Страница:
В этих обстоятельствах большое число аномалий и загадок, появившихся в ходе наших поисков, находит логичный ответ. Таким образом, например, объясняется название работы Николая Фламеля «Священная книга еврея Авраама, Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа из иудейского племени, которое вследствие гнева Божия было рассеяно среди галлов»; символ Рене Анжуйского, обещающей тому, кто выпьет из нее вино залпом, увидеть одновременно Бога и Магдалину; «Химическое венчание» Андреа, где рассказывается о таинственном ребенке королевской крови, лишенном всего состояния мусульманами, который находился в лодке, севшей на мель у пустынного берега; загадка Никола Пауссена, или еще одна большая «ТАЙНА» Винсента де Поля между 1605 и 1607 годами. По поводу его путешествия в Баварию, а потом тайна Общества Святой Евхаристии…
Таким же образом нам открываются многочисленные аспекты Истории, остававшиеся до сих пор в тени, по поводу которых мы остерегались высказываться определенно, такими маловероятными они нам казались, а теперь мы в состоянии их правильно истолковать. Вот некоторые из них, наиболее значительные: Людовик XI, видящий в Магдалеянке начало французского королевского рода — верование явно абсурдное даже в XV веке; венец Карла Великого, кусочек которого, носящий надпись «Rex Salomon», находится сегодня среди сокровищ Габсбургов; «Протоколы Сионских Мудрецов», предсказывающие появление нового царя «из рода Давидова»…
Наконец, что касается Лотарингского креста: в силу каких причин, не очень определенных, он становится во время второй мировой войны символом «Свободной Франции», возглавляемой генералом де Голлем? Почему этот крест, герб Рене Анжуйского, был до такой степени ассимилирован с Францией, тогда как Лотарингия, бывшая долгое время независимым герцогством и бывшей землей Империи, не являлась никогда центром страны?
Ответ, как мы считаем, написан между строк: безусловно, в силу значительной роли, которую сыграла Сионская Община в Сопротивлении, и в силу тесных отношений генерала де Голля с некоторыми членами Общины, например, с Пьером Плантаром. Впрочем, надо отметить, что еще за тридцать лет до этого Шарль Пеги, близкий друг Мориса Барреса, автора «Вдохновенного холма», уже посвятил следующие строки этому кресту незадолго до своей смерти в 1914 году в битве на Марне:
Поэтому к личности Иисуса мы приблизились со всей возможной осторожностью, не имея никакого желания доказать или опровергнуть что-либо, и никакие предрассудки не повлияли на такой подход. Историческая объективность стала нашим единственным правилом, единственно достойной нашего интереса, и, таким образом, в наших выводах мы не поставили под вопрос никакие из наших личных убеждений, не изменили в чем бы то ни было нашу систему ценностей. Короче говоря, мы ничего не выиграли и не потеряли ни в какой области.
Но что стало бы с другими? С миллионами людей в этом мире, для которых Иисус всегда был сыном Божьим, Спасителем и Искупителем вины человечества? Какую угрозу представил бы для их веры этот исторический Иисус, этот царь-священник, рожденный нашими поисками? В какой степени мы нарушим, перевернем те понятия, которые для стольких верующих представляют основу, бесценный фундамент их прикосновения к святому?
Ведь эти выводы, мы это прекрасно сознаем, противоречат некоторым главным догмам современного христианства, и против них не преминут подняться большие ереси, если не святотатства, а также и против способа, которым мы нарушили незыблемый порядок.
Однако, мы не считаем, что каким-либо образом нарушили святость Иисуса или принизили его в глазах многочисленных верующих, его почитающих; если мы лично в принципе не принимаем его божественность, то ни один из наших выводов не представляется препятствием этому убеждению. Просто мы думаем, что в случае с Иисусом понятие божественности не является несовместимым с тем, что он имел жену и детей, и что нет никаких причин для того, чтобы считать его бесполым существом. Действительно, даже если он и мог быть сыном Божьим, ничто не запрещало ему жениться и создать семью.
Вся христианская теология основана на принципе воплощения Иисусом Бога на земле. Бога, полного сострадания к людям, к своим же созданиям, принявшего человеческий облик и ставшего человеком среди людей; Бога, проводящего личный эксперимент в человеческих условиях и познающего, как и его создания, страдание, одиночество, горечь и отчаяние; Бога, противостоящего, как и тот, кого он создал, земным порокам, а потом и смерти; Бога, покидающего свое далекое царство, чтобы стать человеком в самом глубоком, самом полном смысле этого слова, разделяющего каждодневную судьбу человека и познающего его, как никогда еще в Ветхом Завете ему не было дано его понять; наконец. Бога, искупающего и оправдывающего человеческую природу, пострадав через нее и придя к смерти…
Опять же, как принять, что Иисус познал все это своим человеческим опытом, если он не знал двух главных аспектов — физической любви и отцовства? Можно ли по-настоящему в этих условиях считать, что он был человеком? В наших глазах это невозможно, и Воплощение для нас, повторяем, не может считаться истинным, если Иисус не был помимо всего прочего супругом и отцом. Иисус из Евангелий, то есть из официального христианства, неполон, ибо Бог, воплощенный в нем, лишь частично принял облик человека. Тот же, о котором говорили мы, напротив, человек до конца, и видится он нам, безусловно, более правдивым, более доступным современному человечеству, так как такой Иисус действительно похож на него. Это основная причина, из-за которой мы искренне считаем, что ничего не убавили в его бесподобном ореоле.
