Страница:
Когда Клинток распахнул перед ней дверь, ее муж, сидя перед зеркалом, заканчивал свой туалет. Пышные манжеты прикрывали его длинные пальцы.
Поднявшись, он повернулся к ней, и Элинор сосредоточилась на его лице. Во-первых, ей сразу бросилось в глаза, что доброе расположение духа возвратилось к нему, это ее обрадовало. Во-вторых, она поняла по его глазам, что он восхищен ее видом.
— Должно быть, надетое на вас произведение искусства — дело рук мадам Огюстин? — произнес Николас с улыбкой. — Сдержанность, намек на шаловливость, утонченность и вместе с тем свежесть юности. Да, это платье создано для розового жемчуга.
Николас позвал лакея, и тот помог ему надеть богато вышитый жилет и отлично сшитый темный камзол. Потом он выбрал несколько цепочек, кольцо и булавку с огромным бриллиантом.
— Ну как, на ваш взгляд? — с улыбкой спросил он, встав в картинную позу.
Элинор ничего не могла с собой поделать и рассмеялась, как смеются дети — просто от радости. Так она не смеялась уже давно. Ее муж был неотразим, и она боялась, что стоит ему лишь намекнуть, как она положит к его ногам свое сердце.
Хотя уже через мгновение восхищение на лице Николаса сменилось дружеской учтивостью, он продолжал пребывать в приподнятом настроении. Словно дети, они поспешили вниз за сказочной красоты ожерельем и потом добрых четверть часа укладывали длинную нить, стараясь расположить ее как можно красивее.
Наконец жемчужины тремя рядами обвили ее шею, мерцая, как нежная предрассветная заря. Николас защелкнул на шее Элинор бриллиантовый замочек, скреплявший жемчужные нити.
Ее нервы, и без того растревоженные движениями его пальцев, напряглись до предела. Его губы коснулись ее шеи. В зеркало было видно, что Николас смотрит на ее плечи: в его глазах светилась нежность.
И вдруг он поймал ее взгляд, его глаза подернулись дымкой. Элинор растерялась. Ее познания о мужчинах были столь скудными, что она не знала, как вести себя в этом необычном браке. Чего Николас хочет от нее? Она вспомнила ночь перед его отъездом. Может быть, он ждет такого же ответа, как тогда, когда вино кружило ей голову? Ждет, что она повернется к нему?
Но так или иначе, момент был упущен. Отойдя от нее, Николас приказал принести плащи, и вскоре они уже ехали к особняку лорда Стейнбриджа.
Элинор старалась почаще оказываться рядом с молодежью. Юное поколение не испытывало жгучего интереса к ее жизненной истории, но она знала, что Николас наблюдает за ней и поможет, если возникнут трудности.
После обеда прибыло еще несколько родственников, среди которых были два юных шалопая. Когда они вошли в комнату, лицо Николаса, беседовавшего с тетушкой, на мгновение застыло.
Элинор с напряжением ждала, когда ее представят вновь прибывшим. Ими оказались Пол Мэсси и Реджинальд Йейтс. Она могла лишь предположить, что между ними и ее мужем существует какое-то давнишнее недоразумение.
Еще больше она утвердилась в своем предположении, заметив, что мистер Йейтс посматривает на нее с презрительной усмешкой; однако когда молодые люди отошли поприветствовать Николаса, на лицах всех троих Элинор не заметила ничего необычного.
Должно быть, растревоженные нервы сыграли с ней злую шутку, подумала она. И все же ей захотелось узнать об этих гостях побольше, прежде чем закончится вечер.
Седрик Дилэни, дальний родственник графа, возложивший на себя миссию семейного летописца, настойчиво приглашал Элинор посмотреть фамильные портреты, и она в конце концов согласилась, найдя это интересным.
На семейном портрете была изображена сидящая под деревом женщина, смеющаяся над проказами маленького спаниеля. Элинор поразилась сходству близнецов с их очаровательной матерью. На лице Николаса появлялась точно такая же улыбка, когда он бывал в веселом настроении. У отца близнецов, с серьезным выражением лица стоявшего позади жены, были темные волосы и довольно тяжелые черты лица.
Они перешли к рисункам Гольбейна, которые, по словам Седрика, представляли исключительный интерес. К сожалению, масляная лампа давала мало света, и спутник Элинор поспешил вниз за свечами. Она осталась одна на галерее, с трех сторон окружавшей большой зал, обладавший прекрасной акустикой.
Раздумывая, не спуститься ли ей вниз, Элинор вдруг услышала голоса Мэсси и Йейтса.
— Слушай, Пол, — протянул мистер Йейтс, — давай выйдем на минутку. Сил больше нет, черт бы их всех побрал.
— А в чем дело?
— Да все этот проклятый Николас Дилэни со своей красавицей женой. Изображает здесь безупречного мужа! Два дня назад я встретил его с бойкой бабенкой в одном местечке недалеко от Олдершота. У него был такой странный вид, когда я вошел. Я не собирался подкладывать ему свинью, но когда леди Кристабель завела разговор о том, что Николас остепенился и мне нужно брать с него пример, я только сказал: «Дайте мне такие же возможности, и за мной дело не станет!»
— Дураку понятно! Ты имеешь в виду мадам Терезу Беллэр? Хочешь сказать, что был в ее загородном гнездышке? Ну и ну… Послушай, Йейтс, возьми меня с собой. Наверное, то еще местечко!
— Пол, это было грандиозное открытие. Под конец появилась сама легендарная мадам. Я смог попасть туда только потому, что с завидной регулярностью бываю в ее лондонском заведении. Что за женщина! Вот что я тебе скажу, завтра же отправимся к ней. Но в загородную резиденцию можно попасть только по специальному приглашению.
— Ты чертовски добр, Йейтс. Дилэни неплохо устроился. Я слышал, в городское гнездышко мадам Беллэр слетается множество поклонников, чтобы приятно скоротать вечерок. И все это, сам понимаешь, без согласования с женами.
— Да мне оно и ни к чему. — Йейтс рассмеялся. — Но какие там дамочки! Ты никогда ничего подобного не видел. Не то что уличные потаскушки. А уж какие штучки они выделывают… Наш обожаемый кузен Николас не только потягивает там вино и слушает музыку, уверяю тебя. Он у мадам на особых правах. Это давнее знакомство.
Элинор едва дышала. Ей нужно было идти, но потребность узнать все до конца пересилила доводы разума.
— Ты считаешь, мадам — его любовница? — поинтересовался Мэсси. — Просто в голове не укладывается.
