— Я рад, что не подрался с ними, когда они явились на наш участок, — сказал он. — Теперь мы все получим обратно — прииск и деньги, конечно, если Мак Намара не растратил их.
— Да, нужно всего только зарегистрировать документы и представить их на суде и Мак Намаре. Вы завтра уже будете на Энвил Крике.
Зарегистрировав в суде бумаги, Гленистэр и адвокат прошли в контору Мак Намары. Он встретил их очень любезно.
— Я слышал о вашем чудесном спасении, мистер Уилтон. Чем могу служить?
Адвокат быстро изложил суть дела и в заключение сказал:
— Я только что зарегистрировал заверенные копии этих постановлений в суде, а теперь обращаюсь к вам с формальным требованием сдать «Мидас» господам Гленистэру и Дэкстри, а также возвратить все золото, находящееся в вашем сейфе, согласно сему постановлению.
Он вручил документы Мак Намаре, который, не разглядывая, кинул их на конторку.
— А я этого не сделаю, — сказал он спокойно.
Адвокат остолбенел, точно его хватили обухом по голове.
— Как… Вы…
— Я не сделаю этого, говорю я вам, — резко повторил Мак Намара. — Неужели вы думаете, что я ввязался в это дело, не обезопасив себе тыл. Приказ о прекращении дела… Подумаешь.
И он презрительно щелкнул пальцами.
— Ну что же, посмотрим, как это вы осмелитесь не повиноваться приказу, — сказал Уилтон.
На улице он сказал Гленистэру:
— Скорее к судье.
Подойдя к гостинице «Золотых Ворот», они увидали входившего туда Мак Намару. Было ясно, что он вышел из своего дома черным ходом и перегнал их, чтобы первым повидать судью.
— Это мне совсем не нравится, — сказал Гленистэр. — Он что-то задумал.
Его предположение оказалось верным; им пришлось четверть часа ждать приема у представителя закона, и, войдя наконец в его кабинет, они нашли там Мак Намару.
Гленистэр и Уилтон были поражены переменой, происшедшей в наружности Стилмэна.
За один месяц его вялое лицо осунулось и изменилось; безволие сквозило в каждой его черте; у него появилась привычка робко следить за каждым движением Мак Намары. Казалось, его роль давалась ему нелегко.
Судья небрежно просмотрел документы, и хотя вид у него был наружно спокойный, его пальцы дрожали. Наконец, он произнес:
— К сожалению, я принужден усомниться в подлинности этих документов.
— Да что вы, — закричал Уилтон. — Это удостоверение копий постановлений высшего суда. Они предоставляют нам право апелляции, в которой вы отказали нам, и окончательно отстраняют вас от этого дела. Да. И кроме того, в силу постановления суда этот человек обязан немедленно сдать прииск со всем инвентарем бывшим владельцам. От вас же, сэр, мы ждем приведения в исполнение этих приказов.
Стилмэн взглянул на Мак Намару, молча стоявшего у окна, и ответил:
— Вы, конечно, поступите так, как это предписывается законом, и подадите прошение в суд. Но я заранее предваряю вас, что я ничего не предприму в этом деле.
Уилтон так долго и с таким недоумением смотрел на старика, что тот, наконец, нетерпеливо отрезал:
— Вы говорите, что это — заверенные копии. Почем я знаю, что это так? Подписи могут быть подложными, все до одной. Может быть, вы сами подделали их!
Адвокат побледнел, как полотно, и чуть не задохся от ярости. Гленистэр силой вывел его из комнаты.
— Ничего, ничего, — говорил он. — Гласный суд нас оправдает. Может, тогда он утихомирится. Мак Намара загипнотизировал его, но он все же не посмеет отказаться исполнить приказание верховного окружного суда.
— Не посмеет. А что же он теперь делает? — фыркнул Уилтон. — Тут надо хорошенько подумать. Это самая отчаянная игра, в которой я когда-либо участвовал. В Сан-Франциско мне рассказывали вещи, которым я не поверил, но теперь я начинаю думать, что все это было правдой. Если судья отказывается повиноваться верховному суду, то у него, безусловно, должна быть солидная поддержка.
Они зашли на квартиру к адвокату, но не успели еще осмотреться, как в комнату ураганом ворвался «Оладья» Симмз.
— Черт знает, что делается! — рявкнул он. — Мак Намара вынимает ваше золото из банка.
— Это еще что такое?
— Я только что ходил в банк за анализом образцов кварца. Пробирщик был занят, и я сидел в его комнате. Вдруг впопыхах вбегает Мак Намара. Меня он не заметил, так как я сидел за барьером и слышал, как он приказал достать сию же минуту его песок из подвалов.
— Надо помешать ему. Если он берет наше золото, то он возьмет и золото шведов, — сказал Гленистэр. — Симмз, беги в Общество Пионеров и расскажи там все. Если он успеет забрать золото, то его, пожалуй, уж не поймаешь. Идем, Билл.
Он схватил шляпу и выбежал из дому. Двое других последовали за ним. «Оладья», по-видимому, успешно выполнил данное ему поручение, так как через минуту после его прихода в банк вломились шведы. Пришли и просто досужие зрители, учуявшие необычайное происшествие, и банковский зал быстро наполнился. Из-за суматохи клерки приостановили работу, стальные двери сейфового помещения гулко захлопнулись, и кассир схватился за лежавший подле него заряженный револьвер.
— В чем дело? — крикнул он.
— Мы хотим видеть Алека Мак Намару, — ответил Гленистэр.
Явился управляющий банка, и Гленистэр заговорил с ним сквозь толстую проволоку решетки.
— Мак Намара здесь?
Еще не было случая, чтобы Морхаус кому-нибудь солгал.
— Да, сэр, — сказал он.
Он говорил нерешительно, медленным, музыкальным говором уроженца Виргинии.
— Он тут. А в чем дело?
— Мы слышали, что он хочет вывезти наше золото. Мы не допустим этого. Скажите ему, чтобы он вышел к нам, а не прятался, как нашкодивший пес.
Мак Намара немедленно вышел и стал о чем-то шептаться с управляющим. Нетерпение толпы разрешилось взрывом бешенства. Кто-то крикнул:
— Идемте. Вытащим его оттуда.
Ответный гул голосов прозвучал устрашающе. Морхаус поднял руку.
— Джентльмены, — сказал он, — мистер Мак Намара говорит, что он и не думает вывозить золото.
— Значит, он уже вывез его?
— Ничего подобного.
