был прорван наступающими соединениями на всех направлениях. Пехота быстро продвинулась на 6 – 7 км, но дальше наступление застопорилось. Германское командование стягивало резервы к участкам прорыва. Оно перебросило сюда резервы корпусов, штурмовые орудия и пехоту с других участков фронтов, одну дивизию из резерва группы армий.
На реках Пестуница и Заронок, на витебском оборонительном обводе, завязались напряженные, изнурительные бои.
В результате длительного непрерывного наступления на одном месте численность советских стрелковых дивизий в течение месяца снизилась до 4 – 5 тысяч человек. В 4-й ударной и 11-й гвардейской армиях с приданными им двумя танковыми корпусами осталось всего 126 исправных танков, а в 39-й и 33-й с учетом танкового корпуса – только 125. Заканчивались без счета расходуемые боеприпасы.
Войска Баграмяна и Соколовского еще глубже охватили с северо-запада и юго-востока Витебск, южнее города перерезали шоссе, идущее к Орше, и находились в 4 – 6 км от железной дороги Витебск – Орша. Но добиться сколько-нибудь значительного успеха не смогли.
13 марта, ввиду потери всех танков и 30 процентов личного состава наступление пришлось прекратить, не достигнув основной цели операции: Витебск оставался в руках противника.
Главная причина провала заключалась в том, что, как встарь, решили, не мудрствуя лукаво, действовать напролом и задавить противника массой людей и техники. Снова, как и в прошлом, весь этот громоздкий механизм начал рассыпаться, едва придя в движение. По мнению генерала Н.М. Хлебникова: «…слабое взаимодействие между пехотой, с одной стороны, танками и артиллерией – с другой, слабое управление войсками в динамике боя – все это предопределило неудачу хорошо задуманной операции…» Ах, как все хорошо было задумано!
Потери двух фронтов с 3 февраля по 13 марта – даты «официального» окончания Витебской наступательной операции – составили 135 012 человек убитыми и ранеными. Но директива Ставки о переходе к обороне была отдана лишь в начале мая.
Именно так, другие масштабы – другие и сроки.
На самом деле наступательные действия фронтов северо-западного направления вовсе не закончились 1 марта. Наоборот, с этого момента начинался четвертый, «освободительный» этап грандиозной операции. Главный удар Ленинградского фронта планировался на Нарвском перешейке в направлении Пярну в обход Тарту с севера. Вспомогательный, но тоже достаточно сильный удар наносился на Псков, откуда предполагалось развить успех в низовье Западной Двины. Часть сил должна была наступать в обход Чудского озера с юга.
Командование 2-го Прибалтийского фронта получило приказание готовить армии левого крыла к новому наступлению на Идрицу, Резекне. Вспомогательные удары надлежало готовить на Остров и Опочку. На себежском направлении, примыкающем с юга к идрицкому, планировалось наступление двух армий правого крыла 1-го Прибалтийского фронта.
Другое дело, что эта затея полностью провалилась.
Для координации операции на фронт отправились представитель Ставки маршал С.К. Тимошенко и назначенный к нему в качестве начальника штаба начальник Оперативного управления генерал-полковник С.М. Штеменко. Тимошенко, как большинство малограмотных начальников, «сильно умных» генштабистов не жаловал, о чем не замедлил поставить в известность Штеменко:
«Зачем тебя послали со мной? – сразу же спросил маршал и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Учить нас, стариков, хотите, доглядывать за нами? Напрасное дело!.. Вы еще под стол пешком ходили, а мы уже дивизии водили в бой, завоевывали для вас Советскую власть. Академии пооканчивали и думаете, что бога за бороду держите… Сколько тебе было лет, когда началась революция?
Я ответил, что к тому времени мне исполнилось лишь 10 лет и, конечно, никакого вклада в революцию мною не сделано.
– То-то! – многозначительно заключил маршал.
Этот разговор привел меня в недоумение».
Рано утром 1 марта Тимошенко, Штеменко и командование Прибалтийских фронтов находились на фронтовых наблюдательных пунктах.
Из-за тумана и плохой видимости начало наступления задержалось. Около полудня после артиллерийской подготовки советские войска атаковали противника. Ожидаемого успеха это не принесло. Немцы знали о предстоящем наступлении и готовились к нему. Артиллерийский и пулеметный огонь с немецкой стороны был настолько плотным, что все попытки атаковать оказывались безуспешными.
День ото дня все больше давала себя знать наступившая весенняя распутица. Почва раскисла, особенно на равнинах. Вода затопила низины и овраги. Атакующие пехотинцы едва двигались по сплошной грязи. Колеса пушек и машин крепко засасывало в разбитых колеях дорог. Даже танки застревали в канавах и речках, останавливаясь иногда перед самыми вражескими позициями. Автомашины, да и конные обозы могли передвигаться только по ночам, когда подмерзала почва, а днем беспомощно увязали в грязи.
С разрешения Ставки Тимошенко дал указание о переносе наступления на 6 марта.
Главный удар силами четырех стрелковых корпусов в направлении на Опочку должна была наносить 10-я гвардейская армия, для чего она вновь перебрасывалась на левый фланг. Передав свой боевой участок на фронте Пустошка – Мироново 3-й ударной, войска генерала Казакова к исходу 3 марта сосредоточились в районе озер Лосно и Березно.
Утром 6 марта 7-й и 19-й гвардейские стрелковые корпуса атаковали противника, но так как его огневые средства, скрытые в складках сильно пересеченной местности, в период артиллерийской подготовки уцелели, то в течение дня удалось овладеть лишь отдельными опорными пунктами на переднем крае обороны. В последующие двое суток части 19-го стрелкового корпуса продвинулись на 1,5 – 2 км.
12 марта командарм ввел в бой 15-й гвардейский стрелковый корпус, но противник, стягивая к участку прорыва резервы (в частности 12-ю танковую дивизию), ожесточенно сопротивлялся.
В результате семидневных боев соединения армии продвинулись в северо-западном направлении всего на 4 – 5 км. 17 марта командующий фронтом отдал приказ о переходе 10-й гвардейской армии к обороне.
