Страница:
Все арестованные «по делу с. – петербургского кружка социал-демократов» придерживались на допросах тактики «запирательства», полностью отрицая предъявляемые обвинения. Однако многие рабочие, впервые оказавшиеся на допросе, были напуганы и дали компрометирующие марксистов-интеллигентов показания. Как отмечает Мартов, «это было в порядке вещей». Совершенно неожиданно «раскололся» вожак путиловцев, 20-летний рабочий Борис Зиновьев, который на третьем месяце своего заключения отказался от политики «запирательства» и рассказал о многом, в том числе, как для помощи рабочему движению он «использовал» интеллигентов. Б. Зиновьев не был предателем. Просто товарищ прокурора С. – Петербургской судебной палаты А. Е. Кичин, который вел дознание, по словам Мартова, поймал Зиновьева «на удочку политического тщеславия». Кичин просил объяснить ему, что общего между таким умным и талантливым рабочим и интеллигентами. Кроме того, молодой рабочий считал «полезным для дела» объяснить властям цели и задачи нарождающегося рабочего движения. После заключения Зиновьева выслали под надзор в Тверь, где он возобновил пропаганду среди местных рабочих, но через два года заболел и умер. Мартов полагал, что «в его лице сошла в могилу крупная сила».
Аресты не разрушили «Союз борьбы». Пополнившись новыми членами (Ф. И. Дан, А. Н. Потресов, Ф. И. Гурвич и др.), он продолжал действовать. П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский и другие «легальные» марксисты оказывали организации всевозможную помощь. В 1896 г. «Союз борьбы» развил широкую агитационную деятельность среди рабочих при помощи многочисленных прокламаций, тайных собраний, устройства стачечных касс, распространения нелегальных брошюр. Впервые в Петербурге появился листок с призывом к празднованию 1 Мая, 2 тыс. экземпляров которого было распространено на 40 фабриках и заводах.
Летом 1896 г. произошла грандиозная стачка петербургских текстильщиков, получившая название «промышленной войны». В ней участвовало свыше 30 тыс. рабочих. Забастовка возникла по инициативе самих рабочих, но «Союз борьбы» принял в ней самое активное участие. Поводом к стачке послужил отказ фабрикантов оплатить рабочим дни коронации Николая II, во время которых они не работали. Рабочие проявили стойкость и организованность. Примерно сто представителей ткацких предприятий сообща выработали требования, передали их «Союзу борьбы», и 30 мая вышла листовка «Чего требуют рабочие петербургских бумагопрядилен и ткацких». А требовали забастовщики в первую очередь, чтобы их рабочий день продолжался 10,5 часа, «чтобы заработок. выдавали правильно и вовремя» и «чтобы было заплачено сполна за коронационные дни». Листок молниеносно разошелся по рукам. Пришлось трижды печатать его большими тиражами. Всего за время стачки было издано 13 прокламаций. Стачка длилась больше месяца и нашла горячий отклик среди западноевропейских рабочих. По инициативе дочери К. Маркса Элеоноры Эвелинг, рабочими Лондона было собрано и переслано в Петербург в помощь бастующим около 2 тыс. руб. В Англии было создано «Общество друзей свободы России», во главе которого стояли эмигранты-народники Н. Чайковский и Ф. Волховский. Многим членам «Союза борьбы» казалось, что «в воздухе пахнет революцией».
Русская печать не могла даже заикнуться о стачке. С помощью полиции и казаков, путем увещеваний и угроз властям удалось заставить рабочих вернуться к станкам. Не менее 1 тыс. стачечников было арестовано, многих из них выслали из столицы. Стачка улеглась лишь тогда, когда правительство в лице министра финансов С. Ю. Витте объявило о созыве комиссии из фабрикантов и чиновников для рассмотрения вопроса о законодательном сокращении рабочего времени. 2 июня 1897 г. вышел первый закон, ограничивающий продолжительность рабочего дня до 11,5 часа, также были сильно ограничены сверхурочные работы.
Но и полиция не дремала. В августе 1896 г. за решеткой оказались все руководили новой Центральной группы «Союза борьбы»: С. И. Радченко, Крупская, Сильвин, Гофман и Дан. К руководству пришли Тахтарев и его группа «молодых», известная под кличкой «Обезьяны». В организацию влилась и группа Чернышева, известная как «Петухи».
Успехи рабочего движения непосредственно отозвались на судьбе арестованных по делу «Союза борьбы». Поскольку «рабочий вопрос» становился все более актуальным, правительство изменило на время свое отношение к социал-демократам, полагая почему-то, что они ведут лишь экономическую, а не политическую борьбу. Первоначально намеченный для них приговор с долголетней ссылкой (до десяти лет) был заменен значительно более мягким. 13 февраля 1897 г. было объявлено «высочайшее повеление»: шестеро членов «Союза борьбы» (Ульянов, Кржижановский, Ляховский, Старков, Ванеев и Мартов) получили по три года ссылки в Восточную Сибирь. При этом их родственники выхлопотали у властей дотоле неслыханные льготы – разрешения перед отправкой в ссылку пробыть три дня в своих семьях.
В эти «отпускные» дни главные фигуранты дела провели два совещания с «молодыми» – новыми руководителями «Союза борьбы». Между «стариками» и «молодыми» развернулась горячая полемика о дальнейших путях развития «Союза борьбы». Тахтарев и его единомышленники, как выяснилось, не слишком склонные увлекаться политикой, ратовали за создание на предприятиях «рабочих касс» и «касс взаимопомощи», которые объединили бы в одно целое всю рабочую массу, не деля ее на «сознательных» и «серых». Ульянов и другие марксисты – «старики» с ними были не согласны: по их мнению, надо было крепить «Союз борьбы» как организацию революционеров и не отвлекаться от главной цели – политической борьбы. Но тогда эти разногласия не казались еще серьезными.
Ульянов, Мартов и еще пять осужденных членов «Союза» позволили себе еще одну вольность – они сфотографировались группой «на память» (этот снимок получил в советское время широкую известность) и только затем явились в пересыльную тюрьму. Оттуда их, кроме Ульянова и Ляховского (им было разрешено добираться до места ссылки за свой счет), отправили в Москву, где они полтора месяца провели в ожидании этапа в знаменитых московских Бутырках.
Руководители «Союза борьбы…»
Там находился и известный уже Н. Е. Федосеев. Но большинство «сидельцев» были поляки, участники варшавского и лодзинского рабочего движения. Они восхитили петербургских товарищей мастерством исполнения революционных песен. Г. М. Кржижановский здесь же в тюрьме перевел на русский язык два боевых гимна польских рабочих: «Варшавянку» Свенцицкого и «Красное знамя», и эти тюремные переводы вскоре сделали обе песни гимнами также и русского рабочего движения.
Из Москвы партию ссыльных отправили в Красноярск, где они встретились с В. И. Ульяновым, ожидавшим решения своей участи. Перед самым отъездом к месту назначения они устроили в тюрьме, как выразился Мартов, «дерзкую шутку». Дело в том, что в Красноярск привезли Н. Е. Федосеева, который отсюда должен был проследовать в Иркутскую губернию. Узнав, что В. И. Ульянов находится в городе, он попросил питерцев устроить ему встречу с ним. Вот как об этом рассказывает Мартов: «Мы, выходя из тюрьмы, не забрали своих пожитков, а на следующий день явились за ними в тюремный цейхгауз с телегой, которую кроме извозчика, сопровождал Ульянов в качестве. якобы хозяина телеги. Одетая в шубу купецкая фигура Ульянова показалась часовым подходящей для извозопромышленника, и они нас пропустили. В цейхгаузе же мы потребовали у надзирателя вызова Федосеева, как «старосты» политиков, для сдачи нашего имущества. Таким образом, пока мы извлекали и нагружали свое добро, Ульянов и Федосеев могли беседовать, к великому смущению «помощника», понявшего, что его одурачили, но не пожелавшего поднимать шума»[102].
Летом 1898 г. на новом месте ссылки в Верхоленске, не выдержав клеветнических нападок одного из ссыльных, терпя ужасную нужду, Н. Е. Федосеев покончил с собой выстрелом из ружья. Несмотря на определенные вольности режима содержания, не была «санаторием» и царская тюрьма. Здесь сошел с ума П. К. Запорожец (вскоре он умер). Нажитый в «одиночке» петербургской пересыльной тюрьмы туберкулез свел в могилу А. А. Ванеева и учительницу Сибилеву. Заболел тяжелым психическим расстройством С. А. Гофман.
Вечером 8 мая 1897 г. В. И. Ульянов прибыл на место назначения – в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии, где когда-то жили ссыльные декабристы, а в 1860-х гг. отбывал ссылку М. В. Буташевич-Петрашевский. Местом ссылки Ю. О. Цедербаума (Мартова) власти назначили Туруханск – самое гиблое в тех краях место. Другие главные фигуранты петербургского «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» также были разбросаны по разным углам Севера и Сибири.
Шушенское – место ссылки В. И. Ульянова
С точки зрения реалий сегодняшнего дня шушенская ссылка Ульянова может показаться отдыхом. Да и не только сегодняшнего: «Нельзя представить себе наказание, в большом и малом, столь приятное и столь полезное, как ссылка Ленина»[103], – писал Н. В. Вольский (Н. Валентинов), бывший большевик и соратник Ленина, в 1930 г. эмигрировавший из СССР. В самом деле, царское правительство выдавало ссыльным небольшие деньги – всего 8 рублей в месяц. Но надо учитывать небывалую дешевизну продуктов в Шушенском. По свидетельству Крупской, «за свое «жалованье» ее супруг «имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья – и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю»[104]. Вдоволь было и молока, в огороде росла «всякая всячина – огурцы, морковь, свекла, тыква», не следует забывать еще картошку, кислую капусту и сибирские ватрушки. Добавим, что Ульянов часто ходил на охоту и возвращался с добычей. А сибирская природа, свежий воздух и чистая вода! Через полгода после приезда в Шушенское Владимир Ульянов в письме признавался: «Здесь тоже все нашли, что я растолстел за лето, загорел и высмотрю совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь! Сразу все питерские болести побоку!»[105]
Действительно, Ульянов в ссылке приобрел столь упитанный вид, что приехавшая в Шушенское в мае 1898 г. вместе с Крупской ее мать, увидев его, не могла воздержаться от возгласа: «Эк вас разнесло!» После приезда Надежды Константиновны молодые супруги стали жить отдельно, завели собственное хозяйство (заботу о нем проявляла теща – Елизавета Васильевна), наняли прислугу. В деньгах не нуждались – Ульянов регулярно получал от матери финансовую помощь. Они ездили в гости к другим ссыльным и принимали их у себя, два раза в неделю получали почту: письма (их было очень много), журналы, газеты, книги на разных языках. Как отмечает Н. В. Вольский (Н. Валентинов), Ульянов приехал «в Шушенское с двумя десятками книг», а уехал «оттуда с 15 пудами очень ценных книг, стоящих многие сотни рублей»[106]. Зимой катались на коньках. «В общем, ссылка прошла неплохо», – резюмировала Крупская.
В ссылке, однако, будущий «вождь пролетариата» не только отдыхал и поправлял здоровье, но и много работал. За три года ссылки Ульянов написал свыше тридцати произведений. В том числе здесь он закончил фундаментальное исследование «Развитие капитализма в России» (ее первоначальное название – «Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности»), объемом 500 страниц. Много сил и времени он потратил на изучение материалов, относящихся к теме исследования. Всего Ульянов использовал около 600 источников: монографии, статьи, статистические справочники, сборники. Всю необходимую литературу ему доставала сестра А. И. Ульянова-Елизарова и П. Б. Струве. Книга была издана легально в марте 1899 г. Большую роль в издании работы сыграл П. Б. Струве, который доставал деньги, вел переговоры об издании книги и других статей Ульянова. Он же настоял на более емком заголовке книги, исходя из ее реального содержания, а отчасти и рекламно-коммерческих соображений. Книга вышла под псевдонимом В. Ильин большим по тем временам тиражом – 2400 экземпляров и быстро разошлась среди интеллигенции и учащейся молодежи. Издательница книги М. И. Водовозова тогда же отметила необычайный успех работы Ульянова. Она писала: «Я издала ее весной, и, несмотря на наступление лета и отлив молодежи из столиц перед Пасхой, эта книжка расходится с невероятной быстротой… Нельзя читать книгу без самого захватывающего интереса»[107]. «Книга Ильина по глубине и последовательности его анализа, несомненно, является крупным вкладом в нашу экономическую литературу», – писал журнал «Образование».
В работе «Развитие капитализма в России» Ульянов дал анализ пореформенного развития России, показал особенности и противоречия русского капитализма, определил место различных классов в освободительном движении и доказывал необходимость руководящей роли пролетариата в революции, его «способность повести многомиллионные массы полукрепостного крестьянства на штурм царского строя».
5. «Союзы борьбы» действуют
6. Рождение РСДРП (1898 г.): «первый блин комом»
Аресты не разрушили «Союз борьбы». Пополнившись новыми членами (Ф. И. Дан, А. Н. Потресов, Ф. И. Гурвич и др.), он продолжал действовать. П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский и другие «легальные» марксисты оказывали организации всевозможную помощь. В 1896 г. «Союз борьбы» развил широкую агитационную деятельность среди рабочих при помощи многочисленных прокламаций, тайных собраний, устройства стачечных касс, распространения нелегальных брошюр. Впервые в Петербурге появился листок с призывом к празднованию 1 Мая, 2 тыс. экземпляров которого было распространено на 40 фабриках и заводах.
Летом 1896 г. произошла грандиозная стачка петербургских текстильщиков, получившая название «промышленной войны». В ней участвовало свыше 30 тыс. рабочих. Забастовка возникла по инициативе самих рабочих, но «Союз борьбы» принял в ней самое активное участие. Поводом к стачке послужил отказ фабрикантов оплатить рабочим дни коронации Николая II, во время которых они не работали. Рабочие проявили стойкость и организованность. Примерно сто представителей ткацких предприятий сообща выработали требования, передали их «Союзу борьбы», и 30 мая вышла листовка «Чего требуют рабочие петербургских бумагопрядилен и ткацких». А требовали забастовщики в первую очередь, чтобы их рабочий день продолжался 10,5 часа, «чтобы заработок. выдавали правильно и вовремя» и «чтобы было заплачено сполна за коронационные дни». Листок молниеносно разошелся по рукам. Пришлось трижды печатать его большими тиражами. Всего за время стачки было издано 13 прокламаций. Стачка длилась больше месяца и нашла горячий отклик среди западноевропейских рабочих. По инициативе дочери К. Маркса Элеоноры Эвелинг, рабочими Лондона было собрано и переслано в Петербург в помощь бастующим около 2 тыс. руб. В Англии было создано «Общество друзей свободы России», во главе которого стояли эмигранты-народники Н. Чайковский и Ф. Волховский. Многим членам «Союза борьбы» казалось, что «в воздухе пахнет революцией».
Русская печать не могла даже заикнуться о стачке. С помощью полиции и казаков, путем увещеваний и угроз властям удалось заставить рабочих вернуться к станкам. Не менее 1 тыс. стачечников было арестовано, многих из них выслали из столицы. Стачка улеглась лишь тогда, когда правительство в лице министра финансов С. Ю. Витте объявило о созыве комиссии из фабрикантов и чиновников для рассмотрения вопроса о законодательном сокращении рабочего времени. 2 июня 1897 г. вышел первый закон, ограничивающий продолжительность рабочего дня до 11,5 часа, также были сильно ограничены сверхурочные работы.
Но и полиция не дремала. В августе 1896 г. за решеткой оказались все руководили новой Центральной группы «Союза борьбы»: С. И. Радченко, Крупская, Сильвин, Гофман и Дан. К руководству пришли Тахтарев и его группа «молодых», известная под кличкой «Обезьяны». В организацию влилась и группа Чернышева, известная как «Петухи».
Успехи рабочего движения непосредственно отозвались на судьбе арестованных по делу «Союза борьбы». Поскольку «рабочий вопрос» становился все более актуальным, правительство изменило на время свое отношение к социал-демократам, полагая почему-то, что они ведут лишь экономическую, а не политическую борьбу. Первоначально намеченный для них приговор с долголетней ссылкой (до десяти лет) был заменен значительно более мягким. 13 февраля 1897 г. было объявлено «высочайшее повеление»: шестеро членов «Союза борьбы» (Ульянов, Кржижановский, Ляховский, Старков, Ванеев и Мартов) получили по три года ссылки в Восточную Сибирь. При этом их родственники выхлопотали у властей дотоле неслыханные льготы – разрешения перед отправкой в ссылку пробыть три дня в своих семьях.
В эти «отпускные» дни главные фигуранты дела провели два совещания с «молодыми» – новыми руководителями «Союза борьбы». Между «стариками» и «молодыми» развернулась горячая полемика о дальнейших путях развития «Союза борьбы». Тахтарев и его единомышленники, как выяснилось, не слишком склонные увлекаться политикой, ратовали за создание на предприятиях «рабочих касс» и «касс взаимопомощи», которые объединили бы в одно целое всю рабочую массу, не деля ее на «сознательных» и «серых». Ульянов и другие марксисты – «старики» с ними были не согласны: по их мнению, надо было крепить «Союз борьбы» как организацию революционеров и не отвлекаться от главной цели – политической борьбы. Но тогда эти разногласия не казались еще серьезными.
Ульянов, Мартов и еще пять осужденных членов «Союза» позволили себе еще одну вольность – они сфотографировались группой «на память» (этот снимок получил в советское время широкую известность) и только затем явились в пересыльную тюрьму. Оттуда их, кроме Ульянова и Ляховского (им было разрешено добираться до места ссылки за свой счет), отправили в Москву, где они полтора месяца провели в ожидании этапа в знаменитых московских Бутырках.
Руководители «Союза борьбы…»
Там находился и известный уже Н. Е. Федосеев. Но большинство «сидельцев» были поляки, участники варшавского и лодзинского рабочего движения. Они восхитили петербургских товарищей мастерством исполнения революционных песен. Г. М. Кржижановский здесь же в тюрьме перевел на русский язык два боевых гимна польских рабочих: «Варшавянку» Свенцицкого и «Красное знамя», и эти тюремные переводы вскоре сделали обе песни гимнами также и русского рабочего движения.
Из Москвы партию ссыльных отправили в Красноярск, где они встретились с В. И. Ульяновым, ожидавшим решения своей участи. Перед самым отъездом к месту назначения они устроили в тюрьме, как выразился Мартов, «дерзкую шутку». Дело в том, что в Красноярск привезли Н. Е. Федосеева, который отсюда должен был проследовать в Иркутскую губернию. Узнав, что В. И. Ульянов находится в городе, он попросил питерцев устроить ему встречу с ним. Вот как об этом рассказывает Мартов: «Мы, выходя из тюрьмы, не забрали своих пожитков, а на следующий день явились за ними в тюремный цейхгауз с телегой, которую кроме извозчика, сопровождал Ульянов в качестве. якобы хозяина телеги. Одетая в шубу купецкая фигура Ульянова показалась часовым подходящей для извозопромышленника, и они нас пропустили. В цейхгаузе же мы потребовали у надзирателя вызова Федосеева, как «старосты» политиков, для сдачи нашего имущества. Таким образом, пока мы извлекали и нагружали свое добро, Ульянов и Федосеев могли беседовать, к великому смущению «помощника», понявшего, что его одурачили, но не пожелавшего поднимать шума»[102].
Летом 1898 г. на новом месте ссылки в Верхоленске, не выдержав клеветнических нападок одного из ссыльных, терпя ужасную нужду, Н. Е. Федосеев покончил с собой выстрелом из ружья. Несмотря на определенные вольности режима содержания, не была «санаторием» и царская тюрьма. Здесь сошел с ума П. К. Запорожец (вскоре он умер). Нажитый в «одиночке» петербургской пересыльной тюрьмы туберкулез свел в могилу А. А. Ванеева и учительницу Сибилеву. Заболел тяжелым психическим расстройством С. А. Гофман.
Вечером 8 мая 1897 г. В. И. Ульянов прибыл на место назначения – в село Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии, где когда-то жили ссыльные декабристы, а в 1860-х гг. отбывал ссылку М. В. Буташевич-Петрашевский. Местом ссылки Ю. О. Цедербаума (Мартова) власти назначили Туруханск – самое гиблое в тех краях место. Другие главные фигуранты петербургского «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» также были разбросаны по разным углам Севера и Сибири.
Шушенское – место ссылки В. И. Ульянова
С точки зрения реалий сегодняшнего дня шушенская ссылка Ульянова может показаться отдыхом. Да и не только сегодняшнего: «Нельзя представить себе наказание, в большом и малом, столь приятное и столь полезное, как ссылка Ленина»[103], – писал Н. В. Вольский (Н. Валентинов), бывший большевик и соратник Ленина, в 1930 г. эмигрировавший из СССР. В самом деле, царское правительство выдавало ссыльным небольшие деньги – всего 8 рублей в месяц. Но надо учитывать небывалую дешевизну продуктов в Шушенском. По свидетельству Крупской, «за свое «жалованье» ее супруг «имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья – и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю»[104]. Вдоволь было и молока, в огороде росла «всякая всячина – огурцы, морковь, свекла, тыква», не следует забывать еще картошку, кислую капусту и сибирские ватрушки. Добавим, что Ульянов часто ходил на охоту и возвращался с добычей. А сибирская природа, свежий воздух и чистая вода! Через полгода после приезда в Шушенское Владимир Ульянов в письме признавался: «Здесь тоже все нашли, что я растолстел за лето, загорел и высмотрю совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь! Сразу все питерские болести побоку!»[105]
Действительно, Ульянов в ссылке приобрел столь упитанный вид, что приехавшая в Шушенское в мае 1898 г. вместе с Крупской ее мать, увидев его, не могла воздержаться от возгласа: «Эк вас разнесло!» После приезда Надежды Константиновны молодые супруги стали жить отдельно, завели собственное хозяйство (заботу о нем проявляла теща – Елизавета Васильевна), наняли прислугу. В деньгах не нуждались – Ульянов регулярно получал от матери финансовую помощь. Они ездили в гости к другим ссыльным и принимали их у себя, два раза в неделю получали почту: письма (их было очень много), журналы, газеты, книги на разных языках. Как отмечает Н. В. Вольский (Н. Валентинов), Ульянов приехал «в Шушенское с двумя десятками книг», а уехал «оттуда с 15 пудами очень ценных книг, стоящих многие сотни рублей»[106]. Зимой катались на коньках. «В общем, ссылка прошла неплохо», – резюмировала Крупская.
В ссылке, однако, будущий «вождь пролетариата» не только отдыхал и поправлял здоровье, но и много работал. За три года ссылки Ульянов написал свыше тридцати произведений. В том числе здесь он закончил фундаментальное исследование «Развитие капитализма в России» (ее первоначальное название – «Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности»), объемом 500 страниц. Много сил и времени он потратил на изучение материалов, относящихся к теме исследования. Всего Ульянов использовал около 600 источников: монографии, статьи, статистические справочники, сборники. Всю необходимую литературу ему доставала сестра А. И. Ульянова-Елизарова и П. Б. Струве. Книга была издана легально в марте 1899 г. Большую роль в издании работы сыграл П. Б. Струве, который доставал деньги, вел переговоры об издании книги и других статей Ульянова. Он же настоял на более емком заголовке книги, исходя из ее реального содержания, а отчасти и рекламно-коммерческих соображений. Книга вышла под псевдонимом В. Ильин большим по тем временам тиражом – 2400 экземпляров и быстро разошлась среди интеллигенции и учащейся молодежи. Издательница книги М. И. Водовозова тогда же отметила необычайный успех работы Ульянова. Она писала: «Я издала ее весной, и, несмотря на наступление лета и отлив молодежи из столиц перед Пасхой, эта книжка расходится с невероятной быстротой… Нельзя читать книгу без самого захватывающего интереса»[107]. «Книга Ильина по глубине и последовательности его анализа, несомненно, является крупным вкладом в нашу экономическую литературу», – писал журнал «Образование».
В работе «Развитие капитализма в России» Ульянов дал анализ пореформенного развития России, показал особенности и противоречия русского капитализма, определил место различных классов в освободительном движении и доказывал необходимость руководящей роли пролетариата в революции, его «способность повести многомиллионные массы полукрепостного крестьянства на штурм царского строя».
5. «Союзы борьбы» действуют
В Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» имел связи с рабочими 70 предприятий. В их число входили 39 фабрик и заводов, насчитывавших более тысячи или около тысячи рабочих. По примеру петербургского «Союза борьбы» подобные организации возникли во многих городах Центральной России, а также в национальных районах: на Украине, в Закавказье, Польше и Латвии. По сравнению с прежними кружками пропагандистов «Союзы борьбы» были более крупными организациями, в них готовили почву для создания единой марксистской революционной организации.
Особенно энергичной была деятельность образованного в 1894 г. «Московского рабочего союза», переименованного в 1898 г. в «Московский союз борьбы за освобождение рабочего класса». В разное время социал-демократическую группу возглавляли С. И. Мицкевич, А. Н. Винокуров, М. Н. Лядов, М. Ф. Владимирский, В. В. Воровский, И. Ф. Дубровинский. Активное участие в «Рабочем союзе» принимали А. И. Ульянова-Елизарова, М. Т. Елизаров, В. Д. Бонч-Бруевич, Л. П. Радин – автор революционной песни «Смело, товарищи, в ногу!» В 1896 г., по случаю 25-летия Парижской коммуны, москвичи послали французским рабочим адрес, подписанный 605 рабочими, 50 рублей и письмо с просьбой возложить венок на могилу парижских коммунаров. На пике своей активности «Рабочий союз» вел агитацию на 55 крупных заводах, фабриках и в железнодорожных мастерских; он был связан с товарищами из других городов и с группой «Освобождение труда». Однако после того как московское охранное отделение возглавил С. В. Зубатов, в рядах «Рабочего союза» появились провокаторы, начались аресты, что не могло не отразиться на его деятельности.
При содействии москвичей заметную роль стал играть иваново-вознесенский «Рабочий союз». Связь с петербургским «Союзом борьбы» и московским ивановцы поддерживали через городского судью С. П. Шестернина, рабочих Ф. А. Афанасьева, Н. И. Махова, М. А. Багаева, «домашнюю учительницу», как ее называли в полицейских донесениях, О. А. Варенцову. Для своих целей ивановцы приспособили небольшую книжную лавку, в которой продавцами работали социал-демократы. В лавке приобретали легальные издания, обменивались нелегальными, узнавали о собраниях, явках, а продавцы намечали среди своих покупателей кандидатов в рабочие кружки. Местом явок, встреч, передач служила также чайная «Общества трезвости». Иваново-вознесенский «Рабочий союз» участвовал и возглавлял забастовки местных текстильщиков. Широкий резонанс получила трехнедельная стачка 15 тысяч ткачей, начавшаяся 22 декабря 1897 г. из-за того, что фабриканты при осуществлении закона от 2 июня 1897 г. о сокращении рабочего дня до 11,5 часа решили компенсировать свои потери за счет сокращения праздничных дней.
В Киеве в 1896 г. марксисты – сторонники политической агитации (Ю. Д. Мельников, Б. Л. Эйдельман, П. Л. Тучапский, Н. А. Вигдорчик) – создали группу «Рабочее дело». Шесть лет группа издавала газету «Вперед», выходившую под девизом «Счастье рабочих – в их собственных руках. Сила рабочих – в их союзе». В марте 1897 г. они объединились с группой польских социал-демократов в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Только за один этот год совместными усилиями киевские социал-демократы выпустили свыше 6,5 тыс. экземпляров листовок. Их разбрасывали на улицах, у ворот домов, в железнодорожных мастерских, в тех местах, где было много рабочих. Кроме того, киевские листовки распространялись в Екатеринославе, Николаеве, Одессе.
В Николаеве начал свою революционную деятельность сын херсонского колониста 18-летний Л. Д. Бронштейн (Троцкий). По его инициативе в 1897 г. возник «Союз николаевских рабочих» («Южнорусский рабочий союз»). По собственному признанию Л. Д. Троцкого, тогда он еще «считал себя противником Маркса, книг которого, правда, не читал». В одной из ранних автобиографий Троцкий писал: «Политическое невежество мое было глубокое. В сущности, я ни одной революционной книги тогда не читал, и даже с Коммунистическим манифестом познакомился, читая и разъясняя его в кружке»[108]. Местные рабочие знали Троцкого под псевдонимом Львов. Он развил бурную деятельность: подготовил устав новой организации, писал прокламации, статьи для нелегальной газеты «Наше дело». Подпольные встречи с рабочими проходили на квартирах, в лесу, на реке. Некоторые рабочие, «захваченные новыми чувствами», сочиняли «пролетарские стихи». А один даже «сочинил украинскую думку про Карла Маркса», которую распевали хором. Вспоминая тот период, Троцкий писал: «Влияние союза росло быстрее, чем формирование ядра вполне сознательных революционеров. Наиболее активные рабочие говорили нам: на счет царя и революции пока поосторожнее.
После такого предупреждения мы делали шаг назад, на экономические позиции, а потом сдвигались на более революционную линию»[109]. «Южнорусский рабочий союз» просуществовал всего девять месяцев. Не без помощи двух провокаторов полиция арестовала свыше 200 человек, в том числе Троцкого.
Высылая активных участников марксистских кружков из центральных районов на окраины империи, полиция в немалой степени способствовала установлению связей между ними. В 1896-1897 гг. ссыльные русские социал-демократы и их грузинские единомышленники создали марксистские кружки в Тифлисе, Батуме, Кутаиси. В один из таких кружков вступил ученик Тифлисской духовной семинарии И. В. Джугашвили (Сталин), который вел социал-демократическую пропаганду среди рабочих железнодорожных мастерских.
В 1890-е гг. центрами социал-демократического движения среди еврейских рабочих на западе и юго-западе России были Вильно и Минск. В Вильно среди социал-демократов существовало мнение об использовании марксизма в процессе объединения еврейских рабочих для борьбы с бесправием и притеснением евреев в Российской империи. В своем выступлении на собрании виленских агитаторов в мае 1895 г. Ю. О. Мартов предлагал создать специально еврейскую рабочую организацию, которая явилась бы руководительницей и воспитательницей еврейского пролетариата в борьбе за экономическое, гражданское и политическое освобождение. В то же время он подчеркивал, что рабочее движение интернационально, что еврейский пролетариат может победить только вместе с рабочими других национальностей. В сентябре 1897 г. еврейские социал-демократы Вильно, Минска, Белостока, Варшавы, Витебска объединились во «Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России» («Алгемейнер Идишер Арбетер Бунд»), ставший широко известным под именем «Бунд». Основой организации были стачечные кассы. Бундовцы выступали за создание единой российской социал-демократической партии, но считали, что внутри нее должна существовать автономная организация еврейских рабочих. Они вели пропаганду, причем на русском языке, не только среди евреев, но также среди поляков и литовцев. Бунд был связан с петербургским и киевским «Союзами борьбы» и московским «Рабочим союзом», а также принимал активное участие в доставке нелегальной литературы из-за границы.
Особенно энергичной была деятельность образованного в 1894 г. «Московского рабочего союза», переименованного в 1898 г. в «Московский союз борьбы за освобождение рабочего класса». В разное время социал-демократическую группу возглавляли С. И. Мицкевич, А. Н. Винокуров, М. Н. Лядов, М. Ф. Владимирский, В. В. Воровский, И. Ф. Дубровинский. Активное участие в «Рабочем союзе» принимали А. И. Ульянова-Елизарова, М. Т. Елизаров, В. Д. Бонч-Бруевич, Л. П. Радин – автор революционной песни «Смело, товарищи, в ногу!» В 1896 г., по случаю 25-летия Парижской коммуны, москвичи послали французским рабочим адрес, подписанный 605 рабочими, 50 рублей и письмо с просьбой возложить венок на могилу парижских коммунаров. На пике своей активности «Рабочий союз» вел агитацию на 55 крупных заводах, фабриках и в железнодорожных мастерских; он был связан с товарищами из других городов и с группой «Освобождение труда». Однако после того как московское охранное отделение возглавил С. В. Зубатов, в рядах «Рабочего союза» появились провокаторы, начались аресты, что не могло не отразиться на его деятельности.
При содействии москвичей заметную роль стал играть иваново-вознесенский «Рабочий союз». Связь с петербургским «Союзом борьбы» и московским ивановцы поддерживали через городского судью С. П. Шестернина, рабочих Ф. А. Афанасьева, Н. И. Махова, М. А. Багаева, «домашнюю учительницу», как ее называли в полицейских донесениях, О. А. Варенцову. Для своих целей ивановцы приспособили небольшую книжную лавку, в которой продавцами работали социал-демократы. В лавке приобретали легальные издания, обменивались нелегальными, узнавали о собраниях, явках, а продавцы намечали среди своих покупателей кандидатов в рабочие кружки. Местом явок, встреч, передач служила также чайная «Общества трезвости». Иваново-вознесенский «Рабочий союз» участвовал и возглавлял забастовки местных текстильщиков. Широкий резонанс получила трехнедельная стачка 15 тысяч ткачей, начавшаяся 22 декабря 1897 г. из-за того, что фабриканты при осуществлении закона от 2 июня 1897 г. о сокращении рабочего дня до 11,5 часа решили компенсировать свои потери за счет сокращения праздничных дней.
В Киеве в 1896 г. марксисты – сторонники политической агитации (Ю. Д. Мельников, Б. Л. Эйдельман, П. Л. Тучапский, Н. А. Вигдорчик) – создали группу «Рабочее дело». Шесть лет группа издавала газету «Вперед», выходившую под девизом «Счастье рабочих – в их собственных руках. Сила рабочих – в их союзе». В марте 1897 г. они объединились с группой польских социал-демократов в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Только за один этот год совместными усилиями киевские социал-демократы выпустили свыше 6,5 тыс. экземпляров листовок. Их разбрасывали на улицах, у ворот домов, в железнодорожных мастерских, в тех местах, где было много рабочих. Кроме того, киевские листовки распространялись в Екатеринославе, Николаеве, Одессе.
В Николаеве начал свою революционную деятельность сын херсонского колониста 18-летний Л. Д. Бронштейн (Троцкий). По его инициативе в 1897 г. возник «Союз николаевских рабочих» («Южнорусский рабочий союз»). По собственному признанию Л. Д. Троцкого, тогда он еще «считал себя противником Маркса, книг которого, правда, не читал». В одной из ранних автобиографий Троцкий писал: «Политическое невежество мое было глубокое. В сущности, я ни одной революционной книги тогда не читал, и даже с Коммунистическим манифестом познакомился, читая и разъясняя его в кружке»[108]. Местные рабочие знали Троцкого под псевдонимом Львов. Он развил бурную деятельность: подготовил устав новой организации, писал прокламации, статьи для нелегальной газеты «Наше дело». Подпольные встречи с рабочими проходили на квартирах, в лесу, на реке. Некоторые рабочие, «захваченные новыми чувствами», сочиняли «пролетарские стихи». А один даже «сочинил украинскую думку про Карла Маркса», которую распевали хором. Вспоминая тот период, Троцкий писал: «Влияние союза росло быстрее, чем формирование ядра вполне сознательных революционеров. Наиболее активные рабочие говорили нам: на счет царя и революции пока поосторожнее.
После такого предупреждения мы делали шаг назад, на экономические позиции, а потом сдвигались на более революционную линию»[109]. «Южнорусский рабочий союз» просуществовал всего девять месяцев. Не без помощи двух провокаторов полиция арестовала свыше 200 человек, в том числе Троцкого.
Высылая активных участников марксистских кружков из центральных районов на окраины империи, полиция в немалой степени способствовала установлению связей между ними. В 1896-1897 гг. ссыльные русские социал-демократы и их грузинские единомышленники создали марксистские кружки в Тифлисе, Батуме, Кутаиси. В один из таких кружков вступил ученик Тифлисской духовной семинарии И. В. Джугашвили (Сталин), который вел социал-демократическую пропаганду среди рабочих железнодорожных мастерских.
В 1890-е гг. центрами социал-демократического движения среди еврейских рабочих на западе и юго-западе России были Вильно и Минск. В Вильно среди социал-демократов существовало мнение об использовании марксизма в процессе объединения еврейских рабочих для борьбы с бесправием и притеснением евреев в Российской империи. В своем выступлении на собрании виленских агитаторов в мае 1895 г. Ю. О. Мартов предлагал создать специально еврейскую рабочую организацию, которая явилась бы руководительницей и воспитательницей еврейского пролетариата в борьбе за экономическое, гражданское и политическое освобождение. В то же время он подчеркивал, что рабочее движение интернационально, что еврейский пролетариат может победить только вместе с рабочими других национальностей. В сентябре 1897 г. еврейские социал-демократы Вильно, Минска, Белостока, Варшавы, Витебска объединились во «Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России» («Алгемейнер Идишер Арбетер Бунд»), ставший широко известным под именем «Бунд». Основой организации были стачечные кассы. Бундовцы выступали за создание единой российской социал-демократической партии, но считали, что внутри нее должна существовать автономная организация еврейских рабочих. Они вели пропаганду, причем на русском языке, не только среди евреев, но также среди поляков и литовцев. Бунд был связан с петербургским и киевским «Союзами борьбы» и московским «Рабочим союзом», а также принимал активное участие в доставке нелегальной литературы из-за границы.
6. Рождение РСДРП (1898 г.): «первый блин комом»
В середине 1890-х гг. идея объединения разрозненных социал-демократических групп в партию уже носилась в воздухе и была очень популярна. Такую задачу ставили перед собою и социал-демократы петербургского «Союза борьбы». Находясь в тюремном заключении, В. И. Ульянов сначала написал молоком между строк легальной книги «Проект программы» для будущей партии, а затем «Объяснение программы» и передал их на волю через Н. К. Крупскую. Летом 1896 г. она ездила в Полтаву договариваться с киевскими марксистами о подготовке съезда и издании общей нелегальной газеты. Однако аресты и ссылка не позволили социал-демократам Петербурга созвать всероссийский партийный съезд. Затем за подготовку съезда взялись киевляне. В марте 1897 г. представители группы «Рабочее дело», объехав ряд организаций, пригласили в Киев товарищей из Петербурга, Москвы, Иваново-Вознесенска, Вильно и польских социал-демократов. Однако явились только делегаты Петербурга и Москвы. Московский делегат показался инициаторам съезда подозрительно юным, и его отправили обратно. Так что вместо съезда получилась лишь скромная конференция. На ней было решено наладить в Киеве издание нелегальной общерусской «Рабочей газеты». Б. Л. Эйдельман, Н. А. Вигдорчик, П. Л. Тучапский выпустили в свет два номера: в августе и в декабре 1897 г. В передовице второго номера газеты говорилось, что «борьба с самодержавным правительством за политическую свободу есть ближайшая задача русского рабочего движения». И далее: «Наступает пора, когда отдельные, разбросанные всюду рабочие кружки и союзы должны превратиться в один общий союз или одну общую партию»[110]. Г. В. Плеханов и группа «Освобождения труда» в целом отзывались о «Рабочей газете» довольно одобрительно. «В моих глазах, – писал Плеханов киевским товарищам, – ваш орган есть также и наш орган, орган всех тех, которые принадлежат к русской социал-демократической партии»[111].
В это же время с инициативой проведения съезда выступил Бунд. (По мнению Ю. О. Мартова, организация Бунда ускорила сплочение других социал-демократических формирований и созыв I съезда РСДРП.) Один из основателей еврейской организации А. И. Кремер съездил сначала в Петербург, а затем в Киев для переговоров, в ходе которых стороны пришли к соглашению. Таким образом, мысль о созыве учредительного партийного съезда российской социал-демократии исходила одновременно от Бунда и киевского «Союза борьбы». Техническую работу по подготовке съезда взял на себя Бунд.
Местом съезда был избран Минск, тогда тихий провинциальный город. Здесь не было еще усиленной полицейской слежки, как в Петербурге, Москве или Киеве. Делегаты съезжались поодиночке. На вокзале их встречали представители Бунда и разводили окольными путями по квартирам. Делегатов было очень мало: всего девять человек. На съезде присутствовали представители четырех «Союзов борьбы за освобождение рабочего класса»: С. И. Радченко – от Петербурга, А. А. Ванновский – от Москвы, К. А. Петрусевич – от Екатеринослава, П. Л. Тучапский – от киевского «Союза борьбы» и Рабочего комитета, а также Б. Л. Эйдельман и Н. А. Вигдорчик – от «Рабочей газеты», А. И. Кремер, А. Мутник и Ш. Кац – от Бунда. На съезд не пригласили петербургских «молодых», одесскую и николаевскую социал-демократические группы, как не вполне устойчивые и недостаточно конспиративные. По разным причинам отказались участвовать в нем харьковские социал-демократы и Литовская социал-демократическая партия.
Съезд открылся в 10 часов утра 1 марта 1898 г. на квартире железнодорожника, социал-демократа П. В. Румянцева, в небольшом деревянном домике на окраине города, на Захарьевской улице. Съезд был строго законспирирован, хотя заседал в непосредственной близости от полиции: на другой стороне улицы находилось помещение конной жандармерии. Проходил съезд под видом вечеринки по случаю именин жены П. В. Румянцева. Из окна маленькой боковой комнатки, где заседал съезд, была предусмотрительно на случай побега вынута вторая рама. Окно выходило в сад, за которым текла река Свислочь и начинались лесные заросли. В соседней комнате непрерывно топилась печка, чтобы при налете полиции можно было быстро сжечь компрометирующие материалы.
В это же время с инициативой проведения съезда выступил Бунд. (По мнению Ю. О. Мартова, организация Бунда ускорила сплочение других социал-демократических формирований и созыв I съезда РСДРП.) Один из основателей еврейской организации А. И. Кремер съездил сначала в Петербург, а затем в Киев для переговоров, в ходе которых стороны пришли к соглашению. Таким образом, мысль о созыве учредительного партийного съезда российской социал-демократии исходила одновременно от Бунда и киевского «Союза борьбы». Техническую работу по подготовке съезда взял на себя Бунд.
Местом съезда был избран Минск, тогда тихий провинциальный город. Здесь не было еще усиленной полицейской слежки, как в Петербурге, Москве или Киеве. Делегаты съезжались поодиночке. На вокзале их встречали представители Бунда и разводили окольными путями по квартирам. Делегатов было очень мало: всего девять человек. На съезде присутствовали представители четырех «Союзов борьбы за освобождение рабочего класса»: С. И. Радченко – от Петербурга, А. А. Ванновский – от Москвы, К. А. Петрусевич – от Екатеринослава, П. Л. Тучапский – от киевского «Союза борьбы» и Рабочего комитета, а также Б. Л. Эйдельман и Н. А. Вигдорчик – от «Рабочей газеты», А. И. Кремер, А. Мутник и Ш. Кац – от Бунда. На съезд не пригласили петербургских «молодых», одесскую и николаевскую социал-демократические группы, как не вполне устойчивые и недостаточно конспиративные. По разным причинам отказались участвовать в нем харьковские социал-демократы и Литовская социал-демократическая партия.
Съезд открылся в 10 часов утра 1 марта 1898 г. на квартире железнодорожника, социал-демократа П. В. Румянцева, в небольшом деревянном домике на окраине города, на Захарьевской улице. Съезд был строго законспирирован, хотя заседал в непосредственной близости от полиции: на другой стороне улицы находилось помещение конной жандармерии. Проходил съезд под видом вечеринки по случаю именин жены П. В. Румянцева. Из окна маленькой боковой комнатки, где заседал съезд, была предусмотрительно на случай побега вынута вторая рама. Окно выходило в сад, за которым текла река Свислочь и начинались лесные заросли. В соседней комнате непрерывно топилась печка, чтобы при налете полиции можно было быстро сжечь компрометирующие материалы.