Бейтс Герберт Эрнест. Философическое путешествие

Бейтс Г

Философическое путешествие

   Г.Бейтс
   Философическое путешествие
   Пер. - Ю.Жукова.
   Поймав в загоне двух молодых петушков, Нигглер перемахнул через ограду и ловко отвернул им головы с веселым хриплым хохотом, в котором точно эхо отозвались предсмертные крики издыхающих птиц. Миг - и петушки были благополучно заброшены в кузов двухтонки, стоящей у опушки каштановой рощи.
   - Жирку еще не нагуляли. Хозяева зерна мало дают, - недовольно заметил Нигглер. - Ладно, зато мясо нежное, сочное, таких жарить хорошо.
   Мистер Фезерстоун сидел в кабине и дрожал, бледный, испуганный, похожий на смирного ученого жирафа. От ужаса он был ни жив ни мертв. Ему и прежде доводилось путешествовать автостопом, ведь он был студент, но к подобным эскападам он не привык.
   - Ради всего святого, что вы делаете? - Голос у мистера Фезерстоуна не просто дрожал, он даже срывался. - Едемте скорее, почему мы стоим?
   К его отчаянию и изумлению, Нигглер поднял капот и, не замечая моросящего весеннего дождичка, принялся с безмятежным видом ковыряться в моторе.
   - Нас же увидят! - И мистер Фезерстоун в отчаянии взмолился: - Бога ради, едем, прошу вас.
   - Карбюратор барахлит.
   Нигглер любовно погладил карбюратор своими смуглыми, измазанными в масле руками, будто мечтая всласть в нем покопаться. Голос у него был тоже масленый. Острые серые глазки то опускались к карбюратору, то взглядывали на трепещущего мистера Фезерстоуна, вспыхивая, точно кусочки льда, а один раз, когда они хитро подмигнули, мистеру Фезерстоуну даже показалось, что льдинки звякнули.
   - Двигатель всю дорогу чихает. Наверняка карбюратор засорился. Как бы не пришлось разбирать.
   - Но ведь не сейчас, надеюсь?! - проговорил мистер Фезерстоун. - Я вас умоляю! - Он в отчаянии оглянулся, и в тот же миг его охватила паника: по полю быстро шагал, приближаясь к загону, какой-то мужчина в резиновых сапогах и в толстом зеленом свитере. Его поспешность явно не сулила добра, и сердце мистера Фезерстоуна заколотилось в груди точно молот. - Поехали, ради всего святого! Вон человек, он идет к нам!
   - А? - спросил Нигглер. - Где?
   Он безмятежно поднял голову. Казалось, его лицо было когда-то расплющено чьим-то могучим кулаком. Большой смятый нос по форме напоминал грушу. Рот растянут в добродушной ухмылке, словно зияющее отверстие пустого кошелька. Все черты так несуразно искажены, что лицо неудержимо притягивало взгляд и даже казалось по-своему красивым.
   - Фермер, надо полагать. - Нигглер взял гаечный ключ и принялся небрежными, эффектными движениями подкручивать гайки. - Хозяин, стало быть, наших петушков.
   - Бывший хозяин, - поправил его мистер Фезерстоун, - бывший. Ради всевышнего...
   Фермер в резиновых сапогах, который нес в руке два конверта, приветливо поздоровался, но мистер Фезерстоун не смог ему ответить: язык его, как оказалось, прилип к гортани и в глазах слегка помутилось.
   - Видно, на весь вечер зарядил. Хоть бы успеть сбегать на почту, пока вовсю не разошелся. А у вас что-то с машиной не в порядке?
   - Да в общем ничего серьезного. - Нигглер невозмутимо опустил капот и закрыл так медленно, так осторожно, будто он был хрустальный. - Карбюратор пошаливает. Вечно с ним морока в дальних рейсах.
   - Далеко путь держите?
   "Чем дальше, тем лучше, - промелькнуло в голове у мистера Фезерстоуна, - желательно на край света".
   - К вечеру будем в Солсбери, - ответил Нигглер. - Спешки у нас особой нет.
   Мистер Фезерстоун сидел в кабине с закрытыми глазами и чувствовал, что вот-вот лишится сознания.
