Страница:
Судьба явно благоволила к любовникам: Людовик остался в Компьене, но своей супруге позволил сопровождать свадебный кортеж дальше. На ночлеге в городе Амьене произошло событие, объяснения которому историки так и не нашли, а Александр Дома предпочел вообще обойти молчанием, описав пресловутый "вечер в Амьене" как первое и последнее платоническое свидание королевы с герцогом.
События же развивались так: королева и герцог в сопровождении нескольких придворных отправились прогуляться по саду. Влюбленные уединились в беседке из живых цветов, откуда по прошествии некоторого времени раздался крик Анны. Почему закричала королева? Некоторые полагают, что этот крик послужил доказательством её "добродетели и целомудрия", на которые покусился герцог. Но чем тогда занималась эта парочка в предыдущую ночь? Другие утверждают, что в Амьене королева, наконец, рассталась с невинностью - утверждение, вообще не выдерживающее никакой критики. Разумеется, за десять лет брака законный муж - король - мог и не удосужиться выкроить время хотя бы для одноразового исполнения супружеского долга. Но и это маловероятно: Франции был нужен наследник престола, и король, хотелось ему того или нет, обязан был этот самый долг выполнить, причем, по обычаям тех времен, под бдительным надзором придворных. Но даже если предположить, что король сачканул, то герцог вряд ли был способен провести ночь наедине с любимой женщиной, исключительно декламируя ей сонеты и мадригалы или даже целуя руки. Не тот характер!
Скорее всего, королева закричала от наслаждения. Знающие люди подтвердят: спутать такой крик со стоном боли или страдания довольно легко. И тогда все становится на свои места. Еще и потому, что Анне Австрийской ни с какой стороны не было выгоды привлекать к себе внимание воплями. Она бы стерпела что угодно, прекрасно понимая опасность и двусмысленность своего положения. Гордая испанка сумела бы сдержать крик боли, негодования, испуга и так далее, и тому подобное. К одному она не была готова и потому не смогла это предотвратить. Королева не сумела сдержать крика физического упоения.
Это подтверждается ещё и тем, что королева действительно подарила герцогу алмазные под вески. Не в Париже, как утверждает Александр Дюма. В Булони, при расставании, на следующий день после рокового свидания. Королева плакала, Бэкингем плакал, а шпионы кардинала поспешили донести своему шефу, что потерявшая от любви голову Анна Австрийская преподнесла своему любовнику аксельбант с двенадцатью подвесками - подарок её венценосного супруга. Поступок, который можно объяснить только тем, что испытанное Анной блаженство полностью лишило её осторожности. Было вполне очевидно, что герцог не положит подвески в сейф, чтобы тайком ими любоваться, а станет носить. Почему не подарила перстень, серьги, браслет, наконец? В общем, любую вещь, не уникальную, а просто дорогую? Ведь особой разницы в ювелирных украшениях для женщин и мужчин тогда не было. Да потому и подарила уникальную вещь, что испытала уникальные (для себя, разумеется) ощущения. В таких случаях королевы мало чем отличаются от подданных и творят ничуть не меньшие глупости.
Еще большую глупость сделал герцог. Оставив в Булони свою подопечную английскую королеву, он на сутки вернулся в Амьен, вслед за Анной, и добился у неё аудиенции. Королева была нездорова, приняла его, лежа в постели, и тем самым дала возможность ещё большему числу кардинальских шпионов получить подтверждение этой скандальной связи. Поздно вечером королева на несколько минут выскользнула в сад, чтобы попрощаться с Бэкингемом. Вот это свидание и описал Дюма в "Трех мушкетерах" и ничуть не погрешил против истины: свидание было чрезвычайно кратким и абсолютно невинным. Ошибся в романист в другом: в тот вечер, в Амьене, подвесок на королеве не было. Они были уже на герцоге Бэкингеме.
Неудивительно, что возвращение королевы Анны в Лувр было сильно омрачено той грубой холодностью, которую проявил её супруг. Это вряд ли можно поставить ему в вину: мало кто из мужей любит быть обманутым, да ещё со столь бесстыдной откровенностью. Разумеется, к раздуванию королевского гнева приложил руку и кардинал Ришелье, оскорбленный не как отвергнутый любовник, а как государственный деятель, которому роман королевы путал все карты политической игры. Но Ришелье исхитрился извлечь выгоду и из романтической страсти королевы.
Дело в том, что в Лондоне оставалась любовница, точнее, одна из любовниц герцога Бэкингема - леди Клэрик. Ришелье ещё во время пребывания блистательного герцога в Париже связался с его английской метрессой, уведомив красавицу-леди о новом увлечении Бэкингема. Миледи, столь же умная, сколь и красивая, дала посланцу кардинала бесценный совет:
- Известно ли его преосвященству, - сказала она, - что теперь идут страшные религиозные распри между католиками и протестантами? Вопрос религиозный - только ширма, за которой скрывается бездна политических амбиций и стремление захватить власть, в том числе и королевскую. Покуда этот мятеж тлеет, как искра, беспокоиться не о чем. Но если из искры раздуть пожар - его зарево быстро заставит Бэкингема позабыть о любом романе.
Агенты Ришелье в Англии последовали совету леди Клэрик, тем более, что ослабление Англии и возвышение Франции входило в политическую программу кардинала. Но толчком к раздуванию пожара послужили не политические соображения, а любовь. Будь королева Анна менее прекрасна, король Карл I, возможно, дожил бы до своей естественной кончины, и все "прелести" английской революции вкусил бы его сын, Карл II. Будь герцог Бэкингем двадцатью годами старше - в истории Англии было бы меньше кровавых страниц. Однако история не любит сослагательных наклонений, и все произошло так, как произошло.
После отъезда Бэкингема из Франции и возвращения королевы Анны в Париж кардинал направил леди Клэрик письмо следующего содержания:
"Так как благодаря вашему содействию цель наша достигнута и герцог вернулся в Англию, то не сомневаюсь, что он сблизится с вами по-прежнему. Мне доподлинно известно, что королева Анна Австрийская подарила герцогу на память голубой аксельбант с двенадцатью алмазными подвесками. При первом же удобном случае постарайтесь отрезать две или три из них и доставить их немедленно ко мне: я найду им достойное применение. Этим вы навеки рассорите королеву с вашим вероломным возлюбленным, мне же дадите возможность уронить его окончательно во мнении Людовика XIII, а может быть, даже и самого его величества, короля Карла I".