Вторжение толпы изменило план инспектора. Он понял, что этих людей выводить из себя не следует. Хотя он и намеревался окончательно присвоить себе деньги, но теперь он решил временно оставить их в банке. Он всегда успеет вернуться за ними, когда владельцы приисков устанут ежесекундно сторожить его. Он знал, что они жаждали его погибели и что Гленистэр был их главарем. Он впервые увидел, как этот человек ненавидит его, и понял, что за этой ненавистью скрывается нечто более сильное, чем обыкновенное корыстолюбие, чем жажда золота, за которое они боролись.
Его внезапно осенила мысль.
— Это ваша работа, Гленистэр? — насмешливо спросил он. — Вы боялись прийти один или вы ждали случая увидеть меня в обществе дамы?
С этими словами он отворил дверь, находившуюся за его спиной. За дверью стояла Элен Честер.
— Не выходите сюда, мисс Честер. Этот человек, пожалуй, может… словом, лучше вам оставаться там. Извините меня, если я на минуту покину вас.
Он надеялся вызвать молодого человека на какой-нибудь необдуманный эксцесс словом или действием в присутствии девушки и рассчитывал извлечь пользу из своего героического положения — положения человека, стоящего лицом к лицу с разъяренной толпой в пятьдесят человек.
— Выходите оттуда, — прошипел его враг, глубоко потрясенный присутствием девушки и оскорблением, которое нанес ему инспектор.
— Я выйду к вам, но мне бы не хотелось, чтобы эта дама подвергалась каким-либо оскорблениям со стороны ваших друзей, — сказал Мак Намара. — Я безоружен, но я имею право уйти отсюда в безопасности, право американского гражданина. — Он поднял руки над головой. — Прочь с дороги! — крикнул он.
Морхаус открыл калитку, и Мак Намара прошел через толпу.
Как это ни странно, но люди под влиянием гнева способны выстрелить в спину безоружному противнику, но никогда не решатся учинить насилия над человеком, поднявшим руки вверх и безбоязненно глядящего им прямо в лицо. Более того, такой противник опаснее целой толпы.
Мак Намара уже неоднократно применял подобный психологический трюк и теперь применил его опять. Он медленно и спокойно прошел через толпу. Он проделал это несколько театрально, чтобы произвести должное впечатление на Элен. Как он и предвидел, толпа расступилась перед ним. Остался один только Гленистэр, заступивший ему путь с ружьем в руке.
Было ясно, что затравленный золотоискатель потерял от ярости власть над собой. Мак Намара подошел к нему почти вплотную и остановился; так они стояли друг против друга и мерили друг друга злобными взглядами.
Девушка с бьющимся от страха сердцем стояла за загородкой. Гленистэр неуверенным жестом приподнял руку, потом снова опустил ее. Он покачал головой и отошел на шаг в сторону, дав противнику возможность пройти мимо него и выйти на улицу.
Уилтон обратился к управляющему:
— Мистер Морхаус, у нас есть приказы и постановления верховного окружного суда в Сан-Франциско, в силу которых деньги эти должны быть возвращены нам. — Он передал ему бумаги. — Нам не до шуток; золото принадлежит нам, и мы желаем его получить.
Морхаус внимательно просмотрел документы.
— Я ничем не могу помочь вам, — сказал он. — Документы эти адресованы не мне, а Мак Намаре и судье Стилмэну. Если верховный окружной суд прикажет мне выдать вам золото, я немедленно повинуюсь, но покамест я обязан хранить его здесь, впредь до приказа суда, поручившего мне его охрану. Этим путем попало оно ко мне, этим же путем и уйдет от меня.
— Мы хотим немедленно получить золото.
— Что делать? В данном случае я не могу руководствоваться моими личными симпатиями.
— Тогда мы сами возьмем его, — крикнул Гленистэр. — Мы терпим огромные убытки, и нам это надоело. Вперед, ребята.
— Стоп! — закричал Морхаус. — Не прикасайтесь к решетке. Эй, все на места.
Последняя фраза была обращена к клеркам; одновременно он выхватил ружье из-за конторки и взвел курок. Пробирщик взялся за дробовое ружье, кассир и клерки последовали его примеру. Было очевидно, что в Аляскинском банке сейфы охраняются основательно.
— Я отнюдь не желаю ввязываться в драку, — продолжал управляющий, — но деньги останутся в сейфах до тех пор, пока их не вытребуют законным путем.
Толпа заколебалась, но Гленистэр насмешливо крикнул:
— Ну, в чем дело? Вперед. Что с вами случилось?
По всему было видно, что удержать его было уже невозможно.
Элен почувствовала, что наступает страшная минута и старалась не терять присутствия духа. Она понимала, что и седой управляющий, и его бледные помощники, и мрачные, молчаливые люди за решеткой готовы на все.
Она видела могучих, загорелых людей, со стиснутыми челюстями и нахмуренными лицами, и светловолосых скандинавов, в голубых глазах которых горел боевой огонь. Их морочили на каждом шагу, обманывали, раздражали постоянными придирками, и теперь они стояли плечом к плечу, выведенные из себя бессердечным законом.
Внезапно к Элен донеслись с улицы слова команды и быстрые шаги. Над головами толпы, стоявшей против нее, блестели дула ружей. Шеренга солдат с примкнутыми штыками грубо проложила себе путь сквозь толпу у входа.
— Очистите помещение, — приказал офицер.
— Что это значит? — крикнул Уилтон.
— Это значит, что судья Стилмэн поручил высшим властям охрану золота, только и всего. А теперь уходите, да поскорей.
Толпа постояла в нерешительности, потом молча повиновалась, ибо сопротивление синему мундиру дяди Сэма оплачивается слишком дорогой ценой.
— Они обкрадывают нас с помощью наших же солдат, — сказал Уилтон, когда они вышли на улицу.
— Да, — мрачно ответил Гленистэр. — Мы хотели действовать в согласии с законом, но они принуждают нас возвратиться к первобытным средствам борьбы. Тут начинает пахнуть кровью.
Глава ХII. КОМПЛОТЫ ПРОТИВ КОМПЛОТОВ
— Да, нужно всего только зарегистрировать документы и представить их на суде и Мак Намаре. Вы завтра уже будете на Энвил Крике.
Зарегистрировав в суде бумаги, Гленистэр и адвокат прошли в контору Мак Намары. Он встретил их очень любезно.
— Я слышал о вашем чудесном спасении, мистер Уилтон. Чем могу служить?
Адвокат быстро изложил суть дела и в заключение сказал:
— Я только что зарегистрировал заверенные копии этих постановлений в суде, а теперь обращаюсь к вам с формальным требованием сдать «Мидас» господам Гленистэру и Дэкстри, а также возвратить все золото, находящееся в вашем сейфе, согласно сему постановлению.
Он вручил документы Мак Намаре, который, не разглядывая, кинул их на конторку.
