Страница:
Сосредоточиться ему помогало другое: мысли о пяти пулях, которые, одна за другой, были выпущены в голову Корелли; о тех ловких, безжалостных побоях, которые ему самому пришлось снести; о зверском, циничном и жестоком изнасиловании Джулии; о холодной ярости по пути в город; о Карле, так чванившемся своими мускулами Карле, телохранителе Люблина, который сперва был столь спесивым и мощным, а теперь был мертв.
Наблюдать было довольно трудно. В начале им казалось, что этого достаточно — занять пост, оставаться на нем и ждать, пока что-нибудь произойдет. Все было так за исключением одного — ничего не происходило.
Никто не входил в дом Уошберна и никто не покидал его. Привратник стоял на своем посту. Точно в час он зажег сигарету и примерно через двадцать минут бросил окурок на тротуар. Время от времени в парк приходил кто-нибудь со своим ключом — или выгулять собаку, или посидеть за книгой или газетой. Занавеси в квартире Уошберна были еще открыты, но окна находились на четвертом этаже, а они сидели внизу. Было видно только то, что в комнате горит свет. Это означало, что кто-то, вероятно, дома, но это было и все, что они пока могли выяснить.
Поэтому постепенно им становилось все труднее сконцентрироваться. Они беседовали, но разговор вращался вокруг одной и той же темы, что придавало всей ситуации налет нереальности. По поводу предстоящей задачи говорить было почти нечего — ни о квартире Уошберна, ни о том, что предпринять дальше. Другие темы как-то не соответствовали моменту. Поэтому в основном они просто молчали, хотя молчание сплошь и рядом прерывалось — когда она просила сигарету или один из них о чем-нибудь спрашивал, а другой быстро отвечал.
— Эта машина уже была здесь.
Он быстро поднял глаза. Она указала головой на серебристый «понтиак», который сворачивал с 20-й улицы на запад. Он едва успел разглядеть машину, как она скрылась за другим автомобилем.
— Ты абсолютно уверена?
— Да. Примерно, пять минут назад. Тогда они очень медленно проехали мимо, как будто искали кого-то.
— Например, нас?
— Может быть.
— А ты...
— Мне кажется, в машине сидели двое. Я не совсем уверена. Первый раз я не особенно обратила на это внимание. Да и к чему? Во второй раз, когда они проезжали мимо нас, я вспомнила их машину. На капоте установлен прожектор. Это бросилось мне в глаза. Такое не часто увидишь.
— А люди?
— Я даже не уверена, что оба мужчины. Шофер во всяком случае. Когда я заметила, что это та самая машина, у меня не было времени заглянуть внутрь и я увидела только два затылка.
Его рука механически скользнула к оружию, которое покоилось у него за поясом.
Он погладил револьвер почти с нежностью. Это был жест, который выдал внутреннюю нервозность. Постепенно игра становится все драматичнее, подумал он. Раньше одни мы искали, а теперь ищут нас.
— Жаль, что ты не разглядел их лучше.
— Может, они опять вернутся.
— Да. — Он хотел зажечь сигарету, но в последний момент раздумал. Подняться и убраться прочь, подумал было он. Снаружи парк, конечно, просматривается. И может случиться, что в следующий раз этим парням повезет, они заметят их и...
Нет, все же они должны остаться там, где есть. Если они смогут узнать людей в «понтиаке», то у них появится преимущество. Нет, они не могут позволить себе роскошь просто бежать.
— Должно быть их послал Люблин.
— Я тоже так думаю.
— Это было бы вполне логично. Уошберн, конечно, не должен узнать, что Люблин выдал нам его имя, кроме того, он знает, что мы будем пытаться получить у Уошберна какую-то справку. Поэтому он устанавливает за домом Уошберна наблюдение и пытается опередить нас и закрыть нам путь туда. Очевидно, ему понадобилось время, чтобы заставить вновь заработать свою организацию. И в этом-то наше счастье. Иначе они увидели бы нас, идущими по улице и...
Такое предположение даже не хотелось высказывать вслух. Он инстинктивно потянулся и достал еще одну сигарету. Однако рука с сигаретой так и осталась висеть в воздухе.
— Но это значит, что Уошберн ничего не знает.
— О нас?
— Да. Если бы он знал, он наверняка выставил бы своих людей, которые ждали бы нас. Но если Люблин ничего не сообщил ему, тогда самому Люблину предстоит сделать две вещи: он должен попытаться воспрепятствовать нам попасть к Уошберну и в то же время должен вести наблюдения так, чтобы не вызвать никаких подозрений. Он наверняка хочет поймать нас так, чтобы Уошберн вообще ничего не узнал о всей этой афере. Куда ты?
Она встала и направилась к забору.
— Оттуда мне будет лучше видно, если машина еще раз проедет мимо.
Он схватил ее за руку и потащил назад.
— Это безумие. Нам и отсюда будет прекрасно видно их всех. Мы не можем так рисковать.
Он провел ее за руку по бетонированной дорожке и сел рядом с ней на другую скамейку. Теперь между ними и улицей было еще больше кустов. Они с трудом могли сквозь них что-нибудь разглядеть, но с улицы вряд ли можно было различить их здесь.
— Может, это все ерунда.
— «Понтиак»?
— Может, кто-нибудь просто объезжал этот квартал в поисках стоянки. Когда ищут стоянку, всегда едут так медленно.
— Возможно, но только...
— Что?
— Не знаю. Всего лишь какое-то предчувствие.
И у него тоже было такое предчувствие. Это было удивительно. С одной стороны, ему хотелось, чтобы машина эта оказалась вне подозрений, потому что, если их преследуют, в то время как они сами на охоте, это может оказаться весьма неприятным и опасным обстоятельством. Но в то же время преследование можно было рассматривать и как хороший признак. Оно означало, что Уошберн не знал, что случилось, а это было уже неплохо. Кроме того, это было и подтверждением правдивости истории, рассказанной Люблином.
Через несколько минут он вновь увидел «понтиак». Джулия подтолкнула его незаметно и указала на машину, но он уже и сам заметил ее. На этот раз она приближалась с другой стороны и проехала мимо дома Уошберна в направлении 21-ой улицы. Окна в машине были открыты, так что было видно пустое заднее сиденье. Продвигалась она со скоростью в двадцать пять — тридцать километров в час.
Впереди сидели двое мужчин. Сначала Дэви никак не мог толком разглядеть их. Немного раздвинув ветки кустов, он увидел, как машина поравнялась с ним и выглянул наружу. Дэви даже задержал дыхание и чувствовал, как и пальцы Джулии впились в его ладонь. Когда машина проехала чуть дальше, они смогли рассмотреть и водителя.
