— Я прямо оттуда… Простите, не представился. Майор Корнеев. Расследую преступление, имеющее отношение к кооперативу «Сатурн». Поэтому показания вашего мужа просто необходимы. Мы с ним предварительно беседовали, он говорил, наверно?
— Нет, мы сейчас редко разговариваем. Я пойду узнаю — дома ли он.
Казашка нырнула в маленькую калиточку, разгораживающую дворы, и свернула за угол.
Помедлив секунду, майор двинулся следом. На дверях второй половины дома болтался массивный замок. Корнеев оглянулся. Из большой беседки с окнами, затянутыми розовой противокомариной сеткой, показалась Сербаева с хрустальной пепельницей, полной окурков.
— Нет его. Похоже, и не ночевал, — она высыпала содержимое пепельницы в стоящее неподалеку ведро.
— То есть вы хотите сказать, что не знаете, где ваш муж провел сегодняшнюю ночь? — нарочито удивился майор.
— Да какой он мне муж! — вспыхнула Сербаева. — Как связался с этим проклятым «Сатурном» — будто с цепи сорвался… Раньше, может, и бедновато жили, но хоть по-человечески. А теперь — не просыхает. Деньги, понимаете, завелись… Сгори они ясным огнем, эти кооперативы!.. Дочке недавно купили конфет с лотка — так все лицо обсыпало!.. Подумать — четыре рубля килограмм!.. А там продуктов на пятак. Только и дел, что коробка красивая. Конечно, так можно тысячи загребать. А зачем эти тысячи?.. Жизни нету, совести нету, ничего нету…
— Простите, не знаю, как вас величать?
— Мария Умаровна.
— Скажите, пожалуйста, Мария Умаровна, когда вы в последний раз видели мужа? Он не собирался уезжать? Может, вещи какие-то прихватил с собой? Давайте выясним.
— Другую половину дома он летом редко открывает, спит в беседке…Там ни стелить не надо, ни ключом в замок попадать. Я туди и еду ношу. И вчера приносила. Потом посуду убрала, а он наелся и лежал, курил. Да и какой теперь из него едок?.. Из-за водки и горячее есть перестал. Настрогаю сыра, колбасы, балыка…Пиво еще уважает. Мне всегда продавщицы оставляют… Рубль за бутылку, но куда денешься?.. Все ему. И вчера днем три бутылки взяла…
— Мария Умаровна, я совсем не об этом вас спрашивал.
— Як тому и веду. С работы вчера приехал, как обычно, в шесть. Выпивши крепко… По утрам пиво на опохмелку — это у него первое дело. А сейчас зашла — стоят две бутылки нетронутые. И окурки горой в пепельнице, а он, какой бы пьяный ни был, всегда или сам вытряхнет, или наружу выставит.
— А может он утром перекурил на воздухе, а пепельницу занес обратно в беседку.
— Ну, вы скажите! Не похмелился и закурил, и пепельница полная?.. Да он до пива сигареты в рот не возьмет. Это уже когда зальет глаза — хоть пачку подавай.
— И все же, когда вы его в последний раз видели?
— В семь вечера еду относила, — со вздохом сказала Мария Умаровна. — Вон там, на кушетке сидел. Коньяк цедил… Ох, когда уж он перебесится!.. Я иногда думаю… наверное, хорошо, что он сюда перебрался… хоть дети его красную рожу не видят. И знай бубнит: «Вот развяжусь, тогда и брошу»…
— Что значит «развяжусь»?
— Мне кажется, это он о работе. Вообще, спросишь его про этот кооператив — волком огрызается. Тебя еще, говорит, там не хватало, везде нос суешь… Да вы садитесь, товарищ.
— Мария Умаровна, — Корнеев согнулся на краю небрежно прикрытой цветным покрывалом кушетки, — посмотрите, пожалуйста, не взял ли ваш муж документы и деньги?
— Нет, нет, что вы! — всполошилась женщина. — Не может быть!
— Да вы не волнуйтесь. Просто мне необходимо срочно переговорить с вашим мужем, а если он уехал в командировку… Я ведь знаю, что в «Сатурне» командировочные удостоверения оформлять не обязательно.
— Верно, — успокоилась Сербаева и опустилась на маленькую, но ладно сколоченную табуретку. — В последнее время он что-то в Кульсары зачастил. Он ведь сам и «Камаз» ихний водит… Даулет вообще умница, когда не пьет. На все руки мастер. Им любую дырку затыкали, и здесь, и на прошлой работе. Конечно, он мне многого не говорит, но у меня глаза есть.
— А как насчет денег?.. Не скупой?
— Не имею привычки в мужнины карманы лазить, — обиженно поджала губы Мария Умаровна. — Может, где и есть на черный день. Не мое дело… А на хозяйство давал — не бедствовала. Чего ни попросишь — все купит…Вы вот спрашивали про документы. Так Даулет паспорт всегда с собой носит… Пьет ведь… вот и предъявляет документ, чтобы хоть «до выяснения личности» не задерживали… Ох, и любят же таких патрульные! Глядишь потом — и карманы пустые, и за почки держится.
— Ну, вы уж всех под одну гребенку…
— Может и так.. .Вы только моему не проговоритесь, о я тут наболтала.
— Не беспокойтесь. Я не из болтливых.
— По мне, так пусть лучше карманы выворачивают, чем в вытрезвитель или, чего доброго, на несколько суток… А так — паспорт покажет, «штраф» заплатит… И все шито-крыто. Иногда и домой подвозят. Прямо такси!
— Да уж, комфорт, — майор про себя ругнулся.
— Я это к тому, что вчера тоже какая-то машина шумела прямо под окнами. Как раз программа «Время» шла. Слышала, как калитка хлопнула, но не встала… Много чести его гостям…
— И часто у него приятели бывали?
— А чего не бывать? Выпивка на столе, крыша над головой, жена под ногами не путается… Как не зайти? Это раньше у алкашей кроме стакана ничего не водилось, а сейчас и машины, и всякое. Да и мой за год работы в «Сатурне» не меньше чем «Жигули» пропил.
— Значит, после семи вечера вы мужа не видели? И кто приезжал, тоже не знаете?
— Ну, ясно же… Да если бы он человеком был, я бы и гостей не чуралась. А то куражится при них… Не раз бывало: сготовишь бешбармак, принесешь чаю, а он как вызверится: «Кто просил, дура!» — при воспоминании о прежней обиде у Марии Умаровны мелко задрожала нижняя губа. — Еще и с матеркам… А сам доволен… Еще бы — повелитель, с женщиной справился!.. А мне перед людьми, хоть они и пьяницы, ей-богу, стыдно…
Кое-какие сведения о Сербаеве майор все же получил, но, видя, что ответы на вопросы все более становятся похожи на пространные монологи о пагубном действии горячительных напитков, стал прощаться:
— Спасибо, большое спасибо вам, Мария Умаровна. Передайте мужу, когда появится, чтобы срочно зашел или позвонил. На всякий случай оставляю номер телефона. Может, побеседуем вместе, устроим подлечиться. Стыдиться здесь нечего.