   - Едем строго по графику.
   - Ясно. Ну, надеюсь, там, дальше, дождя не будет.
   - Хорошо бы. Тем более что нас ждет знатный ужин.
   Если бы у мистера Фезерстоуна достало сил, он бы застонал. Но он просто продолжал сидеть, притворяясь, что спит, и с тоской, ошарашенно слушал, а Нигглер стоял себе как ни в чем не бывало, старательно свертывал цигарку, медленно проводил по бумажке толстым шершавым языком и небрежно ронял:
   - Уж больно ваши курочки близко от дороги находятся. Лисы их не потаскивают? Я про двуногих лис говорю.
   - Да нет, пока не жалуюсь.
   - Я ведь почему спрашиваю-то, - продолжал Нигглер, - когда мы подъехали, тут стоял "форд-зефир" и в нем было двое. - Возвысив голос, он непринужденно обратился к мистеру Фезерстоуну, желая вовлечь в беседу и его: - Так ведь, мистер Фезер?
   Мистер Фезерстоун едва не вывалился из кабины. Сиплым, чужим голосом, заикаясь и запинаясь, он пролепетал, что да, действительно, он, кажется, заметил что-то подобное; при этом он открыл глаза и увидел, что Нигглер стоит рядом с фермером в резиновых сапогах и глядит на него так проникновенно, так доверительно, будто готовится сделать какое-то важное признание.
   - Что-то очень уж быстро они улизнули, не понравилось мне это, говорил Нигглер. - Я давно по дорогам-то колешу, глаз у меня на людей наметанный, сразу вижу, если кто задумал что неладное, уж вы мне поверьте. Так один из этих голубчиков вышел из лесу с мешком.
   - Вот оно что, спасибо, что предупредили...
   - Они вон в ту сторону поехали, - продолжал Нигглер, залезая в кабину и указывая свободной рукой назад. - Рванули с места и на бешеной скорости свернули с дороги. Я еще сказал: ой занесет их, да и вообще лихачество до добра не доводит. Верно, мистер Фезер? Вы, помнится, со мной согласились.
   Мистер Фезерстоун слабо прошелестел, что он действительно тогда согласился: занесет их. "Боюсь, не только их занесло!" - с отчаянием пронеслось у него в голове.
   Нигглер завел двигатель. Мистер Фезерстоун уже собрался возблагодарить господа, однако Нигглер высунулся из кабины и принялся добродушно, словоохотливо сообщать фермеру в резиновых сапогах дальнейшие подробности:
   - Мистер Фезер - студент. Едет со мной аж до самого Пензанса. У него там тетушка живет. Хорошо, есть с кем словом перекинуться.
   Нигглер включил было скорость, однако решил, что надо получше раскурить цигарку, и снова выключил передачу. Кабину наполнил едкий махорочный дым. Мистер Фезерстоун снова закрыл глаза и как сквозь сон услышал слабый сорвавшийся крик молодого петушка в загоне; он мгновенно похолодел от жуткой фантастической мысли, что лежащие в кузове цыплята ожили каким-то неисповедимым путем и теперь пытаются рассказать о постигшей их судьбе.
   - Ну, всего наилучшего. - Мистер Фезерстоун подумал, что в жизни своей не слышал слов прекраснее. Опять скрипнул рычаг скоростей, и машина - о счастье! - наконец-то тронулась. Однако тут же и остановилась, потому что Нигглер, оказывается, решил сообщить фермеру еще одну важную подробность.
   - Да, вспомнил! - радостно закричал он. - Я ведь заметил номер того "форда" - ЕКО 461.
   Очнулся мистер Фезерстоун от своей полудремоты-полудурмана, как ему показалось, лишь несколько часов спустя, в густом махорочном дыму. Мелкий весенний дождик летел в ветровое стекло, и, когда дворники смахивали воду, перед глазами открывалась широкая равнина с меловыми холмами и купами зеленеющих буков. Нигглер что-то мурлыкал себе под нос, машина ровно катила под моросящим дождем, и стрелка спидометра держалась на отметке тридцать пять миль как приклеенная.