Мужчина, сидевший рядом с ним, был полный, с короткой шеей, полным лицом, на котором выдавался перебитый нос. У водителя были густые брови, узкий рот и покрытый мелкими шрамами нос.
Машина проехала мимо и, свернув за угол, поехала все быстрее и быстрее по 21-ой улице. Дэви посмотрел ей вслед, а потом вернулся к Джулии. Она выпустила его руку, и теперь обе ее руки со сжатыми кулаками покоились на груди. Выражение ее лица выказывало смесь ненависти и ужаса.
Ли и его напарник. Убийцы Корелли. Итак, они нашли обоих.
— Пойдем, нам надо быстрее убираться отсюда.
Она послушно встала и они, покинув парк, пошли в противоположную сторону к Третьей Авеню. Мимо проходило пустое такси и они остановили его. Дэви назвал водителю адрес гостиницы.
Пока они ехали по Третьей Авеню к центру, Джулией овладело беспокойство.
— А вдруг они уже знают про гостиницу?
— Откуда?
— Этого я не знаю. Наверно, я просто слишком понервничала.
— Они и на самом деле могут знать.
Он наклонился вперед.
— Высадите нас прямо на углу 34-ой улицы.
— Не перед «Ройялтоном»?
— Нет, просто на углу.
— Тридцать четвертой? А где именно?
— На углу Третьей Авеню.
На Третьей Авеню находился бар, как раз между 34-ой и 35-ой улицами. Выйдя из такси, они направились туда. Дэви расслабился немного только тогда, когда они были уже в баре и сидели за столиком в самой дальней нише. Да, это было уже забавно. «Понтиак» был на время забыт, так как сейчас они определенно были вне опасности. Но сейчас Дэви просто не мог смотреть на улицу без ощущения, что за нами наблюдают.
Официантка куда-то вышла, поэтому он сам заказал у стойки две бутылки пива. Заплатив, взял пиво и стаканы и направился к их столику. Первый стакан он опорожнил несколькими судорожными глотками и тут же налил себе еще. Джулия не притронулась к своему стакану и только один раз открыла рот, как будто хотела что-то сказать, но потом покачала головой и промолчала.
Молчание затянулось. Наконец, она медленно сказала:
— Этого я уже не понимаю.
— Чего?
— Люблин определенно не знал, кто убил Корелли. Он ведь так говорил, правда?
— Да.
— Значит, он солгал. В машине ведь сидели Ли и второй. И они кружили вокруг дома, они искали нас. Есть еще кто-нибудь кроме Люблина, кто знает о нас?
— Нет. Получается, что вчера ночью кто-то узнал нас у Люблина.
— Кто? Это совершенно исключено. Значит, это именно Люблин сообщил им. А это значит, что это именно он задумал убить Корелли и что вся история с Уошберном ерунда, и...
— Он не лгал.
— Но так получается. Он...
— Нет. Подожди минутку. — Он опять взялся за стакан и сделал несколько глотков. Пиво было очень холодное и чудное на вкус. Размышляя, Дэви рисовал донышком холодного стакана круги на столе.
— Нет, Люблин сказал правду. Мне же кажется, что теперь я вижу, как это все связано. После того как мы ушли, он, вероятно, сделал две вещи. Сначала постарался не дать нам возможности попасть к Уошберну. Но кроме того, он должен был предупредить Ли и этого второго. И как раз в высшей степени логично, что он решил натравить на нас именно их. Мы шли по их следам, следовательно у них есть совершенно определенный личный повод убрать нас. Тем самым Люблин сэкономил на двух наемниках и кроме того, ему стало не нужно вообще о чем-либо беспокоиться. Ему нужно было только сообщить обоим, что какие-то мужчина и женщина, появившись в городе, разыскивают убийцу Корелли. Остальное уже получилось само собой. Если эти двое и убьют, Люблин будет вне опасности, если мы поймаем их и убьем, он опять-таки вне опасности. Потому что после этого мы соберем вещички и уедем, а Уошберн таким образом никогда не узнает истинное положение вещей.
— Ты думаешь, он на самом деле так боится Уошберна?
— Уошберн убил Корелли — я имею в виду, велел его убить, — только потому, что Корелли пытался надуть его. Это ему не удалось, а он всего лишь пытался. Люблин же провинился перед Уошберном гораздо больше. Он предал Уошберна. И я думаю, что страхи Люблина в высшей степени небезосновательны.
Она покачала головой.
— И все-таки, я пока никак не могу взять в толк одного: прошлой ночью Люблин определенно не знал кто убийцы. Если бы он это знал, он наверняка сказал бы нам, правда? Я имею в виду, что он вообще сказал нам правду. Тогда откуда он узнал сегодня, кому нужно позвонить? Как он смог навести их на наш след?
— Это было несложно.
Она удивленно посмотрела на него.
— Ему ничего не нужно было делать. Радость моя, я такой идиот, что просто противно. Он просто позвонил Уошберну и спросил его, кто были те двое. Уошберн должен был подумать, что у Люблина самого есть для них дело. Так что он, нисколько не сомневаясь, дал Люблину адрес и тогда тот связался с Ли и другим. А мы тем временем играли в детектив и следили за домом Уошберна. Мы как идиоты бродили кругом и не подумали о том, что лежит под самым носом.
Дэви неожиданно поднялся.
— Куда ты?
— Позвоню Уошберну.
Он позвонил прямо из будки в баре. Сначала он попытался найти номер Уошберна в телефонной книге, но туда он занесен не был. Тогда он вспомнил о своей записной книжке. Он списал в нее номер телефона и адрес из адресной книги Люблина. После того как он бросил в щель монету и набрал номер, почти мгновенно ответил приятный женский голос.
— Квартира мистера Уошберна.
Он постарался, насколько мог, придать своему голосу нью-йоркский акцент. Он быстро, но деловым тоном спросил, может ли он поговорить с мистером Уошберном. Она захотела узнать, кто у аппарата. Джерри Манна, сказал он. Она спросила, может ли он немного подождать у аппарата и он ответил, что несомненно подождет.
Потом он услышал мужской голос.
— Говорит Уошберн. Кто на проводе?
— Э... это Джерри Манна, мистер Уошберн.
— Кто?
— Джерри Манна, мистер Уошберн. Мистер Люблин сказал, что я должен позвонить вам. Он сказал, что...
— Мори?
— Да. Я...
