Бондарь Александр. Ночной кабак

   От этих мыслей у Дмитрия Степановича краснело лицо, и лоб покрывался потом. Смерть им всем. Смерть.
   Ненависть сжимала Дмитрия Степановича в свои тиски, брала за горло и начинала душить. Он приподнимался, вставал с дивана и просто ходил взад-вперед по комнате. Ходил, слегка размахивая руками - так, словно бы делал физзарядку. На самом же деле, Дмитрий Степанович хотел успокоиться. Он старался успокоиться и не мог.
   Никому, даже жене, он не говорил о своих проблемах. Никто не знал, что в вещах у него спрятана украденная финка. Дмитрий Степанович подходил к буфету и наливал себе неполный стаканчик. Выпивал его залпом и после садился в кресло. Голова шла кругом, и он сжимал зубы от ярости: он воображал себя в эту минуту могучим терминатором - ни то Шварценеггером, ни то Брюсом Уиллисом; два здоровенных ствола в руках, гремят все вокруг разрывающие пулеметные очереди, и пачками валятся - они, нелюди, освобождая тем самым воздух для нормальных, здоровых людей.
   Стоял поздний вечер. Вечер двадцать четвертого декабря католико-протестантско-англиканский сочельник. Но природа игнорировала этот факт, и погода была совершенно не рождественская. Природа, словно бы, намекала, что не знает и не признает католических праздников. На чистом небе блестели звезды, одинокая луна печально желтела, глядя сверху на большую, черную, усыпанную серебрянными точками, землю. На самом горизонте, между расступившимися многоэтажками, уютно сверкали далекие, непонятные огоньки. Было холодно, пронизывающий ледяной ветер приносил крохотные, редкие снежинки, как будто бы говоря: "Это все. Больше снега не будет. Ждите настоящего Сочельника."
   Катя и Коля сидели на лавочке.
   - Видишь вот эту звезду? - Катя показала мизинцем в забрызганное крохотными звездочками ночное небо.
   - Которую?
   - Вон ту.
   Коля напрягся. Звезд было столько, что он не мог понять, на которую указывает ему Катя.
   - Яркая звездочка. Очень яркая. Вон там, вот. Смотри...
   - Вижу, - согласился Коля. Он видел большую, яркую звезду. Она ослепительно блестела на небе и казалась отсюда, из нашей галактики, каким-то очень далеким инопланетным солнцем. Кто знает, может быть эта далекая звезда освещает путь другим человекоподобным существам, живушим на другом конце бесконечной вселенной? Существам, быть может, очень похожим на нас и о которых мы здесь ничего никогда не узнаем?.. Интересно, существа эти тоже живут под властью Зла и точно так же проводят время в непрерывной войне каждого с каждым, уничтожая друг друга и поклоняясь дьяволу?..
   - Видишь?
   - Вижу.
   - Яркая?
   - Очень яркая.
   Коля подозревал, что говорят они, все-таки, о разных звездах, но проверить было непросто.
   - Это будет наша с тобой звезда, - сказала Катя. - Где бы ты ни оказался, ты должен посмотреть на нее и вспомнить, как сильно я тебя люблю. Договорились?..
   Коля посмотрел на звезду. Та сияла, бросая далекой планете и незнакомым маленьким существам свой призрачный нереальный свет.
   - Хорошо.
   - Ты будешь помнить об этом?
   - Буду.
   - Ты обещаешь?
   - Да.
   Неделю назад Катя устроилась на работу в "Coffee Time". Хозяином кафе был вежливый толстый араб. Он никогда не грубил Кате и никогда не пытался к ней приставать. Платил - столько, сколько и везде. Кате нравилось.
   В ее обязанности здесь входило приготавливать кофе в большом кафимейкере и холодный напиток из сухих порошков. А еще - кексы. (Тесто хозяин привозил уже готовое, в больших ведрах, и Кате оставалось только, разлив тесто по формочкам, заложить в печь.) Сэндвичи из хлеба и из бубликов хозяин готовил сам.