— А я этого не сделаю, — сказал он спокойно.
Адвокат остолбенел, точно его хватили обухом по голове.
— Как… Вы…
— Я не сделаю этого, говорю я вам, — резко повторил Мак Намара. — Неужели вы думаете, что я ввязался в это дело, не обезопасив себе тыл. Приказ о прекращении дела… Подумаешь.
И он презрительно щелкнул пальцами.
— Ну что же, посмотрим, как это вы осмелитесь не повиноваться приказу, — сказал Уилтон.
На улице он сказал Гленистэру:
— Скорее к судье.
Подойдя к гостинице «Золотых Ворот», они увидали входившего туда Мак Намару. Было ясно, что он вышел из своего дома черным ходом и перегнал их, чтобы первым повидать судью.
— Это мне совсем не нравится, — сказал Гленистэр. — Он что-то задумал.
Его предположение оказалось верным; им пришлось четверть часа ждать приема у представителя закона, и, войдя наконец в его кабинет, они нашли там Мак Намару.
Гленистэр и Уилтон были поражены переменой, происшедшей в наружности Стилмэна.
За один месяц его вялое лицо осунулось и изменилось; безволие сквозило в каждой его черте; у него появилась привычка робко следить за каждым движением Мак Намары. Казалось, его роль давалась ему нелегко.
Судья небрежно просмотрел документы, и хотя вид у него был наружно спокойный, его пальцы дрожали. Наконец, он произнес:
— К сожалению, я принужден усомниться в подлинности этих документов.
— Да что вы, — закричал Уилтон. — Это удостоверение копий постановлений высшего суда. Они предоставляют нам право апелляции, в которой вы отказали нам, и окончательно отстраняют вас от этого дела. Да. И кроме того, в силу постановления суда этот человек обязан немедленно сдать прииск со всем инвентарем бывшим владельцам. От вас же, сэр, мы ждем приведения в исполнение этих приказов.
Стилмэн взглянул на Мак Намару, молча стоявшего у окна, и ответил:
— Вы, конечно, поступите так, как это предписывается законом, и подадите прошение в суд. Но я заранее предваряю вас, что я ничего не предприму в этом деле.
Уилтон так долго и с таким недоумением смотрел на старика, что тот, наконец, нетерпеливо отрезал:
— Вы говорите, что это — заверенные копии. Почем я знаю, что это так? Подписи могут быть подложными, все до одной. Может быть, вы сами подделали их!
Адвокат побледнел, как полотно, и чуть не задохся от ярости. Гленистэр силой вывел его из комнаты.
— Ничего, ничего, — говорил он. — Гласный суд нас оправдает. Может, тогда он утихомирится. Мак Намара загипнотизировал его, но он все же не посмеет отказаться исполнить приказание верховного окружного суда.
— Не посмеет. А что же он теперь делает? — фыркнул Уилтон. — Тут надо хорошенько подумать. Это самая отчаянная игра, в которой я когда-либо участвовал. В Сан-Франциско мне рассказывали вещи, которым я не поверил, но теперь я начинаю думать, что все это было правдой. Если судья отказывается повиноваться верховному суду, то у него, безусловно, должна быть солидная поддержка.
Они зашли на квартиру к адвокату, но не успели еще осмотреться, как в комнату ураганом ворвался «Оладья» Симмз.
— Черт знает, что делается! — рявкнул он. — Мак Намара вынимает ваше золото из банка.
— Это еще что такое?
— Я только что ходил в банк за анализом образцов кварца. Пробирщик был занят, и я сидел в его комнате. Вдруг впопыхах вбегает Мак Намара. Меня он не заметил, так как я сидел за барьером и слышал, как он приказал достать сию же минуту его песок из подвалов.
— Надо помешать ему. Если он берет наше золото, то он возьмет и золото шведов, — сказал Гленистэр. — Симмз, беги в Общество Пионеров и расскажи там все. Если он успеет забрать золото, то его, пожалуй, уж не поймаешь. Идем, Билл.
Он схватил шляпу и выбежал из дому. Двое других последовали за ним. «Оладья», по-видимому, успешно выполнил данное ему поручение, так как через минуту после его прихода в банк вломились шведы. Пришли и просто досужие зрители, учуявшие необычайное происшествие, и банковский зал быстро наполнился. Из-за суматохи клерки приостановили работу, стальные двери сейфового помещения гулко захлопнулись, и кассир схватился за лежавший подле него заряженный револьвер.
— В чем дело? — крикнул он.
— Мы хотим видеть Алека Мак Намару, — ответил Гленистэр.
Явился управляющий банка, и Гленистэр заговорил с ним сквозь толстую проволоку решетки.
— Мак Намара здесь?
Еще не было случая, чтобы Морхаус кому-нибудь солгал.
— Да, сэр, — сказал он.
Он говорил нерешительно, медленным, музыкальным говором уроженца Виргинии.
— Он тут. А в чем дело?
— Мы слышали, что он хочет вывезти наше золото. Мы не допустим этого. Скажите ему, чтобы он вышел к нам, а не прятался, как нашкодивший пес.
Мак Намара немедленно вышел и стал о чем-то шептаться с управляющим. Нетерпение толпы разрешилось взрывом бешенства. Кто-то крикнул:
— Идемте. Вытащим его оттуда.
Ответный гул голосов прозвучал устрашающе. Морхаус поднял руку.
— Джентльмены, — сказал он, — мистер Мак Намара говорит, что он и не думает вывозить золото.
— Значит, он уже вывез его?
— Ничего подобного.
Вторжение толпы изменило план инспектора. Он понял, что этих людей выводить из себя не следует. Хотя он и намеревался окончательно присвоить себе деньги, но теперь он решил временно оставить их в банке. Он всегда успеет вернуться за ними, когда владельцы приисков устанут ежесекундно сторожить его. Он знал, что они жаждали его погибели и что Гленистэр был их главарем. Он впервые увидел, как этот человек ненавидит его, и понял, что за этой ненавистью скрывается нечто более сильное, чем обыкновенное корыстолюбие, чем жажда золота, за которое они боролись.
Его внезапно осенила мысль.
— Это ваша работа, Гленистэр? — насмешливо спросил он. — Вы боялись прийти один или вы ждали случая увидеть меня в обществе дамы?
С этими словами он отворил дверь, находившуюся за его спиной. За дверью стояла Элен Честер.
— Не выходите сюда, мисс Честер. Этот человек, пожалуй, может… словом, лучше вам оставаться там. Извините меня, если я на минуту покину вас.