На нарвском направлении войскам Ленинградского фронта не удалось продвинуться ни на шаг.
9 марта генерал Говоров, сосредоточив усилия на своем левом крыле, начал наступление силами 42-й, 54-й и 67-й армий – 173 120 офицеров и солдат – с целью овладеть Псковом. В первый же день здесь развернулись тяжелейшие бои, не прекращавшиеся до середины апреля. Советские войска прорвали сильно укрепленную оборону южнее города, продвинулись до 13 км, перерезали шоссейную и железную дороги, идущие от Пскова к Острову. Большего сделать не удалось, потери фронта составили свыше 42 000 убитыми и ранеными.
В это время на северной стороне опочецкого выступа войска 1-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта внезапно форсировали по льду реку Великая в 12 км северо-западнее Пушкинских Гор и овладели плацдармом на другом берегу, имевшим около 12 км по фронту и до 7 км в глубину. Развить успех не получилось. Немцы силами 13-й авиаполевой и 30-й пехотной дивизий удержали рубеж господствующих высот, преграждавших выход с плацдарма в юго-западном направлении.
Новую операцию штаб фронта начал планировать, отталкиваясь от этого «пятачка».
10-я гвардейская армия получила приказ сдать свой боевой участок войскам 3-й ударной и совершить марш-маневр к плацдарму на реке Великая. Вместе с ней из состава 3-й ударной армии перебрасывался стрелковый корпус генерал-лейтенанта Н.Д. Захватаева для усиления 1-й ударной армии, а заодно и сам генерал Н.Е. Чибисов – с той же целью. 140-километровый маршрут проходил вдоль линии фронта, приближаясь к нему в иных местах на 3 – 5 км. Войска армии двигались в ночное время, но, несмотря на принятые меры маскировки, скрыть перемещение армии вместе с соединениями и частями фронтового подчинения, происходящее почти на глазах у противника, было невозможно.
Выступив из лесов северо-восточнее озера Лосно в ночь на 28 марта, армия к рассвету 3 апреля сосредоточилась в районе станция Русаки – село Крюково. Из-за продолжавшегося потепления дороги пришли в такое состояние, что доставлять снаряды на огневые позиции можно было только на руках. Лед на реке Великая порыхлел, переправа на плацдарм осуществлялась лишь по двум спешно наведенным мостам, то и дело разрушавшимся артиллерийским огнем противника. Близился паводок. До распутицы оставалось недели полторы. Эту пору и было приказано использовать для наступления.
Неприятельская позиция, замыкавшая плацдарм с юго-запада, состояла из ряда опорных пунктов, оборудованных на высотах. Господствующие высоты в районе Пушкинских Гор позволяли немецким наблюдателям видеть каждую точку местности на плацдарме, просматривать не только боевые порядки передовых советских частей, но и вторые эшелоны и даже тылы местами на 20 – 30 км. «Пятачок» простреливался с трех сторон огнем 32 артиллерийских батарей противника. В районе Пушкинских Гор немцы располагали крупной артиллерийской группировкой. В общем, исходный рубеж у Казакова и Чибисова энтузиазма не вызвал, но генерал Попов решительно отмел все возражения.
Оперативное построение 10-й гвардейской армии состояло из двух эшелонов: в первом – 7-й и 15-й гвардейские корпуса, во втором – 19-й гвардейский стрелковый корпус. Боевые порядки корпусов также строились в два эшелона. Непосредственно на плацдарме развернулись четыре стрелковые дивизии. Сосед справа – 1-я ударная армия – на том же плацдарме имел в первом эшелоне две дивизии. Все дивизии первого эшелона также построили глубокие боевые порядки. Например, 7-я гвардейская, занимавшая по фронту всего 1200 м, имела, по существу, три эшелона. В 30-й гвардейской при такой же ширине полосы в первом эшелоне находилось только два батальона, а в затылок им «дышали» еще четыре. На каждую дивизию первого эшелона выделялось по 10 – 15 танков для сопровождения пехоты. Из артиллерийских средств на плацдарме удалось разместить только орудия прямой наводки и минометные батареи. Основная артиллерийская группировка оставалась на северо-восточном берегу Великой.
В ходе подготовки операции немцы вели себя довольно пассивно. Без особого противодействия с их стороны советские войска вышли на плацдарм и заняли исходное положение для атаки. Однако с утра 7 апреля, едва началась артиллерийская подготовка, противник открыл уничтожающий огонь по набитому войсками «пятачку». Дивизии первого эшелона сразу понесли настолько ощутимые потери, что некоторые подразделения пришлось заменить еще на исходном рубеже. Тем не менее две армии при поддержке армейской артиллерии и авиации 15-й воздушной армии перешли в наступление на юг с ближайшей задачей ударом в направлении села Жданы перерезать шоссе Остров – Опочка.
Однако артиллерийский огонь не смог надежно подавить ни системы пехотного огня противника, ни его артиллерийских и минометных батарей. Несмотря на поддержку атаки полком штурмовиков, стрелковые соединения захватили лишь отдельные участки первой линии. И только полки 30-й гвардейской дивизии к концу дня продвинулись на 4 км и овладели деревней Калинкино. Правда, этот «успех» стоил дивизии таких потерь, что ночью ее пришлось вывести в резерв.
В ходе боя выяснилось, что противник в период совершения 10-й гвардейской армией марша сумел по более короткому рокадному пути – шоссе Пустошка – Остров – подтянуть к плацдарму части 23, 69, 83-й пехотных и 12-й танковой дивизий, то есть те самые войска, которые противостояли армии при ее наступлении севернее Пустошки.
8 апреля советские артиллеристы с большим трудом накапливали боеприпасы на огневых позициях батарей. В последующие дни с 9 по 16 апреля стрелковые дивизии неоднократно атаковали врага, но безуспешно. Скопившиеся на плацдарме войска подвергались частым ударам авиации и почти непрерывным артиллерийским налетам противника. Попытки развить успех продолжались еще неделю, но существенных результатов не дали.
