– Ничего, – ответил Рауф. – Тяжелого, зенитного – ничего. У меня вообще такое ощущение, будто это какие-то любители. Прежние повеселее бывали.
– Почему ты уверен, что вылезли не все? – резко спросил генерал. – Логика?
– Девятеро – раз… – начал Рауф. – Слишком мало, чтобы перестрелять всю геологическую банду и справиться с охраной, пусть они и привыкли, что охрана спит. Оружие – два. Двое с излучателями, а где остальные? Хорошо, по характеру вооружения разведгруппы я делаю вывод о низкой подготовленности отряда в целом, но все равно их слишком мало. Мало, командир! И вообще – я чувствую.
– Это не доказательство, – перебил его Ланкастер. – Но… пусть так. Если ты прав, то дело наше худо. Моня, приберитесь тут и через полчасика все ко мне на совещание. Будем мозгов промыватушки…
– Дежурный адъютант, – приказал он, войдя в свой кабинет.
На пороге почти тотчас возник громоздкого вида лейтенант с кое-как пришпиленным аксельбантом под правым погоном мятого, явно мало ношеного повседневного кителя. В «Мастерфоксе» молодые офицеры обычно надевали либо полевое, либо кожаную «полигонку», бродить в кителях им было просто некогда.
– Лично обнаружить цель в виде начальника геологической группы доктора Скотта, – распорядился Ланкастер и полез в ящик стола за куревом, – и лично передать мое особое приглашение на военный совет. Начало через полчаса.
– Слушаюсь! – сипло ответствовал адъютант и, вращая глазами, ускакал чуть позади грохота ботфорт.
Виктор присел на край стола и, достав из кармана зажигалку в виде небольшого древнего револьвера, стал раскуривать длинную сигару с золотым колечком, на котором красовалась гордая эмблема десантных сил Конфедерации. Сигара была пайковой, правда, генеральской. Вони такой чин ей не убавлял…
– Хреново, мои котятки, – прошептал он, глядя в окно. – Ну ничего, ничего. У рыжей лисички есть ушки… на макушке, мать вашу.
Повернувшись к висящему в воздухе пульту, генерал набрал какой-то короткий код. На стене засветилась многоцветная карта континента. Шустро дергая пальцами, Ланкастер вывел нужный ему район. Теперь перед ним развернулись заселенные аборигенами горы. Некоторое время Виктор внимательно всматривался в зеленые провалы долин, потом снова сузил поиск.
– Здесь, – промычал он, разглядывая желтые и коричневые квадратики двух поселений, расположенных в полусотне километров друг от друга, по краям широкой долины, в глубине которой синело вытянутое озеро. – Вот здесь, наверное…
Штаб явился за минуту до срока. Вслед за офицерами тащился доктор Скотт, лоснящаяся физиономия которого имела несколько нервных красных пятен. Ланкастер уже успел проветрить кабинет и развернуть оперативный стол, без которого не проходило ни одно совещание.
– Присаживайтесь, доктор, – радушно предложил он. – Где хотите, собственно… сегодня у вас без потерь. Не так ли? Расстройство я, правда, в счет не вношу, вы уж меня простите.
– Сказать по совести, дорогой генерал, это просто чудо, – промямлил Скотт. – Я уже говорил с людьми… да, я с ними говорил! Уму не постижимо, как могло так случиться, что негодяи полезли из грунта, да-да, из грунта – внутри силового купола! Все в таком ужасе, вы себе просто не представляете! Э-ээ, я хотел сказать, что действия ваших солдат выглядят настоящим подвигом. Теперь я понимаю, почему сюда направили именно вас.
– В ужасе? – вежливо переспросил Ланкастер, тотчас метнув в сторону Мони короткий взгляд, – Чечель едва заметно пожал плечами и отвернулся, не желая принимать претензии на свой счет. – Но ведь никто, как я понял, не пострадал?
– Стараниями ваших доблестных стрелков, – вздохнул Скотт. – Но ведь люди внутри купола чувствовали себя в полной безопасности. Эмиттер нормально работал, местность прекрасно просматривалась на несколько километров – что, как вы понимаете, в наших условиях большая редкость, и тут вдруг – изнутри! Изнутри, дорогой генерал!
– Абсолютную безопасность не гарантирует вам даже начальник Генерального Штаба. – усмехнулся Ланкастер, теряя слащавость тона. – Но об этом мы с вами поговорим чуть позже. Я хотел, чтобы вы присутствовали на нашем небольшом совете, доктор.
– Да-а?
– Да-да, как вы говорите. Ваше присутствие необходимо для выработки общей – то есть нашей с вами совместной, – стратегии. Без вас и вашего согласия ни о какой безопасности не может идти речи. Позавчера я разговаривал с вашим заместителем доктором Кепеником, и он сообщил мне, что ваши работодатели спустили вам новый график изысканий. Теперь, по его словам, вам придется высылать три, а то и четыре группы одновременно.