— Минуту. — Голос Уошберна был очень низкий, а говорил он быстро и нетерпеливо. — Я не люблю этот аппарат. Дайте мне ваш номер и я перезвоню вам. Ну, какой номер?
Мог ли Уошберн узнать, откуда ему звонят? Дэви думал, что нет. Он быстро прочитал номер автомата.
— Хорошо. Я перезвоню. — Уошберн положил трубку.
Дэви сидел в закрытой телефонной будке и стирал пот со лба. Ладони его были тоже совсем влажные. Может быть, Уошберн сейчас уже звонит Люблину, подумал он. Люблин ему скажет, что никогда не слышал ни о каком Джерри Манна. И тогда...
Но почему, собственно, Уошберн не должен был поверить ему? Это могло случиться, если бы Люблин все рассказал Уошберну. Но этого Люблин наверняка не сделал. В его ситуации это было бы абсолютно бессмысленно. Он мог в таком случае только проиграть.
Кроме того, для выяснения того, кому принадлежит этот номер и где находится этот аппарат тоже нужно время, и немалое. Только полиция могла бы сделать это быстро. В других случаях телефонная компания вряд ли даст так просто нужную информацию. Однако, Уошберн был влиятельным гангстером, одним из тех, кто всегда имеет связь с полицией. Тогда он задержал бы его у аппарата, в то время как двое его бандитов мчались бы на всех парах сюда.
Так что слишком задерживаться здесь они не могли. Если Уошберн позвонит сразу, они будут вне опасности. Но если дело затянется, то может случиться все, что угодно.
Джулия стояла перед дверью кабины и вопросительно поднимала брови. Он отрицательно покачал головой и махнул ей рукой. Она вернулась к столу и налила себе пиво. Тут зазвонил телефон.
Дэви схватил трубку, от волнения уронил ее и вновь поднял. — Алло, говорит Манна.
— Хорошо. Теперь я могу говорить без помех. О чем идет речь?
— Мистер Люблин сказал, что я должен позвонить вам, мистер Уошберн.
— Это вы уже говорили. В чем дело?
— Речь идет об этом предпринимателе из Хиксвилла. Человеке по имени Джо. Мори сказал...
— Что опять?
У Дэви перехватило дыхание. Что могло значить это опять?
— Вы хотите знать, кто были эти двое, которые... Так?
— Черт возьми. Мори ведь сегодня уже звонил мне об этом. Когда вы говорили с ним?
— Вчера вечером.
— Ну вот, а он звонил мне сегодня утром. Рано утром. Он разбудил меня, будь он проклят. Я все объяснил ему. Он с вами не говорил?
— Я не могу застать его, мистер Уошберн. Я уже несколько раз пытался. Может быть он и сам хотел со мной связаться, но я уезжал и он тоже не застал бы меня. Тогда я подумал, что, пожалуй, рискну позвонить прямо вам, мистер Уошберн.
Наступила длинная пауза.
— Ну, хорошо, но я ненавижу эти проклятые звонки. Это парни из Нью-Йорка. Работают они в Восточном Нью-Йорке. Один Ли Раджер, с ним и нужно говорить. А второй — Даго Красный. Цена зависит от того, что вам нужно сделать. Понимаете?
— Да. Большое спасибо, мистер Уошберн. И если бы вы сейчас дали мне их адрес, я мог бы...
— Да. Только, хороший вы мой, если бы вы знали, как мне все это надоело. Я ведь лишь сегодня утром обо всем рассказал Мори. Он из-за этого поднял меня с постели, а теперь я опять должен все это пережевывать. Это в самом деле очень утомительно, понимаете?
— Я вам очень благодарен, мистер Уошберн.
— Да. Ну, подождите минуту. — Дэви подождал и Уошберн опять отозвался. — Никак не могу найти этот чертов телефонный номер. Адреса Красного у меня нет, да и не было. Но вам все равно нужно говорить с Раджером, понимаете? Его адрес 723, Лорринг-Авеню. У него есть телефон. Вы где-нибудь сможете найти его номер. Мори...
— Я вам очень благодарен, мистер Уошберн.
Но Уошберн еще не кончил.
— А Мори, будь он проклят, настоящий идиот. Это он назвал вам мое имя, да?
— Ну он...
— Он должен бы знать. Он что, просто назвал вам имя?
— Более или менее, мистер Уошберн.
— Передайте ему, чтобы в будущем держал язык за зубами. Вы поняли? Или, пожалуй, я сам скажу ему об этом. Как там ваше имя? Манна?
— Манна.
Уошберн положил трубку, поэтому он не слышал последних слов Дэви: «Манна небесная».
13
14
Наблюдать было довольно трудно. В начале им казалось, что этого достаточно — занять пост, оставаться на нем и ждать, пока что-нибудь произойдет. Все было так за исключением одного — ничего не происходило.
Никто не входил в дом Уошберна и никто не покидал его. Привратник стоял на своем посту. Точно в час он зажег сигарету и примерно через двадцать минут бросил окурок на тротуар. Время от времени в парк приходил кто-нибудь со своим ключом — или выгулять собаку, или посидеть за книгой или газетой. Занавеси в квартире Уошберна были еще открыты, но окна находились на четвертом этаже, а они сидели внизу. Было видно только то, что в комнате горит свет. Это означало, что кто-то, вероятно, дома, но это было и все, что они пока могли выяснить.
Поэтому постепенно им становилось все труднее сконцентрироваться. Они беседовали, но разговор вращался вокруг одной и той же темы, что придавало всей ситуации налет нереальности. По поводу предстоящей задачи говорить было почти нечего — ни о квартире Уошберна, ни о том, что предпринять дальше. Другие темы как-то не соответствовали моменту. Поэтому в основном они просто молчали, хотя молчание сплошь и рядом прерывалось — когда она просила сигарету или один из них о чем-нибудь спрашивал, а другой быстро отвечал.
— Эта машина уже была здесь.
Он быстро поднял глаза. Она указала головой на серебристый «понтиак», который сворачивал с 20-й улицы на запад. Он едва успел разглядеть машину, как она скрылась за другим автомобилем.
— Ты абсолютно уверена?
— Да. Примерно, пять минут назад. Тогда они очень медленно проехали мимо, как будто искали кого-то.
— Например, нас?
— Может быть.
— А ты...
— Мне кажется, в машине сидели двое. Я не совсем уверена. Первый раз я не особенно обратила на это внимание. Да и к чему? Во второй раз, когда они проезжали мимо нас, я вспомнила их машину. На капоте установлен прожектор. Это бросилось мне в глаза. Такое не часто увидишь.
