Добравшись до гавани, чудовище, не медля ни минуты, вошло в воду, подняв высокую волну, и направилось прямиком к корфским кораблям.
Схватив один из них, гигантская тварь сжала его и, отбросив остатки в море, ринулась к двум другим и раздавила их, как орехи, друг о друга. Так, продвигаясь от корабля к кораблю, размеренно шевеля лапами, чудовище одно за другим разгромило все корфские суда.
Улицы опустели. Все люди давным-давно попрятались по домам и, онемев от страха, с широко раскрытыми глазами на бескровных лицах, дрожа слушали громовые восклицания Орчера.
— Я хочу отправить это создание через море на Корф. Пусть оно там повторит свои подвиги!
Сивара упала в обморок. Обессилевший Джен, прислонясь к камню, смотрел, как голубое свечение, оторвавшись от дворца, зависло над морем.
— Я ещё не закончил! — Музыка Орчера звучала угрожающе. — Я научу вас воевать! — Его тень приобрела почти человеческие очертания, и теперь казалось, что в небе замер колосс из голубого света. Он поднял руку, и из закружившихся над ней облаков, словно подхваченных смерчем, посыпались светящиеся голубые шары. Орчер жонглировал ими, и громовые раскаты рассыпались над городом и холмами. Он выбросил светящиеся нити, сплёл их в паутину, протянул через облака, созидая языки корчащегося пламени. Соединяя их один с другим, он быстро соткал мучительно великолепный город из голубого огня, и водопадом звуков обрушился на Жолайсу его голос:
— Вы, мельчайшие… Воевать захотели! А это вы сделать можете? А это? А это? Тогда что же хорошего сделали ваши воины? Они только отняли у вас время и силы. Вы все могли бы стать подобными мне. Вы хотели власти, но что стоит ваша власть в сравнении с моей? Вы, попусту растрачивающие своё время, можете сразить меня? Попробуйте. Кто-нибудь один или вместе… Ведь вы обожаете сражения!
Его огненный город задрожал, распадаясь, светящиеся шары рассыпались по всему небу. И вдруг начался дождь. Огромные капли разбивались о землю возле принцессы и Джена; вскоре весь город укрыла беспокойная пелена дождя. Сивара и Джен вскочили.
Промокшая одежда хлопала на резком ветру, дождь перешёл в мощный ливень. Зловещее сияние уходило за море. Принцесса прокричала что-то, однако сквозь завывания урагана он ни слова не разобрал. Тогда она схватила Джена за руку и, сопротивляясь бешеным порывам ветра, потащила его в сторону дворца. Загрохотал гром. Люди, словно тени, притихли за спасительными стенами дворца. Среди них был и Эрлих. Завидя вошедших, вояка бросился со всех ног к ним:
— Прекратите магию! Остановите! Уведите чудовище от Корфа! Мы согласны на мир! Мир на любых условиях!
Джен покачал головой:
— Это не магия. Здесь уж мы ничего поделать не можем.
Сивара пересекла просторный зал и вошла в комнату, пол которой был покрыт полированными керамическими плитками. Все окна были выбиты ветром, занавеси летали, как танцующие привидения, озаряемые время от времени ослепительными вспышками.
Укрывшись от ветра в углу, они в молчаливом ожидании смотрели на море. Орчер возвращался; он не обращал внимания на шаровые молнии, отмахиваясь от них, как от назойливых насекомых. Море поседело от пены.
— Остановите! Остановите это! Мы сделаем всё, что хотите, только пусть это прекратится! — Обезумевший от страха Эрлих пал перед ними на колени, зажав уши руками. Сивара и Джен даже не посмотрели на него. Их взгляды были прикованы к гороподобным валам, обрушивающимся на побережье.
ГЛАВА XVII
Схватив один из них, гигантская тварь сжала его и, отбросив остатки в море, ринулась к двум другим и раздавила их, как орехи, друг о друга. Так, продвигаясь от корабля к кораблю, размеренно шевеля лапами, чудовище одно за другим разгромило все корфские суда.