Войдя в кабинет капитана, Корнеев мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Куфлиев оживленно беседовал с Фришманом. Откровенное уныние читалось на его все еще румяном, но за ночь поросшем редкой неопрятной щетиной лице. Куфлиев же, наоборот, был улыбчив и язвителен.
— Разрешите доложить, Игорь Николаевич. Вы имеете счастье видеть перед собой гражданина Фришмана, которого прождали целую вечность сегодня утром. А он, видите ли, имел намерение оставить у секретаря документы и скромно удалиться в неизвестном направлении. Скромность, скромность-то какова! Деликатность — редчайший дар в эпоху всеобщей гласности! И не повстречай я его десять минут назад у выхода, пришлось бы отложить нашу беседу, обещающую быть столь содержательной.
Корнеев подсел к столу, отодвинув в сторону портативную пишущую машинку и поправив вентилятор таким образом, чтобы воздушный поток попадал и на него.
— Значит, я не помешаю?
— Ни в коей мере. Скорее, наоборот.
— А вот Борис Ильич что-то не выражает восторга. Он, наверное, опасается, что я захочу узнать причину его опоздания. Ну, надеюсь, что не легкомыслие тому виной.
— Я уже говорил товарищу капитану, что, как назло, пробил два колеса одно за другим. Сами знаете, как вулканизируют… Хорошо, камеры запасные были. Пришлось перемонтировать… Кошмар! Кто у нас «волговской» запаской поможет? Частных не густо, таксисту план гнать надо, а не благотворительностью заниматься…
— Ага, — заметил не без яду капитан. — Так все ваши беды от того, что приходится пользоваться «Волгой»?.. Тяжело, конечно, понимаю. Но — пора и за дело. В выписке, полученной мною сегодня в банке, — последняя банковская операция «Сатурна». Хотелось бы поподробнее узнать о судьбе злосчастных ста тысяч.
— Деньги получил Ачкасов. Лично я их не видел и в руки не брал, — коротко ответил Фришман и опустил голову.
— Выходит, что кооператив ограблен бухгалтером?.. то ж вы до сих пор молчали?.. Подавайте заявление — будем расследовать. Вы гарантировали благополучную доставку денег, почему же государство должно страдать? Не дай бог, ограбили бы банк — вы бы не приняли никаких оправданий. И что за необходимость такая возникла — снимать почти всю сумму, оголяя счет?
— Лично у меня — никакой. Я и в банк не вхож — пропуска нет. Да и желания. Вся эта казуистика — штампы, подписи, марки, бланки. Не успеешь оглянуться — завернут платежку, что-то не так. А не то и просто вспомнит кто-нибудь, что с праздником забыли поздравить.
— Попрошу вас остановиться на взятках. Вы ведь согласны, что место вымогателей должны занять честные люди?
— Талгат Мухтарович, мы ведь не на митинге… У Ачкасова, разумеется, было несколько платежных поручений и требований с моей подписью — на случай, если какое-нибудь забракуют. А печати вообще всегда у Ачкасова хранились.
— Но ведь он должен был держать их в сейфе.
— Как я мог не доверять собственному бухгалтеру?.. Талгат Мухтарович, заявление о пропаже денег я вам вручил. Вы специалист, вам и карты в руки.
— Вы правы, Борис Ильич…Будем искать, поверьте, не менее тщательно, чем искали бы государственные. Тем более, что в значительной степени так оно и есть: с этой суммы вы должны уплатить около тридцати тысяч налога.
— Несомненно.
— И с государством я вам советую все-таки рассчитаться. Время уплаты налогов за второй квартал уже прошло. Сегодня у нас…
— Тринадцатое, — подхватил Фришман. — Не мое число. Вечно у меня проблемы с тринадцатым, — он извлек из щегольского кейса несколько бланков и протянул Куфлиеву. — Из этого следует, что сегодня я внес на счет кооператива «Сатурн» паевым взносом двадцать семь тысяч своих кровных. А вот проведенные банком платежные поручения по налогам: с прибыли за квартал, отчисления на соцстрах и даже подоходный, как если бы взятое Ачкасовым было выдано в качестве зарплаты… Таким образом, на нашем счету осталось всего сто рублей, но с бюджетом мы в расчете.
— Неплохие у вас заработки, если эдакую сумму запросто внесли.
— Врагам бы моим так запросто. С кровью оторвал. А насчет заработков — товарищ капитан в курсе. Все законно, документы в порядке.
— Как же, как же, — Кулиев открыл верхнюю папку из стопки, — особенно резко заработки пошли вверх с тех пор, как с заводом сотрудничать начали. Что, выгодно детали упаковывать?
— Разве по зарплате не видно?.. Впрочем, должен признаться, что работа тяжелая, кропотливая, изнурительная… Но жаловаться грех. Не знаю, правда, как дальше…
— И это понятно, — сверкнул зубами Куфлиев. — Кто еще будет так принимать выполненную работу, как покойный Юлеев? Нетрудно догадаться, что такие головокружительные номера больше не пройдут — кому охота рисковать, когда ОБХСС рядом ходит. Вот почему и заявление о пропаже не спешили подавать. С такой работой и сто тысяч недолго наверстать.
— Не очень понимаю, на что вы намекаете? Кажется, речь идет о какой-то противоправной деятельности? Тут, конечно, нужны доказательства и доказательства, — Фришман явно наглел. — Хорошо бы еще и свидетелей, Юлеева, например… Ох, ради бога, простите. Совсем упустил из виду, что бедолаги уже нет в живых.
Корнеев с любопытством посматривал то на Фришмана, то на Куфлиева, пока не решил вмешаться:
— Вы, по-моему, как-то расслабились, товарищ председатель. Так сказать, немного потеряли ориентацию. Но послушать любопытно. Редко кто из приглашенных сюда бывает так раскован и независим. Рад, конечно, что дела кооператива в порядке, но меня интересует другое — куда это подевался ваш ревизор? Нет ни дома, ни на работе. Или у вас свободное посещение?
Куфлиев оторвал взгляд от бумаг:
— Мне тоже есть о чем поговорить с обладателем довольно затейливой подписи в акте проверки собственного кооператива. Да и в протоколах набор автографов ограничен: Фришман, Ачкасов, Сербаев. А, собственно, чего это я? У вас ведь и членов кооператива больше нет. Все остальные — по трудовым соглашениям. Вы даже жену свою не приняли, — листал бумаги Куфлиев. — Испугались, должно быть, что долю в прибылях потребует?.. Вот и Юлеёв с супругой пять же — по договору… Ну, Луков — само собой. Он всегда предпочитал держаться в тени. Прекрасная позиция… Так… мужчин больше в списке нет. Зато еще ять женских фамилий… Коробова Светлана Николаевна, в некотором роде вдова Леонида Викторовича… Если не ошибаюсь, это из ее дома Юлеев отправился в небытие?