— А люди?
— Я даже не уверена, что оба мужчины. Шофер во всяком случае. Когда я заметила, что это та самая машина, у меня не было времени заглянуть внутрь и я увидела только два затылка.
Его рука механически скользнула к оружию, которое покоилось у него за поясом.
Он погладил револьвер почти с нежностью. Это был жест, который выдал внутреннюю нервозность. Постепенно игра становится все драматичнее, подумал он. Раньше одни мы искали, а теперь ищут нас.
— Жаль, что ты не разглядел их лучше.
— Может, они опять вернутся.
— Да. — Он хотел зажечь сигарету, но в последний момент раздумал. Подняться и убраться прочь, подумал было он. Снаружи парк, конечно, просматривается. И может случиться, что в следующий раз этим парням повезет, они заметят их и...
Нет, все же они должны остаться там, где есть. Если они смогут узнать людей в «понтиаке», то у них появится преимущество. Нет, они не могут позволить себе роскошь просто бежать.
— Должно быть их послал Люблин.
— Я тоже так думаю.
— Это было бы вполне логично. Уошберн, конечно, не должен узнать, что Люблин выдал нам его имя, кроме того, он знает, что мы будем пытаться получить у Уошберна какую-то справку. Поэтому он устанавливает за домом Уошберна наблюдение и пытается опередить нас и закрыть нам путь туда. Очевидно, ему понадобилось время, чтобы заставить вновь заработать свою организацию. И в этом-то наше счастье. Иначе они увидели бы нас, идущими по улице и...
Такое предположение даже не хотелось высказывать вслух. Он инстинктивно потянулся и достал еще одну сигарету. Однако рука с сигаретой так и осталась висеть в воздухе.
— Но это значит, что Уошберн ничего не знает.
— О нас?
— Да. Если бы он знал, он наверняка выставил бы своих людей, которые ждали бы нас. Но если Люблин ничего не сообщил ему, тогда самому Люблину предстоит сделать две вещи: он должен попытаться воспрепятствовать нам попасть к Уошберну и в то же время должен вести наблюдения так, чтобы не вызвать никаких подозрений. Он наверняка хочет поймать нас так, чтобы Уошберн вообще ничего не узнал о всей этой афере. Куда ты?
Она встала и направилась к забору.
— Оттуда мне будет лучше видно, если машина еще раз проедет мимо.
Он схватил ее за руку и потащил назад.
— Это безумие. Нам и отсюда будет прекрасно видно их всех. Мы не можем так рисковать.
Он провел ее за руку по бетонированной дорожке и сел рядом с ней на другую скамейку. Теперь между ними и улицей было еще больше кустов. Они с трудом могли сквозь них что-нибудь разглядеть, но с улицы вряд ли можно было различить их здесь.
— Может, это все ерунда.
— «Понтиак»?
— Может, кто-нибудь просто объезжал этот квартал в поисках стоянки. Когда ищут стоянку, всегда едут так медленно.
— Возможно, но только...
— Что?
— Не знаю. Всего лишь какое-то предчувствие.
И у него тоже было такое предчувствие. Это было удивительно. С одной стороны, ему хотелось, чтобы машина эта оказалась вне подозрений, потому что, если их преследуют, в то время как они сами на охоте, это может оказаться весьма неприятным и опасным обстоятельством. Но в то же время преследование можно было рассматривать и как хороший признак. Оно означало, что Уошберн не знал, что случилось, а это было уже неплохо. Кроме того, это было и подтверждением правдивости истории, рассказанной Люблином.
Через несколько минут он вновь увидел «понтиак». Джулия подтолкнула его незаметно и указала на машину, но он уже и сам заметил ее. На этот раз она приближалась с другой стороны и проехала мимо дома Уошберна в направлении 21-ой улицы. Окна в машине были открыты, так что было видно пустое заднее сиденье. Продвигалась она со скоростью в двадцать пять — тридцать километров в час.
Впереди сидели двое мужчин. Сначала Дэви никак не мог толком разглядеть их. Немного раздвинув ветки кустов, он увидел, как машина поравнялась с ним и выглянул наружу. Дэви даже задержал дыхание и чувствовал, как и пальцы Джулии впились в его ладонь. Когда машина проехала чуть дальше, они смогли рассмотреть и водителя.
Мужчина, сидевший рядом с ним, был полный, с короткой шеей, полным лицом, на котором выдавался перебитый нос. У водителя были густые брови, узкий рот и покрытый мелкими шрамами нос.
Машина проехала мимо и, свернув за угол, поехала все быстрее и быстрее по 21-ой улице. Дэви посмотрел ей вслед, а потом вернулся к Джулии. Она выпустила его руку, и теперь обе ее руки со сжатыми кулаками покоились на груди. Выражение ее лица выказывало смесь ненависти и ужаса.
Ли и его напарник. Убийцы Корелли. Итак, они нашли обоих.
* * *
Они поспешно поднялись. Дэви назвал Джулию по имени, но она, казалось, ничего не слышала и, когда ее взгляд случайно остановился на его лице, Дэви увидел, что ее мысли где-то далеко — то ли в комнате, где случилось приведшее их сюда насилие, то ли еще где — этого он не знал.— Пойдем, нам надо быстрее убираться отсюда.
Она послушно встала и они, покинув парк, пошли в противоположную сторону к Третьей Авеню. Мимо проходило пустое такси и они остановили его. Дэви назвал водителю адрес гостиницы.
Пока они ехали по Третьей Авеню к центру, Джулией овладело беспокойство.
— А вдруг они уже знают про гостиницу?
— Откуда?
— Этого я не знаю. Наверно, я просто слишком понервничала.
— Они и на самом деле могут знать.
Он наклонился вперед.
— Высадите нас прямо на углу 34-ой улицы.
— Не перед «Ройялтоном»?
— Нет, просто на углу.
— Тридцать четвертой? А где именно?
— На углу Третьей Авеню.
На Третьей Авеню находился бар, как раз между 34-ой и 35-ой улицами. Выйдя из такси, они направились туда. Дэви расслабился немного только тогда, когда они были уже в баре и сидели за столиком в самой дальней нише. Да, это было уже забавно. «Понтиак» был на время забыт, так как сейчас они определенно были вне опасности. Но сейчас Дэви просто не мог смотреть на улицу без ощущения, что за нами наблюдают.