Мы думаем, что потомок Иисуса не будет ни в чем отличаться от всего остального человечества, и если сегодня мир узнает, что некто или некая группа людей имели Иисуса своим предком, по всей видимости, он не проявит никакой особенной реакции, во всяком случае, гораздо более слабую, чем это было бы один или два века назад. Даже самое неопровержимое доказательство, на наш взгляд, не сможет преодолеть всеобщего безразличия. В этом смысле прожекты Сионской Общины не имеют никаких шансов на успех, если только они не основаны на политике, ибо, кроме серьезных отзвуков теологического плана наши выводы повлекут за собой глубокие перевороты в образе мыслей, в ценностях и установках мира, в котором мы живем.
Определенно то, что в прошлом различные семьи из рода Меровингов были глубоко вовлечены в политику, и что среди их главных целей власть занимала первое место. Это было верно для Сионской Общины и некоторых ее великих магистров, и это остается верным и сегодня для Сиона и меровингского потомства. По всей видимости, Сион мечтает объединить Церковь и Государство, собрать воедино духовное и временное, священное и невежественное, религию и политику. В соответствии с меровингской традицией, согласно Сионской Общине, новый царь будет «царствовать, но не править»; он будет действительно МОНАРХОМ, имеющим, в основном, символические и представительские функции, а политическое управление в узком смысле будет доверено другим.
Так, в XIX веке Община, действуя через Усадьбу Золотой Долины, попыталась создать новую Священную Римскую Империю, нечто вроде Соединенных Штатов Европы, теократическое государство, управляемое одновременно Габсбургами и радикально реформированной Церковью. Первая мировая война и крах великих европейских династий провалили этот план, но вполне резонно думать, что сегодняшние цели Сиона, по крайней мере, в общих чертах на цели Усадьбы Золотой Долины.
Не стоит уточнять, что эти цели, конечно, могут подвергнуться серьезным спекуляциям. Но, как бы то ни было, речь могла бы идти о транс- или паневропейской конфедерации, нечто вроде современной империи, управляемой династией, происходящей от Иисуса, облеченной временной властью, как святой Петр. Эта династия будет царствовать над королевствами и княжествами, объединенными между собой союзами, образующими подобие конфедерации, но не увлекаясь злоупотреблениями, неотделимыми от такой системы. Ассамблея, выбираемая народом, возьмет на себя действенное управление, как европейский парламент, обладающий законодательной и исполнительной властью.
Такая Европа составила бы международную политическую мощь, новую и объединенную, сравнимую с тем, чем является в настоящее время Советский Союз и Соединенные Штаты Америки; но, основывающаяся на духовном и эмоциональном больше, чем на идеологических концепциях, она, прежде всего, будет призывать к великодушию человека и, следовательно, станет более сильной. Таким образом, для новой судьбы в бесконечном религиозном порыве пробудится вся коллективная психика Западной Европы.
А ведь эти массовые движения возможны, и История нам это продемонстрировала событиями в Иране. Не имея армии и никакой политической партии за собой, Хомейни воззвал к духовным силам всего народа, который, преисполнившись фанатизма, встал, чтобы идти за ним.
Очевидно, что эти трагические иранские события совершенно чужды нам, но они хорошо показывают энергетический потенциал, скрытые страсти, дремлющие в глубинах человеческих существ с обостренным чувством мистицизма. Разбуженные в благоприятный момент, правильно управляемые и направляемые, например, к политическим целям, эти силы могут принять исключительные масштабы, буквально воспламениться, как это было во время второй мировой войны, когда две противоположные силы противостояли друг другу в титанической дуэли, развернувшейся на всей поверхности земли.
В нашей работе мы не раз показывали серьезную роль Сионской Общины, широту ее финансовых возможностей и высокие качества ее членов; выходцы из самых разных стран, вовлеченные в политическую, экономическую, культурную и религиозную жизнь большей части света, они насчитывают сегодня своих сторонников в четыре раза больше, чем это было в 1956 году. Во всяком случае, кажется, они работают в унисон во имя точной цели, которая, согласно директивам ее настоящего Великого Магистра, запрограммирована на длительное время. Мы знаем также, что, начиная с 1956 года, орден Сиона через определенные промежутки времени, тайно и по частям приоткрывает сведения, которые позволили данной работе выйти в свет.