— Подожди, ты еще не видел се. Один взгляд больших темных глаз, и ты пропал. Понимаешь, о чем я говорю?
Молодые люди захихикали. Когда Йейтс снова заговорил, голос его звучал задумчиво:
— Я бы не стал утверждать, что она уже его любовница — слишком он озабочен тем, чтобы ей понравиться. Пропащий человек. На мой взгляд, это очень неразумно. Она выжмет из него все соки и выбросит.
— Господи! Ну и дела!
Снова послышался смех, в котором сладострастие смешивалось с завистью.
— А ведь если кто и мог бы справиться с ней, так это именно кузен Николас. Интересно, в чем его секрет. Жен-шины, завидев его, так и тают. Но независимо от того, насколько он приворожил свою жену, держу пари, она придет в бешенство, если услышит о его похождениях. Так что он мой должник. Наверное, он придумал для мадам нечто особенное. Решено, Пол, беру тебя к ней. Найдем там пару хорошеньких…
При этих словах Элинор отступила назад. Ее сердце неистово колотилось, ноги подгибались. Она опустилась на стоявший поблизости стул, чувствуя себя словно рыба, вытащенная из воды.
Как, должно быть, утомительно для Николаса очаровывать сразу двух женщин, печально думала Элинор. Это обременительно даже при его обаянии. Неудивительно, что он выглядит таким усталым.
Мадам Тереза Беллэр. Незнакомка из Ньюхейвена. Женщина, которая из мужчин веревки вьет. Видимо, она крепко привязала к себе Николаса. Элинор готова была примириться с тем, что эта женщина — любовница ее мужа, если бы все происходило приличным образом. Он мог бы снять этой особе маленький домик, навещал бы ее там время от времени.
Но этот предмет всеобщего мужского поклонения, эта сирена оказалась совсем иной! Женщина, которая содержит публичный дом!
Элинор не могла представить себе Николаса, униженно добивающегося благосклонности любой женщины, а уж тем более этакой! Однако когда он, по всеобщему мнению, выезжал по делам, то, без сомнения, проводил время у мадам, заискивая перед ней и стараясь заслужить ее расположение.
И тут пришел гнев. Он лгал ей! Элинор припомнила слова нагловатого мистера Йейтса о том, что женщины тают, завидев Николаса. От нее он этого не дождется!
Она уже не хотела видеть Седрика Дилэни. Она никого не хотела видеть. Если бы ей можно было сбежать из дома, чтобы тихонечко зализывать раны! Вместо этого Элинор быстро спустилась вниз, найдя убежище в оживленной толпе гостей, пряча свои чувства под пустой светской болтовней.
Но от Николаса ничего не укрылось.
— Кузен Седрик утомил вас, дорогая? — подойдя к ней с бокалом вина, спросил он, дружески улыбаясь. — Этот человек одержим историей нашей семьи и очень эрудирован. Но он хорош исключительно в малых дозах.
Элинор не знала, как реагировать, и выбрала самый легкий путь.
— Я и правда немного устала, Николас. Как вы полагаете, мы уже можем уйти?
— Конечно. В вашем положении нужно заботиться о себе.
Пока ее муж прощался и просил принести плащи, Элинор наслаждалась мыслью о том, с каким удовольствием выбранила бы его. Но нет, она не станет этого делать. Она обещала не создавать проблем по пустякам, и если ситуация оказалась несколько хуже, чем ей представлялось поначалу, то это не повод нарушать слово. Однако ее охватило неодолимое желание сказать нечто такое, что вдребезги разбило бы его хваленое спокойствие.
В экипаже Николас взял ее за руку.
— Было не так уж плохо, правда?
Элинор подавила желание отодвинуться.
— Да, — спокойно ответила она, — все были очень милы.
— Ты переволновалась, — мягко сказал он, отводя с ее лба выбившуюся прядь — Иди сюда.
Несмотря на сопротивление, Николас притянул ее к себе. Элинор недолго пришлось уговаривать себя, что глупо отвергать подобную любезность. Его магия действовала безошибочно. Невзирая на то, что она узнала, ей пришлось уступить, при этом мрачно признаваясь себе, что она согласилась бы на любые крохи его внимания, что ей причиталось.
Он не беспокоил ее разговором и лишь придерживал, когда карета подпрыгивала на ухабах. Элинор припомнила его странную речь на холостяцкой пирушке в их доме. Тогда Николас говорил о женщинах, которые не стремятся стать женами и матерями. Возможно, речь шла о мадам Беллэр? Но эта женщина предпочитает респектабельности дом с дурной репутацией. К тому же она почти на десять лет старше его.
Элинор передернула плечами. Даже мысль о том, что Николас лебезит перед этой особой, была ненавистна ей, и она тут же решила начать борьбу с нелепым увлечением мужа.
«Я его жена, — напомнила она себе, — я ношу ребенка, которого он признает своим».
Но сможет ли она состязаться с француженкой? Элинор понятия не имела об искусстве любви, которое другие женщины знают как свои пять пальцев. Неужели вожделение — единственное, чем можно привязать мужчину?
«Если так, — уныло думала она, — как я смогу победить?»
Когда они достигли Лористон-стрит, Николас заботливо сказал:
— Пойдем, моя милая, нужно уложить тебя в постель. Ты не голодна?
Мысль о постели переплелась с ее предыдущими размышлениями, и Элинор подняла глаза на мужа. На его лице не было и намека на любовь или желание, одно только доброе участие.
— Спасибо, — сказала она. — Я прекрасно справлюсь сама. Просто меня несколько утомили семейные смотрины.
— Тогда, — с улыбкой повернулся к ней Николас, — мы можем куда-нибудь пойти. Еще не поздно, и у нас масса приглашений.
— От которых мы отказались.
— Ты думаешь, нас выгонят вон? — Он щелкнул пальцами. Николас казался сейчас озорным мальчишкой, и Элинор не могла удержаться от ответной улыбки.
— Моя энергия на исходе, — заметила она. — Я хочу лечь, но в состоянии проделать путь в спальню одна. — Элинор поняла, что это прозвучало как отказ и, покраснев, торопливо добавила:
— Почему бы тебе не пойти одному, если хочешь…
Она прикусила язык при мысли, куда именно он может отправиться. О Боже, ну почему простая беседа таит в себе столько ловушек? Может быть, ей следовало что-то сделать или что-то сказать, и тогда он не уйдет?
Неизвестно, что Николас прочитал на ее лице, но он слегка нахмурился и взял ее руки в свои.
— Элинор, что случилось?
— Ничего, — быстро ответила она.