Официантка куда-то вышла, поэтому он сам заказал у стойки две бутылки пива. Заплатив, взял пиво и стаканы и направился к их столику. Первый стакан он опорожнил несколькими судорожными глотками и тут же налил себе еще. Джулия не притронулась к своему стакану и только один раз открыла рот, как будто хотела что-то сказать, но потом покачала головой и промолчала.
Молчание затянулось. Наконец, она медленно сказала:
— Этого я уже не понимаю.
— Чего?
— Люблин определенно не знал, кто убил Корелли. Он ведь так говорил, правда?
— Да.
— Значит, он солгал. В машине ведь сидели Ли и второй. И они кружили вокруг дома, они искали нас. Есть еще кто-нибудь кроме Люблина, кто знает о нас?
— Нет. Получается, что вчера ночью кто-то узнал нас у Люблина.
— Кто? Это совершенно исключено. Значит, это именно Люблин сообщил им. А это значит, что это именно он задумал убить Корелли и что вся история с Уошберном ерунда, и...
— Он не лгал.
— Но так получается. Он...
— Нет. Подожди минутку. — Он опять взялся за стакан и сделал несколько глотков. Пиво было очень холодное и чудное на вкус. Размышляя, Дэви рисовал донышком холодного стакана круги на столе.
— Нет, Люблин сказал правду. Мне же кажется, что теперь я вижу, как это все связано. После того как мы ушли, он, вероятно, сделал две вещи. Сначала постарался не дать нам возможности попасть к Уошберну. Но кроме того, он должен был предупредить Ли и этого второго. И как раз в высшей степени логично, что он решил натравить на нас именно их. Мы шли по их следам, следовательно у них есть совершенно определенный личный повод убрать нас. Тем самым Люблин сэкономил на двух наемниках и кроме того, ему стало не нужно вообще о чем-либо беспокоиться. Ему нужно было только сообщить обоим, что какие-то мужчина и женщина, появившись в городе, разыскивают убийцу Корелли. Остальное уже получилось само собой. Если эти двое и убьют, Люблин будет вне опасности, если мы поймаем их и убьем, он опять-таки вне опасности. Потому что после этого мы соберем вещички и уедем, а Уошберн таким образом никогда не узнает истинное положение вещей.
— Ты думаешь, он на самом деле так боится Уошберна?
— Уошберн убил Корелли — я имею в виду, велел его убить, — только потому, что Корелли пытался надуть его. Это ему не удалось, а он всего лишь пытался. Люблин же провинился перед Уошберном гораздо больше. Он предал Уошберна. И я думаю, что страхи Люблина в высшей степени небезосновательны.
Она покачала головой.
— И все-таки, я пока никак не могу взять в толк одного: прошлой ночью Люблин определенно не знал кто убийцы. Если бы он это знал, он наверняка сказал бы нам, правда? Я имею в виду, что он вообще сказал нам правду. Тогда откуда он узнал сегодня, кому нужно позвонить? Как он смог навести их на наш след?
— Это было несложно.
Она удивленно посмотрела на него.
— Ему ничего не нужно было делать. Радость моя, я такой идиот, что просто противно. Он просто позвонил Уошберну и спросил его, кто были те двое. Уошберн должен был подумать, что у Люблина самого есть для них дело. Так что он, нисколько не сомневаясь, дал Люблину адрес и тогда тот связался с Ли и другим. А мы тем временем играли в детектив и следили за домом Уошберна. Мы как идиоты бродили кругом и не подумали о том, что лежит под самым носом.
Дэви неожиданно поднялся.
— Куда ты?
— Позвоню Уошберну.
Он позвонил прямо из будки в баре. Сначала он попытался найти номер Уошберна в телефонной книге, но туда он занесен не был. Тогда он вспомнил о своей записной книжке. Он списал в нее номер телефона и адрес из адресной книги Люблина. После того как он бросил в щель монету и набрал номер, почти мгновенно ответил приятный женский голос.
— Квартира мистера Уошберна.
Он постарался, насколько мог, придать своему голосу нью-йоркский акцент. Он быстро, но деловым тоном спросил, может ли он поговорить с мистером Уошберном. Она захотела узнать, кто у аппарата. Джерри Манна, сказал он. Она спросила, может ли он немного подождать у аппарата и он ответил, что несомненно подождет.
Потом он услышал мужской голос.
— Говорит Уошберн. Кто на проводе?
— Э... это Джерри Манна, мистер Уошберн.
— Кто?
— Джерри Манна, мистер Уошберн. Мистер Люблин сказал, что я должен позвонить вам. Он сказал, что...
— Мори?
— Да. Я...
— Минуту. — Голос Уошберна был очень низкий, а говорил он быстро и нетерпеливо. — Я не люблю этот аппарат. Дайте мне ваш номер и я перезвоню вам. Ну, какой номер?
Мог ли Уошберн узнать, откуда ему звонят? Дэви думал, что нет. Он быстро прочитал номер автомата.
— Хорошо. Я перезвоню. — Уошберн положил трубку.
Дэви сидел в закрытой телефонной будке и стирал пот со лба. Ладони его были тоже совсем влажные. Может быть, Уошберн сейчас уже звонит Люблину, подумал он. Люблин ему скажет, что никогда не слышал ни о каком Джерри Манна. И тогда...
Но почему, собственно, Уошберн не должен был поверить ему? Это могло случиться, если бы Люблин все рассказал Уошберну. Но этого Люблин наверняка не сделал. В его ситуации это было бы абсолютно бессмысленно. Он мог в таком случае только проиграть.
Кроме того, для выяснения того, кому принадлежит этот номер и где находится этот аппарат тоже нужно время, и немалое. Только полиция могла бы сделать это быстро. В других случаях телефонная компания вряд ли даст так просто нужную информацию. Однако, Уошберн был влиятельным гангстером, одним из тех, кто всегда имеет связь с полицией. Тогда он задержал бы его у аппарата, в то время как двое его бандитов мчались бы на всех парах сюда.
Так что слишком задерживаться здесь они не могли. Если Уошберн позвонит сразу, они будут вне опасности. Но если дело затянется, то может случиться все, что угодно.
Джулия стояла перед дверью кабины и вопросительно поднимала брови. Он отрицательно покачал головой и махнул ей рукой. Она вернулась к столу и налила себе пиво. Тут зазвонил телефон.
Дэви схватил трубку, от волнения уронил ее и вновь поднял. — Алло, говорит Манна.
— Хорошо. Теперь я могу говорить без помех. О чем идет речь?
— Мистер Люблин сказал, что я должен позвонить вам, мистер Уошберн.
— Это вы уже говорили. В чем дело?
