Страница:
— А каково ваше мнение, Портер, о поведении этой леди? — наконец осведомился он. — Она действительно искала деликатесы для званого вечера?
— Нет, сэр, — сказал я.
Шерлок Холмс бросил на меня проницательный взгляд, затем перевёл глаза на потолок.
— А что же она делала?
— Передавала какое-то сообщение, — ответил я.
— Да, действительно. И вы полагаете, что «питахайя» — это сигнал или пароль, предназначавшийся владельцам лавок на рынке?
— Одному из них, сэр. Но очевидно, что она не знала, кому именно. Вот почему она обращалась ко всем подряд. Однако никто из них не откликнулся и не передал обратного сообщения. Вот почему она так странно вела себя после того, как задавала свой вопрос.
Шерлок Холмс задумчиво кивнул:
— Портер, но мы же не можем быть полностью уверены в том, что её сообщение предназначалось владельцу лавки. Может быть, его должен был услышать какой-нибудь прохожий..
Он помолчал.
— А что вы думаете о её неумелом переодевании?
— По-моему, здесь не было ничего странного, сэр. Всё выглядит так, будто человек хотел замаскироваться, но не знал, как это сделать.
— Хм, может быть, так оно и есть. Или это было лучшее, что она успела сделать, так как спешила. Я совершенно уверен в вашей правоте. Но почему такое поручение доверили столь неопытному человеку, совершенно к этому не приспособленному? Или она вынуждена была заменить кого-то в последний момент, не совсем понимая, что ей следует делать? Да, конечно, и это возможно.
Он снова уставился в потолок и погрузился в обычное для себя глубокое раздумье. Однако вскоре ему пришлось вернуться к действительности, так как в комнату вошла миссис Хадсон с чаем и с тарелкой бутербродов.
— Угощайтесь, Рэдберт, — пригласил Шерлок Холмс. — Как давно вы не ели?
— Утром я позавтракал, благодарю вас, сэр, — отозвался Рэбби.
Шерлок Холмс с улыбкой опустился на диван и стал наблюдать, как Рэбби опустошает тарелку. Я раньше поел очень неплотно, поэтому присоединился к нему.
Когда мы покончили с едой и отодвинули от стола свои стулья, Шерлок Холмс сказал:
— А теперь, Рэдберт, расскажите нам всю историю с начала и до конца. Что вы делали на рынке и как долго следили за этой женщиной?
— Я направлялся на Олдгейт-стрит с поручением от мистера Петтигрю.
Шерлок Холмс кивнул:
— А, мистер Петтигрю, знаю: он — портной. Полагаю, у него кончились пуговицы или что-то в этом роде. С ним это бывает.
— Да, сэр. Проходя через рынок, я и услышал, как эта женщина задавала свой вопрос. Я немного последил за ней. Но мистер Петтигрю просил меня не мешкать.
— Да, Петтигрю постоянно не хватает времени, — кивнул Шерлок Холмс. — Было ли ещё что-нибудь примечательное во внешности этой пожилой женщины?
— У неё был нос крючком, — ответил Рэбби. — Очень большой. Совсем неподходящий для женщины.
— Тогда это, вероятно, был накладной нос, — высказал предположение Шерлок Холмс.
Насчёт этого Рэбби сомневался. Ему показалось, что нос был самым настоящим.
— Очень хорошо, — продолжал Шерлок Холмс. — Вы следили за ней, пока могли. А потом?
— На обратном пути через рынок я поискал её. Но она уже исчезла. После того как я доставил мистеру Петтигрю его заказ, я вернулся и спросил у некоторых владельцев лавок, не слышали ли они когда-либо об питахайях.
— Ну и, конечно, никто из них не слышал?
— Нет, сэр. Они решили, что над ними просто подшутили. Так иногда бывает. И никто из них не видел раньше эту пожилую даму.
— Конечно, жаль, что вы не смогли проследить за ней. Но я вас прекрасно понимаю, вы не могли позволить себе подвести достойного заказчика и бесцельно слоняться в то время, как он срочно нуждался в ваших услугах. Но эта история — совершенно таинственная. Почти уникальная. Если разузнаете что-нибудь ещё, тотчас же сообщите. Вот вам за труды.
Шиллинг звякнул по столу, к нему Шерлок Холмс добавил второй в виде поощрения.
Когда Рэбби был накормлен, оплачен и направлен восвояси, Шерлок Холмс повернулся ко мне:
— Ну, Портер, каковы ваши соображения?
— Дело заслуживает некоторого внимания, — ответил я. — Вы хотите, чтобы я занялся им утром, сэр?
— Скорее всего, Портер, перед нами образчик одного из тех мелких преступлений, которых в человеческом обществе не меньше, чем блох в собачьей шерсти. Как вы знаете, чем более загадочным кажется дело, тем зауряднее разгадка. Возможно, «питахайя» — всего лишь сигнал взломщику от служанки, которая не хотела быть опознанной. Или послание ворам насчёт дележа добычи. Или что-нибудь ещё в этом роде. Но «питахайя» — слишком необычный знак. Его придумал не мелкий воришка. Это ещё одна демонстрация того, какие странные происшествия преподносит нам реальная действительность, которая гораздо богаче любой фантазии. Загадка питахайи действительно заслуживает некоторого внимания, но мы не должны разочаровываться, если из этого пруда мы вытащим всего лишь мелкую рыбёшку.
Я, как всегда, согласился с ним — и это доказывает лишь то, что на первый взгляд самая серьёзная проблема может представиться пустяками такому гению, как Шерлок Холмс, а не только простому ремесленнику вроде меня. Впоследствии выяснилось, что благодаря Рэбби, случайно услышавшему слово «питахайя», мы оказались вовлечены в решение одной из самых поразительных загадок, с которыми нам приходилось встречаться ранее.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Нет, сэр, — сказал я.
Шерлок Холмс бросил на меня проницательный взгляд, затем перевёл глаза на потолок.
— А что же она делала?
— Передавала какое-то сообщение, — ответил я.
— Да, действительно. И вы полагаете, что «питахайя» — это сигнал или пароль, предназначавшийся владельцам лавок на рынке?
— Одному из них, сэр. Но очевидно, что она не знала, кому именно. Вот почему она обращалась ко всем подряд. Однако никто из них не откликнулся и не передал обратного сообщения. Вот почему она так странно вела себя после того, как задавала свой вопрос.
Шерлок Холмс задумчиво кивнул:
— Портер, но мы же не можем быть полностью уверены в том, что её сообщение предназначалось владельцу лавки. Может быть, его должен был услышать какой-нибудь прохожий..
Он помолчал.
— А что вы думаете о её неумелом переодевании?
— По-моему, здесь не было ничего странного, сэр. Всё выглядит так, будто человек хотел замаскироваться, но не знал, как это сделать.
— Хм, может быть, так оно и есть. Или это было лучшее, что она успела сделать, так как спешила. Я совершенно уверен в вашей правоте. Но почему такое поручение доверили столь неопытному человеку, совершенно к этому не приспособленному? Или она вынуждена была заменить кого-то в последний момент, не совсем понимая, что ей следует делать? Да, конечно, и это возможно.
Он снова уставился в потолок и погрузился в обычное для себя глубокое раздумье. Однако вскоре ему пришлось вернуться к действительности, так как в комнату вошла миссис Хадсон с чаем и с тарелкой бутербродов.
— Угощайтесь, Рэдберт, — пригласил Шерлок Холмс. — Как давно вы не ели?
— Утром я позавтракал, благодарю вас, сэр, — отозвался Рэбби.
Шерлок Холмс с улыбкой опустился на диван и стал наблюдать, как Рэбби опустошает тарелку. Я раньше поел очень неплотно, поэтому присоединился к нему.
Когда мы покончили с едой и отодвинули от стола свои стулья, Шерлок Холмс сказал:
— А теперь, Рэдберт, расскажите нам всю историю с начала и до конца. Что вы делали на рынке и как долго следили за этой женщиной?
— Я направлялся на Олдгейт-стрит с поручением от мистера Петтигрю.
Шерлок Холмс кивнул:
— А, мистер Петтигрю, знаю: он — портной. Полагаю, у него кончились пуговицы или что-то в этом роде. С ним это бывает.
— Да, сэр. Проходя через рынок, я и услышал, как эта женщина задавала свой вопрос. Я немного последил за ней. Но мистер Петтигрю просил меня не мешкать.
— Да, Петтигрю постоянно не хватает времени, — кивнул Шерлок Холмс. — Было ли ещё что-нибудь примечательное во внешности этой пожилой женщины?
— У неё был нос крючком, — ответил Рэбби. — Очень большой. Совсем неподходящий для женщины.
— Тогда это, вероятно, был накладной нос, — высказал предположение Шерлок Холмс.
Насчёт этого Рэбби сомневался. Ему показалось, что нос был самым настоящим.
— Очень хорошо, — продолжал Шерлок Холмс. — Вы следили за ней, пока могли. А потом?
— На обратном пути через рынок я поискал её. Но она уже исчезла. После того как я доставил мистеру Петтигрю его заказ, я вернулся и спросил у некоторых владельцев лавок, не слышали ли они когда-либо об питахайях.
— Ну и, конечно, никто из них не слышал?
— Нет, сэр. Они решили, что над ними просто подшутили. Так иногда бывает. И никто из них не видел раньше эту пожилую даму.
— Конечно, жаль, что вы не смогли проследить за ней. Но я вас прекрасно понимаю, вы не могли позволить себе подвести достойного заказчика и бесцельно слоняться в то время, как он срочно нуждался в ваших услугах. Но эта история — совершенно таинственная. Почти уникальная. Если разузнаете что-нибудь ещё, тотчас же сообщите. Вот вам за труды.
Шиллинг звякнул по столу, к нему Шерлок Холмс добавил второй в виде поощрения.
Когда Рэбби был накормлен, оплачен и направлен восвояси, Шерлок Холмс повернулся ко мне:
— Ну, Портер, каковы ваши соображения?
— Дело заслуживает некоторого внимания, — ответил я. — Вы хотите, чтобы я занялся им утром, сэр?
— Скорее всего, Портер, перед нами образчик одного из тех мелких преступлений, которых в человеческом обществе не меньше, чем блох в собачьей шерсти. Как вы знаете, чем более загадочным кажется дело, тем зауряднее разгадка. Возможно, «питахайя» — всего лишь сигнал взломщику от служанки, которая не хотела быть опознанной. Или послание ворам насчёт дележа добычи. Или что-нибудь ещё в этом роде. Но «питахайя» — слишком необычный знак. Его придумал не мелкий воришка. Это ещё одна демонстрация того, какие странные происшествия преподносит нам реальная действительность, которая гораздо богаче любой фантазии. Загадка питахайи действительно заслуживает некоторого внимания, но мы не должны разочаровываться, если из этого пруда мы вытащим всего лишь мелкую рыбёшку.
Я, как всегда, согласился с ним — и это доказывает лишь то, что на первый взгляд самая серьёзная проблема может представиться пустяками такому гению, как Шерлок Холмс, а не только простому ремесленнику вроде меня. Впоследствии выяснилось, что благодаря Рэбби, случайно услышавшему слово «питахайя», мы оказались вовлечены в решение одной из самых поразительных загадок, с которыми нам приходилось встречаться ранее.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Больше Шерлок Холмс не возвращался к разговору о питахайе и о случае на Спиталфилдском рынке. В то время, о котором я рассказываю, если у нас не было конкретного заказчика, Холмс обычно предоставлял вести дело мне. Если я допускал ошибки или совершал промахи, то он просто указывал мне на них.
Согласно моему дневнику, в тот вечер мы разговаривали об электрификации лондонских трамвайных путей. Их оснащение продвигалось очень быстро. В течение многих лет Холмс пристально следил за многочисленными экспериментами по развитию городского транспорта. Вот почему мы тогда обсуждали широкий круг проблем, связанных с влиянием общественного транспорта на раскрытие преступлений. В практике Шерлока Холмса уже был случай, когда преступник ускользнул от него на конке. Сыщику не помогла даже специально натренированная собака. Не менее удобным местом для скрывающегося преступника он считал подземку. Разумеется, Шерлок Холмс отнюдь не был противником прогресса. Но он полагал, что, стремясь уйти от погони, правонарушители будут изобретать все новые и новые уловки и использовать самые совершенные средства передвижения и это следует не только учитывать, но и предвидеть.
На следующее утро я встал в четыре часа и облачился в костюм рабочего, который держал специально для подобных случаев. Я уже привык, что даже в этот ранний предрассветный час могу обнаружить читавшего, размышлявшего над какой-либо проблемой или проводившего химические опыты Шерлока Холмса. Но в то утро его не было видно. Все обитатели дома 221б и сама Бейкер-стрит были погружены в сон. Я отправился в путь по спящему Лондону. Газовые фонари ещё не потушили, и отблески их света превращали мою тень в какую-то гротескную фигуру.
Я направлялся к зеленщику Джошуа Вирту, который дружил ещё с моим отцом. Я знал Вирта столько же, сколько помнил себя. Иногда, когда его скручивал ревматизм, я оказывал ему услуги, закупая продукты. Поэтому он охотно разрешал мне использовать торговлю овощами, если я нуждался в маскировке для проводимых нами расследований. Вирт жил над своим магазином, поблизости от Грейт-Портленд-стрит, и ещё находился в постели, когда я постучался к нему.
Вирт радостно приветствовал меня. Он мучился от боли и как раз размышлял, 'сумеет ли сегодня подняться. С моим приходом он получил прекрасную возможность снова улечься в постель. Пока я запрягал лошадь, Вирт составил список и наметил закупочные цены. Я вывел тележку из узкого пустынного закоулка, служившего Вирту конюшней, и отправился в путь по никогда не затихавшим широким улицам Лондона.
Путь к Спиталфилду оказался долгим и утомительным. Обычно мой друг предпочитал расположенный поблизости Ковент-Гарден. Теперь же мне пришлось проехать на его смирной лошадке почти через весь постепенно просыпавшийся город. Улицы быстро заполнялись транспортом и, когда мы наконец добрались до Коммершиал-стрит и приблизились к рынку, моя лошадь и тележка уже казались песчинками в окружавшем нас потоке экипажей и людей.
Я загрузился помидорами и луком, отобрал необходимую мне зелень и наконец нашёл немного капусты нужного качества и по вполне приемлемой цене. Это расположило ко мне целый ряд продавцов, поскольку я выступал в самой выгодной для них роли — покупателя. Покончив с закупкой продуктов, я начал расспрашивать продавцов, нет ли у них питахайи.
Шерлок Холмс учил меня, что все жители Лондона — эксперты в своём деле. Даже самый скромный возчик помнит каждую выбоину в булыжной мостовой на своём маршруте. Он также разбирается в видах экипажей, лошадях и искусстве других возчиков. Сама действительность заставляет его быть специалистом в этих вопросах, и ни один учёный, ни один университетский профессор, даже полицейский не сможет превзойти его в этой области.
Конечно, и владельцы лавок на Спиталфилде были специалистами в своей области. Они разбирались во фруктах и овощах. Они могли совершенно свободно судить о достоинствах и недостатках ланкаширских томатов последнего урожая, которые, с их точки зрения, никак нельзя было спутать с йоркширскими, кембриджскими или шотландскими. Такую же осведомлённость они проявляли при обсуждении разнообразных сортов лука, яблок, слив, ревеня, бобов, зелёного горошка или сельдерея.
Но даже у экспертов бывают слабые места. Я вполне допускал, что кто-то из них специально хранит разные диковинные фрукты и овощи для снабжения особо изысканных клиентов. Естественно, об этом могут не подозревать даже самые ближайшие соседи. Если такой продавец существовал, я и должен был его отыскать.
Уже первый спрошенный сначала уставился на меня, потом с отвращением сплюнул и буркнул:
— В эти дни меня слишком донимали расспросами об этих самых питахайях, или как они там ещё называются.
Я также сплюнул.
— У меня есть покупатель, который ими интересуется. Обещал взять, если я их найду. Ты их когда-нибудь брал?
— Никогда не видел, но вчера меня тоже спрашивали о них, — ответил владелец лавки. — До сих пор не имею об этом ни малейшего понятия.
— Мой заказчик говорил, что это какой-то фрукт.
— По-моему, в Лондоне они никогда не продавались.
Я угрюмо кивнул:
— Я тоже не слыхал об этом фрукте. Но мне обещали хорошо заплатить.
— Никогда не дели шкуру неубитого медведя, — мудро посоветовал владелец лавки. — Может быть, прежде тебе самому придётся выложить за него кругленькую сумму.
Моё желание — найти того, кто расспрашивал о питахайе — выглядело вполне объяснимым. Я выразил недоумение, зачем моей покупательнице потребовалось появиться на рынке после того, как она договорилась со мной. Если же она уже нашла то, что искала, то вполне могла аннулировать нашу сделку.
В ответ на мои рассуждения владелец лавки только расхохотался:
— У нас на рынке она не нашла питахайю.
— А как она выглядела? — поинтересовался я.
— Противная старая карга.
Эти слова он сопроводил таким «смачным» описанием, что его никак нельзя было бы повторить в светском обществе.
Я отрицательно покачал головой:
— Нет, нет — моя была привлекательная молодая женщина, словом, настоящая леди.
Продавец презрительно фыркнул:
— Здесь оптовый рынок, приятель. Что на нём делать леди?
Подобный же разговор, с небольшими вариациями, состоялся у меня с каждым из владельцев лавок. Закончив, я смог подтвердить отдельные детали из описания Рэбби. Однако добавить в его рассказ новые подробности мне не удалось. Шерлок Холмс, как всегда, оказался прав: Рэбби был определённо одним из лучших наблюдателей в Лондоне. Никто на рынке не смог так точно описать манеру поведения той старой женщины.
Усталый, я проделал обратный путь через весь город. Теперь он уже полностью проснулся и жил в обычном трудовом ритме. Когда я доставил свои закупки и распряг лошадь, я возвратился на Бейкер-стрит.
Шерлока Холмса дома не было.
Как сообщила мне миссис Хадсон, он вместе с хорошо одетым джентльменом куда-то отправился в экипаже.
Меня это не удивило. По мере того как слава Шерлока Холмса росла, всё больше людей нуждалось в его услугах в качестве консультанта. Часто от него хотели получить суждение по тем незначительным проблемам, которые представляли интерес, но не могли стать основанием для начала официального расследования. Руководители коммерческих учреждений полагали, что его безукоризненная логика может помочь спасти их деньги или увеличить прибыль.
Я снова переоделся и вернулся на рынок, чтобы присоединиться к армии мальчишек, которые вечно околачивались там на предмет случайного заработка, Правда, по возрасту я не совсем подходил для этой роли. Поскольку мне предстояло провести здесь остаток дня, пришлось действовать в соответствии с избранной ролью. Мальчишки выполняли более лёгкие поручения, я же удостаивался чести разгружать и нагружать тележки. Никогда ещё мне не приходилось работать так усердно, чтобы получить взамен столь ничтожную информацию.
Во время перерывов я разговаривал с другими рабочими. Те из них, кто запомнил старуху, удивлялись, почему она так спешила. Она спрашивала о питахайе и тотчас же уходила, не дожидаясь ответа. Но это мы уже знали от Рэбби.
Несмотря на все мои усилия, проблема казалась неразрешимой. Не было никакой надежды на то, что женщина вновь появится на рынке. Видимо, она передала своё сообщение. Оставались ещё две возможности выследить её. Первая, если кто-то из постоянных обитателей рынка видел старуху раньше и смог бы опознать. Вторая — если кто-то из них заметил, как она разговаривала с кем-нибудь. Но и эти возможности не оправдали моих надежд.
К полудню я уже знал, что потерпел поражение. Толпа начала таять. Я бродил вокруг вместе с последними покупателями, намереваясь предпринять последнюю попытку на тот случай, если оставалось ещё что-то тайное, пока скрытое от меня.
Неожиданно я услышал резкий мужской голос, который произнёс уже знакомое слово: питахайя. Я тотчас развернулся и поспешил на голос. Я увидел пожилого фермера с маленькой ручной тележкой, который разговаривал с одним из владельцев лавки.
— Свежие и очень вкусные, — пронзительно дребезжал надтреснутый голос. — Купите у меня всю тележку.
Торговец с любопытством рассматривал его. Наконец он сказал:
— До вчерашнего вечера я никогда и не слыхивал о питахайях. — Потом добавил: — Кто-то уже спрашивал о них у меня, теперь ты предлагаешь их купить, но я даже не знаю, как они выглядят.
Пожилой фермер опустил руку и сумку, лежавшую на тележке, вынул оттуда один плод и протянул его торговцу.
Я придвинулся поближе и разглядел, что по форме он напоминал небольшую сливу.
Продавец тоже уставился на фрукт.
— Так это же обыкновенная дамсоновская слива, — наконец произнёс он.
— Мы всегда называли их питахайи, — ответил пожилой фермер. — Необычайно сочные. Ты лучше попробуй.
Торговец потёр сливу о рукав, пока она не заблестела. Затем он надкусил её, пожевал, отправил остаток в рот и наконец сплюнул косточку.
— Совсем неплохо. Сколько ты хочешь?
— Двенадцать шиллингов.
Торговец остолбенел:
— За бушель? — Он возмущённо отвернулся. — Ты не можешь утраивать цены слив, просто называя их питахайями!
— Нет могу, они же совершенно особенные, — невозмутимо парировал фермер.
— Какая наглость! — возопил торговец. — Это же настоящий грабёж! И куда только смотрит полиция. Обычные дамсоновские сливы…
— И вовсе они не обычные, — возразил пожилой фермер. — Это питахайи. Я никого не заставляю покупать их. Не захочешь ты — возьмёт ещё кто-нибудь.
Он повернул свою тележку и направил её в другую сторону.
Я последовал за ним. Он заковылял к следующему лавочнику, подождал, пока тот соблаговолит обратить на него внимание, и лишь затем спросил своим пронзительным, дребезжащим голосом:
— Вы не хотели бы купить питахайи?
Торговец ничего не знал о питахайях, но заинтересовался, потому что покупатели спрашивали о них. Однако предложение купить за двенадцать шиллингов бушель дамсоновских слив, каким бы чудным именем они ни назывались, привело его в ярость. Как только торговец начал выкрикивать ругательства, пожилой фермер спокойно повернул и заковылял дальше. У очередного торговца все повторилось снова.
Я следил за ним в течение получаса, а он продолжал перемещаться от одного прилавка к другому. За ним уже протянулся целый хвост разъярённых торговцев. Удостоверившись в том, что вместо питахайи он пытался продать обыкновенные сливы, я оставил наблюдение. По крайней мере, я узнал что-то новенькое для Шерлока Холмса, и мне не терпелось рассказать ему об этом.
Вдруг старик фермер развернул свою тележку и почти наехал на меня по пути к следующему прилавку. Проезжая мимо меня, он посмотрел в мою сторону и подмигнул.
Это был Шерлок Холмс.
Доктор Ватсон часто говорил о том, что в лице Шерлока Холмса театр потерял великого актёра. О его поразительном таланте мгновенно и полностью изменять свою внешность свидетельствует, например, тот факт, что даже люди, хорошо и близко с ним знакомые и знающие его способность перевоплощаться, всегда попадали впросак, когда это происходило.
И на сей раз это был не Шерлок Холмс, игравший роль фермера, но самый настоящий фермер. Холмс каким-то образом полностью изменил свою фигуру, выражение лица, стал иным и по манере поведения, и по речи.
Когда мы вновь встретились на Бейкер-стрит и Шерлок Холмс освободился от маскировочного наряда, он развязал одну из пачек книг, которые приобрёл днём, и показал мне цветное изображение питахайи.
— Приходилось ли вам видеть когда-либо что-нибудь подобное? — полюбопытствовал он.
— Нет, сэр, — признался я.
— И мне тоже. Интересно…
Холмс оборвал фразу на полуслове, так и не сказав, что же его заинтересовало. Я вернулся на место и начал ждать. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил о моём присутствии.
— Пожалуйста, попросите миссис Хадсон принести чай, — попросил Холмс. — У меня не было во рту ни крошки с самого утра.
Я позвонил в колокольчик. Когда я вернулся на место, Шерлок Холмс сказал:
— Я никак не могу решить, действительно ли перед нами одна из самых примечательных загадок или это совершеннейшая безделица. Ваше расследование никак не продвинулось?
Мне пришлось описать ему весь свой день.
— Да, этого следовало ожидать, — сказал он, когда я закончил. — Эта ниточка оборвалась. Теперь торговцы могут искалечить любого, кто упомянет при них о питахайях. Нам следует подумать, как взяться за дело с другой стороны.
Это было очень любезно с его стороны — сказать, что именно мы оба должны продумать другие варианты. Когда мы оказывались в тупике, как и в данном случае, Шерлоку Холмсу приходилось думать за нас двоих.
Мой патрон был необычайно благожелательным человеком. Доктора Ватсона тоже можно было назвать добросердечным, но его доброта была совершенно иного рода. Он всегда делал то, чего от него ожидали, полагая, что главное — быть любезным со всеми. Доброта и благожелательность Шерлока Холмса проявлялись совсем по-иному. Здесь он демонстрировал такую же энергию и предусмотрительность, как и при расследовании преступлений, причём не только по отношению к тем, кто мог оказать помощь при разгадке тайны. По-моему, он даже не задумывался об этом.