— Думаю, случилось. — Николас пристально посмотрел на нее. — Расскажи мне. Кто-то расстроил тебя на сегодняшнем обеде?
— Разумеется, нет.
Еще минута, и он вытянет из нее всю правду, а если выйдет наружу его связь с мадам Беллэр, то мир между ними рухнет навсегда.
Элинор опустила глаза, словно разглядывая серебряную пуговицу его камзола.
— Дело в том… лучше нам лечь отдельно, — пробормотала она. — Я не… не готова…
Он приподнял ее лицо, и Элинор с облегчением увидела в его глазах понимание.
— Знаю. Ты полагаешь, я такое чудовище, что стану беспокоить тебя. Честно говоря, я и сам слишком измотан. Иди, дорогая. Мне еще нужно кое-что сделать, а потом, если не возражаешь, я присоединюсь к тебе. Кушетка в гостиной не слишком удобное ложе.
— Конечно, — торопливо отозвалась Элинор, стараясь не думать, почему он так устал. — Через неделю-другую будет готова моя спальня, тогда все станет проще. Спокойной ночи, — бросила она и отвернулась.
Слезы застилали ей глаза, когда она поднялась в свою комнату, где уже ждала Дженни. Девушка, безусловно, заметила ее огорчение, хотя Элинор не проронила ни слова: она не хотела, чтобы среди прислуги пошли разговоры.
— Страшно болит голова, — пожаловалась Элинор, пока Дженни вынимала из ее прически шпильки. — Просто завяжи волосы сзади лентой. Я хочу лечь.
Горничная выполнила просьбу, и Элинор скользнула в тишину тускло освещенной спальни. Единственный ночник нарушал темноту, отбрасывая на потолок причудливые тени.
Что ей делать? Скоро она располнеет, как леди Бреттон. Если она хочет завоевать внимание мужа, надо делать это сейчас. Но если она удовлетворит его, бросит ли он ту, другую женщину? А вдруг у нее не получится? Что, если воспоминания о ночном кошмаре в доме Лайонела все испортят?
Запутавшись в неразберихе мыслей, Элинор уснула раньше, чем Николас поднялся в спальню.
Она проснулась, когда уже рассвело. Николас, улыбаясь, тянул за ленточку, которой были завязаны ее волосы.
— Что ты делаешь? — Моргая, она старалась избавиться от остатков сна.
— Решаю задачку, смогу ли я, если очень постараюсь, закрыть всю подушку твоими роскошными волосами.
Элинор улыбнулась. Николас был похож сейчас на ребенка, увлеченного игрой. Она лежала, неподвижно смотрела на мужа и получала истинное удовольствие, любуясь чистыми линиями его лица, мускулистой шеей, твердым абрисом рта, легкими морщинками в уголках глаз.
Осмелев, Элинор перевела взгляд на сильную, бронзовую от загара грудь. Ее пальцы сами потянулись к его шелковистой коже, но тут Николас снова заговорил:
— Готово. Не двигайся.
— Как же я узнаю, что ты действительно сделал это? — Она постаралась придать своему голосу некоторую игривость. Сердце ее отчаянно колотилось, дыхание перехватывало.
Глаза Николаса заискрились весельем.
— Слово Дилэни. Если ты пошевелишься, то все испортишь.
Потом он наклонился поцеловать ее, и она поняла, что произойдет дальше. «Господи, только бы у меня получилось», — взмолилась Элинор. Как он и просил, она лежала неподвижно, пока его губы колдовали над ее ртом. Ей казалось, что оглушительные удары сердца сотрясают все ее существо.
Николас немного подвинулся, и она положила руку на его сильную горячую грудь. Ее пальцы заскользили по загорелой коже, и это доставило ей истинное наслаждение. Его губы подобрались к мочке ее уха, и тогда ей пришло в голову, что нужно подбодрить его.
— Тебе нравится моя новая ночная рубашка? — спросила она прерывающимся голосом.
— Гораздо больше прежней, — мягко заметил он и скользнул пальцем в низкий вырез к округлости ее груди.
Элинор по-прежнему старалась не шевелиться. Николас спустил шелк с ее плеча и полностью обнажил грудь. На секунду ее руки замерли, и она посмотрела на него. Его пальцы постепенно приближались к соску. Усилием воли она расслабилась, ее руки снова пришли в движение.
Улыбнувшись, Николас склонился к ней. Его губы коснулись ее груди, и тут же невольная дрожь пронзила Элинор.
— Прости, — быстро прошептала она, боясь, что он может принять ее замешательство за сопротивление.
— В чем дело? — удивился он. Элинор не знала, что сказать, — Я… я не… мне нравится то, что ты делаешь…
В его глазах блеснул лукавый огонек.
— Как же это могло случиться, маленькая шалунья, что тебе понравилось?
Элинор хотела приподняться, но вспомнила о рассыпанных по подушке волосах и только сказала:
— Да… думаю, что понравилось.
— Хм… тогда мы продолжим.
Его губы снова начали волшебное путешествие по ее телу, вскоре она обнаружила, что не может оставаться безучастной к его ласкам. Реальность, воспоминания, повседневные заботы непостижимым образом улетучились, вытесненные пылким желанием. Пока, ведомая инстинктом, она гладила его, целовала, кончиком языка легко проводила по бронзовой коже, словно пробуя на вкус экзотический плод, желание набирало силу.
Захваченная водоворотом эмоций, Элинор нечаянно слишком сильно вонзила зубы в плечо Николаса. Он шумно перевел дыхание, и от этого малая толика здравого смысла вернулась к ней.
— Ох, извини! — вскрикнула она.
Он рассмеялся и повернул ее так, что она оказалась над ним, прикрывая его своими волосами словно пологом.
— Ты хочешь?.. — спросил он. Глаза его потемнели от страсти.
— Не… Не знаю…
Все ее тело ныло и болело. Элинор была не в состояния отвести взгляд от его великолепного торса.
Мощное тело Николаса содрогнулось. Он медленно притянул ее к себе и коснулся кончиком языка соска груди, набухшей от желания. Элинор выгнулась и застонала; казалось, она полностью утратила контроль над собой.
— Ты хочешь, — пробормотал он. — Я дам тебе это, только, чур, не кусаться!
Его руки спустились по ее спине к округлым ягодицам. Он сильнее прижал ее к себе, затем медленно вошел в нес, так что она чувствовала каждый дюйм его плоти. Потаенные уголки ее тела, о которых она мало что знала, пробудились к новой жизни. Элинор открыла для себя единение, которого так давно искала. Прежде она никогда не думала, что существуют такие ощущения, боль может быть утонченным удовольствием в той волшебной стране, в которой она и страшилась, и жаждала оказаться.