Итак, для Сионской Общины пришло время открывать свои цели. Политические и идеологические системы, которые с начала века столько обещали, потерпели или почти потерпели крах; все они тем или иным образом предали или разочаровали людей, прежде чем хоть одна из надежд, которые они проходили, смогла реализоваться. Политические деятели сегодня внушают лишь недоверие, а весь Запад погряз в цинизме и неудовлетворенности, тогда как остальные части света находятся во власти тревоги и отчаяния.
Но в то же время мы присутствуем при некоем расширении духовных границ индивидуума. Мы констатируем в нем жажду знаний, настоящих чувств. Новое желание верить, бесспорно, тоже присутствует, доказывая, что наш мир, явно десакрализованный, никогда не нуждался в том, чтобы обогнать самого себя, и поэтому никогда не имел чувства святого. Не объясняется ли этим быстрый рост числа сект и религиозных культов — одной из главных особенностей нашей эпохи?
Сегодняшний мир, мы убеждены в этом, находится в состоянии поиска настоящего главы и духовного вождя. Монарха, достойного его доверия. Наша цивилизация, бывшая материалистической столь долгое время, и сознающая пробелы в своем опыте, больше не скрывает своего желания напиться из другого источника, непохожего на предыдущий, источника, который утолит ее духовную, эмоциональную и психологическую жажду.
На наш взгляд. Сионская Община прекрасно приспособилась к выполнению этой миссии, и все ее цели находятся в прямой связи с духовным возрождением. Для осуществления своих планов она располагает главным козырем — уникальным наследием, которое, быть может, по причинам, ускользающим от понимания простыми смертными, прошло через века, чтобы дойти до нас.
Приложение. Великие магистры сионской общины
Жан (Иоанн) де Жизор
Мари де Сен-Клер
Вильгельм де Жизор
Эдуар де Бар
Жанна де Бар
Жан де Сен-Клер
Бланш д'Эвре
Никола Фламель
Рене Анжуйский
Таким же образом нам открываются многочисленные аспекты Истории, остававшиеся до сих пор в тени, по поводу которых мы остерегались высказываться определенно, такими маловероятными они нам казались, а теперь мы в состоянии их правильно истолковать. Вот некоторые из них, наиболее значительные: Людовик XI, видящий в Магдалеянке начало французского королевского рода — верование явно абсурдное даже в XV веке; венец Карла Великого, кусочек которого, носящий надпись «Rex Salomon», находится сегодня среди сокровищ Габсбургов; «Протоколы Сионских Мудрецов», предсказывающие появление нового царя «из рода Давидова»…
Наконец, что касается Лотарингского креста: в силу каких причин, не очень определенных, он становится во время второй мировой войны символом «Свободной Франции», возглавляемой генералом де Голлем? Почему этот крест, герб Рене Анжуйского, был до такой степени ассимилирован с Францией, тогда как Лотарингия, бывшая долгое время независимым герцогством и бывшей землей Империи, не являлась никогда центром страны?
Ответ, как мы считаем, написан между строк: безусловно, в силу значительной роли, которую сыграла Сионская Община в Сопротивлении, и в силу тесных отношений генерала де Голля с некоторыми членами Общины, например, с Пьером Плантаром. Впрочем, надо отметить, что еще за тридцать лет до этого Шарль Пеги, близкий друг Мориса Барреса, автора «Вдохновенного холма», уже посвятил следующие строки этому кресту незадолго до своей смерти в 1914 году в битве на Марне:
В заключение напомним, что в конце XVII века отец Винсент, философ из Нанси, опубликовал в Лотарингии работу, посвященную Сиону, а затем следующую — «Правдивая история святого Сигиберта», увеличенный рассказ из жизни Дагоберта II [132]. Что же за фраза была взята эпиграфом второго тома, помещенная на титульном листе? Это была фраза из четвертого Евангелия:
Армия Иисуса — это крест Лотарингии,
И кровь, текущая в жилах,
И благодатный источник, и светлый родник;
Армия Сатаны — это крест Лотарингии,
И это те же самые жилы,
И та же кровь, и мутный родник …
«Он среди вас, а вы не узнаете Его».
* * *
Сами мы, авторы настоящей работы, задолго до начала нашего расследования были агностиками, то есть — ни за Христа, ни против Христа. Естественно, мы менее были заинтересованы богословским или догматическим содержанием религий, нежели силой их сияния и некоторой долей достоверности, присущей многим из них. В этом смысле всякая вера для нас была достойна уважения, но ни одна не обладала монополией на истинность.Поэтому к личности Иисуса мы приблизились со всей возможной осторожностью, не имея никакого желания доказать или опровергнуть что-либо, и никакие предрассудки не повлияли на такой подход. Историческая объективность стала нашим единственным правилом, единственно достойной нашего интереса, и, таким образом, в наших выводах мы не поставили под вопрос никакие из наших личных убеждений, не изменили в чем бы то ни было нашу систему ценностей. Короче говоря, мы ничего не выиграли и не потеряли ни в какой области.
Но что стало бы с другими? С миллионами людей в этом мире, для которых Иисус всегда был сыном Божьим, Спасителем и Искупителем вины человечества? Какую угрозу представил бы для их веры этот исторический Иисус, этот царь-священник, рожденный нашими поисками? В какой степени мы нарушим, перевернем те понятия, которые для стольких верующих представляют основу, бесценный фундамент их прикосновения к святому?