— Не ошибаетесь, — насупился Фришман.
— Четверых женщин я видел сегодня в кооперативе, — вставил майор. — Трудятся.
— И Коробова? — изумился Куфлиев.
— Как же!.. — опередил майора Фришман. — Станет Светка ручки марать!.. А так все законно. Кооператив из трех членов допускается… Исполком разрешил брать на каждого троих по договору. Нетрудно сосчитать… А вот Сербаев — парень непредсказуемый. Как с ним дальше быть — ума не приложу.
— Это верно. Но меня интересует другое — как же вы теперь будете работать без материала? Завод, пожалуй, теперь не то что «левак», но и за деньги откажется отпускать ткань… Из-за вашей «экономичной» транспортировки агрегаты один за другим идут с браком. Заказчики вопят, штрафы, естественно. Думаю, найдут они себе партнера понадежнее, или, на худой конец, своими силами обойдутся.
— Не беда. На первое время флизелин есть.
— Если прикинуть, то материала вашим швеям хватит на месяцы. Товару лежать — одни убытки… Придется искать каналы сбыта. Или уже? Поделитесь — мы вам не конкуренты, нас бояться нечего… Кстати, а почем сейчас флизелин?
— Так не годится, товарищ капитан. Вы меня просто оскорбляете. То «левак» какой-то, то краденым якобы торгую…
Куфлиев посмотрел на силившегося принять оскорбленный вид Фришмана.
— Приношу извинения, если чем-то задел вас. Но мы еще не кончили работать. А с вами это просто удовольствие, люблю смелых людей. Вы ведь смелый человек?
Не то слово, — мысленно поправил капитана Корнеев, — скорее скользкий, со взрывчатым Даулетом, пожалуй, попроще». И тут же спросил:
— Так когда вы в последний раз виделись с Сербаевым?
— Устал я повторять. У Коробовой. Позавчера. Домой его отвез. Напился он. Тут еще и Светлана ему отвод дала, хотя поначалу и делала авансы. Боится без прикормки остаться. Она-то баба видная, но не на панель же ей? А другого ремесла она не знает.
— Исчерпывающая у вас информация, Борис Ильич. А вы-то, по-председательски, со Светланой… — Корнееву было противно выговаривать все это, подпуская еще и некоторую игривость, но приходилось — необходимо было разобраться, что за клубок отношений сплелся в этом «Сатурне».
— Нет-нет, со Светой у меня ничего не было, — запротестовал Фришман.
— Ну, хорошо, Борис Ильич, остается положиться на вашу искренность. Подумайте, может быть есть что-то еще, что вы хотели бы сообщить нам? Мы ведь еще увидимся, и не раз… А пока — не хочу мешать высокоценной деятельности вашего кооператива…
— Да какое там высокоценная! — вскинул руки Фришман. Ирония дошла и до него.
— Ладно. Но прошу запомнить: в таких делах молчание свидетелей редко приносит им пользу. Убийцы на свободе, рядом с нами, и оградить от них людей, и вас в том числе, можно лишь при полном взаимном доверии.
Бравая ухмылка застыла на губах Фришмана.
— Как это рядом? Почему? Может, заезжие какие-то случайно наткнулись на пьяного Ефима… Что-то я раньше не слышал, чтоб у нас так людей мордовали…
— Что ж, тогда все, — пожал плечами Корнеев.
— Прощайте! — тотчас подхватился Фришман, и то словно ветром сдуло.
— Что это он ершится, Талгат? — спросил майор, когда двери захлопнулись. — Деньги потерянные на психику давят, что ли? Однако не часто попадаются такие обязательные дельцы.
— Да ему это на руку, — Куфлиев отбросил папку достал из ящика стола сигарету. — Будешь?
— Нет. Ты же знаешь.
— А мне уже можно. Первая у меня всегда после двенадцати.
— Объясни, почему Фришману выгодно?
— Простая арифметика. Хочет он того или нет, аналоги платить надо. Члены кооператива отвечают своим имуществом. А членов-то в «Сатурне» всего трое, один погиб… Фришман вовремя сообразил, что лучше уплатить по-хорошему, не привлекая внимания финотдела, чтобы что-нибудь не всплыло. Но теперь он у меня на крючке, и я добьюсь полной ясности… Есть, правда, и другая сторона. В случае неплатеже способности исполком «Сатурн» закроет и обяжет внести в бюджет предоставленную налоговую льготу. А это ни много, ни мало тысяч шестьдесят. Фришман правильно рассудил — пусть кооператив работает и приносит доход. Сумки там или еще что-то, а с голоду помрут. Конечно, на базаре торговать сложнее, чем подписывать накладные бестоварных операций. Но все равно он будет ворочать значительными суммами. Он мгновенно уразумел, что главная опасность для него исходит от нас.
— Хитер… В одном я не могу не согласиться с Фришманом — в нашем городе, насколько я помню, не было еще таких зверских убийств.
— Думаешь — гастролеры?
— Аллах его знает. Тебе проще — твои клиенты поспокойнее и поделикатнее.
— Я бы не стал так категорически. Сейчас у преступников все реже встречаются четкие амплуа. Не удивлюсь, если и здесь мы столкнемся с какой-нибудь криминальной помесью… А теперь, дорогие гости…
— Понял, понял… Ухожу…
— Не держи зла, Игорь Николаевич… Мне позарез нужно заняться сатурновскими гроссбухами. Выйдешь на Сербаева — не забудь и меня пригласить. Как говорится, ты — мне, я — тебе, — и капитан погрузился в чтение разложенных на столе материалов.
Еще в коридоре Корнеев услышал истошный телефонный звонок. Вытащив на ходу ключ, он отпер кабинет и бросился к столу.
— Корнеев?.. Привет!.. Красиков из ГАИ. Был приказ все по «Сатурну» сообщать тебе. Так вот, имеется персональный подарочек…
— Не тяни!
— …тонн этак на восемь. И даритель налицо. Он, правда, не очень к тебе спешил, но мы уговорили. А вот второй ушел. Так что придется тебе заняться «пальчиками» и прочим. Парень, когда с машины слезал, все там облапал.
— Где ты, Паша?
— Дуй прямо к выезду на Макат. Только скорость на радостях не превышай, а то у меня сейчас месячник безопасности.
— Выезжаю, — коротко бросил в трубку Корнеев.
Громадину рефрижератора сторожили канареечно-желтые «Москвич» и мотоцикл. В «Москвиче» рядом с массивным Красиковым горбился смуглый паренек. Рядом, опираясь о крышу, высился затянутый в кожу гаишник. Другой сосредоточенно целился радаром в переливающееся над асфальтом марево.