Он надеялся вызвать молодого человека на какой-нибудь необдуманный эксцесс словом или действием в присутствии девушки и рассчитывал извлечь пользу из своего героического положения — положения человека, стоящего лицом к лицу с разъяренной толпой в пятьдесят человек.
— Выходите оттуда, — прошипел его враг, глубоко потрясенный присутствием девушки и оскорблением, которое нанес ему инспектор.
— Я выйду к вам, но мне бы не хотелось, чтобы эта дама подвергалась каким-либо оскорблениям со стороны ваших друзей, — сказал Мак Намара. — Я безоружен, но я имею право уйти отсюда в безопасности, право американского гражданина. — Он поднял руки над головой. — Прочь с дороги! — крикнул он.
Морхаус открыл калитку, и Мак Намара прошел через толпу.
Как это ни странно, но люди под влиянием гнева способны выстрелить в спину безоружному противнику, но никогда не решатся учинить насилия над человеком, поднявшим руки вверх и безбоязненно глядящего им прямо в лицо. Более того, такой противник опаснее целой толпы.
Мак Намара уже неоднократно применял подобный психологический трюк и теперь применил его опять. Он медленно и спокойно прошел через толпу. Он проделал это несколько театрально, чтобы произвести должное впечатление на Элен. Как он и предвидел, толпа расступилась перед ним. Остался один только Гленистэр, заступивший ему путь с ружьем в руке.
Было ясно, что затравленный золотоискатель потерял от ярости власть над собой. Мак Намара подошел к нему почти вплотную и остановился; так они стояли друг против друга и мерили друг друга злобными взглядами.
Девушка с бьющимся от страха сердцем стояла за загородкой. Гленистэр неуверенным жестом приподнял руку, потом снова опустил ее. Он покачал головой и отошел на шаг в сторону, дав противнику возможность пройти мимо него и выйти на улицу.
Уилтон обратился к управляющему:
— Мистер Морхаус, у нас есть приказы и постановления верховного окружного суда в Сан-Франциско, в силу которых деньги эти должны быть возвращены нам. — Он передал ему бумаги. — Нам не до шуток; золото принадлежит нам, и мы желаем его получить.
Морхаус внимательно просмотрел документы.
— Я ничем не могу помочь вам, — сказал он. — Документы эти адресованы не мне, а Мак Намаре и судье Стилмэну. Если верховный окружной суд прикажет мне выдать вам золото, я немедленно повинуюсь, но покамест я обязан хранить его здесь, впредь до приказа суда, поручившего мне его охрану. Этим путем попало оно ко мне, этим же путем и уйдет от меня.
— Мы хотим немедленно получить золото.
— Что делать? В данном случае я не могу руководствоваться моими личными симпатиями.
— Тогда мы сами возьмем его, — крикнул Гленистэр. — Мы терпим огромные убытки, и нам это надоело. Вперед, ребята.
— Стоп! — закричал Морхаус. — Не прикасайтесь к решетке. Эй, все на места.
Последняя фраза была обращена к клеркам; одновременно он выхватил ружье из-за конторки и взвел курок. Пробирщик взялся за дробовое ружье, кассир и клерки последовали его примеру. Было очевидно, что в Аляскинском банке сейфы охраняются основательно.
— Я отнюдь не желаю ввязываться в драку, — продолжал управляющий, — но деньги останутся в сейфах до тех пор, пока их не вытребуют законным путем.
Толпа заколебалась, но Гленистэр насмешливо крикнул:
— Ну, в чем дело? Вперед. Что с вами случилось?
По всему было видно, что удержать его было уже невозможно.
Элен почувствовала, что наступает страшная минута и старалась не терять присутствия духа. Она понимала, что и седой управляющий, и его бледные помощники, и мрачные, молчаливые люди за решеткой готовы на все.
Она видела могучих, загорелых людей, со стиснутыми челюстями и нахмуренными лицами, и светловолосых скандинавов, в голубых глазах которых горел боевой огонь. Их морочили на каждом шагу, обманывали, раздражали постоянными придирками, и теперь они стояли плечом к плечу, выведенные из себя бессердечным законом.
Внезапно к Элен донеслись с улицы слова команды и быстрые шаги. Над головами толпы, стоявшей против нее, блестели дула ружей. Шеренга солдат с примкнутыми штыками грубо проложила себе путь сквозь толпу у входа.
— Очистите помещение, — приказал офицер.
— Что это значит? — крикнул Уилтон.
— Это значит, что судья Стилмэн поручил высшим властям охрану золота, только и всего. А теперь уходите, да поскорей.
Толпа постояла в нерешительности, потом молча повиновалась, ибо сопротивление синему мундиру дяди Сэма оплачивается слишком дорогой ценой.
— Они обкрадывают нас с помощью наших же солдат, — сказал Уилтон, когда они вышли на улицу.
— Да, — мрачно ответил Гленистэр. — Мы хотели действовать в согласии с законом, но они принуждают нас возвратиться к первобытным средствам борьбы. Тут начинает пахнуть кровью.
Глава ХII. КОМПЛОТЫ ПРОТИВ КОМПЛОТОВ
Гленистэр ошибся, утверждая, что судья не осмелится ослушаться приказаний верховного апелляционного суда. Были сделаны заявления, требовавшие с его стороны приказаний о приведении в исполнение постановлений апелляционного суда — постановлений, неминуемо возвращавших и «Мидас», и золото, лежавшее в банке, их владельцам, но Стилмэн отказался что бы то ни было делать в этом направлении.
Уилтон созвал шведов и их адвокатов и советовал действовать всем сообща.
Дэкстри, вернувшийся из гор, присутствовал на этом собрании и по окончании его сказал:
— Мне лично гораздо приятнее бороться, когда я знаю, куда мой противник метит. Я будут следить за этой компанией.
— У нас есть люди, которые давно уже следят за ними, — сказал адвокат скандинавов. — Но им ничего не удалось узнать.
Дэкстри больше ничего не прибавил, но в ту же ночь занялся каким-то делом в постройке рядом с домом, где помещалась контора Мак Намары.
Он снял там комнату в верхнем этаже, с окнами, выходящими на задний двор, с помощью своего компаньона пропилил пол чердака, после чего вылез на крышу через слуховое окно.
К счастью, дома стояли почти вплотную друг к другу, причем на обоих возвышались четырехугольные карнизы, какие часто встречаются в лагерях золотоискателей. Так что с другой стороны улицы не было видно, что делается на крышах. Это позволило ему добраться незамеченным до соседней крыши и там пропилить дыру чердака. Он осторожно спустился в выпиленное отверстие на настилку, сделанную из балок, зажег свечку и, найдя место над конторой Мак Намары, прорезал дырочку таким образом, что он мог, распластавшись на балках, видеть большую часть помещения, находившегося под ним.