Ришелье прекрасно знал, что герцог будет носить воистину королевское украшение. И тот действительно надел его на первый же придворный маскарад. Леди Клэрик достала две подвески, но...
Но спас положение не отважный мушкетер, а камердинер герцога. Раздевая своего господина после маскарада, он обнаружил пропажу двух подвесок. А дальше Бэкингем действовал уже самостоятельно, будучи человеком ничуть не более глупым, чем Ришелье, только более молодым и увлекающимся. Он мгновенно "вычислил" и воровку, и причины кражи и в ту же минуту принял все необходимые меры.
А во Франции события тем временем приняли драматический оборот. Ришелье под предлогом необходимого примирения царственных супругов предложил Людовику дать большой бал во дворце, пригласив на него королеву.
Вечером того же дня королева получила письмо от короля:
"Государыня и возлюбленная супруга, с удовольствием и от всего сердца сознаемся в неосновательности подозрений, дерзких и несправедливых, которые пробудили в нас некоторые события в Амьене. Мы желали бы публично заявить вам, сколь глубоко были мы тронуты явной несправедливостью, пусть и невольной. Посему завтра, 9 января, приглашаем вас в замок Сен-Жермен, а если вы желаете доказать и ваше незлопамятство, то потрудитесь надеть аксельбант, подаренный вам в начале прошедшего года. Этим вы совершенно нас порадуете и успокоите. Людовик".
Это милое письмо привело Анну Австрийскую в неописуемый ужас. Все висело на волоске: честь, корона, сама её жизнь, возможно. Герцогиня де Шеврез предложила королеве сказаться на несколько дней больною и послать гонца в Лондон, к герцогу. Но Ришелье предусмотрел это: королева в одночасье была лишена почти всех преданных ей слуг, во всяком случае таких, чья отлучка могла остаться незамеченной. Кардинал вообще мог быть совершенно спокоен: по повелению короля Англии все порты оказались заперты, и сообщение с Францией прервано.
Ришелье упустил из виду только одно: фактическим королем Англии был Бэкингем, и без его не то что порты - ворота королевского двлрца не могли быть заперты. Значит, эта мера была выгодна герцогу. Но интрига показалась кардиналу настолько легкой и беспроигрышной, что он, вопреки обыкновению, не позаботился изучить все детали. Между тем на рассвете следующего дня герцогиня де Шеврез вбежала в спальню королевы, задыхаясь от волнения, и воскликнула:
Ваше величество, вы спасены, спасены!
Бэкингем прислал курьера к герцогине, и она передала королеве футляр с аксельбантом и письмо благородного любовника:
"Заметив пропажу подвесок и догадываясь о злоумышлениях против королевы, моей владычицы, я в ту же ночь приказал запереть все порты Англии оправдывая это распоряжение мерой политической... Король одобрил мои распоряжения. Пользуясь случаем, я приказал изготовить две новые подвески и с болью в сердце возвращаю повелительнице то, что ей угодно было подарить мне..."
Перед самым балом кардинал вручил королю две алмазные подвески и объявил - в присутствии королевы! - что герцог столь мало дорожил её подарком, что подарил его своей очередной пассии, а та начала распродавать бриллианты по одному. Доверенному лицу кардинала по воле случая удалось купить в Лондоне две подвески, причем в весьма сомнительной лавчонке. О судьбе остальных подвесок ничего не известно.
Король, в число достоинств которого отнюдь входила сдержанность, чуть было не наградил королеву пощечиной. Но та проявила поразительное хладнокровие и приказала одной из своих фрейлин принести из будуара ларчик. Приказание было мгновенно исполнено, и все увидели аксельбант в целости и сохранности. Король ничего не понял, но сразу успокоился, поскольку дорогая вещь не пропала. Кардинал понял все - и возненавидел королеву ещё яростнее.
Бэкингем, со своей стороны, сделал политику орудием своей любовной интриги: изыскивал все способы для приезда во Францию под благовидным предлогом. Желанный повод не замедлил отыскаться. Между Карлом 1 и его супругой, Генриэттой Французской, вследствие несходства характеров, возникло взаимное неудовольствие, и семейная жизнь стала очень напоминать отношения между Людовиком и Анной во Франции. Злые языки того времени утверждали, что герцог Бэкингем был основным виновником этих недоразумений, искусственно разжигая взаимную неприязнь супругов. Он хотел вынудить королеву съездить во Францию, повидаться с матерью - вдовствующей королевой Марией Медичи, возможно, пожаловаться на мужа. Король Карл согласился при одном условии: сопровождать королеву будет герцог Бэкингем.
Генриетте было безразлично, кто составит её свиу, но Людовик XIII отреагировал, как сказали бы сейчас, неадекватно:
- Сестра вольна приезжать с кем угодно, но только не с Бэкингемом! - с бешенством прокомментировал король известие о предстоящем визите родственницы.
Бэкингем, узнав о непреклонности короля, в свою очередь потерял хладнокровие и здравый смысл.
- Пропадай же заодно с моим блаженством и спокойствие всей Европы! вскричал он, бросая пол великолепную чернильницу, выточенную из халцедона. - Клянусь моим покровителем, святым Георгием, я им докажу, что король Англии - это я! Не хотят принять меня, как посланника мира, примут как победителя в войне, которую я начну!
C этой минуты отношения между двумя державами испортились почти непоправимо. Все предвещало неизбежный полный разрыв и настоящую войну французов с англичанами. Войны Ришелье не хотел, но переубедить короля не смог. В результате в августе 1628 года Бэкингем был убит фанатиком-одиночкой, который не сказал ни слова с момента убийства до собственной казни. Но кое-кто утверждал, что убийцу - Фельтона - видели во дворце кардинала Ришелье за две недели до трагедии. Возможно, руку Фельтона направляп кардинал. Впрочем, и в самой Англии было немало людей, ненавидевших всесильного временщика ничуть не меньше, чем Ришелье.