— Речь идет об этом предпринимателе из Хиксвилла. Человеке по имени Джо. Мори сказал...
— Что опять?
У Дэви перехватило дыхание. Что могло значить это опять?
— Вы хотите знать, кто были эти двое, которые... Так?
— Черт возьми. Мори ведь сегодня уже звонил мне об этом. Когда вы говорили с ним?
— Вчера вечером.
— Ну вот, а он звонил мне сегодня утром. Рано утром. Он разбудил меня, будь он проклят. Я все объяснил ему. Он с вами не говорил?
— Я не могу застать его, мистер Уошберн. Я уже несколько раз пытался. Может быть он и сам хотел со мной связаться, но я уезжал и он тоже не застал бы меня. Тогда я подумал, что, пожалуй, рискну позвонить прямо вам, мистер Уошберн.
Наступила длинная пауза.
— Ну, хорошо, но я ненавижу эти проклятые звонки. Это парни из Нью-Йорка. Работают они в Восточном Нью-Йорке. Один Ли Раджер, с ним и нужно говорить. А второй — Даго Красный. Цена зависит от того, что вам нужно сделать. Понимаете?
— Да. Большое спасибо, мистер Уошберн. И если бы вы сейчас дали мне их адрес, я мог бы...
— Да. Только, хороший вы мой, если бы вы знали, как мне все это надоело. Я ведь лишь сегодня утром обо всем рассказал Мори. Он из-за этого поднял меня с постели, а теперь я опять должен все это пережевывать. Это в самом деле очень утомительно, понимаете?
— Я вам очень благодарен, мистер Уошберн.
— Да. Ну, подождите минуту. — Дэви подождал и Уошберн опять отозвался. — Никак не могу найти этот чертов телефонный номер. Адреса Красного у меня нет, да и не было. Но вам все равно нужно говорить с Раджером, понимаете? Его адрес 723, Лорринг-Авеню. У него есть телефон. Вы где-нибудь сможете найти его номер. Мори...
— Я вам очень благодарен, мистер Уошберн.
Но Уошберн еще не кончил.
— А Мори, будь он проклят, настоящий идиот. Это он назвал вам мое имя, да?
— Ну он...
— Он должен бы знать. Он что, просто назвал вам имя?
— Более или менее, мистер Уошберн.
— Передайте ему, чтобы в будущем держал язык за зубами. Вы поняли? Или, пожалуй, я сам скажу ему об этом. Как там ваше имя? Манна?
— Манна.
Уошберн положил трубку, поэтому он не слышал последних слов Дэви: «Манна небесная».
13
Возможно, что в «Ройялтоне» они и были вне опасности, но вернуться туда они не рискнули. Джулия боялась этого отеля, и уже это было достаточной причиной. Кроме того, было вполне возможно, что Раджер и Красный знают их имена. Хотя это было почти невероятно. Первые полчаса после убийства Корелли, были слишком емкими, и поэтому течение событий теперь восстановить было трудно. Их воспоминания обо всем частью были отчетливы, но в остальном оставались весьма туманными. Так что в принципе было возможно, что имена их и известны убийцам. Они зарегистрировались в «Ройялтоне» под своими настоящими именами и если эти двое просто ходили из отеля в отель и проверяли, то...
Но было уже пора спать. Они прошли половину квартала на запад вдоль 34-ой улицы. Дэви зашел в галантерейный магазин и купил дешевый чемодан. Чуть дальше был магазин мужской одежды. Там он купил носки, нижнее белье и две рубашки. Упаковав все это в чемодан, они зашли в следующий магазин и купили там белье и чулки для Джулии.
В такси они доехали до третьеразрядной гостиницы на 38-й Западной улице. Гостиница эта находилась между Восьмой и Девятой улицами и называлась «Мохид». Они сняли там двухместный номер, на втором этаже, пять с полтиной в день, плата вперед. Зарегистрировали их как мистера и миссис Ральф Кэссиди из Олбани, Джорджия. Лифт в гостинице был, но правда, без лифтера. Бледный молодой человек, который записывал их имена в книгу, провел по коридору и открыл дверь. Чаевых он дожидаться не стал.
В комнате стояла железная кровать, которая когда-то была покрыта белой эмалью. Шириной она была, примерно, в три четверти нормальной двуспальной кровати. В середине сетка слегка провисла. Покрывало было хотя и чистое, но старое и штопаное. Кроме кровати, в комнате был еще комод, который видимо недавно заново покрыли коричневым лаком. Следы оставленных на нем когда-то непотухших сигарет были просто замазаны лаком, а недавно к ним прибавились еще три свежих черных кружка.
Ковра не было. Пол был покрыт бежевым линолеумом, во многих местах сильно потертым. Стены, серо-коричневые, были страшно грязные. Под потолком висели остатки люстры. В трех ее рожках торчали три голые лампочки, одна из которых давно, видимо, перегорела. К середине кровати свешивался шнур выключателя. Окно в комнате было одно, с немытыми стеклами. Выходило оно на голую кирпичную стену, которая стояла всего лишь в метре. Служитель говорил им, что впереди по коридору есть ванная комната.
Дэви стоял в комнате и искал глазами место, куда можно было бы убрать чемодан. Не найдя такого, он в конце концов взгромоздил его на кровать. Джулия подошла к окну и открыла его.
— Там помойка.
— Сойдет.
— Можно пойти поискать что-нибудь другое. Джулия, ты сможешь тут спать? Здесь ведь не слишком хорошо.
— Меня это мало трогает. Мне кажется, я сейчас могла бы заснуть, где угодно.
Он подошел к ней и положил ей руку на плечо.
— Дорогая моя. Ты должно быть, смертельно устала.
— Почти. — Она зевнула. — Это комната не так уж плоха. Во всяком случае, здесь есть кровать, а это для меня сейчас самое важное. Сколько времени?
— Время ужинать.
— Я не голодна. А ты?
— Нет.
— Давай поедим, когда проснемся. Сейчас я бы все равно не знала, что мне заказывать — ужин или завтрак. Так что давай сначала поспим. Да и вообще, дорогой, вряд ли мы сейчас смогли бы найти гостиницу лучше этой. Мы теперь так выглядим, что нас просто нигде не примут. Не распаковывай этот чемодан.
— Почему?
— Потому что я не хотела бы складывать одежду в этот комод. Во всяком случае, то, что буду носить. И потом, как нас теперь зовут? Я не видела, что ты там написал.
Он сказал ей их новые имена.