Ведь эти выводы, мы это прекрасно сознаем, противоречат некоторым главным догмам современного христианства, и против них не преминут подняться большие ереси, если не святотатства, а также и против способа, которым мы нарушили незыблемый порядок.
Однако, мы не считаем, что каким-либо образом нарушили святость Иисуса или принизили его в глазах многочисленных верующих, его почитающих; если мы лично в принципе не принимаем его божественность, то ни один из наших выводов не представляется препятствием этому убеждению. Просто мы думаем, что в случае с Иисусом понятие божественности не является несовместимым с тем, что он имел жену и детей, и что нет никаких причин для того, чтобы считать его бесполым существом. Действительно, даже если он и мог быть сыном Божьим, ничто не запрещало ему жениться и создать семью.
Вся христианская теология основана на принципе воплощения Иисусом Бога на земле. Бога, полного сострадания к людям, к своим же созданиям, принявшего человеческий облик и ставшего человеком среди людей; Бога, проводящего личный эксперимент в человеческих условиях и познающего, как и его создания, страдание, одиночество, горечь и отчаяние; Бога, противостоящего, как и тот, кого он создал, земным порокам, а потом и смерти; Бога, покидающего свое далекое царство, чтобы стать человеком в самом глубоком, самом полном смысле этого слова, разделяющего каждодневную судьбу человека и познающего его, как никогда еще в Ветхом Завете ему не было дано его понять; наконец. Бога, искупающего и оправдывающего человеческую природу, пострадав через нее и придя к смерти…
Опять же, как принять, что Иисус познал все это своим человеческим опытом, если он не знал двух главных аспектов — физической любви и отцовства? Можно ли по-настоящему в этих условиях считать, что он был человеком? В наших глазах это невозможно, и Воплощение для нас, повторяем, не может считаться истинным, если Иисус не был помимо всего прочего супругом и отцом. Иисус из Евангелий, то есть из официального христианства, неполон, ибо Бог, воплощенный в нем, лишь частично принял облик человека. Тот же, о котором говорили мы, напротив, человек до конца, и видится он нам, безусловно, более правдивым, более доступным современному человечеству, так как такой Иисус действительно похож на него. Это основная причина, из-за которой мы искренне считаем, что ничего не убавили в его бесподобном ореоле.
* * *
Сейчас невозможно определить, кто был прямой потомок Иисуса. Как мы видели, генеалогические древа увеличиваются ввысь и вширь, от одного поколения к другому, и образуют настоящие леса, и сегодня существует двадцать семей, по крайней мере, принадлежащихк роду Меровингов, в Англии и в Европе, а каждая насчитывает огромное количество боковых ветвей. Прежде всего, назовем имена Габсбургов-Лотарингских, Плантар де Сен-Клеров, Люксембургов, Монтескью, Монпеза и, конечно, есть многие другие. Согласно «документам Общины», семья Синклер в Англии тоже входит в этот список, так же как и различные ветви Стюартов или Девонширов. То есть большинство из этих семей может претендовать на свое восхождение прямо к Иисусу, но никто не знает точно, кто из их членов предстанет в один прекрасный день перед нами как новый царь-священник. Не лишне будет по этому поводу дать несколько уточнений.Мы думаем, что потомок Иисуса не будет ни в чем отличаться от всего остального человечества, и если сегодня мир узнает, что некто или некая группа людей имели Иисуса своим предком, по всей видимости, он не проявит никакой особенной реакции, во всяком случае, гораздо более слабую, чем это было бы один или два века назад. Даже самое неопровержимое доказательство, на наш взгляд, не сможет преодолеть всеобщего безразличия. В этом смысле прожекты Сионской Общины не имеют никаких шансов на успех, если только они не основаны на политике, ибо, кроме серьезных отзвуков теологического плана наши выводы повлекут за собой глубокие перевороты в образе мыслей, в ценностях и установках мира, в котором мы живем.
Определенно то, что в прошлом различные семьи из рода Меровингов были глубоко вовлечены в политику, и что среди их главных целей власть занимала первое место. Это было верно для Сионской Общины и некоторых ее великих магистров, и это остается верным и сегодня для Сиона и меровингского потомства. По всей видимости, Сион мечтает объединить Церковь и Государство, собрать воедино духовное и временное, священное и невежественное, религию и политику. В соответствии с меровингской традицией, согласно Сионской Общине, новый царь будет «царствовать, но не править»; он будет действительно МОНАРХОМ, имеющим, в основном, символические и представительские функции, а политическое управление в узком смысле будет доверено другим.
Так, в XIX веке Община, действуя через Усадьбу Золотой Долины, попыталась создать новую Священную Римскую Империю, нечто вроде Соединенных Штатов Европы, теократическое государство, управляемое одновременно Габсбургами и радикально реформированной Церковью. Первая мировая война и крах великих европейских династий провалили этот план, но вполне резонно думать, что сегодняшние цели Сиона, по крайней мере, в общих чертах на цели Усадьбы Золотой Долины.
