Страница:
-- Это сукно плохое? -- изумленно воскликнул Хунд. -- Это самый лучший
товар! Что ты понимаешь в сукнах!
Он взял отрез и хотел было сунуть его обратно в куль, но Рутан удержал
его:
-- Пятнадцать локтей!
-- Семь.
-- Двенадцать!
-- Восемь!
Сантери едва успевал переводить.
-- Одиннадцать, -- говорил Рутан.
-- Девять, -- прибавил Хунд.
-- Ладно. Десять.
-- Давай шкурки!
Рутан снова пощупал сукно, опять скорчил недовольную гримасу, но махнул
рукой:
-- Пусть будет по-твоему. Только из уважения к гостю я отдаю шкурки
дешевле.
-- Я ценю твое уважение, -- отозвался Хунд и, взяв с прилавка дубовую
мерку, показал ее купцу, чтобы тот убедился, что мерка сделана без обмана.
Затем ловко, будто торговал всю жизнь, отмерил и отрезал острым, как бритва,
ножом десять локтей. Рутан принял отрез и передал его слуге не глядя.
Он поднял руку, и тотчас из леса вышли еще два биарма, тоже с двумя
мешками. На этот раз в одном мешке оказались шкурки горностая, в другом --
бобровые. Глаза Хунда при виде такого товара загорелись. Он взял бобровую
шкурку, потряс ею в воздухе, любуясь шерстью, положил на руку, пригладил
ворс, провел рукой против шерсти, подул на мех, что бы видеть подшерсток.
Затем он вывернул шкурку и осмотрел мездру. Шкурка была выделана отлично, но
Туре Хунд, боясь ошибиться в оценке, слегка прикусил зубами мездру, чтобы
определить ее вкус. О, он был опытен в таких делах! Руки ярла не только
умели держать в руках меч и одним поворотом его делать Красного орла!1 Они
знавали дела и потоньше. ________________
1 Делать Красного орла -- одним поворотом меча вырезать в бою из спины
врага ребра.
Осмотр бобровых шкурок удовлетворил Хунда. Все они были выложены на
прилавок. Карле и Гунстейн, заинтересованные сделкой, подошли и тоже стали
смотреть шкурки, втайне завидуя Хунду.
Этот товар покупался на деньги. За тридцать бобров Туре Хунд предложил
пять марок1 серебра. Рутан требовал десять. Сошлись на восьми марках, и
Туре, отвесив серебро, довольный, пожал руку купца. Орвар стал прятать меха
в мешки Хунда, еще раз внимательно просматривая их. ______________ 1 Марка
серебра -- единица веса (216 граммов).
-- Неси мне черных соболей! -- сказал Туре Хунд.
-- Всему свое время, -- уклончиво ответил Рутан и, распрощавшись, ушел.
Туре Хунд, видя недовольные лица братьев, которым еще не удалось ничего
купить, стал успокаивать их:
-- Не вешай носа, Карле! Теперь товары придут к тебе ногами биармов!
Торг еще только начинается.
-- Подождем, -- отозвался викинг и стал смотреть на лес, откуда должны
появиться продавцы мягкой рухляди.
Орвар скидал мешки с мехами в лодку и отплыл на драккар. Туре Хунд
стоял у прилавка в выжидательной позе.
С драккаров на торг стали прибывать и другие викинги. У кого товаров не
было, а были деньги, те шли налегке, пряча кошельки под куртками. Кто имел
барахлишко, те несли кожаные мешки. Прибывшие располагались на свободных
местах за прилавком.
Из леса, осмелев, стали выходить охотники с мешками на плечах, и к
полудню на торге стало людно. Быстрая речь биармов мешалась с норманской,
звенело серебро, из мешков на прилавок выкладывались меха. Викинги
предлагали свои товары -- ожерелья из медных, бронзовых и серебряных монет,
бусы, браслеты из серебра и меди, амулеты и другие безделушки и украшения,
сало и масло, очень ценимые биармами.
Биармы несли меха соболей, куниц, белок, песцов, выделанные и
невыделанные, сырые шкурки и отливающие белизной клыки моржей. Один из
жителей Ой-Ял принес на плече бивень мамонта, найденный им на берегу моря во
льду.
Торг становился все оживленнее. Теперь уже и Карле с Гунстейном было
чем поживиться, и они повеселели.
Следом за мужчинами-биармами пришли и женщины, вернувшиеся из
охотничьих землянок. Их неудержимо влекла сутолока торга, глаза при таком
невиданном богатстве и разнообразии товаров разбегались. Женщины не
отставали от мужей ни на шаг, показывали им на сверкающие ожерелья, на
крошечные серебряные зеркальца, на золоченые браслеты с головками диковинных
птиц и зверей.
Под вечер снова явился Рутан, неся на этот раз небольшой мешок. Он
сказал Хунду:
-- Знатный викинг просил принести черных соболей. Я исполнил его
желание!
-- Выкладывай соболей, -- весело сказал Туре.
Рутан запустил в мешок руку и нарочито медленно и бережно положил на
прилавок черного соболя.
Туре привычно взял шкурку, встряхнул ее, любуясь переливами шерсти, и
опять повторил процедуру осмотра: попробовал мездру на зуб, легонько помял в
руках нежнейший шелковистый мех, который тотчас расправлялся, как живой.
-- Сколько ты хочешь за него? -- спросил Туре.
-- А сколько даст викинг?
Туре знаком подозвал к себе Карле:
-- Как думаешь, Карле, сколько стоит такой соболь?
-- Не больше эртога золотом, -- отозвался Карле, осмотрев соболя. --
Мех поврежден. Видишь, около шейки порез? Неаккуратно снимали шкурку!
-- Где порез? Какой порез? Ты лжешь! -- воскликнул Рутан и, схватив
шкурку, стал рассматривать ее. Шкурка и в самом деле повреждена. По мездре
неаккуратный охотник слегка чиркнул ножом. -- Ну, это совсем немного. Это не
должно делать соболя дешевле. Остальные шкурки -- все как на подбор! У меня
плохой товар не бывает.
-- Шкурка стоит меньше эртога, -- заключил Хунд. -- Пятьдесят пеннингов
ей цена. Остальные пойдут по эртогу.
-- Э, не-е-ет! -- протянул купец. -- Дешево хочешь купить! Черный
соболь раньше ходил на торге по три эртога золотом!
-- Времена меняются. Теперь соболи стали дешевле. Ладно, пусть он стоит
эртог! -- сказал Хунд.
-- Два эртога! -- крикнул купец, выставив для большей убедительности
два пальца.
Торговцев со всех сторон обступили любопытные. Биармы, подталкивая друг
друга и перешептываясь, смотрели, что будет дальше. От того, какую цену
установит хитрый Рутан, зависели их успехи в торговле. Викинги, не сходя с
мест за прилавком, тоже прислушивались, как торгуются Хунд и купец-биарм.
Туре Хунд настаивал на эртоге. Рутан стал прятать шкурку обратно в
мешок. Такой оборот сделки ему не нравился.
-- Пускай полежит. Найдется покупатель, -- решительно сказал купец.