Корнеев подал руку Красикову:
— Между прочим, мне метров за пятьсот встречные сигналили фарами, предупреждая о вашем таборе.
— Это и есть профилактика, — капитан назидательно поднял большой палец. — Даже такой лихач, как ты, смиряется. А вот этот хлопчик, — он показал на сидящего в «Москвиче», — оказался очень беспокойным. С виду у него все, как у людей, — и накладная на его имя выписана, и число сегодняшнее, да только не учел малый, что в горотделе только и разговору, что о «Сатурне». Давно у нас про такие дела не слыхали. Надо было этому… — капитан глянул в накладную, — Абишеву помощнее подыскивать прикрытие для краденного груза.
— Ну, уж и краденного, — усомнился Корнеев, — Документы-то в норме… Это что, интуиция?
— Скорее логика. Какой же еще, если он от моих орлов драпал, аж пятки сверкали. А бумаги… — поболтал рукой в воздухе капитан. — Как появились печати у кооперативов, так хорошо, если у половины грузов на дороге документы не липовые. Поначалу наши тормозили водителей с подозрительными накладными и передавали ОБХСС. Ну, пока там суд да дело, все, что требуется, задним числом заносилось в книги — и левое становилось правым. Мы уже рукой махнули на эту кооперацию. Кому, скажи на милость, хочется отвечать на бесконечные кляузы, если не дай бог подозрения не подтвердятся? Сразу начинается: и сроки перевозки сорвали, и товар испортили, и «транспорт стоит по их вине». А теперь завели моду устраивать спектакль: тот, что рядом с водителем, как вот сейчас, утверждает, что он посторонний, уходит, а сам тем временем связывается с дружками для принятия контрмер. А водитель, подождав пока попутчик скроется, вручает нам ключи от машины, документы и старается всеми правдами и неправдами тоже уйти. Мол, разбирайтесь сами… А этот вообще бежать надумал…
— Неужели ты догнал? — засомневался Корнеев, выразительно посмотрев на объемистый живот Красикова.
— Ты не косись, Гошенька. Слава богу, не в Америке живем. Там, говорят, даже генералов кросс бегать заставляют. А у нас просто: окликнул, предупредил, стрельнул для порядка в воздух — он и плюхнулся на землю. Теперь ходи, за патрон отчитывайся.
— Отчитаешься.
— А то! — весело подтвердил капитан. — Знать бы, что важную птицу задержали, из личных запасов недостачу восполнил бы… Ладно, шучу. Пошли посмотрим, что ли? Небось, не терпится? Сержант пока приглядит.
На дверях автофургона не было даже пломб. Когда они с характерным лязгом распахнулись, Корнеев увидел множество одинаковых серых рулонов. Такие же валялись и в «Сатурне». Флизелин.
— Неужели пустышку вытянули? — огорчился капитан. — И в накладной указана материя. Чего было бежать?.. А я еще палил…
— Не торопись, Паша. Это неважно, что накладная правильно оформлена. Тут дело в отправителях и получателях. Ну-ка, ну-ка, — Корнеев взял у Красикова накладную, — кому это там рулончики? Ага… Ташкент, кооператив «Юлдуз»… Прекрасно!.. Куда ни посмотри, кооперативы в поте лица вытаскивают нашу экономику из кризиса. Если бы еще и сырье не воровали — цены бы им не было.
— Цена-то солидная — два трупа. Или уже больше?
— Ишь ты, кровожадный какой!.. Пока один. Второй не найден, так что пока молчок… Ты лучше скажи, сколько тебе тот тип предлагал, чтобы ты отвязался?
— Начал с десятки, — побагровел капитан. — На сотне застопорился. Недорого ценят нас сатурняне, или правильней — сатурновцы?
— Что в лоб, что по лбу. А вот кто он на самом деле — мы очень скоро узнаем. Ты вот что мне скажи, Паша, как его попутчик выглядел?
— Здоровенный такой казах. Я его как следует не рассмотрел. Мне водитель был нужен. Ну, что там — стрижен коротко, джинсы темные, рубашка с короткими рукавами, синяя кажется. Лицо — он только раз обернулся — крупное, темное, угрюмое.
— Не красное?
— Да нет, вроде обычное. Но я даже не уверен, что смог бы его опознать.
— А твои ребята?
— Спроси.
Однако никто из инспекторов ничего не мог добавить, все занимались водителем.
— Итак, Абишев Хаким Исмаилович, уроженец села Ганюшкино, 1968 года рождения. Все верно?
— Да чего там…
— Я имею в виду не ударения. Это ваши подлинные имя и фамилия?
— А то! Уголовного нашли… Все настоящее.
— Значит, вы работаете в кооперативе «Сатурн» экспедитором?.. И именно сегодня, как указано в накладной, председатель и бухгалтер поручили вам доставить груз в Ташкент?
— Ну, ясно! — отрывисто бросил Абишев.
Майор коротко хмыкнул.
— Председателя скоро доставят сюда для очной ставки. Прошу вас учесть следующие обстоятельства. Бухгалтер кооператива «Сатурн» исчез или убит два дня назад. Похищена крупная сумма денег.
— Не знаю я, кто там исчез, — Абишев снова потянулся за сигаретой, но майор жестом остановил его. — И о деньгах ничего не слышал. Мне сказали вези — я и повез.
— Кто сказал? Ваш начальник? На работе?
— Ну что вы измываетесь! Вы же выяснили уже, что я нигде не работаю. Ну и что? Прошли те времена — за это теперь не судят.
— Это напрасно вы так думаете. И вообще, тому, кто замешан в особо крупных хищениях и тем более в убийствах, смешно бояться получить год-другой за паразитический образ жизни. Преступление — труд большой и зачастую нелегкий.
— Да вы что говорите?.. Какие преступления? — глаза парня гневно вспыхнули, он судорожно сжал кулаки. — Ничего я не знаю, ничего не скажу. Сами разбирайтесь. Мне доверили груз везти. А кто он там — председатель кооператива или Совета Министров — мне до фени. Я у него документы не спрашивал… Он меня работать нанимал, а не воровать…
Корнеев видел, что задержанный озлоблен. Пережал … Того и гляди вообще перестанет отвечать. Лишняя затяжка. А как дорого время!
— Ладно, Абишев, незачем нам ссориться. Вы попали в очень неприятную историю и выпутаться сможете только в том случае, если полностью доверитесь нам. Взгляните-ка, это один из работников кооператива «Сатурн», вернее то, во что его превратили убийцы.
— Нет, мы сейчас редко разговариваем. Я пойду узнаю — дома ли он.
Казашка нырнула в маленькую калиточку, разгораживающую дворы, и свернула за угол.