Улицы опустели. Все люди давным-давно попрятались по домам и, онемев от страха, с широко раскрытыми глазами на бескровных лицах, дрожа слушали громовые восклицания Орчера.
— Я хочу отправить это создание через море на Корф. Пусть оно там повторит свои подвиги!
Сивара упала в обморок. Обессилевший Джен, прислонясь к камню, смотрел, как голубое свечение, оторвавшись от дворца, зависло над морем.
— Я ещё не закончил! — Музыка Орчера звучала угрожающе. — Я научу вас воевать! — Его тень приобрела почти человеческие очертания, и теперь казалось, что в небе замер колосс из голубого света. Он поднял руку, и из закружившихся над ней облаков, словно подхваченных смерчем, посыпались светящиеся голубые шары. Орчер жонглировал ими, и громовые раскаты рассыпались над городом и холмами. Он выбросил светящиеся нити, сплёл их в паутину, протянул через облака, созидая языки корчащегося пламени. Соединяя их один с другим, он быстро соткал мучительно великолепный город из голубого огня, и водопадом звуков обрушился на Жолайсу его голос:
— Вы, мельчайшие… Воевать захотели! А это вы сделать можете? А это? А это? Тогда что же хорошего сделали ваши воины? Они только отняли у вас время и силы. Вы все могли бы стать подобными мне. Вы хотели власти, но что стоит ваша власть в сравнении с моей? Вы, попусту растрачивающие своё время, можете сразить меня? Попробуйте. Кто-нибудь один или вместе… Ведь вы обожаете сражения!
Его огненный город задрожал, распадаясь, светящиеся шары рассыпались по всему небу. И вдруг начался дождь. Огромные капли разбивались о землю возле принцессы и Джена; вскоре весь город укрыла беспокойная пелена дождя. Сивара и Джен вскочили.
Промокшая одежда хлопала на резком ветру, дождь перешёл в мощный ливень. Зловещее сияние уходило за море. Принцесса прокричала что-то, однако сквозь завывания урагана он ни слова не разобрал. Тогда она схватила Джена за руку и, сопротивляясь бешеным порывам ветра, потащила его в сторону дворца. Загрохотал гром. Люди, словно тени, притихли за спасительными стенами дворца. Среди них был и Эрлих. Завидя вошедших, вояка бросился со всех ног к ним:
— Прекратите магию! Остановите! Уведите чудовище от Корфа! Мы согласны на мир! Мир на любых условиях!
Джен покачал головой:
— Это не магия. Здесь уж мы ничего поделать не можем.
Сивара пересекла просторный зал и вошла в комнату, пол которой был покрыт полированными керамическими плитками. Все окна были выбиты ветром, занавеси летали, как танцующие привидения, озаряемые время от времени ослепительными вспышками.
Укрывшись от ветра в углу, они в молчаливом ожидании смотрели на море. Орчер возвращался; он не обращал внимания на шаровые молнии, отмахиваясь от них, как от назойливых насекомых. Море поседело от пены.
— Остановите! Остановите это! Мы сделаем всё, что хотите, только пусть это прекратится! — Обезумевший от страха Эрлих пал перед ними на колени, зажав уши руками. Сивара и Джен даже не посмотрели на него. Их взгляды были прикованы к гороподобным валам, обрушивающимся на побережье.
ГЛАВА XVII
Орчер ушёл. Ураган прекратился. В Нанихе воцарился мир. Люди выбирались из укрытий, молча поглядывая на разрушения вокруг, на обломки кораблей, заполнявшие гавань.
Галера Сивары между тем дрейфовала неподалёку цела и невредима. Казалось невероятным, что кораблю удалось избежать гнева мстительного орчеровского монстра и губительных ударов разбушевавшихся волн.
Люди бродили по городу как неприкаянные, словно внезапно оказавшись в каком-то странном месте и при странных, непостижимых обстоятельствах. Они молча исподлобья посматривали друг на друга, но, встретившись взглядами, вздрагивали и спешили отвернуться. В словах ни у кого не было нужды — все мысли читались во взглядах.