Туре Хунд переглянулся с Карле. Карле кивнул. Они без слов поняли друг
друга: два эртога за черного соболя -- самая подходящая цена. Такие меха --
большая редкость. Шкурка черного соболя в Норвегии стоила вдвое дороже. Шубы
и душегрейки из такого меха были на плечах только самых знатных женщин.
Парадная мантия конунга1 была сшита из собольих шкурок, и он этим очень
гордился. ________________ 1 Конунг -- военный вождь древнескандинавских
племен.
-- Два эре. Пусть по-твоему! -- согласился Хунд.
-- Сколько у тебя таких соболей?
-- Двадцать.
-- Вытряхивай. Будем смотреть.
Каждую шкурку Хунд и Карле осматривали долго. Рутан стоял в напряженной
позе, глаза его так и бегали: следил, чтобы ни одна шкурка не пропала.
Наконец, осмотрев все. Туре сказал:
-- Десять соболей покупаю я. Остальных можешь взять ты. Карле.
Карле с радостью принял предложение Хунда и крикнул брату:
-- Приготовь двадцать эре золотом. Черные соболя -- наши!
Из рук в руки ярлы передали деньги купцу. Он спрятал золото в кошелек
и, недолго потолкавшись на торге, ушел домой.
Ярлы, довольные покупкой, сложили соболей в мешки. Слуги викингов
отвезли их на корабли.
Торг продолжался до сумерек. А когда богиня ночи Далага снова взмахнула
рукой и на берегу стало темно, прилавки опустели. Викинги отплыли на
корабли, а биармы вернулись в Ой-Ял. На поляне одиноко горел костер из
толстых смолистых дров. Неподалеку от него торчал высокий шест со шкуркой
белого зайца на верхушке. И костер и шест обозначали место торга, чтобы
лесные люди, приехавшие из дальних селений и стойбищ, знали, где можно
продать свои товары.
На драккарах горели слюдяные фонари. Запрятав купленные меха в носовой
отсек под надежный запор, Туре Хунд поехал на драккар Карле, чтобы отметить
удачное начало торга кубком дорогого валлийского вина.
Трудно отомстить мне,
хоть и жажду мести.
Исландские саги
В последующие дни на торг стали прибывать биармы, селившиеся в глубине
лесов. Они привезли много мехов выдр, куниц, бобра, черного соболя. Их
товары стоили дешевле потому, что эти люди мало понимали в ценах. Туре Хунд
не зря тогда поделился шкурками черных соболей с Карле. Он знал, что у
биармов, которые прибудут издалека, меха можно будет скупить за бесценок.
А потом на оленьих упряжках приехали биармы, что кочевали по берегам
Холодного моря. Они заметно отличались от жителей Ой-Ял своими одеждами:
носили меховые малицы и мягкую обувь из оленьих шкур с подошвами из кожи
нерпы. Ни выделанных кож, ни льняного полотна эти люди не знали. Однако они
наслышаны были о железе. Ножи, пики у них сделаны из небесного камня --
кремня, наконечники стрел, копий, гарпунов и острог они изготовляли из
кости. Их деревянные щиты были обтянуты толстой кожей.
Побережные биармы привезли немало песцов, шкур белых медведей, пыжика и
нерпы, тюлений и китовый жир в кожаных бочонках, моржовый зуб и китовый ус
-- все, что им удавалось добыть и летом и зимой у берегов и на ближних
островах Холодного моря.
Биармы из дальних стойбищ и кочевники оленеводы не продавали своих
товаров на серебро и золото. Они брали только готовые украшения и настойчиво
искали на торге железо. Им были нужны кованые наконечники стрел, копий,
гарпунов, стальные ножи и топоры.
На кораблях викингов было немало этого добра, но Туре и Карле
договорились, что оружие они будут обменивать на товары только в крайнем
случае. Нельзя вооружать биармов. Случись военная стычка -- железо норманнов
обернется против них.
А лесные и побережные биармы все искали железо. Ни золото, ни серебро
их не прельщали. Золото -- красивый блестящий металл -- не годилось для
изготовления стрел и копий. Оленеводы презирали его.
Но викингам не хотелось упускать добро, и они, посоветовавшись, все же
открыли на кораблях отсеки с оружием. В конце концов биармы вряд ли первыми
нападут на викингов. А викинги, закончив торг, могут спокойно уйти в
Норвегию, не ввязываясь в драку.
Увидев железные поковки, биармы повеселели и охотно вытряхивали на
прилавки содержимое своих объемистых мешков.
Рейе подолгу толкался среди купцов и охотников, прислушиваясь к
разговорам, глазея на разложенные на прилавках богатые товары, прицениваясь
к разным безделушкам. У него было немного серебра, и он купил для Лунд
налобник с золоченым амулетом -- двухголовой птицей. Обруч налобника
неизвестный мастер изготовил из латуни. Работа была тонкая, и Рейе
польстился на нее. Он ткнул пальцем в изделие, лежавшее на прилавке, и
спросил молодого рослого викинга с короткой русой бородой:
-- Сколько хочешь за него серебра?
Толмач викингов, помогавший морякам в торге, подошел и перевел его
вопрос. Молодой викинг ответил:
-- Два эре серебром или два белых песца.
Это был Асмунд. Рейе достал кошелек и вынул несколько монет. Асмунд
попросил у соседа весы и бросил монеты на чашечку. На другой чашечке была
гирька, равная двум эре. Рейе добавил еще монету, и покупка перешла в его
руки. Асмунд спрятал серебро в кожаный кошелек. Теперь у него уже накопилось
порядочно денег, и он мог приобрести соболей для своей невесты Гриды.
Рейе отошел от Асмунда и снова окунулся в сутолоку торга. Дома, в
хижине, у него хранилось пять резных кубков из моржового зуба. Молодой биарм
видел, что такого товара на торге нет, и кубки можно продать по высокой
цене. Он решил принести их на торг.
Он сунул налобник за пазуху и отправился в Ой-Ял. По пути зашел к Лунд.
Ясноглазая сидела перед входом в хижину. Увидев Рейе, она поднялась.
-- Где ты был, Рейе? Уж не продавал ли на торге черных соболей?
-- Черных соболей у меня нет. Смотри, что я купил! -- Он вынул из-за
пазухи налобник. Лунд стала рассматривать покупку. Глаза ее оживились.
-- Красиво! -- сказала девушка.
-- Возьми это себе!
-- Мне? Ой, Рейе, какой ты добрый! -- она примерила подарок,
старательно расправив волосы. Золоченая птица с двумя головами и широко
раскинутыми крыльями задрожала и замерла над ее переносицей. Крылья касались
темных бровей девушки. Рейе залюбовался Ясноглазой.
-- Спасибо, -- сказала Лунд. -- Не знаю, чем и отблагодарить тебя...
-- Там, в чулане, есть восемь шкурок белого песца, -- раздался за
спиной Лунд голос Вейкко. -- Слышишь, Лунд? Отдай их Рейе. Пусть продаст на
торге. Я не хочу смотреть на этих Вик-Инг! Меня мутит при виде чужеземцев.
Лунд принесла мешок со шкурками и подала его Рейе.
-- Возьми и меня на торг! -- попросила она.
-- Пойдем. Только я загляну домой, чтобы взять свой товар.