   Публика Кате тоже нравилась. Клиенты вежливо ей улыбались и обсуждали с ней погоду - вчерашнюю, позавчерашнюю и сегодняшнюю. Некоторые рассказывали свою жизнь. Жизни у клиентов тоже были всякие - интересные и не очень. Но погода оставалась здесь главной темой. Катя уже знала, что причиной этому являются канадские цены на образование: выходит так, что погода - тот единственный предмет, о котором местные аборигены в состоянии компетентно высказываться.
   ...Однажды, холодным утром, когда выдался сильный снегопад - такой сильный, что Катя еле добралась до места работы, в кафе зашел низенький толстый мужчина. Мужчина этот смотрелся до такой степени неприметно, что Катя никогда бы не смогла сказать, видела ли она его раньше. Он был одет в серый, явно дорогой костюм и держал в руках черный кейс.
   Клиентов в кафе не было. Катя сидела одна. Она сварила кофе, налила маленький стаканчик себе и тихо потягивала его, глядя на падающий за окном снег. В печке готовились кексы. Пахло горячим тестом и свежим кофе.
   Толстенький человечек подошел к стойке. Катя поднялась с места и пошла навстречу ему. В кресле осталась лежать книжка Пелевина.
   - Что у нас сегодня на завтрак? - Улыбнулся толстяк своими аккуратными белыми зубами, построенными, словно солдаты, в два правильных ряда. Какой-нибудь special?
   Но Катя уже поняла по его костюму, что никакой special толстяку не нужен. Ему нужен повод заговорить. Она улыбнулась в ответ.
   - Нет, к сожалению. - Сказала Катя. - Но есть комплексные обеды. Вот, например - яичница с жареной картошкой, поджаренные гренки с джемом и кофе. Или...
   Толстяк слушал чрезвычайно заинтересованно: так, словно бы Катя пересказывала ему сейчас сюжет увлекательнейшего боевика. Он не перебивал и не задавал никаких вопросов. Наконец, Катя закончила перечисление обедом из жареной рыбы с картофелем стручками, супа и все того же кофе.
   - Простите, а вы замужем? - Спросил толстяк так, словно бы это и был вопрос, который единственно следовало задать после всего услышанного от буфетчицы. Потом он достал бумажный платок и протер глаза, которые, вдруг, начали слезиться.
   Катя слегка удивилась нахальству маленького толстенького человечка и, улыбнулась вежливо.
   - Нет, - сказала она, но у меня есть жених.
   - Это не важно, - толстячок уверенно покачал головой и спрятал грязную салфетку в карман. - Я очень богатый. Очень богатый. У меня есть куча денег.
   Катя не выдержала и засмеялась.
   - Что тут смешного? - Толстячок обиделся. - Я вас покупаю, а вы смеетесь...
   - Что... что вы делаете?.. - Катя застыла удивления. Не послышалась ли ей последняя фраза странного и смешного толстячка?
   - Нет, - толстячок покачал своей маленькой головой еще увереннее. - Вам не послышалось. Я вас действительно покупаю. Сколько вы хотите денег? - Он достал огромный бумажник - по виду такой же толстый и такой же разбухший от содержимого, как и его хозяин. - Назовите сумму. Сколько?..
   Дмитрий Степанович вышел на улицу. Он брел неспеша, опустив голову, и внимательно, исподлобья, вглядываясь в прохожих. В его пустых глазах не было ничего. Взгляд задерживался то на одном встречном, то на другом. В кармане у Дмитрия Степановича была спрятана финка. Он шел убивать. Он выбирал жертву.
   Пришел вечер, спустилась ночь, и Дмитрий Степанович понял, что не уснет сегодня, если ночь эта не станет для кого-то из них последней. Он поворочался в постели, сказал что-то невнятное сонной супруге, оделся, положив в карман финку, и вышел на улицу. Все. Сегодня это случится. Сегодня ночью.
   Дмитрий Степанович выбирал взглядом одного, всматривался, потом отпускал. Он не знал, на ком остановится. Не знал, кого выбрать.
   Вот, четверо панкообразных молодых людей, хорошо поддатых, прошли мимо, не замечая Дмитрия Степановича. Вот прошел drag queen (так называют в Торонто одевающихся в женское шматье педерастов - без них не обходится ни один торонтский гей-парад; drag женские тряпки, queen - королева.) Прошли две лесбиянки в мужском тряпье и с мужскими мордами - прошли нежно держась за руки. Дмитрия Степановича обдало плотным запахом марихуаны: это проследовала целая толпа в жутковатых нарядах, в какие одевается обычно торонтский молодняк: висячие штанишки из магазина "Три толстяка", при этом разодранные, кольцо в ухе, в носу, а когда и в губе, педерастическая прическа, лоховская майка, нагло выглядывающая из-под рубашки и спущенная до колен. Один из этих веселых молодых козляток отделился от стаи, завернул в телефонную будку и расстегнувшись, помочился. После наскоро застегнулся и побежал догонять товарищей.
   К Дмитрию Степановичу подошел ободранный и вонючий негр с большими, печальными, как у голодной собаки, глазами. Он поинтересовался, нет ли у того лишнего доллара на чашку кофе. Оглядев кофемана, Дмитрий Степанович порекомендовал ему идти на фабрику. Негр выругался (из всей его тирады Дмитрий Степанович разобрал только "белые свиньи"), после чего удалился.
   Даунтаун жил бурной ночной жизнью. И отбросы канадского общества со всех дальних концов стекались сюда, желая принять в этом участие. Но только, вот, не понять было - где само общество, а где его отбросы.
   ..Кто-то из них должен подохнуть сегодня. Кто-то один. Должен обязательно. Кто? Дмитрий Степанович оглядывался. Кому здесь всадить нож? Чьи кишки выбросить на тротуар? Кто сегодня подохнет?..
   Дмитрий Степанович свернул на одну из маленьких улочек, ведущих к Черч стрит - сердцу гомосексуального Торонто. И сразу же на глаза ему попалась афишка, наклеенная поверху другой, уговаривающей не нападать на Ирак: разоблачающийся мужичок зазывал посетить мужское стриптиз-шоу.
   Дмитрий Степанович пересек "Церковную улицу" и прошел мимо педерастического кафе "Оскар Уайльд". Здесь остановился: он увидел на улице человека, которого узнал. Узнал сразу же. Это был Майкл. Тот самый.
   Майкл вышел из голубого кафе в обнимку с другим геем. Они остановились и принялись целоваться прямо на улице. Дмитрия Степановича перевернуло от отвращения. "Скотина, - беззвучно шептал он про себя. - Грязная, паршивая скотина." Он подошел ближе, стараясь не обратить на себя внимание. Посмотрел пристально - так, словно бы прицелился взглядом.
   Да, это он. Самый настоящий Майкл. Ошибки здесь быть не могло. Дмитрий Степанович, опустив голову, отошел дальше. Он боялся, что Майкл заметил его. Но быстро понял, что Майклу ни до чего не было дела. Кроме того, оба гомосека были хорошо пьяны.
   Дмитрий Степанович наблюдал. Он готов был ждать столько, сколько понадобиться. Но ждать долго ему не пришлось. Помиловавшись минут пять, педики разошлись. Один двинулся в одну сторону, другой в другую. Дмитрий Степанович сжал рукоятку ножа в кармане. Сжал так, что заболели пальцы. Пора.
   Пора. Пора убивать.
   Он шел по улице. Шел следом за Майклом. Они оказались уже за пределами Черч стрит. Здесь никого не было. Маленькая тихая улочка. Черные дома смотрели вокруг своими пустыми окнами. Ветер тихо свистел, шевеля ветки голых деревьев. Дмитрий Степанович шел, нагоняя Майкла. Расстояние между ними сужалось.
   Наконец, они поравнялись. Дмитрий Степанович достал нож из кармана. Майкл обернулся и посмотрел. От ненависти Дмитрий Степанович застонал тихо. Взмахнул лезвием и нанес один быстрый удар. В сердце. Майкл вздрогнул, остановился. Он не успел понять, что произошло. Открыл рот и тут же свалился на землю. Дмитрий Степанович выпустил рукоятку.
   Майкл был мертв. Он неподвижно лежал на тротуаре, глядя вверх глазами, широко раскрытыми от удивления. Рукотка ножа торчала из-под расстенутой кожаной куртки. Кровь тяжелыми пятнами появлялась вокруг.
   Дмитрий Степанович протянул руку. Нож надо бы забрать. Отпечатков там не будет: он протер его еще перед выходом и не забыл надеть перчатки. Но все равно надо забрать нож. Надо.
   Дмитрий Степанович не мог. Он протянул руку и так застыл... Заставить себя вытащить рукоятку из неподвижного мертвого тела казалось чем-то, что он не в состоянии был совершить. Ненависть прошла. Сейчас остались только страх и отвращение.
   Страх и отвращение. Они брали его за горло своими корявыми холодными пальцами и начинали душить. Дмитрия Степановича качнуло. Он удержался. Он боялся, что сейчас упадет.
   И Дмитрий Степанович не выдержал. Он побежал.
   Он бежал вдаль по этой тихой пустой улице и стук собственных ботинок казался ему сейчас страшнее, чем что бы то ни было. Дмитрий Степанович убегал не от полиции. Он убегал от того, что совершил сам всего минуту назад. Он убегал от своего собственного кошмара и ужаса.
   ...Дмитрий Степанович остановился и пошел шагом. Навстречу ему попадались незнакомые, чужие люди. Они кричали громко и весело "Merry Christmas!", обращаясь к Дмитрию Степановичу. Тот знал, что сегодня католический сочельник. И что часа через полтора начнется католическое Рождество. Но сейчас у него большие кровавые круги плавали перед глазами, и он понять не мог: с чем его поздравляют?..
   ...Дмитрий Степанович оказался в переполненном баре. Он сел за стойку и на плохом английском заказал себе кружку сладковатого ирландского эля. Опустошил залпом. Заказал вторую кружку. Отпил половину.
   - Я убил. - Сказал Дмитрий Степанович негромко по-русски. И повторил, сам не зная, к кому обращается. - Я убил.
   Веселая, празднично настроенная публика проигнорировала Дмитрия Степановича. Никто не понял его.
   Коля пришел вовремя. Он посмотрел на часы. Половина второго. Оглядываясь, Коля подошел к стойке и взял кофе со сливками. "Tim Hortons" было его любимым кафе среди кофейных заведений Торонто. Он перепробовал кофе везде, где мог перепробовать и оставился на "Tim Hortons". Его вкус казался ему наиболее респектабельным и ассоциировался с тем, что французы называют bon tone. Поэтому, если нужно было назначить где-нибудь короткую деловую встречу, Коля всегда выбирал ближайший "Tim Hortons".
   Сейчас ему предстояла встреча со знакомым наводчиком Борей. Борю он знал давно, и у того в Колиных глазах была репутация человека надежного. Коля прокрутил уже с ним несколько дел и знал, что Боря никогда не подводит. Он даже любил повторять, что еврею Боре доверяет больше, чем иному русскому.
   Боря опоздал на десять минут. Он быстро взял себе стакан кофе и расположился за столиком, напротив Коли.
   - Привет. - Сказал он, протянув ладонь. - Знаешь, кто такой Джон Черин?
   - Джон Черин? - Коля поморщился. - Кто это?
   - Телеведущий. На СиСиБиСи работает. Ведет там спортивные репортажи.
   Коля покачал головой.
   - Я местное ТэВэ не смотрю. Там кроме фильмов смотреть нечего.
   - Неважно. Я тоже не смотрю. У меня товарищ сейчас на СиСиБиСи работает. Он у них там - секьюрити. Короче, есть возможность у этого Черина машину увести.
   Коля почесал пальцем затылок.
   - Можно попробовать. А что этот товарищ предлагает конкретно?
   - А конкретно... - Боря приподнялся на месте, - он ключи от машины вытащит. Отдаст мне. Я выйду и тихо передам тебе. Ты войдешь - я тебе дам все инструкции - будешь знать, куда заходить, куда потом идти, и где стоит машина. Делов там на полторы минуты, короче.
   - Когда все это будет? - Коля повертел стакан в пальцах и аккуратно отпил.
   - Завтра. Завтра перед обедом. Джон Черин на работу всегда с опозданием приезжает и в плохом настроении. - Боря щелкнул себя пальцем по горлу. Дурная наследственность, короче. На ланч ходит поздно и никогда не берет машину. Ходит всегда пешком куда-нибудь рядышком: ну, не хочет человек за руль садится - руки у него трясутся с утра...
   Коля кивнул.
   - Эти проблемы мы знаем. - Он усмехнулся. - Знакомо все.
   - Короче. - Боря хлопнул пальцами по столу. - Хочу предупредить. Одна фигня может возникнуть. Этот наш Черин может не приехать на работу.
   - То есть как? - Коля не понял.
   - Просто. В пике человек уходит. Дня на три. Периодически. И никогда точно не знаешь, то ли это будет сегодня, то ли завтра.
   - У него, че, так это проблематично?
   - Да ты чего? - Боря улыбнулся. - Ты телевизионщиков не знаешь? И вообще всех этих журналюг?.. Хотя, на СиСиБиСи люди спокойные, в целом, работают, сдержанные. Вот, на ТаунТиВи - там да, там народ наливает себе, там - я понимаю, а тут... - Боря махнул рукой, - трезвенники, можно сказать. Три-четыре дня - не больше. ...Ты редактора газеты "Торонто Мун" знаешь? Этого - ... фамилия, блин, из головы выскочила...
   - Не знаю...
   - Крепчайший мужик, - Боря уважительно покачал головой. - Глыба, а не человек. Человечище, можно сказать... Ведро рома за один присест вытягивает. Без закуски. - Он утвердительно кивнул. - Глаза у него потом становятся как тульские пряники. ...А вот, заместитель его совсем не пьет. То есть, совсем. Прям как младенчик. - Боря провел рукой по столу. - Ни капли. Только пепси-колу и яблочный сок. Он подшитый - у него ампула торчит в заднице. Он на героине с кокаином сидит.
   - Ладно, - Коля отпил из своего стаканчика. - Это все классно, но что делать, если этот козел уйдет в запой на три дня?
   - Не должен. - Сказал Боря. - По науке не должен. Он только сегодня из запоя вышел. Три дня его в редакции не видели, сегодня появился. Три дня это его норма. И теперь ему еще дня два нужно: трезвым взглядом, так сказать, на мир посмотреть. Так что, завтра можешь двигать. Два дня у нас есть.
   - Подожди. - Коля покачал головой. - Не гони так. Мне время надо подготовиться...
   - На фига тебе готовиться?! - Боря аж привстал. - По любому, тебе не стоит у редакции лишний раз крутиться. Зачем, чтобы тебя там видели? Тебе это ни фига не надо. Пришел, забрал машинку и поехал себе. Завтра ты уже в Монреале будешь. Продашь ее там и вернешься себе спокойно. С бабками и без машинки. Этот Черин тоже суетиться сильно не будет. Ему оно тоже не надо. У него все хозяйство застрахованно...
   - Застрахованно?..
   - Застрахованно.
   - Это точно?
   - Абсолютно. Он тихо молиться будет, чтобы тебя легаши не сцапали.
   - А ты откуда все знаешь? - Коля с сомнением разглядывал компаньона.
   - Знаю. - Боря улыбнулся. - Дядя Йося рассказал.
   - Кто рассказал?..
   Боря засмеялся.
   - Слушай, - он привстал и дружелюбно похлопал Колю по руке. - Ты мне скажи, я тебя хоть раз подводил?.. Хоть один раз?
   Коля кивнул.
   - Но ты знаешь, что с тобой будет, если это - подстава...
   Боря поморщился.
   - Колян, расслабся.
   Допив кофе, они встали.
   - Я не пойму, - сказал Коля. - А у этого деятеля семья есть? Как они смотрят на эти его... - Он щелкнул себя по горлу.
   - Никак не смотрят. - Боря застегнул куртку. - Нет у него семьи. Он в молодости, говорят, славно попедерасил - даже чуть под суд раз не попал, за совращение мальчиков. Его высокие покровители отмазали. Позвонили там кому надо и приказали тихо тормознуть дело. Но это давно было...
   - А сейчас?
   - А сейчас все. Сейчас у него кроме бутылки уже ничего не стоит. Называется "Прощай, молодость!"
   И Боря театрально помахал кому-то рукой.
   Через несколько дней Катя узнала о смерти Майкла. Ей позвонили из полиции и попросили прийти. Констебль с неприятной физиономией и с сильным славянским акцентом допрашивал ее, задавая вопросы: как давно она знает убитого, в каких они были отношениях и так далее и тому подобное.
   - Знала несколько месяцев... Он был моим бойфрендом.
   - То есть, он трахал тебя?
   Катя внимательно посмотрела на констебля. Тот продолжал писать, не поднимая головы. Катя не отвечала.
   - У тебя проблемы со слухом? - Спокойно поинтересовался констебль.
   Потом он поднял голову.
   - Ты будешь отвечать, сука, или тебя засадить в камеру?..
   Катя на мгновение застыла - она пережевывала услышанное. Потом встала.
   - Я требую моего адвоката. Я отказываюсь отвечать на вопросы. Выговорила она холодным, металлическим голосом. - И потом... меня, что, арестовали?
   - Пока не арестовали. - Констебль покачал головой. - Но это легко устроить. Очень легко. А насчет адвоката... - Он одной рукой протянул ей телефонный аппарат. - Пожалуйста. Звони прямо сейчас... Звони, если хочешь проблем.
   Катя опустила голову. Она почувствовала, как колючий неприятный холод пробирается по телу. Которому из адвокатов она будет звонить? Скольких адвокатов она, вообще, знает?.. Катя начала вспоминать... Нет. Не знает ни одного. И кому тогда звонить? Кому?..
   Констебль поднялся, подошел к ней и резко, с размаху, ударил ее по щеке. Потом вернулся, сел в свое кресло и, как ни в чем ни бывало, продолжил писать.
   - Все понятно? - Спросил он совершенно спокойно.
   - Понятно. - Ответила Катя, подтерев рукой окровавленную губу.
   Ей и в самом деле все стало понятно. Катя с самого начала не сомневалась в том, что ей известно, кто убил Майкла. А какие тут еще могут быть версии? Всего одна. Этот красавчик и бандит Коля выследил ее бывшего бойфренда, несчастного придурка Майкла и в припадке ревности порешил его... Зачем? Зачем он это сделал? Майкла она и так бросила. Этот гомик по любому ни на что не годен в постели. Канадские мужики, вообще, в постели мало чего умеют, но Майкл ко всему этому обладал еще и паскудной манерой: он занимал деньги у женщин, с которыми спал. Мало того, что не содержал ее, свою гелфренд, как это делают все нормальные канадцы, которые удовлетворять женщин по другому просто не могут, а он сам - педик и импотент, нагло выкачивал из нее средства. У Кати в итоге было ощущение, что ее имеют и имеют во всех смыслах... Но это по большому теперь не важно. Майкл, обиравший Катю, лгавший ей, что будто бы любит, а сам раздававший ее деньги гомосекам, и в их "высшем обществе" наверняка издевавшийся над ней, конечно подлец. Но заслужил ли он смерти? Заслужил ли он, чтобы его прирезали как свинью в темном пустом переулке - и оставили там валяться с ножом между ребрами, на грязном асфальте (Катя видела фотографии) - валяться, пока его не найдут констебли?.. Не заслужил. И Катя в этом не сомневалась. Тогда почему она должна отвечать за чьи-то грязные дела? Почему она должна сидеть здесь, на этой неуютной и твердой скамейке, почему она должна терпеть издевательства и оскорбления этого мерзкого урода, который уверен, что полицейская форма возносит его над всем родом человеческим? Почему ее должны здесь избивать? Какое преступление она совершила? Какие грехи?.. Катя не знала за собой никаких преступлений, она не знала за собой никаких грехов. Тогда почему все это?.. За что?