Так выглядели не только нанихцы — в городе осталось немало бывших воинов славной победоносной армии Корфа. Притихшие, голодные, они ютились по ночам в пустых домах, а днём сидели на берегу, глядя в морскую даль, или шныряли по городу в поисках пищи.
В один из таких дней несколько корфян ввалились в дом, где женщина кормила обедом своих маленьких детей. Изголодавшиеся, обросшие щетиной молодцы схватили со стола хлеб и бросились к двери, напугав ребятню и перевернув впопыхах все стулья. Однако добрая горожанка вовсе не разгневалась, как можно было ожидать, а, мягко улыбнувшись, произнесла:
— Вы могли бы попросить — мы бы поделились. Разве после того, что с вами произошло, вы по-прежнему думаете, что можете врываться в дом и брать всё, что захотите?
Налётчики потупились, пристыженные, вернулись к столу, положили все обратно и покинули этот дом.
На улице они встретили других корфян, промышлявших подобным же образом. Посовещавшись, воины в конце концов решили направиться ко дворцу принцессы.
Местные жители, изредка встречавшиеся на улицах, угрюмо смотрели им вслед; какой-то старик не выдержал и спросил, куда же теперь направляется толпа, горе-победителей.
— Ко дворцу вашей принцессы, — ответил один из них. — Домой мы вернуться не можем, а есть нам всё-таки что-то нужно.
— Ах вы корфские псы! — горько рассмеялся престарелый горожанин. — Каково быть побеждёнными? Почему наша принцесса должна теперь заботиться о вас? Страдайте, умирайте.
Эта краткая отповедь заставила нескольких солдат замереть с ненавистью в глазах. Внезапно солнце прикрыло небольшое облако, и все они — и нанихцы, и корфяне, — неосознанно, с перекошенными от ужаса лицами, запрокинули головы. Но это был не Орчер, а всего лишь маленькое глупое облачко. Переждав несколько минут, нанихский житель смущённо поправился:
— Простите меня. Приходите в мой дом. У нас есть немного еды. Я скажу соседям, они тоже не откажут вам в пище. — Корфяне молча склонили головы и побрели своей дорогой.
Горожане не могли похоронить или оплакать своих убитых: всех мёртвых Орчер смешал в последнее безумное творение — улицы были чисты от трупов, и только доски, осколки камней да вывороченные двери и рамы напоминали о произошедших здесь совсем недавно кровавых событиях.
Во дворце шли переговоры. Собравшиеся вокруг стола министры Наниха, принцесса и Джен выслушивали Дана и Эрлиха, которые, нервно поигрывая перьями и пузырьками чернил, сбивчиво излагали свои новые предложения.
— Мы предлагаем иметь двух королей: одного здесь, другого на Корфе, — медленно, с расстановкой говорил Дан. — Они могут править попеременно — год у нас, год в Нанихе, тогда для возникновения разногласий между странами не остаётся почти никаких шансов.
— Зачем вообще короли? — спросил Джен. — Почему бы не отдать власть тем, кого предложат сами люди? Хотя бы на короткое время. Если власть попадёт в ненадёжные руки — вся ответственность ляжет на народ. И зачем два королевства? Почему не два штата одной страны?
Собравшиеся понимающе закивали, соглашаясь с ним. Тут вбежал слуга и крикнул с порога:
— Там много народу. Они поднимаются по холму и вот-вот достигнут дворцового сада! Они что-то кричат и размахивают руками. Похоже, это корфяне…
— Они что, забыли Орчера? — Принцесса поднялась и прошествовала в другую комнату, балкон которой выходил в сад. Оттуда все смогли увидеть толпу приближающихся корфян. На их лицах не было гнева — напротив, они светились радостью. Вскоре можно было разобрать и выкрики:
— Корф восстал! Корф восстал! — Люди остановились, войдя в сад, и только трое воинов прошли во дворец.