– Да, это так, – согласился Скотт. – Он рассказывал мне о беседе с вами – собственно, именно поэтому я и не стал доводить до вас новые распоряжения. Кепеник, как я понял, объяснил вам все достаточно ясно. У вас возникают какие-то трудности с обеспечением нашей безопасности?
– Какие трудности? – фыркнул Ланкастер. – У меня полный легион, так что людей хватит на десять ваших партий, работающих хоть в двадцати местах одновременно. Дело все в том, что в данный момент я занят обдумыванием принципиально новой концепции безопасности… хм. И мне хотелось бы, чтобы вы также приняли участие в этой разработке.
– Ну, я человек невоенный, – подбоченился Скотт. – Чем я смогу быть полезен вам, известному тактику и аналитику?
Ланкастер пропустил неуклюжий комплимент мимо ушей – Скотта он уже не слушал.
– Барталан, – вкрадчиво начал он, глядя на начальника разведки, – почему тебе не пришло в голову раскрутить орбитер так, чтобы каждым третьим витком он смотрел, что делается в окрестных деревнях? Или ты опять заявишь мне, что это невозможно? Я привлеку тебя за саботаж…
– Возможно, – охотно согласился подполковник. – И обвинение в отсутствии инициативы на поле боя я отрицать не собираюсь. Но у меня был совершенно четкий приказ: вести постоянное наблюдение за строго определенным участком местности… я уже в трибунале?
– Ах, не утруждайтесь продолжать, ваша милость, – зашипел Ланкастер. – Я тебе потом все выскажу. От тебя, честно говоря, не ожидал… х-мм.
– Вы, командир, вечно молчите до последнего, – нерешительно кашлянул Кертес. – А потом начинается.
– Вот я вам и рассказываю! Я хотел бы знать, из какой именно деревни пришли эти люди. Из каких именно домов.
– Из какого именно клана, – неожиданно вмешался Скотт. – Вы это хотели сказать? Мне не совсем понятен ваш замысел, генерал. Вы хотите точно знать, к какому именно клану принадлежат эти разбойники? И для этого вы установили орбитальное наблюдение?
Ланкастер повернулся к ученому и несколько секунд смотрел на него с откровенным удивлением.
– Так кто из нас аналитик? – спросил он. – Суть моей игры, дорогой доктор, в том, что я не собираюсь наказывать кого попало. Подобная тактика не только развращает моих солдат, она просто бесполезна. Изначально я собирался полностью уничтожать все группы, нападающие на ваших людей. Сегодня это не удалось. Будем надеяться, удастся завтра.
– Но вы же убили… всех?
– Уничтожены только те девять лиц, которые появились на поверхности. Мой начальник штаба убежден, что основная часть данной группировки благополучно ретировалась по сети древних туннелей. Учитывая расстояние, отделяющее площадку от ближайшего населенного пункта, их возвращения домой следует ожидать не раньше завтрашнего вечера. Они пришли на третьи сутки после включения бура, не так ли? Я уверен, что где-то под землей аборигены имеют нечто вроде опорно-наблюдательных пунктов, в которых постоянно дежурят «слухачи», быстро засекающие работу буров и дающие сигнал к атаке.
Скотт потер подбородок, размышляя.
– Ваш предшественник не утруждал себя такими сложными разработками, – признался он. – Нас просто охраняли, и все.
– Мой предшественник, скажем прямо, мало интересовался службой. Его ждало повышение и тихая должность в уютном гарнизоне. А мы здесь, – Ланкастер небрежно махнул рукой, указывая на своих офицеров, – привыкли воевать по-настоящему. Вы ведь сами все знаете, не так ли? В наших наградных листах никогда, ни единого раза не указывали истинную причину представления. Так что о такой ерунде, как чины и кресты, мы думать просто не умеем. Но если мы беремся за дело, – он воздел к потолку палец, – то мы его, как правило, делаем. А сейчас нам придется делать его вместе с вами.
– Я польщен, – почти искренне захлопал ресницами ученый. – И все, что я смогу, – вы понимаете… да-да.
– Значит, приступим, – кивнул Ланкастер.
На стене вновь вспыхнула карта.
– Я, господин генерал…
Начальник курса уинг-генерал Марселлас, седоватый мужчина с сильно выдающимся вперед подбородком, остановился посреди коридора и, чуть приподняв голову, внимательно посмотрел на высокого черноволосого юношу, вытянувшегося перед ним по стойке «смирно». Несколько секунд Марселлас молчал, словно размышляя о чем-то.
– Идемте со мной… в кабинет.
Марселлас всегда выглядел задумчивым и несколько рассеянным, преображаясь лишь на лекциях по спецтактике, которые вел у двух старших потоков Академии. На кафедре он, казалось, метал молнии, стоило же лекции подойти к концу, как генерал тотчас погружался в привычное всем полусонное состояние, часто даже забывая реагировать на приветствия кадетов или встреченных в коридоре коллег-преподавателей.
