Страница:
— Я и раньше это говорил, но скажу еще раз: ты зарежешь свою картину. Ты не относишься к тем режиссерам, которые снимают целые мили лишней пленки. Я наблюдал за твоей работой и я знаю, что каждый эпизод имеет свою цель, несет важную смысловую нагрузку как в плане характеров героев, так и в плане сюжета, или того и другого вместе. Вырежи эпизод — и будет нанесен непоправимый ущерб. Я это вижу именно так.
— Но не существует режиссера, который не оставлял бы на полу рулоны пленки после хорошего сокращения.
— Это другое дело, и ты это знаешь. Мы сейчас говорим о том, что ты вообще собираешься отказаться от целых эпизодов.
Пока они разговаривали, послышался звук открывающейся и закрывающейся входной двери, низкий тембр голоса Рея, перемежающийся гортанным контральто Мадлин. Секундой позже в комнату вплыла актриса.
— Вырезаете эпизоды? — спросила она с деланным ужасом. — Это страшные слова, ты знаешь, мой дорогой Булл. Какие же эпизоды, если не секрет, мы вырезаем?
— Твои, Мадлин, только твои, — сказал он с той резкой интонацией, которая свидетельствовала, что он недоволен ее вторжением.
Мадлин неестественно улыбнулась:
— Не сомневаюсь в этом. И сразу должна заявить вам: тот, кто вырежет хотя бы одно движение из моей сцены в больнице, должен приготовиться к смерти. — Она поморщилась, спохватившись, что сказала не то. — Ах, Господи, мне не следовало говорить это, учитывая обстоятельства, но вы понимаете, о чем я.
— Сцена в больнице необходима, — сказала Джулия. — Конечно, она останется.
— Я счастлива. А та сцена, где я бреду в этом дьявольском болоте в грязи, под дождем, с растрепанными волосами. Обещай мне, что она не свернется рулоном на полу в монтажной, как говорится в классической фразе.
— Я не считаю это возможным.
— Прекрасно. Эти две сцены мои. Я и вправду способна нанести увечья, если потеряю любую из них, даже если по вине моего агента у меня нет права на контроль за сценарием.
Наступила краткая пауза. В те дни имя Мадлин было уже не настолько известно, чтобы она могла пользоваться такими привилегиями, даже если когда-то и принадлежала к этой когорте. Джулии было стыдно смотреть, как актриса разыгрывает из себя «звезду», когда все кругом знали, что игра фальшива. Она уже собиралась произнести что-нибудь ни к чему не обязывающее, но тут от двери послышался голос Рея:
— Как мне кажется, Джулия, тут будет позор, если то, что ты наметила за последнее время, не попадет на пленку. — Он медленно улыбнулся ей, когда она в удивлении обернулась к нему. — Извини. Просто не мог не удержаться от искушения вставить свои слова, А вообще-то я пришел предупредить тебя. Мне кажется, что парень, который с важным видом вылезает из арендованного автомобиля, и есть контролер из твоей компании-кредитора.
— Сам мистер Важная Шишка, — сказала Мадлин, направляясь к двери. — В последний раз я подписала автографы для его бабушки, его жены, его племянника и трех племянниц — ну, для всех, кроме собаки. Как жаль, что здесь нет черного хода. Не возражаете, если я оставлю вас?
Актриса не стала ждать ответа на свой вопрос. Когда Булл тоже поднялся, Джулия попросила:
— Не уходи. Может, мне понадобится моральная поддержка.
— Я и не собирался уходить, — ответил он, сгребая коробку из-под цыпленка и другой мусор в большие ладони, — но тебе нужен твой письменный стол. Не возражаешь, если Рей тоже останется? Он может узнать для себя много интересного.
Джулия подозрительно посмотрела на Булла, но тот был занят сметанием крошек хлеба с поверхности стола.
— Не возражаю, — сказала она и добавила: — Между прочим, кто позвонил в компанию-кредитор?
— Наверное, Офелия по просьбе Аллена. Это очень неприятно, но они должны быть в курсе. Нет смысла откладывать встречу с их инспектором.
— Ты не знаешь эту личность, — сухо заметила Джулия.
Вскоре инспектор компании-кредитора был препровожден в ее кабинет. Он не изменился — от него по-прежнему несло запахом застарелого пота и по-прежнему он имел фальшиво напыщенный вид. Джулия обменялась с ним рукопожатием и с максимальной сердечностью, на какую только была способна, представила его присутствующим.
— Ну, ну, — сказал Дэйвис, пожимая руку ее отца. — Великий Булл собственной персоной. Мне сказали, что вы находитесь здесь, но я и не надеялся, что мне так повезет. Я большой ваш поклонник, особенно ваших фильмов о войне. Прекрасные батальные сцены, просто прекрасные! Как, например, в «Смерти в дюнах», где на воздух взлетают все ваши герои. Это мой любимый фильм.
Садясь в кресло за письменный стол, Джулия обменялась с Реем ироническим взглядом. Она пригласила инспектора компании сесть напротив. Булл отставил свой стул к правой стороне стола, а Рей предпочел стоять, прислонившись спиной к стене рядом с дверью по левую сторону.
— Что, мисс Буллард, опять у вас неприятности, как я вижу, — произнес инспектор компании, натянуто улыбнувшись и водрузив свой большой вместительный портфель на ее стол, а затем поднял регулятором кресло повыше.
— К несчастью, да, — ответила Джулия. — Погибший каскадер был хорошим другом и товарищем в работе.
— Примите мои соболезнования. Но мы не можем закрывать глаза на факты. Как я понимаю, эта смерть не была результатом несчастного случая. Это верно?
— Вы прекрасно информированы.
Его губы задвигались в кратком поздравлении самому себе.
— Я стараюсь. Вы должны отдавать себе отчет, мисс Буллард, что в таком случае огласка будет означать катастрофу, она станет убийственной для фильма.
— Возможно, вы правы.
— Нагрянут любопытные, газетчики набросятся, как саранча, вообще, я удивлен, что их еще здесь нет.
— Они уже были и уехали, — вставил Булл.
— Ну вот, видите? Похоже на то, что работа здесь будет сорвана, если вообще не остановится на неопределенное время. В таких условиях у меня есть полномочия временно приостановить все производство.
— Приостановить производство! — повторила Джулия, не веря своим ушам.
Рей выпрямился.
— Вы имеете в виду — прекратить съемки, распустить всех по домам?
— Именно, — с удовольствием произнес инспектор компании. — Позволить всем сидеть здесь и ждать, пока разберутся с этим делом, было бы бесполезной тратой денег.