Когда Рейе и Лунд появились на берегу, викинги сразу обратили на них
внимание. Молодой, крепкого сложения парень и высокая темноглазая девушка в
длинном меховом безрукавом одеянии, опушенном по подолу белым мехом, смело
подошли к прилавку, где стоял Туре Хунд. Ярл, не отрываясь, глядел на Лунд.
Девушка ему понравилась, и он сказал:
-- Полная луна взошла среди белого дня. Откуда у биармов такие
красавицы? Что хочет купить дочь лесов?
Толмач, тотчас вынырнувший из толпы, перевел эти слова. Лунд смущенно
опустила взор и, взяв Рейе под руку, припала к его плечу.
Туре Хунд выбросил на прилавок кусок голубого шелка. Шелк стоил очень
дорого. Он попал к Хунду от венецианского купца, приходившего в прошлом году
в Нидарос. Лунд не удержалась и погладила ткань рукой, но сказала с
достоинством:
-- В наших лесах такие шелка не носят: разорвешь о сучья. Не надо мне
шелк.
-- Красавица привередлива! -- улыбнулся Хунд. -- Тогда, может быть, ей
понравится вот это? -- Он небрежно выбросил на прилавок пурпурную накидку из
тонкого бархата, отороченную белым, как снег, кружевом. Такие вещи жены
викингов носили по праздничным дням. Туре развернул накидку. Бархат
переливчато заиграл на солнце.
-- Что скажешь, черноглазая? Нравится? -- спросил ярл, посматривая на
Лунд. -- Хочешь, подарю ее тебе!
-- Мне подарков не надо, -- сказала Лунд.
Рейе взял накидку, хорошенько рассмотрел ее. Товар ему понравился, и он
спросил:
-- Сколько стоит эта тряпка?
-- Тряпка? -- Туре Хунд захохотал, и толстый живот его заходил ходуном,
а плечи затряслись. -- Это тряпка? Ты слышишь, Карле! Он говорит, что это
тряпка!
Карле, видевший все это, улыбнулся:
-- А ведь он прав. Тряпка есть тряпка. Хотя она стоит, по меньшей мере,
три эре серебром!
Рейе положил накидку на прилавок и вынул из мешочка один из кубков.
Хунд перестал смеяться, в глазах его появился интерес. Он стал рассматривать
изделие. Кубок был выточен из моржового клыка, на круглой подставке-донышке.
По бокам -- затейливый орнамент из веток деревьев, птиц и зверей. А по верху
-- ободок из колец. В каждом кольце по крошечной тонккрылой чайке. Хунд
передал кубок Карле и спросил:
-- Неужели это дело твоих рук, парень?
-- Мои руки умеют еще не такое делать, -- отозвался Рейе. -- Хватит
этого кубка за твою красную тряпку?
-- Эге! -- сказал Хунд. -- Как видно, эта черноглазая -- твоя невеста!
Кубок хорош, но работа грубовата. Наверное, у тебя нет подходящего
инструмента? Накидка все-таки стоит дороже.
Рейе хотел было достать еще один кубок, но Лунд удержала его. Она
развязала другой мешок и выбросила на прилавок белого песца.
-- Этого тебе хватит. Давай накидку!
Туре Хунд взял шкурку и с поклоном вручил девушке покупку.
-- Эй, парень! Есть еще у тебя такие кубки? -- крикнул Карле. --
Подойди сюда!
Рейе пошел на зов. Туре Хунд посмотрел вслед девушке. Лицо его стало
озабоченным. Он бросил толмачу монету. Тот схватил ее на лету и пошел к
Карле.
Молодой охотник продал оставшиеся кубки братьям Карле и Гунстейну за
двадцать железных наконечников для стрел. Теперь ему не страшно встретиться
на охоте ни с волком, ни с рысью.
Он вспомнил о молодом викинге, который продал ему утром налобник для
Лунд, и пошел к нему. Асмунд стоял на том же месте. Как видно, его скромные
товары: ожерелье из бронзовых монет, несколько амулетов и медные ножные
браслеты -- не пользовались спросом, и Асмунд больше смотрел, как торгуют
другие. Рейе подошел к викингу, попросил у Лунд шкурку песца и подал
Асмунду. Тот, любуясь пушистым, белым, как снег, мехом, рассматривал шкурку.
Толмач был тут как тут. Он что-то быстро проговорил викингу. Асмунд кивнул и
спросил Рейе:
-- Что ты хочешь за шкурку? Она мне нравится.
Лунд с любопытством смотрела на рослого иноземца с добродушным лицом.
Рейе пошептался с Лунд и сказал Асмунду:
-- Ты, как видно, не богат. Но у тебя, наверное, есть невеста? Отвези
ей эту шкурку. Мы дарим тебе песца.
Асмунд покраснел и не сразу нашелся что ответить. Он поблагодарил
биармов и достал из мешка тонкий серебряный ручной браслет в виде змейки с
раскрытым ртом. Изо рта высовывалось острое жало.
Асмунд протянул руку к Лунд, и она тоже протянула ему свою руку. Викинг
надел на запястье девушки браслет и сказал:
-- Это вам подарок от меня и моей Гриды. Браслет стоил дороже песца, но
Асмунд отказался от второй шкурки, которую ему предложили биармы. Он радушно
пожал руку Рейе, и на этом они расстались.
*
* *
После полудня подул северный ветер. На небе появились косматые облака.
Но торг шел своим чередом. Из лесу выходили все новые и новые продавцы
мехов, и на чашечках веселее позванивало золото и серебро. В разгар торга на
тропе, ведущей в Ой-Ял, появились трое мужчин, по обличью не похожих на
биармов. Впереди -- рослый, угрюмого вида чернобородый человек в кафтане из
домотканого сукна, в высоких кожаных сапогах. Голова его перевязана чистым
полотном. Из-под распахнутого кафтана виднелась синяя холщовая рубаха,
перехваченная кожаным поясом. На поясе висел охотничий нож с костяной
рукояткой, с другой стороны за ремень была заткнута шкурка соболя.
За ним шли два молодых парня в таких же серых кафтанах с мечами в
ножнах. Парни были высоки, широкоплечи и светлоглазы.
Это были Владимирке и два его товарища -- Василько и Булат. Владимирке
осматривал торжище и, по-видимому, искал кого-то в толпе. Наконец он заметил
из-за спин биармов алый плащ Туре Хунда и направился к нему. Хунд тоже
приметил ватажников. Смутная тревога не покидала его с того мгновения, как
только Владимирко вышел из леса. Биармы расступились. Владимирко вплотную
подошел к прилавку. Тяжелый взгляд ватажного старосты встретился с бегающим
взглядом Туре Хунда-Собаки. Владимирко вытащил из-за пояса шкурку черного
соболя и молча бросил ее на прилавок перед Хундом. Туре взял шкурку и стал
оценивать ее, не сводя глаз с Владимирка и еще не понимая, чего от него
хочет этот угрюмый мужик.
Толмач хоть и плохо, но все же знал по-русски. Ему доводилось раньше
бывать с норвежскими купцами в Новгороде. Он перевел Владимирку вопрос:
-- Сколько стоит этот черный соболь?