В его кабинете Ланкастер побывал лишь раз, во время наряда по штабному корпусу – Марселлас вызвал дежурного, чтобы тот принес ему какие-то ничего не значащие распечатки из хозчасти, которые начкурса запросто мог бы затребовать по внутренней сети. Недоумевая, Виктор выполнил распоряжение и вернулся в дежурку, сочтя происшедшее очередной выходкой хрестоматийно забывчивого профессора. Сейчас он шел рядом с ним по нескончаемым коридорам второго этажа учебного корпуса, размышляя, на кой ляд мог вдруг понадобиться старому чудаку.
Марселлас открыл дверь своего кабинета, прошагал к огромному письменному столу и нервным движением распахнул верхний ящик. Ланкастер с изумлением увидел в его руке гнутую флягу, из которой слабо пахнуло коньяком.
– Садитесь, кадет, – приказал генерал.
Виктор осторожно опустился в продавленное кожаное кресло и стал ждать продолжения. Марселлас тем временем развернул над столом виртуальный экран, вызвал на него какой-то текст и около минуты глядел в него, шевеля время от времени губами.
– Да, так вот, – неожиданно проговорил он, поднимая голову, – я прочитал вашу работу.
– Вы имеете в виду… – удивился Виктор, вспоминая курсовой доклад трехмесячной давности – более свежих сочинений за ним не водилось.
– Да. За декабрь месяц, – подтвердил Марселлас и достал откуда-то огромную черную трубку. – Обычно я только просматриваю подобные доклады, да и то, выборочно, но вас, Ланкастер, я взял на заметку довольно давно. Вы не раз демонстрировали неординарный подход ко всем вопросам, которые традиционно ставятся перед кадетами нашей Академии. Нет, я имею в виду не только тесты, конечно. Здесь ваши результаты не вызывали у меня никакого беспокойства. Я говорю о рефератах, докладах… вы помните свое сочинение о Бифортском завоевании?
– Разумеется, ваша милость, – Виктор напрягся. Это был шестой курс, слишком давно. Что я там наворотил? Нет, не помню, хоть ты убей меня. – Но это… это ведь всего лишь подростковый взгляд на события…
– Ну, кадет, вы и сейчас отнюдь не старец.
– Да, ваша милость.
Худые, странно волосатые пальцы Марселласа ловко набили трубку крупно порезанным, желтоватым табаком, щелкнула зажигалка. Генерал смешно пошевелил носом.
– Вы гуманист, Ланкастер.
– Господин генерал?..
– Я не хочу сказать, что вам нечего делать в войсках, отнюдь нет. Но ваш подход к решению весьма банальных тактических вопросов, обозначенный в данной работе, – струя дыма пронзила иллюзорный монитор, – меня удивил. Признаться, меня уже давно не удивляли мои собственные кадеты. Ваша убежденность… н-да, вот: вы, получается, глубоко убеждены, что при постановке той или иной задачи должны учитываться возможные потери личного состава. Сейчас, по вашему, они всего лишь «принимаются во внимание». Далее, вы заявляете, что любая грядущая война будет, как и прежде, войной высокотехнологичной, и жизнь каждого подготовленного солдата может стоить гораздо больше, чем некая сиюминутная выгода от решения незначительной задачи, в ходе которого этот солдат будет потерян. Здесь же вы добавляете, что никакой штабной компьютер не в состоянии рассчитать все вероятностные факторы, могущие повлиять на выполнение той самой задачи.
– Это так, господин генерал, – неуверенно кашлянул Виктор. – Пренебрежение жизнью солдата – я оперирую, разумеется, совершенно абстрактной боевой единицей, не делая особой разницы между полковником и ефрейтором, – во-первых, разлагающе аморально, а во-вторых, элементарно невыгодно с точки зрения математики. Это сугубо прикладная задача, здесь не нужны никакие компьютеры. Самый поверхностный анализ показывает, что многие из известных сражений были проиграны исключительно по причине падения боевого духа. Хомо неохотно идет на верную смерть, это азы расовой психологии. С другой стороны, любой солдат, уверенный в том, что его не бросят в огонь просто так, а всегда оставят ему значительные шансы на спасение, сражается не в пример лучше. И, самое главное, изобретательнее. И еще – высокий уровень расходования войск едва не привел к краху Империи в первый же год Великой Войны. Заметьте, израсходованы были именно кадровые, наиболее подготовленные войска.
– Ваш отец – достаточно известный ученый, а мать считают перспективным общественным политиком, – вдруг перебил его Марселлас.
От неожиданности Виктор дернул щекой.
– Отец – всего лишь преподаватель скромного колониального университета, – сказал он, мучительно пытаясь понять, при чем тут его семья. – А мама скорее общественный деятель, чем политик.
