Страница:
Социал-демократические группы рубежа 1880-1890-х гг. действовали короткое время, обычно не более двух лет. Полиция быстро выслеживала их. Попытки связать отдельные кружки, ведущие пропаганду в разных городах, оказывались неудачными и лишь вели к провалу, побуждая пропагандистов более тесно замыкаться в своем кругу, чтобы не пасть жертвой жандармской провокации. А эта замкнутость, в свою очередь, сужала размах деятельности социал-демократических групп, которые порознь не имели ни сил, ни средств придать своей работе сколько-нибудь широкий характер. К тому же рабочие и интеллигентские марксистские кружки продолжали существовать раздельно. В таких кружках большинство рабочих воспринимали марксистское учение упрощенно. Поэтому в течение нескольких лет успех социал-демократов в пролетарской среде был ничтожен.
Н. Е. Федосеев
В 1890-е гг. многие русские интеллигенты увлекались марксизмом, в том числе большинство мыслителей, будущих либералов – П. Б. Струве, Н. А. Бердяев, С. П. Булгаков и другие. В марксизме интеллигенция искала ответы на два насущных вопроса: как завоевать политическую свободу и как поднять экономическую жизнь страны на более высокий уровень? Литературовед и публицист народнического направления Р. В. Иванов-Разумник констатировал: «Начиная с 1893-1894 гг., волна русского марксизма нарастает со сказочной быстротой»[58]. Во многом этому способствовал голод 1891-1892 гг., поразивший 29 губерний, в которых голодало 35 млн человек. Голодной смертью тогда умерли 600 тыс. человек. Бедствие вызвало большое оживление среди демократической интеллигенции, стремившейся прийти на помощь голодающей деревне. В сборе средств для голодающих принимали участие Л. Н. Толстой, А. И. Чехов, В. Г. Короленко и другие видные деятели русской культуры. Было собрано свыше 151 млн рублей. По признанию Струве, марксистом он стал «не в результате книжных влияний» и чтения «Капитала», его «марксистом гораздо больше сделал голод»[59]. Мыслящая часть общества была убеждена, что плачевное и безвыходное состояние крестьянства является следствием общей экономической и культурной отсталости страны.
В то же время развитие капитализма в России, утверждение парламентского строя и расширение демократических свобод в Западной Европе делали приоритетным в общественном сознании западный путь развития. Как отмечал Франк, марксизм на рубеже веков в России «был. западнической реакцией против типично русского славянофильски окрашенного «народничества», мечтавшего об особом русском пути к социализму»[60].
По признанию Н. А. Бердяева, «по сравнению с марксизмом старый русский социализм мне представлялся явлением провинциальным. Марксизм конца 90-х годов был несомненно процессом европеизации русской интеллигенции, приобщением ее к западным течениям, выходом на большой простор»[61]. По мнению С. Н. Булгакова, марксизм был для общественного сознания шагом вперед, выходом «из томительного удушья 80-х годов». Таким образом, марксизм внушал чувство уверенности, оптимизма, что Россия не останется полуазиатской «окраиной» Европы, а превратится в современную страну со всеми присущими Западу демократическими ценностями (парламентаризм, свобода слова, собраний, печати, партий, союзов и т. д.). И если социализм – общество будущего – возможен, как считал П. Б. Струве, «то только через капитализм как зрелый и законченный период последнего»[62].
Правительство и охранительные органы пока что мало интересовались движением социал-демократии. Их тревожили призраки народовольческого террора, кипение либеральных земств, крестьянское антипомещичье движение. Мало кто подозревал, что главные неприятности самодержавия вскоре будут связаны с людьми, занимающимися философией, политэкономией и социологией марксизма.
II глава
1. Владимир Ульянов: начало пути. 1890-е гг.
2. «Попутчики» Ульянова, или Многоликий «русский марксизм»
Н. Е. Федосеев
В 1890-е гг. многие русские интеллигенты увлекались марксизмом, в том числе большинство мыслителей, будущих либералов – П. Б. Струве, Н. А. Бердяев, С. П. Булгаков и другие. В марксизме интеллигенция искала ответы на два насущных вопроса: как завоевать политическую свободу и как поднять экономическую жизнь страны на более высокий уровень? Литературовед и публицист народнического направления Р. В. Иванов-Разумник констатировал: «Начиная с 1893-1894 гг., волна русского марксизма нарастает со сказочной быстротой»[58]. Во многом этому способствовал голод 1891-1892 гг., поразивший 29 губерний, в которых голодало 35 млн человек. Голодной смертью тогда умерли 600 тыс. человек. Бедствие вызвало большое оживление среди демократической интеллигенции, стремившейся прийти на помощь голодающей деревне. В сборе средств для голодающих принимали участие Л. Н. Толстой, А. И. Чехов, В. Г. Короленко и другие видные деятели русской культуры. Было собрано свыше 151 млн рублей. По признанию Струве, марксистом он стал «не в результате книжных влияний» и чтения «Капитала», его «марксистом гораздо больше сделал голод»[59]. Мыслящая часть общества была убеждена, что плачевное и безвыходное состояние крестьянства является следствием общей экономической и культурной отсталости страны.