Принцесса возвратилась к заваленному бумагами столу.
— Да, это так, — Корф восстал, — заявил один из вошедших вместо приветствия. Он нервно оглядывался, по-видимому оробев от окружающего великолепия. Мы только что оттуда. Чудовище появилось там, уничтожило и сожгло полгорода. — Он побледнел от тяжких воспоминаний, прижал руки к вискам. — Ваш магический монстр, принцесса, заставил многих из нас по-новому взглянуть на жизнь. И мы восстали против господ. Ваша магия сильнее. Мы хотим служить вам.
Сивара улыбнулась и легко коснулась плеча Джена.
— А мы тут как раз обсуждаем вопросы нового управления. Вы голодны? Устали? Нет? Тогда присаживайтесь и будем думать вместе.
Бледный посланник корфян оглядел лица присутствующих Его губы презрительно скривились, когда он увидел Дана и Эрлиха.
— Мы уже не те, что были раньше. — Дан облизнул сухие губы. — Нам не нужна власть. Теперь мы, как и ты, — часть народа… — Он улыбнулся и протянул руку. — На выборах наш голос будет значить столько же, сколько и твой.
Посланник обновлённого Корфа, чуть поколебавшись, пожал протянутую руку, затем подошёл к креслу, предложенному ему Сиварой, и робко присел на самый край, нервно поглядывая на замысловатую резьбу подлокотников. Дан тоже вернулся на место.
— Продолжим? — Сивара изучала поданную посланником петицию.
Украшавшие ночной город огни раскачивались на протянутых поперёк улиц проволоках. Тёмные улицы были заполнены людьми. То здесь, то там мелькали вывески: «Голосуем здесь». Мрачные, недружелюбные люди молча расступались перед Джеком и Сиварой, шедшими рука об руку по тёмным и необычайно шумным для такого времени суток улицам.
Едва наши герои переступили порог одного из избирательных участков, как народ, собравшийся там, приутих и так же, как на улице до этого, расступился, давая им дорогу. Словно чёрный ангел смерти пролетел над ещё мгновение назад веселившейся, шумной толпой.
— Они боятся нас. — Сивара мрачнела с каждым шагом. — Джен, прошлое никогда не вернётся. Не быть мне прежней любимой принцессой для своего народа… — Они покинули зал, и вновь их появление на улице остановило веселье.
— Поспешим во дворец, к Йанаку!
Сидя в глубоком кресле, морской кудесник задумчиво лепил из глины странного вида фигуры, которые, в отличие от его предыдущих творений, явно предназначались не для танцев. Они были похожи на мосты с тремя парами опор и широкими перемычками; длинные — около тридцати футов, да ещё снабжённые шестью парами рук каждая, — эти штуковины производили жутковатое впечатление.
— Йанак, что вы делаете?
— Это будет вместо гребцов на корабле, когда я отправлюсь на свой островок. — Глаза чудища были полны печали, а лицо — мрачнее тучи. — Не могу я здесь больше. Я надеялся, что обрету друзей, что наконец-то буду счастлив, избавлюсь от одиночества и скуки». Но люди ненавидят меня. Им кажется, что я несу зло! Кроме вас, я никому здесь не нужен. — Йанак счистил глину с пальцев и рассеянно взглянул на Джена и Сивару: — Послушайте, а почему бы вам не присоединиться ко мне? Сивара, после сегодняшней ночи вы, считай, не принцесса. Сможете вы жить, как остальные женщины, — в заботах о доме, о муже?
— Почему бы и нет? — рассмеялась Сивара, обнимая Джена.
— Потому. Потому что вас всегда будут считать чужаками.
— Но мы можем поселиться в каком-нибудь тихом уголке, где нас никто не знает, — заметил Джен.
— Не-ет, милый, — покачала головой Сивара, — меня здесь знают все. Впрочем, — с сомнением добавила она, — можно уехать на Корф.» — Однако было ясно, что такая перспектива никого не прельщает.