– Зато ваш дядя, полковник Бочкин, личность весьма своеобразная, – продолжал генерал, словно не обращая внимания на слова Виктора. – Он принимал участие в вашем воспитании?
– В некоторой степени, ваша милость… у дяди бизнес на плантациях, и я часто гостил у него. На каникулах, в основном.
– Я предполагал нечто в этом роде. Видите ли, Ланкастер, я тоже убежден, что следующая война снова будет войной с малоизвестным, весьма технократичным противником. Вероятно, превосходящим нас количественно. Я, скажем так, это чувствую. Не могу сказать, что я полностью разделяю ваши взгляды на индивидуальную подготовку строевого офицера – по крайней мере, я совершенно не понимаю, как реализовать ваш тезис о «педагогической харизме командира», – но, тем не менее, я считаю, что вы должны иметь некоторые преимущества при распределении. Обычных строевиков у нас миллионы, а вот людей думающих, увы…
Ланкастер ощутил, как от ужаса у него холодеют ноги.
– Вы оставите меня в Академии? – вырвалось у него.
– За каким чертом я должен гробить вам карьеру? – удивился Марселлас. – Идите, кадет. Если вас не искромсают вышестоящие начальники, к тридцати вы получите лампасы. Идите – вас ждет то, чего вы достойны. И не забывайте – думать, думать… раз уж у вас это так хорошо выходит.
Виктор неловко поднялся, отдал честь и шагнул к двери.
– Продолжайте оставаться гуманистом, – вдруг произнес Марселлас.
И идиотски хохотнул ему в спину.
Глава 5.
Пятерка дозорных, расставленных в самых нелепых точках периметра, усердно изображала дегенератов. Солдаты рылись в земле, подражая свиньям на трюфельной охоте, швыряли в рычащий и трясущийся бур разнообразные булыжники и демонстративно прикладывались к полевым флягам.
И так двое суток.
Геологи работали посменно. Бур, сложная семидесятитонная конструкция, уходил все глубже и глубже, почти постоянно подавая на поверхность образцы пробиваемых им пластов. Ночами площадку освещали огромные белые прожекторы, поднятые на легких решетчатых опорах. Рауф не сомневался, что они погаснут в первые же секунды нападения. Многократно проинструктированные геологи шутили, что наступившая тьма будет командой на бег в укрытие.
В три часа пополуночи наблюдатель, неотрывно глядящий на большой плоский валун, что врос в грунт за скалой к югу от площадки, сообщил, что в щели под ним появились двое людей.
– Ричфилд и Кински, – произнес в лежащий перед ним шлем Рауф, – походите взад-вперед и ложитесь на грунт. Вы спите… только не одновременно
Через минуту улегся, подложив под голову кусок породы, дозорный северной стороны. Чуть позже, отбросив в сторону окурок, свернулся под кустом юго-восточный. Наблюдатель, зарывшийся в камни на почти плоской вершине скалы, осторожно пошевелил крохотным хвостиком видеоголовки.
– Один высунулся, – доложил он. – Наверное, ему плохо видно.
– Ага, – отозвался Рауф.
«Как всегда, на рассвете, – решил он, ворочая затекшей шеей, – как всегда. Хоть бы что-нибудь новенькое придумали. Хотя, впрочем… у них нередко получалось и так.»
Разведчики исчезли в норе.
Рафаэль Рауф достал из-под панели томик Йонга и в сотый, пожалуй, раз подумал, если бы не сложные измышления шефа, он просто заложил бы в туннель хорошенькую вакуумную мину да и завалил бы всех гостей к чертям собачьим. Но шеф считал, что вслед за исчезнувшей группой неизбежно придут сородичи покойников. А вот они-то, по его мнению, должны увидеть трупы… Рауф не всегда мог понять, чего именно добивается его обожаемый командир. Правда, раз за разом получалось так, что все сложнокрученые замыслы приносят успех. Иногда уж вовсе непостижимый…
– Пятеро! – вдруг взвыл наблюдатель. – Еще трое! Еще трое! Еще пятеро! Еще…
«Вот черт, – успел подумать Рауф, прежде чем его пальцы машинально метнулись к сенсору общей тревоги.
На площадке не произошло почти ничего. Дозорные все так же тупо спали или пялились в бездонный звездный шатер над головой, бур по-прежнему урчал, пара геологов, стоя возле приемника-анализатора, разглядывала слабо светящийся зеленоватый экран, на котором отображались неведомые Рауфу параметры пластов.
– Почему ты уверен, что вылезли не все? – резко спросил генерал. – Логика?
– Девятеро – раз… – начал Рауф. – Слишком мало, чтобы перестрелять всю геологическую банду и справиться с охраной, пусть они и привыкли, что охрана спит. Оружие – два. Двое с излучателями, а где остальные? Хорошо, по характеру вооружения разведгруппы я делаю вывод о низкой подготовленности отряда в целом, но все равно их слишком мало. Мало, командир! И вообще – я чувствую.