В то же время развитие капитализма в России, утверждение парламентского строя и расширение демократических свобод в Западной Европе делали приоритетным в общественном сознании западный путь развития. Как отмечал Франк, марксизм на рубеже веков в России «был. западнической реакцией против типично русского славянофильски окрашенного «народничества», мечтавшего об особом русском пути к социализму»[60].
По признанию Н. А. Бердяева, «по сравнению с марксизмом старый русский социализм мне представлялся явлением провинциальным. Марксизм конца 90-х годов был несомненно процессом европеизации русской интеллигенции, приобщением ее к западным течениям, выходом на большой простор»[61]. По мнению С. Н. Булгакова, марксизм был для общественного сознания шагом вперед, выходом «из томительного удушья 80-х годов». Таким образом, марксизм внушал чувство уверенности, оптимизма, что Россия не останется полуазиатской «окраиной» Европы, а превратится в современную страну со всеми присущими Западу демократическими ценностями (парламентаризм, свобода слова, собраний, печати, партий, союзов и т. д.). И если социализм – общество будущего – возможен, как считал П. Б. Струве, «то только через капитализм как зрелый и законченный период последнего»[62].
Правительство и охранительные органы пока что мало интересовались движением социал-демократии. Их тревожили призраки народовольческого террора, кипение либеральных земств, крестьянское антипомещичье движение. Мало кто подозревал, что главные неприятности самодержавия вскоре будут связаны с людьми, занимающимися философией, политэкономией и социологией марксизма.
II глава
Марксисты объединяются (1895-1903 гг.)
В 1895 году Ленин объединил в Петербурге все марксистские рабочие кружки… в один «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Этим он подготовил создание революционной марксистской рабочей партии… Ленин до конца разоблачил истинное лицо народников, как фальшивых «друзей народа», идущих на деле против народа… Но в то же время Ленин со всей резкостью критиковал «легальных марксистов», разоблачая их либерально-буржуазное нутро… Ленин стал громить «экономистов» с первых же дней их появления… Основную борьбу против «экономизма», за создание самостоятельной политической партии пролетариата провела организованная Лениным нелегальная газета «Искра».
История ВКП(б): Краткий курс
1. Владимир Ульянов: начало пути. 1890-е гг.
К середине 1890-х гг. закончился первый, по словам Ленина, «утробный» период развития российской социал-демократии. Начало нового периода совпало с ростом стачечного движения, толчком к которому послужило ухудшение условий труда, вызванное притоком безработных из деревни после голода 1891-1892 гг. Если в 1895 г. рабочие в разных формах проявляли свое недовольство 350 раз (в забастовках участвовало 80 тыс. рабочих), то в 1899 г. было зафиксировано 880 разного рода выступлений, в которых приняло участие 163 тыс. человек.
Пролетарское движение этого периода проявлялось преимущественно в экономической борьбе. На первом месте в требованиях рабочих стояли удвоение оплаты труда и сокращение рабочего дня. Их возмущало и то, что зарплату им выдавали не деньгами, а товарами, или что их рабочий день произвольно удлинялся путем сокращения времени на обед и т. д. Кроме того, они все чаще протестовали против неуважительного отношения к ним хозяев предприятий и фабрично-заводской администрации. Однако рабочие не поднимали вопроса о своих политических правах, не пытались претендовать на участие в государственном управлении. Тем большее негодование вызывали у них те свирепые меры, которыми правительство старалось подавить их борьбу за улучшение условий труда.
Наиболее показательной в этом отношении стала стачка на Ярославской Большой мануфактуре Корзинкина, которая произошла в апреле 1895 г. Здесь впервые в царствование Николая II была пролита кровь рабочих. После того, как семитысячная толпа стачечников потребовала освободить арестованных «зачинщиков», губернатор вызвал Фанагорийский гренадерский полк, стоявший в Ярославле. По приказу офицеров, солдаты открыли огонь по бастующим. Рабочие оборонялись камнями. При этом 13 человек были убиты. За этот «подвиг» Николай II объявил «солдатушкам» благодарность, написав на рапорте командира полка об этой расправе: «Спасибо молодцам-фанагорийцам за стойкое и твердое поведение во время фабричных беспорядков». Эти циничные слова облетели всю страну.
Получили известность и другие слова Николая II, сказанные им 17 января 1895 г. на торжественном приеме представителей земств, городов и сословий, прибывших в Зимний дворец по случаю бракосочетания царя. Тогда он заявил: «Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный родитель»[63]. Царь предостерег против «бессмысленных мечтаний об участии представителей земства в делах внутреннего управления». Это был ответ нового императора тверскому земству, намекнувшему на возможность конституционной перспективы.
