Страница:
Джонатан представил себе, как в доме на ферме жарят на сковородке блины, а затем поливают их сиропом, на другой сковородке жарят яичницу, а на третьей разогревают бекон, который с шипеньем подрумянивается. Если бы ему предложили, он бы, наверное, не удержался и обменял бы весь сыр, который имелся на борту, на чашечку ароматного кофе. Чем дальше, тем больше виднелось ферм, но они становились все меньше и меньше. То тут, то там стояли скопления домиков - маленькие деревни, окруженные крохотными рощами и затуманенные приятным дымком, который валил от куч горящих сучьев. В низинах вокруг Ориэли были вырыты длинные узкие каналы, вдоль которых росли тростник, камыш и болотные лилии. Время от времени Джонатан различал фигурки с рыболовными сетями, заброшенными далеко в воду.
Джонатану казалось, что плот движется ужасно медленно, и ничто, кроме каких-то бессознательных ощущений, не указывало на то, что они приближаются к морю. Однако около полудня скорость течения начала возрастать - это явление, по словам Профессора, было вызвано морским отливом. Казалось, что это действительно так, потому что через час у ближнего берега реки показались большие темные пятна выброшенных водорослей, а по песку бродили гномы - они искали устриц и лунных улиток и выковыривали их из раковин.
В целом же это был очень приятный день. Сначала путешественники обсуждали, не попросить ли проходящее мимо суденышко взять их на буксир и подвезти до гавани, но затем отказались от этого намерения, отдав предпочтение неторопливому путешествию и возможности насладиться им. Днем около четырех или пяти часов на реку опустился туман, сначала в виде клочковатых обрывков, а затем - грядой белых пушистых облачков, которые пролетели вверх по течению, оставляя за собой чистое пространство, но следом тут же шествовала следующая гряда. Где-то вдалеке проревел фогхорн* [Фогхорн - корабельная или береговая сирена, которую включают во время тумана.], и друзьям стало ясно, что судов на реке становится все меньше и они спешат в сторону гавани. Джонатан и Профессор решили, что им лучше всего сделать то же самое.
Тем временем туман все сгущался. Путешественники, сидя у бортов плота, гребли изо всех сил, стараясь пристать где-нибудь к левому берегу, поскольку он показался им более заселенным. Но теперь было невозможно определить - двигаются ли они в сторону берега или бесцельно шлепают веслами по воде. В случайную брешь в дымке Джонатан разглядел берег, как он полагал, левый, который находился прямо впереди, на расстоянии в две-три сотни ярдов. Дули закричал, сообщая всем, что они "встали на нужный курс", но Джонатану более вероятным показалось, что они просто плавают по кругу и находятся все еще на середине реки. Как только все вокруг окутал туман, о направлении своего движения у них было представления не больше, чем у слепого. Профессор и Джонатан одновременно перестали грести, признав, что эта работа, в общем-то, сейчас бессмысленна. Дули же все еще продолжал грести, делая веслом короткие, глубокие взмахи.
Звуки фогхорна раздались вновь, но путешественники не могли сказать точно, откуда они доносились. Сначала казалось, что впереди и чуть правее, потом - что со стороны правого борта, а затем - что и вовсе с кормы. Джонатан, как вполне очевидное и естественное принял тот факт, что плот медленно движется по кругу, но Профессор сказал, что этот феномен объясняется "окутывающим" эффектом тумана.
- И где мы теперь? - спросил Джонатан. - Мы не должны быть так уж далеко от устья.
- Да, да... - покачивая головой, пробормотал Профессор Вурцл. - И это очень нехорошо.
- Что касается меня, то я предпочел бы подплыть к берегу с этого места, а не тогда, когда окажется, что мы уже на полмили в море. Почему бы мне не добраться до берега, позвать кого-нибудь на помощь и попытаться сделать так, чтобы плот не сносило к устью?
- Ты потом не найдешь нас, - ответил Профессор. - С берега ты будешь видеть плот не лучше, чем мы сейчас видим берег. А кроме того, как ты узнаешь, в какой же все-таки стороне берег? Как ты определишь, что мы уже не вышли в море?
Профессор провел рукой по влажным волосам, отбросив прядь с лица, помолчал немного, а затем поднял палец вверх, призывая к тишине. Позади него раздались скрипящие и стонущие звуки. Джонатан наклонился за навес, вглядываясь во мглу за кормой, и разглядел корпус и бушприт скрытой туманом маленькой шхуны. Лишь через несколько секунд он осознал, что происходит. Она надвигалась на них, да так быстро, что Джонатан только и успел, что вскрикнуть.
Раздался громкий треск расколовшегося дерева, плот накренился, и Джонатана швырнуло в воду. Он выплыл на поверхность, задыхаясь и отплевываясь, и в тот же момент его стукнул по затылку кусок плота, на краю которого, уцепившись передними лапами, висел мокрый и испуганный Ахав. Он, как и его друг, выглядел уже здорово замерзшим, и Джонатан начал думать, что то, что плот разнесло в щепки, а их всех расшвыряет по реке или вынесет в море, - всего лишь неудачный жребий в жизни.
- Эгей! - закричал Джонатан, схватив в охапку Ахава, вцепившегося в обломок плота, и прищуриваясь, чтобы получше вглядеться в туман. - Эгей! Профессор! Дули!
Откуда-то сзади раздался голос Профессора Вурцла:
- Эй, Джонатан! Решил искупаться?
Джонатан из всех сил заработал руками и ногами и неожиданно натолкнулся на Профессора и Дули, которые уцепились за деревянную стенку навеса - единственное, что на всем плоту было не слишком похоже на дрова. Сверху лежали лишь две вещи - оружие эльфов и шляпа мэра Бэстейбла. Работая ногами, Дули радостно толкал стенку навеса вперед и кричал:
- Посмотрите на старину Ахава! Да он же весь мокрый!
Джонатану ничего не оставалось, как согласиться с этим.
Но неожиданно они услышали в тумане чьи-то голоса и умолкли. Сначала раздались звуки шлепков весел о воду, а затем показалась длинная лодка, в которой сидели двое седовласых гномов - один из них греб, а другой вытягивал шею, пытаясь разглядеть что-то в тумане.
- Кто тут? - крикнул он.
Джонатан сначала испугался, что их сейчас переедут во второй раз, и поэтому закричал в ответ:
- Это мы!
- Похоже на то, - сказал гном своему товарищу, работающему веслом. - А все ли вы здесь?
- Все! - отозвался Джонатан.
Не тратя времени на дальнейшие дискуссии, гномы принялись поднимать на борт путешественников и пса, стараясь при этом, чтобы никто не свалился в воду опять. Гномы толкались, кричали и прыгали от одного борта к другому, но цель наконец была достигнута. Джонатан, зорко всматриваясь во мглу, пытался разглядеть плывущие бочонки. Мысль о том, что они покоятся на дне Ориэли или что их, связанных вместе, течением унесло в сторону океана и он никогда больше не увидит свой сыр, была ему неприятна. Профессор же утверждал, что видел, как бочонки плыли по реке, связанные все вместе, и что они показались ему целыми и невредимыми. И конечно, когда они медленно плыли сквозь обволакивающий туман к шхуне - гномы при этом свистели, а потом прислушивались к ответному свисту, доносившемуся со шхуны, - Дули разглядел призрачный бочонок, подпрыгивающий на волнах. К нему были привязаны все остальные - пустые и наполненные сыром с изюмом, - и все они издавали низкие, глухие звуки. Путешественники привязали веревку, связывающую бочонки, к кольцу на корме лодки и потащили их за собой.
Джонатан вдруг заметил, что он трясется от холода - в течение тех нескольких минут, пока они подплывали к шхуне. Попытка развязать мокрые узлы замерзшими пальцами оказалась безнадежной - факт, который Профессор, без сомнения, мог бы легко объяснить. А объяснения, возможно, немного приподняли бы настроение Сыровара. Оно было неважным - не только потому, что он не сумел развязать узлы на веревке, чтобы гномы подняли бочонки на борт шхуны, но и потому, что он, цепляясь за веревочную лестницу, едва смог подняться сам. Его конечности онемели, а сам он дрожал крупной дрожью. Но причина этого была не только в воздействии холодной воды в заливе, но и в том, что прямо с моря дул пронзительный ледяной ветер.
Гномы, беспокоясь за дрожащих путешественников, достали целую кучу одеял, теплых накидок и сухих носков, которые, правда, оказались слишком малы и ни на кого не налезли. Лишь с помощью одеял им все же удалось спрятаться от ветра. Несмотря на это, путешественники были очень благодарны гномам и чрезвычайно обрадовались, когда наконец шхуна обошла остров, на вершине которого горел маяк, и оказалась в заливе, и они увидели огни гавани и кусочек пирса, ярдов на пятьдесят тянувшегося вдоль порта.
Причал был почти пуст - нашлось не много глупцов, которые хотели, чтобы с их судном что-нибудь стряслось в таком тумане. Двое оборванных гномов ловили с пирса рыбу, но ни один из них даже не шелохнулся, когда причалила шхуна. Они по очереди отпивали кофе из чашки, стоявшей между ними, и не отрываясь смотрели через край пирса на соблазнительные наживки, висевшие в футе от серой воды.
- Они ждут рыбу-туманку, - объяснил Профессор. - Сегодняшняя ночь хороша для такой рыбалки, если только любишь этот сорт рыбы. Я как-то пробовал ее, год назад, зажаренную с шампиньонами. На мой вкус, в ней слишком много костей. И одна из них обязательно застрянет у вас в горле. А по вкусу, пожалуй, напоминает форель.
Дули так замерз, что не мог говорить. Он едва мог вертеть головой, но все же бросил взгляд на трех рыбин, кучкой лежавших на причале. У рыб были круглые жирные головы, имевшие глупый вид, плавники, похожие на крылья, колючие и фосфоресцирующие в тумане. Джонатана, в отличие от Дули, наблюдение Профессора нисколько не интересовало, но лишь до тех пор, пока жирная сверкающая туманка не поднялась и не полетела вдруг сквозь туман, как будто она была в воде, махая своими плавниками и издавая шипящий звук. Один из рыбаков бросил свою удочку на палубу, схватил сеть и стал на цыпочках подкрадываться к рыбе. Но рыба, видно, попалась хитрая и поэтому стала летать - или плавать, трудно сказать, что подходит больше, зигзагами и наконец скрылась в темноте. Гном вернулся на свое место с пустой сетью и услышал от своего товарища несколько ругательств. А через секунду с той стороны, где кончался причал, раздался приглушенный всплеск, означавший, что рыба нырнула обратно в воду.
Джонатану пришло в голову, что рыбаки занимаются ловлей практически в любую погоду - эту страсть сам он никогда не мог понять до конца. Ему вспомнилось, как не раз мэр Бэстейбл заснеженным декабрьским утром шел, похрустывая снегом, к обледеневшему берегу Ориэли. Им двигали необъяснимый энтузиазм и искренняя любовь к рыбалке; но окоченевшему Джонатану поведение рыбаков казалось сейчас совершенно неуместным, и, может быть, даже преступным.
У конца пристани их встретил эльф, который бежал сюда - это было видно по тому, что дышал он с трудом. Очевидно, он преследовал единственную цель - взять путешественников на свое попечение. Он сказал, что его зовут Твикенгем, а затем пожал всем руки и повел их к постоялому двору, расположенному в полуквартале от океана и окруженному огромной каменной стеной. Над дверью на петлях покачивалась потемневшая от времени деревянная вывеска, на которой значилось: "Луна и Шляпа", а рядом было вырезано изображение гнома, имевшего совершенно пиратский вид - у него была спутанная борода и дико выпученные глаза. Все вместе это придавало постоялому двору весьма романтический оттенок, подобно тому как было описано у Дж. Смитерса.
Внутри благодаря жаркому огню, пылавшему в камине, было тепло, как в котелке у гоблина, - и камин был таким большим, что его тепла хватало на весь дом. Сверху на каминной доске, сделанной из темного дерева, стояли большие часы, и их стрелки указывали на цифру девять. Часы были украшены выпуклым изображением улыбающейся растущей луны с двумя длинными тонкими руками, одной из которых она укрепляла в темно-синем ночном небе звездочку. Почти сразу же, как только путешественники ввалились в корчму и заспешили к огню, часы пробили девять раз.
- Вот то, что нам нужно! - сказал Джонатан Профессору Вурцлу. - И нам как раз необходим такой жаркий огонь.
- Совершенно согласен, - улыбаясь, произнес Профессор.
Дули, все еще слишком замерзший, чтобы демонстрировать свой энтузиазм, просто кивнул, соглашаясь с ними. Ахав прошлепал к камину и прямо перед ним принялся отряхиваться - с его шерсти слетело столько воды, что в камине зашипели поленья. После чего он улегся перед огнем и тут же захрапел. В тепле Дули довольно быстро пришел в себя и даже отметил, указывая на Ахава, что "собачка устала", и засмеялся в ответ на собственную шутку. Джонатан и Профессор тоже улыбнулись, не столько, правда, одобряя юмор Дули, сколько глядя на кружки, наполненные элем, и куски говядины, которые выносили из кухни Твикенгем и Монрой, веселый тучный хозяин корчмы.
Трое путешественников уставились на еду с таким видом, словно они постились целую неделю, и даже Ахав проснулся и принялся за свою долю. Пил он, конечно, не эль, а теплую пахту, но эль его не волновал нисколько, и не исключено, что он не видел в этом напитке никакого смысла.
Той ночью Твикенгем не сказал почти ничего, лишь заверил Джонатана, что все бочонки с сыром перенесены в пекарню Экройда, где их проверят - не попала ли внутрь вода. Но поскольку сыры предварительно были залиты воском, то им было, в общем-то, все равно, попала ли в бочонки вода или нет. Если же путешественники снизойдут и остановятся в корчме на денек-другой, чтобы как следует отдохнуть, то пусть они займутся своими делами не раньше чем послезавтра.
Джонатан уверил эльфа, что он, возможно, будет спать как раз до послезавтрашнего дня и все это время ему, конечно, не захочется слышать ни о каких делах.
- Мы ждем сейчас, - сказал эльф, - коротышек, которые должны прийти по дороге, идущей вдоль реки. Если ничего не случится, они будут здесь послезавтра днем.
- А мы их видели, - объяснил Джонатан. - Мы съели половину их припасов, не меньше. Очень славные ребята.
- Да, это так, - согласился Твикенгем. - А был ли среди них такой толстый, почти круглый коротышка, который ужасно любит поесть и повеселиться?
Профессор кивнул:
- Сквайр. Да он там был. Он отлично поладил с нашим Дули. Когда мы оставили их, у них до первой сторожевой башни оставался день пути, и они, как мне показалось, хотели поскорее до нее добраться. Время от времени нас немного беспокоили гоблины. Кажется, их было немало недалеко отсюда - почти у границы Горной Страны.
- Об этом мы позаботимся сразу же, как только здесь появятся Сквайр и все остальные.
Больше у них не нашлось тем для беседы. Когда Джонатан как следует наелся и согрелся, он вдруг понял, что засыпает, и его голова упала ему на грудь. Но бодрствовать сейчас было так же невозможно, как заставить совершенно окоченевшие пальцы развязывать узлы на веревке, и в конце концов путешественникам не осталось ничего другого, кроме как, шатаясь, пройти через холл и разойтись по комнатам, где они улеглись на широкие кровати, закрылись пуховыми одеялами и тотчас погрузились в сон.
Глава 12
Лунный Человек
Прошло довольно много времени, хотя Джонатану показалось, что промелькнуло лишь мгновение. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Это оказался молоденький гном, одетый в совершенно дурацкий костюм, видимо призванный служить ливреей.
- Просыпайтесь, господин Бинг. Ваши друзья уже встали.
Джонатан с шумом выпил чашечку кофе, а затем натянул брюки, надел рубашку и подтяжки. Пока он спал, всю одежду выстирали и высушили. Его кожаный мешочек был по-прежнему набит монетками и амулетами и лежал на стуле, свесившись через край. Он был рад, что парнишка-гном позаботился об Ахаве и принес ему миску с пахтой, но, пожалуй, и наполовину не был счастлив так, как Ахав.
Джонатан нашел Профессора Вурцла внизу - тот расправлялся с тостами и джемом и ждал, когда ему принесут яйца и бекон. Джонатан уселся рядом, заметив, что на столе также стоит пустая тарелка с остатками яичного желтка и корками хлеба. Дули, как выяснилось, уже поел и куда-то исчез. Твикенгема нигде не было поблизости, но когда Джонатан предложил круглому Монрою деньги за завтрак, тот просто ответил:
- Эльф уже позаботился об этом, сэр.
Джонатан понял, что речь шла о Твикенгеме, и пришел к выводу, что этот эльф был посвящен во все таинственные события, о которых Джонатан не хотел думать до тех пор, пока чуточку не отдохнет. Он справедливо предположил, что эльф должен вскоре объявиться.
После завтрака они отправились осматривать Город-На-Побережье. Туман развеялся, поэтому он не казался таким мрачным, каким выглядел прошлой ночью. Но солнце светило тускло, и воздух был холодный и влажный. Слева от них, не дальше чем в двадцати ярдах, высилась каменная стена, которая, как они могли теперь убедиться, окружала весь город. В высоту она была примерно пятнадцать футов, и если пройти в арку, ведущую к открытым докам, расположенным вдоль пристани, то можно было заметить, что толщина ее составляла примерно шесть футов. Профессор Вурцл сделал предположение, что стена служила защитой от пиратов. Джонатану понравилась эта идея, и, когда они зашагали вверх по холму, в сторону центра города, ему показалось, что она совсем не лишена оснований. Город был выстроен на низких холмах побережья, и на двух таких холмах, возвышаясь над всеми домами и прочими постройками, были видны строения, больше всего напоминавшие форты. Джонатан видел пушечные стволы, торчащие из амбразур, с дулами, направленными в сторону залива и в открытое море.
В целом же город производил впечатление чистого и ухоженного, несмотря на то что большую часть года здесь была плохая погода. Как и в любом портовом городе, у моря берег был сплошь усеян разным мусором - высохшими водорослями, остатками сломанной клети, вымазанной смолой, и заржавевшим металлическим ломом. А в воздухе все время ощущался запах рыбы и соли. Если же углубиться в береговую часть на полмили, то можно было увидеть пеликанов, разгуливающих по улицам, и услышать рев туманного горна, предупреждающего рыбацкие суда, баржи и шлюпки о том, чтобы они держались подальше от скалистых берегов.
Стоящие вдоль улиц дома были высокими и узкими, и большинство из них имели три этажа и вдобавок мансарду, расположенную под самой крышей. С козырьков домов под углом свешивались деревянные ручки с укрепленными на них блоками. На блоке одного дома, спереди, преграждая собой улицу, ведущую от корчмы, висело пианино. Рабочие, одетые в штаны из грубой ткани, суетились вокруг, выкрикивая команды и раздавая всевозможные указания. При этом они выглядели так, словно были готовы при возникновении каких-либо мельчайших затруднений тут же наброситься на работу и разрешить все без промедлений.
Все усилия жителей города были направлены на то, чтобы поднимать друг другу настроение, - большинство домов были выкрашены в яркие цвета, но во многих случаях должный эффект не достигался из-за бесконечных туманов, и краски выглядели гораздо более тусклыми, чем хотелось бы. Почти во всех домах окна были заставлены коробками, в которых стояли горшочки с растениями. Во влажных погодных условиях эти растения росли очень буйно, настолько, что целиком увивали фасады домов. Если кому-то нравятся постоянные туманы и дожди, то Город-На-Побережье как раз для него. Джонатан подумал, что здесь, наверное, можно было бы писать Длинные поэмы, в задумчивости глядя из окон мансарды вниз, на затуманенные улицы. Это было бы очень подходящим местом для Буфо и Желтой Шляпы, хотя если они будут творить в таких условиях, то свои стихи скорее всего посвятят туманам. На холме стоял дворец, и он служил не просто для украшения - и потому не был похож ни на один из тех пестрых спиралевидных дворцов, в которых жили короли Океании. Дворец, выложенный из темного камня и выглядевший мрачным и тусклым - почти таким же, как мгла, окружающая его временами, - был не чем иным, как крепостью, стоявшей в центре города, который и сам по себе был крепостью.
Профессор предложил подняться к дворцу, и Джонатан, у которого не было лучшего плана, не стал возражать. Ахав с довольным видом семенил рядом. Они миновали две улицы, которые соответственно назывались Второй улицей и Третьей улицей и тянулись параллельно заливу. Вдоль улиц выстроились трактиры и лавки, и гномы с серьезными лицами шли в это прохладное утро в сторону залива. То и дело раздавался рев фогхорна, а иногда следом появлялись клочья тумана, словно в объяснение этим звукам. Мощенные булыжником улицы тянулись вниз в разных направлениях, и редкие повозки, проезжающие мимо, тряслись по мостовой с ужасным грохотом. Джонатан и Профессор миновали две книжные лавки, выглядевшие весьма привлекательно и буквально до потолка набитые всякой всячиной. Эти магазинчики напоминали лавки из страны, описанной у Дж. Смитерса, и Джонатан отметил название улицы, проходившей перпендикулярно, намереваясь на обратном пути ненадолго заглянуть сюда.
На каждой улице горели фонари, причем большинство из них неестественно ярким светом, несмотря на то что время потихоньку приближалось к полудню. Но когда отдельные клочья тумана собрались вместе и сгустились, огонь от фонарей просвечивал сквозь них, из-за чего все вокруг казалось еще более призрачным. Профессор отметил, что Город-На-Побережье был на удивление тихим и если где-то раздавался шум, приглушенный туманом, он отчетливо выделялся на фоне утренней тишины. Стук копыт по мостовой, крики парящих над головой чаек, шарканье ботинок по булыжнику - все эти звуки были самостоятельными и неповторимыми, и они не сливались с обычным городским шумом, как это было в городке Твомбли.
Путешественники поднялись вверх по улице, полной торговцами зеленью и рыбой. Ноябрь, конечно, не был лучшим месяцем для овощей и фруктов, поэтому сказать, что прилавки зеленщиков ломились от товара, было нельзя. Другое дело - дары моря. На прилавках лежали большие кучи моллюсков - литорин и мидий, лунных улиток, устриц, огромные бочки были набиты кальмарами, креветками и многим другим. Рыбка-туманка была явно не в изобилии, но тем не менее стоила дешево; лосось, несмотря на то что его розовые ломти можно было увидеть на каждом прилавке, стоил довольно дорого. Джонатану всегда нравилось думать и читать о разных дарах моря, но почему-то вкус этих даров его интересовал гораздо меньше, чем то, например, как они выглядят и называются. У одного торговца они увидели кипящий бак с водой, в котором варились крабы. Профессор предложил вернуться сюда, когда подойдет время обеда, прихватив с собой бутылочку белого вина и батон хлеба, и Джонатану эта идея показалась просто великолепной.
Пройдя примерно две трети пути к дворцу, они натолкнулись на Дули. Он стоял на бочке и разговаривал с гномом, который, казалось, не обращал на него особого внимания. Дули рассказывал о том, как в лесу их осадили гоблины, как он дрался с троллями, о сокровищах и прочих чудесах, которых не было и в помине, но которые чудесным образом оживляли его рассказ. Гном, потный, с красным лицом, держал в руке длинную трубку, на конце которой свисал сверкающий стеклянный шар. С помощью этой металлической трубки гном отливал шар, аккуратно залитый сверху цветным расплавленным стеклом. Сначала Джонатан подумал, что гном занят изготовлением жуткого стеклянного глаза, вероятно для циклопа, который потерял собственный, - а это для циклопа большая неудача, - но оказалось, что он делал пресс-папье. Они представляли собой маленькие прозрачные шары - Джонатан никогда не видел ничего подобного прежде. Они были крупнее шариков для игры, а внутри некоторых были видны крошечные сады из мельчайших стеклянных цветов. Многие цветы были настолько малы, что Джонатану пришлось тщательно изучить пресс-папье, чтобы как следует рассмотреть их. Другие цветы были покрупнее и больше напоминали удивительных животных и морские создания. Глядя на это чудо, даже Профессор минут десять не переставая охал и ахал. Один из шаров имел темно-синюю окраску и был усыпан звездочками из кусочков стекла, сверкающих как драгоценные камни. Джонатан поднес этот шар к глазу и заглянул внутрь, и ему показалось, что все шумы вокруг затихли, а сам он словно погружается в глубь драгоценного камня. Это было очень странное, даже страшное, но в то же время совершенно удивительное ощущение. Он стоял, всматриваясь в глубину шара, пока не услышал, что кто-то позвал его и тронул за плечо. Это был Дули.
- Господин Бинг-Сыровар, - сказал Дули. - Идемте с нами, сэр. Мы, сэр, хотим осмотреть дворец.
Джонатан положил пресс-папье на место и увидел, что Профессор уже вовсю поднимается вверх по дороге.
Он почувствовал себя немножко глупо, что стоял тут и таращился на какой-то стеклянный шар, и повернулся к гному, все еще склонившемуся над своей работой.
- Отличная штука, редко где увидишь что-то лучше, - заметил он тоном знающего человека.
Гном любезно улыбнулся Джонатану, подмигнул, а затем добавил таинственно:
- Да и такое увидишь нечасто, - а затем вернулся к своей работе.
"Забавный маленький человечек", - подумал Джонатан, удивляясь этому непонятному заявлению, но в то же время понимая, что гном прав.
Дворец и наполовину не был интересен так, как пресс-папье. Рядом с ним не было видно никого, кроме двух гномов, которые стояли опираясь на свои невероятные топоры, возле громадных дубовых дверей. Мальчишка с перочинным ножичком, подумал Джонатан, мог бы разделаться с обоими гномами сразу и проскользнуть внутрь, прежде чем они успеют только поднять свои топоры, не говоря уже о том, чтобы взмахнуть ими. Но затем он предположил, что эти охранники находятся здесь главным образом для устрашения, - как оказалось, король уехал ловить рыбу на своем судне и вернется только на следующий день.
Джонатану казалось, что плот движется ужасно медленно, и ничто, кроме каких-то бессознательных ощущений, не указывало на то, что они приближаются к морю. Однако около полудня скорость течения начала возрастать - это явление, по словам Профессора, было вызвано морским отливом. Казалось, что это действительно так, потому что через час у ближнего берега реки показались большие темные пятна выброшенных водорослей, а по песку бродили гномы - они искали устриц и лунных улиток и выковыривали их из раковин.
В целом же это был очень приятный день. Сначала путешественники обсуждали, не попросить ли проходящее мимо суденышко взять их на буксир и подвезти до гавани, но затем отказались от этого намерения, отдав предпочтение неторопливому путешествию и возможности насладиться им. Днем около четырех или пяти часов на реку опустился туман, сначала в виде клочковатых обрывков, а затем - грядой белых пушистых облачков, которые пролетели вверх по течению, оставляя за собой чистое пространство, но следом тут же шествовала следующая гряда. Где-то вдалеке проревел фогхорн* [Фогхорн - корабельная или береговая сирена, которую включают во время тумана.], и друзьям стало ясно, что судов на реке становится все меньше и они спешат в сторону гавани. Джонатан и Профессор решили, что им лучше всего сделать то же самое.
Тем временем туман все сгущался. Путешественники, сидя у бортов плота, гребли изо всех сил, стараясь пристать где-нибудь к левому берегу, поскольку он показался им более заселенным. Но теперь было невозможно определить - двигаются ли они в сторону берега или бесцельно шлепают веслами по воде. В случайную брешь в дымке Джонатан разглядел берег, как он полагал, левый, который находился прямо впереди, на расстоянии в две-три сотни ярдов. Дули закричал, сообщая всем, что они "встали на нужный курс", но Джонатану более вероятным показалось, что они просто плавают по кругу и находятся все еще на середине реки. Как только все вокруг окутал туман, о направлении своего движения у них было представления не больше, чем у слепого. Профессор и Джонатан одновременно перестали грести, признав, что эта работа, в общем-то, сейчас бессмысленна. Дули же все еще продолжал грести, делая веслом короткие, глубокие взмахи.
Звуки фогхорна раздались вновь, но путешественники не могли сказать точно, откуда они доносились. Сначала казалось, что впереди и чуть правее, потом - что со стороны правого борта, а затем - что и вовсе с кормы. Джонатан, как вполне очевидное и естественное принял тот факт, что плот медленно движется по кругу, но Профессор сказал, что этот феномен объясняется "окутывающим" эффектом тумана.
- И где мы теперь? - спросил Джонатан. - Мы не должны быть так уж далеко от устья.
- Да, да... - покачивая головой, пробормотал Профессор Вурцл. - И это очень нехорошо.
- Что касается меня, то я предпочел бы подплыть к берегу с этого места, а не тогда, когда окажется, что мы уже на полмили в море. Почему бы мне не добраться до берега, позвать кого-нибудь на помощь и попытаться сделать так, чтобы плот не сносило к устью?
- Ты потом не найдешь нас, - ответил Профессор. - С берега ты будешь видеть плот не лучше, чем мы сейчас видим берег. А кроме того, как ты узнаешь, в какой же все-таки стороне берег? Как ты определишь, что мы уже не вышли в море?
Профессор провел рукой по влажным волосам, отбросив прядь с лица, помолчал немного, а затем поднял палец вверх, призывая к тишине. Позади него раздались скрипящие и стонущие звуки. Джонатан наклонился за навес, вглядываясь во мглу за кормой, и разглядел корпус и бушприт скрытой туманом маленькой шхуны. Лишь через несколько секунд он осознал, что происходит. Она надвигалась на них, да так быстро, что Джонатан только и успел, что вскрикнуть.
Раздался громкий треск расколовшегося дерева, плот накренился, и Джонатана швырнуло в воду. Он выплыл на поверхность, задыхаясь и отплевываясь, и в тот же момент его стукнул по затылку кусок плота, на краю которого, уцепившись передними лапами, висел мокрый и испуганный Ахав. Он, как и его друг, выглядел уже здорово замерзшим, и Джонатан начал думать, что то, что плот разнесло в щепки, а их всех расшвыряет по реке или вынесет в море, - всего лишь неудачный жребий в жизни.
- Эгей! - закричал Джонатан, схватив в охапку Ахава, вцепившегося в обломок плота, и прищуриваясь, чтобы получше вглядеться в туман. - Эгей! Профессор! Дули!
Откуда-то сзади раздался голос Профессора Вурцла:
- Эй, Джонатан! Решил искупаться?
Джонатан из всех сил заработал руками и ногами и неожиданно натолкнулся на Профессора и Дули, которые уцепились за деревянную стенку навеса - единственное, что на всем плоту было не слишком похоже на дрова. Сверху лежали лишь две вещи - оружие эльфов и шляпа мэра Бэстейбла. Работая ногами, Дули радостно толкал стенку навеса вперед и кричал:
- Посмотрите на старину Ахава! Да он же весь мокрый!
Джонатану ничего не оставалось, как согласиться с этим.
Но неожиданно они услышали в тумане чьи-то голоса и умолкли. Сначала раздались звуки шлепков весел о воду, а затем показалась длинная лодка, в которой сидели двое седовласых гномов - один из них греб, а другой вытягивал шею, пытаясь разглядеть что-то в тумане.
- Кто тут? - крикнул он.
Джонатан сначала испугался, что их сейчас переедут во второй раз, и поэтому закричал в ответ:
- Это мы!
- Похоже на то, - сказал гном своему товарищу, работающему веслом. - А все ли вы здесь?
- Все! - отозвался Джонатан.