— Кэссиди. Так много имен у тебя в голове. Ты уже когда-нибудь пользовался чужими именами, когда приезжал с девушками в мотели?
— Что?
— Могу поспорить, что ты делал это. Интересно, какие имена ты называл тогда?
— Хорошая моя...
Внезапно она улыбнулась. Это была совсем короткая и довольно мужественная улыбка. Потом она отошла и стала расстегивать блузку. Она сняла ее и попросила Дэви повесить одежду на единственный в комнате стул. Дэви помог ей расстегнуть бюстгальтер и отнес одежду на стул. Когда она снимала юбку, Дэви попытался отвернуться, подавляя при виде красивого тела желание.
«Бог мой, только не сейчас», — подумал он. Повернувшись, он пошел к двери и сказал, что выйдет ненадолго.
— Зачем?
— Зайду в аптеку на углу. Нужно купить еще пару вещей.
— Только не покупай себе девочек.
— Не надо глупых шуток.
Она засмеялась почти счастливо.
— Ну, тогда поцелуй меня на прощание.
Он подошел к ней. На ней, кроме пояса ничего не было. Ее лицо выглядело усталым, кожа была совсем бледной, но это делало ее еще более желанной. Она протянула ему навстречу руки и он, подойдя, поцеловал ее. Она тесно прижалась к нему и ответила на поцелуй.
Когда он отпустил ее, она вздохнула.
— Я не засну и буду ждать тебя.
— Не надо.
— Но...
— Может, я немного задержусь.
В конце концов он все-таки ушел в аптеку. Там он купил план города, но тот немного помог ему. На плане он увидел, какие улицы пересекают Ларринг-Авеню, но он раньше никогда не слышал о них и даже не знал твердо, в каком районе города находится Восточный Нью-Йорк. А может, это было какое-то предместье на Лонг-Айленде. Был Западный Нью-Йорк. Это он знал, — и находился он в Нью-Джерси.
В аптеке был еще карманный атлас Нью-Йорка с картами всех частей города. Он купил и этот атлас. Восточный Нью-Йорк оказался частью Бруклина. Он лежал на восточной окраине этого района, к северо-западу от Канарси. Дэви нашел на этом плане и Ларринг-Авеню, только никак не мог понять, как туда проехать.
В заключение он купил две пачки сигарет, съел плитку шоколада и взвесился на автоматических весах. Судя по тому, сколько показала стрелка весов, он сбавил против своего нормального веса больше десяти фунтов, но он совсем не был уверен, что они не врут.
Таким образом он убил еще несколько минут, давая тем самым Джулии возможность заснуть. Я, конечно, мог лечь с ней вместе, подумал он. И она не противилась бы мне. Возможно, она даже получила бы при этом удовольствие. Он, во всяком случае, неожиданно почувствовал острую потребность в Джулии.
По пути в свой номер он приостановился перед ванной. Но увидев состояние душа, он раздумал мыться и просто умыл лицо и руки, после чего отправился в номер. Когда он открыл дверь, он увидел Джулию, которая заснула и лежала совершенно обнаженная поверх одеяла. Лицом к двери, подтянув коленки, она лежала, подложив под голову ладонь.
Тихо раздевшись, Дэви лег рядом с ней и отвернул лицо в сторону. Но кровать была слишком узка. Их тела все равно соприкасались. Джулия во сне издала тихий звук. Дэви немного отодвинулся от нее, закрыл глаза и попытался заснуть. Но еще долго лежал, пока сон не овладел им.
Но было уже пора спать. Они прошли половину квартала на запад вдоль 34-ой улицы. Дэви зашел в галантерейный магазин и купил дешевый чемодан. Чуть дальше был магазин мужской одежды. Там он купил носки, нижнее белье и две рубашки. Упаковав все это в чемодан, они зашли в следующий магазин и купили там белье и чулки для Джулии.
В такси они доехали до третьеразрядной гостиницы на 38-й Западной улице. Гостиница эта находилась между Восьмой и Девятой улицами и называлась «Мохид». Они сняли там двухместный номер, на втором этаже, пять с полтиной в день, плата вперед. Зарегистрировали их как мистера и миссис Ральф Кэссиди из Олбани, Джорджия. Лифт в гостинице был, но правда, без лифтера. Бледный молодой человек, который записывал их имена в книгу, провел по коридору и открыл дверь. Чаевых он дожидаться не стал.
В комнате стояла железная кровать, которая когда-то была покрыта белой эмалью. Шириной она была, примерно, в три четверти нормальной двуспальной кровати. В середине сетка слегка провисла. Покрывало было хотя и чистое, но старое и штопаное. Кроме кровати, в комнате был еще комод, который видимо недавно заново покрыли коричневым лаком. Следы оставленных на нем когда-то непотухших сигарет были просто замазаны лаком, а недавно к ним прибавились еще три свежих черных кружка.
Ковра не было. Пол был покрыт бежевым линолеумом, во многих местах сильно потертым. Стены, серо-коричневые, были страшно грязные. Под потолком висели остатки люстры. В трех ее рожках торчали три голые лампочки, одна из которых давно, видимо, перегорела. К середине кровати свешивался шнур выключателя. Окно в комнате было одно, с немытыми стеклами. Выходило оно на голую кирпичную стену, которая стояла всего лишь в метре. Служитель говорил им, что впереди по коридору есть ванная комната.
Дэви стоял в комнате и искал глазами место, куда можно было бы убрать чемодан. Не найдя такого, он в конце концов взгромоздил его на кровать. Джулия подошла к окну и открыла его.
— Там помойка.
— Сойдет.
— Можно пойти поискать что-нибудь другое. Джулия, ты сможешь тут спать? Здесь ведь не слишком хорошо.
— Меня это мало трогает. Мне кажется, я сейчас могла бы заснуть, где угодно.
Он подошел к ней и положил ей руку на плечо.
— Дорогая моя. Ты должно быть, смертельно устала.
— Почти. — Она зевнула. — Это комната не так уж плоха. Во всяком случае, здесь есть кровать, а это для меня сейчас самое важное. Сколько времени?
— Время ужинать.
— Я не голодна. А ты?
— Нет.
— Давай поедим, когда проснемся. Сейчас я бы все равно не знала, что мне заказывать — ужин или завтрак. Так что давай сначала поспим. Да и вообще, дорогой, вряд ли мы сейчас смогли бы найти гостиницу лучше этой. Мы теперь так выглядим, что нас просто нигде не примут. Не распаковывай этот чемодан.
— Почему?