Здесь он водворился с раннего утра и проторчал до позднего вечера, терпеливый, как индеец на охоте, и вышел оттуда только ночью, закоченев, проголодавшись и в отвратительном настроении.
За это время состоялся еще один митинг владельцев приисков, и было решено послать Уилтона с надлежащими доверенностями и копиями некоторых протоколов суда в Сан-Франциско на «Санта Марии», вновь прибывшей в Ном и возвращавшейся на юг.
Он должен был подать жалобу на судью за неповиновение верховному суду; все надеялись на то, что он энергичными действиями быстро добьется удовлетворения их требований.
На заре Дэкстри вернулся на свой наблюдательный пост и только в полночь покинул его, чтобы повидаться с адвокатом и Гленистэром.
— За вами весь день шпионили, Уилтон, — начал он. — Им известно, что вы едете в Штаты. Вас арестуют завтра утром.
— Арестуют? За что?
— Я тоже не помню состава преступления — двоеженство, насилие, измена, — кто его знает. Факт тот, что они засадят вас в тюрьму, а этого им только и нужно. Они считают, что вы единственный умный адвокат, способный чинить им препятствия, и притом неподкупный.
— Так что же мне делать? Они будут следить за каждой отходящей баржей и лодкой, а если и таким образом не смогут поймать меня, то обыщут пароход.
— Я все уже придумал, — сказал старик, в котором препятствия возбуждали жажду деятельности.
— Что вы придумали?
— Положитесь на меня. Соберите ваши вещи и будьте готовы исчезнуть через два часа.
— Говорю вам, они обыщут «Санта Марию» от кормы до носа.
— Советую вам слушаться его. Его планы всегда хороши, — заметил Гленистэр, и адвокат стал готовиться в путь-дорогу.
Старый пионер предпринял систематический обход всех игорных домов города. Несмотря на поздний час все они были битком набиты; в конце концов он нашел нужного ему человека. Человек этот играл в «Черном Джеке»; платье его пахло дегтем и морем, а сам он заливался веселым смехом. Дэкстри отозвал его в сторону.
— Мак, — сказал он, — у тебя есть два хороших качества: ты умеешь молчать и ты опытный моряк. В остальном ты злокачественное пьяное насекомое.
Моряк ухмыльнулся.
— Что ты хочешь от меня? Если дело касается денег, дел и прочих серьезных явлений жизни, то убирайся и не мешай моряку веселиться. Если же в воздухе пахнет дракой, то я к твоим услугам.
— Я хочу, чтобы ты разбудил своего кочегара, через час развел пары на своем буксире и подождал меня за мостом. Я нанимаю тебя на двадцать четыре часа, и помни — молчок.
— Идет. Рядом со мной египетский сфинкс, сущая балаболка, вроде граммофона.
Затем старик направился в Северный трактир. Представление еще не кончилось, и он без труда нашел того, кого он искал.
Поднявшись наверх, он постучал в дверь одной из лож и вызвал капитана Стивенса.
— Я рад, что нашел вас, капитан. Слава Богу, не придется ехать ночью к вам на пароход.
— В чем дело?
Дэкстри увлек его в укромный уголок.
— Мы с моим компаньоном желаем послать одного человека на вашем пароходе в Штаты.
— Ну и прекрасно.
— Да, но тут есть одно «но». Этот человек — наш адвокат, и компания Мак Намары хочет засадить его в тюрьму.
— Ничего не понимаю.
— Они состряпали приказ об его аресте и завтра весь день будут охранять берег. Мы хотим, чтобы вы…
— Мистер Дэкстри, я не хочу навлекать на себя неприятностей. У меня и так их достаточно.
— Но послушайте, — настаивал Дэкстри. — Нам непременно надо послать его в Фриско, чтобы он там поднял тарарам в верховном суде. Какой-то… судья морочит нас. Мы приперты к стене.
— Мне очень жаль, Дэкстри, что я ничем не могу помочь вам. Я и так оказался замешан в одной из ваших проделок.
— В данном случае не будет никаких зайцев и вам ничего не грозит, — начал Дэкстри. Но капитан прервал его.
— Нет, и не просите. Я не согласен.
— А, вы не хотите. — Старик начинал сердиться. — Тогда послушайте меня. В лагере все знают, что мы с мальчиком абсолютно правы в этом деле и что нас обманывают и обкрадывают. Адвокат должен удрать сегодня же, а то они засадят его на основании какого-нибудь идиотского обвинения. Он просидит у них три месяца. Вот что я вам скажу. Если вы не возьмете его, то я тут же пойду к санитарному инспектору — он мой хороший знакомый — и он наложит карантин и на вас, и на ваш пароход. Мне это очень неприятно делать — это не в моем обыкновении. А теперь, сэр, вот вам мой план.
Он в нескольких словах очертил его онемевшему моряку. Когда он кончил, Стивенс сказал:
— Никогда еще, сэр, со мною так не говорили. Вы употребили насилие, и при данных обстоятельствах я не в состоянии отказать вам. Я сделаю то, о чем вы просите, но не потому, что вы мне грозите, а потому, что вы пострадали по делу «Мидаса», и потому, что я не могу не восхищаться вашей чертовской наглостью.
И он вернулся в ложу.
Дэкстри пошел в контору Уилтона.
Неподалеку от нее он заметил фигуру человека, стоявшего в соседнем подъезде.
— Они шпионят за вами, — объявил он, входя в контору. — Есть у вас тут черный ход? Прекрасно. Оставьте лампу на столе, мы выйдем оттуда.
Они тихо вышли в темный, извилистый переулок, упиравшийся во вторую улицу. Шлепая по грязи, они круговым путем дошли до моста, под которым на стремительных волнах отражались огни Макова буксира.
Пары были разведены, и Дэкстри дал инструкции капитану. Они простились с адвокатом; маленькое судно понеслось вниз по течению, вышло в открытое море и исчезло в темной дали.
— Теперь я потушу лампу Уилтона, чтобы они подумали, что он лег спать, — сказал Дэкстри.
— Да, а утром я сменю тебя на чердаке Мак Намары, — сказал Гленистэр. — Вот будет потеха, когда они завтра не найдут его.
Они вернулись тем же путем в комнату адвоката, потушили свечи и пошли домой спать. На рассвете Гленистэр отправился на наблюдательный пост над конторой Мак Намары.
Нельзя сказать, что это было очень удобно — целый день лежать на балке, не отрывая глаз от трещины в полу; наблюдателю казалось, что день никогда не придет к концу.
Медленно ползли часы, и кисти Гленистэра нетерпеливо ныли, но он не смел двинуться, когда внизу кто-нибудь находился, ибо постройка напоминала своей хрупкостью карточный домик.