А весна тем временем набирала силу, дороги пришли в непроезжее состояние, со дня на день должно было начаться весеннее половодье. Теперь даже успешный прорыв, если бы он и состоялся, не смог бы получить дальнейшего развития.
20 апреля последовал приказ о прекращении наступательных действий и о выводе 10-й гвардейской армии в резерв фронта.
Таким образом, еще в течение двух весенних месяцев советские войска безуспешно пытались прорвать линию «Пантера». Эти кровопролитные бои, которые на широком пространстве вели 12 советских армий, не удостоились даже звания самостоятельных фронтовых операций. У генерала армии М.И. Казакова об этом периоде остались самые грустные воспоминания: «Не знаю, как другие, а я очень досадовал тогда на то, что операции следовали одна за другой, готовились торопливо и походили больше на отдельные рывки, а не на строго продуманные, связанные одно с другим оперативные мероприятия. В результате вместо выхода на коммуникации врага войска фронта делали только неглубокие вмятины в его обороне».
Основным итогом четвертого этапа Первого сталинского удара стало то, что Ставка ВГК на практике окончательно убедилась, «что фашистское командование не имеет намерения отводить свои войска» и что «противник, занимавший мощную систему оборонительных сооружений, сопротивлялся искусно и с большим упорством».
Конечно, Сталин ожидал большего.
Поэтому имели место не только победные салюты, но и «разбор полетов». Верховный сместил с занимаемых должностей большинство высших командиров наиболее «провинившихся» – Прибалтийских фронтов.
Еще 21 января генерал М.И. Казаков заменил А.В. Сухомлина на посту командующего 10-й гвардейской. Александра Васильевича назначили заместителем начальника Военной академии имени Фрунзе. Его карьера на этом закончилась, до самой пенсии он так и проходил в генерал-лейтенантах.
Генерала Г.Н. Короткова с поста командующего 1-й ударной армией рокировали на должность командарма-22.
Генерал-полковника Н.Е. Чибисова в апреле перебросили с 3-й ударной армии командовать 1-й ударной, но там продержали всего один месяц. В июне 1944 года Никандр Евлампиевич оказался в кресле начальника все той же академии имени Фрунзе. До конца войны его военные знания и опыт остались не востребованы. Да и, правду сказать, не «жуковской закваски» был генерал. По воспоминаниям сослуживцев, бывший штабс-капитан царской армии Чибисов обладал редкими у «краскомов» качествами: «Спокойный и уравновешенный, обладавший большим опытом практической работы в войсках, он в разговоре с подчиненными никогда не повышал голоса… Помню, как хладнокровно выслушивал он по телефону даже самые неприятные доклады командиров дивизий, давал короткие дельные указания. Он никогда и никому не грозил снятием с должности».
Зато сменивший Чибисова на посту командующего 3-й ударной генерал В.А. Юшкевич, которому Сталин дал шанс исправиться, «отличался… благородной внешностью и подчеркнутой строгостью. Я бы даже сказал – резкостью в обращении с людьми. В штабе его боялись… мне пришлось выслушать несколько замечаний по работе отдела. Пустяковые по существу, они излагались в грубой форме».
В резерв Ставки были отправлены командующий 4-й ударной генерал В.И. Швецов и командарм-43 генерал К.Д. Голубев.
Маркиан Михайлович Попов в апреле был понижен в должности и больше фронтами не командовал.
В итоге мы опять возвращаемся к первому вопросу: каковы истинные размеры наших потерь? Известно лишь, что за полтора месяца штурма Пскова войска трех армий Ленинградского фронта потеряли свыше 42 000 человек. В Витебской операции 1-го Прибалтийского – более 135 000. Причем официальным днем окончания Витебской операции называется 13 марта, однако согласно директиве Ставки 1-й Прибалтийский фронт перешел к обороне лишь в начале мая.
А сколько полегло при первом штурме Витебска, который из стратегического удара превратили в Городокскую операцию? При прорыве на Новосокольники? На линии «Пантера»? При атаках на Идрицу? Да, оказывается, не было никаких атак! Например, летопись боевого пути 3-й ударной армии утверждает, что в период 1 марта – 9 июля ее войска занимались «ведением обороны на рубеже Балабнино, Симоново, Пустошка, Денисово». Удар на Витебск всеми армиями своего фронта в изложении Баграмяна уместился в двух предложениях: «В течение всей зимы 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта непрерывно наносили удары по врагу. В конце концов их наступательные возможности иссякли».
Выдавая достигнутое за желаемое, маршал с гордостью утверждает: «Цель операции была в основном достигнута, городокский выступ ликвидирован». В общем, добились чего хотели. А деревня Гадюкино или город Витебск нам и вовсе были не нужны.
РАЗБОРКИ НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
6-й немецкий воздушный флот имел 700 боевых самолетов, две советские воздушные армии – 1500. Штатная численность трех советских танковых корпусов, выделенных для участия в операции, – 778 танков и САУ, с учетом потерь и некомплекта эту цифру можно поделить пополам. Но кроме корпусов, были придаваемые армиям отдельные танковые бригады, танковые и самоходные полки.
Шести советским армиям противостояла все та же 3-я танковая в составе трех армейских корпусов. На всю группу армий «Центр» имелось 630 танков и самоходных установок; у генерала Рейнгардта в районе Витебска, по советским данным, было 5 пехотных дивизий, 140 танков и штурмовых орудий, до 9 артиллерийских полков.
3 февраля после мощнейшей артиллерийской подготовки фронт был прорван наступающими соединениями на всех направлениях. Пехота быстро продвинулась на 6 – 7 км, но дальше наступление застопорилось. Германское командование стягивало резервы к участкам прорыва. Оно перебросило сюда резервы корпусов, штурмовые орудия и пехоту с других участков фронтов, одну дивизию из резерва группы армий.
На реках Пестуница и Заронок, на витебском оборонительном обводе, завязались напряженные, изнурительные бои.
В результате длительного непрерывного наступления на одном месте численность советских стрелковых дивизий в течение месяца снизилась до 4 – 5 тысяч человек. В 4-й ударной и 11-й гвардейской армиях с приданными им двумя танковыми корпусами осталось всего 126 исправных танков, а в 39-й и 33-й с учетом танкового корпуса – только 125. Заканчивались без счета расходуемые боеприпасы.