– Это не доказательство, – перебил его Ланкастер. – Но… пусть так. Если ты прав, то дело наше худо. Моня, приберитесь тут и через полчасика все ко мне на совещание. Будем мозгов промыватушки…
– Дежурный адъютант, – приказал он, войдя в свой кабинет.
На пороге почти тотчас возник громоздкого вида лейтенант с кое-как пришпиленным аксельбантом под правым погоном мятого, явно мало ношеного повседневного кителя. В «Мастерфоксе» молодые офицеры обычно надевали либо полевое, либо кожаную «полигонку», бродить в кителях им было просто некогда.
– Лично обнаружить цель в виде начальника геологической группы доктора Скотта, – распорядился Ланкастер и полез в ящик стола за куревом, – и лично передать мое особое приглашение на военный совет. Начало через полчаса.
– Слушаюсь! – сипло ответствовал адъютант и, вращая глазами, ускакал чуть позади грохота ботфорт.
Виктор присел на край стола и, достав из кармана зажигалку в виде небольшого древнего револьвера, стал раскуривать длинную сигару с золотым колечком, на котором красовалась гордая эмблема десантных сил Конфедерации. Сигара была пайковой, правда, генеральской. Вони такой чин ей не убавлял…
– Хреново, мои котятки, – прошептал он, глядя в окно. – Ну ничего, ничего. У рыжей лисички есть ушки… на макушке, мать вашу.
Повернувшись к висящему в воздухе пульту, генерал набрал какой-то короткий код. На стене засветилась многоцветная карта континента. Шустро дергая пальцами, Ланкастер вывел нужный ему район. Теперь перед ним развернулись заселенные аборигенами горы. Некоторое время Виктор внимательно всматривался в зеленые провалы долин, потом снова сузил поиск.
– Здесь, – промычал он, разглядывая желтые и коричневые квадратики двух поселений, расположенных в полусотне километров друг от друга, по краям широкой долины, в глубине которой синело вытянутое озеро. – Вот здесь, наверное…
Штаб явился за минуту до срока. Вслед за офицерами тащился доктор Скотт, лоснящаяся физиономия которого имела несколько нервных красных пятен. Ланкастер уже успел проветрить кабинет и развернуть оперативный стол, без которого не проходило ни одно совещание.
– Присаживайтесь, доктор, – радушно предложил он. – Где хотите, собственно… сегодня у вас без потерь. Не так ли? Расстройство я, правда, в счет не вношу, вы уж меня простите.
– Сказать по совести, дорогой генерал, это просто чудо, – промямлил Скотт. – Я уже говорил с людьми… да, я с ними говорил! Уму не постижимо, как могло так случиться, что негодяи полезли из грунта, да-да, из грунта – внутри силового купола! Все в таком ужасе, вы себе просто не представляете! Э-ээ, я хотел сказать, что действия ваших солдат выглядят настоящим подвигом. Теперь я понимаю, почему сюда направили именно вас.
– В ужасе? – вежливо переспросил Ланкастер, тотчас метнув в сторону Мони короткий взгляд, – Чечель едва заметно пожал плечами и отвернулся, не желая принимать претензии на свой счет. – Но ведь никто, как я понял, не пострадал?
– Стараниями ваших доблестных стрелков, – вздохнул Скотт. – Но ведь люди внутри купола чувствовали себя в полной безопасности. Эмиттер нормально работал, местность прекрасно просматривалась на несколько километров – что, как вы понимаете, в наших условиях большая редкость, и тут вдруг – изнутри! Изнутри, дорогой генерал!
– Абсолютную безопасность не гарантирует вам даже начальник Генерального Штаба. – усмехнулся Ланкастер, теряя слащавость тона. – Но об этом мы с вами поговорим чуть позже. Я хотел, чтобы вы присутствовали на нашем небольшом совете, доктор.
– Да-а?
– Да-да, как вы говорите. Ваше присутствие необходимо для выработки общей – то есть нашей с вами совместной, – стратегии. Без вас и вашего согласия ни о какой безопасности не может идти речи. Позавчера я разговаривал с вашим заместителем доктором Кепеником, и он сообщил мне, что ваши работодатели спустили вам новый график изысканий. Теперь, по его словам, вам придется высылать три, а то и четыре группы одновременно.
– Да, это так, – согласился Скотт. – Он рассказывал мне о беседе с вами – собственно, именно поэтому я и не стал доводить до вас новые распоряжения. Кепеник, как я понял, объяснил вам все достаточно ясно. У вас возникают какие-то трудности с обеспечением нашей безопасности?