Впрочем, он забыл и о неудобствах своего положения, до такой степени он увлекся разыгравшимися под ним интересными сценами.
Сначала явился судебный пристав, заявивший о том, что ему не удалось найти Уилтона.
— Ему каким-то образом удалось выйти вчера вечером. Мои люди следили за ним и видели свет в его окне до двух часов ночи. В семь часов мы ворвались к нему, но его уже не было.
— Он откуда-нибудь узнал о наших планах. Пошлите понятых произвести основательный обыск на «Санта Марии» и установите наблюдение за берегом, чтобы он не успел уплыть на маленькой лодке. Вы лично осмотрите пассажиров, идущих на пароход. Не доверяйте вашим людям. Он способен перерядиться и таким путем проникнуть на пароход. Он, пожалуй, даже может переодеться женщиной. Вы понимаете, в порту всего один корабль, и его не следует выпускать отсюда.
— Не выпустим, — сказал Вуриз убежденным тоном.
Незримый свидетель их разговора улыбнулся, так как в это время маленький буксир Мака уже находился в двадцати милях от берега в ожидании парохода «Санта Мария» и Билл Уилтон завтракал а его маленькой каюте.
Утренние часы проходили, не принося с собой известий об адвокате, и беспокойство Мак Намары стало возрастать.
В полдень Вуриз вернулся с докладом, что пассажиры уже все на пароходе и что последний собирается отходить.
— Клянусь Богом, он у вас проскользнул между пальцами, — бушевал политический деятель.
— Нет, не проскользнул. Он, может, и спрятался где-нибудь в угольном ящике, но я лично думаю, что он еще на берегу и рассчитывает удрать в последнюю минуту. Я еще раз обыщу весь берег. Если мы не найдем его, то можете быть уверены, что он спрятался где-нибудь в городе и попадется нам позже. Я расставил людей вдоль по берегу на протяжении двух миль.
— Нельзя дать ему удрать. Если он доберется до Сан-Франциско… Скажите вашим людям, что я дам пятьсот долларов тому, кто найдет его.
Через три часа Вуриз вернулся.
— Пароход ушел без него.
Политический деятель разразился проклятиями.
— Я вам не верю! Он как-нибудь провел вас! Я в этом уверен.
Гленистэр ухмыльнулся над полусъеденным бутербродом и, повернувшись, лег на спину, различая говоривших по голосам.
Он оставался целый день на своем посту. Вечером он услыхал, как вошел Струве, очевидно, опять сильно выпивший.
— Так он удрал, а? — начал он. — Я так и думал? Ловкий парень этот Уилтон.
— Ничего он не удрал, — сказал Мак Намара. Он еще в городе. Только дайте мне засадить его в тюрьму. Я не выпущу его до зимы.
Струве упал в кресло и дрожащей рукой зажег папиросу.
— Черт знает что вышло, Мак. Вы думаете, мы выиграем?
Человек наверху напряженно прислушался:
— Выиграем… А разве мы уже не выигрываем? Чего вам больше надо? Только бы поймать Уилтона. Он знает кое-что, а много знать — штука опасная. Черт. Если бы у меня был настоящий мужчина вместо Стилмэна. Не знаю, кой черт меня дернул привезти его.
— Вы правы. Он слишком слабохарактерен. Не то, что его племянница. Вот это девушка. Что бы мы делали без нее? Ах, молодец!
Гленистэр внезапно сжал кулаки. Какое право имел этот пьяница так говорить о ней?
— Да, она храбрая девочка. Подумайте, как она обработала Гленистэра и его дурака компаньона. Надо быть здорово храброй, чтобы одной везти сюда ваши инструкции; если бы не она, дело наше никогда не прошло бы так гладко. Не могу без смеха вспомнить, как эти двое прятали ее в своей каюте, а сами спали с овцами на твиндеке, когда все бумаги были спрятаны у нее же на груди. А потом, когда мы принялись за дело, она взялась за них и уговорила их отдать свой прииск без борьбы. Вот это называется «отвечать взаимностью любящему человеку».
Ногти Гленистэра впились в его ладони, и он смертельно побледнел. Он не был в состоянии сразу осознать услышанное им. Он испытывал чисто физическую боль, и моментами ему хотелось ударом кулака отбросить ужасное подозрение, навеянное словами нотариуса.
По природе своей он не был недоверчив, и девушка казалась ему существом чистым, таинственным, особенным и абсолютно неспособным на обман. Он любил ее, чувствуя, что придет день, когда и она неминуемо полюбит его.
В ее больших, прозрачных глазах он не нашел и тени двоедушия. И все же… Неужели она все время знала?
Он пропустил мимо ушей часть дальнейших разглагольствований адвоката. Теперь же он вновь припал к своей щелке в полу.
Мак Намара стоял у окна, глядя на темную улицу и повернувшись спиной к адвокату, валявшемуся в кресле и неустанно болтавшему.
Гленистэр скрипнул зубами — его охватило яростное желание дать волю своему гневу, сорвать голыми руками настилку потолка и ринуться на двух собеседников.
— Она понравилась мне, как только я ее в первый раз увидел, — продолжал Струве.
Он помолчал, и черты его лица как-то сразу погрубели.
— Знаете, Мак, я без ума от нее. И я нравлюсь ей, я уверен в этом. Во всяком случае она бы…
— Вы хотите сказать, что вы влюблены в нее? — спросил Мак Намара, не меняя позы.
Вопрос этот был задан равнодушным тоном, а между тем Гленистэр заметил, что он так стиснул сложенные за спиною руки, что вся кровь отлила от них.
— Люблю ли я ее?.. Это зависит… ха, ха. Вы сами знаете… Судья у меня в руках… и она будет моей, если…
Он захлебнулся в хрипе.
Мак Намара беззвучно бросился на него и стал его душить, прижав к стене. Гленистэр видел, как он отнял левую руку от горла Струве и уронил ее, продолжая держать извивавшуюся жертву одною рукою.
Уилтон созвал шведов и их адвокатов и советовал действовать всем сообща.
Дэкстри, вернувшийся из гор, присутствовал на этом собрании и по окончании его сказал:
— Мне лично гораздо приятнее бороться, когда я знаю, куда мой противник метит. Я будут следить за этой компанией.
— У нас есть люди, которые давно уже следят за ними, — сказал адвокат скандинавов. — Но им ничего не удалось узнать.
Дэкстри больше ничего не прибавил, но в ту же ночь занялся каким-то делом в постройке рядом с домом, где помещалась контора Мак Намары.