Через несколько дней их посетила группа сановников.
— Мы представляем интересы народа, — начал один из них, кланяясь принцессе с подобающим её бывшему титулу почтением. — Вы много сделали для Наниха, это действительно так, но теперь пришло время сделать ещё больше — уходите.
Сивара с Джеком переглянулись.
— Уходите, — повторил сановник, — ваше присутствие здесь теперь неуместно. Вы сделали всех нас, как бы это сказать… самосознательными. Мы хотим управлять страной по-новому. Но люди опасаются, что, устав от новых условий жизни, от неизбежных трудностей, вы снова призовёте ваших магических монстров, однако теперь уже против нас. Только покинув великий остров, вы сможете подтвердить свою преданность ему.
— Они, пожалуй, правы, — повернулась Сивара к Джену. Тот растерянно потирал раненую щеку. — Может, нам уйти вместе с Йанаком? Помнишь его чудесный садик? Мне кажется, что, выращивая там цветы, мы бы вполне могли быть счастливы. — Она обернулась к сановникам: — Вы дадите мне галеру?
Те кратко посовещались, и главный из них кивнул.
— В таком случае, как только Йанак соберётся, мы отбудем.
Оставшись с Дженом наедине, принцесса подняла руки:
— Смотри, они действительно правы. Мы не можем оставаться.
На кончиках её тонких пальцев, мерно поблёскивая, сияли голубые огоньки.
Джен не ответил, но тоже поднял свою руку. Она сияла.
Галера покачивалась в восстановленном доке. Все улицы и набережную усеял народ, высыпавший провожать свою принцессу. Но когда из дворцовых ворот вышли и двинулись к гавани по булыжной мостовой три мостообразных чудища, люди испуганно отпрянули, их лица опять помрачнели.
Наверху одного из сооружений восседал Йанак и, казалось, спал. На самом деле, погруженный в транс морской кудесник управлял своими глиняными творениями. За монстрами следовали Сивара с Дженом, слуги, нагруженные припасами, и, в некотором отдалении от кавалькады, полиция нового режима.
Забравшись на корабль, йанакские создания расположились вдоль скамьи гребцов и как-то смешно, угловато схватились огромными ручищами за вёсла. Джен тем временем направился к штурвалу, а Йанак, как всегда, расположился у своей любимой фок-мачты. Канат был перерублен, судно оттолкнули от причала, и оно, чуть кренясь, развернулось к выходу из гавани. Прощальных криков не было, как не было и добрых пожеланий и машущих рук, только тишина и угрюмые лица оставались позади набиравшего скорость корабля. Сивара с грустью посмотрела назад.
Джен подошёл к ней и, крепко обняв, прижал к себе.
— Мы будем счастливы на островке, — негромко сказал он. — Тебе кажется это концом? Да, возможно, это конец дружбы, человеческого тепла… Но, Сивара, это — только начало для нас! — Джен поднял вверх руку — кончики его пальцев были озарены голубым огнём.
Принцесса понимающе улыбнулась:
— Ну и что хорошего? Одиночество, старость и единственное занятие — забавляться куклами, как Йанак.
— Нет. Вспомни, что говорил нам Орчер в храме… Всё будет принадлежать нам, если мы захотим учиться. А мы захотим, мы будем познавать этот прекрасный мир. И однажды мы покинем наш остров. Освободившиеся от тел, вольные пересекать космос с быстротой молнии, вольные создавать и разрушать, подобно богам…
— И, возможно, бессмертные, как Йанак, — почти весело сказала она, — печаль, растворившись, исчезла с её лица.
Весла ритмично поднимались и опускались в воду, корабль уходил всё дальше в море. Оставшимся на берегу он уже виделся тёмной точкой… Но вот и эта точка, побледнев, растаяла.
Галера Сивары между тем дрейфовала неподалёку цела и невредима. Казалось невероятным, что кораблю удалось избежать гнева мстительного орчеровского монстра и губительных ударов разбушевавшихся волн.