Войска Баграмяна и Соколовского еще глубже охватили с северо-запада и юго-востока Витебск, южнее города перерезали шоссе, идущее к Орше, и находились в 4 – 6 км от железной дороги Витебск – Орша. Но добиться сколько-нибудь значительного успеха не смогли.
13 марта, ввиду потери всех танков и 30 процентов личного состава наступление пришлось прекратить, не достигнув основной цели операции: Витебск оставался в руках противника.
Главная причина провала заключалась в том, что, как встарь, решили, не мудрствуя лукаво, действовать напролом и задавить противника массой людей и техники. Снова, как и в прошлом, весь этот громоздкий механизм начал рассыпаться, едва придя в движение. По мнению генерала Н.М. Хлебникова: «…слабое взаимодействие между пехотой, с одной стороны, танками и артиллерией – с другой, слабое управление войсками в динамике боя – все это предопределило неудачу хорошо задуманной операции…» Ах, как все хорошо было задумано!
Потери двух фронтов с 3 февраля по 13 марта – даты «официального» окончания Витебской наступательной операции – составили 135 012 человек убитыми и ранеными. Но директива Ставки о переходе к обороне была отдана лишь в начале мая.
Именно так, другие масштабы – другие и сроки.
На самом деле наступательные действия фронтов северо-западного направления вовсе не закончились 1 марта. Наоборот, с этого момента начинался четвертый, «освободительный» этап грандиозной операции. Главный удар Ленинградского фронта планировался на Нарвском перешейке в направлении Пярну в обход Тарту с севера. Вспомогательный, но тоже достаточно сильный удар наносился на Псков, откуда предполагалось развить успех в низовье Западной Двины. Часть сил должна была наступать в обход Чудского озера с юга.
Командование 2-го Прибалтийского фронта получило приказание готовить армии левого крыла к новому наступлению на Идрицу, Резекне. Вспомогательные удары надлежало готовить на Остров и Опочку. На себежском направлении, примыкающем с юга к идрицкому, планировалось наступление двух армий правого крыла 1-го Прибалтийского фронта.
Другое дело, что эта затея полностью провалилась.
Для координации операции на фронт отправились представитель Ставки маршал С.К. Тимошенко и назначенный к нему в качестве начальника штаба начальник Оперативного управления генерал-полковник С.М. Штеменко. Тимошенко, как большинство малограмотных начальников, «сильно умных» генштабистов не жаловал, о чем не замедлил поставить в известность Штеменко:
«Зачем тебя послали со мной? – сразу же спросил маршал и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Учить нас, стариков, хотите, доглядывать за нами? Напрасное дело!.. Вы еще под стол пешком ходили, а мы уже дивизии водили в бой, завоевывали для вас Советскую власть. Академии пооканчивали и думаете, что бога за бороду держите… Сколько тебе было лет, когда началась революция?
Я ответил, что к тому времени мне исполнилось лишь 10 лет и, конечно, никакого вклада в революцию мною не сделано.
– То-то! – многозначительно заключил маршал.
Этот разговор привел меня в недоумение».
Рано утром 1 марта Тимошенко, Штеменко и командование Прибалтийских фронтов находились на фронтовых наблюдательных пунктах.
Из-за тумана и плохой видимости начало наступления задержалось. Около полудня после артиллерийской подготовки советские войска атаковали противника. Ожидаемого успеха это не принесло. Немцы знали о предстоящем наступлении и готовились к нему. Артиллерийский и пулеметный огонь с немецкой стороны был настолько плотным, что все попытки атаковать оказывались безуспешными.
День ото дня все больше давала себя знать наступившая весенняя распутица. Почва раскисла, особенно на равнинах. Вода затопила низины и овраги. Атакующие пехотинцы едва двигались по сплошной грязи. Колеса пушек и машин крепко засасывало в разбитых колеях дорог. Даже танки застревали в канавах и речках, останавливаясь иногда перед самыми вражескими позициями. Автомашины, да и конные обозы могли передвигаться только по ночам, когда подмерзала почва, а днем беспомощно увязали в грязи.
С разрешения Ставки Тимошенко дал указание о переносе наступления на 6 марта.
Главный удар силами четырех стрелковых корпусов в направлении на Опочку должна была наносить 10-я гвардейская армия, для чего она вновь перебрасывалась на левый фланг. Передав свой боевой участок на фронте Пустошка – Мироново 3-й ударной, войска генерала Казакова к исходу 3 марта сосредоточились в районе озер Лосно и Березно.
Утром 6 марта 7-й и 19-й гвардейские стрелковые корпуса атаковали противника, но так как его огневые средства, скрытые в складках сильно пересеченной местности, в период артиллерийской подготовки уцелели, то в течение дня удалось овладеть лишь отдельными опорными пунктами на переднем крае обороны. В последующие двое суток части 19-го стрелкового корпуса продвинулись на 1,5 – 2 км.
12 марта командарм ввел в бой 15-й гвардейский стрелковый корпус, но противник, стягивая к участку прорыва резервы (в частности 12-ю танковую дивизию), ожесточенно сопротивлялся.
В результате семидневных боев соединения армии продвинулись в северо-западном направлении всего на 4 – 5 км. 17 марта командующий фронтом отдал приказ о переходе 10-й гвардейской армии к обороне.
На нарвском направлении войскам Ленинградского фронта не удалось продвинуться ни на шаг.
9 марта генерал Говоров, сосредоточив усилия на своем левом крыле, начал наступление силами 42-й, 54-й и 67-й армий – 173 120 офицеров и солдат – с целью овладеть Псковом. В первый же день здесь развернулись тяжелейшие бои, не прекращавшиеся до середины апреля. Советские войска прорвали сильно укрепленную оборону южнее города, продвинулись до 13 км, перерезали шоссейную и железную дороги, идущие от Пскова к Острову. Большего сделать не удалось, потери фронта составили свыше 42 000 убитыми и ранеными.