Он снял там комнату в верхнем этаже, с окнами, выходящими на задний двор, с помощью своего компаньона пропилил пол чердака, после чего вылез на крышу через слуховое окно.
К счастью, дома стояли почти вплотную друг к другу, причем на обоих возвышались четырехугольные карнизы, какие часто встречаются в лагерях золотоискателей. Так что с другой стороны улицы не было видно, что делается на крышах. Это позволило ему добраться незамеченным до соседней крыши и там пропилить дыру чердака. Он осторожно спустился в выпиленное отверстие на настилку, сделанную из балок, зажег свечку и, найдя место над конторой Мак Намары, прорезал дырочку таким образом, что он мог, распластавшись на балках, видеть большую часть помещения, находившегося под ним.
Здесь он водворился с раннего утра и проторчал до позднего вечера, терпеливый, как индеец на охоте, и вышел оттуда только ночью, закоченев, проголодавшись и в отвратительном настроении.
За это время состоялся еще один митинг владельцев приисков, и было решено послать Уилтона с надлежащими доверенностями и копиями некоторых протоколов суда в Сан-Франциско на «Санта Марии», вновь прибывшей в Ном и возвращавшейся на юг.
Он должен был подать жалобу на судью за неповиновение верховному суду; все надеялись на то, что он энергичными действиями быстро добьется удовлетворения их требований.
На заре Дэкстри вернулся на свой наблюдательный пост и только в полночь покинул его, чтобы повидаться с адвокатом и Гленистэром.
— За вами весь день шпионили, Уилтон, — начал он. — Им известно, что вы едете в Штаты. Вас арестуют завтра утром.
— Арестуют? За что?
— Я тоже не помню состава преступления — двоеженство, насилие, измена, — кто его знает. Факт тот, что они засадят вас в тюрьму, а этого им только и нужно. Они считают, что вы единственный умный адвокат, способный чинить им препятствия, и притом неподкупный.
— Так что же мне делать? Они будут следить за каждой отходящей баржей и лодкой, а если и таким образом не смогут поймать меня, то обыщут пароход.
— Я все уже придумал, — сказал старик, в котором препятствия возбуждали жажду деятельности.
— Что вы придумали?
— Положитесь на меня. Соберите ваши вещи и будьте готовы исчезнуть через два часа.
— Говорю вам, они обыщут «Санта Марию» от кормы до носа.
— Советую вам слушаться его. Его планы всегда хороши, — заметил Гленистэр, и адвокат стал готовиться в путь-дорогу.
Старый пионер предпринял систематический обход всех игорных домов города. Несмотря на поздний час все они были битком набиты; в конце концов он нашел нужного ему человека. Человек этот играл в «Черном Джеке»; платье его пахло дегтем и морем, а сам он заливался веселым смехом. Дэкстри отозвал его в сторону.
— Мак, — сказал он, — у тебя есть два хороших качества: ты умеешь молчать и ты опытный моряк. В остальном ты злокачественное пьяное насекомое.
Моряк ухмыльнулся.
— Что ты хочешь от меня? Если дело касается денег, дел и прочих серьезных явлений жизни, то убирайся и не мешай моряку веселиться. Если же в воздухе пахнет дракой, то я к твоим услугам.
— Я хочу, чтобы ты разбудил своего кочегара, через час развел пары на своем буксире и подождал меня за мостом. Я нанимаю тебя на двадцать четыре часа, и помни — молчок.
— Идет. Рядом со мной египетский сфинкс, сущая балаболка, вроде граммофона.
Затем старик направился в Северный трактир. Представление еще не кончилось, и он без труда нашел того, кого он искал.
Поднявшись наверх, он постучал в дверь одной из лож и вызвал капитана Стивенса.
— Я рад, что нашел вас, капитан. Слава Богу, не придется ехать ночью к вам на пароход.
— В чем дело?
Дэкстри увлек его в укромный уголок.
— Мы с моим компаньоном желаем послать одного человека на вашем пароходе в Штаты.
— Ну и прекрасно.
— Да, но тут есть одно «но». Этот человек — наш адвокат, и компания Мак Намары хочет засадить его в тюрьму.
— Ничего не понимаю.
— Они состряпали приказ об его аресте и завтра весь день будут охранять берег. Мы хотим, чтобы вы…
— Мистер Дэкстри, я не хочу навлекать на себя неприятностей. У меня и так их достаточно.
— Но послушайте, — настаивал Дэкстри. — Нам непременно надо послать его в Фриско, чтобы он там поднял тарарам в верховном суде. Какой-то… судья морочит нас. Мы приперты к стене.
— Мне очень жаль, Дэкстри, что я ничем не могу помочь вам. Я и так оказался замешан в одной из ваших проделок.
— В данном случае не будет никаких зайцев и вам ничего не грозит, — начал Дэкстри. Но капитан прервал его.
— Нет, и не просите. Я не согласен.
— А, вы не хотите. — Старик начинал сердиться. — Тогда послушайте меня. В лагере все знают, что мы с мальчиком абсолютно правы в этом деле и что нас обманывают и обкрадывают. Адвокат должен удрать сегодня же, а то они засадят его на основании какого-нибудь идиотского обвинения. Он просидит у них три месяца. Вот что я вам скажу. Если вы не возьмете его, то я тут же пойду к санитарному инспектору — он мой хороший знакомый — и он наложит карантин и на вас, и на ваш пароход. Мне это очень неприятно делать — это не в моем обыкновении. А теперь, сэр, вот вам мой план.
Он в нескольких словах очертил его онемевшему моряку. Когда он кончил, Стивенс сказал:
— Никогда еще, сэр, со мною так не говорили. Вы употребили насилие, и при данных обстоятельствах я не в состоянии отказать вам. Я сделаю то, о чем вы просите, но не потому, что вы мне грозите, а потому, что вы пострадали по делу «Мидаса», и потому, что я не могу не восхищаться вашей чертовской наглостью.
И он вернулся в ложу.
Дэкстри пошел в контору Уилтона.
Неподалеку от нее он заметил фигуру человека, стоявшего в соседнем подъезде.
— Они шпионят за вами, — объявил он, входя в контору. — Есть у вас тут черный ход? Прекрасно. Оставьте лампу на столе, мы выйдем оттуда.
Они тихо вышли в темный, извилистый переулок, упиравшийся во вторую улицу. Шлепая по грязи, они круговым путем дошли до моста, под которым на стремительных волнах отражались огни Макова буксира.
Пары были разведены, и Дэкстри дал инструкции капитану. Они простились с адвокатом; маленькое судно понеслось вниз по течению, вышло в открытое море и исчезло в темной дали.
— Теперь я потушу лампу Уилтона, чтобы они подумали, что он лег спать, — сказал Дэкстри.