Помедлив секунду, майор двинулся следом. На дверях второй половины дома болтался массивный замок. Корнеев оглянулся. Из большой беседки с окнами, затянутыми розовой противокомариной сеткой, показалась Сербаева с хрустальной пепельницей, полной окурков.
— Нет его. Похоже, и не ночевал, — она высыпала содержимое пепельницы в стоящее неподалеку ведро.
— То есть вы хотите сказать, что не знаете, где ваш муж провел сегодняшнюю ночь? — нарочито удивился майор.
— Да какой он мне муж! — вспыхнула Сербаева. — Как связался с этим проклятым «Сатурном» — будто с цепи сорвался… Раньше, может, и бедновато жили, но хоть по-человечески. А теперь — не просыхает. Деньги, понимаете, завелись… Сгори они ясным огнем, эти кооперативы!.. Дочке недавно купили конфет с лотка — так все лицо обсыпало!.. Подумать — четыре рубля килограмм!.. А там продуктов на пятак. Только и дел, что коробка красивая. Конечно, так можно тысячи загребать. А зачем эти тысячи?.. Жизни нету, совести нету, ничего нету…
— Простите, не знаю, как вас величать?
— Мария Умаровна.
— Скажите, пожалуйста, Мария Умаровна, когда вы в последний раз видели мужа? Он не собирался уезжать? Может, вещи какие-то прихватил с собой? Давайте выясним.
— Другую половину дома он летом редко открывает, спит в беседке…Там ни стелить не надо, ни ключом в замок попадать. Я туди и еду ношу. И вчера приносила. Потом посуду убрала, а он наелся и лежал, курил. Да и какой теперь из него едок?.. Из-за водки и горячее есть перестал. Настрогаю сыра, колбасы, балыка…Пиво еще уважает. Мне всегда продавщицы оставляют… Рубль за бутылку, но куда денешься?.. Все ему. И вчера днем три бутылки взяла…
— Мария Умаровна, я совсем не об этом вас спрашивал.
— Як тому и веду. С работы вчера приехал, как обычно, в шесть. Выпивши крепко… По утрам пиво на опохмелку — это у него первое дело. А сейчас зашла — стоят две бутылки нетронутые. И окурки горой в пепельнице, а он, какой бы пьяный ни был, всегда или сам вытряхнет, или наружу выставит.
— А может он утром перекурил на воздухе, а пепельницу занес обратно в беседку.
— Ну, вы скажите! Не похмелился и закурил, и пепельница полная?.. Да он до пива сигареты в рот не возьмет. Это уже когда зальет глаза — хоть пачку подавай.
— И все же, когда вы его в последний раз видели?
— В семь вечера еду относила, — со вздохом сказала Мария Умаровна. — Вон там, на кушетке сидел. Коньяк цедил… Ох, когда уж он перебесится!.. Я иногда думаю… наверное, хорошо, что он сюда перебрался… хоть дети его красную рожу не видят. И знай бубнит: «Вот развяжусь, тогда и брошу»…
— Что значит «развяжусь»?
— Мне кажется, это он о работе. Вообще, спросишь его про этот кооператив — волком огрызается. Тебя еще, говорит, там не хватало, везде нос суешь… Да вы садитесь, товарищ.
— Мария Умаровна, — Корнеев согнулся на краю небрежно прикрытой цветным покрывалом кушетки, — посмотрите, пожалуйста, не взял ли ваш муж документы и деньги?
— Нет, нет, что вы! — всполошилась женщина. — Не может быть!
— Да вы не волнуйтесь. Просто мне необходимо срочно переговорить с вашим мужем, а если он уехал в командировку… Я ведь знаю, что в «Сатурне» командировочные удостоверения оформлять не обязательно.
— Верно, — успокоилась Сербаева и опустилась на маленькую, но ладно сколоченную табуретку. — В последнее время он что-то в Кульсары зачастил. Он ведь сам и «Камаз» ихний водит… Даулет вообще умница, когда не пьет. На все руки мастер. Им любую дырку затыкали, и здесь, и на прошлой работе. Конечно, он мне многого не говорит, но у меня глаза есть.
— А как насчет денег?.. Не скупой?
— Не имею привычки в мужнины карманы лазить, — обиженно поджала губы Мария Умаровна. — Может, где и есть на черный день. Не мое дело… А на хозяйство давал — не бедствовала. Чего ни попросишь — все купит…Вы вот спрашивали про документы. Так Даулет паспорт всегда с собой носит… Пьет ведь… вот и предъявляет документ, чтобы хоть «до выяснения личности» не задерживали… Ох, и любят же таких патрульные! Глядишь потом — и карманы пустые, и за почки держится.
— Ну, вы уж всех под одну гребенку…
— Может и так.. .Вы только моему не проговоритесь, о я тут наболтала.
— Не беспокойтесь. Я не из болтливых.
— По мне, так пусть лучше карманы выворачивают, чем в вытрезвитель или, чего доброго, на несколько суток… А так — паспорт покажет, «штраф» заплатит… И все шито-крыто. Иногда и домой подвозят. Прямо такси!
— Да уж, комфорт, — майор про себя ругнулся.
— Я это к тому, что вчера тоже какая-то машина шумела прямо под окнами. Как раз программа «Время» шла. Слышала, как калитка хлопнула, но не встала… Много чести его гостям…
— И часто у него приятели бывали?
— А чего не бывать? Выпивка на столе, крыша над головой, жена под ногами не путается… Как не зайти? Это раньше у алкашей кроме стакана ничего не водилось, а сейчас и машины, и всякое. Да и мой за год работы в «Сатурне» не меньше чем «Жигули» пропил.
— Значит, после семи вечера вы мужа не видели? И кто приезжал, тоже не знаете?
— Ну, ясно же… Да если бы он человеком был, я бы и гостей не чуралась. А то куражится при них… Не раз бывало: сготовишь бешбармак, принесешь чаю, а он как вызверится: «Кто просил, дура!» — при воспоминании о прежней обиде у Марии Умаровны мелко задрожала нижняя губа. — Еще и с матеркам… А сам доволен… Еще бы — повелитель, с женщиной справился!.. А мне перед людьми, хоть они и пьяницы, ей-богу, стыдно…
Кое-какие сведения о Сербаеве майор все же получил, но, видя, что ответы на вопросы все более становятся похожи на пространные монологи о пагубном действии горячительных напитков, стал прощаться:
— Спасибо, большое спасибо вам, Мария Умаровна. Передайте мужу, когда появится, чтобы срочно зашел или позвонил. На всякий случай оставляю номер телефона. Может, побеседуем вместе, устроим подлечиться. Стыдиться здесь нечего.
* * *
Исчезновение Сербаева и неявка Фришмана с документами кооператива беспокоили майора. «А не заехать ли мне к председателю „Сатурна“ домой?.. — подумал он и решил, — нет, лучше посоветоваться с Куфлиевым, чтобы случайно не спутать его планы».Войдя в кабинет капитана, Корнеев мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Куфлиев оживленно беседовал с Фришманом. Откровенное уныние читалось на его все еще румяном, но за ночь поросшем редкой неопрятной щетиной лице. Куфлиев же, наоборот, был улыбчив и язвителен.
— Разрешите доложить, Игорь Николаевич. Вы имеете счастье видеть перед собой гражданина Фришмана, которого прождали целую вечность сегодня утром. А он, видите ли, имел намерение оставить у секретаря документы и скромно удалиться в неизвестном направлении. Скромность, скромность-то какова! Деликатность — редчайший дар в эпоху всеобщей гласности! И не повстречай я его десять минут назад у выхода, пришлось бы отложить нашу беседу, обещающую быть столь содержательной.
Корнеев подсел к столу, отодвинув в сторону портативную пишущую машинку и поправив вентилятор таким образом, чтобы воздушный поток попадал и на него.
— Значит, я не помешаю?
— Ни в коей мере. Скорее, наоборот.
— А вот Борис Ильич что-то не выражает восторга. Он, наверное, опасается, что я захочу узнать причину его опоздания. Ну, надеюсь, что не легкомыслие тому виной.
— Я уже говорил товарищу капитану, что, как назло, пробил два колеса одно за другим. Сами знаете, как вулканизируют… Хорошо, камеры запасные были. Пришлось перемонтировать… Кошмар! Кто у нас «волговской» запаской поможет? Частных не густо, таксисту план гнать надо, а не благотворительностью заниматься…
— Ага, — заметил не без яду капитан. — Так все ваши беды от того, что приходится пользоваться «Волгой»?.. Тяжело, конечно, понимаю. Но — пора и за дело. В выписке, полученной мною сегодня в банке, — последняя банковская операция «Сатурна». Хотелось бы поподробнее узнать о судьбе злосчастных ста тысяч.
— Деньги получил Ачкасов. Лично я их не видел и в руки не брал, — коротко ответил Фришман и опустил голову.
— Выходит, что кооператив ограблен бухгалтером?.. то ж вы до сих пор молчали?.. Подавайте заявление — будем расследовать. Вы гарантировали благополучную доставку денег, почему же государство должно страдать? Не дай бог, ограбили бы банк — вы бы не приняли никаких оправданий. И что за необходимость такая возникла — снимать почти всю сумму, оголяя счет?
— Лично у меня — никакой. Я и в банк не вхож — пропуска нет. Да и желания. Вся эта казуистика — штампы, подписи, марки, бланки. Не успеешь оглянуться — завернут платежку, что-то не так. А не то и просто вспомнит кто-нибудь, что с праздником забыли поздравить.
— Попрошу вас остановиться на взятках. Вы ведь согласны, что место вымогателей должны занять честные люди?
— Талгат Мухтарович, мы ведь не на митинге… У Ачкасова, разумеется, было несколько платежных поручений и требований с моей подписью — на случай, если какое-нибудь забракуют. А печати вообще всегда у Ачкасова хранились.
— Но ведь он должен был держать их в сейфе.
— Как я мог не доверять собственному бухгалтеру?.. Талгат Мухтарович, заявление о пропаже денег я вам вручил. Вы специалист, вам и карты в руки.
— Вы правы, Борис Ильич…Будем искать, поверьте, не менее тщательно, чем искали бы государственные. Тем более, что в значительной степени так оно и есть: с этой суммы вы должны уплатить около тридцати тысяч налога.
— Несомненно.
— И с государством я вам советую все-таки рассчитаться. Время уплаты налогов за второй квартал уже прошло. Сегодня у нас…
— Тринадцатое, — подхватил Фришман. — Не мое число. Вечно у меня проблемы с тринадцатым, — он извлек из щегольского кейса несколько бланков и протянул Куфлиеву. — Из этого следует, что сегодня я внес на счет кооператива «Сатурн» паевым взносом двадцать семь тысяч своих кровных. А вот проведенные банком платежные поручения по налогам: с прибыли за квартал, отчисления на соцстрах и даже подоходный, как если бы взятое Ачкасовым было выдано в качестве зарплаты… Таким образом, на нашем счету осталось всего сто рублей, но с бюджетом мы в расчете.
— Неплохие у вас заработки, если эдакую сумму запросто внесли.
— Врагам бы моим так запросто. С кровью оторвал. А насчет заработков — товарищ капитан в курсе. Все законно, документы в порядке.
— Как же, как же, — Кулиев открыл верхнюю папку из стопки, — особенно резко заработки пошли вверх с тех пор, как с заводом сотрудничать начали. Что, выгодно детали упаковывать?
— Разве по зарплате не видно?.. Впрочем, должен признаться, что работа тяжелая, кропотливая, изнурительная… Но жаловаться грех. Не знаю, правда, как дальше…
— И это понятно, — сверкнул зубами Куфлиев. — Кто еще будет так принимать выполненную работу, как покойный Юлеев? Нетрудно догадаться, что такие головокружительные номера больше не пройдут — кому охота рисковать, когда ОБХСС рядом ходит. Вот почему и заявление о пропаже не спешили подавать. С такой работой и сто тысяч недолго наверстать.
— Не очень понимаю, на что вы намекаете? Кажется, речь идет о какой-то противоправной деятельности? Тут, конечно, нужны доказательства и доказательства, — Фришман явно наглел. — Хорошо бы еще и свидетелей, Юлеева, например… Ох, ради бога, простите. Совсем упустил из виду, что бедолаги уже нет в живых.
Корнеев с любопытством посматривал то на Фришмана, то на Куфлиева, пока не решил вмешаться:
— Вы, по-моему, как-то расслабились, товарищ председатель. Так сказать, немного потеряли ориентацию. Но послушать любопытно. Редко кто из приглашенных сюда бывает так раскован и независим. Рад, конечно, что дела кооператива в порядке, но меня интересует другое — куда это подевался ваш ревизор? Нет ни дома, ни на работе. Или у вас свободное посещение?
Куфлиев оторвал взгляд от бумаг:
— Мне тоже есть о чем поговорить с обладателем довольно затейливой подписи в акте проверки собственного кооператива. Да и в протоколах набор автографов ограничен: Фришман, Ачкасов, Сербаев. А, собственно, чего это я? У вас ведь и членов кооператива больше нет. Все остальные — по трудовым соглашениям. Вы даже жену свою не приняли, — листал бумаги Куфлиев. — Испугались, должно быть, что долю в прибылях потребует?.. Вот и Юлеёв с супругой пять же — по договору… Ну, Луков — само собой. Он всегда предпочитал держаться в тени. Прекрасная позиция… Так… мужчин больше в списке нет. Зато еще ять женских фамилий… Коробова Светлана Николаевна, в некотором роде вдова Леонида Викторовича… Если не ошибаюсь, это из ее дома Юлеев отправился в небытие?
— Не ошибаетесь, — насупился Фришман.
— Четверых женщин я видел сегодня в кооперативе, — вставил майор. — Трудятся.
— И Коробова? — изумился Куфлиев.
— Как же!.. — опередил майора Фришман. — Станет Светка ручки марать!.. А так все законно. Кооператив из трех членов допускается… Исполком разрешил брать на каждого троих по договору. Нетрудно сосчитать… А вот Сербаев — парень непредсказуемый. Как с ним дальше быть — ума не приложу.
— Это верно. Но меня интересует другое — как же вы теперь будете работать без материала? Завод, пожалуй, теперь не то что «левак», но и за деньги откажется отпускать ткань… Из-за вашей «экономичной» транспортировки агрегаты один за другим идут с браком. Заказчики вопят, штрафы, естественно. Думаю, найдут они себе партнера понадежнее, или, на худой конец, своими силами обойдутся.
— Не беда. На первое время флизелин есть.
— Если прикинуть, то материала вашим швеям хватит на месяцы. Товару лежать — одни убытки… Придется искать каналы сбыта. Или уже? Поделитесь — мы вам не конкуренты, нас бояться нечего… Кстати, а почем сейчас флизелин?
— Так не годится, товарищ капитан. Вы меня просто оскорбляете. То «левак» какой-то, то краденым якобы торгую…
Куфлиев посмотрел на силившегося принять оскорбленный вид Фришмана.
— Приношу извинения, если чем-то задел вас. Но мы еще не кончили работать. А с вами это просто удовольствие, люблю смелых людей. Вы ведь смелый человек?
Не то слово, — мысленно поправил капитана Корнеев, — скорее скользкий, со взрывчатым Даулетом, пожалуй, попроще». И тут же спросил:
— Так когда вы в последний раз виделись с Сербаевым?
— Устал я повторять. У Коробовой. Позавчера. Домой его отвез. Напился он. Тут еще и Светлана ему отвод дала, хотя поначалу и делала авансы. Боится без прикормки остаться. Она-то баба видная, но не на панель же ей? А другого ремесла она не знает.
— Исчерпывающая у вас информация, Борис Ильич. А вы-то, по-председательски, со Светланой… — Корнееву было противно выговаривать все это, подпуская еще и некоторую игривость, но приходилось — необходимо было разобраться, что за клубок отношений сплелся в этом «Сатурне».
— Нет-нет, со Светой у меня ничего не было, — запротестовал Фришман.
— Ну, хорошо, Борис Ильич, остается положиться на вашу искренность. Подумайте, может быть есть что-то еще, что вы хотели бы сообщить нам? Мы ведь еще увидимся, и не раз… А пока — не хочу мешать высокоценной деятельности вашего кооператива…
— Да какое там высокоценная! — вскинул руки Фришман. Ирония дошла и до него.
— Ладно. Но прошу запомнить: в таких делах молчание свидетелей редко приносит им пользу. Убийцы на свободе, рядом с нами, и оградить от них людей, и вас в том числе, можно лишь при полном взаимном доверии.
Бравая ухмылка застыла на губах Фришмана.
— Как это рядом? Почему? Может, заезжие какие-то случайно наткнулись на пьяного Ефима… Что-то я раньше не слышал, чтоб у нас так людей мордовали…
— Что ж, тогда все, — пожал плечами Корнеев.
— Прощайте! — тотчас подхватился Фришман, и то словно ветром сдуло.
— Что это он ершится, Талгат? — спросил майор, когда двери захлопнулись. — Деньги потерянные на психику давят, что ли? Однако не часто попадаются такие обязательные дельцы.
— Да ему это на руку, — Куфлиев отбросил папку достал из ящика стола сигарету. — Будешь?
— Нет. Ты же знаешь.
— А мне уже можно. Первая у меня всегда после двенадцати.
— Объясни, почему Фришману выгодно?
— Простая арифметика. Хочет он того или нет, аналоги платить надо. Члены кооператива отвечают своим имуществом. А членов-то в «Сатурне» всего трое, один погиб… Фришман вовремя сообразил, что лучше уплатить по-хорошему, не привлекая внимания финотдела, чтобы что-нибудь не всплыло. Но теперь он у меня на крючке, и я добьюсь полной ясности… Есть, правда, и другая сторона. В случае неплатеже способности исполком «Сатурн» закроет и обяжет внести в бюджет предоставленную налоговую льготу. А это ни много, ни мало тысяч шестьдесят. Фришман правильно рассудил — пусть кооператив работает и приносит доход. Сумки там или еще что-то, а с голоду помрут. Конечно, на базаре торговать сложнее, чем подписывать накладные бестоварных операций. Но все равно он будет ворочать значительными суммами. Он мгновенно уразумел, что главная опасность для него исходит от нас.
— Хитер… В одном я не могу не согласиться с Фришманом — в нашем городе, насколько я помню, не было еще таких зверских убийств.
— Думаешь — гастролеры?
— Аллах его знает. Тебе проще — твои клиенты поспокойнее и поделикатнее.
— Я бы не стал так категорически. Сейчас у преступников все реже встречаются четкие амплуа. Не удивлюсь, если и здесь мы столкнемся с какой-нибудь криминальной помесью… А теперь, дорогие гости…
— Понял, понял… Ухожу…
— Не держи зла, Игорь Николаевич… Мне позарез нужно заняться сатурновскими гроссбухами. Выйдешь на Сербаева — не забудь и меня пригласить. Как говорится, ты — мне, я — тебе, — и капитан погрузился в чтение разложенных на столе материалов.
Еще в коридоре Корнеев услышал истошный телефонный звонок. Вытащив на ходу ключ, он отпер кабинет и бросился к столу.
— Корнеев?.. Привет!.. Красиков из ГАИ. Был приказ все по «Сатурну» сообщать тебе. Так вот, имеется персональный подарочек…
— Не тяни!
— …тонн этак на восемь. И даритель налицо. Он, правда, не очень к тебе спешил, но мы уговорили. А вот второй ушел. Так что придется тебе заняться «пальчиками» и прочим. Парень, когда с машины слезал, все там облапал.
— Где ты, Паша?
— Дуй прямо к выезду на Макат. Только скорость на радостях не превышай, а то у меня сейчас месячник безопасности.
— Выезжаю, — коротко бросил в трубку Корнеев.
Громадину рефрижератора сторожили канареечно-желтые «Москвич» и мотоцикл. В «Москвиче» рядом с массивным Красиковым горбился смуглый паренек. Рядом, опираясь о крышу, высился затянутый в кожу гаишник. Другой сосредоточенно целился радаром в переливающееся над асфальтом марево.