— Но разве не дороже обойдется, если вы сначала все здесь закроете, а потом снова будете завозить сюда техников и оборудование?
Инспектор компании едва удостоил Рея взглядом, отвечая ему.
— Об этом и речи нет. Хватит уже отснятого материала.
— Но это невозможно! — воскликнула Джулия. — Нам еще осталось сделать один-два важных эпизода. Их нужно снять здесь, чтобы сохранить линию сюжета.
Человек, сидящий напротив, отрицательно покачал головой:
— Я уверен, актеры в студии способны на такую имитацию, что средний кинозритель ничего не заметит.
— Я не могу согласиться. Во всяком случае, какой в этом смысл, если всего через несколько дней они легко могут сделать это и здесь?
— Смысл в экономии денег. И раз мы затронули эту тему, у меня также есть полномочия отстранить вас от этой работы, мисс Буллард, и заменить вас тем, кто сделает ее, не тратя столько денег.
Джулия почувствовала, как кровь отлила от ее щек, и снова бросилась в лицо.
— Сейчас? Когда фильм близок к завершению?
— Сейчас, когда на этой съемочной площадке происходят убийства.
— Но что я могу сделать!
— Вероятно, кто-то другой сможет.
Наступила тишина, во время которой Джулия пыталась понять, был ли приговор окончательным, и, собираясь с мыслями, искала свои аргументы.
Булл, слушавший все это в мрачном молчании, подался вперед и, откашлявшись, сказал:
— Я смогу. Я смогу довести работу до конца.
Лицо Дэйвиса покрылось густой краской.
— Вы? Вы хотите сказать, что готовы взять на себя обязанности режиссера?
— Я тот, кто вам нужен, — ответил Булл с широкой улыбкой.
Джулия почувствовала себя так, будто ее ударили в живот. Она отклонилась на спинку кресла медленно, осторожно, чтобы не усилить боль. Краем глаза она заметила, как Рей сделал быстрое движение по направлению к ней, но остановился, а она не могла отвести глаз от широко улыбающегося отца.
Булл заменит ее. Она не могла в это поверить.
И все же разве не лучше, если Булл закончит ее фильм, а не какое-нибудь ничтожество, нанятое компанией, соглашатель, который изрежет его на куски и сделает финальную сцену в болоте с помощью шланга и бутафорских фокусов?
Инспектор компании, помолчав, произнес:
— Ну, хорошо, я должен доложить в главное управление, но это меняет дело.
— Я бы хотел закончить съемки именно здесь, — сказал Булл. — Мне кажется, я могу обещать, что простой будет минимальный и качество останется на прежнем высоком уровне.. Так как я прибыл сюда совсем недавно, я не настолько вовлечен в это дело, как, скажем, моя дочь; полагаю, не будет возражений, если я продолжу работу с максимально сокращенным составом, пока идет расследование. Это поможет вам сэкономить средства.
— Должен сказать, это весьма разумное предложение, но размер вашей зарплаты может вызвать проблемы.
— Я не жадный человек. Надеюсь, мы договоримся, если главное управление одобрит сделку.
Инспектор улыбнулся:
— Наверняка вы захотите взять себе нового помощника и так далее плюс координатора-каскадера. Но не думаю, что бюджет позволит вам хоть на одного человека увеличить тот персонал, который уже есть.
— Нет проблем. Я надеюсь, моим помощником будет моя дочь. Что касается нового руководителя каскадеров, то присутствующий здесь Табэри уже дал согласие на эту работу.
— Позвольте я запишу, — попросил инспектор компании, расстегнул «молнию» на портфеле и вынул оттуда блокнот и ручку. — Сейчас мы все это запишем и, может быть, сегодня же все и уладим.
Джулия хотела было что-то сказать, но передумала. То, что она собиралась высказать Буллу относительно его предложения — и его наглости договариваться с Реем о руководстве каскадерами без ее ведома, — лучше всего сделать с глазу на глаз. Она больше не даст Дэй-вису повода позлорадствовать. Ей было приятно наблюдать, как ему не нравилось то, что она все равно будет работать над этим фильмом.
Она бросила взгляд на Рея. Он смотрел на нее со странным выражением, которое могло означать сочувствие и тревогу. Жалостливая привязанность — вот как это называла Донна. Возможно, это было удачное определение. Она отвела взгляд, взяла карандаш со стола и повертела им в руках. Неожиданно она бросила его и вскочила на ноги.
— Прошу прощения, — сказала она, — но у меня деловая встреча.
Булл оторвался от диктовки пунктов контракта.
— Джулия, подожди. Мне надо поговорить с тобой.
— Потом, — проговорила она, не глядя на него.
Обойдя стол, Джулия вышла из комнаты, и, не задержавшись в приемной, вышла наружу. Она спустилась вниз по ступенькам, ничего не видя перед собой и даже не имея представления, куда идет. Заметив просвет между офисом-трейлером и жилым фургончиком, стоящим за ним, она пошла туда. Через дорогу были болота с росшими на них высокими деревьями, тенистыми уголками, с темно-зелеными зарослями пальметто. Она направилась в ту сторону и не останавливалась до тех пор, пока из вида не скрылись трейлеры, фургоны, грузовики, машины, лодки и ее не окружила глубокая тишина природы.
Она потеряла «Болотное царство». Оно больше не принадлежало ей. Ее фильм отобрал у нее тот человек, от которого она меньше всего этого ожидала. Если бы Булл промолчал, она, смогла бы найти компромисс, пойти на уступки, которые бы позволили ей закончить фильм так, как она себе это представляла. Теперь этот шанс был потерян.
Фильма у нее больше не было, Стэн погиб, а Рей — что же Рей?
Она прислонилась спиной к. грубому и жесткому стволу гигантского кипариса и запрокинула голову назад, всматриваясь в небо. Оно было голубым и ясным, пока не замутилось появившимися в глазах слезами. Боль внутри становилась все сильнее, ее тело трясло, горло сдавило, и она подняла руки, чтобы спрятать в них исказившееся лицо.
Она потеряла все. Отец ее предал. Она упустила шанс стать самостоятельным режиссером; ни одна студия не поручит ей делать художественный фильм. Ее жизнь с Алленом обернулась пустой стерильной пародией на любовь. А Рей ничего не мог ей дать, кроме расчетливой страсти. Да, и сочувствия — ей не следует этого забывать. Сочувствия, заботы, жалости, но любви — никогда. Никогда.
— Джулия?
Она отпрянула в испуге от неожиданности. Рядом, опираясь рукой на ствол кипариса, стоял Рей. Он так тихо подошел, что она только тогда догадалась о его присутствии, когда он заговорил.
— Уходи, — сказала она, утирая обеими-руками слезы. — Уходи и оставь меня в покое.
— Дай мне объяснить. У тебя сложилось не совсем правильное впечатление о том, что произошло в кабинете. — Он оттолкнулся от дерева и медленными широкими шагами подошел к ней.
Она делала шаг назад каждый раз, как он делал шаг вперед.
— Ничего не надо мне говорить. Булл нуждался в работе и подумал, почему бы не отнять ее у меня, так как я все равно потеряла бы ее. Вот и прекрасно. Я рада за него. Тебе нужно был» остаться в съемочной группе и продолжать выполнять свое секретное задание, поэтому ты уговорил его сохранить за тобой место руководителя каскадеров. Ему бы, наверное, следовало обсудить этот вопрос со мной до приезда представителя компании, но теперь уже все равно. Все и так получилось прекрасно, все довольны.
Он остановился как вкопанный.
— О чем ты говоришь?
— О, прости, мне не следовало заикаться о твоей работе, такой ужасно секретной. Не волнуйся, я никому не проболталась и о том, где ты был вчера ночью. Но ты мог бы намекнуть Донне, чтобы она никому не говорила, что Пол был из «нарков». Если узнают, что ты тоже работаешь под этим прикрытием для ДЕА, мало ли что может быть. Мне не сразу пришло это в голову, но я все вычислила. Не знаю, занимаешься ли ты этим по собственной инициативе или официально, но, по-моему, все началось с Пола. Он занимался этим делом, вот почему он нанялся каскадером. До того как его убили, ты не проявлял интереса работать со мной, но потом для тебя стало делом чести закончить то, что начал он. Только ты пошел немного дальше, не так ли? Ты решил, что поскольку у меня здесь есть кое-какие полномочия, то наиболее вероятно, что именно я и стою за сделками с наркотиками. Ты решил, что за мной надо последить повнимательней. Только ты слишком далеко зашел, Рей, слишком далеко.
— Я признаюсь тебе, вначале я подозревал, что ты можешь быть замешана в этом, но это все. То, что произошло между нами, Джулия, не имеет к этому никакого отношения.
Его слова звучали искренне, но ему это всегда хорошо удавалось, и у нее были основания так думать.
— Но как это было удобно, не правда ли? Такой прекрасный предлог для того, чтобы слоняться здесь, когда угодно, и делать, что угодно. К примеру, забраться в мой кабинет и рыться в моих бумагах, чтобы найти какой-нибудь след. Я тогда поймала тебя, но ты выкрутился. Ты, видите ли, хотел узнать название лодочной компании, чтобы несчастная Донна могла предъявить ей иск. Но Донна и не собиралась предъявлять никакого иска. Если ты собираешься использовать ее как сообщника, неплохо бы ее получше информировать.
— Оставь Донну в покое.
— С удовольствием. В следующий раз ты можешь взять ее с собой на Багамы или сорваться с ней в Лос-Анджелес. Но прошу тебя, сделай так, чтобы это были настоящие увеселительные путешествия, а не подстроенные специально для того, чтобы проверить, что ей известно о наркотиках или чтобы уличить ее в переговорах, а может быть, выудить из нее информацию об окружающих людях. Ты использовал меня в своих целях, но больше тебе не удастся этого сделать.
Низким и мягким голосом он произнес:
— Поездка в Лос-Анджелес не имела никакого отношения к этому делу; ты должна это понять. Я не представляю, как ты можешь думать такое.
— А Нассау ты не вспоминаешь. Это умно с твоей стороны. Ну, а что касается Лос-Анджелеса, то да. Я думаю, к тому времени ты уже сделал вывод, что я ни при чем, но могу подвергнуться опасности. Ты чувствовал свою вину передо мной, потому что то, чем ты занимался, ставило меня в рискованное положение, и ты решил охранять меня. Очень просто. Я была бы тронута, если бы не считала, что ты был щедро вознагражден.
— Вот здесь, — сказал Рей, внимательно и твердо глядя на нее, — должен согласиться с тобой.
— Это уже кое-что, — ответила она язвительно.
— Помнишь случай со змеей? Я нашел ее.
Джулия уставилась на него.
— Змею? Как это получилось?
— Ты и не представляешь, как я тщательно следил за тобой. Ты убила змею в фургоне и выбросила ее вместе с совершенно новым полотенцем. С тех пор я все время думал об этом.
Она пожала плечами.
— Я подумала, что это или случайность, или чья-то дурная шутка. Если первое — то не было необходимости поднимать тревогу, а если второе — я собиралась испортить настроение тому, кто подбросил мне змею.
— А если она предназначалась для того, чтобы укусить тебя?
— Я предпочитаю не думать об этом.
— Так что же ты собираешься делать, думать об этом завтра? Ведь это не кино, Джулия.
— И я не Скарлетт О'Хара! У меня есть работа и нет времени на глупые шутки.
— Да, ты не Скарлетт. Она бы призвала на помощь Ретта и устроила благовоспитанную истерику.
— Конечно, но если бы Ретта под рукой не оказалось, она бы сама убила проклятую тварь и выбросила ее в кусты.
— Значит, тебе защита не нужна.
— Нет, и мне не нужно, чтобы меня жалели; я это прекрасно умею делать сама! И особенно я не нуждаюсь в жалости мужчины, которого так скрутило горе по поводу умершей жены, что он может обращать свое внимание только на слабых женщин. Ну, со мной-то все в порядке. Так что пусть Донна не волнуется и будет счастлива. Все могут быть счастливы. Нет проблем. А теперь уходи!
— С большим удовольствием, — резко сказал он, — но сначала я хочу спросить тебя: как ты намерена действовать теперь, когда все высчитала.
— А что я должна делать? У меня и другие заботы есть, например фильм. Вы с Буллом можете думать, что теперь у вас все под контролем, но у меня есть для вас новость: я вам не позволю этого. Это мой фильм! — Она ударила себя в грудь и, не давая себе передышки, продолжала: — И я еще скажу тебе кое-что. Меня сводит с ума то, что кто-то использует мой фильм как средство для ввоза наркотиков, да еще убивает людей на моей съемочной площадке. Если я выясню, кто этим занимается — а я вполне способна на это, — мне за все заплатят! Поэтому уходи и оставь меня в покое, а то я снова передумаю и могу прийти к выводу, что самым вероятным специалистом по ввозу наркотиков вполне может быть бывший агент ДЕА, работающий независимо, имеющий свой собственный самолет и хорошо знающий болота. В данный момент у меня нет более подходящей кандидатуры.
По мере того как он слушал ее, его лицо становилось тверже. Затем он проговорил:
— Ну ладно, я ухожу. Но я бы хорошо подумал, прежде чем ввязываться в дела наркобизнеса. В следующий раз дело может не ограничиться змеей.
Она отшатнулась от него, скрестив руки на груди. Джулия слышала три-четыре удаляющихся шага, и потом все стихло. Он ушел.
Она сказала ему именно то, что думала. Ей должно было стать легче, но, напротив, ее стало знобить, она почувствовала невероятную усталость и тоску. Мысль о том, что надо возвращаться, снова видеть знакомые лица, пытаться закончить. «Болотное царство» так, как она хочет, и одновременно отстаивать свои идеи в спорах с Буллом, была ей противна. Сейчас ей казалось странным, что она вообще хотела делать кино, у нее было такое ощущение, словно она навсегда потеряла к этому охоту. Слишком много сил, сердца и души отдала она этому делу. Неудивительно, что такие известные режиссеры, как Булл и Джон Хастон, превратились в пьющих, не ведающих любви мужчин с садистскими наклонностями.
Солнечные лучи пробили сумрак болот. Воцарилось спокойствие. Она слышала отдаленный рокот генераторов и автомобильных моторов, отголоски чьих-то разговоров, но болотные звуки вокруг нее были совсем рядом: тревожный крик голубой сойки, звон комара, нежный шорох пробегающей ящерицы по опавшим листьям, скользнувшей хвостом по ее туфлям. В этом спокойствии было что-то неземное, мирное, чего нельзя было сказать о том, что происходило у нее на душе.
Глубоко вздохнув, Джулия расправила плечи и повернула в сторону площадки.
Именно в этот момент ей послышался шорох в зарослях пальметто. Кто-то продирался сквозь них, двигаясь не со стороны площадки, а с противоположного направления, как бы из глубины болот, — или же подходили кругами. Было ясно, что если он и слышал лекцию Рея, как надо тихо проходить заросли пальметто, то прочно ее забыл.
Крик голубой сойки стал громче и резче. Сухой треск пальметто приближался как звук барабана загонщиков. Сердце Джулии замерло и потом тревожно забилось. Она опустила руки и оглянулась, прислушиваясь. Затем сделала шаг в сторону площадки, еще один. Треск приближался. Она бросилась бежать.
Выстрел взорвал спрессованную тишину болот, подняв в воздух голубую сойку и прогрохотав раскатами эха.
Джулия почувствовала, как что-то ужалило ее в висок, перед глазами все покраснело, и она стала проваливаться в черноту. Плавно опустившись на землю, она прижалась щекой к подушке из листьев.
Глава двадцать первая
— Но не существует режиссера, который не оставлял бы на полу рулоны пленки после хорошего сокращения.
— Это другое дело, и ты это знаешь. Мы сейчас говорим о том, что ты вообще собираешься отказаться от целых эпизодов.
Пока они разговаривали, послышался звук открывающейся и закрывающейся входной двери, низкий тембр голоса Рея, перемежающийся гортанным контральто Мадлин. Секундой позже в комнату вплыла актриса.
— Вырезаете эпизоды? — спросила она с деланным ужасом. — Это страшные слова, ты знаешь, мой дорогой Булл. Какие же эпизоды, если не секрет, мы вырезаем?
— Твои, Мадлин, только твои, — сказал он с той резкой интонацией, которая свидетельствовала, что он недоволен ее вторжением.
Мадлин неестественно улыбнулась:
— Не сомневаюсь в этом. И сразу должна заявить вам: тот, кто вырежет хотя бы одно движение из моей сцены в больнице, должен приготовиться к смерти. — Она поморщилась, спохватившись, что сказала не то. — Ах, Господи, мне не следовало говорить это, учитывая обстоятельства, но вы понимаете, о чем я.
— Сцена в больнице необходима, — сказала Джулия. — Конечно, она останется.
— Я счастлива. А та сцена, где я бреду в этом дьявольском болоте в грязи, под дождем, с растрепанными волосами. Обещай мне, что она не свернется рулоном на полу в монтажной, как говорится в классической фразе.
— Я не считаю это возможным.
— Прекрасно. Эти две сцены мои. Я и вправду способна нанести увечья, если потеряю любую из них, даже если по вине моего агента у меня нет права на контроль за сценарием.
Наступила краткая пауза. В те дни имя Мадлин было уже не настолько известно, чтобы она могла пользоваться такими привилегиями, даже если когда-то и принадлежала к этой когорте. Джулии было стыдно смотреть, как актриса разыгрывает из себя «звезду», когда все кругом знали, что игра фальшива. Она уже собиралась произнести что-нибудь ни к чему не обязывающее, но тут от двери послышался голос Рея:
— Как мне кажется, Джулия, тут будет позор, если то, что ты наметила за последнее время, не попадет на пленку. — Он медленно улыбнулся ей, когда она в удивлении обернулась к нему. — Извини. Просто не мог не удержаться от искушения вставить свои слова, А вообще-то я пришел предупредить тебя. Мне кажется, что парень, который с важным видом вылезает из арендованного автомобиля, и есть контролер из твоей компании-кредитора.
— Сам мистер Важная Шишка, — сказала Мадлин, направляясь к двери. — В последний раз я подписала автографы для его бабушки, его жены, его племянника и трех племянниц — ну, для всех, кроме собаки. Как жаль, что здесь нет черного хода. Не возражаете, если я оставлю вас?
Актриса не стала ждать ответа на свой вопрос. Когда Булл тоже поднялся, Джулия попросила:
— Не уходи. Может, мне понадобится моральная поддержка.
— Я и не собирался уходить, — ответил он, сгребая коробку из-под цыпленка и другой мусор в большие ладони, — но тебе нужен твой письменный стол. Не возражаешь, если Рей тоже останется? Он может узнать для себя много интересного.
Джулия подозрительно посмотрела на Булла, но тот был занят сметанием крошек хлеба с поверхности стола.
— Не возражаю, — сказала она и добавила: — Между прочим, кто позвонил в компанию-кредитор?
— Наверное, Офелия по просьбе Аллена. Это очень неприятно, но они должны быть в курсе. Нет смысла откладывать встречу с их инспектором.
— Ты не знаешь эту личность, — сухо заметила Джулия.
Вскоре инспектор компании-кредитора был препровожден в ее кабинет. Он не изменился — от него по-прежнему несло запахом застарелого пота и по-прежнему он имел фальшиво напыщенный вид. Джулия обменялась с ним рукопожатием и с максимальной сердечностью, на какую только была способна, представила его присутствующим.
— Ну, ну, — сказал Дэйвис, пожимая руку ее отца. — Великий Булл собственной персоной. Мне сказали, что вы находитесь здесь, но я и не надеялся, что мне так повезет. Я большой ваш поклонник, особенно ваших фильмов о войне. Прекрасные батальные сцены, просто прекрасные! Как, например, в «Смерти в дюнах», где на воздух взлетают все ваши герои. Это мой любимый фильм.
Садясь в кресло за письменный стол, Джулия обменялась с Реем ироническим взглядом. Она пригласила инспектора компании сесть напротив. Булл отставил свой стул к правой стороне стола, а Рей предпочел стоять, прислонившись спиной к стене рядом с дверью по левую сторону.
— Что, мисс Буллард, опять у вас неприятности, как я вижу, — произнес инспектор компании, натянуто улыбнувшись и водрузив свой большой вместительный портфель на ее стол, а затем поднял регулятором кресло повыше.
— К несчастью, да, — ответила Джулия. — Погибший каскадер был хорошим другом и товарищем в работе.
— Примите мои соболезнования. Но мы не можем закрывать глаза на факты. Как я понимаю, эта смерть не была результатом несчастного случая. Это верно?
— Вы прекрасно информированы.
Его губы задвигались в кратком поздравлении самому себе.
— Я стараюсь. Вы должны отдавать себе отчет, мисс Буллард, что в таком случае огласка будет означать катастрофу, она станет убийственной для фильма.
— Возможно, вы правы.
— Нагрянут любопытные, газетчики набросятся, как саранча, вообще, я удивлен, что их еще здесь нет.
— Они уже были и уехали, — вставил Булл.
— Ну вот, видите? Похоже на то, что работа здесь будет сорвана, если вообще не остановится на неопределенное время. В таких условиях у меня есть полномочия временно приостановить все производство.
— Приостановить производство! — повторила Джулия, не веря своим ушам.
Рей выпрямился.
— Вы имеете в виду — прекратить съемки, распустить всех по домам?
— Именно, — с удовольствием произнес инспектор компании. — Позволить всем сидеть здесь и ждать, пока разберутся с этим делом, было бы бесполезной тратой денег.
— Но разве не дороже обойдется, если вы сначала все здесь закроете, а потом снова будете завозить сюда техников и оборудование?
Инспектор компании едва удостоил Рея взглядом, отвечая ему.
— Об этом и речи нет. Хватит уже отснятого материала.
— Но это невозможно! — воскликнула Джулия. — Нам еще осталось сделать один-два важных эпизода. Их нужно снять здесь, чтобы сохранить линию сюжета.
Человек, сидящий напротив, отрицательно покачал головой:
— Я уверен, актеры в студии способны на такую имитацию, что средний кинозритель ничего не заметит.
— Я не могу согласиться. Во всяком случае, какой в этом смысл, если всего через несколько дней они легко могут сделать это и здесь?
— Смысл в экономии денег. И раз мы затронули эту тему, у меня также есть полномочия отстранить вас от этой работы, мисс Буллард, и заменить вас тем, кто сделает ее, не тратя столько денег.
Джулия почувствовала, как кровь отлила от ее щек, и снова бросилась в лицо.
— Сейчас? Когда фильм близок к завершению?
— Сейчас, когда на этой съемочной площадке происходят убийства.
— Но что я могу сделать!
— Вероятно, кто-то другой сможет.
Наступила тишина, во время которой Джулия пыталась понять, был ли приговор окончательным, и, собираясь с мыслями, искала свои аргументы.
Булл, слушавший все это в мрачном молчании, подался вперед и, откашлявшись, сказал:
— Я смогу. Я смогу довести работу до конца.
Лицо Дэйвиса покрылось густой краской.
— Вы? Вы хотите сказать, что готовы взять на себя обязанности режиссера?
— Я тот, кто вам нужен, — ответил Булл с широкой улыбкой.
Джулия почувствовала себя так, будто ее ударили в живот. Она отклонилась на спинку кресла медленно, осторожно, чтобы не усилить боль. Краем глаза она заметила, как Рей сделал быстрое движение по направлению к ней, но остановился, а она не могла отвести глаз от широко улыбающегося отца.
Булл заменит ее. Она не могла в это поверить.
И все же разве не лучше, если Булл закончит ее фильм, а не какое-нибудь ничтожество, нанятое компанией, соглашатель, который изрежет его на куски и сделает финальную сцену в болоте с помощью шланга и бутафорских фокусов?
Инспектор компании, помолчав, произнес:
— Ну, хорошо, я должен доложить в главное управление, но это меняет дело.
— Я бы хотел закончить съемки именно здесь, — сказал Булл. — Мне кажется, я могу обещать, что простой будет минимальный и качество останется на прежнем высоком уровне.. Так как я прибыл сюда совсем недавно, я не настолько вовлечен в это дело, как, скажем, моя дочь; полагаю, не будет возражений, если я продолжу работу с максимально сокращенным составом, пока идет расследование. Это поможет вам сэкономить средства.
— Должен сказать, это весьма разумное предложение, но размер вашей зарплаты может вызвать проблемы.
— Я не жадный человек. Надеюсь, мы договоримся, если главное управление одобрит сделку.
Инспектор улыбнулся:
— Наверняка вы захотите взять себе нового помощника и так далее плюс координатора-каскадера. Но не думаю, что бюджет позволит вам хоть на одного человека увеличить тот персонал, который уже есть.
— Нет проблем. Я надеюсь, моим помощником будет моя дочь. Что касается нового руководителя каскадеров, то присутствующий здесь Табэри уже дал согласие на эту работу.
— Позвольте я запишу, — попросил инспектор компании, расстегнул «молнию» на портфеле и вынул оттуда блокнот и ручку. — Сейчас мы все это запишем и, может быть, сегодня же все и уладим.
Джулия хотела было что-то сказать, но передумала. То, что она собиралась высказать Буллу относительно его предложения — и его наглости договариваться с Реем о руководстве каскадерами без ее ведома, — лучше всего сделать с глазу на глаз. Она больше не даст Дэй-вису повода позлорадствовать. Ей было приятно наблюдать, как ему не нравилось то, что она все равно будет работать над этим фильмом.
Она бросила взгляд на Рея. Он смотрел на нее со странным выражением, которое могло означать сочувствие и тревогу. Жалостливая привязанность — вот как это называла Донна. Возможно, это было удачное определение. Она отвела взгляд, взяла карандаш со стола и повертела им в руках. Неожиданно она бросила его и вскочила на ноги.
— Прошу прощения, — сказала она, — но у меня деловая встреча.
Булл оторвался от диктовки пунктов контракта.
— Джулия, подожди. Мне надо поговорить с тобой.
— Потом, — проговорила она, не глядя на него.
Обойдя стол, Джулия вышла из комнаты, и, не задержавшись в приемной, вышла наружу. Она спустилась вниз по ступенькам, ничего не видя перед собой и даже не имея представления, куда идет. Заметив просвет между офисом-трейлером и жилым фургончиком, стоящим за ним, она пошла туда. Через дорогу были болота с росшими на них высокими деревьями, тенистыми уголками, с темно-зелеными зарослями пальметто. Она направилась в ту сторону и не останавливалась до тех пор, пока из вида не скрылись трейлеры, фургоны, грузовики, машины, лодки и ее не окружила глубокая тишина природы.
Она потеряла «Болотное царство». Оно больше не принадлежало ей. Ее фильм отобрал у нее тот человек, от которого она меньше всего этого ожидала. Если бы Булл промолчал, она, смогла бы найти компромисс, пойти на уступки, которые бы позволили ей закончить фильм так, как она себе это представляла. Теперь этот шанс был потерян.
Фильма у нее больше не было, Стэн погиб, а Рей — что же Рей?
Она прислонилась спиной к. грубому и жесткому стволу гигантского кипариса и запрокинула голову назад, всматриваясь в небо. Оно было голубым и ясным, пока не замутилось появившимися в глазах слезами. Боль внутри становилась все сильнее, ее тело трясло, горло сдавило, и она подняла руки, чтобы спрятать в них исказившееся лицо.
Она потеряла все. Отец ее предал. Она упустила шанс стать самостоятельным режиссером; ни одна студия не поручит ей делать художественный фильм. Ее жизнь с Алленом обернулась пустой стерильной пародией на любовь. А Рей ничего не мог ей дать, кроме расчетливой страсти. Да, и сочувствия — ей не следует этого забывать. Сочувствия, заботы, жалости, но любви — никогда. Никогда.
— Джулия?
Она отпрянула в испуге от неожиданности. Рядом, опираясь рукой на ствол кипариса, стоял Рей. Он так тихо подошел, что она только тогда догадалась о его присутствии, когда он заговорил.
— Уходи, — сказала она, утирая обеими-руками слезы. — Уходи и оставь меня в покое.
— Дай мне объяснить. У тебя сложилось не совсем правильное впечатление о том, что произошло в кабинете. — Он оттолкнулся от дерева и медленными широкими шагами подошел к ней.
Она делала шаг назад каждый раз, как он делал шаг вперед.
— Ничего не надо мне говорить. Булл нуждался в работе и подумал, почему бы не отнять ее у меня, так как я все равно потеряла бы ее. Вот и прекрасно. Я рада за него. Тебе нужно был» остаться в съемочной группе и продолжать выполнять свое секретное задание, поэтому ты уговорил его сохранить за тобой место руководителя каскадеров. Ему бы, наверное, следовало обсудить этот вопрос со мной до приезда представителя компании, но теперь уже все равно. Все и так получилось прекрасно, все довольны.
Он остановился как вкопанный.
— О чем ты говоришь?
— О, прости, мне не следовало заикаться о твоей работе, такой ужасно секретной. Не волнуйся, я никому не проболталась и о том, где ты был вчера ночью. Но ты мог бы намекнуть Донне, чтобы она никому не говорила, что Пол был из «нарков». Если узнают, что ты тоже работаешь под этим прикрытием для ДЕА, мало ли что может быть. Мне не сразу пришло это в голову, но я все вычислила. Не знаю, занимаешься ли ты этим по собственной инициативе или официально, но, по-моему, все началось с Пола. Он занимался этим делом, вот почему он нанялся каскадером. До того как его убили, ты не проявлял интереса работать со мной, но потом для тебя стало делом чести закончить то, что начал он. Только ты пошел немного дальше, не так ли? Ты решил, что поскольку у меня здесь есть кое-какие полномочия, то наиболее вероятно, что именно я и стою за сделками с наркотиками. Ты решил, что за мной надо последить повнимательней. Только ты слишком далеко зашел, Рей, слишком далеко.
— Я признаюсь тебе, вначале я подозревал, что ты можешь быть замешана в этом, но это все. То, что произошло между нами, Джулия, не имеет к этому никакого отношения.
Его слова звучали искренне, но ему это всегда хорошо удавалось, и у нее были основания так думать.
— Но как это было удобно, не правда ли? Такой прекрасный предлог для того, чтобы слоняться здесь, когда угодно, и делать, что угодно. К примеру, забраться в мой кабинет и рыться в моих бумагах, чтобы найти какой-нибудь след. Я тогда поймала тебя, но ты выкрутился. Ты, видите ли, хотел узнать название лодочной компании, чтобы несчастная Донна могла предъявить ей иск. Но Донна и не собиралась предъявлять никакого иска. Если ты собираешься использовать ее как сообщника, неплохо бы ее получше информировать.
— Оставь Донну в покое.
— С удовольствием. В следующий раз ты можешь взять ее с собой на Багамы или сорваться с ней в Лос-Анджелес. Но прошу тебя, сделай так, чтобы это были настоящие увеселительные путешествия, а не подстроенные специально для того, чтобы проверить, что ей известно о наркотиках или чтобы уличить ее в переговорах, а может быть, выудить из нее информацию об окружающих людях. Ты использовал меня в своих целях, но больше тебе не удастся этого сделать.
Низким и мягким голосом он произнес:
— Поездка в Лос-Анджелес не имела никакого отношения к этому делу; ты должна это понять. Я не представляю, как ты можешь думать такое.
— А Нассау ты не вспоминаешь. Это умно с твоей стороны. Ну, а что касается Лос-Анджелеса, то да. Я думаю, к тому времени ты уже сделал вывод, что я ни при чем, но могу подвергнуться опасности. Ты чувствовал свою вину передо мной, потому что то, чем ты занимался, ставило меня в рискованное положение, и ты решил охранять меня. Очень просто. Я была бы тронута, если бы не считала, что ты был щедро вознагражден.
— Вот здесь, — сказал Рей, внимательно и твердо глядя на нее, — должен согласиться с тобой.
— Это уже кое-что, — ответила она язвительно.
— Помнишь случай со змеей? Я нашел ее.
Джулия уставилась на него.
— Змею? Как это получилось?
— Ты и не представляешь, как я тщательно следил за тобой. Ты убила змею в фургоне и выбросила ее вместе с совершенно новым полотенцем. С тех пор я все время думал об этом.
Она пожала плечами.
— Я подумала, что это или случайность, или чья-то дурная шутка. Если первое — то не было необходимости поднимать тревогу, а если второе — я собиралась испортить настроение тому, кто подбросил мне змею.
— А если она предназначалась для того, чтобы укусить тебя?
— Я предпочитаю не думать об этом.
— Так что же ты собираешься делать, думать об этом завтра? Ведь это не кино, Джулия.
— И я не Скарлетт О'Хара! У меня есть работа и нет времени на глупые шутки.
— Да, ты не Скарлетт. Она бы призвала на помощь Ретта и устроила благовоспитанную истерику.
— Конечно, но если бы Ретта под рукой не оказалось, она бы сама убила проклятую тварь и выбросила ее в кусты.
— Значит, тебе защита не нужна.
— Нет, и мне не нужно, чтобы меня жалели; я это прекрасно умею делать сама! И особенно я не нуждаюсь в жалости мужчины, которого так скрутило горе по поводу умершей жены, что он может обращать свое внимание только на слабых женщин. Ну, со мной-то все в порядке. Так что пусть Донна не волнуется и будет счастлива. Все могут быть счастливы. Нет проблем. А теперь уходи!
— С большим удовольствием, — резко сказал он, — но сначала я хочу спросить тебя: как ты намерена действовать теперь, когда все высчитала.
— А что я должна делать? У меня и другие заботы есть, например фильм. Вы с Буллом можете думать, что теперь у вас все под контролем, но у меня есть для вас новость: я вам не позволю этого. Это мой фильм! — Она ударила себя в грудь и, не давая себе передышки, продолжала: — И я еще скажу тебе кое-что. Меня сводит с ума то, что кто-то использует мой фильм как средство для ввоза наркотиков, да еще убивает людей на моей съемочной площадке. Если я выясню, кто этим занимается — а я вполне способна на это, — мне за все заплатят! Поэтому уходи и оставь меня в покое, а то я снова передумаю и могу прийти к выводу, что самым вероятным специалистом по ввозу наркотиков вполне может быть бывший агент ДЕА, работающий независимо, имеющий свой собственный самолет и хорошо знающий болота. В данный момент у меня нет более подходящей кандидатуры.
По мере того как он слушал ее, его лицо становилось тверже. Затем он проговорил:
— Ну ладно, я ухожу. Но я бы хорошо подумал, прежде чем ввязываться в дела наркобизнеса. В следующий раз дело может не ограничиться змеей.
Она отшатнулась от него, скрестив руки на груди. Джулия слышала три-четыре удаляющихся шага, и потом все стихло. Он ушел.
Она сказала ему именно то, что думала. Ей должно было стать легче, но, напротив, ее стало знобить, она почувствовала невероятную усталость и тоску. Мысль о том, что надо возвращаться, снова видеть знакомые лица, пытаться закончить. «Болотное царство» так, как она хочет, и одновременно отстаивать свои идеи в спорах с Буллом, была ей противна. Сейчас ей казалось странным, что она вообще хотела делать кино, у нее было такое ощущение, словно она навсегда потеряла к этому охоту. Слишком много сил, сердца и души отдала она этому делу. Неудивительно, что такие известные режиссеры, как Булл и Джон Хастон, превратились в пьющих, не ведающих любви мужчин с садистскими наклонностями.
Солнечные лучи пробили сумрак болот. Воцарилось спокойствие. Она слышала отдаленный рокот генераторов и автомобильных моторов, отголоски чьих-то разговоров, но болотные звуки вокруг нее были совсем рядом: тревожный крик голубой сойки, звон комара, нежный шорох пробегающей ящерицы по опавшим листьям, скользнувшей хвостом по ее туфлям. В этом спокойствии было что-то неземное, мирное, чего нельзя было сказать о том, что происходило у нее на душе.
Глубоко вздохнув, Джулия расправила плечи и повернула в сторону площадки.
Именно в этот момент ей послышался шорох в зарослях пальметто. Кто-то продирался сквозь них, двигаясь не со стороны площадки, а с противоположного направления, как бы из глубины болот, — или же подходили кругами. Было ясно, что если он и слышал лекцию Рея, как надо тихо проходить заросли пальметто, то прочно ее забыл.
Крик голубой сойки стал громче и резче. Сухой треск пальметто приближался как звук барабана загонщиков. Сердце Джулии замерло и потом тревожно забилось. Она опустила руки и оглянулась, прислушиваясь. Затем сделала шаг в сторону площадки, еще один. Треск приближался. Она бросилась бежать.
Выстрел взорвал спрессованную тишину болот, подняв в воздух голубую сойку и прогрохотав раскатами эха.
Джулия почувствовала, как что-то ужалило ее в висок, перед глазами все покраснело, и она стала проваливаться в черноту. Плавно опустившись на землю, она прижалась щекой к подушке из листьев.
Глава двадцать первая
— Джулия!
Это был голос Аллена. Он говорил тихонько, прямо ей на ухо. Она осторожно открыла глаза. В голове была тупая боль, что-то давило, вокруг все кружилось. Эта подавленность — она знала — временное состояние. Ощущение действительности может вернуться в любую минуту, стать острой болью, режущей мозг.
В комнате было темно. Первое, что она отчетливо увидела — это огромный букет желтых раз, штук шестьдесят, стоящих в вазе с папоротником и другими цветами. Рядом стояли букеты фризий, лилий и горшки с зеленью. Гранитный выступ большого окна был похож на веранду. Стены были оклеены обоями приглушенного кремового оттенка с мелкими голубыми полосками, но все равно комната была похожа на больничную палату, где высоко на стене висел телевизор на кронштейне, а кровать, на которой она лежала, имела защитные поручни» и была покрыта белыми простынями.
Аллен стоял у кровати, обеими руками держа ее руку. Он выглядел усталым, хотя, возможно, такое впечатление создавалось из-за серого свитера с высоким воротом. Напротив него в кресле сидела пожилая женщина в белом халате, белой накрахмаленной шапочке на седеющих волосах и белом свитере на плечах. Она улыбалась Джулии. Встав со стула, она подошла к ней с противоположной от Аллена стороны и стала измерять пульс.
— Что это? — прошептала Джулия с тревогой. — Что случилось?
— У тебя трещина черепа и небольшое сотрясение мозга, — спокойным голосом ответил Аллен. — Не волнуйся, ты скоро поправишься.
— Но что случилось?
— Ты не помнишь?
Джулия покачала головой и сразу же побледнела от боли, пронзившей мозг.
— Сейчас, сейчас, — сказала сиделка, — лежите спокойно, моя дорогая. Не расстраивайтесь, люди часто забывают то, что с ними было до такого происшествия.
— Какого происшествия?
— В тебя стреляли, — сказал Аллен. — Очевидно, ты бежала, поэтому не была удобной мишенью. Пуля неглубоко задела кожу черепа, повредив кровеносные сосуды. Похоже на то, что у тебя разнесло половину лба, но ничего, пройдет. Во всяком случае, у тебя рана на виске, шесть или восемь швов и перевязка как у Бориса Карлова в фильме «Мама».
— Неужели? — сказала она, освобождая руку, чтобы дотронуться до головы.
Он взял ее пальцы.
— Нет, нет, я только пытаюсь развеселить тебя, но все-таки это серьезно. Жалко, ты упустила комическую роль. Надо было видеть, как Булл подскочил, когда Табэри вышел из леса, неся тебя на руках. У тебя из головы шла кровь, и он был весь в крови. Видимо, он слышал выстрел и просто знал, где тебя искать. Я только вернулся после завтрака, когда начался этот фарс. Я думал, Табэри и Булл подерутся из-за того, кому везти тебя в больницу. Потом оба стали кричать на полицей-ских, пытаясь послать одну группу на поиски стрелявшего, а других отправить скорее сопровождать тебя в больницу. Бедный шериф и его люди были в таком замешательстве! Это была прекрасная сцена для кино, жаль, что ты не могла это видеть.
— Я рада, что ты видел, — сказала она с намеком.
— Я не хочу показаться черствым, но мне оставалось только наблюдать. Ни Табэри, ни Булл не подпускали меня к тебе, а тем более не позволяли ухаживать за тобой. Я был не очень-то этим доволен. Я бы хотел быть единственным спасителем.
Она улыбнулась:
— По крайней мере, сейчас ты здесь.
— Меня едва пропустили, Булл и Табэри бодрствовали всю ночь и часть утра. Мне кажется, врачи, в конце концов, отправили Булла домой, потому что он довел всех сиделок. Табэри ушел после того, как узнал, что твоя трещина не опасна, ты скоро придешь в сознание а сможешь в любую минуту проснуться.
Она оглядела комнату и цветы, посмотрела на сиделку, которая оставила ее руку в покое и теперь встряхивала термометр.
— Если трещина так незначительна, то зачем все это?
Он усмехнулся:
— Я не знал, насколько это серьезно, и должен был что-то предпринять. Во всяком случае, тебе надо сейчас побыть здесь.
— Как долго это продлится? — спросила она.
Это был голос Аллена. Он говорил тихонько, прямо ей на ухо. Она осторожно открыла глаза. В голове была тупая боль, что-то давило, вокруг все кружилось. Эта подавленность — она знала — временное состояние. Ощущение действительности может вернуться в любую минуту, стать острой болью, режущей мозг.
В комнате было темно. Первое, что она отчетливо увидела — это огромный букет желтых раз, штук шестьдесят, стоящих в вазе с папоротником и другими цветами. Рядом стояли букеты фризий, лилий и горшки с зеленью. Гранитный выступ большого окна был похож на веранду. Стены были оклеены обоями приглушенного кремового оттенка с мелкими голубыми полосками, но все равно комната была похожа на больничную палату, где высоко на стене висел телевизор на кронштейне, а кровать, на которой она лежала, имела защитные поручни» и была покрыта белыми простынями.
Аллен стоял у кровати, обеими руками держа ее руку. Он выглядел усталым, хотя, возможно, такое впечатление создавалось из-за серого свитера с высоким воротом. Напротив него в кресле сидела пожилая женщина в белом халате, белой накрахмаленной шапочке на седеющих волосах и белом свитере на плечах. Она улыбалась Джулии. Встав со стула, она подошла к ней с противоположной от Аллена стороны и стала измерять пульс.
— Что это? — прошептала Джулия с тревогой. — Что случилось?
— У тебя трещина черепа и небольшое сотрясение мозга, — спокойным голосом ответил Аллен. — Не волнуйся, ты скоро поправишься.
— Но что случилось?
— Ты не помнишь?
Джулия покачала головой и сразу же побледнела от боли, пронзившей мозг.
— Сейчас, сейчас, — сказала сиделка, — лежите спокойно, моя дорогая. Не расстраивайтесь, люди часто забывают то, что с ними было до такого происшествия.
— Какого происшествия?
— В тебя стреляли, — сказал Аллен. — Очевидно, ты бежала, поэтому не была удобной мишенью. Пуля неглубоко задела кожу черепа, повредив кровеносные сосуды. Похоже на то, что у тебя разнесло половину лба, но ничего, пройдет. Во всяком случае, у тебя рана на виске, шесть или восемь швов и перевязка как у Бориса Карлова в фильме «Мама».
— Неужели? — сказала она, освобождая руку, чтобы дотронуться до головы.
Он взял ее пальцы.
— Нет, нет, я только пытаюсь развеселить тебя, но все-таки это серьезно. Жалко, ты упустила комическую роль. Надо было видеть, как Булл подскочил, когда Табэри вышел из леса, неся тебя на руках. У тебя из головы шла кровь, и он был весь в крови. Видимо, он слышал выстрел и просто знал, где тебя искать. Я только вернулся после завтрака, когда начался этот фарс. Я думал, Табэри и Булл подерутся из-за того, кому везти тебя в больницу. Потом оба стали кричать на полицей-ских, пытаясь послать одну группу на поиски стрелявшего, а других отправить скорее сопровождать тебя в больницу. Бедный шериф и его люди были в таком замешательстве! Это была прекрасная сцена для кино, жаль, что ты не могла это видеть.
— Я рада, что ты видел, — сказала она с намеком.
— Я не хочу показаться черствым, но мне оставалось только наблюдать. Ни Табэри, ни Булл не подпускали меня к тебе, а тем более не позволяли ухаживать за тобой. Я был не очень-то этим доволен. Я бы хотел быть единственным спасителем.
Она улыбнулась:
— По крайней мере, сейчас ты здесь.
— Меня едва пропустили, Булл и Табэри бодрствовали всю ночь и часть утра. Мне кажется, врачи, в конце концов, отправили Булла домой, потому что он довел всех сиделок. Табэри ушел после того, как узнал, что твоя трещина не опасна, ты скоро придешь в сознание а сможешь в любую минуту проснуться.
Она оглядела комнату и цветы, посмотрела на сиделку, которая оставила ее руку в покое и теперь встряхивала термометр.
— Если трещина так незначительна, то зачем все это?
Он усмехнулся:
— Я не знал, насколько это серьезно, и должен был что-то предпринять. Во всяком случае, тебе надо сейчас побыть здесь.
— Как долго это продлится? — спросила она.