Владимирко, помедлив, сказал громко, на весь торг, так, что его
услышали многие биармы и викинги:
-- Двадцать три жизни!
Туре Собака нахмурился, в глазах его забегали злые огоньки:
-- Я не понимаю тебя, купец!
-- Двадцать три моих побратима, которых ты потопил в море у мыса
Варгав!
Туре Хунд вспомнил ветреный вечер в море Ган-Вик.
...На корабле Хунда кончались запасы пресной воды. Уже двое суток
моряки получали лишь по нескольку глотков ее. Туре знал место, где можно
запастись водой, но для этого пришлось бы приставать к берегу при сильном
прибое, который мог повредить драккары и разбить лодки. Острые камни и
крутолобые валуны преграждали путь к небольшой быстрой речке, пробившейся
между скал к морю.
"Дотяну до устья Вины на том, что есть", -- решил Хунд.
В жаркий день перед самым концом пути моряки стали роптать. У них
пересохли глотки. Работать веслами стало невыносимо тяжело. Хунд успокаивал
их, обещая близкий конец плавания.
Наступил вечер. Угрюмый северо-восточный ветер лохматил волны. Впереди
по курсу Хунд приметил какие-то ладьи. Они держали путь на полуночь. Хунд
размышлял недолго. Когда драккары приблизились к утлым суденышкам поморов,
Туре опытным взглядом оценил силы людей, плывущих, видимо, на промысел в
море. Справиться с ними -- плевое дело. Сначала он заставил толмача
попросить воды. Толмач кричал с борта на языке биармов:
-- Дайте нам воды. Мы хорошо заплатим!
Рыбаки не отзывались. Они лишь сильнее налегли на весла. Хунд сказал
толмачу:
-- Попробуй по-русски.
Толмач повторил просьбу по-русски и услышал ответ:
-- Вода нам самим нужна. Приверните к берегу и там найдете воду!
-- Взять ладьи на абордаж! -- загремел голос Хунда.
К бортам поморских ладей протянулись длинные абордажные багры.
Новгородцы перерубили древка багров топорами, оттолкнулись от драккара и
взялись за весла. Хунд, видя, что добыча ускользает, приказал кормчему
направить драккар на ладью. Забухал гонг. Карле, получив условный сигнал,
пошел наперерез другой ладье. С драккаров в беззащитных новгородцев полетели
из пращей глиняные ядра. Форштевни кораблей норманнов неотвратимо
приближались к двум передним ладьям. Новгородцы гребли отчаянно, изо всех
сил. Но уйти им мешал ветер. Он прибивал ладьи к кораблям скандинавов. Волны
наваливались на утлые суденышки, заливали их водой.
Владимирке кричал с третьей ладьи:
-- Повора-а-ачивай кормой к ветру! Держи вдоль бортов! Кормщики-и-и!
Повора-а-ачивай!..
Но кормщикам повернуть ладьи вдоль бортов драккаров не удалось. Крики
гибнущих людей смешались с грохотом волн, воем ветра. Две ладьи исчезли под
водой...
Драккары, как коршуны, кинулись в погоню за третьей. Хунд понимал, что
надо во что бы то ни стало утопить и эту ладью, иначе, вернувшись домой,
русские испортят им все дело.
Но ладья скрылась за пеленой внезапно пошедшего дождя, и найти ее след
среди встрепанных волн было трудно. А тут еще подвернулся мыс Варгав, далеко
выдающийся в море. Ладья по мелководью ушла за мыс. Драккары больше
преследовать ее не стали, боясь сесть на мель.
...Хунд все это хорошо помнил. Однако, не теряя самообладания, он
отрывисто бросил:
-- Я не знаю ничего. Что имеет в виду русский? Скажи яснее!
Стоявший за спиной Владимирка Булат внезапно выскочил вперед, и
побледнев от гнева, крикнул в лицо Хунду:
-- Сейчас я скажу!
Он выхватил меч и взмахнул им. Еще миг -- и голова Хунда покатилась бы
по прилавку с богатыми тканями и мехами. Но Василько повис на руке Булата, а
Владимирко засверкал на него глазами:
-- Спрячь меч! Не ко времени вытащил! Тебе говорю, спрячь!
Тем временем за спиной Хунда выросла толпа вооруженных викингов. На
солнце угрожающе заблестели мечи и боевые топоры. И к новгородцам с берега
спешили викинги, чтобы схватить их. Но Владимирка и его друзей плотной
толпой окружили биармы. Владимирко сказал Хунду:
-- Коротка у нурманна память! Соболя я тебе отдам, когда сполна
заплатишь за смерть побратимов. Уразумел? А плату мы с тебя спросим дорогую.
Ни серебра, ни золота не хватит!
Викингам не удалось подойти к новгородцам. В окружении воинов-биармов
те ушли в Ой-Ял. Уходя, Владимирко сунул черного соболя обратно за пояс.
Туре Хунд провожал новгородцев встревоженным колючим взглядом. На душе
у него было неспокойно. Ему чудился звон кольчуги. Схватка с побережными
жителями теперь уже казалась неминуемой.
На шестой день северный ветер утих, облака, как раненые волки, уползли
за лес. Несколько часов стояла тишина, а к ночи налетел широкий ветер с
полуденной стороны. Он предвещал дождь, все сильнее раскачивал сосны и ели,
раздувал сигнальный костер на берегу, сыпал в темноте искры на траву.
Туре Хунд и Карле с Гунстейном на драккарах подсчитывали барыши. Денег
уже почти не оставалось, зато вороха драгоценной рухляди заполняли все
отсеки и мешки, и торг можно было считать удачным. Возвратясь в Норвегию,
ярлы могут выручить за мягкие товары двойную, тройную, а за некоторые меха и
четвертную цену.
Туре Хунд, пересчитывая и укладывая меха с помощью Орвара, думал о
новгородце с перевязанной головой. Тревога поселилась надолго в сердце ярла.
Туре чувствовал, что чернобородый русский пришел в Ой-Ял не один, наверняка
с дружиной. Они, конечно, собираются отомстить викингам за смерть рыбаков,
потопленных драккарами в море Ган-Вик.
Туре позвал на совет братьев ярлов. Викинги были уверены, что
новгородцы в сговоре с биармами. Нет, норманны не боялись боя, но, как
знать, не повернется ли к ним спиной Норна -- богиня судьбы? Численный
перевес был на стороне предполагаемых врагов. Новгородцы злы, и это
удесятерит их силы...
На реке ночью поднялось волнение. Драккары, стоявшие на якорях, кидало
ветром из стороны в сторону. Ярлы лежали в шатре Хунда. Перед ними горела
свеча в слюдяном фонаре. Карле озабоченно говорил:
-- Викинги не умеют праздновать труса и не боятся звона мечей. Но стоит
ли рисковать теми богатствами, которые мы добыли на торге? А вдруг удача нам
изменит?
-- Ввязываться в драку сейчас неразумно, -- поддержал его Гунстейн.
Туре долго думал и, наконец, решил:
-- Вышлем на берег глаза и уши. Будем следить за каждым шагом русских и
биармов. Запасы денег и товаров у нас иссякли. Завтра торгуем последний
день, а вечером снимаемся с якорей!