– Какие трудности? – фыркнул Ланкастер. – У меня полный легион, так что людей хватит на десять ваших партий, работающих хоть в двадцати местах одновременно. Дело все в том, что в данный момент я занят обдумыванием принципиально новой концепции безопасности… хм. И мне хотелось бы, чтобы вы также приняли участие в этой разработке.
– Ну, я человек невоенный, – подбоченился Скотт. – Чем я смогу быть полезен вам, известному тактику и аналитику?
Ланкастер пропустил неуклюжий комплимент мимо ушей – Скотта он уже не слушал.
– Барталан, – вкрадчиво начал он, глядя на начальника разведки, – почему тебе не пришло в голову раскрутить орбитер так, чтобы каждым третьим витком он смотрел, что делается в окрестных деревнях? Или ты опять заявишь мне, что это невозможно? Я привлеку тебя за саботаж…
– Возможно, – охотно согласился подполковник. – И обвинение в отсутствии инициативы на поле боя я отрицать не собираюсь. Но у меня был совершенно четкий приказ: вести постоянное наблюдение за строго определенным участком местности… я уже в трибунале?
– Ах, не утруждайтесь продолжать, ваша милость, – зашипел Ланкастер. – Я тебе потом все выскажу. От тебя, честно говоря, не ожидал… х-мм.
– Вы, командир, вечно молчите до последнего, – нерешительно кашлянул Кертес. – А потом начинается.
– Вот я вам и рассказываю! Я хотел бы знать, из какой именно деревни пришли эти люди. Из каких именно домов.
– Из какого именно клана, – неожиданно вмешался Скотт. – Вы это хотели сказать? Мне не совсем понятен ваш замысел, генерал. Вы хотите точно знать, к какому именно клану принадлежат эти разбойники? И для этого вы установили орбитальное наблюдение?
Ланкастер повернулся к ученому и несколько секунд смотрел на него с откровенным удивлением.
– Так кто из нас аналитик? – спросил он. – Суть моей игры, дорогой доктор, в том, что я не собираюсь наказывать кого попало. Подобная тактика не только развращает моих солдат, она просто бесполезна. Изначально я собирался полностью уничтожать все группы, нападающие на ваших людей. Сегодня это не удалось. Будем надеяться, удастся завтра.
– Но вы же убили… всех?
– Уничтожены только те девять лиц, которые появились на поверхности. Мой начальник штаба убежден, что основная часть данной группировки благополучно ретировалась по сети древних туннелей. Учитывая расстояние, отделяющее площадку от ближайшего населенного пункта, их возвращения домой следует ожидать не раньше завтрашнего вечера. Они пришли на третьи сутки после включения бура, не так ли? Я уверен, что где-то под землей аборигены имеют нечто вроде опорно-наблюдательных пунктов, в которых постоянно дежурят «слухачи», быстро засекающие работу буров и дающие сигнал к атаке.
Скотт потер подбородок, размышляя.
– Ваш предшественник не утруждал себя такими сложными разработками, – признался он. – Нас просто охраняли, и все.
– Мой предшественник, скажем прямо, мало интересовался службой. Его ждало повышение и тихая должность в уютном гарнизоне. А мы здесь, – Ланкастер небрежно махнул рукой, указывая на своих офицеров, – привыкли воевать по-настоящему. Вы ведь сами все знаете, не так ли? В наших наградных листах никогда, ни единого раза не указывали истинную причину представления. Так что о такой ерунде, как чины и кресты, мы думать просто не умеем. Но если мы беремся за дело, – он воздел к потолку палец, – то мы его, как правило, делаем. А сейчас нам придется делать его вместе с вами.
– Я польщен, – почти искренне захлопал ресницами ученый. – И все, что я смогу, – вы понимаете… да-да.
– Значит, приступим, – кивнул Ланкастер.
На стене вновь вспыхнула карта.
3.
– Кадет Ланкастер.– Я, господин генерал…
Начальник курса уинг-генерал Марселлас, седоватый мужчина с сильно выдающимся вперед подбородком, остановился посреди коридора и, чуть приподняв голову, внимательно посмотрел на высокого черноволосого юношу, вытянувшегося перед ним по стойке «смирно». Несколько секунд Марселлас молчал, словно размышляя о чем-то.
– Идемте со мной… в кабинет.
Марселлас всегда выглядел задумчивым и несколько рассеянным, преображаясь лишь на лекциях по спецтактике, которые вел у двух старших потоков Академии. На кафедре он, казалось, метал молнии, стоило же лекции подойти к концу, как генерал тотчас погружался в привычное всем полусонное состояние, часто даже забывая реагировать на приветствия кадетов или встреченных в коридоре коллег-преподавателей.