Весть о гибели возлюбленного, о новой встрече с которым она грезила целых три года, жестоко поразила королеву Анну. Любовь к нему была единственным счастьем её жизни, воспоминания нем - единственной отрадой. По целым дням, запершись в своей молельне, королева молилась за упокой души человека, подобного которому е никогда не встречала. "Любящий" супруг дал ей неделю на молитвы, а потом устроил в Лувре великолепный бал с придворным балетом и предложил королеве в нем участвовать.
Мне - танцевать? - ужаснулась несчастная.
А почему бы и нет? Разве вы в трауре?
- Я буду танцевать, ваше величество.
- И прекрасно! Этим вы доставите мне большое удовольствие.
Удовольствие короля было тем большим, что после первых нескольких па королева без чувств упала на пол. Больше она не танцевала никогда до самой своей смерти, хотя танцы любила страстно.
Любовь к королеве позволила Бэкингему к концу жизни стать именно таким благородным рыцарем, которого мы знаем по роману Дюма. Герцог остался в памяти потомков прежде всего благодаря тому, что был любовником королевы, трагически погибшим из-за этой любви в 36 лет. И почти никто не вспоминал о том, что начинал этот знатный красавец любовником... короля. Превратиться из куртизана в политика, а из наложника - в романтичного влюбленного мало кому удавалось...
Бэкингему удалось.
ПРИНЦЕССА ИЗ ДАРМШТАДТА
Жила-была принцесса. И было у нее, как у всех принцесс на свете, свое маленькое герцогство, и отец-герцог, и мать - самая настоящая герцогиня...
Сколько сказок сложено на эту тему. В любой из них, даже самой печальной, обязательно торжествуют добро и справедливость, рассеиваются чары колдунов, вознаграждаются верность и любовь. Но жизнь чаще всего оказывается много сложнее сказочных идиллий.
...В семье герцога Людвига II Гессен-Дармштадтского и его жены Вильгельмины, урожденной принцессы Баденской, было четверо детей: три сына и младшая дочь-принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Софья-Мария. Она родилась 25 июля 1824 года, то есть под абсолютно королевским знаком Льва. Роскошный, великолепный знак, да ещё и для особы голубой крови. Но... принесло ли ей счастье такое расположение звезд? Судите сами.
Герцогиня, страстно желавшая иметь дочь, с первых же дней отказалась от гувернанток и взяла все хлопоты о малютке на себя, что было, мягко говоря, нетипично для дам-аристократок. Мать сама составила программу воспитания принцессы Марии, и это тоже выделило её из других германских принцесс. Герцогиня Вильгельмина была большой приверженицей французской культуры и литературы, и семейная традиция парижской утонченности и великолепного литературного французского языка наложила неизгладимый отпечаток на характер девочки.
Марии исполнилось всего двенадцать лет, когда умерла её мать, но воспитание принцессы продолжалось по той же, заранее составленной программе. К весне 1839 года Мария стала очаровательной девушкой, с прекрасными манерами и незаурядными даже для мужчин того времени познаниями в области литературы, философии, истории, изящных искусств. А тот вечер, когда она впервые танцевала на придворном балу, стал настоящим праздником для всего герцогства. Принцесса оказалась именно такой, какими бывают сказочные персонажи.
В это время наследник русского престола Великий князь Александр, сын императора Николая I, совершал большое турне по европейским дворам. Цель поездки состояла в том, чтобы познакомить будущего императора с возможными союзниками, дать ему опыт дипломатического общения, да и здоровье цесаревича после затяжной болезни легких требовало пребывания в мягком климате. Но... существовала ещё одна - тайная - причина поездки. Николай I желал, чтобы сын избрал себе спутницу жизни среди европейских принцесс. Но, увы, переезжая из столицы в столицу, цесаревич оставался совершенно равнодушным к чарам местных коронованных красавиц.
Кстати сказать, сам Александр тоже мог считаться эталоном "Прекрасного Принца". Высокого роста, с прекрасными манерами, исполненный царственной простоты и достоинства, цесаревич в любом обществе оказывался в центре внимания. Неизвестно, сколько принцесс заставил он проливать горькие слезы в подушку. К тому же красавец должен был со временем стать императором таинственной, огромной и сказочно богатой страны - России. Было от чего зарыдать!
Интересно, что посещение Дармштадта планами цесаревича не предусматривалось. В этом крохотном герцогстве Александр собирался провести лишь одну ночь, да и ту-в гостинице, а потом ехать дальше. Но не успели путешественники расположиться в номерах, как цесаревичу доложили, что герцог Людвиг прислал лошадей и кареты, приглашая дорогих гостей (и дальних родственников) посетить его замок. Вполголоса проклиная условности этикета и многочисленную родню с её докучливым гостеприимством, усталый Александр решил на один час заехать в Дармштадт в сопровождении одного только графа Орлова. А остальной свите приказал оставаться в гостинице и ждать его возвращения...
Прошел час, два, несколько часов. Среди свиты началась тихая паника: Великий князь словно в воду канул. Наконец, Александр вспомнил о своих придворных, и скороход принес в гостиницу приказ всем немедленно ехать в Дармштадтский придворный театр. На следующее утро был дан парад в честь высокого гостя, и в тот же день в Петербург помчался курьер с экстренным донесением императору Николаю.
"Государь! Человек предполагает, а Бог располагает. Ваше Величество, изволите припомнить, что только два дня тому назад я Вам писал, что все проекты женитьбы отложены и что человеческому предвидению не дано разгадать волю Божию. Справедливость моих слов только что подтвердилась. Кто бы мог подумать, что в Дармштадте, который Великий Князь хотел миновать - по лени и вследствие пресыщения немецкими принцами и принцессами, - что именно там окажется та, которая с первого же взгляда очаровала Великого Князя.
Это принцесса Мария, дочь герцога Людвига, в июле ей будет 15 лет. У неё изящная фигура и очень благородные манеры; лицо, не будучи безупречно красивым, привлекательно и очень умно. Она прекрасно воспитана, разговор её умен и остроумен. Одним словом, все, что мне удалось узнать про нее, говорит в её пользу.
Если бы я хотел сказать больше, если бы я хотел предсказать будущее, я взял бы на себя слишком большую ответственность, и потому ограничиваюсь настоящим - правдою. Милость Божия и Ваша мудрость сделают остальное.