Так решили викинги. Карле и Гунстейн отплыли на свой корабль. Туре
товар! Что ты понимаешь в сукнах!
Он взял отрез и хотел было сунуть его обратно в куль, но Рутан удержал
его:
-- Пятнадцать локтей!
-- Семь.
-- Двенадцать!
-- Восемь!
Сантери едва успевал переводить.
-- Одиннадцать, -- говорил Рутан.
-- Девять, -- прибавил Хунд.
-- Ладно. Десять.
-- Давай шкурки!
Рутан снова пощупал сукно, опять скорчил недовольную гримасу, но махнул
рукой:
-- Пусть будет по-твоему. Только из уважения к гостю я отдаю шкурки
дешевле.
-- Я ценю твое уважение, -- отозвался Хунд и, взяв с прилавка дубовую
мерку, показал ее купцу, чтобы тот убедился, что мерка сделана без обмана.
Затем ловко, будто торговал всю жизнь, отмерил и отрезал острым, как бритва,
ножом десять локтей. Рутан принял отрез и передал его слуге не глядя.
Он поднял руку, и тотчас из леса вышли еще два биарма, тоже с двумя
мешками. На этот раз в одном мешке оказались шкурки горностая, в другом --
бобровые. Глаза Хунда при виде такого товара загорелись. Он взял бобровую
шкурку, потряс ею в воздухе, любуясь шерстью, положил на руку, пригладил
ворс, провел рукой против шерсти, подул на мех, что бы видеть подшерсток.
Затем он вывернул шкурку и осмотрел мездру. Шкурка была выделана отлично, но
Туре Хунд, боясь ошибиться в оценке, слегка прикусил зубами мездру, чтобы
определить ее вкус. О, он был опытен в таких делах! Руки ярла не только
умели держать в руках меч и одним поворотом его делать Красного орла!1 Они
знавали дела и потоньше. ________________
1 Делать Красного орла -- одним поворотом меча вырезать в бою из спины
врага ребра.
Осмотр бобровых шкурок удовлетворил Хунда. Все они были выложены на
прилавок. Карле и Гунстейн, заинтересованные сделкой, подошли и тоже стали
смотреть шкурки, втайне завидуя Хунду.
Этот товар покупался на деньги. За тридцать бобров Туре Хунд предложил
пять марок1 серебра. Рутан требовал десять. Сошлись на восьми марках, и
Туре, отвесив серебро, довольный, пожал руку купца. Орвар стал прятать меха
в мешки Хунда, еще раз внимательно просматривая их. ______________ 1 Марка
серебра -- единица веса (216 граммов).
-- Неси мне черных соболей! -- сказал Туре Хунд.
-- Всему свое время, -- уклончиво ответил Рутан и, распрощавшись, ушел.
Туре Хунд, видя недовольные лица братьев, которым еще не удалось ничего
купить, стал успокаивать их:
-- Не вешай носа, Карле! Теперь товары придут к тебе ногами биармов!
Торг еще только начинается.
-- Подождем, -- отозвался викинг и стал смотреть на лес, откуда должны
появиться продавцы мягкой рухляди.
Орвар скидал мешки с мехами в лодку и отплыл на драккар. Туре Хунд
стоял у прилавка в выжидательной позе.
С драккаров на торг стали прибывать и другие викинги. У кого товаров не
было, а были деньги, те шли налегке, пряча кошельки под куртками. Кто имел
барахлишко, те несли кожаные мешки. Прибывшие располагались на свободных
местах за прилавком.
Из леса, осмелев, стали выходить охотники с мешками на плечах, и к
полудню на торге стало людно. Быстрая речь биармов мешалась с норманской,
звенело серебро, из мешков на прилавок выкладывались меха. Викинги
предлагали свои товары -- ожерелья из медных, бронзовых и серебряных монет,
бусы, браслеты из серебра и меди, амулеты и другие безделушки и украшения,
сало и масло, очень ценимые биармами.
Биармы несли меха соболей, куниц, белок, песцов, выделанные и
невыделанные, сырые шкурки и отливающие белизной клыки моржей. Один из
жителей Ой-Ял принес на плече бивень мамонта, найденный им на берегу моря во
льду.
Торг становился все оживленнее. Теперь уже и Карле с Гунстейном было
чем поживиться, и они повеселели.
Следом за мужчинами-биармами пришли и женщины, вернувшиеся из
охотничьих землянок. Их неудержимо влекла сутолока торга, глаза при таком
невиданном богатстве и разнообразии товаров разбегались. Женщины не
отставали от мужей ни на шаг, показывали им на сверкающие ожерелья, на
крошечные серебряные зеркальца, на золоченые браслеты с головками диковинных
птиц и зверей.
Под вечер снова явился Рутан, неся на этот раз небольшой мешок. Он
сказал Хунду:
-- Знатный викинг просил принести черных соболей. Я исполнил его
желание!
-- Выкладывай соболей, -- весело сказал Туре.
Рутан запустил в мешок руку и нарочито медленно и бережно положил на
прилавок черного соболя.
Туре привычно взял шкурку, встряхнул ее, любуясь переливами шерсти, и
опять повторил процедуру осмотра: попробовал мездру на зуб, легонько помял в
руках нежнейший шелковистый мех, который тотчас расправлялся, как живой.
-- Сколько ты хочешь за него? -- спросил Туре.
-- А сколько даст викинг?
Туре знаком подозвал к себе Карле:
-- Как думаешь, Карле, сколько стоит такой соболь?
-- Не больше эртога золотом, -- отозвался Карле, осмотрев соболя. --
Мех поврежден. Видишь, около шейки порез? Неаккуратно снимали шкурку!
-- Где порез? Какой порез? Ты лжешь! -- воскликнул Рутан и, схватив
шкурку, стал рассматривать ее. Шкурка и в самом деле повреждена. По мездре
неаккуратный охотник слегка чиркнул ножом. -- Ну, это совсем немного. Это не
должно делать соболя дешевле. Остальные шкурки -- все как на подбор! У меня
плохой товар не бывает.
-- Шкурка стоит меньше эртога, -- заключил Хунд. -- Пятьдесят пеннингов
ей цена. Остальные пойдут по эртогу.
-- Э, не-е-ет! -- протянул купец. -- Дешево хочешь купить! Черный
соболь раньше ходил на торге по три эртога золотом!
-- Времена меняются. Теперь соболи стали дешевле. Ладно, пусть он стоит
эртог! -- сказал Хунд.
-- Два эртога! -- крикнул купец, выставив для большей убедительности
два пальца.
Торговцев со всех сторон обступили любопытные. Биармы, подталкивая друг
друга и перешептываясь, смотрели, что будет дальше. От того, какую цену
установит хитрый Рутан, зависели их успехи в торговле. Викинги, не сходя с
мест за прилавком, тоже прислушивались, как торгуются Хунд и купец-биарм.
Туре Хунд настаивал на эртоге. Рутан стал прятать шкурку обратно в
мешок. Такой оборот сделки ему не нравился.
-- Пускай полежит. Найдется покупатель, -- решительно сказал купец.