Люди бродили по городу как неприкаянные, словно внезапно оказавшись в каком-то странном месте и при странных, непостижимых обстоятельствах. Они молча исподлобья посматривали друг на друга, но, встретившись взглядами, вздрагивали и спешили отвернуться. В словах ни у кого не было нужды — все мысли читались во взглядах.
Так выглядели не только нанихцы — в городе осталось немало бывших воинов славной победоносной армии Корфа. Притихшие, голодные, они ютились по ночам в пустых домах, а днём сидели на берегу, глядя в морскую даль, или шныряли по городу в поисках пищи.
В один из таких дней несколько корфян ввалились в дом, где женщина кормила обедом своих маленьких детей. Изголодавшиеся, обросшие щетиной молодцы схватили со стола хлеб и бросились к двери, напугав ребятню и перевернув впопыхах все стулья. Однако добрая горожанка вовсе не разгневалась, как можно было ожидать, а, мягко улыбнувшись, произнесла:
— Вы могли бы попросить — мы бы поделились. Разве после того, что с вами произошло, вы по-прежнему думаете, что можете врываться в дом и брать всё, что захотите?
Налётчики потупились, пристыженные, вернулись к столу, положили все обратно и покинули этот дом.
На улице они встретили других корфян, промышлявших подобным же образом. Посовещавшись, воины в конце концов решили направиться ко дворцу принцессы.
Местные жители, изредка встречавшиеся на улицах, угрюмо смотрели им вслед; какой-то старик не выдержал и спросил, куда же теперь направляется толпа, горе-победителей.
— Ко дворцу вашей принцессы, — ответил один из них. — Домой мы вернуться не можем, а есть нам всё-таки что-то нужно.
— Ах вы корфские псы! — горько рассмеялся престарелый горожанин. — Каково быть побеждёнными? Почему наша принцесса должна теперь заботиться о вас? Страдайте, умирайте.
Эта краткая отповедь заставила нескольких солдат замереть с ненавистью в глазах. Внезапно солнце прикрыло небольшое облако, и все они — и нанихцы, и корфяне, — неосознанно, с перекошенными от ужаса лицами, запрокинули головы. Но это был не Орчер, а всего лишь маленькое глупое облачко. Переждав несколько минут, нанихский житель смущённо поправился:
— Простите меня. Приходите в мой дом. У нас есть немного еды. Я скажу соседям, они тоже не откажут вам в пище. — Корфяне молча склонили головы и побрели своей дорогой.
Горожане не могли похоронить или оплакать своих убитых: всех мёртвых Орчер смешал в последнее безумное творение — улицы были чисты от трупов, и только доски, осколки камней да вывороченные двери и рамы напоминали о произошедших здесь совсем недавно кровавых событиях.
Во дворце шли переговоры. Собравшиеся вокруг стола министры Наниха, принцесса и Джен выслушивали Дана и Эрлиха, которые, нервно поигрывая перьями и пузырьками чернил, сбивчиво излагали свои новые предложения.
— Мы предлагаем иметь двух королей: одного здесь, другого на Корфе, — медленно, с расстановкой говорил Дан. — Они могут править попеременно — год у нас, год в Нанихе, тогда для возникновения разногласий между странами не остаётся почти никаких шансов.
— Зачем вообще короли? — спросил Джен. — Почему бы не отдать власть тем, кого предложат сами люди? Хотя бы на короткое время. Если власть попадёт в ненадёжные руки — вся ответственность ляжет на народ. И зачем два королевства? Почему не два штата одной страны?
Собравшиеся понимающе закивали, соглашаясь с ним. Тут вбежал слуга и крикнул с порога:
— Там много народу. Они поднимаются по холму и вот-вот достигнут дворцового сада! Они что-то кричат и размахивают руками. Похоже, это корфяне…
— Они что, забыли Орчера? — Принцесса поднялась и прошествовала в другую комнату, балкон которой выходил в сад. Оттуда все смогли увидеть толпу приближающихся корфян. На их лицах не было гнева — напротив, они светились радостью. Вскоре можно было разобрать и выкрики:
— Корф восстал! Корф восстал! — Люди остановились, войдя в сад, и только трое воинов прошли во дворец.