А. Орлов".
Родители цесаревича согласились с выбором сына. и вопрос о помолвке был в скором времени решен, В марте 1840 года Александр снова едет в Дармштадт. Весна выдалась теплой, земля быстро освобождалась от снега, воздухе повис густой туман, и сообщение о помолвке пришло в Петербург с опозданием на трое суток: семафорный телеграф, которым пользовались в то время, был не в состоянии преодолеть коварство природы.
Можно лишь строить предположения о том, какие чувства владели молодой девушкой, почти ребенком, накануне такого крутого поворота судьбы. Замужество, разлука с родными, переезд в далекую, неведомую страну, с чужим языком, незнакомыми людьми. О России она имела весьма смутные представления. Да и большинство окружавших принцессу придворных было уверено, что зимой в Петербурге жители ходят в масках, подбитых мехом, а на улице совершенно спокойно можно повстречать волка или медведя. У Марии не было никого, кому она могла бы рассказать о своих сомнениях и опасениях. Оставалось испытанное средство робкого человека - маска невозмутимой гордости, надежно защищающая душу от нескромных взглядов.
В конце августа 1840 года Мария уехала в Россию. Будущая её свекровь, императрица Александра Федоровна, строго наказала фрейлинам невесты: с принцессой говорить только по-русски. Марии очень повезло с педагогом преподавать русский язык ей начал знаменитый поэт Василий Андреевич Жуковский, который не только научил принцессу говорить и писать по-русски без грубых ошибок, но его уроки позволили расположить сердце принцессы к России, внушить ей сочувствие и уважение к её народу.
Дни, заполненные занятиями, развлечениями, балами, летели незаметно. Но сосем непросто оказалось для Марии привыкнуть к сложному церемониалу петербургского двора. Не обходилось дело и без колких замечаний и досадных промахов. Императрица, например, могла прийти утром в покои принцессы и, взглянув за ширмы, где стояла кровать, сделать замечание дежурной фрейлине: "Я вижу, что здесь ещё "немецкая уборка", вы этого не позволяйте. Надо, чтобы на кровати ничего не лежало, все постельные принадлежности убирайте в корзину". Немцы были сражены подобным русским педантизмом.
Мария привыкла не показывать своих чувств, хотя на душе у неё нередко царила грусть. Иногда по вечерам, закрывшись у себя в спальной, она горько плакала от одиночества. Чтобы осушить слезы и вновь принять вид добропорядочной, милой, всем довольной маленькой принцессы, она открывала окно и жадно вдыхала свежий воздух. Однажды она простудилась и надолго слегла в постель. Александр не отходил от невесты, часто наведывался и сам император. Нет худа без добра: болезнь позволила Марии лучше ощутить доброту и тепло её новых родных. Кризис миновал, вместе со здоровьем возвращались силы, любовь дарила надежду на счастье.
Бракосочетание свершилось 16 апреля 1841 года с той торжественностью, которая уходила корнями во времена Екатерины Великой и ещё дальше в патриархальную, древнюю Русь, с её восточной византийской обрядностью и исконно русским нескончаемым и пышным застольем. Свадебные торжества продолжались несколько дней, балы сменялись спектаклями, затем следовали парады, пока, наконец, изрядно утомленные новобрачные не отправились по традиции в первопрестольную русскую столицу - Москву.
Казалось, прошло совсем немного времени, когда на обедне в церкви с великой княгиней сделалось дурно. Императрица, проводив невестку в её комнаты, вышла к фрейлинам с радостным известием: "Поздравляю, перешивайте платья Княгини".
18 августа 1842 года Мария Александровна благополучно родила дочку, названную при крещении Александрой. Девочке суждено было прожить всего семь лет. И хотя к этому времени в семье родилось ещё три сына, а смерть детей в ту эпоху была обычным явлением, потеря дочери стала трагедией для матери. Она писала: "Отныне наше счастье уже не будет полным, но оно будет тем, чем должно быть счастье на земле: к нему всегда будет примешиваться чувство сожаления, но вместе с тем и надежда, что Господь по милосердию своему приведет нас туда, куда раньше нас последовал наш ангел..."
Великой княгине исполнилось 25 лет, почти восемь лет прошло со дня свадьбы. Перенесенные испытания окончательно сформировали характер молодой женщины, определили её духовные и нравственные идеалы. Ее отличали замечательные выдержка и такт. Скромность и молчаливая гордость Великой княгини снискали ей огромную популярность в столичных кругах. Но подлинный смысл жизни для Марии Александровны заключался в уютном мирке детской, вдали от шума и суеты придворной жизни.
Однако положение супруги наследника престола обязывало её присутствовать на бесконечных официальных церемониях, и она без жалоб и сетований соблюдала правила игры, хотя её рассеянный и озабоченный вид выдавал внимательному наблюдателю утомление и скуку.
В то же время вокруг Марии Александровны образовался кружок людей, представлявших собой духовную элиту России тех лет. В него входили поэты В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, А. К. Толстой, Ф. И. Тютчев. Именно Великая княгиня собственным многократным повторением сделала чрезвычайно популярным четверостишие Тютчева, актуальное до сих пор:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать
В Россию можно только верить.
Император Николай I скончался 18 февраля 1855 года в Зимнем дворце, на своей походной койке, накрытый обычной офицерской шинелью. Последними словами умирающего императора к сыну были: "Сдаю тебе команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляю тебе много трудов и забот".
Действительно, новому императору досталось непростое наследство. В манифесте о вступлении на престол он дал многообещающий обет - всегда иметь единой целью благоденствие Отечества и утверждать Россию на высшей ступени могущества и славы. Первыми шагами на новом поприще для тридцативосьмилетнего Александра II бьши дипломатические поиски достойного выхода из войны. В 1856 году в Париже был подписан договор, положивший конец бесславной для России крымской кампании.
26 августа 1856 года в Кремле, в Успенском соборе прошел чин венчания на царство Александра II и Марии Александровны. По обыкновению, император объявил о многочисленных льготах и помилованих, но особенно много и восторженно говорили в те дни об амнистии декабристам. Они возвращались из Сибири, им были возвращены титулы и дворянское достоинство. "Дай Бог, сказал Александр II, подписывая документ об амнистии, - чтобы впредь никогда не приходилось русскому государю ни наказывать, ни даже прощать за подобные преступления". Бог не дал...