Когда император произносил эти слова, в Петербурге «дебютировал» на революционном поприще человек, которому было суждено сыграть решающую роль в истории России XX в., в частности в становлении большевизма, – Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Он родился 10 (22) апреля 1870 г. в Симбирске. Его отец Илья Николаевич Ульянов был инспектором, а затем и директором народных училищ Симбирской губернии. В 1877 г. ему был присвоен чин действительного статского советника, равный по табели о рангах генеральскому званию и дававший право на потомственное дворянство. Демократ по убеждениям, И. Н. Ульянов видел свой жизненный долг в служении народу. Все его дети приняли участие в революционном движении, а старший – Александр – был казнен 8 мая 1887 г. за подготовку цареубийства. Смерть старшего брата и его товарищей глубоко потрясла юного Владимира Ульянова. В эти дни он сдавал выпускные экзамены на аттестат зрелости и, несмотря на приобретенную в глазах властей и обывателей крамольную репутацию брата государственного преступника, окончил гимназию с золотой медалью и поступил на юридический факультет Казанского университета. В то лето 1887 г. случилось еще одно важное для Ульянова событие – он заново прочитал роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», который его, по собственному признанию, «всего глубоко перепахал». 4 декабря 1887 г. студент Владимир Ульянов принял самое активное участие в студенческой сходке в Казанском университете. Согласно донесению попечителя университета министру просвещения И. Д. Делянову, В. Ульянов «бросился в актовый зал в первой партии и вместе с Полянским первыми неслись с криком по коридору 2-го этажа, махая руками, как бы желая этим воодушевить других»[64]. В ночь на 5 декабря он был арестован и вместе с 40 другими студентами помещен в пересыльную тюрьму. Когда в камере среди общего веселья кто-то предложил провести опрос товарищей по заключению, кто что думает предпринять после освобождения, Владимир ответил: «Мне что ж думать… Мне дорожка проторена старшим братом»[65]. За участие в сходке В. И. Ульянов был выслан на год в имение матери в деревню Кокушкино. Во время этого вынужденного отдыха молодой Ульянов усиленно занимался самообразованием, читал Чернышевского и знакомился с марксизмом. В сентябре 1888 г. Ульянов вернулся в Казань и вступил в один из кружков, которые группировались вокруг Федосеева. Именно тогда он начал становиться марксистом. Осенью 1889 г. семья Ульяновых поселилась в Самаре. Несмотря на многочисленные просьбы Владимира и его матери Марии Александровны, власти не давали Ульянову возможности поступить в университет ни в России, ни за границей. Лишь весной 1890 г. он получил разрешение сдать экстерном экзамены на юридическом факультете Петербургского университета. За все ответы на экзаменах он получал одну оценку: «весьма удовлетворительно», то есть высший балл. В Самаре для В. И. Ульянова период «саморазвития» закончился. Теперь он и его товарищи-марксисты, которые, видимо, тогда впервые стали называть Ульянова «стариком», жаждали настоящего «дела». Старшая сестра В. И. Ульянова Анна Ильинична вспоминала, что Владимир «не захотел основаться в Москве, куда направилась вся наша семья вместе с поступающим в Московский университет младшим братом Митей. Москву питерцы называли тогда большой деревней, в ней в те годы было много провинциального, а Володя был уже сыт, по горло сыт провинцией. Он решил поселиться в более живом, умственном и революционном также центре – Питере»[66]. 31 августа 1893 г. В. И. Ульянов приехал в Петербург.
В. И. Ульянов в Казанском университете
В середине 1890-х гг. в Петербурге действовали две социал-демократические группы. Одна получила название группы «стариков». В эту группу входили студенты Технологического института Г. М. Кржижановский, В. В. Старков, А. А. Ванеев, П. К. Запорожец, а также С. И. Радченко, Н. К. Крупская и др. Именно в эту группу вошел, а вскоре стал играть в ней ведущую роль В. И. Ульянов.
Кроме социал-демократических групп в столице действовала «Группа народовольцев» (М. С. Ольминский, М. Я. Сущинский, А. А. Федулов, А. А. Ергин). Она располагала тайной типографией, печатала «летучие листки». Марксисты и народники соперничали между собой за умы рабочих. А рабочие, сохраняя самостоятельность своих кружков и приглашая к себе «интеллигентов-просветителей», по словам питерского пролетария Василия Шелгунова, «чувствовали себя «дичью», на которую охотились с двух сторон: народовольцы и марксисты»[67]. Кружковцы нередко приглашали на занятия и тех и других, слушали их споры, а потом самоопределялись. В конечном итоге победу в этих словесных баталиях одержали социал-демократы.
В 1880-1890-х гг. на смену народникам – бунтарям и заговорщикам – пришли либеральные народники. Разделяя идею своих предшественников об особом, некапиталистическом пути развития России, либеральные народники отличались неприятием насильственных методов борьбы. Их духовным лидером был Н. К. Михайловский (его называли «властителем дум»), который в 1892 г. возглавил журнал «Русское богатство». Под его руководством это издание стало одним из самых популярных органов печати России. Михайловский полагал, что при капитализме человек становится все более и более эгоистичным, это препятствует прогрессу личности, а стало быть, и общества в целом. Выход он видел в сознательной борьбе против зла капитализма, которую ведут нравственные личности. Сотрудники «Русского богатства» С. Н. Кривенко и С. Н. Южаков сформулировали «теорию малых дел». Она подразумевала отказ от политической деятельности, от попыток в короткий срок изменить общественно-политический строй страны и призывала интеллигенцию к «черной» и внешне малозаметной работе по повышению культурного и материального уровня простого народа. По их мнению, пока социализм оставался отдаленным идеалом будущего, нужно было посредством «малых дел» хотя бы поддержать «на плаву» гибнущее крестьянское хозяйство.