В его кабинете Ланкастер побывал лишь раз, во время наряда по штабному корпусу – Марселлас вызвал дежурного, чтобы тот принес ему какие-то ничего не значащие распечатки из хозчасти, которые начкурса запросто мог бы затребовать по внутренней сети. Недоумевая, Виктор выполнил распоряжение и вернулся в дежурку, сочтя происшедшее очередной выходкой хрестоматийно забывчивого профессора. Сейчас он шел рядом с ним по нескончаемым коридорам второго этажа учебного корпуса, размышляя, на кой ляд мог вдруг понадобиться старому чудаку.
Марселлас открыл дверь своего кабинета, прошагал к огромному письменному столу и нервным движением распахнул верхний ящик. Ланкастер с изумлением увидел в его руке гнутую флягу, из которой слабо пахнуло коньяком.
– Садитесь, кадет, – приказал генерал.
Виктор осторожно опустился в продавленное кожаное кресло и стал ждать продолжения. Марселлас тем временем развернул над столом виртуальный экран, вызвал на него какой-то текст и около минуты глядел в него, шевеля время от времени губами.
– Да, так вот, – неожиданно проговорил он, поднимая голову, – я прочитал вашу работу.
– Вы имеете в виду… – удивился Виктор, вспоминая курсовой доклад трехмесячной давности – более свежих сочинений за ним не водилось.
– Да. За декабрь месяц, – подтвердил Марселлас и достал откуда-то огромную черную трубку. – Обычно я только просматриваю подобные доклады, да и то, выборочно, но вас, Ланкастер, я взял на заметку довольно давно. Вы не раз демонстрировали неординарный подход ко всем вопросам, которые традиционно ставятся перед кадетами нашей Академии. Нет, я имею в виду не только тесты, конечно. Здесь ваши результаты не вызывали у меня никакого беспокойства. Я говорю о рефератах, докладах… вы помните свое сочинение о Бифортском завоевании?
– Разумеется, ваша милость, – Виктор напрягся. Это был шестой курс, слишком давно. Что я там наворотил? Нет, не помню, хоть ты убей меня. – Но это… это ведь всего лишь подростковый взгляд на события…
– Ну, кадет, вы и сейчас отнюдь не старец.
– Да, ваша милость.
Худые, странно волосатые пальцы Марселласа ловко набили трубку крупно порезанным, желтоватым табаком, щелкнула зажигалка. Генерал смешно пошевелил носом.
– Вы гуманист, Ланкастер.
– Господин генерал?..
– Я не хочу сказать, что вам нечего делать в войсках, отнюдь нет. Но ваш подход к решению весьма банальных тактических вопросов, обозначенный в данной работе, – струя дыма пронзила иллюзорный монитор, – меня удивил. Признаться, меня уже давно не удивляли мои собственные кадеты. Ваша убежденность… н-да, вот: вы, получается, глубоко убеждены, что при постановке той или иной задачи должны учитываться возможные потери личного состава. Сейчас, по вашему, они всего лишь «принимаются во внимание». Далее, вы заявляете, что любая грядущая война будет, как и прежде, войной высокотехнологичной, и жизнь каждого подготовленного солдата может стоить гораздо больше, чем некая сиюминутная выгода от решения незначительной задачи, в ходе которого этот солдат будет потерян. Здесь же вы добавляете, что никакой штабной компьютер не в состоянии рассчитать все вероятностные факторы, могущие повлиять на выполнение той самой задачи.
– Это так, господин генерал, – неуверенно кашлянул Виктор. – Пренебрежение жизнью солдата – я оперирую, разумеется, совершенно абстрактной боевой единицей, не делая особой разницы между полковником и ефрейтором, – во-первых, разлагающе аморально, а во-вторых, элементарно невыгодно с точки зрения математики. Это сугубо прикладная задача, здесь не нужны никакие компьютеры. Самый поверхностный анализ показывает, что многие из известных сражений были проиграны исключительно по причине падения боевого духа. Хомо неохотно идет на верную смерть, это азы расовой психологии. С другой стороны, любой солдат, уверенный в том, что его не бросят в огонь просто так, а всегда оставят ему значительные шансы на спасение, сражается не в пример лучше. И, самое главное, изобретательнее. И еще – высокий уровень расходования войск едва не привел к краху Империи в первый же год Великой Войны. Заметьте, израсходованы были именно кадровые, наиболее подготовленные войска.
– Ваш отец – достаточно известный ученый, а мать считают перспективным общественным политиком, – вдруг перебил его Марселлас.
От неожиданности Виктор дернул щекой.
– Отец – всего лишь преподаватель скромного колониального университета, – сказал он, мучительно пытаясь понять, при чем тут его семья. – А мама скорее общественный деятель, чем политик.
– Зато ваш дядя, полковник Бочкин, личность весьма своеобразная, – продолжал генерал, словно не обращая внимания на слова Виктора. – Он принимал участие в вашем воспитании?
– В некоторой степени, ваша милость… у дяди бизнес на плантациях, и я часто гостил у него. На каникулах, в основном.