Корнеев подал руку Красикову:
— Между прочим, мне метров за пятьсот встречные сигналили фарами, предупреждая о вашем таборе.
— Это и есть профилактика, — капитан назидательно поднял большой палец. — Даже такой лихач, как ты, смиряется. А вот этот хлопчик, — он показал на сидящего в «Москвиче», — оказался очень беспокойным. С виду у него все, как у людей, — и накладная на его имя выписана, и число сегодняшнее, да только не учел малый, что в горотделе только и разговору, что о «Сатурне». Давно у нас про такие дела не слыхали. Надо было этому… — капитан глянул в накладную, — Абишеву помощнее подыскивать прикрытие для краденного груза.
— Ну, уж и краденного, — усомнился Корнеев, — Документы-то в норме… Это что, интуиция?
— Скорее логика. Какой же еще, если он от моих орлов драпал, аж пятки сверкали. А бумаги… — поболтал рукой в воздухе капитан. — Как появились печати у кооперативов, так хорошо, если у половины грузов на дороге документы не липовые. Поначалу наши тормозили водителей с подозрительными накладными и передавали ОБХСС. Ну, пока там суд да дело, все, что требуется, задним числом заносилось в книги — и левое становилось правым. Мы уже рукой махнули на эту кооперацию. Кому, скажи на милость, хочется отвечать на бесконечные кляузы, если не дай бог подозрения не подтвердятся? Сразу начинается: и сроки перевозки сорвали, и товар испортили, и «транспорт стоит по их вине». А теперь завели моду устраивать спектакль: тот, что рядом с водителем, как вот сейчас, утверждает, что он посторонний, уходит, а сам тем временем связывается с дружками для принятия контрмер. А водитель, подождав пока попутчик скроется, вручает нам ключи от машины, документы и старается всеми правдами и неправдами тоже уйти. Мол, разбирайтесь сами… А этот вообще бежать надумал…
— Неужели ты догнал? — засомневался Корнеев, выразительно посмотрев на объемистый живот Красикова.
— Ты не косись, Гошенька. Слава богу, не в Америке живем. Там, говорят, даже генералов кросс бегать заставляют. А у нас просто: окликнул, предупредил, стрельнул для порядка в воздух — он и плюхнулся на землю. Теперь ходи, за патрон отчитывайся.
— Отчитаешься.
— А то! — весело подтвердил капитан. — Знать бы, что важную птицу задержали, из личных запасов недостачу восполнил бы… Ладно, шучу. Пошли посмотрим, что ли? Небось, не терпится? Сержант пока приглядит.
На дверях автофургона не было даже пломб. Когда они с характерным лязгом распахнулись, Корнеев увидел множество одинаковых серых рулонов. Такие же валялись и в «Сатурне». Флизелин.
— Неужели пустышку вытянули? — огорчился капитан. — И в накладной указана материя. Чего было бежать?.. А я еще палил…
— Не торопись, Паша. Это неважно, что накладная правильно оформлена. Тут дело в отправителях и получателях. Ну-ка, ну-ка, — Корнеев взял у Красикова накладную, — кому это там рулончики? Ага… Ташкент, кооператив «Юлдуз»… Прекрасно!.. Куда ни посмотри, кооперативы в поте лица вытаскивают нашу экономику из кризиса. Если бы еще и сырье не воровали — цены бы им не было.
— Цена-то солидная — два трупа. Или уже больше?
— Ишь ты, кровожадный какой!.. Пока один. Второй не найден, так что пока молчок… Ты лучше скажи, сколько тебе тот тип предлагал, чтобы ты отвязался?
— Начал с десятки, — побагровел капитан. — На сотне застопорился. Недорого ценят нас сатурняне, или правильней — сатурновцы?
— Что в лоб, что по лбу. А вот кто он на самом деле — мы очень скоро узнаем. Ты вот что мне скажи, Паша, как его попутчик выглядел?
— Здоровенный такой казах. Я его как следует не рассмотрел. Мне водитель был нужен. Ну, что там — стрижен коротко, джинсы темные, рубашка с короткими рукавами, синяя кажется. Лицо — он только раз обернулся — крупное, темное, угрюмое.
— Не красное?
— Да нет, вроде обычное. Но я даже не уверен, что смог бы его опознать.
— А твои ребята?
— Спроси.
Однако никто из инспекторов ничего не мог добавить, все занимались водителем.
* * *
Открытое окно и широколопастный вентилятор не спасали от удушающего зноя. А тут еще задержанный курит одну сигарету за другой. Волнение его понятно. В чем заключается его участие в преступных действиях, Корнееву придется выяснить в первую очередь. Смуглый, остроносый парень угрюмо поглядывал на майора из-под густых сросшихся бровей.— Итак, Абишев Хаким Исмаилович, уроженец села Ганюшкино, 1968 года рождения. Все верно?
— Да чего там…
— Я имею в виду не ударения. Это ваши подлинные имя и фамилия?
— А то! Уголовного нашли… Все настоящее.
— Значит, вы работаете в кооперативе «Сатурн» экспедитором?.. И именно сегодня, как указано в накладной, председатель и бухгалтер поручили вам доставить груз в Ташкент?
— Ну, ясно! — отрывисто бросил Абишев.
Майор коротко хмыкнул.
— Председателя скоро доставят сюда для очной ставки. Прошу вас учесть следующие обстоятельства. Бухгалтер кооператива «Сатурн» исчез или убит два дня назад. Похищена крупная сумма денег.
— Не знаю я, кто там исчез, — Абишев снова потянулся за сигаретой, но майор жестом остановил его. — И о деньгах ничего не слышал. Мне сказали вези — я и повез.
— Кто сказал? Ваш начальник? На работе?
— Ну что вы измываетесь! Вы же выяснили уже, что я нигде не работаю. Ну и что? Прошли те времена — за это теперь не судят.
— Это напрасно вы так думаете. И вообще, тому, кто замешан в особо крупных хищениях и тем более в убийствах, смешно бояться получить год-другой за паразитический образ жизни. Преступление — труд большой и зачастую нелегкий.
— Да вы что говорите?.. Какие преступления? — глаза парня гневно вспыхнули, он судорожно сжал кулаки. — Ничего я не знаю, ничего не скажу. Сами разбирайтесь. Мне доверили груз везти. А кто он там — председатель кооператива или Совета Министров — мне до фени. Я у него документы не спрашивал… Он меня работать нанимал, а не воровать…
Корнеев видел, что задержанный озлоблен. Пережал … Того и гляди вообще перестанет отвечать. Лишняя затяжка. А как дорого время!
— Ладно, Абишев, незачем нам ссориться. Вы попали в очень неприятную историю и выпутаться сможете только в том случае, если полностью доверитесь нам. Взгляните-ка, это один из работников кооператива «Сатурн», вернее то, во что его превратили убийцы.