Другими известными идеологами либеральных народников были Н. Ф. Даниельсон и В. П. Воронцов, более знакомые читающей публике под псевдонимами Николай-он и В. В. В. П. Исследования Воронцова, автора около 30 книг по проблемам социально-экономического развития России, были построены на основе анализа обширного статистического материала. Он полагал, что капитализм в России – явление искусственное, насаждаемое «сверху» правительством, так как для его успешного развития в стране не было важнейших условий – внешнего и широкого внутреннего рынков. Воронцов надеялся на возможность некапиталистического пути развития страны. Он доказывал неприменимость марксистской теории к России, полагая даже, что распространение ее постулатов на Россию, развивающуюся самобытным путем, является оскорблением памяти Маркса.
В. И. Ульянов быстро завоевал авторитет среди петербургских марксистов критикой либерального народничества. В начале ноября 1893 г. он выступил на многолюдном собрании марксистского кружка в связи с рефератом лидера группы студентов-технологов Германа Красина на тему «Вопрос о рынках». Критикуя взгляды либеральных народников, В. И. Ульянов призвал своих товарищей исходить не из голых схем и абстракций, а из анализа российской действительности. Он доказывал, что капиталистические отношения уже проникли в деревню, и поэтому там полным ходом идет процесс расширения товарного производства, расслоения крестьянства и его пролетаризации. В заключение В. И. Ульянов сказал: «Мы должны заботиться не о рынках, а об организации рабочего движения в России, о рынках же позаботится наша буржуазия»[68].
В начале января 1894 г., на Рождество, В. И. Ульянов гостил у родных в Москве. На одном конспиративном собрании, проходившем под видом студенческой вечеринки, он со свойственной ему полемической резкостью обрушился на одного очень солидного народника, плотного, с лысиной блондина, к которому молодежь обращалась очень почтительно. Агент охранки, присутствовавший, как обычно, на этом «секретном» мероприятии, доложил своему начальству, что защиту взглядов марксистов «принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту защиту с полным знанием дела»[69]. Но когда, в конце вечеринки, Ульянов узнал от знакомой, что его оппонент, тот самый «солидный народник», был не кем иным, как самим В. П. Воронцовым – знаменитым В. В., то, по словам Ю. О. Мартова, «он переконфузился и сбежал с собрания».
Речь Ульянова имела успех. Теперь имя «петербуржца» было у всех на устах. Когда он вернулся в столицу, товарищи стали просить его дать ответ Михайловскому на его статьи в «Русском богатстве», направленные против марксистов. Весной и летом 1894 г. Ульянов завершил работу над статьей «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? (Ответ на статьи «Русского богатства» против марксистов)». Подготовительным материалом для этой работы явились его самарские рефераты. Петербургские марксисты не имели возможности издать работу типографским способом, и ее размножили на гектографе. Книга состояла из трех выпусков: первый был посвящен критике взглядов Михайловского, второй – политико-экономическим воззрениям Южакова (второй выпуск до сих пор не найден), третий – критике Кривенко.
В центре внимания оказались те же вопросы, которые в свое время были поставлены Плехановым: судьба капитализма в России, общественно-политические теории в новых условиях, положение различных классов, сословий. Для Ульянова (Ленина) капиталистическое развитие страны было объективной реальностью. Он не сомневался в том, что «капитализм засел уже прочно, сложился и определился вполне не только в фабрично-заводской промышленности, а и в деревне и вообще везде на Руси»[70]. В то же время, стремясь доказать «полнейшее господство капитала в деревне», он явно забегал вперед, выдавая желаемое за действительное. Что касается народничества, то оно, по мнению Ульянова, попросту выродилось в «культурнический оппортунизм. выражающий только интересы мелкой буржуазии», «радикально-демократическое представительство мелкобуржуазного крестьянства»[71].
Ульянов исключал саму мысль о наличии в крестьянской среде социалистических взглядов. Для него единственно последовательным сторонником социалистических идей являлся пролетариат. Крестьянство он рассматривал в лучшем случае как необходимого и временного союзника, поддержка которого являлась одним из условий победы рабочего класса. «.Русский рабочий – единственный и естественный представитель всего трудящегося и эксплуатируемого населения России»[72] – так звучала ленинская мысль. Книга заканчивается словами, которые до недавнего времени считались «вдохновенным пророчеством»: «На класс рабочих и обращают социал-демократы все свое внимание и всю свою деятельность. Когда передовые представители его усвоят идеи научного социализма, идею об исторической роли русского рабочего, когда эти идеи получат широкое распространение и среди рабочих создадутся прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную экономическую войну рабочих в сознательную классовую борьбу, – тогда русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»[73].
Книга Ульянова (Ленина) произвела сильное впечатление. Ее читали в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Владимире, Пензе, Ростове-на-Дону, Вильно, Киеве, Томске и других городах. По словам Н. А. Семашко, она была для них «настоящим евангелием. Мы… изучили ее почти наизусть[74]». Спустя много лет Ю. О. Мартов вспоминал: «После академической полемики Струве, от брошюры, исполненной желчных характеристик теоретической мысли и политических тенденций эпигонов народничества, веяло подлинной революционной страстью и плебейской грубостью, напоминавшей о временах демократической полемики 60-х годов. Несмотря на некоторую тяжеловесность изложения, плохую архитектонику статей и отдельные скороспелые мысли, брошюра обнаружила и литературное дарование и зрелую политическую мысль человека, сотканного из материала, из которого создаются партийные вожди. Я интересовался личностью автора, но уровень конспирации стоял тогда так высоко, что мне ничего не удалось узнать, кроме того, что брошюра вышла, по-видимому, из группы «стариков»; лишь впоследствии, через год, я услышал имя В. И. Ульянова»[75].
Пролетарское движение этого периода проявлялось преимущественно в экономической борьбе. На первом месте в требованиях рабочих стояли удвоение оплаты труда и сокращение рабочего дня. Их возмущало и то, что зарплату им выдавали не деньгами, а товарами, или что их рабочий день произвольно удлинялся путем сокращения времени на обед и т. д. Кроме того, они все чаще протестовали против неуважительного отношения к ним хозяев предприятий и фабрично-заводской администрации. Однако рабочие не поднимали вопроса о своих политических правах, не пытались претендовать на участие в государственном управлении. Тем большее негодование вызывали у них те свирепые меры, которыми правительство старалось подавить их борьбу за улучшение условий труда.
Наиболее показательной в этом отношении стала стачка на Ярославской Большой мануфактуре Корзинкина, которая произошла в апреле 1895 г. Здесь впервые в царствование Николая II была пролита кровь рабочих. После того, как семитысячная толпа стачечников потребовала освободить арестованных «зачинщиков», губернатор вызвал Фанагорийский гренадерский полк, стоявший в Ярославле. По приказу офицеров, солдаты открыли огонь по бастующим. Рабочие оборонялись камнями. При этом 13 человек были убиты. За этот «подвиг» Николай II объявил «солдатушкам» благодарность, написав на рапорте командира полка об этой расправе: «Спасибо молодцам-фанагорийцам за стойкое и твердое поведение во время фабричных беспорядков». Эти циничные слова облетели всю страну.
Получили известность и другие слова Николая II, сказанные им 17 января 1895 г. на торжественном приеме представителей земств, городов и сословий, прибывших в Зимний дворец по случаю бракосочетания царя. Тогда он заявил: «Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный родитель»[63]. Царь предостерег против «бессмысленных мечтаний об участии представителей земства в делах внутреннего управления». Это был ответ нового императора тверскому земству, намекнувшему на возможность конституционной перспективы.
Когда император произносил эти слова, в Петербурге «дебютировал» на революционном поприще человек, которому было суждено сыграть решающую роль в истории России XX в., в частности в становлении большевизма, – Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Он родился 10 (22) апреля 1870 г. в Симбирске. Его отец Илья Николаевич Ульянов был инспектором, а затем и директором народных училищ Симбирской губернии. В 1877 г. ему был присвоен чин действительного статского советника, равный по табели о рангах генеральскому званию и дававший право на потомственное дворянство. Демократ по убеждениям, И. Н. Ульянов видел свой жизненный долг в служении народу. Все его дети приняли участие в революционном движении, а старший – Александр – был казнен 8 мая 1887 г. за подготовку цареубийства. Смерть старшего брата и его товарищей глубоко потрясла юного Владимира Ульянова. В эти дни он сдавал выпускные экзамены на аттестат зрелости и, несмотря на приобретенную в глазах властей и обывателей крамольную репутацию брата государственного преступника, окончил гимназию с золотой медалью и поступил на юридический факультет Казанского университета. В то лето 1887 г. случилось еще одно важное для Ульянова событие – он заново прочитал роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», который его, по собственному признанию, «всего глубоко перепахал». 4 декабря 1887 г. студент Владимир Ульянов принял самое активное участие в студенческой сходке в Казанском университете. Согласно донесению попечителя университета министру просвещения И. Д. Делянову, В. Ульянов «бросился в актовый зал в первой партии и вместе с Полянским первыми неслись с криком по коридору 2-го этажа, махая руками, как бы желая этим воодушевить других»[64]. В ночь на 5 декабря он был арестован и вместе с 40 другими студентами помещен в пересыльную тюрьму. Когда в камере среди общего веселья кто-то предложил провести опрос товарищей по заключению, кто что думает предпринять после освобождения, Владимир ответил: «Мне что ж думать… Мне дорожка проторена старшим братом»[65]. За участие в сходке В. И. Ульянов был выслан на год в имение матери в деревню Кокушкино. Во время этого вынужденного отдыха молодой Ульянов усиленно занимался самообразованием, читал Чернышевского и знакомился с марксизмом. В сентябре 1888 г. Ульянов вернулся в Казань и вступил в один из кружков, которые группировались вокруг Федосеева. Именно тогда он начал становиться марксистом. Осенью 1889 г. семья Ульяновых поселилась в Самаре. Несмотря на многочисленные просьбы Владимира и его матери Марии Александровны, власти не давали Ульянову возможности поступить в университет ни в России, ни за границей. Лишь весной 1890 г. он получил разрешение сдать экстерном экзамены на юридическом факультете Петербургского университета. За все ответы на экзаменах он получал одну оценку: «весьма удовлетворительно», то есть высший балл. В Самаре для В. И. Ульянова период «саморазвития» закончился. Теперь он и его товарищи-марксисты, которые, видимо, тогда впервые стали называть Ульянова «стариком», жаждали настоящего «дела». Старшая сестра В. И. Ульянова Анна Ильинична вспоминала, что Владимир «не захотел основаться в Москве, куда направилась вся наша семья вместе с поступающим в Московский университет младшим братом Митей. Москву питерцы называли тогда большой деревней, в ней в те годы было много провинциального, а Володя был уже сыт, по горло сыт провинцией. Он решил поселиться в более живом, умственном и революционном также центре – Питере»[66]. 31 августа 1893 г. В. И. Ульянов приехал в Петербург.
В. И. Ульянов в Казанском университете
В середине 1890-х гг. в Петербурге действовали две социал-демократические группы. Одна получила название группы «стариков». В эту группу входили студенты Технологического института Г. М. Кржижановский, В. В. Старков, А. А. Ванеев, П. К. Запорожец, а также С. И. Радченко, Н. К. Крупская и др. Именно в эту группу вошел, а вскоре стал играть в ней ведущую роль В. И. Ульянов.
Кроме социал-демократических групп в столице действовала «Группа народовольцев» (М. С. Ольминский, М. Я. Сущинский, А. А. Федулов, А. А. Ергин). Она располагала тайной типографией, печатала «летучие листки». Марксисты и народники соперничали между собой за умы рабочих. А рабочие, сохраняя самостоятельность своих кружков и приглашая к себе «интеллигентов-просветителей», по словам питерского пролетария Василия Шелгунова, «чувствовали себя «дичью», на которую охотились с двух сторон: народовольцы и марксисты»[67]. Кружковцы нередко приглашали на занятия и тех и других, слушали их споры, а потом самоопределялись. В конечном итоге победу в этих словесных баталиях одержали социал-демократы.
В 1880-1890-х гг. на смену народникам – бунтарям и заговорщикам – пришли либеральные народники. Разделяя идею своих предшественников об особом, некапиталистическом пути развития России, либеральные народники отличались неприятием насильственных методов борьбы. Их духовным лидером был Н. К. Михайловский (его называли «властителем дум»), который в 1892 г. возглавил журнал «Русское богатство». Под его руководством это издание стало одним из самых популярных органов печати России. Михайловский полагал, что при капитализме человек становится все более и более эгоистичным, это препятствует прогрессу личности, а стало быть, и общества в целом. Выход он видел в сознательной борьбе против зла капитализма, которую ведут нравственные личности. Сотрудники «Русского богатства» С. Н. Кривенко и С. Н. Южаков сформулировали «теорию малых дел». Она подразумевала отказ от политической деятельности, от попыток в короткий срок изменить общественно-политический строй страны и призывала интеллигенцию к «черной» и внешне малозаметной работе по повышению культурного и материального уровня простого народа. По их мнению, пока социализм оставался отдаленным идеалом будущего, нужно было посредством «малых дел» хотя бы поддержать «на плаву» гибнущее крестьянское хозяйство.
Другими известными идеологами либеральных народников были Н. Ф. Даниельсон и В. П. Воронцов, более знакомые читающей публике под псевдонимами Николай-он и В. В. В. П. Исследования Воронцова, автора около 30 книг по проблемам социально-экономического развития России, были построены на основе анализа обширного статистического материала. Он полагал, что капитализм в России – явление искусственное, насаждаемое «сверху» правительством, так как для его успешного развития в стране не было важнейших условий – внешнего и широкого внутреннего рынков. Воронцов надеялся на возможность некапиталистического пути развития страны. Он доказывал неприменимость марксистской теории к России, полагая даже, что распространение ее постулатов на Россию, развивающуюся самобытным путем, является оскорблением памяти Маркса.
В. И. Ульянов быстро завоевал авторитет среди петербургских марксистов критикой либерального народничества. В начале ноября 1893 г. он выступил на многолюдном собрании марксистского кружка в связи с рефератом лидера группы студентов-технологов Германа Красина на тему «Вопрос о рынках». Критикуя взгляды либеральных народников, В. И. Ульянов призвал своих товарищей исходить не из голых схем и абстракций, а из анализа российской действительности. Он доказывал, что капиталистические отношения уже проникли в деревню, и поэтому там полным ходом идет процесс расширения товарного производства, расслоения крестьянства и его пролетаризации. В заключение В. И. Ульянов сказал: «Мы должны заботиться не о рынках, а об организации рабочего движения в России, о рынках же позаботится наша буржуазия»[68].
В начале января 1894 г., на Рождество, В. И. Ульянов гостил у родных в Москве. На одном конспиративном собрании, проходившем под видом студенческой вечеринки, он со свойственной ему полемической резкостью обрушился на одного очень солидного народника, плотного, с лысиной блондина, к которому молодежь обращалась очень почтительно. Агент охранки, присутствовавший, как обычно, на этом «секретном» мероприятии, доложил своему начальству, что защиту взглядов марксистов «принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту защиту с полным знанием дела»[69]. Но когда, в конце вечеринки, Ульянов узнал от знакомой, что его оппонент, тот самый «солидный народник», был не кем иным, как самим В. П. Воронцовым – знаменитым В. В., то, по словам Ю. О. Мартова, «он переконфузился и сбежал с собрания».