– Я предполагал нечто в этом роде. Видите ли, Ланкастер, я тоже убежден, что следующая война снова будет войной с малоизвестным, весьма технократичным противником. Вероятно, превосходящим нас количественно. Я, скажем так, это чувствую. Не могу сказать, что я полностью разделяю ваши взгляды на индивидуальную подготовку строевого офицера – по крайней мере, я совершенно не понимаю, как реализовать ваш тезис о «педагогической харизме командира», – но, тем не менее, я считаю, что вы должны иметь некоторые преимущества при распределении. Обычных строевиков у нас миллионы, а вот людей думающих, увы…
Ланкастер ощутил, как от ужаса у него холодеют ноги.
– Вы оставите меня в Академии? – вырвалось у него.
– За каким чертом я должен гробить вам карьеру? – удивился Марселлас. – Идите, кадет. Если вас не искромсают вышестоящие начальники, к тридцати вы получите лампасы. Идите – вас ждет то, чего вы достойны. И не забывайте – думать, думать… раз уж у вас это так хорошо выходит.
Виктор неловко поднялся, отдал честь и шагнул к двери.
– Продолжайте оставаться гуманистом, – вдруг произнес Марселлас.
И идиотски хохотнул ему в спину.
Глава 5.
1.
Рауф так и знал, что они полезут именно из этой самой щели. Метрах в трехстах от площадки, представлявшей собой относительно ровный треугольник посреди дикого нагромождения замшелых серо-зеленых скал, была еще одна дырка, но уж больно неудобно она выглядела, – слишком заметна, просто отверстие в скале, ее и обнаружили сразу же, при первом облете. Рауф отнюдь не считал, что имеет дело с идиотами. Он и катер замаскировал так, словно ждал врага, оснащенного целым арсеналом прицельно– наблюдательной техники. Откуда ни смотри, катер был всего лишь безобидным зеленым холмом, поросшим отвратительно колючим, жестким, как проволока, местным кустарником. Взлететь, разумеется, он мог в любую секунду.Пятерка дозорных, расставленных в самых нелепых точках периметра, усердно изображала дегенератов. Солдаты рылись в земле, подражая свиньям на трюфельной охоте, швыряли в рычащий и трясущийся бур разнообразные булыжники и демонстративно прикладывались к полевым флягам.
И так двое суток.
Геологи работали посменно. Бур, сложная семидесятитонная конструкция, уходил все глубже и глубже, почти постоянно подавая на поверхность образцы пробиваемых им пластов. Ночами площадку освещали огромные белые прожекторы, поднятые на легких решетчатых опорах. Рауф не сомневался, что они погаснут в первые же секунды нападения. Многократно проинструктированные геологи шутили, что наступившая тьма будет командой на бег в укрытие.
В три часа пополуночи наблюдатель, неотрывно глядящий на большой плоский валун, что врос в грунт за скалой к югу от площадки, сообщил, что в щели под ним появились двое людей.
– Ричфилд и Кински, – произнес в лежащий перед ним шлем Рауф, – походите взад-вперед и ложитесь на грунт. Вы спите… только не одновременно
Через минуту улегся, подложив под голову кусок породы, дозорный северной стороны. Чуть позже, отбросив в сторону окурок, свернулся под кустом юго-восточный. Наблюдатель, зарывшийся в камни на почти плоской вершине скалы, осторожно пошевелил крохотным хвостиком видеоголовки.
– Один высунулся, – доложил он. – Наверное, ему плохо видно.
– Ага, – отозвался Рауф.
«Как всегда, на рассвете, – решил он, ворочая затекшей шеей, – как всегда. Хоть бы что-нибудь новенькое придумали. Хотя, впрочем… у них нередко получалось и так.»
Разведчики исчезли в норе.
Рафаэль Рауф достал из-под панели томик Йонга и в сотый, пожалуй, раз подумал, если бы не сложные измышления шефа, он просто заложил бы в туннель хорошенькую вакуумную мину да и завалил бы всех гостей к чертям собачьим. Но шеф считал, что вслед за исчезнувшей группой неизбежно придут сородичи покойников. А вот они-то, по его мнению, должны увидеть трупы… Рауф не всегда мог понять, чего именно добивается его обожаемый командир. Правда, раз за разом получалось так, что все сложнокрученые замыслы приносят успех. Иногда уж вовсе непостижимый…
– Пятеро! – вдруг взвыл наблюдатель. – Еще трое! Еще трое! Еще пятеро! Еще…
«Вот черт, – успел подумать Рауф, прежде чем его пальцы машинально метнулись к сенсору общей тревоги.
На площадке не произошло почти ничего. Дозорные все так же тупо спали или пялились в бездонный звездный шатер над головой, бур по-прежнему урчал, пара геологов, стоя возле приемника-анализатора, разглядывала слабо светящийся зеленоватый экран, на котором отображались неведомые Рауфу параметры пластов.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента