Брайан БОЛЛ
ВЕРОЯТНОСТНАЯ ПЛАНЕТА
Глава 1
Они кружили по серому пустынному небу три тысячи световых лет тому назад точно так же, как сейчас, на этом обрывке пленки. Их было двое. Мучительное недоумение не покидало Лиз Хэсселл: значит, прошлое — не выдумка, если его призраки до сих пор преследуют нас и не дают покоя? Ассистент — робот высшего поколения — спросил, оторвавшись от проектора, надо ли еще раз прокрутить пленку. Марвелл покачал головой.
— По-моему, — обратился он к Лиз и другому стажеру, Дайсону, — это приблизит нас к реальности.
Марвелл с трудом втиснулся в кабину слежения и глянул вниз, на темную площадку, где ожидали около сотни тысяч мужчин и женщин, не подозревавших о том, что именно на них он собирается проверить свою последнюю гипотезу о цикличности памяти.
— Правда, у нас нет всей информации, — озабоченно проговорил он. — Надо сделать допуск, как, по-твоему?
На нем был костюм, по его понятию, соответствующий Духу времени. «Не иначе, мнит себя спасителем цивилизации после отмены всеобщей трудовой повинности», — ядовито отметила про себя Лиз Хэсселл: черное двубортное пальто, брюки в узкую полоску, ярко-желтые кожаные гетры и галстук импресарио из Механического Века. Одежда еще больше подчеркивала его внушительные формы. Лиз не любила грузных мужчин. Она повернулась к коллеге-стажеру, стройному красивому бисексуалу, которого когда-то обожала. Теперь Дайсон ровно ничего но значил для нее; его беспредельное обаяние, непомерный энтузиазм и ребячливые позы стали раздражать.
— Это будет нечто, Марвелл! — по своему обыкновению с воодушевлением воскликнул он. — Очереди вытянутся на всю Галактику! Они в жизни не видели ничего подобного! Какой план Игры! А степень вероятности! Тридцать процентов в первые же часы.
— Да, что-то около того, — подтвердил Марвелл.
— Блеск! Как раз то, что нужно для патентованных психопатов! Самоубийственный, но вполне реальный план!
Марвелл нахмурился. Студент-стажер явно действовал ему на нервы. К Лиз же он испытывал смешанные чувства: необычайно проницательна, в построении вероятностных кривых ей нет равных, но чересчур рациональна, вечно стремится все разложить по полочкам. Он окинул взглядом ладную, с приятными округлостями фигурку; черные волосы — свои, некрашеные, глаза тоже вполне естественного для человека цвета. Лиз была среднего роста, не красавица, но и не дурнушка. Всегда опрятна, сдержанна, во многом весьма компетентна. Однако Марвеллу далеко не обо всем хотелось с ней советоваться.
— Прокрутим еще раз начальные эпизоды, — сказал on томному роботу, на сером щитке которого были написаны все признаки электронной скуки. Видя, что тот медлит, Марвелл рявкнул:
— Заснул, что ли?! Земную пленку давай!
«И чего он так нервничает? — недоумевала Лиз Хэсселл. — Вон, усы все изжевал, из-под черной шляпы с высокой тульей градом струится пот. Марвелл влюблен в Механический Век и сохраняет все существовавшие тогда вкусы и привычки. Что ж, каждому свое», — подумала Лиз Правда, самой ей тоже не удалось побороть ностальгию по более простым временам и нравам, но она старалась этого не показывать. Одно дело — краткосрочные командировки в Сцены. Но стоит компьютеру заподозрить, что ты психологически вписываешься в эпоху, где имеются вакансии, — скажем, в Сцену Недочеловека, — так вылетишь из Центра в два счета. А там очень «милое» соседство диких хищников и еще более дикое соперничество с другими двуногими — человеку с Явы уже пришлось все это пережить Большинство постоянных обитателей Третьей Недочеловеческой Сцепы — таймаутеры. Лиз усмехнулась: «Вот подождите, запустите Игру, так многие опять запросят тайм-аута!» Лицо Лиз стало более сосредоточенным, когда па экране появились первые кадры найденной ею старинной пленки.
— Великолепно! — воскликнул Дайсон, и даже его длинные светлые волосы заколыхались от возбуждения.
— И правда, хорошо, — согласился Марвелл. Он поправил свой канареечно-пурпурный галстук. — Непонятно, каким образом она сохранилась! Что скажешь, Лиз?
Робот установил небольшое, но мощное моделирующее устройство, способное привести старую пленку к видимости в трех измерениях. Изображение было смазанное, нечеткое, но в белесоватом тумане различались явно человеческие фигуры. Лиц, конечно, разглядеть нельзя. Оператор-любитель, скорее всего погибший на той давней войне, из рук вон плохо владел ремеслом. Однако на пленке была реальная жизнь! Лиз передернула плечами. И как только этот кусочек целлулоида уцелел в таком всепожирающем котле! Пленка, несколько обуглившихся книг, медальон да осколок какой-то скульптуры — вот, пожалуй, и все, что осталось от той эпохи. Земляне Ядерного Века будто нарочно стерли следы своей цивилизации. Лиз нашла пленку в архиве одной из планет Андромеды ЦУ-58, причем непонятно, как она там очутилась. Престарелый, меланхолического вида архивариус предположил, что пленка пролежала в архиве более пятисот лет. Нет, другие подобные тайники ему неизвестны, заверил архивариус, и он понимает всю их ценность.
Наконец изображение стало более четким: на равнине среди разбитых, расщепленных страшными взрывами деревьев занимался туманный рассвет. Фон все еще оставался темным, но расплывчатые фигуры постепенно превращались в реальных людей — молодых солдат, сжимающих винтовки с примкнутыми штыками; на головах лихо заломленные, грибовидные каски, с губ свисают сигареты, — на Лиз пахнуло дымом. Усовершенствованные проекторы передают даже запахи — зловоние окопов, запахи рома, кофе и сигарет, гнилостный душок, исходящий от того зеленого, давно уже мертвого… Да, здесь съемка более качественная. Один солдат мечтательно улыбается — видно, ему что-то вспомнилось. Через секунду начнется атака, и он одним из первых опрокинется навзничь. Рядом с ним молодой капитан с квадратной челюстью потягивает кофе. Лиз испытывала неодолимое чувство сопричастности — что-то среднее между сочувствием, досадой и сообщничеством. Затем офицер — самоуверенный, красивый парень — криво улыбнулся в объектив. Это было веселое проклятие в адрес жидкой окопной грязи. Откуда-то издалека раздался голос Марвелла:
— Самое невероятное, что все они жили, разговаривали, двигались!… И каждый может их увидеть.
Ему удалось на миг затронуть какую-то струну в воображении девушки, но один взгляд па его широкое, мясистое, потное лицо вернул ее к действительности. Марвелл в своих Сценах явно перебирает. Отсюда и потливость, и привычка жевать усы! Вот и летательные аппараты, которые он вставил в план, — это уж чересчур!
Брызги неприятно пахнувшей жижи долетели до Лиз, когда по экрану прошлепали подошвы солдатских ботинок. Парни по щиколотку утопали в грязи; один из них бросил сигарету и выругался сквозь зубы. Видно, они уже были взвинчены до предела. Лиз вдруг подумала: вот почему я сижу в Центре, а не шагаю па заре человеческой эры по зеленой саванне за каким-нибудь верзилой с квадратной челюстью. Да, уж лучше создавать Сцены, чем жить в них!
— Прелестный эпизод войны, Лиз! — окликнул ее Марвелл. — Такие простые, милые ритуалы!… Ну наконец они готовы!
Да, они были готовы. Два десятка парней, некоторым осталось жить считанные минуты; вот сейчас один из них опрокинется навзничь, головой к невидимому оператору, завершив краткую вспышку своей жизни в окопе Механического Века.
— Смотрите, у него свисток! — почти взвизгнул Дайсон.
Молодой офицер с серьезным видом поднес к губам свисток. Компьютер расшифровал его значение — отчасти символическое, отчасти функциональное. Подавая сигнал к атаке, он одновременно служил талисманом.
— Пошли! — воскликнул Марвелл.
Продолжительный свист, молчание, люди, карабкающиеся вверх по скользкой стенке окопа, и двадцатилетний мальчик, что валится спиной прямо на кинокамеру, — вот и все, если не считать нескольких загадочных кадров с летательными аппаратами. Не слишком богатый улов, чтобы компьютер мог составить план Игры!
Робот подождал, пока не погаснут на экране последние блики, и обратился к Марвеллу:
— Сэр, может, прогоним аппараты на большей глубине?
Марвелл нахмурился, и робот угадал причину его беспокойства. Дайсон знаком приказал продолжать, но Марвелл, должно быть, из самолюбия, воспротивился.
— Оставь! — отрывисто произнес он и заорал другому роботу:
— Сигару!
Закурив толстую сигару, тот быстро засеменил к нему па паучьих ножках. Целый час ждал он сигнала: то, что Марвелл взял сигару, значило, что модели памяти почти завершили свою работу в черепных коробках стоящих внизу людей. Индивидуальные модели памяти все глубже врезались в подсознание тысяч и тысяч людей, ожидавших эксперимента. Крохотные организмы, внедряющиеся в податливое тело, быстро перестраивали психику в соответствии с требованиями Игры. Мощный поток информации проникал глубоко в лабиринты памяти и накладывался на индивидуальную структуру разума, на личные воспоминания, перерабатывая их согласно плану Игры.
Лиз разглядывала людей на своем сканере; ее удивляло, как они непохожи друг на друга. Но сможет ли их запрограммированный разум справиться со стоящей перед ними задачей? Окажется ли план Игры жизнеспособным?
Люди должны адаптироваться к новым обстоятельствам, поэтому, чтобы Игра не закончилась неудачей, компьютер десять раз перепроверяет и просчитывает все возможности. Лиз зябко повела плечами. Марвеллу достаточно того, что компьютер дал «добро». Будут воссозданы военные действия Механического Века. Настоящая окопная грязь, настоящие винтовки и смерть. И подлинные летательные аппараты.
Марвеллу каким-то образом удалось убедить компьютер, что в Вероятностном Пространстве Механического Века найдется место и для его детища — паровых машин. Механические люди обожествляли личный транспорт; Марвелл клюнул на эту удочку, и не без оснований, как показал статистический тест. Лиз Хэсселл опять пожала плечами, накрытыми роскошным мехом. Что ж, возможно, он прав… А если нет, то очень скоро тысячи взвоют и не захотят продолжать эксперимент. Что станет тогда с хрупким равновесием Сцен? Сейчас в Игру Марвелла стремятся только маньяки-самоубийцы, но они ищут не такой смерти, не в таком абсурдном мире, который разум человека познать не в силах! Куда же их всех девать, если Игра провалится?
Да, неудивительно, что Марвелл так встревожен.
— Я видел такие машины в каком-то старом фильме. — Это Дайсон говорил сидевшему с отсутствующим видом Марвеллу. — Вчера мы на компьютере прокрутили пленку. Они развивали скорость более ста пятидесяти километров в час — вполне па уровне технологии их века! А общая их масса позволяет достичь большой метательной силы. В рамках технических возможностей полностью используется отдача гаубицы.
Видя, что Марвелл колеблется, Лиз неожиданно для себя выпалила:
— Я тоже справлялась у компьютера и выяснила, что Спингарн отказался от парового котла. Марвелл побагровел.
— Не произноси при мне этого имени, слышишь! Дайсон, который так и не научился себя обуздывать, с умным видом залопотал:
— А-а! Тот режиссер Игр, который претерпел аберрацию личности из-за неориентированных вероят…
— Заткнись! — взревел Марвелл, тыча сигарой прямо в серый щиток робота. В ответ автомат издал высокочастотный вопль протеста. — Сказано, я не желаю слышать этого имени! Никогда, ни под каким видом! Вы не отдаете себе отчета, чем нам может грозить ваш бред! Ты усвоила, Лиз? — И не зная, на ком сорвать зло, он дал хорошего пинка роботу.
Дайсон состроил скорбную мину. «Погоди, то ли еще будет», — мысленно пообещала ему Лиз.
Сколько не суетись, тебе никогда не создать свой план Игры. Покрутишься здесь еще немного, и сошлют тебя назад в Сцену. Такие мысли немного утешили ее, ведь недавно из-за этого подонка она пережила па Лебеде кошмарный месяц. Дайсон вдруг объявил, что между ними все копчено, что он не может позволить себе расходовать столько физической и нервной энергии. В те дни в Сцене Лебедь VИI шла жестокая борьба мутантов, и Лиз, как кур в ощип, попала в сообщество длинношеих, влажноперых и перепончатолапых. Другой вакансии для молодой незамужней женщины ее комплекции не нашлось. От одного воспоминания мороз по коже! Ладно, Дайсон ей за все заплатит. Она уж позаботится, чтобы его как можно скорее вышвырнули из Центра и отправили на долгий срок в Сцену Старых Дев. Вот там он и поднакопит энергии!
— Время до старта? — резко спросил Марвелл у надувшегося робота.
— Три минуты, сэр, — обиженным тоном ответил тот. — Могу я воспользоваться случаем и пожелать вам ус пека?
В металлическом звуке его голоса явственно слышалась насмешка. Марвелл взял вторую услужливо протянутую ему сигару и опять обдал дымом высококачественный серебристый сплав, заменявший роботу кожу. Тот поморщился от столь неприкрыто вызывающего пренебрежения экологическим равновесием, но протестовать вслух не решился. Марвеллу опасались перечить как люди, так и машины. Он никогда не был чересчур строг с подчиненными, к тому же в последнее время его авторитет в Сценах сильно пошатнулся, и все же он оставался самим собой. Лиз очень удивилась, когда он вдруг ни с того ни с сего обратился к ней:
— Ты работала над ним несколько месяцев, Лиз… Как думаешь, он пойдет? Я вижу, ты сомневаешься…
Лиз улыбнулась. За этот неуверенный тон она готова была все ему простить, кроме разве что тучности. Марвелла самого следовало бы малость перестроить. Отвечая, она тщательно взвешивала каждое слово, понимая, что тем самым только усугубляет его неуверенность.
— Почти все твои опыты с человеческим материалом мне понравились….. Но… Компьютер как будто наметил вам выход в лимб, и в его интерпретации личный транспорт непосредственно связывается с традиционными военными действиями… Эй, послушай-ка, — окликнула она угрюмого робота и даже щелкнула пальцами. — Покажи нам крупным планом летательные аппараты, и поживей!
— До старта всего две минуты, — сказал Дайсон. — Не пора ли нам выбираться отсюда? Скоро здесь будут свистеть снаряды, и нашу экспериментальную будку может разнести на куски!
Марвелл и ухом не повел, Лиз тоже. Проектор плавно развернулся, и фрагмент заснятого па старинную пленку сюжета снова, точно призрак, замаячил на экране. Лиз, как и прежде, похолодела от нескольких расплывчатых кадров, сохранившихся лишь по воле слепого случая. Это единственное имеющееся у них изображение, которое хотя бы отдаленно напоминает летательные аппараты Механического Века. Два серых неясных силуэта на шестисотметровой высоте над окопом, где ожидают смерти молодой офицер и его солдаты. Оператор встряхнул камеру, а может, кто-то вырвал ее у него из рук, но изображение не исчезло. Две невиданные машины неопределенных размеров были, бесспорно, творением рук человеческих — животным и птицам с такими ни за что не справиться. С угрожающим спокойствием хищников они кружили над полем сражения. По мнению компьютера, это был некий ритуальный обмен любезностями, перед тем как обратить внимание на грязных отчаявшихся людишек внизу, а компьютер редко ошибается.
— Ну так что, Лиз, наш план Игры окажется жизнеспособным? — спросил Марвелл.
— Как вы можете сомневаться?! — клокотал Дайсон.
— До запуска одна минута, — доложил робот, — Сэр, из соображений безопасности вам рекомендуется удалиться.
— Я же сказала, мне многое в нем нравится, — отозвалась Лиз, снова проигнорировав предупреждение. — Батальные сцены просто безупречны, тут им не на что жаловаться. Список потерь будет не меньше, чем в Игре Жрецов Солнца, — сгорят как миленькие. Грязь и болезни тоже хороши. В этом отношении предсказания компьютера почти наверняка оправдаются. Но мне кажется совершенно необоснованной аналогия, которую он проводит между твоими паровыми двигателями и вот теми летательными аппаратами. — Лиз кивнула на экран.
— Ну, пожалуйста, уйдите отсюда! — взмолился робот, позабыв о своих обидах.
Компьютер также счел себя обязанным предупредить сотрудников. Его размеренный голос пронесся по всем уголкам экспериментальной площадки:
— Режиссер Марвелл! Ваш план Игры вступает в действие через тридцать секунд! Всему персоналу следует немедленно удалиться в защищенные отсеки. Нарушители будут удалены из зала в принудительном порядке.
Марвелл отбросил вторую сигару. Достойное было Г; зрелище: миляга робот из Службы безопасности выволакивает Главного режиссера. Он быстро прошел в кабину слежения и потеснился, освобождая место для Лиз. Дайсон. разинув рот, смотрел, как Марвелл нажимает кнопки. Он все еще не опомнился от изумления, когда кабина взметнулась ввысь.
— Спингарн! — угрюмо проронил Марвелл, не глядя на Лиз. — Он говорил то же самое.
Кабина неслась на сумасшедшей скорости в безопасную зону. Лиз Хэсселл почувствовала себя не в своей тарелке. Почему всякий раз, как произносится имя Спингарна, Марвелл теряет весь свой апломб и шарахается в сторону, словно испуганный жеребец? Что же такое этот Спингарн?…
— Да, компьютер сказал, что Спингарн был против паровых двигателей.
— А как тогда, черт побери, они поднимали свои аппараты в воздух? У них же не было ядерной энергии, она появилась позже! Что еще, как не пар?…
— Наверное, вы правы.
От ее спокойного голоса Марвелл сразу обмяк.
Да наплевать в конце концов, прав он или нет. Она уже была под впечатлением Игры и почти физически ощущала, как нечто огромное, неодолимое медленно вползает в мозг тысяч людей. У них будет новая память, иные речевые модели и интонации; их вооружат особыми опознавательными сигналами и личностными данными. Полуграмотные мужчины с их помощью сумеют извлечь из войны политический смысл и приобрести определенные навыки для управления громоздким смертоносным оружием. Офицеры получат к тому же необходимую тактическую подготовку, чтобы руководить военными действиями на этом сыром и грязном пустыре. Мыслительный потенциал людей двадцать девятого века будет перестроен с тем расчетом, чтобы они превратились в древних воинов.
Через стекло кабины Лиз посмотрела вперед, на уже настроенные мощные сканеры. Отсюда была видна вся ширь поля битвы. Уже рассвело; белый туман загадочно клубится над поваленными деревьями и трясущейся солдатской массой, ведущей давнюю войну. Истерики Марвелла уже не имеют значения, равно как и рассудочные констатации компьютера. Дело, которому она отдала столько сил, разворачивалось, приобретало форму! И люди, выбравшие пусть короткую, но бурную жизнь в Сценах после неудачных попыток хоть чем-то заполнить бессмысленное существование, — все они частицы ее дела!
— Новая военная Игра Механического Века, разработанная режиссером Марвеллом! — отчеканил компьютер. — Десять секунд!
По мановению руки Марвелла кабина слежения отъехала прочь. Все внимание конструктора было сосредоточено на небе, и он не сразу заметил нависший над ним многозначительно светящийся шар — электронный мозг безликого робота-рассыльного. Он неумело посылал сигналы в надежде донести до Марвелла смысл своего сообщения. Лиз но отводила глаз от окопа, вернее, от лиц, вобравших в себя весь страх перед неизбежной смертью, и от рук, судорожно сжимавших мокрые деревянные приклады.
— Режиссер Марвелл! — прогундосил робот. Электронные лучи опять взяли Марвелла в оборот; он обернулся и, пошатнувшись, крикнул:
— Убери их!
Но с роботом не так-то просто было сладить.
— Режиссер Марвелл! Распоряжением Директора Сцен вызывается режиссер Марвелл! Без промедления!
— Без промедления! — эхом откликнулся компьютер.
— К черту! — взревел Марвелл.
— Боже мой! — ахнула Лиз, видя начинающееся светопреставление.
Огромные пушки вдохнули дьявольскую жизнь в Игру, и люди стали падать. В сером предрассветном небе возникли маленькие светящиеся точки. Свежевыбритые молодые офицеры поднесли к губам свистки.
— Директор приказывает вам прибыть немедленно! — не унимался робот, хотя и выключил лучи. — Вы меня слышите, сэр?
Робот из Службы безопасности, хохоча во всю глотку, в мгновение ока препроводил Дайсона в безопасную зону и теперь осторожно снимал свои манипуляторы с его трясущихся от ярости рук.
— Что происходит?! — визжал Дайсон, — Да как вы…
Марвелл подмигнул Лиз.
— Можешь теперь наслаждаться Игрой — меня призывает Верховный! — Он опять забрался в кабину слежения.
— И леди с вами! — прогудел робот, перекрывая шум битвы и назойливые вопли Дайсона.
Лиз как зачарованная глядела на приближающиеся летательные аппараты; их дымовые трубы изрыгали вихри искр и клубы густого черного дыма; пилоты ликовали, ощущая свое могущество, кочегары возились у открытых топок. Одна машина уже выставила гаубицу. Нет, все не так! Лиз готова была крикнуть, как вдруг что-то сорвало ее с места и потащило. Она чуть не упала, но робот поддержал ее своими гибкими щупальцами и поставил рядом с Марвеллом.
— В чем дело? — недоуменно спросила Лиз.
— Ты едешь со мной! — объяснил Марвелл.
— Но зачем?
Робот мчался, не отставая от быстроходной кабины.
— По пути сюда, мисс, я получил дополнительные инструкции! Компьютер сказал Директору, что вы тоже можете оказать помощь!
— В чем?! — заорал Марвелл. — Ты знаешь, зачем я понадобился Директору?
Лиз опять почувствовала острую неприязнь к Марвеллу.
— Знаю! — ответил робот.
— Ну?
— Директор приказал доставить вас и мисс Хэсселл… Это по поводу Спингарна, сэр!
— Что-о?!
В голосе Марвелла послышались отчаяние и ужас.
— Я же говорил, что вы меня сглазите! Чертова кукла, зачем ты только о нем упомянула?! Если это имеет отношение к обнаруженному на…
— Да-да, на Талискере! — перебил робот, спеша передать информацию. — Вы ведь знаете, что Спингарн отправился именно туда!
В зеленых с оранжевыми искорками глазах Лиз Хэсселл загорелись опасные огоньки. Она так сосредоточилась на Игре, так прикипела душой к людям, жившим триста тысяч световых лет назад, так сжилась с тем, к сотворению чего сама приложила руку, что до нее все еще не доходил смысл происходящего. Марвелл обозвал ее чертовой куклой! Наглец! Она повернулась, чтобы высказать ему все, что о нем думает, но слова застряли у нее в горле при виде вытаращенных от ужаса глаз и затравленного взгляда. Он и не думал смотреть на нее. Лиз с трудом разобрала то, что непрестанно шептали его губы — Талискер! Другое название ада!
— По-моему, — обратился он к Лиз и другому стажеру, Дайсону, — это приблизит нас к реальности.
Марвелл с трудом втиснулся в кабину слежения и глянул вниз, на темную площадку, где ожидали около сотни тысяч мужчин и женщин, не подозревавших о том, что именно на них он собирается проверить свою последнюю гипотезу о цикличности памяти.
— Правда, у нас нет всей информации, — озабоченно проговорил он. — Надо сделать допуск, как, по-твоему?
На нем был костюм, по его понятию, соответствующий Духу времени. «Не иначе, мнит себя спасителем цивилизации после отмены всеобщей трудовой повинности», — ядовито отметила про себя Лиз Хэсселл: черное двубортное пальто, брюки в узкую полоску, ярко-желтые кожаные гетры и галстук импресарио из Механического Века. Одежда еще больше подчеркивала его внушительные формы. Лиз не любила грузных мужчин. Она повернулась к коллеге-стажеру, стройному красивому бисексуалу, которого когда-то обожала. Теперь Дайсон ровно ничего но значил для нее; его беспредельное обаяние, непомерный энтузиазм и ребячливые позы стали раздражать.
— Это будет нечто, Марвелл! — по своему обыкновению с воодушевлением воскликнул он. — Очереди вытянутся на всю Галактику! Они в жизни не видели ничего подобного! Какой план Игры! А степень вероятности! Тридцать процентов в первые же часы.
— Да, что-то около того, — подтвердил Марвелл.
— Блеск! Как раз то, что нужно для патентованных психопатов! Самоубийственный, но вполне реальный план!
Марвелл нахмурился. Студент-стажер явно действовал ему на нервы. К Лиз же он испытывал смешанные чувства: необычайно проницательна, в построении вероятностных кривых ей нет равных, но чересчур рациональна, вечно стремится все разложить по полочкам. Он окинул взглядом ладную, с приятными округлостями фигурку; черные волосы — свои, некрашеные, глаза тоже вполне естественного для человека цвета. Лиз была среднего роста, не красавица, но и не дурнушка. Всегда опрятна, сдержанна, во многом весьма компетентна. Однако Марвеллу далеко не обо всем хотелось с ней советоваться.
— Прокрутим еще раз начальные эпизоды, — сказал on томному роботу, на сером щитке которого были написаны все признаки электронной скуки. Видя, что тот медлит, Марвелл рявкнул:
— Заснул, что ли?! Земную пленку давай!
«И чего он так нервничает? — недоумевала Лиз Хэсселл. — Вон, усы все изжевал, из-под черной шляпы с высокой тульей градом струится пот. Марвелл влюблен в Механический Век и сохраняет все существовавшие тогда вкусы и привычки. Что ж, каждому свое», — подумала Лиз Правда, самой ей тоже не удалось побороть ностальгию по более простым временам и нравам, но она старалась этого не показывать. Одно дело — краткосрочные командировки в Сцены. Но стоит компьютеру заподозрить, что ты психологически вписываешься в эпоху, где имеются вакансии, — скажем, в Сцену Недочеловека, — так вылетишь из Центра в два счета. А там очень «милое» соседство диких хищников и еще более дикое соперничество с другими двуногими — человеку с Явы уже пришлось все это пережить Большинство постоянных обитателей Третьей Недочеловеческой Сцепы — таймаутеры. Лиз усмехнулась: «Вот подождите, запустите Игру, так многие опять запросят тайм-аута!» Лицо Лиз стало более сосредоточенным, когда па экране появились первые кадры найденной ею старинной пленки.
— Великолепно! — воскликнул Дайсон, и даже его длинные светлые волосы заколыхались от возбуждения.
— И правда, хорошо, — согласился Марвелл. Он поправил свой канареечно-пурпурный галстук. — Непонятно, каким образом она сохранилась! Что скажешь, Лиз?
Робот установил небольшое, но мощное моделирующее устройство, способное привести старую пленку к видимости в трех измерениях. Изображение было смазанное, нечеткое, но в белесоватом тумане различались явно человеческие фигуры. Лиц, конечно, разглядеть нельзя. Оператор-любитель, скорее всего погибший на той давней войне, из рук вон плохо владел ремеслом. Однако на пленке была реальная жизнь! Лиз передернула плечами. И как только этот кусочек целлулоида уцелел в таком всепожирающем котле! Пленка, несколько обуглившихся книг, медальон да осколок какой-то скульптуры — вот, пожалуй, и все, что осталось от той эпохи. Земляне Ядерного Века будто нарочно стерли следы своей цивилизации. Лиз нашла пленку в архиве одной из планет Андромеды ЦУ-58, причем непонятно, как она там очутилась. Престарелый, меланхолического вида архивариус предположил, что пленка пролежала в архиве более пятисот лет. Нет, другие подобные тайники ему неизвестны, заверил архивариус, и он понимает всю их ценность.
Наконец изображение стало более четким: на равнине среди разбитых, расщепленных страшными взрывами деревьев занимался туманный рассвет. Фон все еще оставался темным, но расплывчатые фигуры постепенно превращались в реальных людей — молодых солдат, сжимающих винтовки с примкнутыми штыками; на головах лихо заломленные, грибовидные каски, с губ свисают сигареты, — на Лиз пахнуло дымом. Усовершенствованные проекторы передают даже запахи — зловоние окопов, запахи рома, кофе и сигарет, гнилостный душок, исходящий от того зеленого, давно уже мертвого… Да, здесь съемка более качественная. Один солдат мечтательно улыбается — видно, ему что-то вспомнилось. Через секунду начнется атака, и он одним из первых опрокинется навзничь. Рядом с ним молодой капитан с квадратной челюстью потягивает кофе. Лиз испытывала неодолимое чувство сопричастности — что-то среднее между сочувствием, досадой и сообщничеством. Затем офицер — самоуверенный, красивый парень — криво улыбнулся в объектив. Это было веселое проклятие в адрес жидкой окопной грязи. Откуда-то издалека раздался голос Марвелла:
— Самое невероятное, что все они жили, разговаривали, двигались!… И каждый может их увидеть.
Ему удалось на миг затронуть какую-то струну в воображении девушки, но один взгляд па его широкое, мясистое, потное лицо вернул ее к действительности. Марвелл в своих Сценах явно перебирает. Отсюда и потливость, и привычка жевать усы! Вот и летательные аппараты, которые он вставил в план, — это уж чересчур!
Брызги неприятно пахнувшей жижи долетели до Лиз, когда по экрану прошлепали подошвы солдатских ботинок. Парни по щиколотку утопали в грязи; один из них бросил сигарету и выругался сквозь зубы. Видно, они уже были взвинчены до предела. Лиз вдруг подумала: вот почему я сижу в Центре, а не шагаю па заре человеческой эры по зеленой саванне за каким-нибудь верзилой с квадратной челюстью. Да, уж лучше создавать Сцены, чем жить в них!
— Прелестный эпизод войны, Лиз! — окликнул ее Марвелл. — Такие простые, милые ритуалы!… Ну наконец они готовы!
Да, они были готовы. Два десятка парней, некоторым осталось жить считанные минуты; вот сейчас один из них опрокинется навзничь, головой к невидимому оператору, завершив краткую вспышку своей жизни в окопе Механического Века.
— Смотрите, у него свисток! — почти взвизгнул Дайсон.
Молодой офицер с серьезным видом поднес к губам свисток. Компьютер расшифровал его значение — отчасти символическое, отчасти функциональное. Подавая сигнал к атаке, он одновременно служил талисманом.
— Пошли! — воскликнул Марвелл.
Продолжительный свист, молчание, люди, карабкающиеся вверх по скользкой стенке окопа, и двадцатилетний мальчик, что валится спиной прямо на кинокамеру, — вот и все, если не считать нескольких загадочных кадров с летательными аппаратами. Не слишком богатый улов, чтобы компьютер мог составить план Игры!
Робот подождал, пока не погаснут на экране последние блики, и обратился к Марвеллу:
— Сэр, может, прогоним аппараты на большей глубине?
Марвелл нахмурился, и робот угадал причину его беспокойства. Дайсон знаком приказал продолжать, но Марвелл, должно быть, из самолюбия, воспротивился.
— Оставь! — отрывисто произнес он и заорал другому роботу:
— Сигару!
Закурив толстую сигару, тот быстро засеменил к нему па паучьих ножках. Целый час ждал он сигнала: то, что Марвелл взял сигару, значило, что модели памяти почти завершили свою работу в черепных коробках стоящих внизу людей. Индивидуальные модели памяти все глубже врезались в подсознание тысяч и тысяч людей, ожидавших эксперимента. Крохотные организмы, внедряющиеся в податливое тело, быстро перестраивали психику в соответствии с требованиями Игры. Мощный поток информации проникал глубоко в лабиринты памяти и накладывался на индивидуальную структуру разума, на личные воспоминания, перерабатывая их согласно плану Игры.
Лиз разглядывала людей на своем сканере; ее удивляло, как они непохожи друг на друга. Но сможет ли их запрограммированный разум справиться со стоящей перед ними задачей? Окажется ли план Игры жизнеспособным?
Люди должны адаптироваться к новым обстоятельствам, поэтому, чтобы Игра не закончилась неудачей, компьютер десять раз перепроверяет и просчитывает все возможности. Лиз зябко повела плечами. Марвеллу достаточно того, что компьютер дал «добро». Будут воссозданы военные действия Механического Века. Настоящая окопная грязь, настоящие винтовки и смерть. И подлинные летательные аппараты.
Марвеллу каким-то образом удалось убедить компьютер, что в Вероятностном Пространстве Механического Века найдется место и для его детища — паровых машин. Механические люди обожествляли личный транспорт; Марвелл клюнул на эту удочку, и не без оснований, как показал статистический тест. Лиз Хэсселл опять пожала плечами, накрытыми роскошным мехом. Что ж, возможно, он прав… А если нет, то очень скоро тысячи взвоют и не захотят продолжать эксперимент. Что станет тогда с хрупким равновесием Сцен? Сейчас в Игру Марвелла стремятся только маньяки-самоубийцы, но они ищут не такой смерти, не в таком абсурдном мире, который разум человека познать не в силах! Куда же их всех девать, если Игра провалится?
Да, неудивительно, что Марвелл так встревожен.
— Я видел такие машины в каком-то старом фильме. — Это Дайсон говорил сидевшему с отсутствующим видом Марвеллу. — Вчера мы на компьютере прокрутили пленку. Они развивали скорость более ста пятидесяти километров в час — вполне па уровне технологии их века! А общая их масса позволяет достичь большой метательной силы. В рамках технических возможностей полностью используется отдача гаубицы.
Видя, что Марвелл колеблется, Лиз неожиданно для себя выпалила:
— Я тоже справлялась у компьютера и выяснила, что Спингарн отказался от парового котла. Марвелл побагровел.
— Не произноси при мне этого имени, слышишь! Дайсон, который так и не научился себя обуздывать, с умным видом залопотал:
— А-а! Тот режиссер Игр, который претерпел аберрацию личности из-за неориентированных вероят…
— Заткнись! — взревел Марвелл, тыча сигарой прямо в серый щиток робота. В ответ автомат издал высокочастотный вопль протеста. — Сказано, я не желаю слышать этого имени! Никогда, ни под каким видом! Вы не отдаете себе отчета, чем нам может грозить ваш бред! Ты усвоила, Лиз? — И не зная, на ком сорвать зло, он дал хорошего пинка роботу.
Дайсон состроил скорбную мину. «Погоди, то ли еще будет», — мысленно пообещала ему Лиз.
Сколько не суетись, тебе никогда не создать свой план Игры. Покрутишься здесь еще немного, и сошлют тебя назад в Сцену. Такие мысли немного утешили ее, ведь недавно из-за этого подонка она пережила па Лебеде кошмарный месяц. Дайсон вдруг объявил, что между ними все копчено, что он не может позволить себе расходовать столько физической и нервной энергии. В те дни в Сцене Лебедь VИI шла жестокая борьба мутантов, и Лиз, как кур в ощип, попала в сообщество длинношеих, влажноперых и перепончатолапых. Другой вакансии для молодой незамужней женщины ее комплекции не нашлось. От одного воспоминания мороз по коже! Ладно, Дайсон ей за все заплатит. Она уж позаботится, чтобы его как можно скорее вышвырнули из Центра и отправили на долгий срок в Сцену Старых Дев. Вот там он и поднакопит энергии!
— Время до старта? — резко спросил Марвелл у надувшегося робота.
— Три минуты, сэр, — обиженным тоном ответил тот. — Могу я воспользоваться случаем и пожелать вам ус пека?
В металлическом звуке его голоса явственно слышалась насмешка. Марвелл взял вторую услужливо протянутую ему сигару и опять обдал дымом высококачественный серебристый сплав, заменявший роботу кожу. Тот поморщился от столь неприкрыто вызывающего пренебрежения экологическим равновесием, но протестовать вслух не решился. Марвеллу опасались перечить как люди, так и машины. Он никогда не был чересчур строг с подчиненными, к тому же в последнее время его авторитет в Сценах сильно пошатнулся, и все же он оставался самим собой. Лиз очень удивилась, когда он вдруг ни с того ни с сего обратился к ней:
— Ты работала над ним несколько месяцев, Лиз… Как думаешь, он пойдет? Я вижу, ты сомневаешься…
Лиз улыбнулась. За этот неуверенный тон она готова была все ему простить, кроме разве что тучности. Марвелла самого следовало бы малость перестроить. Отвечая, она тщательно взвешивала каждое слово, понимая, что тем самым только усугубляет его неуверенность.
— Почти все твои опыты с человеческим материалом мне понравились….. Но… Компьютер как будто наметил вам выход в лимб, и в его интерпретации личный транспорт непосредственно связывается с традиционными военными действиями… Эй, послушай-ка, — окликнула она угрюмого робота и даже щелкнула пальцами. — Покажи нам крупным планом летательные аппараты, и поживей!
— До старта всего две минуты, — сказал Дайсон. — Не пора ли нам выбираться отсюда? Скоро здесь будут свистеть снаряды, и нашу экспериментальную будку может разнести на куски!
Марвелл и ухом не повел, Лиз тоже. Проектор плавно развернулся, и фрагмент заснятого па старинную пленку сюжета снова, точно призрак, замаячил на экране. Лиз, как и прежде, похолодела от нескольких расплывчатых кадров, сохранившихся лишь по воле слепого случая. Это единственное имеющееся у них изображение, которое хотя бы отдаленно напоминает летательные аппараты Механического Века. Два серых неясных силуэта на шестисотметровой высоте над окопом, где ожидают смерти молодой офицер и его солдаты. Оператор встряхнул камеру, а может, кто-то вырвал ее у него из рук, но изображение не исчезло. Две невиданные машины неопределенных размеров были, бесспорно, творением рук человеческих — животным и птицам с такими ни за что не справиться. С угрожающим спокойствием хищников они кружили над полем сражения. По мнению компьютера, это был некий ритуальный обмен любезностями, перед тем как обратить внимание на грязных отчаявшихся людишек внизу, а компьютер редко ошибается.
— Ну так что, Лиз, наш план Игры окажется жизнеспособным? — спросил Марвелл.
— Как вы можете сомневаться?! — клокотал Дайсон.
— До запуска одна минута, — доложил робот, — Сэр, из соображений безопасности вам рекомендуется удалиться.
— Я же сказала, мне многое в нем нравится, — отозвалась Лиз, снова проигнорировав предупреждение. — Батальные сцены просто безупречны, тут им не на что жаловаться. Список потерь будет не меньше, чем в Игре Жрецов Солнца, — сгорят как миленькие. Грязь и болезни тоже хороши. В этом отношении предсказания компьютера почти наверняка оправдаются. Но мне кажется совершенно необоснованной аналогия, которую он проводит между твоими паровыми двигателями и вот теми летательными аппаратами. — Лиз кивнула на экран.
— Ну, пожалуйста, уйдите отсюда! — взмолился робот, позабыв о своих обидах.
Компьютер также счел себя обязанным предупредить сотрудников. Его размеренный голос пронесся по всем уголкам экспериментальной площадки:
— Режиссер Марвелл! Ваш план Игры вступает в действие через тридцать секунд! Всему персоналу следует немедленно удалиться в защищенные отсеки. Нарушители будут удалены из зала в принудительном порядке.
Марвелл отбросил вторую сигару. Достойное было Г; зрелище: миляга робот из Службы безопасности выволакивает Главного режиссера. Он быстро прошел в кабину слежения и потеснился, освобождая место для Лиз. Дайсон. разинув рот, смотрел, как Марвелл нажимает кнопки. Он все еще не опомнился от изумления, когда кабина взметнулась ввысь.
— Спингарн! — угрюмо проронил Марвелл, не глядя на Лиз. — Он говорил то же самое.
Кабина неслась на сумасшедшей скорости в безопасную зону. Лиз Хэсселл почувствовала себя не в своей тарелке. Почему всякий раз, как произносится имя Спингарна, Марвелл теряет весь свой апломб и шарахается в сторону, словно испуганный жеребец? Что же такое этот Спингарн?…
— Да, компьютер сказал, что Спингарн был против паровых двигателей.
— А как тогда, черт побери, они поднимали свои аппараты в воздух? У них же не было ядерной энергии, она появилась позже! Что еще, как не пар?…
— Наверное, вы правы.
От ее спокойного голоса Марвелл сразу обмяк.
Да наплевать в конце концов, прав он или нет. Она уже была под впечатлением Игры и почти физически ощущала, как нечто огромное, неодолимое медленно вползает в мозг тысяч людей. У них будет новая память, иные речевые модели и интонации; их вооружат особыми опознавательными сигналами и личностными данными. Полуграмотные мужчины с их помощью сумеют извлечь из войны политический смысл и приобрести определенные навыки для управления громоздким смертоносным оружием. Офицеры получат к тому же необходимую тактическую подготовку, чтобы руководить военными действиями на этом сыром и грязном пустыре. Мыслительный потенциал людей двадцать девятого века будет перестроен с тем расчетом, чтобы они превратились в древних воинов.
Через стекло кабины Лиз посмотрела вперед, на уже настроенные мощные сканеры. Отсюда была видна вся ширь поля битвы. Уже рассвело; белый туман загадочно клубится над поваленными деревьями и трясущейся солдатской массой, ведущей давнюю войну. Истерики Марвелла уже не имеют значения, равно как и рассудочные констатации компьютера. Дело, которому она отдала столько сил, разворачивалось, приобретало форму! И люди, выбравшие пусть короткую, но бурную жизнь в Сценах после неудачных попыток хоть чем-то заполнить бессмысленное существование, — все они частицы ее дела!
— Новая военная Игра Механического Века, разработанная режиссером Марвеллом! — отчеканил компьютер. — Десять секунд!
По мановению руки Марвелла кабина слежения отъехала прочь. Все внимание конструктора было сосредоточено на небе, и он не сразу заметил нависший над ним многозначительно светящийся шар — электронный мозг безликого робота-рассыльного. Он неумело посылал сигналы в надежде донести до Марвелла смысл своего сообщения. Лиз но отводила глаз от окопа, вернее, от лиц, вобравших в себя весь страх перед неизбежной смертью, и от рук, судорожно сжимавших мокрые деревянные приклады.
— Режиссер Марвелл! — прогундосил робот. Электронные лучи опять взяли Марвелла в оборот; он обернулся и, пошатнувшись, крикнул:
— Убери их!
Но с роботом не так-то просто было сладить.
— Режиссер Марвелл! Распоряжением Директора Сцен вызывается режиссер Марвелл! Без промедления!
— Без промедления! — эхом откликнулся компьютер.
— К черту! — взревел Марвелл.
— Боже мой! — ахнула Лиз, видя начинающееся светопреставление.
Огромные пушки вдохнули дьявольскую жизнь в Игру, и люди стали падать. В сером предрассветном небе возникли маленькие светящиеся точки. Свежевыбритые молодые офицеры поднесли к губам свистки.
— Директор приказывает вам прибыть немедленно! — не унимался робот, хотя и выключил лучи. — Вы меня слышите, сэр?
Робот из Службы безопасности, хохоча во всю глотку, в мгновение ока препроводил Дайсона в безопасную зону и теперь осторожно снимал свои манипуляторы с его трясущихся от ярости рук.
— Что происходит?! — визжал Дайсон, — Да как вы…
Марвелл подмигнул Лиз.
— Можешь теперь наслаждаться Игрой — меня призывает Верховный! — Он опять забрался в кабину слежения.
— И леди с вами! — прогудел робот, перекрывая шум битвы и назойливые вопли Дайсона.
Лиз как зачарованная глядела на приближающиеся летательные аппараты; их дымовые трубы изрыгали вихри искр и клубы густого черного дыма; пилоты ликовали, ощущая свое могущество, кочегары возились у открытых топок. Одна машина уже выставила гаубицу. Нет, все не так! Лиз готова была крикнуть, как вдруг что-то сорвало ее с места и потащило. Она чуть не упала, но робот поддержал ее своими гибкими щупальцами и поставил рядом с Марвеллом.
— В чем дело? — недоуменно спросила Лиз.
— Ты едешь со мной! — объяснил Марвелл.
— Но зачем?
Робот мчался, не отставая от быстроходной кабины.
— По пути сюда, мисс, я получил дополнительные инструкции! Компьютер сказал Директору, что вы тоже можете оказать помощь!
— В чем?! — заорал Марвелл. — Ты знаешь, зачем я понадобился Директору?
Лиз опять почувствовала острую неприязнь к Марвеллу.
— Знаю! — ответил робот.
— Ну?
— Директор приказал доставить вас и мисс Хэсселл… Это по поводу Спингарна, сэр!
— Что-о?!
В голосе Марвелла послышались отчаяние и ужас.
— Я же говорил, что вы меня сглазите! Чертова кукла, зачем ты только о нем упомянула?! Если это имеет отношение к обнаруженному на…
— Да-да, на Талискере! — перебил робот, спеша передать информацию. — Вы ведь знаете, что Спингарн отправился именно туда!
В зеленых с оранжевыми искорками глазах Лиз Хэсселл загорелись опасные огоньки. Она так сосредоточилась на Игре, так прикипела душой к людям, жившим триста тысяч световых лет назад, так сжилась с тем, к сотворению чего сама приложила руку, что до нее все еще не доходил смысл происходящего. Марвелл обозвал ее чертовой куклой! Наглец! Она повернулась, чтобы высказать ему все, что о нем думает, но слова застряли у нее в горле при виде вытаращенных от ужаса глаз и затравленного взгляда. Он и не думал смотреть на нее. Лиз с трудом разобрала то, что непрестанно шептали его губы — Талискер! Другое название ада!
Глава 2
— ЖИВИ! — ревели электронные устройства над дверями директорского кабинета. Марвелл крикнул секретарю-гуманоиду, чтобы настроил их на волну, позволяющую слышать друг друга. Гуманоид небрежно махнул в сторону батареи из крошечных полусфер, закрепленной над тяжелой бронзовой дверью. На миг они затихли, и тончайшие подвижные матрицы чувственных ощущений угомонились. В функции матриц входило распространять послания Сцен, и в этом ничто не могло их остановить.
— О Господи! — простонал Марвелл и сдвинул на затылок черную шляпу, обнажив блестящие потные залысины. — Я несся сюда на всех парах, как маньяк, а теперь должен ждать?!
— Боюсь, что так, сэр. — Гуманоид одарил Лиз и Марвелла зеленой фосфоресцирующей улыбкой. — У Директора совещание с начальником Управления по борьбе с катастрофами.
Электроника снова завела свою песню.
— Живи в новых измерениях! — коварно взвизгнула одна матрица, вызвав в памяти Лиз целую цепочку легкокрылых существ с ангельскими ликами, плывущих по направлению к Туманности Краба. «Ничего удивительного, — подумала Лиз, — их ведь накачали наркотиками».
— Скачи с нами! — настаивала другая матрица, на несколько секунд увлекая ее на сером диком скакуне в знойную, раскаленную добела пустыню в одном из искусственных миров Седьмой Азиатской Конфедерации; волосы ее развеваются, как черный парус на ветру, и она скачет во весь опор к серебряной башне Конфедерации! Усилием воли Лиз освободилась от умственного наваждения и расслышала, как Марвелл обращается к ней, должно быть, уже вторично:
— Почему тебя, Лиз?
Но матрицы подступили к ней вплотную и не выпускали.
— ОСТАВАЙСЯ ТАМ! — требовала одна, находя отклик в душе девушки тем, что мгновенно спроектировала Недочеловеческую Сцену, которая была ей симпатична. Там был вулкан, сотрясающий землю! Некогда этот огнедышащий дракон внушал священный ужас людям, неуклюже топтавшим планету. Лиз Хэсселл вдруг захотелось жить за два миллиона лет до предстоящего свидания с Директором Сцен. Стань дикаркой! Лови красного петуха! И сердце Лиз радостно откликалось: я готова!
— Отключи их к чертовой матери! — рявкнул Марвелл.
Зеленый секретарь вновь нетерпеливо махнул рукой, утихомиривая электронные погремушки.
— Не поддавайся им, Лиз, — предупредил Марвелл, кивая на трезвонившие матрицы.
— Ладно!
— Им только протяни палец, они руку по локоть отхватят. Не подпускай их к себе, вспомни о Спингарне!
— Вот именно! — выкрикнула она. — Я думаю, из-за него нас и вызвали — не иначе. Робот отправился за вами, а компьютер как раз вспомнил, что я завела о нем разговор. — Она наконец сумела отделаться от матриц, опять забеспокоившись о плане. — Видимо, Директор записывает все наши разговоры на монитор, и один из узлов компьютера пригвоздил меня моей же репликой… Да не волнуйся ты, Марвелл!
— О Господи! — простонал Марвелл и сдвинул на затылок черную шляпу, обнажив блестящие потные залысины. — Я несся сюда на всех парах, как маньяк, а теперь должен ждать?!
— Боюсь, что так, сэр. — Гуманоид одарил Лиз и Марвелла зеленой фосфоресцирующей улыбкой. — У Директора совещание с начальником Управления по борьбе с катастрофами.
Электроника снова завела свою песню.
— Живи в новых измерениях! — коварно взвизгнула одна матрица, вызвав в памяти Лиз целую цепочку легкокрылых существ с ангельскими ликами, плывущих по направлению к Туманности Краба. «Ничего удивительного, — подумала Лиз, — их ведь накачали наркотиками».
— Скачи с нами! — настаивала другая матрица, на несколько секунд увлекая ее на сером диком скакуне в знойную, раскаленную добела пустыню в одном из искусственных миров Седьмой Азиатской Конфедерации; волосы ее развеваются, как черный парус на ветру, и она скачет во весь опор к серебряной башне Конфедерации! Усилием воли Лиз освободилась от умственного наваждения и расслышала, как Марвелл обращается к ней, должно быть, уже вторично:
— Почему тебя, Лиз?
Но матрицы подступили к ней вплотную и не выпускали.
— ОСТАВАЙСЯ ТАМ! — требовала одна, находя отклик в душе девушки тем, что мгновенно спроектировала Недочеловеческую Сцену, которая была ей симпатична. Там был вулкан, сотрясающий землю! Некогда этот огнедышащий дракон внушал священный ужас людям, неуклюже топтавшим планету. Лиз Хэсселл вдруг захотелось жить за два миллиона лет до предстоящего свидания с Директором Сцен. Стань дикаркой! Лови красного петуха! И сердце Лиз радостно откликалось: я готова!
— Отключи их к чертовой матери! — рявкнул Марвелл.
Зеленый секретарь вновь нетерпеливо махнул рукой, утихомиривая электронные погремушки.
— Не поддавайся им, Лиз, — предупредил Марвелл, кивая на трезвонившие матрицы.
— Ладно!
— Им только протяни палец, они руку по локоть отхватят. Не подпускай их к себе, вспомни о Спингарне!
— Вот именно! — выкрикнула она. — Я думаю, из-за него нас и вызвали — не иначе. Робот отправился за вами, а компьютер как раз вспомнил, что я завела о нем разговор. — Она наконец сумела отделаться от матриц, опять забеспокоившись о плане. — Видимо, Директор записывает все наши разговоры на монитор, и один из узлов компьютера пригвоздил меня моей же репликой… Да не волнуйся ты, Марвелл!