Страница:
Красными как рак руками, она выжала тряпки и, помахав ими, чтобы они немного остыли, принялась промывать с их помощью рану на руке Дункана.
Убедившись, что рана стала настолько чистой, насколько это возможно в данных условиях, Бет взяла иголку и шелковую нитку. Задержав ее руку, Ангус шепотом сказал что-то Айзеку. Бет ждала. Похоже, Айзек был на ее стороне, потому что Ангус отпустил ее руку.
— Прошу тебя, Господи, — прошептала Бет, протыкая кожу Дункана, — сделай так, чтобы моя рука не дрогнула и меня не вырвало.
Радуясь тому, что Господь внял ее мольбе и что ее муж все еще без сознания. Бет собрала в кулак всю свою волю и продолжила шить, сделав один за другим десять стежков под пристальными взглядами присутствующих.
Наконец подняв голову, она увидела рядом с собой Рейчел, которая держала в руках горшок с какой-то вонючей жирной мазью. Бет покачала головой, однако Рейчел все повторяла и повторяла:
— Oui, madame, отличная мазь. Нехотя взяв в руки еще один кусок ткани, Бет вновь погрузила руки в воду. Не сомневаясь, что убила большинство микробов и сожгла всю кожу на руках, она намотала ткань на палец и сунула его в горшок. Надеясь, что все непонятные зеленые крапинки и коричневые пятна в мази — кусочки лекарственных трав, она осторожно намазала ею руку Дункана.
Наложив повязку, Бет выпрямилась, вытерла с глаз пот и слезы и только тут заметила, что Ангус не отрывает от нее взгляда.
— Пора обработать рану на плече, — сказала она ему. Ангус молча перекатил Дункана на бок.
Понимая, что ей придется вскрыть рану, чтобы убрать гной, Бет бросила взгляд на кинжал Ангуса и протянула руку:
— Дайте сюда.
Ангус, прищурившись, взглянул на нее, потом прошептал что-то Айзеку. Айзек шепотом ответил, и тогда Ангус нехотя протянул Бет оружие рукояткой вперед.
На несколько секунд погрузив кинжал в горячую воду, Бет вытащила его и прикусила губу: руку жгло огнем.
Она взглянула Ангусу прямо в глаза и кивнула. Тот крепко ухватился руками за Дункана. Глубоко вздохнув, Бет полоснула по шву, которым была стянута рана на плече Дункана, и в тот же миг по спине Дункана, словно расплавленный мед, потек гной. Бет почувствовала, что сейчас ее вырвет. Взглянув на своего помощника, она заметила, что тот тоже едва сдерживает позывы рвоты.
С трудом справившись с собой, Бет пробормотала:
— Еще горячей воды.
Рейчел, следившая за происходящим вытаращив глаза, шепотом проговорила:
— Oui, madame, — и выскочила из комнаты.
После этого Бет принялась нажимать на кожу рядом с раной, чтобы весь гной, скопившийся под ней, вышел наружу. Занимаясь этим, она горячо молила Бога о том, чтобы се муж открыл глаза или хотя бы застонал. Но он никак не реагировал, и с каждой секундой Бет все больше теряла присутствие духа — которого и вначале-то было не так уж много. Руки у нее начали трястись. Что, если предпринимаемых ею усилий недостаточно либо она предприняла их слишком поздно? Она ведь не врач, и у нее нет никаких антибиотиков, ни даже градусника, чтобы измерить температуру.
Глаза ее вновь начали наполняться слезами, но тут в комнату вошла Рейчел со свежим кипятком. Бет вновь окунула руки в обжигающую воду. Она сделает все от нее зависящее, применит на практике все свои скудные знания, почерпнутые из канала «Дискавери» и от друзей, а потом придется вручить жизнь Дункана в руки Господа.
Очистив рану от гноя, Бет принялась мучительно размышлять над тем, стоит ли ей зашивать рану. Из своего небогатого опыта она знала, что швы должны быть наложены не позднее двенадцати часов после получения травмы. Однако по словам присутствующих, Дункан был ранен не несколько часов, а несколько недель назад.
Послышался громкий шепот, и Бет, подняв голову, увидела, что в дверях с озабоченными лицами толпятся соратники Дункана.
«Думай, Бет, думай. Помнишь, врачи сказали Линде, что после операции по удалению гнойного аппендикса не могут зашить ее сыну рану? Им пришлось накрыть рану марлей, пропитанной соляным раствором, и оставить так до полного заживления. Линда тогда еще заметила, что после этого остался ужасный шрам, но мальчик выжил».
— Рейчел, мне нужна соль. — Бет понятия не имела, какой концентрации должен быть соляной раствор, и решила, что лучше послабее, чем чересчур насыщенным.
— Соль, мадам?
— Да, соль. И скажи этим людям, чтобы ушли, — они мне мешают.
Как только она закончит возиться с его раной, ей необходимо остаться с Дунканом наедине, чтобы обтереть его тело холодной водой, помогающей снять жар. Именно так поступала Тэмми всякий раз, когда у ее малыша начинало болеть ухо и в результате поднималась высокая температура. Правда, она еще давала ему тайленол и антибиотики…
Она никак не могла понять, что с ней такое происходит, — ведь он ее терпеть не может и даже считает сумасшедшей. Тем не менее она испытывает к нему непреодолимое влечение, такое сильное, что стоит ему открыть рот и заговорить, как у нее подкашиваются ноги.
Это было очень странно, тем более что в отличие от Дункана-призрака из двадцать первого века, так мило утешавшего ее, женщину, пережившую нервный стресс, после того как одного из электриков ударило током и ей пришлось его спасать, живой Дункан из пятнадцатого века лишь кричал на нее.
И все же, судя по обеспокоенным лицам его подданных, по их слезам, он по природе своей человек, умеющий сострадать. Вот только на нее его сострадание не распространяется.
Кто-то тронул Бет за плечо, и она, вздрогнув от неожиданности, обернулась. Рядом стояла Рейчел.
— Tres honoree dame, пожалуйста, идите спать. Я посижу возле господина.
Выпрямившись, Бет вытерла глаза, на которые навернулись слезы, и ответила:
— Спасибо, Рейчел, не нужно. Я сама с ним посижу. — Она осторожно пощупала лоб Дункана и вновь почувствовала, как сердце тревожно забилось у нее в груди: температура опять поднялась.
Бет тяжело вздохнула. Она не понимала, почему вдруг из настоящего перенеслась в прошлое, но подозревала, что это произошло оттого, что Дункан слишком рано умер. Она не позволит ему дважды совершить одну и ту же ошибку.
— Мне нужно еще холодной воды. Рейчел вздохнула:
— Вам нужно поесть, если уж не хотите поспать.