   Пронзенный сознанием вины, мистер Фезерстоун обернулся поглядеть в заднее стекло, нет ли за ними погони, но Нигглер пресек его размышления на тему петушков, спросив со свойственной ему веселой бесцеремонностью, как он любит, чтобы была приготовлена курица.
   - Лично я предпочитаю фаршированных, - добавил Нигглер.
   При слове "курица" к горлу мистера Фезерстоуна подкатила тошнота, от "фаршированных" чуть не вырвало. Нигглеру и в голову не приходило, что его собеседник страдает от этого разговора, он смачно облизнулся и причмокнул. Он любит начинить кур луком и потом полить мучным соусом.
   - Далеко еще до Солсбери? - услышал мистер Фезерстоун свой слабый, бесцветный голос.
   - Миль пятнадцать. К шести будем.
   - Пожалуй, в Солсбери я с вами распрощаюсь.
   Нигглер обиженно возразил, что даже слышать об этом не желает. До Пензанса еще ехать и ехать. И потом, они решили заночевать в Солсбери, вместе поужинать, а теперь "что получается?
   - Видите ли, дело в том, что я...
   - Ну в чем, объясните, - подхватил Нигглер. Он ловко свертывал вторую цигарку одной рукой. - У меня там приятельницы живут. Две старушки. Я часто у них ночую. Денег, конечно, с меня не берут.
   - Большое вам спасибо, но я...
   - Да в чем загвоздка-то?
   Мистер Фезерстоун был волей-неволей вынужден себе признаться, что сам не знает в чем. В кармане у него лежало четырнадцать шиллингов с мелочью, а один только билет до Пензанса стоит больше четырех фунтов. Да тут еще дождь, попробуй найди сейчас попутную машину. К тому же дешевый ужин и бесплатный ночлег дали бы ему немалую экономию.
   - Ужин будет тоже бесплатный, - сообщил Нигглер. - Его старушки приготовят. Вернее, не старушки, а я.
   На мистера Фезерстоуна снова накатила тяжкая дурнота.
   - Как, неужели вы хотите угощать этими курами кого-то еще? - пролепетал он.
   - А как же! Для того я их и поймал. Я всегда стараюсь привезти им парочку кур или фазанов. А то и гуся, если удастся.
   Мистер Фезерстоун сидел не шевелясь и глядел прямо перед собой на холмы, на движущиеся дворники, на дождь.
   - Курить хотите? - предложил Нигглер. - Я вам сверну.
   Мистер Фезерстоун, заикаясь, вежливо отказался от цигарки. Нигглер с привычной ловкостью раскурил свою, наполнив кабину густым, смрадным дымом, и обратился к мистеру Фезерстоуну с добродушным, чуть ли не отеческим укором:
   - Вы, я вижу, из-за петушков переживаете. Ну и зря. Они сослужат людям добрую службу. Я ведь о других забочусь, понимаете? Вот поглядите, с каким удовольствием мои старушенции будут косточки обгладывать, и поймете. Поймете, что я сделал истинно благое дело.
   - Но вы признались, что крадете птиц постоянно, - возразил мистер Фезерстоун. - Вы не боитесь, что вас поймают?
   - Да, тогда-то вам станет ясно, что я сделал истинно благое дело, повторил Нигглер. - Доставил людям радость. И сердце ваше тоже возрадуется.
   Мистер Фезерстоун не нашелся что сказать: ему почему-то стало стыдно. Он сидел и задыхался в махорочной вони. Нигглер крепко затянулся и от едкого дыма сощурил глаза.
   - А кстати, что вы изучаете? В смысле, какое дело осваиваете? - Нигглер поперхнулся дымом и весело расхохотался. - Ну, то есть в чем специализируетесь - в лошадях?
   - В лошадях?
   - Ну да, в скачках, в бегах. Не играете?
   Мистер Фезерстоун ответил, что, к сожалению, нет, он не может позволить себе этого увлечения, игра на скачках ему не по карману. Он изучает философию.
   - А что такое философия?
   Мистер Фезерстоун ответил, что объяснить это в нескольких словах очень трудно.
   - К птицам случайно не имеет отношения?
   - Нет-нет. Птицами занимается орнитология.