Речь Ульянова имела успех. Теперь имя «петербуржца» было у всех на устах. Когда он вернулся в столицу, товарищи стали просить его дать ответ Михайловскому на его статьи в «Русском богатстве», направленные против марксистов. Весной и летом 1894 г. Ульянов завершил работу над статьей «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? (Ответ на статьи «Русского богатства» против марксистов)». Подготовительным материалом для этой работы явились его самарские рефераты. Петербургские марксисты не имели возможности издать работу типографским способом, и ее размножили на гектографе. Книга состояла из трех выпусков: первый был посвящен критике взглядов Михайловского, второй – политико-экономическим воззрениям Южакова (второй выпуск до сих пор не найден), третий – критике Кривенко.
В центре внимания оказались те же вопросы, которые в свое время были поставлены Плехановым: судьба капитализма в России, общественно-политические теории в новых условиях, положение различных классов, сословий. Для Ульянова (Ленина) капиталистическое развитие страны было объективной реальностью. Он не сомневался в том, что «капитализм засел уже прочно, сложился и определился вполне не только в фабрично-заводской промышленности, а и в деревне и вообще везде на Руси»[70]. В то же время, стремясь доказать «полнейшее господство капитала в деревне», он явно забегал вперед, выдавая желаемое за действительное. Что касается народничества, то оно, по мнению Ульянова, попросту выродилось в «культурнический оппортунизм. выражающий только интересы мелкой буржуазии», «радикально-демократическое представительство мелкобуржуазного крестьянства»[71].
Ульянов исключал саму мысль о наличии в крестьянской среде социалистических взглядов. Для него единственно последовательным сторонником социалистических идей являлся пролетариат. Крестьянство он рассматривал в лучшем случае как необходимого и временного союзника, поддержка которого являлась одним из условий победы рабочего класса. «.Русский рабочий – единственный и естественный представитель всего трудящегося и эксплуатируемого населения России»[72] – так звучала ленинская мысль. Книга заканчивается словами, которые до недавнего времени считались «вдохновенным пророчеством»: «На класс рабочих и обращают социал-демократы все свое внимание и всю свою деятельность. Когда передовые представители его усвоят идеи научного социализма, идею об исторической роли русского рабочего, когда эти идеи получат широкое распространение и среди рабочих создадутся прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную экономическую войну рабочих в сознательную классовую борьбу, – тогда русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»[73].
Книга Ульянова (Ленина) произвела сильное впечатление. Ее читали в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Владимире, Пензе, Ростове-на-Дону, Вильно, Киеве, Томске и других городах. По словам Н. А. Семашко, она была для них «настоящим евангелием. Мы… изучили ее почти наизусть[74]». Спустя много лет Ю. О. Мартов вспоминал: «После академической полемики Струве, от брошюры, исполненной желчных характеристик теоретической мысли и политических тенденций эпигонов народничества, веяло подлинной революционной страстью и плебейской грубостью, напоминавшей о временах демократической полемики 60-х годов. Несмотря на некоторую тяжеловесность изложения, плохую архитектонику статей и отдельные скороспелые мысли, брошюра обнаружила и литературное дарование и зрелую политическую мысль человека, сотканного из материала, из которого создаются партийные вожди. Я интересовался личностью автора, но уровень конспирации стоял тогда так высоко, что мне ничего не удалось узнать, кроме того, что брошюра вышла, по-видимому, из группы «стариков»; лишь впоследствии, через год, я услышал имя В. И. Ульянова»[75].
2. «Попутчики» Ульянова, или Многоликий «русский марксизм»
В критике либерального народничества В. И. Ульянов был не одинок. Мартов не случайно вспомнил Петра Бернгардовича Струве, сына губернатора, внука известного астронома – создателя Пулковской обсерватории. Ровесник Владимира Ульянова, Петр Струве заканчивал юридический факультет Петербургского университета и участвовал в марксистских образовательных кружках с целью «найти правду» марксизма. Еще до выхода книги Ульянова, в конце 1893 г. в органе немецкой социал-демократии появилась его критическая статья «К вопросу о капиталистическом развитии в России» по поводу вышедшей в свет книги Даниельсона «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства». Статья вызвала оживленную полемику, и на Струве набросились все видные теоретики либерального народничества. В это время в Петербурге вокруг известной в прошлом участницы народовольческого движения А. М. Калмыковой сложился так называемый марксистский салон, в котором Струве играл заметную роль. (После смерти отца Петр Струве жил у Калмыковой на правах приемного сына, но в то же время, несмотря на разницу в возрасте в 21 год, они стали любовниками, тщательно скрывая эту связь.) Другой видной фигурой «салона» был М. И. Туган-Барановский.
В сентябре 1894 г. А. М. Калмыкова выпустила книгу Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», в которой выражалось сомнение в правильности выводов Маркса о крушении капитализма в результате обнищания пролетариата. Признавая марксистскую критику капитализма, Струве видел в нем «не только зло, но и могущественный фактор культурного прогресса – фактор не только разрушительный, но и созидательный»[76]. Движение к социализму в его представлении было возможно только через капитализм как «зрелый и законный плод последнего». Отсюда он призывал «признать нашу некультурность и пойти на выучку к капитализму»[77]. Книга была издана легально и сразу приобрела популярность, ее читали даже министры, а заключительные слова о «нашей некультурности» повторяли всюду.