— Потому что я не хотела бы складывать одежду в этот комод. Во всяком случае, то, что буду носить. И потом, как нас теперь зовут? Я не видела, что ты там написал.
Он сказал ей их новые имена.
— Кэссиди. Так много имен у тебя в голове. Ты уже когда-нибудь пользовался чужими именами, когда приезжал с девушками в мотели?
— Что?
— Могу поспорить, что ты делал это. Интересно, какие имена ты называл тогда?
— Хорошая моя...
Внезапно она улыбнулась. Это была совсем короткая и довольно мужественная улыбка. Потом она отошла и стала расстегивать блузку. Она сняла ее и попросила Дэви повесить одежду на единственный в комнате стул. Дэви помог ей расстегнуть бюстгальтер и отнес одежду на стул. Когда она снимала юбку, Дэви попытался отвернуться, подавляя при виде красивого тела желание.
«Бог мой, только не сейчас», — подумал он. Повернувшись, он пошел к двери и сказал, что выйдет ненадолго.
— Зачем?
— Зайду в аптеку на углу. Нужно купить еще пару вещей.
— Только не покупай себе девочек.
— Не надо глупых шуток.
Она засмеялась почти счастливо.
— Ну, тогда поцелуй меня на прощание.
Он подошел к ней. На ней, кроме пояса ничего не было. Ее лицо выглядело усталым, кожа была совсем бледной, но это делало ее еще более желанной. Она протянула ему навстречу руки и он, подойдя, поцеловал ее. Она тесно прижалась к нему и ответила на поцелуй.
Когда он отпустил ее, она вздохнула.
— Я не засну и буду ждать тебя.
— Не надо.
— Но...
— Может, я немного задержусь.
В конце концов он все-таки ушел в аптеку. Там он купил план города, но тот немного помог ему. На плане он увидел, какие улицы пересекают Ларринг-Авеню, но он раньше никогда не слышал о них и даже не знал твердо, в каком районе города находится Восточный Нью-Йорк. А может, это было какое-то предместье на Лонг-Айленде. Был Западный Нью-Йорк. Это он знал, — и находился он в Нью-Джерси.
В аптеке был еще карманный атлас Нью-Йорка с картами всех частей города. Он купил и этот атлас. Восточный Нью-Йорк оказался частью Бруклина. Он лежал на восточной окраине этого района, к северо-западу от Канарси. Дэви нашел на этом плане и Ларринг-Авеню, только никак не мог понять, как туда проехать.
В заключение он купил две пачки сигарет, съел плитку шоколада и взвесился на автоматических весах. Судя по тому, сколько показала стрелка весов, он сбавил против своего нормального веса больше десяти фунтов, но он совсем не был уверен, что они не врут.
Таким образом он убил еще несколько минут, давая тем самым Джулии возможность заснуть. Я, конечно, мог лечь с ней вместе, подумал он. И она не противилась бы мне. Возможно, она даже получила бы при этом удовольствие. Он, во всяком случае, неожиданно почувствовал острую потребность в Джулии.
По пути в свой номер он приостановился перед ванной. Но увидев состояние душа, он раздумал мыться и просто умыл лицо и руки, после чего отправился в номер. Когда он открыл дверь, он увидел Джулию, которая заснула и лежала совершенно обнаженная поверх одеяла. Лицом к двери, подтянув коленки, она лежала, подложив под голову ладонь.
Тихо раздевшись, Дэви лег рядом с ней и отвернул лицо в сторону. Но кровать была слишком узка. Их тела все равно соприкасались. Джулия во сне издала тихий звук. Дэви немного отодвинулся от нее, закрыл глаза и попытался заснуть. Но еще долго лежал, пока сон не овладел им.
14
Он видел сон.
В этом деле он защищал истца в деле о травме, нанесенной по небрежности. Его клиент упал с эскалатора в одном из универмагов и требовал возмещения ущерба размером в шестьдесят тысяч долларов. Управляющий универмагом утверждал, что клиент Дэви не просто упал, но что его подтолкнул неопознанный до сих пор мужчина. Дэви начал свой перекрестный допрос. Он приводил блистательные аргументы, но свидетель защиты искусно уклонялся от всех вопросов и при этом загадочно подмигивал Дэви. Нет на свете справедливости, возмездия, подумал Дэви, после чего вытащил из кармана револьвер и ткнул дулом в гладкое лицо мужчины. Изрыгая из себя вопросы, он бил его рукояткой револьвера по голове и по плечам. Из множества ран мужчины вдруг сразу потекла кровь и он сник на стуле. Судья ударил молоточком по столу, а Дэви поднял оружие и застрелил его. Помощник судьи направился к Дэви, целясь в него из револьвера, но Дэви застрелил его. Потом он повернулся к галерее и обстрелял ряды зрителей. Их лица разлетались, когда в них попадали пули.
Весь потный, он вдруг проснулся. Джулия сидела рядом с ним на кровати, держала его за плечо и спрашивала, все ли в порядке. Она была уже одета и выглядела свежей и отдохнувшей. Горел верхний свет, а за окном было темно. Дэви потряс головой, желая освободиться от тяжелого сновидения. Она спросила, что случилось.
В этом деле он защищал истца в деле о травме, нанесенной по небрежности. Его клиент упал с эскалатора в одном из универмагов и требовал возмещения ущерба размером в шестьдесят тысяч долларов. Управляющий универмагом утверждал, что клиент Дэви не просто упал, но что его подтолкнул неопознанный до сих пор мужчина. Дэви начал свой перекрестный допрос. Он приводил блистательные аргументы, но свидетель защиты искусно уклонялся от всех вопросов и при этом загадочно подмигивал Дэви. Нет на свете справедливости, возмездия, подумал Дэви, после чего вытащил из кармана револьвер и ткнул дулом в гладкое лицо мужчины. Изрыгая из себя вопросы, он бил его рукояткой револьвера по голове и по плечам. Из множества ран мужчины вдруг сразу потекла кровь и он сник на стуле. Судья ударил молоточком по столу, а Дэви поднял оружие и застрелил его. Помощник судьи направился к Дэви, целясь в него из револьвера, но Дэви застрелил его. Потом он повернулся к галерее и обстрелял ряды зрителей. Их лица разлетались, когда в них попадали пули.
Весь потный, он вдруг проснулся. Джулия сидела рядом с ним на кровати, держала его за плечо и спрашивала, все ли в порядке. Она была уже одета и выглядела свежей и отдохнувшей. Горел верхний свет, а за окном было темно. Дэви потряс головой, желая освободиться от тяжелого сновидения. Она спросила, что случилось.