   - Так вы, стало быть, изучаете свою философию в колледже?
   - В университете, - поправил Нигглера мистер Фезерстоун, - в Оксфорде. - Он помолчал несколько минут, подумал, потом вдруг заговорил: - Я уже давно пытаюсь дать точное определение философии, и, по-моему, мне это более или менее удалось. Получилось примерно так: философия - это любовь к мудрости, а в применении к жизни это есть постижение действительности в ее причинно-следственных связях, изучение ее сил и законов.
   Ошеломленный Нигглер молча открыл рот и чуть не выронил цигарку.
   - Конечно, я лишь разъяснил суть, - продолжал мистер Фезерстоун. - В узком же смысле философию можно приравнять к метафизике, но обычно в нее включают и все дисциплины наук о нравственности и о мышлении - логику, психологию, этику, а также другие.
   - Ну, разрази меня гром!
   - Конечно, в ней существует множество направлений, вернее, существовало, например натурфилософия...
   - А польза от нее какая-нибудь есть?
   - Видите ли, вопрос о пользе здесь не ставится. Философия, по сути, вырабатывает обобщенную систему взглядов...
   - Ну хорошо, хорошо, а для чего она все-таки нужна, черт меня раздери?
   Цигарка Нигглера истлела почти до самого конца. Он был решительно не в состоянии поддерживать этот разговор и тоже тупо глядел на холмы, на дворники, на дождь. Наконец окурок таки упал с его губ, и тогда мистер Фезерстоун деловито сказал, что попытается изложить все более просто и доступно.
   - Возьмите, к примеру, себя. Как по-вашему, что такое жизнь? То есть я хотел спросить, как лично вы себе ее представляете? Я имею в виду людей. Как бы вы их разделили, на какие категории?
   Нигглер тотчас же очнулся от своего оцепенения и разразился веселым, добродушным хохотом, будто сразу смекнул, в чем тут дело.
   - На две, - сказал он, - всего только на две. На простофиль и на умных.
   - Ну вот, стало быть, это и есть ваша житейская философия, - объяснил мистер Фезерстоун.
   - Вишь ты!
   - Теперь возьмем Гитлера.
   Нигглер даже отодвинулся от мистера Фезерстоуна подальше - так он был оскорблен, что его поставили в один ряд с Гитлером.
   - Гитлер - сволочь, - сказал он.
   - Так вот, философию Гитлера, - продолжал мистер Фезерстоун, - можно охарактеризовать как макиавеллевскую. В отличие от Аристотеля, который...
   - Маки... как вы сказали?
   - Макиавеллевскую, - повторил мистер Фезерстоун и объяснил: Макиавелли был флорентийский дипломат и государственный деятель, он стремился создать сильное правительство и считал, что для этой цели хороши любые средства, даже самые низкие и противозаконные...
   - Хорош гусь, - отозвался Нигглер.
   Все больше увлекаясь, мистер Фезерстоун предложил оторопевшему Нигглеру познакомить его с Аристотелем. Аристотеля весь мир считает величайшим мыслителем всех времен и народов, - запинаясь, говорил он. В каком-то смысле его даже можно назвать основоположником философии. Данте, например, называл его "учителем тех, кто знает". Свой основной принцип созерцательную деятельность разума - он заимствовал у Платона. С другой стороны...
   Ошарашенный Нигглер принялся молча скручивать еще одну цигарку. Он, как во сне, сунул ее в рот, но спичку зажечь забыл, и самокрутка так и осталась торчать из его толстых губ нераскуренной. На этот раз молчание длилось минут пять, не меньше, очнулся Нигглер, лишь когда мистер Фезерстоун произнес:
   - Ведь уж был указатель Солсбери. Наверное, вот-вот приедем.
   Встрепенувшись, Нигглер сердито огляделся по сторонам и чертыхнулся, точно не веря, что заехал не туда.
   - Пропадите вы пропадом, Фезер, задурили мне голову, я и прозевал поворот. Больше мили отмахал, теперь изволь возвращаться.
   - Простите, ради бога, - проговорил мистер Фезерстоун. - Я никак не предполагал...