Не тратя времени на дальнейшие дискуссии, гномы принялись поднимать на борт путешественников и пса, стараясь при этом, чтобы никто не свалился в воду опять. Гномы толкались, кричали и прыгали от одного борта к другому, но цель наконец была достигнута. Джонатан, зорко всматриваясь во мглу, пытался разглядеть плывущие бочонки. Мысль о том, что они покоятся на дне Ориэли или что их, связанных вместе, течением унесло в сторону океана и он никогда больше не увидит свой сыр, была ему неприятна. Профессор же утверждал, что видел, как бочонки плыли по реке, связанные все вместе, и что они показались ему целыми и невредимыми. И конечно, когда они медленно плыли сквозь обволакивающий туман к шхуне - гномы при этом свистели, а потом прислушивались к ответному свисту, доносившемуся со шхуны, - Дули разглядел призрачный бочонок, подпрыгивающий на волнах. К нему были привязаны все остальные - пустые и наполненные сыром с изюмом, - и все они издавали низкие, глухие звуки. Путешественники привязали веревку, связывающую бочонки, к кольцу на корме лодки и потащили их за собой.
Джонатан вдруг заметил, что он трясется от холода - в течение тех нескольких минут, пока они подплывали к шхуне. Попытка развязать мокрые узлы замерзшими пальцами оказалась безнадежной - факт, который Профессор, без сомнения, мог бы легко объяснить. А объяснения, возможно, немного приподняли бы настроение Сыровара. Оно было неважным - не только потому, что он не сумел развязать узлы на веревке, чтобы гномы подняли бочонки на борт шхуны, но и потому, что он, цепляясь за веревочную лестницу, едва смог подняться сам. Его конечности онемели, а сам он дрожал крупной дрожью. Но причина этого была не только в воздействии холодной воды в заливе, но и в том, что прямо с моря дул пронзительный ледяной ветер.
Гномы, беспокоясь за дрожащих путешественников, достали целую кучу одеял, теплых накидок и сухих носков, которые, правда, оказались слишком малы и ни на кого не налезли. Лишь с помощью одеял им все же удалось спрятаться от ветра. Несмотря на это, путешественники были очень благодарны гномам и чрезвычайно обрадовались, когда наконец шхуна обошла остров, на вершине которого горел маяк, и оказалась в заливе, и они увидели огни гавани и кусочек пирса, ярдов на пятьдесят тянувшегося вдоль порта.
Причал был почти пуст - нашлось не много глупцов, которые хотели, чтобы с их судном что-нибудь стряслось в таком тумане. Двое оборванных гномов ловили с пирса рыбу, но ни один из них даже не шелохнулся, когда причалила шхуна. Они по очереди отпивали кофе из чашки, стоявшей между ними, и не отрываясь смотрели через край пирса на соблазнительные наживки, висевшие в футе от серой воды.
- Они ждут рыбу-туманку, - объяснил Профессор. - Сегодняшняя ночь хороша для такой рыбалки, если только любишь этот сорт рыбы. Я как-то пробовал ее, год назад, зажаренную с шампиньонами. На мой вкус, в ней слишком много костей. И одна из них обязательно застрянет у вас в горле. А по вкусу, пожалуй, напоминает форель.
Дули так замерз, что не мог говорить. Он едва мог вертеть головой, но все же бросил взгляд на трех рыбин, кучкой лежавших на причале. У рыб были круглые жирные головы, имевшие глупый вид, плавники, похожие на крылья, колючие и фосфоресцирующие в тумане. Джонатана, в отличие от Дули, наблюдение Профессора нисколько не интересовало, но лишь до тех пор, пока жирная сверкающая туманка не поднялась и не полетела вдруг сквозь туман, как будто она была в воде, махая своими плавниками и издавая шипящий звук. Один из рыбаков бросил свою удочку на палубу, схватил сеть и стал на цыпочках подкрадываться к рыбе. Но рыба, видно, попалась хитрая и поэтому стала летать - или плавать, трудно сказать, что подходит больше, зигзагами и наконец скрылась в темноте. Гном вернулся на свое место с пустой сетью и услышал от своего товарища несколько ругательств. А через секунду с той стороны, где кончался причал, раздался приглушенный всплеск, означавший, что рыба нырнула обратно в воду.
Джонатану пришло в голову, что рыбаки занимаются ловлей практически в любую погоду - эту страсть сам он никогда не мог понять до конца. Ему вспомнилось, как не раз мэр Бэстейбл заснеженным декабрьским утром шел, похрустывая снегом, к обледеневшему берегу Ориэли. Им двигали необъяснимый энтузиазм и искренняя любовь к рыбалке; но окоченевшему Джонатану поведение рыбаков казалось сейчас совершенно неуместным, и, может быть, даже преступным.
У конца пристани их встретил эльф, который бежал сюда - это было видно по тому, что дышал он с трудом. Очевидно, он преследовал единственную цель - взять путешественников на свое попечение. Он сказал, что его зовут Твикенгем, а затем пожал всем руки и повел их к постоялому двору, расположенному в полуквартале от океана и окруженному огромной каменной стеной. Над дверью на петлях покачивалась потемневшая от времени деревянная вывеска, на которой значилось: "Луна и Шляпа", а рядом было вырезано изображение гнома, имевшего совершенно пиратский вид - у него была спутанная борода и дико выпученные глаза. Все вместе это придавало постоялому двору весьма романтический оттенок, подобно тому как было описано у Дж. Смитерса.
Внутри благодаря жаркому огню, пылавшему в камине, было тепло, как в котелке у гоблина, - и камин был таким большим, что его тепла хватало на весь дом. Сверху на каминной доске, сделанной из темного дерева, стояли большие часы, и их стрелки указывали на цифру девять. Часы были украшены выпуклым изображением улыбающейся растущей луны с двумя длинными тонкими руками, одной из которых она укрепляла в темно-синем ночном небе звездочку. Почти сразу же, как только путешественники ввалились в корчму и заспешили к огню, часы пробили девять раз.
- Вот то, что нам нужно! - сказал Джонатан Профессору Вурцлу. - И нам как раз необходим такой жаркий огонь.
- Совершенно согласен, - улыбаясь, произнес Профессор.
Дули, все еще слишком замерзший, чтобы демонстрировать свой энтузиазм, просто кивнул, соглашаясь с ними. Ахав прошлепал к камину и прямо перед ним принялся отряхиваться - с его шерсти слетело столько воды, что в камине зашипели поленья. После чего он улегся перед огнем и тут же захрапел. В тепле Дули довольно быстро пришел в себя и даже отметил, указывая на Ахава, что "собачка устала", и засмеялся в ответ на собственную шутку. Джонатан и Профессор тоже улыбнулись, не столько, правда, одобряя юмор Дули, сколько глядя на кружки, наполненные элем, и куски говядины, которые выносили из кухни Твикенгем и Монрой, веселый тучный хозяин корчмы.