Принцесса возвратилась к заваленному бумагами столу.
— Да, это так, — Корф восстал, — заявил один из вошедших вместо приветствия. Он нервно оглядывался, по-видимому оробев от окружающего великолепия. Мы только что оттуда. Чудовище появилось там, уничтожило и сожгло полгорода. — Он побледнел от тяжких воспоминаний, прижал руки к вискам. — Ваш магический монстр, принцесса, заставил многих из нас по-новому взглянуть на жизнь. И мы восстали против господ. Ваша магия сильнее. Мы хотим служить вам.
Сивара улыбнулась и легко коснулась плеча Джена.
— А мы тут как раз обсуждаем вопросы нового управления. Вы голодны? Устали? Нет? Тогда присаживайтесь и будем думать вместе.
Бледный посланник корфян оглядел лица присутствующих Его губы презрительно скривились, когда он увидел Дана и Эрлиха.
— Мы уже не те, что были раньше. — Дан облизнул сухие губы. — Нам не нужна власть. Теперь мы, как и ты, — часть народа… — Он улыбнулся и протянул руку. — На выборах наш голос будет значить столько же, сколько и твой.
Посланник обновлённого Корфа, чуть поколебавшись, пожал протянутую руку, затем подошёл к креслу, предложенному ему Сиварой, и робко присел на самый край, нервно поглядывая на замысловатую резьбу подлокотников. Дан тоже вернулся на место.
— Продолжим? — Сивара изучала поданную посланником петицию.
Украшавшие ночной город огни раскачивались на протянутых поперёк улиц проволоках. Тёмные улицы были заполнены людьми. То здесь, то там мелькали вывески: «Голосуем здесь». Мрачные, недружелюбные люди молча расступались перед Джеком и Сиварой, шедшими рука об руку по тёмным и необычайно шумным для такого времени суток улицам.
Едва наши герои переступили порог одного из избирательных участков, как народ, собравшийся там, приутих и так же, как на улице до этого, расступился, давая им дорогу. Словно чёрный ангел смерти пролетел над ещё мгновение назад веселившейся, шумной толпой.
— Они боятся нас. — Сивара мрачнела с каждым шагом. — Джен, прошлое никогда не вернётся. Не быть мне прежней любимой принцессой для своего народа… — Они покинули зал, и вновь их появление на улице остановило веселье.
— Поспешим во дворец, к Йанаку!
Сидя в глубоком кресле, морской кудесник задумчиво лепил из глины странного вида фигуры, которые, в отличие от его предыдущих творений, явно предназначались не для танцев. Они были похожи на мосты с тремя парами опор и широкими перемычками; длинные — около тридцати футов, да ещё снабжённые шестью парами рук каждая, — эти штуковины производили жутковатое впечатление.
— Йанак, что вы делаете?
— Это будет вместо гребцов на корабле, когда я отправлюсь на свой островок. — Глаза чудища были полны печали, а лицо — мрачнее тучи. — Не могу я здесь больше. Я надеялся, что обрету друзей, что наконец-то буду счастлив, избавлюсь от одиночества и скуки». Но люди ненавидят меня. Им кажется, что я несу зло! Кроме вас, я никому здесь не нужен. — Йанак счистил глину с пальцев и рассеянно взглянул на Джена и Сивару: — Послушайте, а почему бы вам не присоединиться ко мне? Сивара, после сегодняшней ночи вы, считай, не принцесса. Сможете вы жить, как остальные женщины, — в заботах о доме, о муже?
— Почему бы и нет? — рассмеялась Сивара, обнимая Джена.
— Потому. Потому что вас всегда будут считать чужаками.
— Но мы можем поселиться в каком-нибудь тихом уголке, где нас никто не знает, — заметил Джен.