Признанный авторитет В. И. Ульянова в среде петербургских социал-демократов – «нелегалов» и его критика народников заинтересовала участников марксистского «салона», и они решили пригласить его на свою встречу. Следует сказать, что в кругах «нелегалов» к Струве относились весьма сдержанно из-за его снобизма. Мартов, знавший его по университету, встретившись с ним вновь в 1894 г., заметил: «Его кислая усмешка и брезгливый тон производили впечатление той «умудренности», которая обычно сопровождает отказ интеллигента от революционной активности вообще»[78].
Первая встреча В. Ульянова с участниками марксистского «салона» состоялась в квартире инженера Р. Э. Классона на Охте в конце декабря 1894 г. Он пришел подготовленным – читал реферат, озаглавленный: «Отражение марксизма в буржуазной литературе» по поводу книги Струве «Критические заметки…»». Тон реферата был резко критический: Ульянову не понравилось то обстоятельство, что революционная часть марксизма для Струве не представляла изначально никакой ценности. Да и сама критика народничества у Ульянова и Струве изначально имела совершенно разные цели. Если первый расценивал взгляды либеральных народников как «реформаторские» и уводящие в сторону от магистрального пути революционного движения, то второй защищал марксизм в полемике с народничеством потому, что тот «оправдывал» капитализм и давал научное объяснение исторической необходимости его в России.
Судя по всему, В. И. Ульянов и П. Б. Струве сразу не понравились друг другу. Во всяком случае, Струве полагал, что Ульянов почувствовал в нем противника и «в этом он руководствовался не рассудком, а интуицией, тем, что охотники называют чутьем»[79]. Несмотря на постоянные споры, стороны достигли компромисса, дабы, как выразился В. И. Ульянов, заключить союз «людей крайних с людьми весьма умеренными»[80] в борьбе против народничества. Результатом компромисса стал выход в апреле 1895 г. сборника «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития». В него вошли статьи Плеханова (псевдонимы – Д. Кузнецов и Утис), Ульянова (К. Тулин), Струве, Потресова и др. Таким образом, сборник впервые представлял союз эмигрантского, подпольного и так называемого «легального» марксизма (его представители публиковали свои теоретические статьи в легальных журналах). Сборник был сожжен цензурой, но сто экземпляров успели разойтись.
В сентябре 1894 г. А. М. Калмыкова выпустила книгу Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», в которой выражалось сомнение в правильности выводов Маркса о крушении капитализма в результате обнищания пролетариата. Признавая марксистскую критику капитализма, Струве видел в нем «не только зло, но и могущественный фактор культурного прогресса – фактор не только разрушительный, но и созидательный»[76]. Движение к социализму в его представлении было возможно только через капитализм как «зрелый и законный плод последнего». Отсюда он призывал «признать нашу некультурность и пойти на выучку к капитализму»[77]. Книга была издана легально и сразу приобрела популярность, ее читали даже министры, а заключительные слова о «нашей некультурности» повторяли всюду.
Признанный авторитет В. И. Ульянова в среде петербургских социал-демократов – «нелегалов» и его критика народников заинтересовала участников марксистского «салона», и они решили пригласить его на свою встречу. Следует сказать, что в кругах «нелегалов» к Струве относились весьма сдержанно из-за его снобизма. Мартов, знавший его по университету, встретившись с ним вновь в 1894 г., заметил: «Его кислая усмешка и брезгливый тон производили впечатление той «умудренности», которая обычно сопровождает отказ интеллигента от революционной активности вообще»[78].
Первая встреча В. Ульянова с участниками марксистского «салона» состоялась в квартире инженера Р. Э. Классона на Охте в конце декабря 1894 г. Он пришел подготовленным – читал реферат, озаглавленный: «Отражение марксизма в буржуазной литературе» по поводу книги Струве «Критические заметки…»». Тон реферата был резко критический: Ульянову не понравилось то обстоятельство, что революционная часть марксизма для Струве не представляла изначально никакой ценности. Да и сама критика народничества у Ульянова и Струве изначально имела совершенно разные цели. Если первый расценивал взгляды либеральных народников как «реформаторские» и уводящие в сторону от магистрального пути революционного движения, то второй защищал марксизм в полемике с народничеством потому, что тот «оправдывал» капитализм и давал научное объяснение исторической необходимости его в России.
Судя по всему, В. И. Ульянов и П. Б. Струве сразу не понравились друг другу. Во всяком случае, Струве полагал, что Ульянов почувствовал в нем противника и «в этом он руководствовался не рассудком, а интуицией, тем, что охотники называют чутьем»[79]. Несмотря на постоянные споры, стороны достигли компромисса, дабы, как выразился В. И. Ульянов, заключить союз «людей крайних с людьми весьма умеренными»[80] в борьбе против народничества. Результатом компромисса стал выход в апреле 1895 г. сборника «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития». В него вошли статьи Плеханова (псевдонимы – Д. Кузнецов и Утис), Ульянова (К. Тулин), Струве, Потресова и др. Таким образом, сборник впервые представлял союз эмигрантского, подпольного и так называемого «легального» марксизма (его представители публиковали свои теоретические статьи в легальных журналах). Сборник был сожжен цензурой, но сто экземпляров успели разойтись.