В это время на северной стороне опочецкого выступа войска 1-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта внезапно форсировали по льду реку Великая в 12 км северо-западнее Пушкинских Гор и овладели плацдармом на другом берегу, имевшим около 12 км по фронту и до 7 км в глубину. Развить успех не получилось. Немцы силами 13-й авиаполевой и 30-й пехотной дивизий удержали рубеж господствующих высот, преграждавших выход с плацдарма в юго-западном направлении.
Новую операцию штаб фронта начал планировать, отталкиваясь от этого «пятачка».
10-я гвардейская армия получила приказ сдать свой боевой участок войскам 3-й ударной и совершить марш-маневр к плацдарму на реке Великая. Вместе с ней из состава 3-й ударной армии перебрасывался стрелковый корпус генерал-лейтенанта Н.Д. Захватаева для усиления 1-й ударной армии, а заодно и сам генерал Н.Е. Чибисов – с той же целью. 140-километровый маршрут проходил вдоль линии фронта, приближаясь к нему в иных местах на 3 – 5 км. Войска армии двигались в ночное время, но, несмотря на принятые меры маскировки, скрыть перемещение армии вместе с соединениями и частями фронтового подчинения, происходящее почти на глазах у противника, было невозможно.
Выступив из лесов северо-восточнее озера Лосно в ночь на 28 марта, армия к рассвету 3 апреля сосредоточилась в районе станция Русаки – село Крюково. Из-за продолжавшегося потепления дороги пришли в такое состояние, что доставлять снаряды на огневые позиции можно было только на руках. Лед на реке Великая порыхлел, переправа на плацдарм осуществлялась лишь по двум спешно наведенным мостам, то и дело разрушавшимся артиллерийским огнем противника. Близился паводок. До распутицы оставалось недели полторы. Эту пору и было приказано использовать для наступления.
Неприятельская позиция, замыкавшая плацдарм с юго-запада, состояла из ряда опорных пунктов, оборудованных на высотах. Господствующие высоты в районе Пушкинских Гор позволяли немецким наблюдателям видеть каждую точку местности на плацдарме, просматривать не только боевые порядки передовых советских частей, но и вторые эшелоны и даже тылы местами на 20 – 30 км. «Пятачок» простреливался с трех сторон огнем 32 артиллерийских батарей противника. В районе Пушкинских Гор немцы располагали крупной артиллерийской группировкой. В общем, исходный рубеж у Казакова и Чибисова энтузиазма не вызвал, но генерал Попов решительно отмел все возражения.
Оперативное построение 10-й гвардейской армии состояло из двух эшелонов: в первом – 7-й и 15-й гвардейские корпуса, во втором – 19-й гвардейский стрелковый корпус. Боевые порядки корпусов также строились в два эшелона. Непосредственно на плацдарме развернулись четыре стрелковые дивизии. Сосед справа – 1-я ударная армия – на том же плацдарме имел в первом эшелоне две дивизии. Все дивизии первого эшелона также построили глубокие боевые порядки. Например, 7-я гвардейская, занимавшая по фронту всего 1200 м, имела, по существу, три эшелона. В 30-й гвардейской при такой же ширине полосы в первом эшелоне находилось только два батальона, а в затылок им «дышали» еще четыре. На каждую дивизию первого эшелона выделялось по 10 – 15 танков для сопровождения пехоты. Из артиллерийских средств на плацдарме удалось разместить только орудия прямой наводки и минометные батареи. Основная артиллерийская группировка оставалась на северо-восточном берегу Великой.
В ходе подготовки операции немцы вели себя довольно пассивно. Без особого противодействия с их стороны советские войска вышли на плацдарм и заняли исходное положение для атаки. Однако с утра 7 апреля, едва началась артиллерийская подготовка, противник открыл уничтожающий огонь по набитому войсками «пятачку». Дивизии первого эшелона сразу понесли настолько ощутимые потери, что некоторые подразделения пришлось заменить еще на исходном рубеже. Тем не менее две армии при поддержке армейской артиллерии и авиации 15-й воздушной армии перешли в наступление на юг с ближайшей задачей ударом в направлении села Жданы перерезать шоссе Остров – Опочка.
Однако артиллерийский огонь не смог надежно подавить ни системы пехотного огня противника, ни его артиллерийских и минометных батарей. Несмотря на поддержку атаки полком штурмовиков, стрелковые соединения захватили лишь отдельные участки первой линии. И только полки 30-й гвардейской дивизии к концу дня продвинулись на 4 км и овладели деревней Калинкино. Правда, этот «успех» стоил дивизии таких потерь, что ночью ее пришлось вывести в резерв.
В ходе боя выяснилось, что противник в период совершения 10-й гвардейской армией марша сумел по более короткому рокадному пути – шоссе Пустошка – Остров – подтянуть к плацдарму части 23, 69, 83-й пехотных и 12-й танковой дивизий, то есть те самые войска, которые противостояли армии при ее наступлении севернее Пустошки.
8 апреля советские артиллеристы с большим трудом накапливали боеприпасы на огневых позициях батарей. В последующие дни с 9 по 16 апреля стрелковые дивизии неоднократно атаковали врага, но безуспешно. Скопившиеся на плацдарме войска подвергались частым ударам авиации и почти непрерывным артиллерийским налетам противника. Попытки развить успех продолжались еще неделю, но существенных результатов не дали.
А весна тем временем набирала силу, дороги пришли в непроезжее состояние, со дня на день должно было начаться весеннее половодье. Теперь даже успешный прорыв, если бы он и состоялся, не смог бы получить дальнейшего развития.
20 апреля последовал приказ о прекращении наступательных действий и о выводе 10-й гвардейской армии в резерв фронта.
Таким образом, еще в течение двух весенних месяцев советские войска безуспешно пытались прорвать линию «Пантера». Эти кровопролитные бои, которые на широком пространстве вели 12 советских армий, не удостоились даже звания самостоятельных фронтовых операций. У генерала армии М.И. Казакова об этом периоде остались самые грустные воспоминания: «Не знаю, как другие, а я очень досадовал тогда на то, что операции следовали одна за другой, готовились торопливо и походили больше на отдельные рывки, а не на строго продуманные, связанные одно с другим оперативные мероприятия. В результате вместо выхода на коммуникации врага войска фронта делали только неглубокие вмятины в его обороне».