— Не-ет, милый, — покачала головой Сивара, — меня здесь знают все. Впрочем, — с сомнением добавила она, — можно уехать на Корф.» — Однако было ясно, что такая перспектива никого не прельщает.
Через несколько дней их посетила группа сановников.
— Мы представляем интересы народа, — начал один из них, кланяясь принцессе с подобающим её бывшему титулу почтением. — Вы много сделали для Наниха, это действительно так, но теперь пришло время сделать ещё больше — уходите.
Сивара с Джеком переглянулись.
— Уходите, — повторил сановник, — ваше присутствие здесь теперь неуместно. Вы сделали всех нас, как бы это сказать… самосознательными. Мы хотим управлять страной по-новому. Но люди опасаются, что, устав от новых условий жизни, от неизбежных трудностей, вы снова призовёте ваших магических монстров, однако теперь уже против нас. Только покинув великий остров, вы сможете подтвердить свою преданность ему.
— Они, пожалуй, правы, — повернулась Сивара к Джену. Тот растерянно потирал раненую щеку. — Может, нам уйти вместе с Йанаком? Помнишь его чудесный садик? Мне кажется, что, выращивая там цветы, мы бы вполне могли быть счастливы. — Она обернулась к сановникам: — Вы дадите мне галеру?
Те кратко посовещались, и главный из них кивнул.
— В таком случае, как только Йанак соберётся, мы отбудем.
Оставшись с Дженом наедине, принцесса подняла руки:
— Смотри, они действительно правы. Мы не можем оставаться.
На кончиках её тонких пальцев, мерно поблёскивая, сияли голубые огоньки.
Джен не ответил, но тоже поднял свою руку. Она сияла.
Галера покачивалась в восстановленном доке. Все улицы и набережную усеял народ, высыпавший провожать свою принцессу. Но когда из дворцовых ворот вышли и двинулись к гавани по булыжной мостовой три мостообразных чудища, люди испуганно отпрянули, их лица опять помрачнели.
Наверху одного из сооружений восседал Йанак и, казалось, спал. На самом деле, погруженный в транс морской кудесник управлял своими глиняными творениями. За монстрами следовали Сивара с Дженом, слуги, нагруженные припасами, и, в некотором отдалении от кавалькады, полиция нового режима.
Забравшись на корабль, йанакские создания расположились вдоль скамьи гребцов и как-то смешно, угловато схватились огромными ручищами за вёсла. Джен тем временем направился к штурвалу, а Йанак, как всегда, расположился у своей любимой фок-мачты. Канат был перерублен, судно оттолкнули от причала, и оно, чуть кренясь, развернулось к выходу из гавани. Прощальных криков не было, как не было и добрых пожеланий и машущих рук, только тишина и угрюмые лица оставались позади набиравшего скорость корабля. Сивара с грустью посмотрела назад.
Джен подошёл к ней и, крепко обняв, прижал к себе.
— Мы будем счастливы на островке, — негромко сказал он. — Тебе кажется это концом? Да, возможно, это конец дружбы, человеческого тепла… Но, Сивара, это — только начало для нас! — Джен поднял вверх руку — кончики его пальцев были озарены голубым огнём.
Принцесса понимающе улыбнулась:
— Ну и что хорошего? Одиночество, старость и единственное занятие — забавляться куклами, как Йанак.
— Нет. Вспомни, что говорил нам Орчер в храме… Всё будет принадлежать нам, если мы захотим учиться. А мы захотим, мы будем познавать этот прекрасный мир. И однажды мы покинем наш остров. Освободившиеся от тел, вольные пересекать космос с быстротой молнии, вольные создавать и разрушать, подобно богам…
— И, возможно, бессмертные, как Йанак, — почти весело сказала она, — печаль, растворившись, исчезла с её лица.
Весла ритмично поднимались и опускались в воду, корабль уходил всё дальше в море. Оставшимся на берегу он уже виделся тёмной точкой… Но вот и эта точка, побледнев, растаяла.