Трое путешественников уставились на еду с таким видом, словно они постились целую неделю, и даже Ахав проснулся и принялся за свою долю. Пил он, конечно, не эль, а теплую пахту, но эль его не волновал нисколько, и не исключено, что он не видел в этом напитке никакого смысла.
Той ночью Твикенгем не сказал почти ничего, лишь заверил Джонатана, что все бочонки с сыром перенесены в пекарню Экройда, где их проверят - не попала ли внутрь вода. Но поскольку сыры предварительно были залиты воском, то им было, в общем-то, все равно, попала ли в бочонки вода или нет. Если же путешественники снизойдут и остановятся в корчме на денек-другой, чтобы как следует отдохнуть, то пусть они займутся своими делами не раньше чем послезавтра.
Джонатан уверил эльфа, что он, возможно, будет спать как раз до послезавтрашнего дня и все это время ему, конечно, не захочется слышать ни о каких делах.
- Мы ждем сейчас, - сказал эльф, - коротышек, которые должны прийти по дороге, идущей вдоль реки. Если ничего не случится, они будут здесь послезавтра днем.
- А мы их видели, - объяснил Джонатан. - Мы съели половину их припасов, не меньше. Очень славные ребята.
- Да, это так, - согласился Твикенгем. - А был ли среди них такой толстый, почти круглый коротышка, который ужасно любит поесть и повеселиться?
Профессор кивнул:
- Сквайр. Да он там был. Он отлично поладил с нашим Дули. Когда мы оставили их, у них до первой сторожевой башни оставался день пути, и они, как мне показалось, хотели поскорее до нее добраться. Время от времени нас немного беспокоили гоблины. Кажется, их было немало недалеко отсюда - почти у границы Горной Страны.
- Об этом мы позаботимся сразу же, как только здесь появятся Сквайр и все остальные.
Больше у них не нашлось тем для беседы. Когда Джонатан как следует наелся и согрелся, он вдруг понял, что засыпает, и его голова упала ему на грудь. Но бодрствовать сейчас было так же невозможно, как заставить совершенно окоченевшие пальцы развязывать узлы на веревке, и в конце концов путешественникам не осталось ничего другого, кроме как, шатаясь, пройти через холл и разойтись по комнатам, где они улеглись на широкие кровати, закрылись пуховыми одеялами и тотчас погрузились в сон.
Глава 12
Лунный Человек
Прошло довольно много времени, хотя Джонатану показалось, что промелькнуло лишь мгновение. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Это оказался молоденький гном, одетый в совершенно дурацкий костюм, видимо призванный служить ливреей.
- Просыпайтесь, господин Бинг. Ваши друзья уже встали.
Джонатан с шумом выпил чашечку кофе, а затем натянул брюки, надел рубашку и подтяжки. Пока он спал, всю одежду выстирали и высушили. Его кожаный мешочек был по-прежнему набит монетками и амулетами и лежал на стуле, свесившись через край. Он был рад, что парнишка-гном позаботился об Ахаве и принес ему миску с пахтой, но, пожалуй, и наполовину не был счастлив так, как Ахав.
Джонатан нашел Профессора Вурцла внизу - тот расправлялся с тостами и джемом и ждал, когда ему принесут яйца и бекон. Джонатан уселся рядом, заметив, что на столе также стоит пустая тарелка с остатками яичного желтка и корками хлеба. Дули, как выяснилось, уже поел и куда-то исчез. Твикенгема нигде не было поблизости, но когда Джонатан предложил круглому Монрою деньги за завтрак, тот просто ответил:
- Эльф уже позаботился об этом, сэр.
Джонатан понял, что речь шла о Твикенгеме, и пришел к выводу, что этот эльф был посвящен во все таинственные события, о которых Джонатан не хотел думать до тех пор, пока чуточку не отдохнет. Он справедливо предположил, что эльф должен вскоре объявиться.
После завтрака они отправились осматривать Город-На-Побережье. Туман развеялся, поэтому он не казался таким мрачным, каким выглядел прошлой ночью. Но солнце светило тускло, и воздух был холодный и влажный. Слева от них, не дальше чем в двадцати ярдах, высилась каменная стена, которая, как они могли теперь убедиться, окружала весь город. В высоту она была примерно пятнадцать футов, и если пройти в арку, ведущую к открытым докам, расположенным вдоль пристани, то можно было заметить, что толщина ее составляла примерно шесть футов. Профессор Вурцл сделал предположение, что стена служила защитой от пиратов. Джонатану понравилась эта идея, и, когда они зашагали вверх по холму, в сторону центра города, ему показалось, что она совсем не лишена оснований. Город был выстроен на низких холмах побережья, и на двух таких холмах, возвышаясь над всеми домами и прочими постройками, были видны строения, больше всего напоминавшие форты. Джонатан видел пушечные стволы, торчащие из амбразур, с дулами, направленными в сторону залива и в открытое море.
В целом же город производил впечатление чистого и ухоженного, несмотря на то что большую часть года здесь была плохая погода. Как и в любом портовом городе, у моря берег был сплошь усеян разным мусором - высохшими водорослями, остатками сломанной клети, вымазанной смолой, и заржавевшим металлическим ломом. А в воздухе все время ощущался запах рыбы и соли. Если же углубиться в береговую часть на полмили, то можно было увидеть пеликанов, разгуливающих по улицам, и услышать рев туманного горна, предупреждающего рыбацкие суда, баржи и шлюпки о том, чтобы они держались подальше от скалистых берегов.
Стоящие вдоль улиц дома были высокими и узкими, и большинство из них имели три этажа и вдобавок мансарду, расположенную под самой крышей. С козырьков домов под углом свешивались деревянные ручки с укрепленными на них блоками. На блоке одного дома, спереди, преграждая собой улицу, ведущую от корчмы, висело пианино. Рабочие, одетые в штаны из грубой ткани, суетились вокруг, выкрикивая команды и раздавая всевозможные указания. При этом они выглядели так, словно были готовы при возникновении каких-либо мельчайших затруднений тут же наброситься на работу и разрешить все без промедлений.