События же развивались так: королева и герцог в сопровождении нескольких придворных отправились прогуляться по саду. Влюбленные уединились в беседке из живых цветов, откуда по прошествии некоторого времени раздался крик Анны. Почему закричала королева? Некоторые полагают, что этот крик послужил доказательством её "добродетели и целомудрия", на которые покусился герцог. Но чем тогда занималась эта парочка в предыдущую ночь? Другие утверждают, что в Амьене королева, наконец, рассталась с невинностью - утверждение, вообще не выдерживающее никакой критики. Разумеется, за десять лет брака законный муж - король - мог и не удосужиться выкроить время хотя бы для одноразового исполнения супружеского долга. Но и это маловероятно: Франции был нужен наследник престола, и король, хотелось ему того или нет, обязан был этот самый долг выполнить, причем, по обычаям тех времен, под бдительным надзором придворных. Но даже если предположить, что король сачканул, то герцог вряд ли был способен провести ночь наедине с любимой женщиной, исключительно декламируя ей сонеты и мадригалы или даже целуя руки. Не тот характер!
Скорее всего, королева закричала от наслаждения. Знающие люди подтвердят: спутать такой крик со стоном боли или страдания довольно легко. И тогда все становится на свои места. Еще и потому, что Анне Австрийской ни с какой стороны не было выгоды привлекать к себе внимание воплями. Она бы стерпела что угодно, прекрасно понимая опасность и двусмысленность своего положения. Гордая испанка сумела бы сдержать крик боли, негодования, испуга и так далее, и тому подобное. К одному она не была готова и потому не смогла это предотвратить. Королева не сумела сдержать крика физического упоения.
Это подтверждается ещё и тем, что королева действительно подарила герцогу алмазные под вески. Не в Париже, как утверждает Александр Дюма. В Булони, при расставании, на следующий день после рокового свидания. Королева плакала, Бэкингем плакал, а шпионы кардинала поспешили донести своему шефу, что потерявшая от любви голову Анна Австрийская преподнесла своему любовнику аксельбант с двенадцатью подвесками - подарок её венценосного супруга. Поступок, который можно объяснить только тем, что испытанное Анной блаженство полностью лишило её осторожности. Было вполне очевидно, что герцог не положит подвески в сейф, чтобы тайком ими любоваться, а станет носить. Почему не подарила перстень, серьги, браслет, наконец? В общем, любую вещь, не уникальную, а просто дорогую? Ведь особой разницы в ювелирных украшениях для женщин и мужчин тогда не было. Да потому и подарила уникальную вещь, что испытала уникальные (для себя, разумеется) ощущения. В таких случаях королевы мало чем отличаются от подданных и творят ничуть не меньшие глупости.
Еще большую глупость сделал герцог. Оставив в Булони свою подопечную английскую королеву, он на сутки вернулся в Амьен, вслед за Анной, и добился у неё аудиенции. Королева была нездорова, приняла его, лежа в постели, и тем самым дала возможность ещё большему числу кардинальских шпионов получить подтверждение этой скандальной связи. Поздно вечером королева на несколько минут выскользнула в сад, чтобы попрощаться с Бэкингемом. Вот это свидание и описал Дюма в "Трех мушкетерах" и ничуть не погрешил против истины: свидание было чрезвычайно кратким и абсолютно невинным. Ошибся в романист в другом: в тот вечер, в Амьене, подвесок на королеве не было. Они были уже на герцоге Бэкингеме.
Неудивительно, что возвращение королевы Анны в Лувр было сильно омрачено той грубой холодностью, которую проявил её супруг. Это вряд ли можно поставить ему в вину: мало кто из мужей любит быть обманутым, да ещё со столь бесстыдной откровенностью. Разумеется, к раздуванию королевского гнева приложил руку и кардинал Ришелье, оскорбленный не как отвергнутый любовник, а как государственный деятель, которому роман королевы путал все карты политической игры. Но Ришелье исхитрился извлечь выгоду и из романтической страсти королевы.
Дело в том, что в Лондоне оставалась любовница, точнее, одна из любовниц герцога Бэкингема - леди Клэрик. Ришелье ещё во время пребывания блистательного герцога в Париже связался с его английской метрессой, уведомив красавицу-леди о новом увлечении Бэкингема. Миледи, столь же умная, сколь и красивая, дала посланцу кардинала бесценный совет:
- Известно ли его преосвященству, - сказала она, - что теперь идут страшные религиозные распри между католиками и протестантами? Вопрос религиозный - только ширма, за которой скрывается бездна политических амбиций и стремление захватить власть, в том числе и королевскую. Покуда этот мятеж тлеет, как искра, беспокоиться не о чем. Но если из искры раздуть пожар - его зарево быстро заставит Бэкингема позабыть о любом романе.
Агенты Ришелье в Англии последовали совету леди Клэрик, тем более, что ослабление Англии и возвышение Франции входило в политическую программу кардинала. Но толчком к раздуванию пожара послужили не политические соображения, а любовь. Будь королева Анна менее прекрасна, король Карл I, возможно, дожил бы до своей естественной кончины, и все "прелести" английской революции вкусил бы его сын, Карл II. Будь герцог Бэкингем двадцатью годами старше - в истории Англии было бы меньше кровавых страниц. Однако история не любит сослагательных наклонений, и все произошло так, как произошло.
После отъезда Бэкингема из Франции и возвращения королевы Анны в Париж кардинал направил леди Клэрик письмо следующего содержания:
"Так как благодаря вашему содействию цель наша достигнута и герцог вернулся в Англию, то не сомневаюсь, что он сблизится с вами по-прежнему. Мне доподлинно известно, что королева Анна Австрийская подарила герцогу на память голубой аксельбант с двенадцатью алмазными подвесками. При первом же удобном случае постарайтесь отрезать две или три из них и доставить их немедленно ко мне: я найду им достойное применение. Этим вы навеки рассорите королеву с вашим вероломным возлюбленным, мне же дадите возможность уронить его окончательно во мнении Людовика XIII, а может быть, даже и самого его величества, короля Карла I".