Доктор Ватсон оказал ему плохую услугу, постоянно отмечая в своих записках якобы свойственную Холмсу сдержанную манеру поведения и уподобляя точность работы его интеллекта часовому механизму. Такое сравнение применимо только к тому времени, когда он углублялся в расследование. Видимо, доктор Ватсон просто преувеличивал, или Шерлок Холмс вёл себя в его присутствии совершенно иначе, чем со мной. Я всегда вспоминаю о нём с большой теплотой как об удивительно сердечном и необычайно добром человеке.
На следующий день, в соответствии с полученными мною от Шерлока Холмса инструкциями, я вернулся на рынок и побеседовал с четырьмя владельцами лавок, находившихся на значительном расстоянии друг от друга.
Я выбирал своих собеседников с большой тщательностью и каждому рассказал историю о состоятельном человеке, который пытается найти свою пожилую незамужнюю тётушку, убежавшую из дома, достаточно безобидную, но со странностями. Я объяснил, что найти её можно по тому, что она будет спрашивать о питахайе. Если они вновь случайно увидят её на рынке, то должны немедленно отправить к мистеру Шерлоку Холмсу посыльного и одновременно попытаться задержать женщину до его прихода. Конечно, я пообещал за это щедрое вознаграждение.
«Боюсь, что мы опоздали с этим манёвром, — заметил Шерлок Холмс. — Но мы обязаны попробовать и этот вариант».
Я очень боялся, что торговцы опознают меня после моих вчерашних расспросов и поступят со мной так, как предсказывал Шерлок Холмс. Однако его имя было им хорошо знакомо, и, поскольку им нечего было терять, они согласились держать ушки на макушке и не пропустить пожилую женщину, спрашивающую о питахайе.
Но, конечно, никто из них так и не увидел нашу даму.
Так прошла неделя и ещё одна, и уже казалось, что тайна питахайи обречена отправиться в папку неразгаданных дел. По правде говоря, сам я уже и думать забыл об этом. Шерлок Холмс был занят консультациями, связанными с шантажом, в который оказался вовлечённым представитель одного из самых известных английских семейств. В связи с этим делом нам пришлось на несколько дней отлучиться в Оксфорд. Поэтому, когда Рэбби вновь навестил нас, проблема питахайи давно вылетела у меня из головы.
Рэбби выбросил её из головы тоже. Был субботний вечер, и он пришёл пораньше, чтобы, по обыкновению, попить с нами чайку.
— Есть новости о питахайе, Рэдберт? — шутливо спросил его Шерлок Холмс, как только Рэбби уселся за большой обеденный стол.
Рэбби даже заморгал от удивления. Ему пришлось признаться, что он начисто забыл об этом.
— Какую же загадку вы приготовили для нас сегодня? — осведомился Шерлок Холмс.
Рэбби описал происшествие, которое действительно выглядело весьма странно. После полудня он видел джентльмена в вечернем наряде, который прогуливал на поводке козла по Пикадилли. Его окружала толпа хохочущих уличных мальчишек, да и никто из проходивших мимо взрослых прохожих не мог удержаться от улыбки. Как заметил Рэбби, козёл был достаточно крупным и вовсе не желал, чтобы его тащили на верёвке. Джентльмену с трудом удавалось заставлять его идти в нужном направлении. Рэбби проследил за процессией, проследовавшей вниз по направлению к Хэймаркету. Он явно направлялся к Нортумберленд-авеню, к отелю «Метрополитен». Там, к изумлению швейцара и нескольких служащих, джентльмен попытался провести козла в отель. По словам Рэбби, джентльмен, проживавший в отеле, настаивал на своём праве принимать гостей по своему выбору.
— Ну и как, ему это удалось? — полюбопытствовал Шерлок Холмс.
— Нет, сэр.
Шерлок Холмс печально покачал головой:
— Вы разочаровали меня, Рэдберт. Столь странный выбор спутника для прогулки вовсе не является таким уж загадочным. Вчера вечером состоялся боксёрский поединок между Миллингфордом и американским претендентом, Бартлетом. Миллингфорд одержал победу. Американцы имеют обыкновение заключать весьма странные пари. Очевидно, проигравшему полагалось получить в собственность козла — ведь дядюшка Сэм обычно изображается с козлиной бородкой. Нынче утром на Трафальгар-сквер при мне двоим американцам тоже пытались всучить козлов. Так вы больше ничего не слышали о питахайях?
Рэбби промолчал, поскольку со времени своего последнего визита к нам он и не думал об этом деле.
— Рэдберт, — сказал Шерлок Холмс, всем своим видом выражая крайнюю степень недовольства, — когда миссис Хадсон сообщила о вашем приходе, я был уверен, что вы раскроете нам тайну вашей старухи. По-крайней мере, вы могли бы внести хоть какую-то лепту в наше расследование.
Хотя в глазах Холмса прыгали озорные искорки, Рэбби струхнул и, чуть поколебавшись, отчаянно выпалил:
— Может быть, дать объявление в газетах, сэр?
Это предложение не было случайным. Рэбби нередко привлекали для выполнения подобного рода поручений.
— Что же должно гласить объявление? — спросил Шерлок Холмс по-прежнему с озорным блеском в глазах. — Если женщина, которая искала питахайю на Спиталфилдском рынке две недели назад, явится на Бейкер-стрит, мы завалим её этими фруктами?
Рэбби энергично закивал.
Не скрывая разочарования, Шерлок Холмс покачал головой и уже серьёзно добавил:
— Вы забываете, что она искала вовсе не питахайю. Возможно, фрукты совсем не интересовали её. Она была только посыльным, сообщившим пароль. Поэтому она вряд ли обратит внимание на наше объявление.
— Если она не знала, кому было адресовано сообщение, она вполне может также не знать, дошло ли оно до адресата, — рискнул я высказать своё мнение. — Именно поэтому она может откликнуться на объявление… А если сообщение не было получено, то на объявление может откликнуться тот, кому оно было адресовано.
Согласно моему дневнику, в тот вечер мы разговаривали об электрификации лондонских трамвайных путей. Их оснащение продвигалось очень быстро. В течение многих лет Холмс пристально следил за многочисленными экспериментами по развитию городского транспорта. Вот почему мы тогда обсуждали широкий круг проблем, связанных с влиянием общественного транспорта на раскрытие преступлений. В практике Шерлока Холмса уже был случай, когда преступник ускользнул от него на конке. Сыщику не помогла даже специально натренированная собака. Не менее удобным местом для скрывающегося преступника он считал подземку. Разумеется, Шерлок Холмс отнюдь не был противником прогресса. Но он полагал, что, стремясь уйти от погони, правонарушители будут изобретать все новые и новые уловки и использовать самые совершенные средства передвижения и это следует не только учитывать, но и предвидеть.