Основным итогом четвертого этапа Первого сталинского удара стало то, что Ставка ВГК на практике окончательно убедилась, «что фашистское командование не имеет намерения отводить свои войска» и что «противник, занимавший мощную систему оборонительных сооружений, сопротивлялся искусно и с большим упорством».
Конечно, Сталин ожидал большего.
Поэтому имели место не только победные салюты, но и «разбор полетов». Верховный сместил с занимаемых должностей большинство высших командиров наиболее «провинившихся» – Прибалтийских фронтов.
Еще 21 января генерал М.И. Казаков заменил А.В. Сухомлина на посту командующего 10-й гвардейской. Александра Васильевича назначили заместителем начальника Военной академии имени Фрунзе. Его карьера на этом закончилась, до самой пенсии он так и проходил в генерал-лейтенантах.
Генерала Г.Н. Короткова с поста командующего 1-й ударной армией рокировали на должность командарма-22.
Генерал-полковника Н.Е. Чибисова в апреле перебросили с 3-й ударной армии командовать 1-й ударной, но там продержали всего один месяц. В июне 1944 года Никандр Евлампиевич оказался в кресле начальника все той же академии имени Фрунзе. До конца войны его военные знания и опыт остались не востребованы. Да и, правду сказать, не «жуковской закваски» был генерал. По воспоминаниям сослуживцев, бывший штабс-капитан царской армии Чибисов обладал редкими у «краскомов» качествами: «Спокойный и уравновешенный, обладавший большим опытом практической работы в войсках, он в разговоре с подчиненными никогда не повышал голоса… Помню, как хладнокровно выслушивал он по телефону даже самые неприятные доклады командиров дивизий, давал короткие дельные указания. Он никогда и никому не грозил снятием с должности».
Зато сменивший Чибисова на посту командующего 3-й ударной генерал В.А. Юшкевич, которому Сталин дал шанс исправиться, «отличался… благородной внешностью и подчеркнутой строгостью. Я бы даже сказал – резкостью в обращении с людьми. В штабе его боялись… мне пришлось выслушать несколько замечаний по работе отдела. Пустяковые по существу, они излагались в грубой форме».
В резерв Ставки были отправлены командующий 4-й ударной генерал В.И. Швецов и командарм-43 генерал К.Д. Голубев.
Маркиан Михайлович Попов в апреле был понижен в должности и больше фронтами не командовал.
В итоге мы опять возвращаемся к первому вопросу: каковы истинные размеры наших потерь? Известно лишь, что за полтора месяца штурма Пскова войска трех армий Ленинградского фронта потеряли свыше 42 000 человек. В Витебской операции 1-го Прибалтийского – более 135 000. Причем официальным днем окончания Витебской операции называется 13 марта, однако согласно директиве Ставки 1-й Прибалтийский фронт перешел к обороне лишь в начале мая.
А сколько полегло при первом штурме Витебска, который из стратегического удара превратили в Городокскую операцию? При прорыве на Новосокольники? На линии «Пантера»? При атаках на Идрицу? Да, оказывается, не было никаких атак! Например, летопись боевого пути 3-й ударной армии утверждает, что в период 1 марта – 9 июля ее войска занимались «ведением обороны на рубеже Балабнино, Симоново, Пустошка, Денисово». Удар на Витебск всеми армиями своего фронта в изложении Баграмяна уместился в двух предложениях: «В течение всей зимы 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта непрерывно наносили удары по врагу. В конце концов их наступательные возможности иссякли».
Выдавая достигнутое за желаемое, маршал с гордостью утверждает: «Цель операции была в основном достигнута, городокский выступ ликвидирован». В общем, добились чего хотели. А деревня Гадюкино или город Витебск нам и вовсе были не нужны.
РАЗБОРКИ НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
Самая большая гроза разразилась над головами командования Западного фронта. Оно фактически провалило то, что по логике вещей должно было стать Вторым сталинским ударом.
Перед генералом В.Д. Соколовским и его пятью армиями в конце сентября 1943 года была поставлена задача разгромить группу армий «Центр» на смоленско-минском направлении, освободить Оршу, Могилев, Вильнюс. Наступавший южнее Белорусский фронт генерала армии К.К. Рокоссовского должен был овладеть Минском.
Войска у двух генералов были примерно одинакового качества, соотношение сил с противником, условия местности – одинаковые. Вот только результаты разные. Рокоссовский с ноября 1943-го по март 1944 года провел три фронтовые операции, продвинулся до 200 км, освободил города Гомель, Речица, Мозырь, Калинковичи, Рогачев, потеряв около 200 000 бойцов.
Войска Западного фронта к 1 апреля 1944 года провели 11 операций на трех направлениях и преодолели от 10 до 20 км. Потери Западного фронта убитыми и ранеными составили 530 537 человек. После первых неудачных попыток Ставка 18 января потребовала от Соколовского взять хотя бы Витебск и Оршу, но и это для него оказалось непосильной задачей. Жуков таскал Соколовского за собой всю войну, и командование Западным фронтом – единственный случай, когда Василия Даниловича, чистокровного канцелярского работника, отпустили на самостоятельные хлеба. Однако карьеру полководца сделать не получилось: мало что сам Соколовский в военном искусстве был бездарь с амбициями, он и вокруг себя собрал таких же кадров, недостаток ума заменявших высокой требовательностью.
Вместо согласованных ударов для достижения определенной цели фронт проводил изолированные друг от друга армейские операции. Причем планировали их армейские штабы, а штаб фронта этих планов в глаза не видел, командующий утверждал их по телефону. Мало кто видел и самого командующего. В течение четырех месяцев Соколовский проживал вдвоем со своим «адъютантом» в полковничьих чинах в 100 километрах от собственного штаба. За это время с начальником штаба фронта он виделся не более 3 – 4 раз, командующие родами войск записывались к нему на прием за несколько дней.