Наконец Николас отодвинулся и мягко отбросил влажные длинные пряди волос, чтобы лучше рассмотреть ее лицо.
— Так всегда бывает с мужчиной? — спросила Элинор.
— В известном смысле да, — ответил Николас, проводя пальцем по ее щеке. — А ты красивая. Моя жена…
Он никогда не называл ее так прежде.
Она пыталась придумать что-то, столь же значительное, но тут Николас откинулся на спину и уставился в потолок. Неужели неведомые демоны вновь вселились в него. Что она натворила? Что не так?
Элинор положила руку на его грудь. Теперь ей казалось совершенно естественным прикасаться к нему, когда ей хочется.
— Николас! Что случилось?
Он накрыл ее руку своей, но продолжат молчать, потом повернулся н посмотрел на нее. Но радости не было в его глазах.
— Запомни, — сказал он, сжимая ее руку, — ты самый главный человек в моей жизни. Я постараюсь не причинять тебе боли. Возможно, мне это удастся.
Она высвободила руку.
— Думаю, все мы причиняем боль другим, так было и так будет. Независимо от того, как хороши наши намерения.
Николас снова взял ее руку.
— Я сделаю все, что смогу.
— Я тоже, — успокаивающе произнесла Элинор. — Я заранее прощаю тебе огорчения, которые ты мне еще причинишь.
Николас поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. Лицо его, однако, еще больше помрачнело. Элинор ощутила неприятный холодок. Он опять одержал над ней верх. Что ждет ее впереди?
— Я рассчитываю на твое прошение. — Он поднялся.
Элинор на минуту показалось, будто Николас вот-вот признается, что у него есть любовница. Она надеялась, что он это сделает. Тогда она простит его, и с этим будет покончено.
Но Николас молча накинул халат и вышел.
Вздохнув, Элинор посоветовала себе не ждать слишком многого и слишком скоро. Слава Богу, сегодня они заложили фундамент, на котором со временем воздвигнут дворец наслаждения и счастья.
— Какие-то проблемы? — спросил хозяин, предлагая другу чашечку кофе.
Николас вздохнул:
— Думаю, я вляпался в настоящее болото, Френсис. Похоже, заговор действительно существует. Но Терезу не легче изловить, чем верткого угря.
— Должен признаться, есть некоторая справедливость в том, что у тебя трудности с женщиной, которую ты не можешь постоянно развлекать, — рассмеялся Мидлторп.
Николас машинально отщипывал кусочки хлеба.
— Мне не до смеха. И что делать с Элинор? Утром я занимался с ней любовью.
— Разве это не замечательно?
Николас посмотрел другу в глаза:
— Все так, но поскольку я должен больше времени посвятить Терезе, то мне придется оставить Элинор одну. Есть что-то противоестественное в том, чтобы прыгать из постели жены в постель любовницы.
Френсис знал, что хотя Николас ненасытен в любви, он всегда относился к женщинам с уважением.
— Но тогда почему бы тебе не отказаться от этого дела?
— Как я могу? Вдруг проклятый заговор окажется успешным?
— Возможно, Милчем найдет другой способ предотвратить его.
Николас в раздражении уставился на разбросанные по скатерти кусочки хлеба.
— Я намерен сегодня обсудить с ним ситуацию, но, боюсь, другого пути нет. Тереза — наша единственная ниточка. Милчем пробовал предпринять лобовую атаку, но это ни к чему не привело — она ясно дала понять, что будет иметь дело только со мной. А я, кажется, закончу свои дни в сумасшедшем доме.
Глава 8
Поднявшись, он повернулся к ней, и Элинор сосредоточилась на его лице. Во-первых, ей сразу бросилось в глаза, что доброе расположение духа возвратилось к нему, это ее обрадовало. Во-вторых, она поняла по его глазам, что он восхищен ее видом.
— Должно быть, надетое на вас произведение искусства — дело рук мадам Огюстин? — произнес Николас с улыбкой. — Сдержанность, намек на шаловливость, утонченность и вместе с тем свежесть юности. Да, это платье создано для розового жемчуга.
Николас позвал лакея, и тот помог ему надеть богато вышитый жилет и отлично сшитый темный камзол. Потом он выбрал несколько цепочек, кольцо и булавку с огромным бриллиантом.
— Ну как, на ваш взгляд? — с улыбкой спросил он, встав в картинную позу.
Элинор ничего не могла с собой поделать и рассмеялась, как смеются дети — просто от радости. Так она не смеялась уже давно. Ее муж был неотразим, и она боялась, что стоит ему лишь намекнуть, как она положит к его ногам свое сердце.
Хотя уже через мгновение восхищение на лице Николаса сменилось дружеской учтивостью, он продолжал пребывать в приподнятом настроении. Словно дети, они поспешили вниз за сказочной красоты ожерельем и потом добрых четверть часа укладывали длинную нить, стараясь расположить ее как можно красивее.
Наконец жемчужины тремя рядами обвили ее шею, мерцая, как нежная предрассветная заря. Николас защелкнул на шее Элинор бриллиантовый замочек, скреплявший жемчужные нити.
Ее нервы, и без того растревоженные движениями его пальцев, напряглись до предела. Его губы коснулись ее шеи. В зеркало было видно, что Николас смотрит на ее плечи: в его глазах светилась нежность.
И вдруг он поймал ее взгляд, его глаза подернулись дымкой. Элинор растерялась. Ее познания о мужчинах были столь скудными, что она не знала, как вести себя в этом необычном браке. Чего Николас хочет от нее? Она вспомнила ночь перед его отъездом. Может быть, он ждет такого же ответа, как тогда, когда вино кружило ей голову? Ждет, что она повернется к нему?
Но так или иначе, момент был упущен. Отойдя от нее, Николас приказал принести плащи, и вскоре они уже ехали к особняку лорда Стейнбриджа.
* * *
Минули долгие часы, прежде чем у Элинор нашлось время осмыслить произошедшее. Два десятка родственников собрались, чтобы оценить выбор Николаса, начиная от дедушки, который явно терроризировал свою дочь, миссис Стивенсон, и до юной поросли, включая Мэри Стивенсон и ее брата Ральфа.Элинор старалась почаще оказываться рядом с молодежью. Юное поколение не испытывало жгучего интереса к ее жизненной истории, но она знала, что Николас наблюдает за ней и поможет, если возникнут трудности.
После обеда прибыло еще несколько родственников, среди которых были два юных шалопая. Когда они вошли в комнату, лицо Николаса, беседовавшего с тетушкой, на мгновение застыло.