На следующее утро я встал в четыре часа и облачился в костюм рабочего, который держал специально для подобных случаев. Я уже привык, что даже в этот ранний предрассветный час могу обнаружить читавшего, размышлявшего над какой-либо проблемой или проводившего химические опыты Шерлока Холмса. Но в то утро его не было видно. Все обитатели дома 221б и сама Бейкер-стрит были погружены в сон. Я отправился в путь по спящему Лондону. Газовые фонари ещё не потушили, и отблески их света превращали мою тень в какую-то гротескную фигуру.
Я направлялся к зеленщику Джошуа Вирту, который дружил ещё с моим отцом. Я знал Вирта столько же, сколько помнил себя. Иногда, когда его скручивал ревматизм, я оказывал ему услуги, закупая продукты. Поэтому он охотно разрешал мне использовать торговлю овощами, если я нуждался в маскировке для проводимых нами расследований. Вирт жил над своим магазином, поблизости от Грейт-Портленд-стрит, и ещё находился в постели, когда я постучался к нему.
Вирт радостно приветствовал меня. Он мучился от боли и как раз размышлял, 'сумеет ли сегодня подняться. С моим приходом он получил прекрасную возможность снова улечься в постель. Пока я запрягал лошадь, Вирт составил список и наметил закупочные цены. Я вывел тележку из узкого пустынного закоулка, служившего Вирту конюшней, и отправился в путь по никогда не затихавшим широким улицам Лондона.
Путь к Спиталфилду оказался долгим и утомительным. Обычно мой друг предпочитал расположенный поблизости Ковент-Гарден. Теперь же мне пришлось проехать на его смирной лошадке почти через весь постепенно просыпавшийся город. Улицы быстро заполнялись транспортом и, когда мы наконец добрались до Коммершиал-стрит и приблизились к рынку, моя лошадь и тележка уже казались песчинками в окружавшем нас потоке экипажей и людей.
Я загрузился помидорами и луком, отобрал необходимую мне зелень и наконец нашёл немного капусты нужного качества и по вполне приемлемой цене. Это расположило ко мне целый ряд продавцов, поскольку я выступал в самой выгодной для них роли — покупателя. Покончив с закупкой продуктов, я начал расспрашивать продавцов, нет ли у них питахайи.
Шерлок Холмс учил меня, что все жители Лондона — эксперты в своём деле. Даже самый скромный возчик помнит каждую выбоину в булыжной мостовой на своём маршруте. Он также разбирается в видах экипажей, лошадях и искусстве других возчиков. Сама действительность заставляет его быть специалистом в этих вопросах, и ни один учёный, ни один университетский профессор, даже полицейский не сможет превзойти его в этой области.
Конечно, и владельцы лавок на Спиталфилде были специалистами в своей области. Они разбирались во фруктах и овощах. Они могли совершенно свободно судить о достоинствах и недостатках ланкаширских томатов последнего урожая, которые, с их точки зрения, никак нельзя было спутать с йоркширскими, кембриджскими или шотландскими. Такую же осведомлённость они проявляли при обсуждении разнообразных сортов лука, яблок, слив, ревеня, бобов, зелёного горошка или сельдерея.
Но даже у экспертов бывают слабые места. Я вполне допускал, что кто-то из них специально хранит разные диковинные фрукты и овощи для снабжения особо изысканных клиентов. Естественно, об этом могут не подозревать даже самые ближайшие соседи. Если такой продавец существовал, я и должен был его отыскать.
Уже первый спрошенный сначала уставился на меня, потом с отвращением сплюнул и буркнул:
— В эти дни меня слишком донимали расспросами об этих самых питахайях, или как они там ещё называются.
Я также сплюнул.
— У меня есть покупатель, который ими интересуется. Обещал взять, если я их найду. Ты их когда-нибудь брал?
— Никогда не видел, но вчера меня тоже спрашивали о них, — ответил владелец лавки. — До сих пор не имею об этом ни малейшего понятия.
— Мой заказчик говорил, что это какой-то фрукт.
— По-моему, в Лондоне они никогда не продавались.
Я угрюмо кивнул:
— Я тоже не слыхал об этом фрукте. Но мне обещали хорошо заплатить.
— Никогда не дели шкуру неубитого медведя, — мудро посоветовал владелец лавки. — Может быть, прежде тебе самому придётся выложить за него кругленькую сумму.
Моё желание — найти того, кто расспрашивал о питахайе — выглядело вполне объяснимым. Я выразил недоумение, зачем моей покупательнице потребовалось появиться на рынке после того, как она договорилась со мной. Если же она уже нашла то, что искала, то вполне могла аннулировать нашу сделку.
В ответ на мои рассуждения владелец лавки только расхохотался:
— У нас на рынке она не нашла питахайю.
— А как она выглядела? — поинтересовался я.
— Противная старая карга.
Эти слова он сопроводил таким «смачным» описанием, что его никак нельзя было бы повторить в светском обществе.
Я отрицательно покачал головой:
— Нет, нет — моя была привлекательная молодая женщина, словом, настоящая леди.
Продавец презрительно фыркнул:
— Здесь оптовый рынок, приятель. Что на нём делать леди?
Подобный же разговор, с небольшими вариациями, состоялся у меня с каждым из владельцев лавок. Закончив, я смог подтвердить отдельные детали из описания Рэбби. Однако добавить в его рассказ новые подробности мне не удалось. Шерлок Холмс, как всегда, оказался прав: Рэбби был определённо одним из лучших наблюдателей в Лондоне. Никто на рынке не смог так точно описать манеру поведения той старой женщины.
Усталый, я проделал обратный путь через весь город. Теперь он уже полностью проснулся и жил в обычном трудовом ритме. Когда я доставил свои закупки и распряг лошадь, я возвратился на Бейкер-стрит.
Шерлока Холмса дома не было.
Как сообщила мне миссис Хадсон, он вместе с хорошо одетым джентльменом куда-то отправился в экипаже.
Меня это не удивило. По мере того как слава Шерлока Холмса росла, всё больше людей нуждалось в его услугах в качестве консультанта. Часто от него хотели получить суждение по тем незначительным проблемам, которые представляли интерес, но не могли стать основанием для начала официального расследования. Руководители коммерческих учреждений полагали, что его безукоризненная логика может помочь спасти их деньги или увеличить прибыль.