Не стоит уточнять, что эти цели, конечно, могут подвергнуться серьезным спекуляциям. Но, как бы то ни было, речь могла бы идти о транс- или паневропейской конфедерации, нечто вроде современной империи, управляемой династией, происходящей от Иисуса, облеченной временной властью, как святой Петр. Эта династия будет царствовать над королевствами и княжествами, объединенными между собой союзами, образующими подобие конфедерации, но не увлекаясь злоупотреблениями, неотделимыми от такой системы. Ассамблея, выбираемая народом, возьмет на себя действенное управление, как европейский парламент, обладающий законодательной и исполнительной властью.
Такая Европа составила бы международную политическую мощь, новую и объединенную, сравнимую с тем, чем является в настоящее время Советский Союз и Соединенные Штаты Америки; но, основывающаяся на духовном и эмоциональном больше, чем на идеологических концепциях, она, прежде всего, будет призывать к великодушию человека и, следовательно, станет более сильной. Таким образом, для новой судьбы в бесконечном религиозном порыве пробудится вся коллективная психика Западной Европы.
А ведь эти массовые движения возможны, и История нам это продемонстрировала событиями в Иране. Не имея армии и никакой политической партии за собой, Хомейни воззвал к духовным силам всего народа, который, преисполнившись фанатизма, встал, чтобы идти за ним.
Очевидно, что эти трагические иранские события совершенно чужды нам, но они хорошо показывают энергетический потенциал, скрытые страсти, дремлющие в глубинах человеческих существ с обостренным чувством мистицизма. Разбуженные в благоприятный момент, правильно управляемые и направляемые, например, к политическим целям, эти силы могут принять исключительные масштабы, буквально воспламениться, как это было во время второй мировой войны, когда две противоположные силы противостояли друг другу в титанической дуэли, развернувшейся на всей поверхности земли.
В нашей работе мы не раз показывали серьезную роль Сионской Общины, широту ее финансовых возможностей и высокие качества ее членов; выходцы из самых разных стран, вовлеченные в политическую, экономическую, культурную и религиозную жизнь большей части света, они насчитывают сегодня своих сторонников в четыре раза больше, чем это было в 1956 году. Во всяком случае, кажется, они работают в унисон во имя точной цели, которая, согласно директивам ее настоящего Великого Магистра, запрограммирована на длительное время. Мы знаем также, что, начиная с 1956 года, орден Сиона через определенные промежутки времени, тайно и по частям приоткрывает сведения, которые позволили данной работе выйти в свет.
Итак, для Сионской Общины пришло время открывать свои цели. Политические и идеологические системы, которые с начала века столько обещали, потерпели или почти потерпели крах; все они тем или иным образом предали или разочаровали людей, прежде чем хоть одна из надежд, которые они проходили, смогла реализоваться. Политические деятели сегодня внушают лишь недоверие, а весь Запад погряз в цинизме и неудовлетворенности, тогда как остальные части света находятся во власти тревоги и отчаяния.
Но в то же время мы присутствуем при некоем расширении духовных границ индивидуума. Мы констатируем в нем жажду знаний, настоящих чувств. Новое желание верить, бесспорно, тоже присутствует, доказывая, что наш мир, явно десакрализованный, никогда не нуждался в том, чтобы обогнать самого себя, и поэтому никогда не имел чувства святого. Не объясняется ли этим быстрый рост числа сект и религиозных культов — одной из главных особенностей нашей эпохи?
Сегодняшний мир, мы убеждены в этом, находится в состоянии поиска настоящего главы и духовного вождя. Монарха, достойного его доверия. Наша цивилизация, бывшая материалистической столь долгое время, и сознающая пробелы в своем опыте, больше не скрывает своего желания напиться из другого источника, непохожего на предыдущий, источника, который утолит ее духовную, эмоциональную и психологическую жажду.
На наш взгляд. Сионская Община прекрасно приспособилась к выполнению этой миссии, и все ее цели находятся в прямой связи с духовным возрождением. Для осуществления своих планов она располагает главным козырем — уникальным наследием, которое, быть может, по причинам, ускользающим от понимания простыми смертными, прошло через века, чтобы дойти до нас.
Приложение. Великие магистры сионской общины
Жан (Иоанн) де Жизор
Согласно «документам Общины», он был первым независимым великим магистром Сиона после «рубки вяза» и отделения от ордена рыцарей Храма в 1188 году. Родился в 1133 году, умер в 1220; был сеньором крепости Жизор, традиционного места встречи королей Франции и Англии, где произошла ссора, вызвавшая рубку вяза. До 1193 года был вассалом английских королей: Генриха II, потом Ричарда I; владел землями в Сассексе и поместьем Тичфилд в Хэмпшире. Согласно «документам Общины», в 1169 году встречался с Томасом Беккетом; этому нет никаких письменных доказательств, но это возможно, ибо в этом году Беккет действительно приезжал в Жизор.