Фактически Соколовский и его штаб войсками не руководили, а занимались только тем, что передавали московские директивы нижестоящим инстанциям. Затем надо было только регулярно стучать кулаком по столу, грозить подчиненным расстрелом и требовать выполнения поставленной задачи любой ценой.
Рыба гниет с головы: подчиненные относились к своим обязанностям соответственно. На правильную организацию боя, на жизни солдат им было наплевать. Разведка противника не велась. Огромная масса артиллерии лупила по своим, случалось даже прямой наводкой (!), в лучшем же случае – по пустому месту. Куда стреляют пушки, начальство не интересовалось, лишь бы открыли огонь по графику. Пехота шла в атаку на неподавленные огневые точки, несла колоссальные потери и не двигалась вперед. При этом снарядов было израсходовано почти вдвое больше, чем на сражающемся за Киев 1-м Украинском фронте. В массированных и необеспеченных атаках был полностью уничтожен 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус: в нем осталось 2 (два!!!) танка.
Лучшим своим командармом Соколовский считал генерала В.Н. Гордова, командовавшего 33-й армией. На эту должность Василия Николаевича понизили с должности командующего Сталинградским фронтом, что было ему очень обидно. Генерал был человеком совершенно жуковского склада, то есть хам, мордобойщик, расстрельщик и вообще «горячий человек». Но зачем Сталину два Жукова? Тогда вообще никаких войск не напасешься. Как и под Сталинградом, основным методом управления боем у Гордова были ругань, оскорбления и угроза расстрела. Потери 33-й армии за пять месяцев составили свыше 50 процентов потерь всего Западного фронта; Гордов уничтожил свою армию как минимум дважды, и нечего на немцев валить: прибывающие пополнения с ходу бросались в бой, командиры подразделений не знали своих солдат, а солдаты своих командиров. Он гнал под пулеметы разведчиков, химиков, саперов, ставил в цепь офицерский состав дивизий и корпусов. Из приказов командарма:
«Весь офицерский состав поставить в боевые порядки и цепью пройти лес, назначив небольшие отряды для выкуривания автоматчиков из их гнезд…
Немедленно все управление корпуса отправить в цепь. Оставить в штабе только начальника оперативного отдела…
Лучше нам быть сегодня убитыми, чем не выполнить задачу…»
Под командованием Гордова в армии было убито и ранено 4 командира дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и их начальников штабов, 38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона. Не считая офицеров, расстрелянных без суда и следствия.
В принципе в Красной Армии все это были нормальные явления. Недаром солдатская поговорка утверждает: «На войне, как в колхозе, – все несправедливо». Если бы Соколовский и Гордов взяли хотя бы Оршу, то получили бы ордена и новые пополнения. Но тут уж больно случай был клинический: полмиллиона потерь и никакого результата. Поэтому для выяснения причин неудач Ставка в апреле 1944 года направила на Западный фронт специальную комиссию в составе члена ГКО Г.М. Маленкова, генерал-полковников А.С. Щербакова и С.М. Штеменко, генерал-лейтенантов Ф.Ф. Кузнецова и А.И. Шимонаева с несколькими группами проверяющих по всем родам войск и службам, которая пришла к выводу, что главной причиной отсутствия успеха в операциях Западного фронта является «неудовлетворительное руководство войсками со стороны командования».
Доклад комиссии товарищу Сталину от 11 апреля 1944 года вскрывает поразительную картину разложения «верхов» и безжалостного изничтожения «низов»:
«Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона противника, хотя бы на ее тактическую глубину, операция заканчивалась в лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника при больших потерях наших войск… Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее безусловно рассчитывать на успех…
В 33, 31 и 5-й армиях были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов… на наблюдательных пунктах некоторых артполков были не офицеры, а рядовые бойцы…
Артиллеристы своих ошибок и недостатков не вскрывают, не изучают, а пытаются замазать их. Артподготовка проводится по шаблону. Начало артподготовки обозначалось залпом РС, затем проводился период разрушения и в конце – налет артиллерии по переднему краю. Противник привык к этому шаблону и, зная порядок огня, умело сохранял свою живую силу в укрытиях… Чрезмерная централизация артиллерии при продвижении пехоты вперед в руках командиров дивизий и выше лишает командира батальона средств подавления и возможности реагировать на обстановку. Особенно плохо воспитаны минометчики, в ряде случаев они просто уклоняются от связи с пехотой, задерживаются в тылу, вследствие чего минометы бьют куда попало… Орудия прямой наводки, несмотря на обилие их в боевых порядках пехоты, используются плохо и неумело. Подчиненность этих орудий не определена, конкретных целей они зачастую не имеют… Самоходные орудия используются неумело и должного эффекта не дают… Огонь контрбатарейных групп вследствие плохого знания целей и отсутствия корректировки малоэффективен. Артиллерия дальнего действия привыкла стрелять по площадям, по знакам разрыва стреляет плохо, не умеет быстро и точно переносить огонь. Контрминометные группы подавлять минометные группы противника не умеют, стреляют плохо и неметко. Контроль за выполнением огневых задач почти не осуществляется… Такое положение порождает безответственность у офицерского состава артиллерии».
Перед генералом В.Д. Соколовским и его пятью армиями в конце сентября 1943 года была поставлена задача разгромить группу армий «Центр» на смоленско-минском направлении, освободить Оршу, Могилев, Вильнюс. Наступавший южнее Белорусский фронт генерала армии К.К. Рокоссовского должен был овладеть Минском.
Войска у двух генералов были примерно одинакового качества, соотношение сил с противником, условия местности – одинаковые. Вот только результаты разные. Рокоссовский с ноября 1943-го по март 1944 года провел три фронтовые операции, продвинулся до 200 км, освободил города Гомель, Речица, Мозырь, Калинковичи, Рогачев, потеряв около 200 000 бойцов.