Туре Хунд переглянулся с Карле. Карле кивнул. Они без слов поняли друг
друга: два эртога за черного соболя -- самая подходящая цена. Такие меха --
большая редкость. Шкурка черного соболя в Норвегии стоила вдвое дороже. Шубы
и душегрейки из такого меха были на плечах только самых знатных женщин.
Парадная мантия конунга1 была сшита из собольих шкурок, и он этим очень
гордился. ________________ 1 Конунг -- военный вождь древнескандинавских
племен.
-- Два эре. Пусть по-твоему! -- согласился Хунд.
-- Сколько у тебя таких соболей?
-- Двадцать.
-- Вытряхивай. Будем смотреть.
Каждую шкурку Хунд и Карле осматривали долго. Рутан стоял в напряженной
позе, глаза его так и бегали: следил, чтобы ни одна шкурка не пропала.
Наконец, осмотрев все. Туре сказал:
-- Десять соболей покупаю я. Остальных можешь взять ты. Карле.
Карле с радостью принял предложение Хунда и крикнул брату:
-- Приготовь двадцать эре золотом. Черные соболя -- наши!
Из рук в руки ярлы передали деньги купцу. Он спрятал золото в кошелек
и, недолго потолкавшись на торге, ушел домой.
Ярлы, довольные покупкой, сложили соболей в мешки. Слуги викингов
отвезли их на корабли.
Торг продолжался до сумерек. А когда богиня ночи Далага снова взмахнула
рукой и на берегу стало темно, прилавки опустели. Викинги отплыли на
корабли, а биармы вернулись в Ой-Ял. На поляне одиноко горел костер из
толстых смолистых дров. Неподалеку от него торчал высокий шест со шкуркой
белого зайца на верхушке. И костер и шест обозначали место торга, чтобы
лесные люди, приехавшие из дальних селений и стойбищ, знали, где можно
продать свои товары.
На драккарах горели слюдяные фонари. Запрятав купленные меха в носовой
отсек под надежный запор, Туре Хунд поехал на драккар Карле, чтобы отметить
удачное начало торга кубком дорогого валлийского вина.
Трудно отомстить мне,
хоть и жажду мести.
Исландские саги
В последующие дни на торг стали прибывать биармы, селившиеся в глубине
лесов. Они привезли много мехов выдр, куниц, бобра, черного соболя. Их
товары стоили дешевле потому, что эти люди мало понимали в ценах. Туре Хунд
не зря тогда поделился шкурками черных соболей с Карле. Он знал, что у
биармов, которые прибудут издалека, меха можно будет скупить за бесценок.
А потом на оленьих упряжках приехали биармы, что кочевали по берегам
Холодного моря. Они заметно отличались от жителей Ой-Ял своими одеждами:
носили меховые малицы и мягкую обувь из оленьих шкур с подошвами из кожи
нерпы. Ни выделанных кож, ни льняного полотна эти люди не знали. Однако они
наслышаны были о железе. Ножи, пики у них сделаны из небесного камня --
кремня, наконечники стрел, копий, гарпунов и острог они изготовляли из
кости. Их деревянные щиты были обтянуты толстой кожей.
Побережные биармы привезли немало песцов, шкур белых медведей, пыжика и
нерпы, тюлений и китовый жир в кожаных бочонках, моржовый зуб и китовый ус
-- все, что им удавалось добыть и летом и зимой у берегов и на ближних
островах Холодного моря.
Биармы из дальних стойбищ и кочевники оленеводы не продавали своих
товаров на серебро и золото. Они брали только готовые украшения и настойчиво
искали на торге железо. Им были нужны кованые наконечники стрел, копий,
гарпунов, стальные ножи и топоры.
На кораблях викингов было немало этого добра, но Туре и Карле
договорились, что оружие они будут обменивать на товары только в крайнем
случае. Нельзя вооружать биармов. Случись военная стычка -- железо норманнов
обернется против них.
А лесные и побережные биармы все искали железо. Ни золото, ни серебро
их не прельщали. Золото -- красивый блестящий металл -- не годилось для
изготовления стрел и копий. Оленеводы презирали его.
Но викингам не хотелось упускать добро, и они, посоветовавшись, все же
открыли на кораблях отсеки с оружием. В конце концов биармы вряд ли первыми
нападут на викингов. А викинги, закончив торг, могут спокойно уйти в
Норвегию, не ввязываясь в драку.
Увидев железные поковки, биармы повеселели и охотно вытряхивали на
прилавки содержимое своих объемистых мешков.
Рейе подолгу толкался среди купцов и охотников, прислушиваясь к
разговорам, глазея на разложенные на прилавках богатые товары, прицениваясь
к разным безделушкам. У него было немного серебра, и он купил для Лунд
налобник с золоченым амулетом -- двухголовой птицей. Обруч налобника
неизвестный мастер изготовил из латуни. Работа была тонкая, и Рейе
польстился на нее. Он ткнул пальцем в изделие, лежавшее на прилавке, и
спросил молодого рослого викинга с короткой русой бородой:
-- Сколько хочешь за него серебра?
Толмач викингов, помогавший морякам в торге, подошел и перевел его
вопрос. Молодой викинг ответил:
-- Два эре серебром или два белых песца.
Это был Асмунд. Рейе достал кошелек и вынул несколько монет. Асмунд
попросил у соседа весы и бросил монеты на чашечку. На другой чашечке была
гирька, равная двум эре. Рейе добавил еще монету, и покупка перешла в его
руки. Асмунд спрятал серебро в кожаный кошелек. Теперь у него уже накопилось
порядочно денег, и он мог приобрести соболей для своей невесты Гриды.
Рейе отошел от Асмунда и снова окунулся в сутолоку торга. Дома, в
хижине, у него хранилось пять резных кубков из моржового зуба. Молодой биарм
видел, что такого товара на торге нет, и кубки можно продать по высокой
цене. Он решил принести их на торг.
Он сунул налобник за пазуху и отправился в Ой-Ял. По пути зашел к Лунд.
Ясноглазая сидела перед входом в хижину. Увидев Рейе, она поднялась.
-- Где ты был, Рейе? Уж не продавал ли на торге черных соболей?
-- Черных соболей у меня нет. Смотри, что я купил! -- Он вынул из-за
пазухи налобник. Лунд стала рассматривать покупку. Глаза ее оживились.
-- Красиво! -- сказала девушка.
-- Возьми это себе!
-- Мне? Ой, Рейе, какой ты добрый! -- она примерила подарок,
старательно расправив волосы. Золоченая птица с двумя головами и широко
раскинутыми крыльями задрожала и замерла над ее переносицей. Крылья касались
темных бровей девушки. Рейе залюбовался Ясноглазой.
-- Спасибо, -- сказала Лунд. -- Не знаю, чем и отблагодарить тебя...
-- Там, в чулане, есть восемь шкурок белого песца, -- раздался за
спиной Лунд голос Вейкко. -- Слышишь, Лунд? Отдай их Рейе. Пусть продаст на
торге. Я не хочу смотреть на этих Вик-Инг! Меня мутит при виде чужеземцев.
Лунд принесла мешок со шкурками и подала его Рейе.
-- Возьми и меня на торг! -- попросила она.
-- Пойдем. Только я загляну домой, чтобы взять свой товар.