Ришелье прекрасно знал, что герцог будет носить воистину королевское украшение. И тот действительно надел его на первый же придворный маскарад. Леди Клэрик достала две подвески, но...
Но спас положение не отважный мушкетер, а камердинер герцога. Раздевая своего господина после маскарада, он обнаружил пропажу двух подвесок. А дальше Бэкингем действовал уже самостоятельно, будучи человеком ничуть не более глупым, чем Ришелье, только более молодым и увлекающимся. Он мгновенно "вычислил" и воровку, и причины кражи и в ту же минуту принял все необходимые меры.
А во Франции события тем временем приняли драматический оборот. Ришелье под предлогом необходимого примирения царственных супругов предложил Людовику дать большой бал во дворце, пригласив на него королеву.
Вечером того же дня королева получила письмо от короля:
"Государыня и возлюбленная супруга, с удовольствием и от всего сердца сознаемся в неосновательности подозрений, дерзких и несправедливых, которые пробудили в нас некоторые события в Амьене. Мы желали бы публично заявить вам, сколь глубоко были мы тронуты явной несправедливостью, пусть и невольной. Посему завтра, 9 января, приглашаем вас в замок Сен-Жермен, а если вы желаете доказать и ваше незлопамятство, то потрудитесь надеть аксельбант, подаренный вам в начале прошедшего года. Этим вы совершенно нас порадуете и успокоите. Людовик".
Это милое письмо привело Анну Австрийскую в неописуемый ужас. Все висело на волоске: честь, корона, сама её жизнь, возможно. Герцогиня де Шеврез предложила королеве сказаться на несколько дней больною и послать гонца в Лондон, к герцогу. Но Ришелье предусмотрел это: королева в одночасье была лишена почти всех преданных ей слуг, во всяком случае таких, чья отлучка могла остаться незамеченной. Кардинал вообще мог быть совершенно спокоен: по повелению короля Англии все порты оказались заперты, и сообщение с Францией прервано.
Ришелье упустил из виду только одно: фактическим королем Англии был Бэкингем, и без его не то что порты - ворота королевского двлрца не могли быть заперты. Значит, эта мера была выгодна герцогу. Но интрига показалась кардиналу настолько легкой и беспроигрышной, что он, вопреки обыкновению, не позаботился изучить все детали. Между тем на рассвете следующего дня герцогиня де Шеврез вбежала в спальню королевы, задыхаясь от волнения, и воскликнула:
Ваше величество, вы спасены, спасены!
Бэкингем прислал курьера к герцогине, и она передала королеве футляр с аксельбантом и письмо благородного любовника:
"Заметив пропажу подвесок и догадываясь о злоумышлениях против королевы, моей владычицы, я в ту же ночь приказал запереть все порты Англии оправдывая это распоряжение мерой политической... Король одобрил мои распоряжения. Пользуясь случаем, я приказал изготовить две новые подвески и с болью в сердце возвращаю повелительнице то, что ей угодно было подарить мне..."
Перед самым балом кардинал вручил королю две алмазные подвески и объявил - в присутствии королевы! - что герцог столь мало дорожил её подарком, что подарил его своей очередной пассии, а та начала распродавать бриллианты по одному. Доверенному лицу кардинала по воле случая удалось купить в Лондоне две подвески, причем в весьма сомнительной лавчонке. О судьбе остальных подвесок ничего не известно.
Король, в число достоинств которого отнюдь входила сдержанность, чуть было не наградил королеву пощечиной. Но та проявила поразительное хладнокровие и приказала одной из своих фрейлин принести из будуара ларчик. Приказание было мгновенно исполнено, и все увидели аксельбант в целости и сохранности. Король ничего не понял, но сразу успокоился, поскольку дорогая вещь не пропала. Кардинал понял все - и возненавидел королеву ещё яростнее.
Бэкингем, со своей стороны, сделал политику орудием своей любовной интриги: изыскивал все способы для приезда во Францию под благовидным предлогом. Желанный повод не замедлил отыскаться. Между Карлом 1 и его супругой, Генриэттой Французской, вследствие несходства характеров, возникло взаимное неудовольствие, и семейная жизнь стала очень напоминать отношения между Людовиком и Анной во Франции. Злые языки того времени утверждали, что герцог Бэкингем был основным виновником этих недоразумений, искусственно разжигая взаимную неприязнь супругов. Он хотел вынудить королеву съездить во Францию, повидаться с матерью - вдовствующей королевой Марией Медичи, возможно, пожаловаться на мужа. Король Карл согласился при одном условии: сопровождать королеву будет герцог Бэкингем.
Генриетте было безразлично, кто составит её свиу, но Людовик XIII отреагировал, как сказали бы сейчас, неадекватно:
- Сестра вольна приезжать с кем угодно, но только не с Бэкингемом! - с бешенством прокомментировал король известие о предстоящем визите родственницы.
Бэкингем, узнав о непреклонности короля, в свою очередь потерял хладнокровие и здравый смысл.
- Пропадай же заодно с моим блаженством и спокойствие всей Европы! вскричал он, бросая пол великолепную чернильницу, выточенную из халцедона. - Клянусь моим покровителем, святым Георгием, я им докажу, что король Англии - это я! Не хотят принять меня, как посланника мира, примут как победителя в войне, которую я начну!
C этой минуты отношения между двумя державами испортились почти непоправимо. Все предвещало неизбежный полный разрыв и настоящую войну французов с англичанами. Войны Ришелье не хотел, но переубедить короля не смог. В результате в августе 1628 года Бэкингем был убит фанатиком-одиночкой, который не сказал ни слова с момента убийства до собственной казни. Но кое-кто утверждал, что убийцу - Фельтона - видели во дворце кардинала Ришелье за две недели до трагедии. Возможно, руку Фельтона направляп кардинал. Впрочем, и в самой Англии было немало людей, ненавидевших всесильного временщика ничуть не меньше, чем Ришелье.
Весть о гибели возлюбленного, о новой встрече с которым она грезила целых три года, жестоко поразила королеву Анну. Любовь к нему была единственным счастьем её жизни, воспоминания нем - единственной отрадой. По целым дням, запершись в своей молельне, королева молилась за упокой души человека, подобного которому е никогда не встречала. "Любящий" супруг дал ей неделю на молитвы, а потом устроил в Лувре великолепный бал с придворным балетом и предложил королеве в нем участвовать.