Элинор с напряжением ждала, когда ее представят вновь прибывшим. Ими оказались Пол Мэсси и Реджинальд Йейтс. Она могла лишь предположить, что между ними и ее мужем существует какое-то давнишнее недоразумение.
Еще больше она утвердилась в своем предположении, заметив, что мистер Йейтс посматривает на нее с презрительной усмешкой; однако когда молодые люди отошли поприветствовать Николаса, на лицах всех троих Элинор не заметила ничего необычного.
Должно быть, растревоженные нервы сыграли с ней злую шутку, подумала она. И все же ей захотелось узнать об этих гостях побольше, прежде чем закончится вечер.
Седрик Дилэни, дальний родственник графа, возложивший на себя миссию семейного летописца, настойчиво приглашал Элинор посмотреть фамильные портреты, и она в конце концов согласилась, найдя это интересным.
На семейном портрете была изображена сидящая под деревом женщина, смеющаяся над проказами маленького спаниеля. Элинор поразилась сходству близнецов с их очаровательной матерью. На лице Николаса появлялась точно такая же улыбка, когда он бывал в веселом настроении. У отца близнецов, с серьезным выражением лица стоявшего позади жены, были темные волосы и довольно тяжелые черты лица.
Они перешли к рисункам Гольбейна, которые, по словам Седрика, представляли исключительный интерес. К сожалению, масляная лампа давала мало света, и спутник Элинор поспешил вниз за свечами. Она осталась одна на галерее, с трех сторон окружавшей большой зал, обладавший прекрасной акустикой.
Раздумывая, не спуститься ли ей вниз, Элинор вдруг услышала голоса Мэсси и Йейтса.
— Слушай, Пол, — протянул мистер Йейтс, — давай выйдем на минутку. Сил больше нет, черт бы их всех побрал.
— А в чем дело?
— Да все этот проклятый Николас Дилэни со своей красавицей женой. Изображает здесь безупречного мужа! Два дня назад я встретил его с бойкой бабенкой в одном местечке недалеко от Олдершота. У него был такой странный вид, когда я вошел. Я не собирался подкладывать ему свинью, но когда леди Кристабель завела разговор о том, что Николас остепенился и мне нужно брать с него пример, я только сказал: «Дайте мне такие же возможности, и за мной дело не станет!»
— Дураку понятно! Ты имеешь в виду мадам Терезу Беллэр? Хочешь сказать, что был в ее загородном гнездышке? Ну и ну… Послушай, Йейтс, возьми меня с собой. Наверное, то еще местечко!
— Пол, это было грандиозное открытие. Под конец появилась сама легендарная мадам. Я смог попасть туда только потому, что с завидной регулярностью бываю в ее лондонском заведении. Что за женщина! Вот что я тебе скажу, завтра же отправимся к ней. Но в загородную резиденцию можно попасть только по специальному приглашению.
— Ты чертовски добр, Йейтс. Дилэни неплохо устроился. Я слышал, в городское гнездышко мадам Беллэр слетается множество поклонников, чтобы приятно скоротать вечерок. И все это, сам понимаешь, без согласования с женами.
— Да мне оно и ни к чему. — Йейтс рассмеялся. — Но какие там дамочки! Ты никогда ничего подобного не видел. Не то что уличные потаскушки. А уж какие штучки они выделывают… Наш обожаемый кузен Николас не только потягивает там вино и слушает музыку, уверяю тебя. Он у мадам на особых правах. Это давнее знакомство.
Элинор едва дышала. Ей нужно было идти, но потребность узнать все до конца пересилила доводы разума.
— Ты считаешь, мадам — его любовница? — поинтересовался Мэсси. — Просто в голове не укладывается.
— Подожди, ты еще не видел се. Один взгляд больших темных глаз, и ты пропал. Понимаешь, о чем я говорю?
Молодые люди захихикали. Когда Йейтс снова заговорил, голос его звучал задумчиво:
— Я бы не стал утверждать, что она уже его любовница — слишком он озабочен тем, чтобы ей понравиться. Пропащий человек. На мой взгляд, это очень неразумно. Она выжмет из него все соки и выбросит.
— Господи! Ну и дела!
Снова послышался смех, в котором сладострастие смешивалось с завистью.
— А ведь если кто и мог бы справиться с ней, так это именно кузен Николас. Интересно, в чем его секрет. Жен-шины, завидев его, так и тают. Но независимо от того, насколько он приворожил свою жену, держу пари, она придет в бешенство, если услышит о его похождениях. Так что он мой должник. Наверное, он придумал для мадам нечто особенное. Решено, Пол, беру тебя к ней. Найдем там пару хорошеньких…
При этих словах Элинор отступила назад. Ее сердце неистово колотилось, ноги подгибались. Она опустилась на стоявший поблизости стул, чувствуя себя словно рыба, вытащенная из воды.
Как, должно быть, утомительно для Николаса очаровывать сразу двух женщин, печально думала Элинор. Это обременительно даже при его обаянии. Неудивительно, что он выглядит таким усталым.
Мадам Тереза Беллэр. Незнакомка из Ньюхейвена. Женщина, которая из мужчин веревки вьет. Видимо, она крепко привязала к себе Николаса. Элинор готова была примириться с тем, что эта женщина — любовница ее мужа, если бы все происходило приличным образом. Он мог бы снять этой особе маленький домик, навещал бы ее там время от времени.
Но этот предмет всеобщего мужского поклонения, эта сирена оказалась совсем иной! Женщина, которая содержит публичный дом!
Элинор не могла представить себе Николаса, униженно добивающегося благосклонности любой женщины, а уж тем более этакой! Однако когда он, по всеобщему мнению, выезжал по делам, то, без сомнения, проводил время у мадам, заискивая перед ней и стараясь заслужить ее расположение.
И тут пришел гнев. Он лгал ей! Элинор припомнила слова нагловатого мистера Йейтса о том, что женщины тают, завидев Николаса. От нее он этого не дождется!
Она уже не хотела видеть Седрика Дилэни. Она никого не хотела видеть. Если бы ей можно было сбежать из дома, чтобы тихонечко зализывать раны! Вместо этого Элинор быстро спустилась вниз, найдя убежище в оживленной толпе гостей, пряча свои чувства под пустой светской болтовней.
Но от Николаса ничего не укрылось.
— Кузен Седрик утомил вас, дорогая? — подойдя к ней с бокалом вина, спросил он, дружески улыбаясь. — Этот человек одержим историей нашей семьи и очень эрудирован. Но он хорош исключительно в малых дозах.