Когда Рейе и Лунд появились на берегу, викинги сразу обратили на них
внимание. Молодой, крепкого сложения парень и высокая темноглазая девушка в
длинном меховом безрукавом одеянии, опушенном по подолу белым мехом, смело
подошли к прилавку, где стоял Туре Хунд. Ярл, не отрываясь, глядел на Лунд.
Девушка ему понравилась, и он сказал:
-- Полная луна взошла среди белого дня. Откуда у биармов такие
красавицы? Что хочет купить дочь лесов?
Толмач, тотчас вынырнувший из толпы, перевел эти слова. Лунд смущенно
опустила взор и, взяв Рейе под руку, припала к его плечу.
Туре Хунд выбросил на прилавок кусок голубого шелка. Шелк стоил очень
дорого. Он попал к Хунду от венецианского купца, приходившего в прошлом году
в Нидарос. Лунд не удержалась и погладила ткань рукой, но сказала с
достоинством:
-- В наших лесах такие шелка не носят: разорвешь о сучья. Не надо мне
шелк.
-- Красавица привередлива! -- улыбнулся Хунд. -- Тогда, может быть, ей
понравится вот это? -- Он небрежно выбросил на прилавок пурпурную накидку из
тонкого бархата, отороченную белым, как снег, кружевом. Такие вещи жены
викингов носили по праздничным дням. Туре развернул накидку. Бархат
переливчато заиграл на солнце.
-- Что скажешь, черноглазая? Нравится? -- спросил ярл, посматривая на
Лунд. -- Хочешь, подарю ее тебе!
-- Мне подарков не надо, -- сказала Лунд.
Рейе взял накидку, хорошенько рассмотрел ее. Товар ему понравился, и он
спросил:
-- Сколько стоит эта тряпка?
-- Тряпка? -- Туре Хунд захохотал, и толстый живот его заходил ходуном,
а плечи затряслись. -- Это тряпка? Ты слышишь, Карле! Он говорит, что это
тряпка!
Карле, видевший все это, улыбнулся:
-- А ведь он прав. Тряпка есть тряпка. Хотя она стоит, по меньшей мере,
три эре серебром!
Рейе положил накидку на прилавок и вынул из мешочка один из кубков.
Хунд перестал смеяться, в глазах его появился интерес. Он стал рассматривать
изделие. Кубок был выточен из моржового клыка, на круглой подставке-донышке.
По бокам -- затейливый орнамент из веток деревьев, птиц и зверей. А по верху
-- ободок из колец. В каждом кольце по крошечной тонккрылой чайке. Хунд
передал кубок Карле и спросил:
-- Неужели это дело твоих рук, парень?
-- Мои руки умеют еще не такое делать, -- отозвался Рейе. -- Хватит
этого кубка за твою красную тряпку?
-- Эге! -- сказал Хунд. -- Как видно, эта черноглазая -- твоя невеста!
Кубок хорош, но работа грубовата. Наверное, у тебя нет подходящего
инструмента? Накидка все-таки стоит дороже.
Рейе хотел было достать еще один кубок, но Лунд удержала его. Она
развязала другой мешок и выбросила на прилавок белого песца.
-- Этого тебе хватит. Давай накидку!
Туре Хунд взял шкурку и с поклоном вручил девушке покупку.
-- Эй, парень! Есть еще у тебя такие кубки? -- крикнул Карле. --
Подойди сюда!
Рейе пошел на зов. Туре Хунд посмотрел вслед девушке. Лицо его стало
озабоченным. Он бросил толмачу монету. Тот схватил ее на лету и пошел к
Карле.
Молодой охотник продал оставшиеся кубки братьям Карле и Гунстейну за
двадцать железных наконечников для стрел. Теперь ему не страшно встретиться
на охоте ни с волком, ни с рысью.
Он вспомнил о молодом викинге, который продал ему утром налобник для
Лунд, и пошел к нему. Асмунд стоял на том же месте. Как видно, его скромные
товары: ожерелье из бронзовых монет, несколько амулетов и медные ножные
браслеты -- не пользовались спросом, и Асмунд больше смотрел, как торгуют
другие. Рейе подошел к викингу, попросил у Лунд шкурку песца и подал
Асмунду. Тот, любуясь пушистым, белым, как снег, мехом, рассматривал шкурку.
Толмач был тут как тут. Он что-то быстро проговорил викингу. Асмунд кивнул и
спросил Рейе:
-- Что ты хочешь за шкурку? Она мне нравится.
Лунд с любопытством смотрела на рослого иноземца с добродушным лицом.
Рейе пошептался с Лунд и сказал Асмунду:
-- Ты, как видно, не богат. Но у тебя, наверное, есть невеста? Отвези
ей эту шкурку. Мы дарим тебе песца.
Асмунд покраснел и не сразу нашелся что ответить. Он поблагодарил
биармов и достал из мешка тонкий серебряный ручной браслет в виде змейки с
раскрытым ртом. Изо рта высовывалось острое жало.
Асмунд протянул руку к Лунд, и она тоже протянула ему свою руку. Викинг
надел на запястье девушки браслет и сказал:
-- Это вам подарок от меня и моей Гриды. Браслет стоил дороже песца, но
Асмунд отказался от второй шкурки, которую ему предложили биармы. Он радушно
пожал руку Рейе, и на этом они расстались.
*
* *
После полудня подул северный ветер. На небе появились косматые облака.
Но торг шел своим чередом. Из лесу выходили все новые и новые продавцы
мехов, и на чашечках веселее позванивало золото и серебро. В разгар торга на
тропе, ведущей в Ой-Ял, появились трое мужчин, по обличью не похожих на
биармов. Впереди -- рослый, угрюмого вида чернобородый человек в кафтане из
домотканого сукна, в высоких кожаных сапогах. Голова его перевязана чистым
полотном. Из-под распахнутого кафтана виднелась синяя холщовая рубаха,
перехваченная кожаным поясом. На поясе висел охотничий нож с костяной
рукояткой, с другой стороны за ремень была заткнута шкурка соболя.
За ним шли два молодых парня в таких же серых кафтанах с мечами в
ножнах. Парни были высоки, широкоплечи и светлоглазы.
Это были Владимирке и два его товарища -- Василько и Булат. Владимирке
осматривал торжище и, по-видимому, искал кого-то в толпе. Наконец он заметил
из-за спин биармов алый плащ Туре Хунда и направился к нему. Хунд тоже
приметил ватажников. Смутная тревога не покидала его с того мгновения, как
только Владимирко вышел из леса. Биармы расступились. Владимирко вплотную
подошел к прилавку. Тяжелый взгляд ватажного старосты встретился с бегающим
взглядом Туре Хунда-Собаки. Владимирко вытащил из-за пояса шкурку черного
соболя и молча бросил ее на прилавок перед Хундом. Туре взял шкурку и стал
оценивать ее, не сводя глаз с Владимирка и еще не понимая, чего от него
хочет этот угрюмый мужик.
Толмач хоть и плохо, но все же знал по-русски. Ему доводилось раньше
бывать с норвежскими купцами в Новгороде. Он перевел Владимирку вопрос:
-- Сколько стоит этот черный соболь?
Владимирко, помедлив, сказал громко, на весь торг, так, что его
услышали многие биармы и викинги:
-- Двадцать три жизни!