Мне - танцевать? - ужаснулась несчастная.
А почему бы и нет? Разве вы в трауре?
- Я буду танцевать, ваше величество.
- И прекрасно! Этим вы доставите мне большое удовольствие.
Удовольствие короля было тем большим, что после первых нескольких па королева без чувств упала на пол. Больше она не танцевала никогда до самой своей смерти, хотя танцы любила страстно.
Любовь к королеве позволила Бэкингему к концу жизни стать именно таким благородным рыцарем, которого мы знаем по роману Дюма. Герцог остался в памяти потомков прежде всего благодаря тому, что был любовником королевы, трагически погибшим из-за этой любви в 36 лет. И почти никто не вспоминал о том, что начинал этот знатный красавец любовником... короля. Превратиться из куртизана в политика, а из наложника - в романтичного влюбленного мало кому удавалось...
Бэкингему удалось.
ПРИНЦЕССА ИЗ ДАРМШТАДТА
Жила-была принцесса. И было у нее, как у всех принцесс на свете, свое маленькое герцогство, и отец-герцог, и мать - самая настоящая герцогиня...
Сколько сказок сложено на эту тему. В любой из них, даже самой печальной, обязательно торжествуют добро и справедливость, рассеиваются чары колдунов, вознаграждаются верность и любовь. Но жизнь чаще всего оказывается много сложнее сказочных идиллий.
...В семье герцога Людвига II Гессен-Дармштадтского и его жены Вильгельмины, урожденной принцессы Баденской, было четверо детей: три сына и младшая дочь-принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Софья-Мария. Она родилась 25 июля 1824 года, то есть под абсолютно королевским знаком Льва. Роскошный, великолепный знак, да ещё и для особы голубой крови. Но... принесло ли ей счастье такое расположение звезд? Судите сами.
Герцогиня, страстно желавшая иметь дочь, с первых же дней отказалась от гувернанток и взяла все хлопоты о малютке на себя, что было, мягко говоря, нетипично для дам-аристократок. Мать сама составила программу воспитания принцессы Марии, и это тоже выделило её из других германских принцесс. Герцогиня Вильгельмина была большой приверженицей французской культуры и литературы, и семейная традиция парижской утонченности и великолепного литературного французского языка наложила неизгладимый отпечаток на характер девочки.
Марии исполнилось всего двенадцать лет, когда умерла её мать, но воспитание принцессы продолжалось по той же, заранее составленной программе. К весне 1839 года Мария стала очаровательной девушкой, с прекрасными манерами и незаурядными даже для мужчин того времени познаниями в области литературы, философии, истории, изящных искусств. А тот вечер, когда она впервые танцевала на придворном балу, стал настоящим праздником для всего герцогства. Принцесса оказалась именно такой, какими бывают сказочные персонажи.
В это время наследник русского престола Великий князь Александр, сын императора Николая I, совершал большое турне по европейским дворам. Цель поездки состояла в том, чтобы познакомить будущего императора с возможными союзниками, дать ему опыт дипломатического общения, да и здоровье цесаревича после затяжной болезни легких требовало пребывания в мягком климате. Но... существовала ещё одна - тайная - причина поездки. Николай I желал, чтобы сын избрал себе спутницу жизни среди европейских принцесс. Но, увы, переезжая из столицы в столицу, цесаревич оставался совершенно равнодушным к чарам местных коронованных красавиц.
Кстати сказать, сам Александр тоже мог считаться эталоном "Прекрасного Принца". Высокого роста, с прекрасными манерами, исполненный царственной простоты и достоинства, цесаревич в любом обществе оказывался в центре внимания. Неизвестно, сколько принцесс заставил он проливать горькие слезы в подушку. К тому же красавец должен был со временем стать императором таинственной, огромной и сказочно богатой страны - России. Было от чего зарыдать!
Интересно, что посещение Дармштадта планами цесаревича не предусматривалось. В этом крохотном герцогстве Александр собирался провести лишь одну ночь, да и ту-в гостинице, а потом ехать дальше. Но не успели путешественники расположиться в номерах, как цесаревичу доложили, что герцог Людвиг прислал лошадей и кареты, приглашая дорогих гостей (и дальних родственников) посетить его замок. Вполголоса проклиная условности этикета и многочисленную родню с её докучливым гостеприимством, усталый Александр решил на один час заехать в Дармштадт в сопровождении одного только графа Орлова. А остальной свите приказал оставаться в гостинице и ждать его возвращения...
Прошел час, два, несколько часов. Среди свиты началась тихая паника: Великий князь словно в воду канул. Наконец, Александр вспомнил о своих придворных, и скороход принес в гостиницу приказ всем немедленно ехать в Дармштадтский придворный театр. На следующее утро был дан парад в честь высокого гостя, и в тот же день в Петербург помчался курьер с экстренным донесением императору Николаю.
"Государь! Человек предполагает, а Бог располагает. Ваше Величество, изволите припомнить, что только два дня тому назад я Вам писал, что все проекты женитьбы отложены и что человеческому предвидению не дано разгадать волю Божию. Справедливость моих слов только что подтвердилась. Кто бы мог подумать, что в Дармштадте, который Великий Князь хотел миновать - по лени и вследствие пресыщения немецкими принцами и принцессами, - что именно там окажется та, которая с первого же взгляда очаровала Великого Князя.
Это принцесса Мария, дочь герцога Людвига, в июле ей будет 15 лет. У неё изящная фигура и очень благородные манеры; лицо, не будучи безупречно красивым, привлекательно и очень умно. Она прекрасно воспитана, разговор её умен и остроумен. Одним словом, все, что мне удалось узнать про нее, говорит в её пользу.
Если бы я хотел сказать больше, если бы я хотел предсказать будущее, я взял бы на себя слишком большую ответственность, и потому ограничиваюсь настоящим - правдою. Милость Божия и Ваша мудрость сделают остальное.
А. Орлов".