Я снова переоделся и вернулся на рынок, чтобы присоединиться к армии мальчишек, которые вечно околачивались там на предмет случайного заработка, Правда, по возрасту я не совсем подходил для этой роли. Поскольку мне предстояло провести здесь остаток дня, пришлось действовать в соответствии с избранной ролью. Мальчишки выполняли более лёгкие поручения, я же удостаивался чести разгружать и нагружать тележки. Никогда ещё мне не приходилось работать так усердно, чтобы получить взамен столь ничтожную информацию.
Во время перерывов я разговаривал с другими рабочими. Те из них, кто запомнил старуху, удивлялись, почему она так спешила. Она спрашивала о питахайе и тотчас же уходила, не дожидаясь ответа. Но это мы уже знали от Рэбби.
Несмотря на все мои усилия, проблема казалась неразрешимой. Не было никакой надежды на то, что женщина вновь появится на рынке. Видимо, она передала своё сообщение. Оставались ещё две возможности выследить её. Первая, если кто-то из постоянных обитателей рынка видел старуху раньше и смог бы опознать. Вторая — если кто-то из них заметил, как она разговаривала с кем-нибудь. Но и эти возможности не оправдали моих надежд.
К полудню я уже знал, что потерпел поражение. Толпа начала таять. Я бродил вокруг вместе с последними покупателями, намереваясь предпринять последнюю попытку на тот случай, если оставалось ещё что-то тайное, пока скрытое от меня.
Неожиданно я услышал резкий мужской голос, который произнёс уже знакомое слово: питахайя. Я тотчас развернулся и поспешил на голос. Я увидел пожилого фермера с маленькой ручной тележкой, который разговаривал с одним из владельцев лавки.
— Свежие и очень вкусные, — пронзительно дребезжал надтреснутый голос. — Купите у меня всю тележку.
Торговец с любопытством рассматривал его. Наконец он сказал:
— До вчерашнего вечера я никогда и не слыхивал о питахайях. — Потом добавил: — Кто-то уже спрашивал о них у меня, теперь ты предлагаешь их купить, но я даже не знаю, как они выглядят.
Пожилой фермер опустил руку и сумку, лежавшую на тележке, вынул оттуда один плод и протянул его торговцу.
Я придвинулся поближе и разглядел, что по форме он напоминал небольшую сливу.
Продавец тоже уставился на фрукт.
— Так это же обыкновенная дамсоновская слива, — наконец произнёс он.
— Мы всегда называли их питахайи, — ответил пожилой фермер. — Необычайно сочные. Ты лучше попробуй.
Торговец потёр сливу о рукав, пока она не заблестела. Затем он надкусил её, пожевал, отправил остаток в рот и наконец сплюнул косточку.
— Совсем неплохо. Сколько ты хочешь?
— Двенадцать шиллингов.
Торговец остолбенел:
— За бушель? — Он возмущённо отвернулся. — Ты не можешь утраивать цены слив, просто называя их питахайями!
— Нет могу, они же совершенно особенные, — невозмутимо парировал фермер.
— Какая наглость! — возопил торговец. — Это же настоящий грабёж! И куда только смотрит полиция. Обычные дамсоновские сливы…
— И вовсе они не обычные, — возразил пожилой фермер. — Это питахайи. Я никого не заставляю покупать их. Не захочешь ты — возьмёт ещё кто-нибудь.
Он повернул свою тележку и направил её в другую сторону.
Я последовал за ним. Он заковылял к следующему лавочнику, подождал, пока тот соблаговолит обратить на него внимание, и лишь затем спросил своим пронзительным, дребезжащим голосом:
— Вы не хотели бы купить питахайи?
Торговец ничего не знал о питахайях, но заинтересовался, потому что покупатели спрашивали о них. Однако предложение купить за двенадцать шиллингов бушель дамсоновских слив, каким бы чудным именем они ни назывались, привело его в ярость. Как только торговец начал выкрикивать ругательства, пожилой фермер спокойно повернул и заковылял дальше. У очередного торговца все повторилось снова.
Я следил за ним в течение получаса, а он продолжал перемещаться от одного прилавка к другому. За ним уже протянулся целый хвост разъярённых торговцев. Удостоверившись в том, что вместо питахайи он пытался продать обыкновенные сливы, я оставил наблюдение. По крайней мере, я узнал что-то новенькое для Шерлока Холмса, и мне не терпелось рассказать ему об этом.
Вдруг старик фермер развернул свою тележку и почти наехал на меня по пути к следующему прилавку. Проезжая мимо меня, он посмотрел в мою сторону и подмигнул.
Это был Шерлок Холмс.
Доктор Ватсон часто говорил о том, что в лице Шерлока Холмса театр потерял великого актёра. О его поразительном таланте мгновенно и полностью изменять свою внешность свидетельствует, например, тот факт, что даже люди, хорошо и близко с ним знакомые и знающие его способность перевоплощаться, всегда попадали впросак, когда это происходило.
И на сей раз это был не Шерлок Холмс, игравший роль фермера, но самый настоящий фермер. Холмс каким-то образом полностью изменил свою фигуру, выражение лица, стал иным и по манере поведения, и по речи.
Когда мы вновь встретились на Бейкер-стрит и Шерлок Холмс освободился от маскировочного наряда, он развязал одну из пачек книг, которые приобрёл днём, и показал мне цветное изображение питахайи.
— Приходилось ли вам видеть когда-либо что-нибудь подобное? — полюбопытствовал он.
— Нет, сэр, — признался я.
— И мне тоже. Интересно…
Холмс оборвал фразу на полуслове, так и не сказав, что же его заинтересовало. Я вернулся на место и начал ждать. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил о моём присутствии.
— Пожалуйста, попросите миссис Хадсон принести чай, — попросил Холмс. — У меня не было во рту ни крошки с самого утра.
Я позвонил в колокольчик. Когда я вернулся на место, Шерлок Холмс сказал:
— Я никак не могу решить, действительно ли перед нами одна из самых примечательных загадок или это совершеннейшая безделица. Ваше расследование никак не продвинулось?
Мне пришлось описать ему весь свой день.
— Да, этого следовало ожидать, — сказал он, когда я закончил. — Эта ниточка оборвалась. Теперь торговцы могут искалечить любого, кто упомянет при них о питахайях. Нам следует подумать, как взяться за дело с другой стороны.
Это было очень любезно с его стороны — сказать, что именно мы оба должны продумать другие варианты. Когда мы оказывались в тупике, как и в данном случае, Шерлоку Холмсу приходилось думать за нас двоих.
Мой патрон был необычайно благожелательным человеком. Доктора Ватсона тоже можно было назвать добросердечным, но его доброта была совершенно иного рода. Он всегда делал то, чего от него ожидали, полагая, что главное — быть любезным со всеми. Доброта и благожелательность Шерлока Холмса проявлялись совсем по-иному. Здесь он демонстрировал такую же энергию и предусмотрительность, как и при расследовании преступлений, причём не только по отношению к тем, кто мог оказать помощь при разгадке тайны. По-моему, он даже не задумывался об этом.
Доктор Ватсон оказал ему плохую услугу, постоянно отмечая в своих записках якобы свойственную Холмсу сдержанную манеру поведения и уподобляя точность работы его интеллекта часовому механизму. Такое сравнение применимо только к тому времени, когда он углублялся в расследование. Видимо, доктор Ватсон просто преувеличивал, или Шерлок Холмс вёл себя в его присутствии совершенно иначе, чем со мной. Я всегда вспоминаю о нём с большой теплотой как об удивительно сердечном и необычайно добром человеке.
На следующий день, в соответствии с полученными мною от Шерлока Холмса инструкциями, я вернулся на рынок и побеседовал с четырьмя владельцами лавок, находившихся на значительном расстоянии друг от друга.
Я выбирал своих собеседников с большой тщательностью и каждому рассказал историю о состоятельном человеке, который пытается найти свою пожилую незамужнюю тётушку, убежавшую из дома, достаточно безобидную, но со странностями. Я объяснил, что найти её можно по тому, что она будет спрашивать о питахайе. Если они вновь случайно увидят её на рынке, то должны немедленно отправить к мистеру Шерлоку Холмсу посыльного и одновременно попытаться задержать женщину до его прихода. Конечно, я пообещал за это щедрое вознаграждение.
«Боюсь, что мы опоздали с этим манёвром, — заметил Шерлок Холмс. — Но мы обязаны попробовать и этот вариант».
Я очень боялся, что торговцы опознают меня после моих вчерашних расспросов и поступят со мной так, как предсказывал Шерлок Холмс. Однако его имя было им хорошо знакомо, и, поскольку им нечего было терять, они согласились держать ушки на макушке и не пропустить пожилую женщину, спрашивающую о питахайе.
Но, конечно, никто из них так и не увидел нашу даму.
Так прошла неделя и ещё одна, и уже казалось, что тайна питахайи обречена отправиться в папку неразгаданных дел. По правде говоря, сам я уже и думать забыл об этом. Шерлок Холмс был занят консультациями, связанными с шантажом, в который оказался вовлечённым представитель одного из самых известных английских семейств. В связи с этим делом нам пришлось на несколько дней отлучиться в Оксфорд. Поэтому, когда Рэбби вновь навестил нас, проблема питахайи давно вылетела у меня из головы.
Рэбби выбросил её из головы тоже. Был субботний вечер, и он пришёл пораньше, чтобы, по обыкновению, попить с нами чайку.
— Есть новости о питахайе, Рэдберт? — шутливо спросил его Шерлок Холмс, как только Рэбби уселся за большой обеденный стол.
Рэбби даже заморгал от удивления. Ему пришлось признаться, что он начисто забыл об этом.
— Какую же загадку вы приготовили для нас сегодня? — осведомился Шерлок Холмс.
Рэбби описал происшествие, которое действительно выглядело весьма странно. После полудня он видел джентльмена в вечернем наряде, который прогуливал на поводке козла по Пикадилли. Его окружала толпа хохочущих уличных мальчишек, да и никто из проходивших мимо взрослых прохожих не мог удержаться от улыбки. Как заметил Рэбби, козёл был достаточно крупным и вовсе не желал, чтобы его тащили на верёвке. Джентльмену с трудом удавалось заставлять его идти в нужном направлении. Рэбби проследил за процессией, проследовавшей вниз по направлению к Хэймаркету. Он явно направлялся к Нортумберленд-авеню, к отелю «Метрополитен». Там, к изумлению швейцара и нескольких служащих, джентльмен попытался провести козла в отель. По словам Рэбби, джентльмен, проживавший в отеле, настаивал на своём праве принимать гостей по своему выбору.
— Ну и как, ему это удалось? — полюбопытствовал Шерлок Холмс.
— Нет, сэр.
Шерлок Холмс печально покачал головой:
— Вы разочаровали меня, Рэдберт. Столь странный выбор спутника для прогулки вовсе не является таким уж загадочным. Вчера вечером состоялся боксёрский поединок между Миллингфордом и американским претендентом, Бартлетом. Миллингфорд одержал победу. Американцы имеют обыкновение заключать весьма странные пари. Очевидно, проигравшему полагалось получить в собственность козла — ведь дядюшка Сэм обычно изображается с козлиной бородкой. Нынче утром на Трафальгар-сквер при мне двоим американцам тоже пытались всучить козлов. Так вы больше ничего не слышали о питахайях?
Рэбби промолчал, поскольку со времени своего последнего визита к нам он и не думал об этом деле.
— Рэдберт, — сказал Шерлок Холмс, всем своим видом выражая крайнюю степень недовольства, — когда миссис Хадсон сообщила о вашем приходе, я был уверен, что вы раскроете нам тайну вашей старухи. По-крайней мере, вы могли бы внести хоть какую-то лепту в наше расследование.
Хотя в глазах Холмса прыгали озорные искорки, Рэбби струхнул и, чуть поколебавшись, отчаянно выпалил:
— Может быть, дать объявление в газетах, сэр?
Это предложение не было случайным. Рэбби нередко привлекали для выполнения подобного рода поручений.
— Что же должно гласить объявление? — спросил Шерлок Холмс по-прежнему с озорным блеском в глазах. — Если женщина, которая искала питахайю на Спиталфилдском рынке две недели назад, явится на Бейкер-стрит, мы завалим её этими фруктами?
Рэбби энергично закивал.
Не скрывая разочарования, Шерлок Холмс покачал головой и уже серьёзно добавил:
— Вы забываете, что она искала вовсе не питахайю. Возможно, фрукты совсем не интересовали её. Она была только посыльным, сообщившим пароль. Поэтому она вряд ли обратит внимание на наше объявление.
— Если она не знала, кому было адресовано сообщение, она вполне может также не знать, дошло ли оно до адресата, — рискнул я высказать своё мнение. — Именно поэтому она может откликнуться на объявление… А если сообщение не было получено, то на объявление может откликнуться тот, кому оно было адресовано.