Туре Собака нахмурился, в глазах его забегали злые огоньки:
-- Я не понимаю тебя, купец!
-- Двадцать три моих побратима, которых ты потопил в море у мыса
Варгав!
Туре Хунд вспомнил ветреный вечер в море Ган-Вик.
...На корабле Хунда кончались запасы пресной воды. Уже двое суток
моряки получали лишь по нескольку глотков ее. Туре знал место, где можно
запастись водой, но для этого пришлось бы приставать к берегу при сильном
прибое, который мог повредить драккары и разбить лодки. Острые камни и
крутолобые валуны преграждали путь к небольшой быстрой речке, пробившейся
между скал к морю.
"Дотяну до устья Вины на том, что есть", -- решил Хунд.
В жаркий день перед самым концом пути моряки стали роптать. У них
пересохли глотки. Работать веслами стало невыносимо тяжело. Хунд успокаивал
их, обещая близкий конец плавания.
Наступил вечер. Угрюмый северо-восточный ветер лохматил волны. Впереди
по курсу Хунд приметил какие-то ладьи. Они держали путь на полуночь. Хунд
размышлял недолго. Когда драккары приблизились к утлым суденышкам поморов,
Туре опытным взглядом оценил силы людей, плывущих, видимо, на промысел в
море. Справиться с ними -- плевое дело. Сначала он заставил толмача
попросить воды. Толмач кричал с борта на языке биармов:
-- Дайте нам воды. Мы хорошо заплатим!
Рыбаки не отзывались. Они лишь сильнее налегли на весла. Хунд сказал
толмачу:
-- Попробуй по-русски.
Толмач повторил просьбу по-русски и услышал ответ:
-- Вода нам самим нужна. Приверните к берегу и там найдете воду!
-- Взять ладьи на абордаж! -- загремел голос Хунда.
К бортам поморских ладей протянулись длинные абордажные багры.
Новгородцы перерубили древка багров топорами, оттолкнулись от драккара и
взялись за весла. Хунд, видя, что добыча ускользает, приказал кормчему
направить драккар на ладью. Забухал гонг. Карле, получив условный сигнал,
пошел наперерез другой ладье. С драккаров в беззащитных новгородцев полетели
из пращей глиняные ядра. Форштевни кораблей норманнов неотвратимо
приближались к двум передним ладьям. Новгородцы гребли отчаянно, изо всех
сил. Но уйти им мешал ветер. Он прибивал ладьи к кораблям скандинавов. Волны
наваливались на утлые суденышки, заливали их водой.
Владимирке кричал с третьей ладьи:
-- Повора-а-ачивай кормой к ветру! Держи вдоль бортов! Кормщики-и-и!
Повора-а-ачивай!..
Но кормщикам повернуть ладьи вдоль бортов драккаров не удалось. Крики
гибнущих людей смешались с грохотом волн, воем ветра. Две ладьи исчезли под
водой...
Драккары, как коршуны, кинулись в погоню за третьей. Хунд понимал, что
надо во что бы то ни стало утопить и эту ладью, иначе, вернувшись домой,
русские испортят им все дело.
Но ладья скрылась за пеленой внезапно пошедшего дождя, и найти ее след
среди встрепанных волн было трудно. А тут еще подвернулся мыс Варгав, далеко
выдающийся в море. Ладья по мелководью ушла за мыс. Драккары больше
преследовать ее не стали, боясь сесть на мель.
...Хунд все это хорошо помнил. Однако, не теряя самообладания, он
отрывисто бросил:
-- Я не знаю ничего. Что имеет в виду русский? Скажи яснее!
Стоявший за спиной Владимирка Булат внезапно выскочил вперед, и
побледнев от гнева, крикнул в лицо Хунду:
-- Сейчас я скажу!
Он выхватил меч и взмахнул им. Еще миг -- и голова Хунда покатилась бы
по прилавку с богатыми тканями и мехами. Но Василько повис на руке Булата, а
Владимирко засверкал на него глазами:
-- Спрячь меч! Не ко времени вытащил! Тебе говорю, спрячь!
Тем временем за спиной Хунда выросла толпа вооруженных викингов. На
солнце угрожающе заблестели мечи и боевые топоры. И к новгородцам с берега
спешили викинги, чтобы схватить их. Но Владимирка и его друзей плотной
толпой окружили биармы. Владимирко сказал Хунду:
-- Коротка у нурманна память! Соболя я тебе отдам, когда сполна
заплатишь за смерть побратимов. Уразумел? А плату мы с тебя спросим дорогую.
Ни серебра, ни золота не хватит!
Викингам не удалось подойти к новгородцам. В окружении воинов-биармов
те ушли в Ой-Ял. Уходя, Владимирко сунул черного соболя обратно за пояс.
Туре Хунд провожал новгородцев встревоженным колючим взглядом. На душе
у него было неспокойно. Ему чудился звон кольчуги. Схватка с побережными
жителями теперь уже казалась неминуемой.
На шестой день северный ветер утих, облака, как раненые волки, уползли
за лес. Несколько часов стояла тишина, а к ночи налетел широкий ветер с
полуденной стороны. Он предвещал дождь, все сильнее раскачивал сосны и ели,
раздувал сигнальный костер на берегу, сыпал в темноте искры на траву.
Туре Хунд и Карле с Гунстейном на драккарах подсчитывали барыши. Денег
уже почти не оставалось, зато вороха драгоценной рухляди заполняли все
отсеки и мешки, и торг можно было считать удачным. Возвратясь в Норвегию,
ярлы могут выручить за мягкие товары двойную, тройную, а за некоторые меха и
четвертную цену.
Туре Хунд, пересчитывая и укладывая меха с помощью Орвара, думал о
новгородце с перевязанной головой. Тревога поселилась надолго в сердце ярла.
Туре чувствовал, что чернобородый русский пришел в Ой-Ял не один, наверняка
с дружиной. Они, конечно, собираются отомстить викингам за смерть рыбаков,
потопленных драккарами в море Ган-Вик.
Туре позвал на совет братьев ярлов. Викинги были уверены, что
новгородцы в сговоре с биармами. Нет, норманны не боялись боя, но, как
знать, не повернется ли к ним спиной Норна -- богиня судьбы? Численный
перевес был на стороне предполагаемых врагов. Новгородцы злы, и это
удесятерит их силы...
На реке ночью поднялось волнение. Драккары, стоявшие на якорях, кидало
ветром из стороны в сторону. Ярлы лежали в шатре Хунда. Перед ними горела
свеча в слюдяном фонаре. Карле озабоченно говорил:
-- Викинги не умеют праздновать труса и не боятся звона мечей. Но стоит
ли рисковать теми богатствами, которые мы добыли на торге? А вдруг удача нам
изменит?
-- Ввязываться в драку сейчас неразумно, -- поддержал его Гунстейн.
Туре долго думал и, наконец, решил:
-- Вышлем на берег глаза и уши. Будем следить за каждым шагом русских и
биармов. Запасы денег и товаров у нас иссякли. Завтра торгуем последний
день, а вечером снимаемся с якорей!
Так решили викинги. Карле и Гунстейн отплыли на свой корабль. Туре