Мари де Сен-Клер
О ней известно немного. Родилась около 1192 года, происходит от Генриха де Сен-Клера, барона Росслина в Шотландии, который сопровождал Годфруа Бульонского в первом крестовом походе. Росслин был расположен недалеко от самого главного командорства ордена Храма в Шонтландии, а его часовня, построенная в XV веке, была, согласно легенде, святым местом ордена Розы и Креста и франкмасонов. Бабушка Мари де Сен-Клер, благодаря своему браку, вошла в семью Шомон во Франции, как это сделал и Жан де Жизор, и три родословные оказались тесно перемешанными. Можно думать, хотя и без точных доказательств, что Мари де Сен-Клер была второй женой Жана де Жизора. Согласно генеалогиям «документов Общины», ее матерью была некая Изабелла Левис; это имя, еврейское по происхождению, часто встречается в Лангедоке, где с начала христианской эры жило много евреев.
Вильгельм де Жизор
Внук де Жизора, родился в 1219 году, и его имя связано с таинственной головой, найденной в командорстве тамплиеров в Париже после их ареста в 1307 году. Это единственный случай, когда имелось письменное упоминание о нем, если не считать акта, датированного 1244 года, в котором его признают рыцарем. Согласно «документам Общины», его сестра вышла замуж за некоего Жана де Плантара, и Вильгельм в 1269 году сам вошел в орден Корабля и Двойного Полумесяца, основанный святым Людовиком по инициативе знати, участвовавшей в гибельном шестом крестовом походе. Если Вильгельм де Жизор действительно принадлежал к этому ордену, то он должен был также сопровождать короля во время Египетской кампании.
Эдуар де Бар
Родился в 1302 году, был внуком Эдуарда I Английского и племянником Эдуарда II. Происходил из знатной семьи, жившей в Арденнах со времен Меровингов и, конечно, связанной с этой династией. Дочь Эдуара, благодаря своему браку, вошла в Лотарингский дом, который оказался породненным с семьей де Бар.
В 1308 году в возрасте шести лет Эдуар, сопровождавший герцога Лотарингского во время кампании, был схвачен и выкуплен только в 1314 году. Достигнув совершеннолетия, он получил от своего дяди, Жана де Бара, сеньорию Стенэ и в 1324 году стал военным союзником Ферри Лотарингского и Жана Люксембургского; последний, вероятно, также принадлежал к меровингской династии. Эдуар де Бар умер в 1336 году во время кораблекрушения близ берегов Кипра.
Если, как считают «документы Общины», он был великим магистром Сиона в 1307 году, то ему было тогда пять лет, что нас не удивляет, если вспомнить о том, что на поле боя он был схвачен в возрасте шести лет. Графством Бар до его совершеннолетия управлял его дядя, Жан де Бар, который, возможно, был также «великим магистром-регентом» на его месте в течение этого же периода. Плохо представляется, что такой маленький ребенок мог быть назначен на пост великого магистра Сиона, если только на это не было серьезных причин наследственного или семейного порядка.
Ни один официальный источник не устанавливает связи между Эдуаром де Баром и Вильгельмом де Жизором, но генеалогии «документов Общины» представляют Эдуара внучатым племянником жены Вильгельма, Иоланды де Бар. Но ничто не подтверждает и не оспаривает этого родства.
В 1308 году в возрасте шести лет Эдуар, сопровождавший герцога Лотарингского во время кампании, был схвачен и выкуплен только в 1314 году. Достигнув совершеннолетия, он получил от своего дяди, Жана де Бара, сеньорию Стенэ и в 1324 году стал военным союзником Ферри Лотарингского и Жана Люксембургского; последний, вероятно, также принадлежал к меровингской династии. Эдуар де Бар умер в 1336 году во время кораблекрушения близ берегов Кипра.
Если, как считают «документы Общины», он был великим магистром Сиона в 1307 году, то ему было тогда пять лет, что нас не удивляет, если вспомнить о том, что на поле боя он был схвачен в возрасте шести лет. Графством Бар до его совершеннолетия управлял его дядя, Жан де Бар, который, возможно, был также «великим магистром-регентом» на его месте в течение этого же периода. Плохо представляется, что такой маленький ребенок мог быть назначен на пост великого магистра Сиона, если только на это не было серьезных причин наследственного или семейного порядка.
Ни один официальный источник не устанавливает связи между Эдуаром де Баром и Вильгельмом де Жизором, но генеалогии «документов Общины» представляют Эдуара внучатым племянником жены Вильгельма, Иоланды де Бар. Но ничто не подтверждает и не оспаривает этого родства.