   И Катя тихо, неуверенно шевеля губами, произнесла:
   - Я знаю...
   Констебль поднял голову.
   - Я знаю, кто убил Майкла.
   Коля редко заглядывал в канадскую прессу, редко смотрел канадское телевидение. Хоть он и сторонился политики, но ложь и неискренность - они видны за версту. Обманываться в них способен тот только, кто хочет заранее, чтобы его обманули. А ложь - ежедневная и желанная гостья в канадских СМИ. Нельзя сказать, чтобы там совсем не просачивалось ни капли правды. Просачивается. И кому уж очень сильно захочется, тот сможет выцедить себе эти несколько капель. Правда попадает в канадскую прессу и на экран канадского ТэВэ, но она здесь играет роль очень бедной и очень далекой родственницы, которую то ли действительно из жалости, то ли чисто из барских чувств, пригласили на чашку вчерашнего чая. Вот, она и сидит с краю стола; сидит тихо и рот открывает только тогда, когда ей позволено - она прирученна, послушна и хорошо знает свое скромное место. Все же остальные места на страницах канадских изданий и в канадском теле- и радио- эфире занимает пестрое, разукрашенное, яркое, цветное вранье.
   Управляют канадскими СМИ твердокаменные ребята, собачьими своими повадками живо напоминающие совдеповских коммиссаров. Они хорошо знают, для чего нужны СМИ. И они легко могли бы, конечно, не вслух, конечно, не для публики - для себя, перефразировать того самого, процитированного французским классиком римского кардинала и сказать с улыбкой, что истинное назначение средств массовой информации - скрывать от бараньего общества реальное положение вещей.
   Коля считал всю публику, занятую в этой малопочтенной индустрии массового одурачивания, сволочами и потому не мучился сейчас никакими моральными проблемами. По человечески он даже жалел, что авто Джона Черина застраховано: ему было бы приятнее думать, что тот, выдрав из своего умного черепа половину седых волос и расколотив от бессильной ярости унитаз у себя дома, уходит, в поисках успокоения, во внеочередной и долгосрочный запой. Но, увы: Коля был реалистом и хорошо понимал, что, очевидно, этот пьяный козел сам заказал свою машину, и поэтому ничего, кроме коварной радости он не испытает. Плакать будет страховая компания - ведь ей придется оплачивать Черину покупку новой машины (которую через год-два уведут точно также). Да и то несерьезно. Эти ребята умеют считать деньги и, прогадав на одном, они выгадают на другом и выгадают вдесятеро больше, чем прогадали. Кроме того, Черин наверняка намекнет легавым, чтобы те не особенно старались, разыскивая пропажу. По крайней мере - он явно не станет на них наседать с требованием удесятерить обороты.
   Короче говоря, Коля рассудил, что работа ему предстоит почти без риска. Откажется от такого предложения только дурак.
   На следующий день, в назначенное Борей время, Коля прохлаждался на лавочке, у подножия СиЭнТауэр, неподалеку от редакции СиСиБиСи. Он скушал хот дог, выпил банку пепси-колы, потом просто так, без всякого занятия, прохаживался туда и сюда, делая вид, будто разглядывает тысячу раз уже им виденные картины городского центра и смотрел, как праздные, обвешанные фотоаппаратами туристы снимают друг друга на фоне больших стеклянных зданий, из каких и состоит в основном торонтский даунтаун, и кормят булками прожорливых, глазастых чаек.
   Коле надоело. Он нервно смотрел на часы. Назначенное Борей время прозвучало вчера достаточно расплывчато, и Коля теперь запросто мог дожидаться его часа полтора.
   Он решил купить стакан кофе со сливками, чтобы ожидание не казалось таким тоскливым. Он вошел в кафе: здесь в этот час было полно людей. Коля встал в очередь.