   Нигглер начал разворачивать грузовик, беззлобно чертыхаясь, и, развернувшись, сказал:
   - Как же так - не побывать у старушек. Они меня ждут. Я им еще на той неделе кур обещал.
   - Стало быть, вы обдумали все заранее? А я-то решил, это чистая случайность.
   - Ну уж нет, Фезер, я всегда все заранее обдумываю. Едешь в одну сторону - примечаешь, где есть живность, а на обратном пути изловишь. Я, Фезер, случайностям не доверяю. Опасная это штука.
   Изрекши эту философскую сентенцию, Нигглер разразился своим хриплым, оглушительным смехом и наконец-то раскурил цигарку. Кабину заволокло таким плотным дымом, что стало ничего не видно снаружи, и Нигглеру даже пришлось остановиться и протереть стекло рукавом.
   Вглядевшись внимательно в окно, он объявил, что дождь кончился и к вечеру небо совсем прояснится. Потом вспомнил о петушках и в предвкушении удовольствия хохотнул. Он уже давно выкинул из головы чудные рассуждения мистера Фезерстоуна о философии, теперь его мысли были заняты одними только цыплятами, начинкой и густым мучным соусом.
   - Глядите. - Он толкнул мистера Фезерстоуна локтем в бок и одновременно выпустил в него такой мощный залп махорочного дыма, что тот буквально ослеп. - Вот мы и приехали, Фезер. Видите ворота? Нам туда.
   На каменных столбах, увенчанных фигурами орлов, у одного из которых была отбита голова, висели ржавые чугунные ворота, которые когда-то, вероятно, открывали вход в замок.
   Нигглер ввел машину в ворота и поехал по дорожке среди буйных зарослей лавра и рододендрона, опутанных плетями куманики, рассказывая одновременно мистеру Фезерстоуну, что здесь-то он и познакомился со своими приятельницами, мисс Монтифиори и мисс Пирс, когда менял промозглым декабрьским вечером колесо.
   - Холодрыга, ветер, слякоть. Они и пожалели меня, позвали в дом выпить чаю, а сами накормили, обласкали, приняли как родного.
   Впереди, в просвете оплетенной куманикой чащи, открылся партер в густой щетине чертополоха и за ним дом из красного кирпича весьма эклектической архитектуры - смесь викторианского стиля с эпохой Тюдоров и шотландским феодальным замком. Он высился точно одинокий свидетель событий, о которых все давным-давно забыли.
   Нигглер дал сигнал и разразился своим хриплым, оглушительным смехом, окурок вывалился у него изо рта. Но он не стал ловить окурок, он торжествующе взмахнул рукой и крикнул:
   - Глядите, Фезер, глядите!
   Мистер Фезерстоун поднял взгляд и увидел на посыпанной гравием площадке перед замком двух женщин; вероятно, они услышали сиплый гудок грузовика и теперь изо всех сил махали им руками.
   - Нигглер, Нигглер, вы приехали, вот радость-то!
   Мисс Монтифиори, которой Нигглер начал представлять мистера Фезерстоуна, оказалась худенькой, розовой, воздушной и чем-то напоминала молодой стебель ревеня. Двигалась она легко и плавно, голосок был звонкий, щебечущий.
   - Привет, Нигглер, привет, старый греховодник. Ну, как делишки? Молодец, что приехал.
   Мисс Пирс была низенькая, необъятно толстая и грубоватая. Одета в зеленые вельветовые брюки и белую шелковую рубашку, на шее блестящий золотой галстук. Бюст так странно отвисал вниз, что казалось, ей приходится обертывать его вокруг пояса. Коротко, по-мужски, стриженные черные волосы зачесаны назад и набриолинены, черты лица правильные, не то что у Нигглера, просто лицо очень большое и одутловатое, точно в голову накачали слишком много воздуха и забыли спустить избыток.
   - Увы, мы в доме не живем, - объяснила мисс Монтифиори мистеру Фезерстоуну, когда он выдавил из себя несколько любезных замечаний по поводу его архитектуры. - Никак не получается. Прислуги нет, да если б и нашли, налоги уж очень высокие.
   Мистер Фезерстоун обратил внимание, что мисс Пирс называет свою приятельницу Монти, а та в свою очередь именует мисс Пирс Персом.