Элинор не знала, как реагировать, и выбрала самый легкий путь.
— Я и правда немного устала, Николас. Как вы полагаете, мы уже можем уйти?
— Конечно. В вашем положении нужно заботиться о себе.
Пока ее муж прощался и просил принести плащи, Элинор наслаждалась мыслью о том, с каким удовольствием выбранила бы его. Но нет, она не станет этого делать. Она обещала не создавать проблем по пустякам, и если ситуация оказалась несколько хуже, чем ей представлялось поначалу, то это не повод нарушать слово. Однако ее охватило неодолимое желание сказать нечто такое, что вдребезги разбило бы его хваленое спокойствие.
В экипаже Николас взял ее за руку.
— Было не так уж плохо, правда?
Элинор подавила желание отодвинуться.
— Да, — спокойно ответила она, — все были очень милы.
— Ты переволновалась, — мягко сказал он, отводя с ее лба выбившуюся прядь — Иди сюда.
Несмотря на сопротивление, Николас притянул ее к себе. Элинор недолго пришлось уговаривать себя, что глупо отвергать подобную любезность. Его магия действовала безошибочно. Невзирая на то, что она узнала, ей пришлось уступить, при этом мрачно признаваясь себе, что она согласилась бы на любые крохи его внимания, что ей причиталось.
Он не беспокоил ее разговором и лишь придерживал, когда карета подпрыгивала на ухабах. Элинор припомнила его странную речь на холостяцкой пирушке в их доме. Тогда Николас говорил о женщинах, которые не стремятся стать женами и матерями. Возможно, речь шла о мадам Беллэр? Но эта женщина предпочитает респектабельности дом с дурной репутацией. К тому же она почти на десять лет старше его.
Элинор передернула плечами. Даже мысль о том, что Николас лебезит перед этой особой, была ненавистна ей, и она тут же решила начать борьбу с нелепым увлечением мужа.
«Я его жена, — напомнила она себе, — я ношу ребенка, которого он признает своим».
Но сможет ли она состязаться с француженкой? Элинор понятия не имела об искусстве любви, которое другие женщины знают как свои пять пальцев. Неужели вожделение — единственное, чем можно привязать мужчину?
«Если так, — уныло думала она, — как я смогу победить?»
Когда они достигли Лористон-стрит, Николас заботливо сказал:
— Пойдем, моя милая, нужно уложить тебя в постель. Ты не голодна?
Мысль о постели переплелась с ее предыдущими размышлениями, и Элинор подняла глаза на мужа. На его лице не было и намека на любовь или желание, одно только доброе участие.
— Спасибо, — сказала она. — Я прекрасно справлюсь сама. Просто меня несколько утомили семейные смотрины.
— Тогда, — с улыбкой повернулся к ней Николас, — мы можем куда-нибудь пойти. Еще не поздно, и у нас масса приглашений.
— От которых мы отказались.
— Ты думаешь, нас выгонят вон? — Он щелкнул пальцами. Николас казался сейчас озорным мальчишкой, и Элинор не могла удержаться от ответной улыбки.
— Моя энергия на исходе, — заметила она. — Я хочу лечь, но в состоянии проделать путь в спальню одна. — Элинор поняла, что это прозвучало как отказ и, покраснев, торопливо добавила:
— Почему бы тебе не пойти одному, если хочешь…
Она прикусила язык при мысли, куда именно он может отправиться. О Боже, ну почему простая беседа таит в себе столько ловушек? Может быть, ей следовало что-то сделать или что-то сказать, и тогда он не уйдет?
Неизвестно, что Николас прочитал на ее лице, но он слегка нахмурился и взял ее руки в свои.
— Элинор, что случилось?
— Ничего, — быстро ответила она.
— Думаю, случилось. — Николас пристально посмотрел на нее. — Расскажи мне. Кто-то расстроил тебя на сегодняшнем обеде?
— Разумеется, нет.
Еще минута, и он вытянет из нее всю правду, а если выйдет наружу его связь с мадам Беллэр, то мир между ними рухнет навсегда.
Элинор опустила глаза, словно разглядывая серебряную пуговицу его камзола.
— Дело в том… лучше нам лечь отдельно, — пробормотала она. — Я не… не готова…
Он приподнял ее лицо, и Элинор с облегчением увидела в его глазах понимание.
— Знаю. Ты полагаешь, я такое чудовище, что стану беспокоить тебя. Честно говоря, я и сам слишком измотан. Иди, дорогая. Мне еще нужно кое-что сделать, а потом, если не возражаешь, я присоединюсь к тебе. Кушетка в гостиной не слишком удобное ложе.
— Конечно, — торопливо отозвалась Элинор, стараясь не думать, почему он так устал. — Через неделю-другую будет готова моя спальня, тогда все станет проще. Спокойной ночи, — бросила она и отвернулась.
Слезы застилали ей глаза, когда она поднялась в свою комнату, где уже ждала Дженни. Девушка, безусловно, заметила ее огорчение, хотя Элинор не проронила ни слова: она не хотела, чтобы среди прислуги пошли разговоры.
— Страшно болит голова, — пожаловалась Элинор, пока Дженни вынимала из ее прически шпильки. — Просто завяжи волосы сзади лентой. Я хочу лечь.
Горничная выполнила просьбу, и Элинор скользнула в тишину тускло освещенной спальни. Единственный ночник нарушал темноту, отбрасывая на потолок причудливые тени.
Что ей делать? Скоро она располнеет, как леди Бреттон. Если она хочет завоевать внимание мужа, надо делать это сейчас. Но если она удовлетворит его, бросит ли он ту, другую женщину? А вдруг у нее не получится? Что, если воспоминания о ночном кошмаре в доме Лайонела все испортят?
Запутавшись в неразберихе мыслей, Элинор уснула раньше, чем Николас поднялся в спальню.
Она проснулась, когда уже рассвело. Николас, улыбаясь, тянул за ленточку, которой были завязаны ее волосы.
— Что ты делаешь? — Моргая, она старалась избавиться от остатков сна.
— Решаю задачку, смогу ли я, если очень постараюсь, закрыть всю подушку твоими роскошными волосами.
Элинор улыбнулась. Николас был похож сейчас на ребенка, увлеченного игрой. Она лежала, неподвижно смотрела на мужа и получала истинное удовольствие, любуясь чистыми линиями его лица, мускулистой шеей, твердым абрисом рта, легкими морщинками в уголках глаз.
Осмелев, Элинор перевела взгляд на сильную, бронзовую от загара грудь. Ее пальцы сами потянулись к его шелковистой коже, но тут Николас снова заговорил:
— Готово. Не двигайся.