Войска Западного фронта к 1 апреля 1944 года провели 11 операций на трех направлениях и преодолели от 10 до 20 км. Потери Западного фронта убитыми и ранеными составили 530 537 человек. После первых неудачных попыток Ставка 18 января потребовала от Соколовского взять хотя бы Витебск и Оршу, но и это для него оказалось непосильной задачей. Жуков таскал Соколовского за собой всю войну, и командование Западным фронтом – единственный случай, когда Василия Даниловича, чистокровного канцелярского работника, отпустили на самостоятельные хлеба. Однако карьеру полководца сделать не получилось: мало что сам Соколовский в военном искусстве был бездарь с амбициями, он и вокруг себя собрал таких же кадров, недостаток ума заменявших высокой требовательностью.
Вместо согласованных ударов для достижения определенной цели фронт проводил изолированные друг от друга армейские операции. Причем планировали их армейские штабы, а штаб фронта этих планов в глаза не видел, командующий утверждал их по телефону. Мало кто видел и самого командующего. В течение четырех месяцев Соколовский проживал вдвоем со своим «адъютантом» в полковничьих чинах в 100 километрах от собственного штаба. За это время с начальником штаба фронта он виделся не более 3 – 4 раз, командующие родами войск записывались к нему на прием за несколько дней.
Фактически Соколовский и его штаб войсками не руководили, а занимались только тем, что передавали московские директивы нижестоящим инстанциям. Затем надо было только регулярно стучать кулаком по столу, грозить подчиненным расстрелом и требовать выполнения поставленной задачи любой ценой.
Рыба гниет с головы: подчиненные относились к своим обязанностям соответственно. На правильную организацию боя, на жизни солдат им было наплевать. Разведка противника не велась. Огромная масса артиллерии лупила по своим, случалось даже прямой наводкой (!), в лучшем же случае – по пустому месту. Куда стреляют пушки, начальство не интересовалось, лишь бы открыли огонь по графику. Пехота шла в атаку на неподавленные огневые точки, несла колоссальные потери и не двигалась вперед. При этом снарядов было израсходовано почти вдвое больше, чем на сражающемся за Киев 1-м Украинском фронте. В массированных и необеспеченных атаках был полностью уничтожен 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус: в нем осталось 2 (два!!!) танка.
Лучшим своим командармом Соколовский считал генерала В.Н. Гордова, командовавшего 33-й армией. На эту должность Василия Николаевича понизили с должности командующего Сталинградским фронтом, что было ему очень обидно. Генерал был человеком совершенно жуковского склада, то есть хам, мордобойщик, расстрельщик и вообще «горячий человек». Но зачем Сталину два Жукова? Тогда вообще никаких войск не напасешься. Как и под Сталинградом, основным методом управления боем у Гордова были ругань, оскорбления и угроза расстрела. Потери 33-й армии за пять месяцев составили свыше 50 процентов потерь всего Западного фронта; Гордов уничтожил свою армию как минимум дважды, и нечего на немцев валить: прибывающие пополнения с ходу бросались в бой, командиры подразделений не знали своих солдат, а солдаты своих командиров. Он гнал под пулеметы разведчиков, химиков, саперов, ставил в цепь офицерский состав дивизий и корпусов. Из приказов командарма:
«Весь офицерский состав поставить в боевые порядки и цепью пройти лес, назначив небольшие отряды для выкуривания автоматчиков из их гнезд…
Немедленно все управление корпуса отправить в цепь. Оставить в штабе только начальника оперативного отдела…
Лучше нам быть сегодня убитыми, чем не выполнить задачу…»
Под командованием Гордова в армии было убито и ранено 4 командира дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и их начальников штабов, 38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона. Не считая офицеров, расстрелянных без суда и следствия.
В принципе в Красной Армии все это были нормальные явления. Недаром солдатская поговорка утверждает: «На войне, как в колхозе, – все несправедливо». Если бы Соколовский и Гордов взяли хотя бы Оршу, то получили бы ордена и новые пополнения. Но тут уж больно случай был клинический: полмиллиона потерь и никакого результата. Поэтому для выяснения причин неудач Ставка в апреле 1944 года направила на Западный фронт специальную комиссию в составе члена ГКО Г.М. Маленкова, генерал-полковников А.С. Щербакова и С.М. Штеменко, генерал-лейтенантов Ф.Ф. Кузнецова и А.И. Шимонаева с несколькими группами проверяющих по всем родам войск и службам, которая пришла к выводу, что главной причиной отсутствия успеха в операциях Западного фронта является «неудовлетворительное руководство войсками со стороны командования».
Доклад комиссии товарищу Сталину от 11 апреля 1944 года вскрывает поразительную картину разложения «верхов» и безжалостного изничтожения «низов»:
«Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона противника, хотя бы на ее тактическую глубину, операция заканчивалась в лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника при больших потерях наших войск… Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее безусловно рассчитывать на успех…
В 33, 31 и 5-й армиях были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов… на наблюдательных пунктах некоторых артполков были не офицеры, а рядовые бойцы…
Артиллеристы своих ошибок и недостатков не вскрывают, не изучают, а пытаются замазать их. Артподготовка проводится по шаблону. Начало артподготовки обозначалось залпом РС, затем проводился период разрушения и в конце – налет артиллерии по переднему краю. Противник привык к этому шаблону и, зная порядок огня, умело сохранял свою живую силу в укрытиях… Чрезмерная централизация артиллерии при продвижении пехоты вперед в руках командиров дивизий и выше лишает командира батальона средств подавления и возможности реагировать на обстановку. Особенно плохо воспитаны минометчики, в ряде случаев они просто уклоняются от связи с пехотой, задерживаются в тылу, вследствие чего минометы бьют куда попало… Орудия прямой наводки, несмотря на обилие их в боевых порядках пехоты, используются плохо и неумело. Подчиненность этих орудий не определена, конкретных целей они зачастую не имеют… Самоходные орудия используются неумело и должного эффекта не дают… Огонь контрбатарейных групп вследствие плохого знания целей и отсутствия корректировки малоэффективен. Артиллерия дальнего действия привыкла стрелять по площадям, по знакам разрыва стреляет плохо, не умеет быстро и точно переносить огонь. Контрминометные группы подавлять минометные группы противника не умеют, стреляют плохо и неметко. Контроль за выполнением огневых задач почти не осуществляется… Такое положение порождает безответственность у офицерского состава артиллерии».