Жанна де Бар
Родилась в 1295 году, была старшей сестрой Эдуара и, так же как и он, внучкой Эдуарда I и Эдуарда II Английских. В 1310 году в возрасте пятнадцати лет вышла замуж за графа Уоррена, Сюррея, Сассекса и Стрэзерна, с которым развелась спустя пять лет, после того, как он был отлучен от Церкви из-за супружеской неверности. Однако Жанна осталась в Англии, но о ее деятельности в этой стране ничего не известно; кажется, она поддерживала очень сердечные отношения с королем Франции, который в 1345 году пригласил ее вернуться на континент, где она становится регентшей графства Бар. В 1353 году она вернулась в Англию, несмотря на Столетнюю войну и вражду между двумя странами. Когда в 1356 году король Франции был взят в плен во время битвы при Пуатье и заключен в темницу в Лондоне, Жанне было разрешено оказывать ему помощь и утешение; говорят даже, что, несмотря на их почтенный возраст, она была в то время его любовницей. Умерла она в Лондоне в 1361 году.
Согласно «документам Общины», Жанна де Бар вершила судьбами Сиона до 1351 года — за десять лет до смерти. И она была единственной из всего списка великих магистров, кого либо сместили, либо она сама отстранилась от занимаемого поста.
Согласно «документам Общины», Жанна де Бар вершила судьбами Сиона до 1351 года — за десять лет до смерти. И она была единственной из всего списка великих магистров, кого либо сместили, либо она сама отстранилась от занимаемого поста.
Жан де Сен-Клер
О нем мы не нашли никаких сведений, и, кажется, он был просто незначительным человеком. Родился в 1329 году; происходил из французских семей Шомон, Жизор и Сен-Клер, и, согласно генеалогиям «документов Общины», его дед женился на тетке Жанны де Бар. Это дальнее родство хорошо показывает, что титул великого магистра Сиона в то время передавался еще исключительно в границах нескольких семей, связанных между собой.
Бланш д'Эвре
Родилась в 1332 году; настоящее имя Бланка Наваррская, дочь короля Наваррского, унаследовавшая от него графства Лонгвиль и Эвре близ Жизора. Стала графиней де Жизор в 1359 году, спустя десять лет после своей свадьбы с королем Филиппом VI Французским, который, возможно, познакомил ее с Жанной де Бар. Большую часть своей жизни она провела в Нофльском замке близ Жизора, где умерла в 1398 году.
Согласно многочисленным легендам, Бланш занималась алхимией, и в некоторых ее замках имелись лаборатории. Говорят, что у нее имелся бесценный трактат по алхимии, появившийся в Лангедоке в XIV веке, в основе которого лежал манускрипт, датирующийся последними днями существования меровингской династии, то есть семисотлетней давности. Говорят также, что она могла быть покровительницей Николая Фламеля.
Согласно многочисленным легендам, Бланш занималась алхимией, и в некоторых ее замках имелись лаборатории. Говорят, что у нее имелся бесценный трактат по алхимии, появившийся в Лангедоке в XIV веке, в основе которого лежал манускрипт, датирующийся последними днями существования меровингской династии, то есть семисотлетней давности. Говорят также, что она могла быть покровительницей Николая Фламеля.
Никола Фламель
Это первый из великих магистров Сиона, не принадлежащих ни к одной из генеалогий «документов Общины», и вместе с ним этот титул перестает быть исключительно семейной привилегией. Родился около 1330 года, в течение некоторого времени работает переписчиком в Париже. Таким образом он получил доступ ко многим редким книгам и, благодаря им, приобрел большие познания в живописи, поэзии, математике и архитектуре. Он также интересуется алхимией, кабалистической и герметической мыслью.
По собственному его рассказу, в 1361 году Фламель открывает алхимический трактат, который круто изменит всю его жизнь. Речь идет о «Священной книге еврея Авраама, Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа из племени Иудейского, которое вследствие гнева Божьего было рассеяно среди галлов», предназначенной стать одним из самых знаменитых произведений западной эзотерической традиции. Оригинал, как говорили, находился в библиотеке Арсенала в Париже, и целые поколения юных алхимиков упорно, с религиозным пылом изучали ее многочисленные копии, но, как кажется, тщетно.
Фламель был погружен изучением трактата в течение двадцати одного года, но безуспешно. Наконец, во время путешествия по Испании в 1382 году он встречает в графстве Леон обращенного еврея, который растолковал ему этот трактат. С момента возвращения в Париж Фламель применяет свои знания на практике и успешно осуществляет свое первое алхимическое превращение в полдень семнадцатого января — вещая дата в истории Соньера и Ренн-ле-Шато.
Неизвестно, является ли рассказ Фламеля правдивым, но он становится сказочно богатым человеком, и в конце своей жизни он имел более тридцати домов и земельных участков только в одном Париже. Однако в течение своей жизни он оставался скромным человеком, которого не опьяняли ни деньги, ни власть, и большую часть своего богатства он истратил на добрые дела. Около 1413 года он основал и финансировал четырнадцать больниц, семь церквей и три часовни в Париже и столько же в Булони, бывшем графстве отца Годфруа Бульонского. Этот альтруизм еще более, чем его громкий успех, сделал его любимым потомками; еще в XVIII веке Исаак Ньютон очень почитал его, читая все его произведения, обильно аннотируя их и доходя даже до того, что переписал одну из них полностью.