— Как же я узнаю, что ты действительно сделал это? — Она постаралась придать своему голосу некоторую игривость. Сердце ее отчаянно колотилось, дыхание перехватывало.
Глаза Николаса заискрились весельем.
— Слово Дилэни. Если ты пошевелишься, то все испортишь.
Потом он наклонился поцеловать ее, и она поняла, что произойдет дальше. «Господи, только бы у меня получилось», — взмолилась Элинор. Как он и просил, она лежала неподвижно, пока его губы колдовали над ее ртом. Ей казалось, что оглушительные удары сердца сотрясают все ее существо.
Николас немного подвинулся, и она положила руку на его сильную горячую грудь. Ее пальцы заскользили по загорелой коже, и это доставило ей истинное наслаждение. Его губы подобрались к мочке ее уха, и тогда ей пришло в голову, что нужно подбодрить его.
— Тебе нравится моя новая ночная рубашка? — спросила она прерывающимся голосом.
— Гораздо больше прежней, — мягко заметил он и скользнул пальцем в низкий вырез к округлости ее груди.
Элинор по-прежнему старалась не шевелиться. Николас спустил шелк с ее плеча и полностью обнажил грудь. На секунду ее руки замерли, и она посмотрела на него. Его пальцы постепенно приближались к соску. Усилием воли она расслабилась, ее руки снова пришли в движение.
Улыбнувшись, Николас склонился к ней. Его губы коснулись ее груди, и тут же невольная дрожь пронзила Элинор.
— Прости, — быстро прошептала она, боясь, что он может принять ее замешательство за сопротивление.
— В чем дело? — удивился он. Элинор не знала, что сказать, — Я… я не… мне нравится то, что ты делаешь…
В его глазах блеснул лукавый огонек.
— Как же это могло случиться, маленькая шалунья, что тебе понравилось?
Элинор хотела приподняться, но вспомнила о рассыпанных по подушке волосах и только сказала:
— Да… думаю, что понравилось.
— Хм… тогда мы продолжим.
Его губы снова начали волшебное путешествие по ее телу, вскоре она обнаружила, что не может оставаться безучастной к его ласкам. Реальность, воспоминания, повседневные заботы непостижимым образом улетучились, вытесненные пылким желанием. Пока, ведомая инстинктом, она гладила его, целовала, кончиком языка легко проводила по бронзовой коже, словно пробуя на вкус экзотический плод, желание набирало силу.
Захваченная водоворотом эмоций, Элинор нечаянно слишком сильно вонзила зубы в плечо Николаса. Он шумно перевел дыхание, и от этого малая толика здравого смысла вернулась к ней.
— Ох, извини! — вскрикнула она.
Он рассмеялся и повернул ее так, что она оказалась над ним, прикрывая его своими волосами словно пологом.
— Ты хочешь?.. — спросил он. Глаза его потемнели от страсти.
— Не… Не знаю…
Все ее тело ныло и болело. Элинор была не в состояния отвести взгляд от его великолепного торса.
Мощное тело Николаса содрогнулось. Он медленно притянул ее к себе и коснулся кончиком языка соска груди, набухшей от желания. Элинор выгнулась и застонала; казалось, она полностью утратила контроль над собой.
— Ты хочешь, — пробормотал он. — Я дам тебе это, только, чур, не кусаться!
Его руки спустились по ее спине к округлым ягодицам. Он сильнее прижал ее к себе, затем медленно вошел в нес, так что она чувствовала каждый дюйм его плоти. Потаенные уголки ее тела, о которых она мало что знала, пробудились к новой жизни. Элинор открыла для себя единение, которого так давно искала. Прежде она никогда не думала, что существуют такие ощущения, боль может быть утонченным удовольствием в той волшебной стране, в которой она и страшилась, и жаждала оказаться.
* * *
Когда мир вновь обрел реальные черты, они долго лежали обнявшись. Элинор не хотела отпускать его. Как они могут теперь отделиться друг от друга? У нее было такое чувство, что тогда погибнет что-то жизненно важное.Наконец Николас отодвинулся и мягко отбросил влажные длинные пряди волос, чтобы лучше рассмотреть ее лицо.
— Так всегда бывает с мужчиной? — спросила Элинор.
— В известном смысле да, — ответил Николас, проводя пальцем по ее щеке. — А ты красивая. Моя жена…
Он никогда не называл ее так прежде.
Она пыталась придумать что-то, столь же значительное, но тут Николас откинулся на спину и уставился в потолок. Неужели неведомые демоны вновь вселились в него. Что она натворила? Что не так?
Элинор положила руку на его грудь. Теперь ей казалось совершенно естественным прикасаться к нему, когда ей хочется.
— Николас! Что случилось?
Он накрыл ее руку своей, но продолжат молчать, потом повернулся н посмотрел на нее. Но радости не было в его глазах.
— Запомни, — сказал он, сжимая ее руку, — ты самый главный человек в моей жизни. Я постараюсь не причинять тебе боли. Возможно, мне это удастся.
Она высвободила руку.
— Думаю, все мы причиняем боль другим, так было и так будет. Независимо от того, как хороши наши намерения.
Николас снова взял ее руку.
— Я сделаю все, что смогу.
— Я тоже, — успокаивающе произнесла Элинор. — Я заранее прощаю тебе огорчения, которые ты мне еще причинишь.
Николас поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. Лицо его, однако, еще больше помрачнело. Элинор ощутила неприятный холодок. Он опять одержал над ней верх. Что ждет ее впереди?
— Я рассчитываю на твое прошение. — Он поднялся.
Элинор на минуту показалось, будто Николас вот-вот признается, что у него есть любовница. Она надеялась, что он это сделает. Тогда она простит его, и с этим будет покончено.
Но Николас молча накинул халат и вышел.
Вздохнув, Элинор посоветовала себе не ждать слишком многого и слишком скоро. Слава Богу, сегодня они заложили фундамент, на котором со временем воздвигнут дворец наслаждения и счастья.
* * *
Не успел лорд Мидлторп покончить с завтраком, как на пороге его дома появился Николас Дилэни.— Какие-то проблемы? — спросил хозяин, предлагая другу чашечку кофе.
Николас вздохнул:
— Думаю, я вляпался в настоящее болото, Френсис. Похоже, заговор действительно существует. Но Терезу не легче изловить, чем верткого угря.
— Должен признаться, есть некоторая справедливость в том, что у тебя трудности с женщиной, которую ты не можешь постоянно развлекать, — рассмеялся Мидлторп.