Родители цесаревича согласились с выбором сына. и вопрос о помолвке был в скором времени решен, В марте 1840 года Александр снова едет в Дармштадт. Весна выдалась теплой, земля быстро освобождалась от снега, воздухе повис густой туман, и сообщение о помолвке пришло в Петербург с опозданием на трое суток: семафорный телеграф, которым пользовались в то время, был не в состоянии преодолеть коварство природы.
Можно лишь строить предположения о том, какие чувства владели молодой девушкой, почти ребенком, накануне такого крутого поворота судьбы. Замужество, разлука с родными, переезд в далекую, неведомую страну, с чужим языком, незнакомыми людьми. О России она имела весьма смутные представления. Да и большинство окружавших принцессу придворных было уверено, что зимой в Петербурге жители ходят в масках, подбитых мехом, а на улице совершенно спокойно можно повстречать волка или медведя. У Марии не было никого, кому она могла бы рассказать о своих сомнениях и опасениях. Оставалось испытанное средство робкого человека - маска невозмутимой гордости, надежно защищающая душу от нескромных взглядов.
В конце августа 1840 года Мария уехала в Россию. Будущая её свекровь, императрица Александра Федоровна, строго наказала фрейлинам невесты: с принцессой говорить только по-русски. Марии очень повезло с педагогом преподавать русский язык ей начал знаменитый поэт Василий Андреевич Жуковский, который не только научил принцессу говорить и писать по-русски без грубых ошибок, но его уроки позволили расположить сердце принцессы к России, внушить ей сочувствие и уважение к её народу.
Дни, заполненные занятиями, развлечениями, балами, летели незаметно. Но сосем непросто оказалось для Марии привыкнуть к сложному церемониалу петербургского двора. Не обходилось дело и без колких замечаний и досадных промахов. Императрица, например, могла прийти утром в покои принцессы и, взглянув за ширмы, где стояла кровать, сделать замечание дежурной фрейлине: "Я вижу, что здесь ещё "немецкая уборка", вы этого не позволяйте. Надо, чтобы на кровати ничего не лежало, все постельные принадлежности убирайте в корзину". Немцы были сражены подобным русским педантизмом.
Мария привыкла не показывать своих чувств, хотя на душе у неё нередко царила грусть. Иногда по вечерам, закрывшись у себя в спальной, она горько плакала от одиночества. Чтобы осушить слезы и вновь принять вид добропорядочной, милой, всем довольной маленькой принцессы, она открывала окно и жадно вдыхала свежий воздух. Однажды она простудилась и надолго слегла в постель. Александр не отходил от невесты, часто наведывался и сам император. Нет худа без добра: болезнь позволила Марии лучше ощутить доброту и тепло её новых родных. Кризис миновал, вместе со здоровьем возвращались силы, любовь дарила надежду на счастье.
Бракосочетание свершилось 16 апреля 1841 года с той торжественностью, которая уходила корнями во времена Екатерины Великой и ещё дальше в патриархальную, древнюю Русь, с её восточной византийской обрядностью и исконно русским нескончаемым и пышным застольем. Свадебные торжества продолжались несколько дней, балы сменялись спектаклями, затем следовали парады, пока, наконец, изрядно утомленные новобрачные не отправились по традиции в первопрестольную русскую столицу - Москву.
Казалось, прошло совсем немного времени, когда на обедне в церкви с великой княгиней сделалось дурно. Императрица, проводив невестку в её комнаты, вышла к фрейлинам с радостным известием: "Поздравляю, перешивайте платья Княгини".
18 августа 1842 года Мария Александровна благополучно родила дочку, названную при крещении Александрой. Девочке суждено было прожить всего семь лет. И хотя к этому времени в семье родилось ещё три сына, а смерть детей в ту эпоху была обычным явлением, потеря дочери стала трагедией для матери. Она писала: "Отныне наше счастье уже не будет полным, но оно будет тем, чем должно быть счастье на земле: к нему всегда будет примешиваться чувство сожаления, но вместе с тем и надежда, что Господь по милосердию своему приведет нас туда, куда раньше нас последовал наш ангел..."
Великой княгине исполнилось 25 лет, почти восемь лет прошло со дня свадьбы. Перенесенные испытания окончательно сформировали характер молодой женщины, определили её духовные и нравственные идеалы. Ее отличали замечательные выдержка и такт. Скромность и молчаливая гордость Великой княгини снискали ей огромную популярность в столичных кругах. Но подлинный смысл жизни для Марии Александровны заключался в уютном мирке детской, вдали от шума и суеты придворной жизни.
Однако положение супруги наследника престола обязывало её присутствовать на бесконечных официальных церемониях, и она без жалоб и сетований соблюдала правила игры, хотя её рассеянный и озабоченный вид выдавал внимательному наблюдателю утомление и скуку.
В то же время вокруг Марии Александровны образовался кружок людей, представлявших собой духовную элиту России тех лет. В него входили поэты В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, А. К. Толстой, Ф. И. Тютчев. Именно Великая княгиня собственным многократным повторением сделала чрезвычайно популярным четверостишие Тютчева, актуальное до сих пор:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать
В Россию можно только верить.
Император Николай I скончался 18 февраля 1855 года в Зимнем дворце, на своей походной койке, накрытый обычной офицерской шинелью. Последними словами умирающего императора к сыну были: "Сдаю тебе команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляю тебе много трудов и забот".
Действительно, новому императору досталось непростое наследство. В манифесте о вступлении на престол он дал многообещающий обет - всегда иметь единой целью благоденствие Отечества и утверждать Россию на высшей ступени могущества и славы. Первыми шагами на новом поприще для тридцативосьмилетнего Александра II бьши дипломатические поиски достойного выхода из войны. В 1856 году в Париже был подписан договор, положивший конец бесславной для России крымской кампании.
26 августа 1856 года в Кремле, в Успенском соборе прошел чин венчания на царство Александра II и Марии Александровны. По обыкновению, император объявил о многочисленных льготах и помилованих, но особенно много и восторженно говорили в те дни об амнистии декабристам. Они возвращались из Сибири, им были возвращены титулы и дворянское достоинство. "Дай Бог, сказал Александр II, подписывая документ об амнистии, - чтобы впредь никогда не приходилось русскому государю ни наказывать, ни даже прощать за подобные преступления". Бог не дал...