   - Мы живем в помещении над конюшней, - пояснила Перс. - Нигглер, чертушка, наконец-то приехал! - Она хлопнула его по спине и от полноты чувств крепко обняла одной рукой. - Переночуете у нас? Милости просим, голубчик, милости просим.
   Нигглер сказал: "Премного благодарен" - и спросил, а что крысы, не появлялись больше с прошлого его приезда?
   - Ни одной не попалось на глаза, - сказала Монти. - Видно, все пропали от вашего пива.
   - Как, как - от пива? - переспросил мистер Фезерстоун. Они в это время подходили к конюшне, и от неожиданности он даже остановился.
   - Этот изумительный способ придумал сам Нигглер, - объяснила Перс. Понятия не имею, что он с этими тварями делает. Может быть, заклинания над ними творит, только они исчезли все до единой.
   - Не знал, что крысы любят пиво, - сухо заметил мистер Фезерстоун, охваченный внезапным подозрением.
   - Значит, вы никогда не бывали на пивоваренных заводах, - отозвался Нигглер. - Там, куда ни ступишь, всюду пьяные крысы валяются.
   Между прочим, продолжал он, мистер Фезер - студент, философию изучает, а сейчас едет в Пензанс. Как дамы, не против, если он тоже у них переночует?
   - Пожалуйста, - ответила Перс, - чем больше народу, тем веселее. Все друзья Нигглера... да, кстати, как поживает та молоденькая австриячка, которая у нас как-то ночевала, фройляйн Шпиглер, вы ее больше не видели? Она, помнится, тоже была студентка? Хорошенькая девушка, очень мне понравилась.
   Пропустив мимо ушей вопрос о хорошенькой австриячке, Нигглер вдруг хлопнул себя по лбу и вскричал:
   - Вот черт, петушков забыл!
   Мистер Фезерстоун вызвался их принести, и через какие-нибудь десять минут Нигглер уже ощипывал и потрошил их в кухне возле раковины. Монти накрывала на стол, а Перс крупно резала желтоватую спаржевую капусту и объясняла, что это сорт "Королева мая", она уже отходит. Мистер Фезерстоун сидел на древнем плетеном стуле и чистил картошку.
   - У нас всем приходится трудиться, ничего не поделаешь, - говорила Монти. - Прислуги нет, одна только Эффи, и то лишь для черной работы.
   Вдруг Перс, которая резала лук и петрушку, чтобы начинить кур, обратилась к Нигглеру зычным басом, впору какому-нибудь дюжему парню:
   - Все хочу спросить вас, Нигглер, как там наши ставки? Ничего нам не перепало, голубчик?
   Нигглер на минуту оторвался от кур.
   - А, вы о скачках. У меня все записано. Сейчас начиню кур и разберемся.
   - Как, неужели мы выиграли?
   Нигглер разразился своим хриплым, оглушительным хохотом.
   - Мы всегда выигрываем, разве нет?
   - Верно, нам всегда везет. Да ведь всякому везенью приходит конец. Вдруг счастье переменится?
   - Не переменится, - заверил ее Нигглер, - не волнуйтесь.
   Он ловким, точным движением разбил яйцо в миску с начинкой и начал перемешивать. Мистер Фезерстоун то и дело кидал на него исподтишка подозрительные взгляды, но Нигглер ни разу ему не улыбнулся, даже не подмигнул в ответ.
   - Знаете, у Нигглера удивительное чутье на лошадей, - объяснила Перс, срезая корку с двух длинных полос сала. - Что-то сверхъестественное. Он безошибочно угадывает победителей.
   Нигглер начинил петушков, аккуратно перевязал каждого поперек грудки лентой сала и сунул в духовку.
   - Ну вот, а теперь поглядим, как наши дела, - сказал Нигглер, открыл бумажник, и из него дождем посыпались какие-то вырезки. Он выбрал одну и, почесывая у себя за ухом, принялся изучать сосредоточенно и важно, точно пытался расшифровать мудреное письмо.
   - Чем, голубчик, порадовала нас эта неделя? - спросила Перс. - Я просто сгораю от нетерпения. Ведь находишься в полном неведении, это-то и захватывает.