— Да, а утром я сменю тебя на чердаке Мак Намары, — сказал Гленистэр. — Вот будет потеха, когда они завтра не найдут его.
Они вернулись тем же путем в комнату адвоката, потушили свечи и пошли домой спать. На рассвете Гленистэр отправился на наблюдательный пост над конторой Мак Намары.
Нельзя сказать, что это было очень удобно — целый день лежать на балке, не отрывая глаз от трещины в полу; наблюдателю казалось, что день никогда не придет к концу.
Медленно ползли часы, и кисти Гленистэра нетерпеливо ныли, но он не смел двинуться, когда внизу кто-нибудь находился, ибо постройка напоминала своей хрупкостью карточный домик.
Впрочем, он забыл и о неудобствах своего положения, до такой степени он увлекся разыгравшимися под ним интересными сценами.
Сначала явился судебный пристав, заявивший о том, что ему не удалось найти Уилтона.
— Ему каким-то образом удалось выйти вчера вечером. Мои люди следили за ним и видели свет в его окне до двух часов ночи. В семь часов мы ворвались к нему, но его уже не было.
— Он откуда-нибудь узнал о наших планах. Пошлите понятых произвести основательный обыск на «Санта Марии» и установите наблюдение за берегом, чтобы он не успел уплыть на маленькой лодке. Вы лично осмотрите пассажиров, идущих на пароход. Не доверяйте вашим людям. Он способен перерядиться и таким путем проникнуть на пароход. Он, пожалуй, даже может переодеться женщиной. Вы понимаете, в порту всего один корабль, и его не следует выпускать отсюда.
— Не выпустим, — сказал Вуриз убежденным тоном.
Незримый свидетель их разговора улыбнулся, так как в это время маленький буксир Мака уже находился в двадцати милях от берега в ожидании парохода «Санта Мария» и Билл Уилтон завтракал а его маленькой каюте.
Утренние часы проходили, не принося с собой известий об адвокате, и беспокойство Мак Намары стало возрастать.
В полдень Вуриз вернулся с докладом, что пассажиры уже все на пароходе и что последний собирается отходить.
— Клянусь Богом, он у вас проскользнул между пальцами, — бушевал политический деятель.
— Нет, не проскользнул. Он, может, и спрятался где-нибудь в угольном ящике, но я лично думаю, что он еще на берегу и рассчитывает удрать в последнюю минуту. Я еще раз обыщу весь берег. Если мы не найдем его, то можете быть уверены, что он спрятался где-нибудь в городе и попадется нам позже. Я расставил людей вдоль по берегу на протяжении двух миль.
— Нельзя дать ему удрать. Если он доберется до Сан-Франциско… Скажите вашим людям, что я дам пятьсот долларов тому, кто найдет его.
Через три часа Вуриз вернулся.
— Пароход ушел без него.
Политический деятель разразился проклятиями.
— Я вам не верю! Он как-нибудь провел вас! Я в этом уверен.
Гленистэр ухмыльнулся над полусъеденным бутербродом и, повернувшись, лег на спину, различая говоривших по голосам.
Он оставался целый день на своем посту. Вечером он услыхал, как вошел Струве, очевидно, опять сильно выпивший.
— Так он удрал, а? — начал он. — Я так и думал? Ловкий парень этот Уилтон.
— Ничего он не удрал, — сказал Мак Намара. Он еще в городе. Только дайте мне засадить его в тюрьму. Я не выпущу его до зимы.
Струве упал в кресло и дрожащей рукой зажег папиросу.
— Черт знает что вышло, Мак. Вы думаете, мы выиграем?
Человек наверху напряженно прислушался:
— Выиграем… А разве мы уже не выигрываем? Чего вам больше надо? Только бы поймать Уилтона. Он знает кое-что, а много знать — штука опасная. Черт. Если бы у меня был настоящий мужчина вместо Стилмэна. Не знаю, кой черт меня дернул привезти его.
— Вы правы. Он слишком слабохарактерен. Не то, что его племянница. Вот это девушка. Что бы мы делали без нее? Ах, молодец!
Гленистэр внезапно сжал кулаки. Какое право имел этот пьяница так говорить о ней?
— Да, она храбрая девочка. Подумайте, как она обработала Гленистэра и его дурака компаньона. Надо быть здорово храброй, чтобы одной везти сюда ваши инструкции; если бы не она, дело наше никогда не прошло бы так гладко. Не могу без смеха вспомнить, как эти двое прятали ее в своей каюте, а сами спали с овцами на твиндеке, когда все бумаги были спрятаны у нее же на груди. А потом, когда мы принялись за дело, она взялась за них и уговорила их отдать свой прииск без борьбы. Вот это называется «отвечать взаимностью любящему человеку».
Ногти Гленистэра впились в его ладони, и он смертельно побледнел. Он не был в состоянии сразу осознать услышанное им. Он испытывал чисто физическую боль, и моментами ему хотелось ударом кулака отбросить ужасное подозрение, навеянное словами нотариуса.
По природе своей он не был недоверчив, и девушка казалась ему существом чистым, таинственным, особенным и абсолютно неспособным на обман. Он любил ее, чувствуя, что придет день, когда и она неминуемо полюбит его.
В ее больших, прозрачных глазах он не нашел и тени двоедушия. И все же… Неужели она все время знала?
Он пропустил мимо ушей часть дальнейших разглагольствований адвоката. Теперь же он вновь припал к своей щелке в полу.
Мак Намара стоял у окна, глядя на темную улицу и повернувшись спиной к адвокату, валявшемуся в кресле и неустанно болтавшему.
Гленистэр скрипнул зубами — его охватило яростное желание дать волю своему гневу, сорвать голыми руками настилку потолка и ринуться на двух собеседников.
— Она понравилась мне, как только я ее в первый раз увидел, — продолжал Струве.
Он помолчал, и черты его лица как-то сразу погрубели.
— Знаете, Мак, я без ума от нее. И я нравлюсь ей, я уверен в этом. Во всяком случае она бы…
— Вы хотите сказать, что вы влюблены в нее? — спросил Мак Намара, не меняя позы.
Вопрос этот был задан равнодушным тоном, а между тем Гленистэр заметил, что он так стиснул сложенные за спиною руки, что вся кровь отлила от них.
— Люблю ли я ее?.. Это зависит… ха, ха. Вы сами знаете… Судья у меня в руках… и она будет моей, если…
Он захлебнулся в хрипе.
Мак Намара беззвучно бросился на него и стал его душить, прижав к стене. Гленистэр видел, как он отнял левую руку от горла Струве и уронил ее, продолжая держать извивавшуюся жертву одною рукою.