— Нет. — Меньше всего ей сейчас хотелось есть. Ее все еще подташнивало, а в запертой комнате, как Бет подозревала, полным-полно микробов. — Принесите скорее воды.
Как только Рейчел вышла, вернулся Ангус.
— Как себя чувствует милорд? — Он положил руку Дункану на лоб.
— Пока еще не могу вам сказать.
— Но он не умрет?
— Надеюсь, что нет.
Ангус вновь занял свое место, на котором находился с того момента, как она начала возиться с больным. Прислонившись к стене, он поднял ногу, уперся ею в стену и скрестил руки на груди. При этом он стал похож на задиристого городского подростка.
— А вам разве не все равно? — внезапно бросил он.
И в самом деле, какая ей разница, умрет или останется в живых человек, который с самого ее появления в замке только и делал, что кричал на нее?
— Конечно, нет. Он мой муж.
— Но вы его не любите. — Ангус еще больше нахмурился. — Вы ведь еще не спали с ним, так что, если он умрет, вы не станете наследницей.
Откуда, черт подери, Ангусу все это известно? Ведь только она, невзрачная девица, вышедшая замуж всего два… нет, уже три дня назад за красавца мужчину и до сих остававшаяся девственницей, может знать правду. Впрочем, какая разница…
Чувствуя, как в ее груди поднимается волна гнева, Бет встала и с ненавистью взглянула на Ангуса.
— Спали мы или нет, не ваше дело, черт подери. Это первое. — Она бы с удовольствием выставила нахала из комнаты, если бы он ясно не дал ей понять, что не оставит ее наедине с хозяином. — И второе. У меня есть собственный замок, намного красивее и больше этого, так что не смейте даже предполагать, что я намереваюсь убить Дункана, чтобы завладеть тем, что принадлежит ему по праву. — Она скрипнула зубами от злости. — Я ясно выразилась?
— Вполне, — ответил Ангус и, в свою очередь, тоже с ненавистью взглянул на нее.
— Рада, что мы поняли друг друга. — Раздраженно фыркнув, Бет уселась на стул с высокой спинкой, который принесла для нее Рейчел, и внимательно оглядела свои руки: они сильно болели, несмотря на то что Рейчел смазала их какой-то мазью, и были сплошь покрыты крошечными пузырьками, похожими на зерна початков кукурузы. Слезы навернулись ей на глаза — единственная часть тела, которую Бет считала красивой, теперь будет покрыта шрамами.
Глава 7
Глава 8
Убедившись, что рана стала настолько чистой, насколько это возможно в данных условиях, Бет взяла иголку и шелковую нитку. Задержав ее руку, Ангус шепотом сказал что-то Айзеку. Бет ждала. Похоже, Айзек был на ее стороне, потому что Ангус отпустил ее руку.
— Прошу тебя, Господи, — прошептала Бет, протыкая кожу Дункана, — сделай так, чтобы моя рука не дрогнула и меня не вырвало.
Радуясь тому, что Господь внял ее мольбе и что ее муж все еще без сознания. Бет собрала в кулак всю свою волю и продолжила шить, сделав один за другим десять стежков под пристальными взглядами присутствующих.
Наконец подняв голову, она увидела рядом с собой Рейчел, которая держала в руках горшок с какой-то вонючей жирной мазью. Бет покачала головой, однако Рейчел все повторяла и повторяла:
— Oui, madame, отличная мазь. Нехотя взяв в руки еще один кусок ткани, Бет вновь погрузила руки в воду. Не сомневаясь, что убила большинство микробов и сожгла всю кожу на руках, она намотала ткань на палец и сунула его в горшок. Надеясь, что все непонятные зеленые крапинки и коричневые пятна в мази — кусочки лекарственных трав, она осторожно намазала ею руку Дункана.
Наложив повязку, Бет выпрямилась, вытерла с глаз пот и слезы и только тут заметила, что Ангус не отрывает от нее взгляда.
— Пора обработать рану на плече, — сказала она ему. Ангус молча перекатил Дункана на бок.
Понимая, что ей придется вскрыть рану, чтобы убрать гной, Бет бросила взгляд на кинжал Ангуса и протянула руку:
— Дайте сюда.
Ангус, прищурившись, взглянул на нее, потом прошептал что-то Айзеку. Айзек шепотом ответил, и тогда Ангус нехотя протянул Бет оружие рукояткой вперед.
На несколько секунд погрузив кинжал в горячую воду, Бет вытащила его и прикусила губу: руку жгло огнем.
Она взглянула Ангусу прямо в глаза и кивнула. Тот крепко ухватился руками за Дункана. Глубоко вздохнув, Бет полоснула по шву, которым была стянута рана на плече Дункана, и в тот же миг по спине Дункана, словно расплавленный мед, потек гной. Бет почувствовала, что сейчас ее вырвет. Взглянув на своего помощника, она заметила, что тот тоже едва сдерживает позывы рвоты.
С трудом справившись с собой, Бет пробормотала:
— Еще горячей воды.
Рейчел, следившая за происходящим вытаращив глаза, шепотом проговорила:
— Oui, madame, — и выскочила из комнаты.
После этого Бет принялась нажимать на кожу рядом с раной, чтобы весь гной, скопившийся под ней, вышел наружу. Занимаясь этим, она горячо молила Бога о том, чтобы се муж открыл глаза или хотя бы застонал. Но он никак не реагировал, и с каждой секундой Бет все больше теряла присутствие духа — которого и вначале-то было не так уж много. Руки у нее начали трястись. Что, если предпринимаемых ею усилий недостаточно либо она предприняла их слишком поздно? Она ведь не врач, и у нее нет никаких антибиотиков, ни даже градусника, чтобы измерить температуру.
Глаза ее вновь начали наполняться слезами, но тут в комнату вошла Рейчел со свежим кипятком. Бет вновь окунула руки в обжигающую воду. Она сделает все от нее зависящее, применит на практике все свои скудные знания, почерпнутые из канала «Дискавери» и от друзей, а потом придется вручить жизнь Дункана в руки Господа.
Очистив рану от гноя, Бет принялась мучительно размышлять над тем, стоит ли ей зашивать рану. Из своего небогатого опыта она знала, что швы должны быть наложены не позднее двенадцати часов после получения травмы. Однако по словам присутствующих, Дункан был ранен не несколько часов, а несколько недель назад.
Послышался громкий шепот, и Бет, подняв голову, увидела, что в дверях с озабоченными лицами толпятся соратники Дункана.
«Думай, Бет, думай. Помнишь, врачи сказали Линде, что после операции по удалению гнойного аппендикса не могут зашить ее сыну рану? Им пришлось накрыть рану марлей, пропитанной соляным раствором, и оставить так до полного заживления. Линда тогда еще заметила, что после этого остался ужасный шрам, но мальчик выжил».
— Рейчел, мне нужна соль. — Бет понятия не имела, какой концентрации должен быть соляной раствор, и решила, что лучше послабее, чем чересчур насыщенным.
— Соль, мадам?
— Да, соль. И скажи этим людям, чтобы ушли, — они мне мешают.
Как только она закончит возиться с его раной, ей необходимо остаться с Дунканом наедине, чтобы обтереть его тело холодной водой, помогающей снять жар. Именно так поступала Тэмми всякий раз, когда у ее малыша начинало болеть ухо и в результате поднималась высокая температура. Правда, она еще давала ему тайленол и антибиотики…
* * *
Наблюдая за тем, как спокойно вздымается грудь Дункана, Бет невольно вдыхала и выдыхала с ним в такт. И с каждым его вдохом росла ее надежда, а с каждым выдохом ей казалось, что это последний. Он так и не пришел в сознание, так и не пошевелил ни рукой, ни ногой за все то долгое время, пока она сидела возле его постели. Ее прекрасный призрак, обретший плоть и кровь, сильные мышцы, красивое лицо с широкими бровями и четко очерченным ртом, прилагал титанические усилия, чтобы умереть в ее присутствии, несмотря на то что она изо всех сил пыталась сделать все возможное, чтобы он еще пожил на этом свете. Это причиняло Бет нестерпимую боль, такую острую, что ей самой хотелось умереть.Она никак не могла понять, что с ней такое происходит, — ведь он ее терпеть не может и даже считает сумасшедшей. Тем не менее она испытывает к нему непреодолимое влечение, такое сильное, что стоит ему открыть рот и заговорить, как у нее подкашиваются ноги.
Это было очень странно, тем более что в отличие от Дункана-призрака из двадцать первого века, так мило утешавшего ее, женщину, пережившую нервный стресс, после того как одного из электриков ударило током и ей пришлось его спасать, живой Дункан из пятнадцатого века лишь кричал на нее.
И все же, судя по обеспокоенным лицам его подданных, по их слезам, он по природе своей человек, умеющий сострадать. Вот только на нее его сострадание не распространяется.
Кто-то тронул Бет за плечо, и она, вздрогнув от неожиданности, обернулась. Рядом стояла Рейчел.
— Tres honoree dame, пожалуйста, идите спать. Я посижу возле господина.
Выпрямившись, Бет вытерла глаза, на которые навернулись слезы, и ответила:
— Спасибо, Рейчел, не нужно. Я сама с ним посижу. — Она осторожно пощупала лоб Дункана и вновь почувствовала, как сердце тревожно забилось у нее в груди: температура опять поднялась.
Бет тяжело вздохнула. Она не понимала, почему вдруг из настоящего перенеслась в прошлое, но подозревала, что это произошло оттого, что Дункан слишком рано умер. Она не позволит ему дважды совершить одну и ту же ошибку.
— Мне нужно еще холодной воды. Рейчел вздохнула:
— Вам нужно поесть, если уж не хотите поспать.
— Нет. — Меньше всего ей сейчас хотелось есть. Ее все еще подташнивало, а в запертой комнате, как Бет подозревала, полным-полно микробов. — Принесите скорее воды.
Как только Рейчел вышла, вернулся Ангус.
— Как себя чувствует милорд? — Он положил руку Дункану на лоб.
— Пока еще не могу вам сказать.
— Но он не умрет?
— Надеюсь, что нет.
Ангус вновь занял свое место, на котором находился с того момента, как она начала возиться с больным. Прислонившись к стене, он поднял ногу, уперся ею в стену и скрестил руки на груди. При этом он стал похож на задиристого городского подростка.
— А вам разве не все равно? — внезапно бросил он.
И в самом деле, какая ей разница, умрет или останется в живых человек, который с самого ее появления в замке только и делал, что кричал на нее?
— Конечно, нет. Он мой муж.
— Но вы его не любите. — Ангус еще больше нахмурился. — Вы ведь еще не спали с ним, так что, если он умрет, вы не станете наследницей.
Откуда, черт подери, Ангусу все это известно? Ведь только она, невзрачная девица, вышедшая замуж всего два… нет, уже три дня назад за красавца мужчину и до сих остававшаяся девственницей, может знать правду. Впрочем, какая разница…
Чувствуя, как в ее груди поднимается волна гнева, Бет встала и с ненавистью взглянула на Ангуса.
— Спали мы или нет, не ваше дело, черт подери. Это первое. — Она бы с удовольствием выставила нахала из комнаты, если бы он ясно не дал ей понять, что не оставит ее наедине с хозяином. — И второе. У меня есть собственный замок, намного красивее и больше этого, так что не смейте даже предполагать, что я намереваюсь убить Дункана, чтобы завладеть тем, что принадлежит ему по праву. — Она скрипнула зубами от злости. — Я ясно выразилась?
— Вполне, — ответил Ангус и, в свою очередь, тоже с ненавистью взглянул на нее.
— Рада, что мы поняли друг друга. — Раздраженно фыркнув, Бет уселась на стул с высокой спинкой, который принесла для нее Рейчел, и внимательно оглядела свои руки: они сильно болели, несмотря на то что Рейчел смазала их какой-то мазью, и были сплошь покрыты крошечными пузырьками, похожими на зерна початков кукурузы. Слезы навернулись ей на глаза — единственная часть тела, которую Бет считала красивой, теперь будет покрыта шрамами.
Глава 7
Дункан почувствовал, что его сейчас вырвет: по горлу его полилась какая-то отвратительная соленая жидкость, во рту стоял мерзкий привкус. Он закашлялся, пытаясь выплюнуть ее.
— Ш-ш, Дункан. — Чья-то прохладная рука коснулась его лба. — Ты должен это выпить.
Он с удивлением узнал голос жены. Ну почему эта женщина никак не оставит его в покое?
Дункан попытался отвернуть голову, и в ту же секунду левую руку и спину пронзила острая боль. Он с трудом открыл глаза и дрожащим голосом прошептал:
— Уйди, прошу…
— Не уйду. Ты должен это выпить, иначе не поправишься.
От чего это он должен поправиться? Наконец ему удалось окончательно разлепить веки. Бет, его жена-мегера, склонилась над ним. Глаза ее были полны слез, в руках она держала тростниковую трубочку. Что она здесь делает?
Оглядевшись, Дункан понял, что находится не в своей спальне, а в маленькой комнате на третьем этаже. Ага! Он же отдал свою спальню жене на то время, пока не будет закончена ее комната. Скоро она там поселится, и он запрет ее под замок. Отлично.
— Прошу, Дункан, открой рот!
Он вновь повернулся к Бет и на сей раз увидел у нее в руках ложку.
— Ты уйдешь когда-нибудь?
Она покачала головой и зажала ему; нос. Дункан непроизвольно открыл рот, чтобы закричать, а в следующую секунду почувствовал, как его рот наполнился жидкостью. Чуть не задохнувшись, он машинально глотнул. Боже правый, что это с ним такое? У него совсем не осталось сил.
А Бет уже подносила ему ко рту очередную ложку.
— Ты это выпьешь — либо сам, либо насильно.
Он покачал головой, и она вновь потянулась к его носу. В итоге Дункан покорно проглотил микстуру.
— Спасибо. Я не позволю тебе умереть после того, что мне по твоей милости пришлось испытать за последние пять дней.
«О каких это пяти днях, черт подери, она толкует?» — нахмурился Дункан.
Тяжело вздохнув, Бет поднесла ему ко рту очередную ложку с жидкостью, и Дункан наконец узнал вкус. Мерзкое лекарство, которое готовила Рейчел, а вот от чего, никак не вспомнить.
— Ты меня до смерти напугал, — пробормотала Бет. Нахмурившись, он открыл рот, чтобы проглотить еще одну ложку снадобья.
— Клянусь, я в жизни никогда так не пугалась, как в ту первую ночь. Ты так и пылал жаром, я думала, тебя удар хватит. — Дункан вновь покорно открыл рот, и Бет влила в него лекарство. — Да еще твой Ангус целых три дня стоял у меня за спиной и сверлил таким взглядом, словно собирался перерезать мне горло. — При воспоминании об этом Бет содрогнулась. — Когда я в первый раз снимала с тебя повязки, я думала, что он так и сделает. — Она в очередной раз поднесла ложку к его рту. — Впрочем, его нельзя винить. Твоя рана выглядела просто отвратительно, и потом, он меня, по всей видимости, терпеть не может. Ну как же, взялась непонятно откуда и давай раздавать всем ценные указания. Но, слава Богу, он мне не перечил и делал так, как я велела. Хотя, по правде говоря, если бы он вздумал мне возражать, я бы задала ему жару. И не спрашивай меня, где тот идиот, твой доктор. Даже говорить о нем не хочу! Счастье, что он не успел тебя до смерти уморить.
О чем это, черт подери, она тарахтит?
— Твое плечо выглядит все еще не самым лучшим образом, однако уже гораздо лучше, чем прежде, так что… — Она влила в Дункана еще одну ложку лекарства.
Ах да, та рана… Он попробовал пошевелить плечом.
— А где… — В его горле застрял комок, и Дункан, откашлявшись, вновь спросил: — Где Ангус?
— В зале. Позвать его?
— Да.
Поставив миску на стол, Бет легонько провела рукой по щеке мужа и усмехнулась:
— Тебя бы следовало побрить, но это подождет. Побрить? Дункан коснулся рукой щеки и почувствовал колючую щетину. Борода исчезла! Что, черт подери, здесь происходит? Он попытался сесть, однако потерпел сокрушительную неудачу, сумев лишь поднять голову и приподнять здоровое плечо. Боже правый!
— Приведи Ангуса. Сейчас же. Бет улыбнулась:
— Слушаюсь, мой повелитель.
К изумлению Дункана, она легонько коснулась губами его лба и быстро вышла из комнаты.
— Умереть?
— Ну да. — Ангус понизил голос до шепота: — Если бы не твоя красавица жена, ты бы это сделал. Но она не отходила от тебя ни на шаг, просиживала возле твоей кровати дни и ночи напролет, отлучаясь разве что по нужде. Но почему, черт подери, ты не сказал, что у тебя загноилась рана в плече?
Дункан пожал здоровым плечом:
— Я думал, она сама заживет.
Ангус недоверчиво вскинул брови и перевел взгляд на Бет, которая стояла, выпрямив спину, около маленького окна комнаты.
— Твоя жена пригрозила, что все кости мне переломает, если я опять приведу к тебе доктора. Заявила, что она его убьет, а потом и меня, «если этот грязный ублюдок только переступит порог». Это дословно. Я и не подозревал, что он грязный, — заметил Дункан. Правда, то, что доктор ублюдок, он знал абсолютно точно.
— Я тоже. — Ангус хмыкнул. — А еще я думал, что ты женился на монашенке.
Он и женился на монашенке. Разве нет? Угроз от нее он, правда, никогда не слышал, но ругаться в присутствии Ангуса? Никакая благовоспитанная дама себе этого не позволит.
— А как она плакала над тобой ранним утром, когда думала, что я сплю и ничего не вижу. — Ангус покачал головой. Похоже, он не меньше Дункана был сбит с толку. — Она плакала не навзрыд, а молча, так что слезы текли по ее щекам и падали тебе на лоб. А еще она тихонько что-то напевала себе под нос, когда думала, что никто не слышит. Слов я не разобрал, но, похоже, она пела колыбельную.
Странно. Всего несколько минут назад леди Бет чуть не задушила его, зажав ему нос.
— Лучше скажи, куда подевалась моя борода?
Ангус пожал плечами.
— Она сказала, для того чтобы сбить температуру, нужно тебя раздеть догола и побрить, что мы и сделали.
Неужели для нее нет ничего святого? Дункан со страхом поднес дрожащую руку к голове. Что, если его обрили наголо? Слава Богу, волосы оказались на месте; правда, теперь они были заплетены в косу.
— Я тоже этого боялся, когда она принялась водить лезвием по твоему лицу, — хмыкнул Ангус. — Но храбрая дама, похоже, удовлетворилась тем, что сбрила тебе только бороду.
— Ладно, помоги мне встать.
— Нет, — отрезал Ангус, придерживая Дункана за здоровое плечо. — Твоя жена, которая тебя выходила, меня со свету сживет, и будет права. У тебя все еще температура, хотя и не такая высокая, как раньше. Я видел твою спину, дружище: до полного выздоровления тебе еще ой как далеко.
Дункан раздраженно вздохнул. Если он и в самом деле провалялся в постели целых пять дней, у него к этому моменту скопилась масса неотложных дел.
— Как твой господин приказываю тебе помочь мне встать.
— И не подумаю. Лучше уж испытать на себе твой гнев, чем гнев твоей женушки. — Он похлопал Дункана по руке. — Сделай одолжение, лежи спокойненько в постели, как она тебе велит, и поправляйся.
Затем Ангус уже в полный голос обратился к Бет:
— Миледи, я ухожу и вверяю милорда в ваши умелые руки.
Бет изумленно захлопала глазами. Вассал ее мужа оставляет свой пост?
— Как пожелаете, сэр. Всего вам хорошего и спасибо за всю ту помощь, которую вы мне оказали.
Ангус настолько удивился такому вежливому обращению, что не смог этого скрыть. Молча поклонившись, он на цыпочках вышел за дверь, в то время как Бет вернулась к кровати, на которой лежал ее муж.
— Что ж, вот и остались мы с тобой один на один против всего света. Ты, вероятно, голоден?
Дункан недоуменно нахмурился, видимо, не поняв ее, и Бет жестом показала ему, о чем спрашивает.
— Да, и еще как!
— Тогда я пойду на кухню, взгляну, что они там приготовили. Надеюсь, не этот жуткий хаггис. — Бет содрогнулась, представив себе овечий желудок, набитый овсяной кашей и еще бог знает чем. Она бы нисколько не удивилась, узнав о том, что в него запихнули живого поросенка.
Несколько минут спустя Бет вернулась с подносом, на котором стояли две миски: одна с нарезанным кубиками жареным ягненком, вторая — с овсяной кашей. Накормив Дункана, она осторожно вытерла ему губы.
«О Господи, да он просто потрясающе красив!» — подумала Бет. Когда она сбрила ему бороду, под ней обнаружились четко очерченный рот и квадратный подбородок. А какие у него ресницы! Умереть можно! Длинные, густые. Бет вздохнула, нехотя признаваясь себе, что ее чувства вплотную подобрались к опасной черте — еще чуть-чуть, и она в него влюбится без памяти.
«Прекрати мечтать о том, чего никогда не случится, Бет, и взгляни на вещи здраво». Возможно, Дункан в конце концов почувствует к ней благодарность, но он никогда ее не полюбит. Кроме того, она должна вернуться из средних веков в свое время, где есть кофе, туалетная бумага, — Бет никак не могла привыкнуть к тому, чем приходится пользоваться сейчас, — и, главное, косметика, без которой она так страдает.
— Тебя что-то беспокоит? — вывел ее из задумчивости голос Дункана.
Она коснулась его лба, проверяя, нет ли температуры.
— Так. Ничего. Пора опять протереть тебя губкой.
Поскольку Дункан молчал, Бет приняла его молчание за знак согласия и принялась готовить кровать.
Когда она подоткнула ему под руки и ноги куски холщовой материи, чтобы не намочить постель, Дункан нахмурился. Окунув тряпицу в холодную воду, Бет принялась протирать ему лицо, постоянно чувствуя на себе его взгляд. Интересно, о чем он думает?
Она протерла ему шею, потом руки, но Дункан по-прежнему не проронил ни слова.
Понимая, что тянуть дальше нельзя — она и так уже достаточно медлила, — Бет спустила простыню, которой был прикрыт Дункан, до бедер и, чувствуя, что краска начинает заливать ее лицо, отвернулась.
Когда он лежал без сознания, она, протирая его, не стесняясь, касалась его тела в самых интимных местах, просто потому, что совершала необходимую процедуру; но сейчас красавец муж — правда, пока Дункана нельзя было назвать ее настоящим мужем — пристально смотрел на нее, прекрасно осознавая, где бродят ее руки.
Бет глубоко вздохнула. «Смелее, делай свое дело, — подбодрила она себя. — Если же он станет возражать, скажешь ему, что ты делаешь это ради его собственного блага, а потом попросишь его заткнуться».
Однако Дункан так и не проронил ни слова. Бет протерла его широкую мускулистую грудь и руки, затем приготовила еще один кусок ткани, чтобы протереть плоский живот, и осторожно взглянула на него.
Дункан пристально смотрел на нее сквозь полуопущенные веки, и вдруг губы его дрогнули в едва заметной усмешке.
Подозревая, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, Бет откашлялась и сделала серьезное выражение лица. Пусть уж он лучше думает, что ей не слишком нравится то, чем она сейчас занимается, чем заподозрит, что она сгорает от смущения. Ей впервые приходится дотрагиваться до его обнаженного тела, когда он находится в сознании, и это вызывает у нее волнующее ощущение, поскольку сейчас перед ней первый взрослый мужчина, тела которого она касается. До этого момента Бет никогда не доводилось этого делать, и она видела голого мужчину только в кино. Оказывается, в реальности это необыкновенно приятно, так что дух захватывает.
— Ну и как? — прошептал наконец Дункан.
Бет почувствовала, что краснеет, и прикусила нижнюю губу, лихорадочно размышляя, что бы ей ответить. «Если бы ты не был болен, я бы все отдала за то, чтобы провести хотя бы одну ночь в твоих объятиях?» Но разве такое скажешь?
— Отлично. Ты ведешь себя очень хорошо. Лежишь спокойно, не шевелясь.
На сей раз Дункан, уже не сдерживаясь, ухмыльнулся.
«О, дорогой, — мысленно взмолилась Бет, — ну почему бы тебе просто не закрыть глаза и не позволить мне закончить начатое? Я с тобой с ума сойду!»
Чувствуя, как у нее трясутся руки, Бет выжала тряпку, прерывисто вздохнула и положила ее на мускулистый живот мужа.
«Ты можешь это сделать, — мысленно убеждала она себя. — Черт подери, ты ведь занималась этим в течение пяти дней!»
Она провела рукой по нижней части живота, покрытой курчавыми волосами, и вдруг с ужасом заметила, что под простыней вырастает красноречивый бугор.
Боже правый! Что же это такое? Она не может остановиться! У Дункана температура, его необходимо обтереть холодной водой. А может быть, дело в простой реакции на эту самую холодную воду? Скорее всего так оно и есть. Не может быть, чтобы он так отреагировал на нее.
Убеждая себя не волноваться, Бет подошла к кровати и приподняла левую ногу Дункана. Пока руки ее скользили по ноге, она упорно смотрела на тряпку в руке. Однако когда несколько секунд спустя взгляд ее случайно упал на бугор, она едва сдержалась, чтобы не ахнуть: он стал еще выше.
Казалось, вся кровь прилила к ее щекам.
«Господи, если ты поможешь мне выпутаться из этого дурацкого положения, клянусь, я в жизни не скажу больше ни единого бранного слова!»
— Ш-ш, Дункан. — Чья-то прохладная рука коснулась его лба. — Ты должен это выпить.
Он с удивлением узнал голос жены. Ну почему эта женщина никак не оставит его в покое?
Дункан попытался отвернуть голову, и в ту же секунду левую руку и спину пронзила острая боль. Он с трудом открыл глаза и дрожащим голосом прошептал:
— Уйди, прошу…
— Не уйду. Ты должен это выпить, иначе не поправишься.
От чего это он должен поправиться? Наконец ему удалось окончательно разлепить веки. Бет, его жена-мегера, склонилась над ним. Глаза ее были полны слез, в руках она держала тростниковую трубочку. Что она здесь делает?
Оглядевшись, Дункан понял, что находится не в своей спальне, а в маленькой комнате на третьем этаже. Ага! Он же отдал свою спальню жене на то время, пока не будет закончена ее комната. Скоро она там поселится, и он запрет ее под замок. Отлично.
— Прошу, Дункан, открой рот!
Он вновь повернулся к Бет и на сей раз увидел у нее в руках ложку.
— Ты уйдешь когда-нибудь?
Она покачала головой и зажала ему; нос. Дункан непроизвольно открыл рот, чтобы закричать, а в следующую секунду почувствовал, как его рот наполнился жидкостью. Чуть не задохнувшись, он машинально глотнул. Боже правый, что это с ним такое? У него совсем не осталось сил.
А Бет уже подносила ему ко рту очередную ложку.
— Ты это выпьешь — либо сам, либо насильно.
Он покачал головой, и она вновь потянулась к его носу. В итоге Дункан покорно проглотил микстуру.
— Спасибо. Я не позволю тебе умереть после того, что мне по твоей милости пришлось испытать за последние пять дней.
«О каких это пяти днях, черт подери, она толкует?» — нахмурился Дункан.
Тяжело вздохнув, Бет поднесла ему ко рту очередную ложку с жидкостью, и Дункан наконец узнал вкус. Мерзкое лекарство, которое готовила Рейчел, а вот от чего, никак не вспомнить.
— Ты меня до смерти напугал, — пробормотала Бет. Нахмурившись, он открыл рот, чтобы проглотить еще одну ложку снадобья.
— Клянусь, я в жизни никогда так не пугалась, как в ту первую ночь. Ты так и пылал жаром, я думала, тебя удар хватит. — Дункан вновь покорно открыл рот, и Бет влила в него лекарство. — Да еще твой Ангус целых три дня стоял у меня за спиной и сверлил таким взглядом, словно собирался перерезать мне горло. — При воспоминании об этом Бет содрогнулась. — Когда я в первый раз снимала с тебя повязки, я думала, что он так и сделает. — Она в очередной раз поднесла ложку к его рту. — Впрочем, его нельзя винить. Твоя рана выглядела просто отвратительно, и потом, он меня, по всей видимости, терпеть не может. Ну как же, взялась непонятно откуда и давай раздавать всем ценные указания. Но, слава Богу, он мне не перечил и делал так, как я велела. Хотя, по правде говоря, если бы он вздумал мне возражать, я бы задала ему жару. И не спрашивай меня, где тот идиот, твой доктор. Даже говорить о нем не хочу! Счастье, что он не успел тебя до смерти уморить.
О чем это, черт подери, она тарахтит?
— Твое плечо выглядит все еще не самым лучшим образом, однако уже гораздо лучше, чем прежде, так что… — Она влила в Дункана еще одну ложку лекарства.
Ах да, та рана… Он попробовал пошевелить плечом.
— А где… — В его горле застрял комок, и Дункан, откашлявшись, вновь спросил: — Где Ангус?
— В зале. Позвать его?
— Да.
Поставив миску на стол, Бет легонько провела рукой по щеке мужа и усмехнулась:
— Тебя бы следовало побрить, но это подождет. Побрить? Дункан коснулся рукой щеки и почувствовал колючую щетину. Борода исчезла! Что, черт подери, здесь происходит? Он попытался сесть, однако потерпел сокрушительную неудачу, сумев лишь поднять голову и приподнять здоровое плечо. Боже правый!
— Приведи Ангуса. Сейчас же. Бет улыбнулась:
— Слушаюсь, мой повелитель.
К изумлению Дункана, она легонько коснулась губами его лба и быстро вышла из комнаты.
* * *
— Ну наконец-то очнулся! — Ангус дружески сжал здоровую руку Дункана. — Ты знаешь, что заставил меня волноваться, когда почти неделю пытался умереть?— Умереть?
— Ну да. — Ангус понизил голос до шепота: — Если бы не твоя красавица жена, ты бы это сделал. Но она не отходила от тебя ни на шаг, просиживала возле твоей кровати дни и ночи напролет, отлучаясь разве что по нужде. Но почему, черт подери, ты не сказал, что у тебя загноилась рана в плече?
Дункан пожал здоровым плечом:
— Я думал, она сама заживет.
Ангус недоверчиво вскинул брови и перевел взгляд на Бет, которая стояла, выпрямив спину, около маленького окна комнаты.
— Твоя жена пригрозила, что все кости мне переломает, если я опять приведу к тебе доктора. Заявила, что она его убьет, а потом и меня, «если этот грязный ублюдок только переступит порог». Это дословно. Я и не подозревал, что он грязный, — заметил Дункан. Правда, то, что доктор ублюдок, он знал абсолютно точно.
— Я тоже. — Ангус хмыкнул. — А еще я думал, что ты женился на монашенке.
Он и женился на монашенке. Разве нет? Угроз от нее он, правда, никогда не слышал, но ругаться в присутствии Ангуса? Никакая благовоспитанная дама себе этого не позволит.
— А как она плакала над тобой ранним утром, когда думала, что я сплю и ничего не вижу. — Ангус покачал головой. Похоже, он не меньше Дункана был сбит с толку. — Она плакала не навзрыд, а молча, так что слезы текли по ее щекам и падали тебе на лоб. А еще она тихонько что-то напевала себе под нос, когда думала, что никто не слышит. Слов я не разобрал, но, похоже, она пела колыбельную.
Странно. Всего несколько минут назад леди Бет чуть не задушила его, зажав ему нос.
— Лучше скажи, куда подевалась моя борода?
Ангус пожал плечами.
— Она сказала, для того чтобы сбить температуру, нужно тебя раздеть догола и побрить, что мы и сделали.
Неужели для нее нет ничего святого? Дункан со страхом поднес дрожащую руку к голове. Что, если его обрили наголо? Слава Богу, волосы оказались на месте; правда, теперь они были заплетены в косу.
— Я тоже этого боялся, когда она принялась водить лезвием по твоему лицу, — хмыкнул Ангус. — Но храбрая дама, похоже, удовлетворилась тем, что сбрила тебе только бороду.
— Ладно, помоги мне встать.
— Нет, — отрезал Ангус, придерживая Дункана за здоровое плечо. — Твоя жена, которая тебя выходила, меня со свету сживет, и будет права. У тебя все еще температура, хотя и не такая высокая, как раньше. Я видел твою спину, дружище: до полного выздоровления тебе еще ой как далеко.
Дункан раздраженно вздохнул. Если он и в самом деле провалялся в постели целых пять дней, у него к этому моменту скопилась масса неотложных дел.
— Как твой господин приказываю тебе помочь мне встать.
— И не подумаю. Лучше уж испытать на себе твой гнев, чем гнев твоей женушки. — Он похлопал Дункана по руке. — Сделай одолжение, лежи спокойненько в постели, как она тебе велит, и поправляйся.
Затем Ангус уже в полный голос обратился к Бет:
— Миледи, я ухожу и вверяю милорда в ваши умелые руки.
Бет изумленно захлопала глазами. Вассал ее мужа оставляет свой пост?
— Как пожелаете, сэр. Всего вам хорошего и спасибо за всю ту помощь, которую вы мне оказали.
Ангус настолько удивился такому вежливому обращению, что не смог этого скрыть. Молча поклонившись, он на цыпочках вышел за дверь, в то время как Бет вернулась к кровати, на которой лежал ее муж.
— Что ж, вот и остались мы с тобой один на один против всего света. Ты, вероятно, голоден?
Дункан недоуменно нахмурился, видимо, не поняв ее, и Бет жестом показала ему, о чем спрашивает.
— Да, и еще как!
— Тогда я пойду на кухню, взгляну, что они там приготовили. Надеюсь, не этот жуткий хаггис. — Бет содрогнулась, представив себе овечий желудок, набитый овсяной кашей и еще бог знает чем. Она бы нисколько не удивилась, узнав о том, что в него запихнули живого поросенка.
Несколько минут спустя Бет вернулась с подносом, на котором стояли две миски: одна с нарезанным кубиками жареным ягненком, вторая — с овсяной кашей. Накормив Дункана, она осторожно вытерла ему губы.
«О Господи, да он просто потрясающе красив!» — подумала Бет. Когда она сбрила ему бороду, под ней обнаружились четко очерченный рот и квадратный подбородок. А какие у него ресницы! Умереть можно! Длинные, густые. Бет вздохнула, нехотя признаваясь себе, что ее чувства вплотную подобрались к опасной черте — еще чуть-чуть, и она в него влюбится без памяти.
«Прекрати мечтать о том, чего никогда не случится, Бет, и взгляни на вещи здраво». Возможно, Дункан в конце концов почувствует к ней благодарность, но он никогда ее не полюбит. Кроме того, она должна вернуться из средних веков в свое время, где есть кофе, туалетная бумага, — Бет никак не могла привыкнуть к тому, чем приходится пользоваться сейчас, — и, главное, косметика, без которой она так страдает.
— Тебя что-то беспокоит? — вывел ее из задумчивости голос Дункана.
Она коснулась его лба, проверяя, нет ли температуры.
— Так. Ничего. Пора опять протереть тебя губкой.
Поскольку Дункан молчал, Бет приняла его молчание за знак согласия и принялась готовить кровать.
Когда она подоткнула ему под руки и ноги куски холщовой материи, чтобы не намочить постель, Дункан нахмурился. Окунув тряпицу в холодную воду, Бет принялась протирать ему лицо, постоянно чувствуя на себе его взгляд. Интересно, о чем он думает?
Она протерла ему шею, потом руки, но Дункан по-прежнему не проронил ни слова.
Понимая, что тянуть дальше нельзя — она и так уже достаточно медлила, — Бет спустила простыню, которой был прикрыт Дункан, до бедер и, чувствуя, что краска начинает заливать ее лицо, отвернулась.
Когда он лежал без сознания, она, протирая его, не стесняясь, касалась его тела в самых интимных местах, просто потому, что совершала необходимую процедуру; но сейчас красавец муж — правда, пока Дункана нельзя было назвать ее настоящим мужем — пристально смотрел на нее, прекрасно осознавая, где бродят ее руки.
Бет глубоко вздохнула. «Смелее, делай свое дело, — подбодрила она себя. — Если же он станет возражать, скажешь ему, что ты делаешь это ради его собственного блага, а потом попросишь его заткнуться».
Однако Дункан так и не проронил ни слова. Бет протерла его широкую мускулистую грудь и руки, затем приготовила еще один кусок ткани, чтобы протереть плоский живот, и осторожно взглянула на него.
Дункан пристально смотрел на нее сквозь полуопущенные веки, и вдруг губы его дрогнули в едва заметной усмешке.
Подозревая, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, Бет откашлялась и сделала серьезное выражение лица. Пусть уж он лучше думает, что ей не слишком нравится то, чем она сейчас занимается, чем заподозрит, что она сгорает от смущения. Ей впервые приходится дотрагиваться до его обнаженного тела, когда он находится в сознании, и это вызывает у нее волнующее ощущение, поскольку сейчас перед ней первый взрослый мужчина, тела которого она касается. До этого момента Бет никогда не доводилось этого делать, и она видела голого мужчину только в кино. Оказывается, в реальности это необыкновенно приятно, так что дух захватывает.
— Ну и как? — прошептал наконец Дункан.
Бет почувствовала, что краснеет, и прикусила нижнюю губу, лихорадочно размышляя, что бы ей ответить. «Если бы ты не был болен, я бы все отдала за то, чтобы провести хотя бы одну ночь в твоих объятиях?» Но разве такое скажешь?
— Отлично. Ты ведешь себя очень хорошо. Лежишь спокойно, не шевелясь.
На сей раз Дункан, уже не сдерживаясь, ухмыльнулся.
«О, дорогой, — мысленно взмолилась Бет, — ну почему бы тебе просто не закрыть глаза и не позволить мне закончить начатое? Я с тобой с ума сойду!»
Чувствуя, как у нее трясутся руки, Бет выжала тряпку, прерывисто вздохнула и положила ее на мускулистый живот мужа.
«Ты можешь это сделать, — мысленно убеждала она себя. — Черт подери, ты ведь занималась этим в течение пяти дней!»
Она провела рукой по нижней части живота, покрытой курчавыми волосами, и вдруг с ужасом заметила, что под простыней вырастает красноречивый бугор.
Боже правый! Что же это такое? Она не может остановиться! У Дункана температура, его необходимо обтереть холодной водой. А может быть, дело в простой реакции на эту самую холодную воду? Скорее всего так оно и есть. Не может быть, чтобы он так отреагировал на нее.
Убеждая себя не волноваться, Бет подошла к кровати и приподняла левую ногу Дункана. Пока руки ее скользили по ноге, она упорно смотрела на тряпку в руке. Однако когда несколько секунд спустя взгляд ее случайно упал на бугор, она едва сдержалась, чтобы не ахнуть: он стал еще выше.
Казалось, вся кровь прилила к ее щекам.
«Господи, если ты поможешь мне выпутаться из этого дурацкого положения, клянусь, я в жизни не скажу больше ни единого бранного слова!»
Глава 8
Дункан с изумлением заметил, что лицо его жены приобрело багрово-красный оттенок — ни дать ни взять разрезанная пополам свекла. Он смотрел, как она обтирает тряпочкой его тело, и с трудом сдерживал смех. Смеяться было нельзя вот почему: Бет наверняка смутилась бы, выскочила из комнаты и припустила наутек.
А какие у нее приятные руки — не менее приятные, чем прохладная вода, которой она с такой осторожностью обмывала его. Такие мягкие, ласковые, нежные — это весьма ценно для жены.
Жена… Как он не хотел жениться! А вот поди ж ты…
Дункан с облегчением понял, что вполне в состоянии с ней спать, поскольку ранение, нанесенной Элеонорой, никак не сказалось на его способности заниматься плотскими утехами.
Когда руки Бет нежно коснулись его бедер, Дункан закрыл глаза и едва сдержал уже готовый сорваться с губ стон. Если бы у него были силы, он бы притянул ее к себе и.с удовольствием занялся бы с ней любовью, хотя бы для того, чтобы удовлетворить желание, которое она сумела в нем вызвать.
Если бы сразу же после венчания он стал ее настоящим мужем, он бы предложил ей сейчас поласкать его своими потрясающими руками, которые с такой нежностью касаются его тела. Увы, об этом не может быть и речи. Так ему и надо, сам виноват в том, что медлил с тем, что неизбежно должно произойти.
— Дункан, пожалуйста, повернись.
Он открыл глаза. Лицо Бет было уже не таким свекольно-красным, однако нижняя губа казалась пунцовой — похоже, она до боли прикусила ее, — что выгодно подчеркивало цвет синевато-серых глаз.
— У тебя хорошие руки, жена, — ухмыльнувшись, заметил Дункан.
— Спасибо. — Она робко коснулась рукой его шеи и принялась массировать ее. — Ты не возражаешь?
Дункан послушно повернулся на правый бок и почувствовал, как от боли у него перехватило дыхание. Если бы Элеонора не была уже мертва, он отыскал бы ее и придушил голыми руками.
— Ш-ш, — прошептала Бет. — Пожалуйста, не напрягайся.
Надо же, а он и не заметил, что застонал.
Дункан вновь почувствовал на своем теле ее нежные руки, которые на сей раз прошлись по его спине»
Несколько раз прерывисто вздохнув, он наконец сумел расслабиться. Смочив прохладной водой его спину, Бет продолжала не спеша массировать ее круговыми движениями. Потом руки ее спустились ниже, добрались до поясницы, и он вновь почувствовал возбуждение. Когда же Бет прошлась руками по упругим ягодицам, Дункан не смог сдержать сладостного стона.
— Я сделала тебе больно? — Бет склонилась над ним.
— Нет. — Она способна довести его до смерти, но умрет он, уж конечно, не от боли. — Ты можешь рассказать мне какую-нибудь сказку, детка? — Быть может, ее странная манера разговора поможет ему отвлечься от грешных мыслей.
— Сказку?
— Ну да или балладу.
— Что ж, хорошо. — Руки Бет медленно спустились к его ногам.
О Господи, уж скорее бы она начала! Глубоко вздохнув, Бет наконец заговорила:
— Жила-была на свете девочка по имени Кейти. Родителей у нее не было. Она не знала, отчего они умерли и почему какая-то незнакомая женщина забрала ее из дома и сказала, что ей нужно будет найти новых маму и папу. Кейти не хотела никаких новых родителей, но она была храбрая девочка. Она не стала плакать, когда женщина привезла ее в приют… в дом для детей, у которых нет родителей. Ей сказали, что за ней придут новые родители, и она стала ждать. Прошло несколько лет, много раз ее показывали каким-то людям, но никто из них ее так и не забрал. Пролетели годы, взрослые забирали других детей домой, только за Кейти никто не приехал…
А какие у нее приятные руки — не менее приятные, чем прохладная вода, которой она с такой осторожностью обмывала его. Такие мягкие, ласковые, нежные — это весьма ценно для жены.
Жена… Как он не хотел жениться! А вот поди ж ты…
Дункан с облегчением понял, что вполне в состоянии с ней спать, поскольку ранение, нанесенной Элеонорой, никак не сказалось на его способности заниматься плотскими утехами.
Когда руки Бет нежно коснулись его бедер, Дункан закрыл глаза и едва сдержал уже готовый сорваться с губ стон. Если бы у него были силы, он бы притянул ее к себе и.с удовольствием занялся бы с ней любовью, хотя бы для того, чтобы удовлетворить желание, которое она сумела в нем вызвать.
Если бы сразу же после венчания он стал ее настоящим мужем, он бы предложил ей сейчас поласкать его своими потрясающими руками, которые с такой нежностью касаются его тела. Увы, об этом не может быть и речи. Так ему и надо, сам виноват в том, что медлил с тем, что неизбежно должно произойти.
— Дункан, пожалуйста, повернись.
Он открыл глаза. Лицо Бет было уже не таким свекольно-красным, однако нижняя губа казалась пунцовой — похоже, она до боли прикусила ее, — что выгодно подчеркивало цвет синевато-серых глаз.
— У тебя хорошие руки, жена, — ухмыльнувшись, заметил Дункан.
— Спасибо. — Она робко коснулась рукой его шеи и принялась массировать ее. — Ты не возражаешь?
Дункан послушно повернулся на правый бок и почувствовал, как от боли у него перехватило дыхание. Если бы Элеонора не была уже мертва, он отыскал бы ее и придушил голыми руками.
— Ш-ш, — прошептала Бет. — Пожалуйста, не напрягайся.
Надо же, а он и не заметил, что застонал.
Дункан вновь почувствовал на своем теле ее нежные руки, которые на сей раз прошлись по его спине»
Несколько раз прерывисто вздохнув, он наконец сумел расслабиться. Смочив прохладной водой его спину, Бет продолжала не спеша массировать ее круговыми движениями. Потом руки ее спустились ниже, добрались до поясницы, и он вновь почувствовал возбуждение. Когда же Бет прошлась руками по упругим ягодицам, Дункан не смог сдержать сладостного стона.
— Я сделала тебе больно? — Бет склонилась над ним.
— Нет. — Она способна довести его до смерти, но умрет он, уж конечно, не от боли. — Ты можешь рассказать мне какую-нибудь сказку, детка? — Быть может, ее странная манера разговора поможет ему отвлечься от грешных мыслей.
— Сказку?
— Ну да или балладу.
— Что ж, хорошо. — Руки Бет медленно спустились к его ногам.
О Господи, уж скорее бы она начала! Глубоко вздохнув, Бет наконец заговорила:
— Жила-была на свете девочка по имени Кейти. Родителей у нее не было. Она не знала, отчего они умерли и почему какая-то незнакомая женщина забрала ее из дома и сказала, что ей нужно будет найти новых маму и папу. Кейти не хотела никаких новых родителей, но она была храбрая девочка. Она не стала плакать, когда женщина привезла ее в приют… в дом для детей, у которых нет родителей. Ей сказали, что за ней придут новые родители, и она стала ждать. Прошло несколько лет, много раз ее показывали каким-то людям, но никто из них ее так и не забрал. Пролетели годы, взрослые забирали других детей домой, только за Кейти никто не приехал…