По собственному его рассказу, в 1361 году Фламель открывает алхимический трактат, который круто изменит всю его жизнь. Речь идет о «Священной книге еврея Авраама, Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа из племени Иудейского, которое вследствие гнева Божьего было рассеяно среди галлов», предназначенной стать одним из самых знаменитых произведений западной эзотерической традиции. Оригинал, как говорили, находился в библиотеке Арсенала в Париже, и целые поколения юных алхимиков упорно, с религиозным пылом изучали ее многочисленные копии, но, как кажется, тщетно.
Фламель был погружен изучением трактата в течение двадцати одного года, но безуспешно. Наконец, во время путешествия по Испании в 1382 году он встречает в графстве Леон обращенного еврея, который растолковал ему этот трактат. С момента возвращения в Париж Фламель применяет свои знания на практике и успешно осуществляет свое первое алхимическое превращение в полдень семнадцатого января — вещая дата в истории Соньера и Ренн-ле-Шато.
Неизвестно, является ли рассказ Фламеля правдивым, но он становится сказочно богатым человеком, и в конце своей жизни он имел более тридцати домов и земельных участков только в одном Париже. Однако в течение своей жизни он оставался скромным человеком, которого не опьяняли ни деньги, ни власть, и большую часть своего богатства он истратил на добрые дела. Около 1413 года он основал и финансировал четырнадцать больниц, семь церквей и три часовни в Париже и столько же в Булони, бывшем графстве отца Годфруа Бульонского. Этот альтруизм еще более, чем его громкий успех, сделал его любимым потомками; еще в XVIII веке Исаак Ньютон очень почитал его, читая все его произведения, обильно аннотируя их и доходя даже до того, что переписал одну из них полностью.
Рене Анжуйский
Мы не нашли никаких следов связи между ним и Фламелем, но даже одна только его личность является обширным материалом для размышлений. Родился в 1408 году; был одним из самых важных лиц времени, непосредственно предшествующего эпохе Возрождения, и насчитывал среди других своих титулов титулы графа де Бара, Провансальского, Пьемонтского и де Гиза, короля Венгрии, Неаполя и Сицилии, Арагона, Валенсы, Майорки и Сардинии; наконец, самый главный — это титул короля Иерусалима, чисто номинальный, естественно, но восходящий к Годфруа Бульонскому и признанный всеми правителями Европы. Одна из дочерей Рене Анжуйского вышла замуж за Генриха VI Английского в 1445 году и стала одной из самых знаменитых фигур в войне Алой и Белой Розы.
Согласно «документам Общины», Рене стал великим магистром Сиона в 1418 году, в возрасте десяти лет, но его дядя Луи, кардинал де Бар, осуществлял регентство до 1428 года. Из наших поисков мы узнали также, что в 1418 году Рене стал членом ордена Белой Борзой, о котором мы не знаем ничего, но который, возможно, был одним из обозначений ордена Сиона.
Между 1420 и 1422 годами кардинал Лотарингский основал орден Верности, и Рене фигурирует среди его первых членов; затем в 1448 году он основал свой собственный орден — орден Полумесяца, описанный как новая версия ордена Корабля, к которому принадлежал Вильгельм де Жизор за полтора века до этого. Первыми рыцарями «Полумесяца» помимо других были Франческо Сфорца, герцог Миланский и отец покровителя Леонардо да Винчи, граф де Ленонкур, потомок которого, как сообщают «документы Общины», составит генеалогии для «Секретных досье», и Ферри, сеньор важной вотчины Сион-Водемон в Лотарингии, датирующейся временами Меровингов. Орден Полумесяца считал себя отголоском ордена Подвязки в Англии и Золотого Руна в Бургундии, но по неясным причинам он навлек на себя гнев Церкви и был ликвидирован папой.
Согласно «документам Общины», Рене стал великим магистром Сиона в 1418 году, в возрасте десяти лет, но его дядя Луи, кардинал де Бар, осуществлял регентство до 1428 года. Из наших поисков мы узнали также, что в 1418 году Рене стал членом ордена Белой Борзой, о котором мы не знаем ничего, но который, возможно, был одним из обозначений ордена Сиона.
Между 1420 и 1422 годами кардинал Лотарингский основал орден Верности, и Рене фигурирует среди его первых членов; затем в 1448 году он основал свой собственный орден — орден Полумесяца, описанный как новая версия ордена Корабля, к которому принадлежал Вильгельм де Жизор за полтора века до этого. Первыми рыцарями «Полумесяца» помимо других были Франческо Сфорца, герцог Миланский и отец покровителя Леонардо да Винчи, граф де Ленонкур, потомок которого, как сообщают «документы Общины», составит генеалогии для «Секретных досье», и Ферри, сеньор важной вотчины Сион-Водемон в Лотарингии, датирующейся временами Меровингов. Орден Полумесяца считал себя отголоском ордена Подвязки в Англии и Золотого Руна в Бургундии, но по неясным причинам он навлек на себя гнев Церкви и был ликвидирован папой.