Все усилия жителей города были направлены на то, чтобы поднимать друг другу настроение, - большинство домов были выкрашены в яркие цвета, но во многих случаях должный эффект не достигался из-за бесконечных туманов, и краски выглядели гораздо более тусклыми, чем хотелось бы. Почти во всех домах окна были заставлены коробками, в которых стояли горшочки с растениями. Во влажных погодных условиях эти растения росли очень буйно, настолько, что целиком увивали фасады домов. Если кому-то нравятся постоянные туманы и дожди, то Город-На-Побережье как раз для него. Джонатан подумал, что здесь, наверное, можно было бы писать Длинные поэмы, в задумчивости глядя из окон мансарды вниз, на затуманенные улицы. Это было бы очень подходящим местом для Буфо и Желтой Шляпы, хотя если они будут творить в таких условиях, то свои стихи скорее всего посвятят туманам. На холме стоял дворец, и он служил не просто для украшения - и потому не был похож ни на один из тех пестрых спиралевидных дворцов, в которых жили короли Океании. Дворец, выложенный из темного камня и выглядевший мрачным и тусклым - почти таким же, как мгла, окружающая его временами, - был не чем иным, как крепостью, стоявшей в центре города, который и сам по себе был крепостью.
Профессор предложил подняться к дворцу, и Джонатан, у которого не было лучшего плана, не стал возражать. Ахав с довольным видом семенил рядом. Они миновали две улицы, которые соответственно назывались Второй улицей и Третьей улицей и тянулись параллельно заливу. Вдоль улиц выстроились трактиры и лавки, и гномы с серьезными лицами шли в это прохладное утро в сторону залива. То и дело раздавался рев фогхорна, а иногда следом появлялись клочья тумана, словно в объяснение этим звукам. Мощенные булыжником улицы тянулись вниз в разных направлениях, и редкие повозки, проезжающие мимо, тряслись по мостовой с ужасным грохотом. Джонатан и Профессор миновали две книжные лавки, выглядевшие весьма привлекательно и буквально до потолка набитые всякой всячиной. Эти магазинчики напоминали лавки из страны, описанной у Дж. Смитерса, и Джонатан отметил название улицы, проходившей перпендикулярно, намереваясь на обратном пути ненадолго заглянуть сюда.
На каждой улице горели фонари, причем большинство из них неестественно ярким светом, несмотря на то что время потихоньку приближалось к полудню. Но когда отдельные клочья тумана собрались вместе и сгустились, огонь от фонарей просвечивал сквозь них, из-за чего все вокруг казалось еще более призрачным. Профессор отметил, что Город-На-Побережье был на удивление тихим и если где-то раздавался шум, приглушенный туманом, он отчетливо выделялся на фоне утренней тишины. Стук копыт по мостовой, крики парящих над головой чаек, шарканье ботинок по булыжнику - все эти звуки были самостоятельными и неповторимыми, и они не сливались с обычным городским шумом, как это было в городке Твомбли.
Путешественники поднялись вверх по улице, полной торговцами зеленью и рыбой. Ноябрь, конечно, не был лучшим месяцем для овощей и фруктов, поэтому сказать, что прилавки зеленщиков ломились от товара, было нельзя. Другое дело - дары моря. На прилавках лежали большие кучи моллюсков - литорин и мидий, лунных улиток, устриц, огромные бочки были набиты кальмарами, креветками и многим другим. Рыбка-туманка была явно не в изобилии, но тем не менее стоила дешево; лосось, несмотря на то что его розовые ломти можно было увидеть на каждом прилавке, стоил довольно дорого. Джонатану всегда нравилось думать и читать о разных дарах моря, но почему-то вкус этих даров его интересовал гораздо меньше, чем то, например, как они выглядят и называются. У одного торговца они увидели кипящий бак с водой, в котором варились крабы. Профессор предложил вернуться сюда, когда подойдет время обеда, прихватив с собой бутылочку белого вина и батон хлеба, и Джонатану эта идея показалась просто великолепной.
Пройдя примерно две трети пути к дворцу, они натолкнулись на Дули. Он стоял на бочке и разговаривал с гномом, который, казалось, не обращал на него особого внимания. Дули рассказывал о том, как в лесу их осадили гоблины, как он дрался с троллями, о сокровищах и прочих чудесах, которых не было и в помине, но которые чудесным образом оживляли его рассказ. Гном, потный, с красным лицом, держал в руке длинную трубку, на конце которой свисал сверкающий стеклянный шар. С помощью этой металлической трубки гном отливал шар, аккуратно залитый сверху цветным расплавленным стеклом. Сначала Джонатан подумал, что гном занят изготовлением жуткого стеклянного глаза, вероятно для циклопа, который потерял собственный, - а это для циклопа большая неудача, - но оказалось, что он делал пресс-папье. Они представляли собой маленькие прозрачные шары - Джонатан никогда не видел ничего подобного прежде. Они были крупнее шариков для игры, а внутри некоторых были видны крошечные сады из мельчайших стеклянных цветов. Многие цветы были настолько малы, что Джонатану пришлось тщательно изучить пресс-папье, чтобы как следует рассмотреть их. Другие цветы были покрупнее и больше напоминали удивительных животных и морские создания. Глядя на это чудо, даже Профессор минут десять не переставая охал и ахал. Один из шаров имел темно-синюю окраску и был усыпан звездочками из кусочков стекла, сверкающих как драгоценные камни. Джонатан поднес этот шар к глазу и заглянул внутрь, и ему показалось, что все шумы вокруг затихли, а сам он словно погружается в глубь драгоценного камня. Это было очень странное, даже страшное, но в то же время совершенно удивительное ощущение. Он стоял, всматриваясь в глубину шара, пока не услышал, что кто-то позвал его и тронул за плечо. Это был Дули.
- Господин Бинг-Сыровар, - сказал Дули. - Идемте с нами, сэр. Мы, сэр, хотим осмотреть дворец.
Джонатан положил пресс-папье на место и увидел, что Профессор уже вовсю поднимается вверх по дороге.
Он почувствовал себя немножко глупо, что стоял тут и таращился на какой-то стеклянный шар, и повернулся к гному, все еще склонившемуся над своей работой.
- Отличная штука, редко где увидишь что-то лучше, - заметил он тоном знающего человека.
Гном любезно улыбнулся Джонатану, подмигнул, а затем добавил таинственно:
- Да и такое увидишь нечасто, - а затем вернулся к своей работе.
"Забавный маленький человечек", - подумал Джонатан, удивляясь этому непонятному заявлению, но в то же время понимая, что гном прав.
Дворец и наполовину не был интересен так, как пресс-папье. Рядом с ним не было видно никого, кроме двух гномов, которые стояли опираясь на свои невероятные топоры, возле громадных дубовых дверей. Мальчишка с перочинным ножичком, подумал Джонатан, мог бы разделаться с обоими гномами сразу и проскользнуть внутрь, прежде чем они успеют только поднять свои топоры, не говоря уже о том, чтобы взмахнуть ими. Но затем он предположил, что эти охранники находятся здесь главным образом для устрашения, - как оказалось, король уехал ловить рыбу на своем судне и вернется только на следующий день.