Николас машинально отщипывал кусочки хлеба.
— Мне не до смеха. И что делать с Элинор? Утром я занимался с ней любовью.
— Разве это не замечательно?
Николас посмотрел другу в глаза:
— Все так, но поскольку я должен больше времени посвятить Терезе, то мне придется оставить Элинор одну. Есть что-то противоестественное в том, чтобы прыгать из постели жены в постель любовницы.
Френсис знал, что хотя Николас ненасытен в любви, он всегда относился к женщинам с уважением.
— Но тогда почему бы тебе не отказаться от этого дела?
— Как я могу? Вдруг проклятый заговор окажется успешным?
— Возможно, Милчем найдет другой способ предотвратить его.
Николас в раздражении уставился на разбросанные по скатерти кусочки хлеба.
— Я намерен сегодня обсудить с ним ситуацию, но, боюсь, другого пути нет. Тереза — наша единственная ниточка. Милчем пробовал предпринять лобовую атаку, но это ни к чему не привело — она ясно дала понять, что будет иметь дело только со мной. А я, кажется, закончу свои дни в сумасшедшем доме.
Глава 8
На следующий день, когда Николас вновь уехал по делам, Элинор с удовольствием приняла приглашение маркиза покататься.
— Это не опасно? — спросила она, разглядывая его высокий фаэтон. — Судя по виду, достаточно легкого ветерка, и он запросто перевернется.
— Вы напрасно мне не доверяете: у меня не только прекрасный экипаж, но и сам я отличный возница.
Собрав волю в кулак, Элинор по ступенькам забралась на сиденье, и они помчались, свысока поглядывая на встречные экипажи.
— Думаю, от наследника герцогского титула ждут, чтобы он величественно шествовал по жизни.
Маркиз рассмеялся и одарил ее одной из своих ослепительных улыбок.
— Временами мне кажется, что жизнь простых смертных куда привлекательнее жизни богатых наследников.
Элинор опустила ресницы. Она не могла не признаться самой себе, что какая-то частичка ее души тянулась к нему, но маркиз не имел над ней такой власти, как Николас. Более того, жизнь без мужа была ей теперь совершенно невыносима, и Элинор, погруженная в мечты о предстоящей ночи, пропускала мимо ушей потоки острот, которыми попытался блеснуть маркиз.
Она вернулась домой в превосходном настроении, напевая модный мотив и безмятежно помахивая соломенной шляпкой, которую держала за ленты. Увидев, что муж спускается навстречу ей по лестнице, она радостно улыбнулась ему:
— Я прекрасно провела время. Надеюсь, у вас день прошел так же удачно, как и у меня?
Тут Элинор с тревогой заметила, что он избегает встречаться с ней глазами и, отвернувшись, перебирает лежащую на столе стопку писем.
— Боюсь, мое запутанное дело займет еще некоторое время. — Николас перевернул письмо, будто читал его. — Один мой друг хочет, чтобы я приобрел для него кое-какую собственность. Когда я согласился на это, задача не представлялась трудной, но продавец оказался очень требовательным, теперь я вынужден постоянно уделять внимание этому вопросу. Тем не менее мне необходимо довести дело до конца, поскольку результат для меня чрезвычайно важен.
— Как это, должно быть, утомительно, — вздохнула Элинор, раздумывая, каким образом «дело» ее мужа может быть связано с мадам Беллэр. Скорее всего он использует дом этой особы для переговоров, а не проводит с ней все время.
— Не стоит ли пригласить этого продавца к нам? — неожиданно спросила она. — Может быть, хорошая кухня и добрая компания помогут вашим усилиям?
В глазах Николаса появился странный блеск, но ответ его прозвучал весьма уклончиво:
— Хорошее предложение, только, боюсь, это не выход. Сила моего собственного убеждения — единственный ключ к решению проблемы. Но все равно спасибо. — Он снова вернулся к бумагам. — Здесь масса приглашений для вас, дорогая.
— Это не опасно? — спросила она, разглядывая его высокий фаэтон. — Судя по виду, достаточно легкого ветерка, и он запросто перевернется.
— Вы напрасно мне не доверяете: у меня не только прекрасный экипаж, но и сам я отличный возница.
Собрав волю в кулак, Элинор по ступенькам забралась на сиденье, и они помчались, свысока поглядывая на встречные экипажи.
— Думаю, от наследника герцогского титула ждут, чтобы он величественно шествовал по жизни.
Маркиз рассмеялся и одарил ее одной из своих ослепительных улыбок.
— Временами мне кажется, что жизнь простых смертных куда привлекательнее жизни богатых наследников.
Элинор опустила ресницы. Она не могла не признаться самой себе, что какая-то частичка ее души тянулась к нему, но маркиз не имел над ней такой власти, как Николас. Более того, жизнь без мужа была ей теперь совершенно невыносима, и Элинор, погруженная в мечты о предстоящей ночи, пропускала мимо ушей потоки острот, которыми попытался блеснуть маркиз.
Она вернулась домой в превосходном настроении, напевая модный мотив и безмятежно помахивая соломенной шляпкой, которую держала за ленты. Увидев, что муж спускается навстречу ей по лестнице, она радостно улыбнулась ему:
— Я прекрасно провела время. Надеюсь, у вас день прошел так же удачно, как и у меня?
Тут Элинор с тревогой заметила, что он избегает встречаться с ней глазами и, отвернувшись, перебирает лежащую на столе стопку писем.
— Боюсь, мое запутанное дело займет еще некоторое время. — Николас перевернул письмо, будто читал его. — Один мой друг хочет, чтобы я приобрел для него кое-какую собственность. Когда я согласился на это, задача не представлялась трудной, но продавец оказался очень требовательным, теперь я вынужден постоянно уделять внимание этому вопросу. Тем не менее мне необходимо довести дело до конца, поскольку результат для меня чрезвычайно важен.
— Как это, должно быть, утомительно, — вздохнула Элинор, раздумывая, каким образом «дело» ее мужа может быть связано с мадам Беллэр. Скорее всего он использует дом этой особы для переговоров, а не проводит с ней все время.
— Не стоит ли пригласить этого продавца к нам? — неожиданно спросила она. — Может быть, хорошая кухня и добрая компания помогут вашим усилиям?
В глазах Николаса появился странный блеск, но ответ его прозвучал весьма уклончиво:
— Хорошее предложение, только, боюсь, это не выход. Сила моего собственного убеждения — единственный ключ к решению проблемы. Но все равно спасибо. — Он снова вернулся к бумагам. — Здесь масса приглашений для вас, дорогая.