   - Золотой Скипетр, - прочел Нигглер. - Ставки семь к двум. Пришел в числе последних. Бристольская Волшебница - ставки восемь к одному, тут вы обе выиграли по десять шиллингов. Н-да, не густо. Безумная Ночь - сорок к одному, я вроде бы на нее ставил, но... Так, сейчас проверим. Совершенно верно. Сын Трубача - ставки сто к девяти, мы выиграли. Песнь Рыбака ставки четыре к одному, тоже выиграли.
   - Гений! - воскликнула Монти. - Просто гений!
   - Да, Нигглер, вы вполне заслужили полпетушка, никак не меньше, поддержала ее Перс. - Сколько же всего набежало?
   Нигглер долго и углубленно подсчитывал, потом объявил, что выходит по двадцать пять шиллингов на брата.
   - А сколько, интересно, вы ставили? - спросил мистер Фезерстоун.
   - Четыре фунта, - ответила Монти.
   Мистер Фезерстоун не без ехидства осведомился, уверены ли дамы, что игра стоит свеч?
   - Конечно! - Монти вдруг потеряла сходство с нежным ревеневым стеблем. Она вся взъерошилась и пошла в наступление. - Еще как стоит! Ждешь, волнуешься, сердце замирает. Для нас это такое удовольствие!
   - Чтобы играть на скачках, нужен философский склад ума, - заметила Перс. - Уж вам бы это следовало знать, ведь вы философию изучаете.
   - К сожалению, я очень плохо разбираюсь в скачках.
   - В самом деле? - отозвалась Перс и нанесла мистеру Фезерстоуну последний удар, который его и сокрушил: - Наверное, в философии не лучше.
   Обескураженный мистер Фезерстоун не нашелся что ответить, Нигглер же, который не только вышел победителем из поединка, но и был окончательно увенчан этой репликой Перс, вдруг тяжело вздохнул и сказал, что с удовольствием выпил бы стакан воды.
   - Воды? Ни в коем случае! - в один голос вскричали дамы. - У нас есть пиво. Мы нарочно купили целый ящик. Наверное, мистер Фезерстоун тоже не откажется?
   Мистер Фезерстоун вежливо поблагодарил и отказался, сказав, что предпочел бы молока, если у них есть.
   - Ничего, если я закурю? - осведомился Нигглер, вытащил кисет с махоркой и папиросную бумагу и предложил свернуть цигарку для Перс. Перс поблагодарила и сказала, что предпочитает трубку, вынула ее из кармана брюк и стала громко выколачивать о подошву.
   - Да, Перс верна своей трубочке, - сказала Монти. - И сигарам.
   - Сигары после ужина, - решила Перс. - Мы с Нигглером всегда ими балуемся, когда он приезжает.
   Кухню наполнил аромат жарящихся кур, и гнев Перс против мистера Фезерстоуна начал мало-помалу остывать. Она даже поблагодарила его за то, что он почистил картошку - лично для нее это просто пытка, - и спросила его совета, как ее приготовить - просто сварить или запечь в духовке вместе с петушками?
   - Половину сварим, половину запечем, - сказал Нигглер. - Я сам займусь, не извольте беспокоиться.
   - Ну что за человек! - восхитилась Перс. - На все руки мастер. Нигглер, где вы всем вашим чудесам выучились, откройте секрет.
   - В армии, - ответил Нигглер. - Я там поваром служил.
   - А помните гуся, которого ваш приятель прислал нам осенью? - подала голос Монти. - Вот уж Нигглер его приготовил! Поистине королевское блюдо.
   Нигглер скромно потупился от этих восторженных похвал и, дымя самокруткой, углубился в раздел о бегах.
   - Пожалуй, тут можно рискнуть, - наконец проговорил он. - Поставим-ка на жеребца по кличке...
   - Нет-нет, не называйте! - прервала его Перс. - Ни в коем случае! Мы предпочитаем не знать. Неизвестность как раз и захватывает. Когда знаешь, совсем не так интересно.
   Нигглер широко взмахнул рукой, соглашаясь, что, пожалуй, Перс права. Чего не знаешь, о том не горюешь.