Борис Царегородцев. Арктический удар

 
   – Боевая тревога! Сережа, что в аппаратах?..
   – Две УГСТ и две пятьдесят третьих.
   – Отлично!
   – Атакуем, командир?
   – Ждем пока. Если нас обнаружит этот корвет, хотя маловероятно.
   Ныряем на семьдесят. Не хватало еще попасть под раздачу.
   Когда диспозиция уже срисована на планшет, по изменению пеленга вполне можно следить за обстановкой в пассивном режиме.
   – Ну, акустики, не подведите!
   – Слышу пуск торпед! Не по нас – пеленг три, дистанция две тысячи пятьсот.
   Ожидание пара минут. Взрыв! Второй! Ничего не слышу. Хотя читал, что наши подводники при удачном попадании слышали это без всякой акустики.
   – Цель один поворачивает вправо, пеленг…
   Так, корвет, естественно, спешит на помощь. Не предотвратить, так хоть отомстить.
   – Лодка поворачивает влево. Пеленг два, один, ноль.
   – Саныч! У «семерок» немецких как быстро перезаряжались аппараты?
   – Не меньше десяти минут! Могло и двадцать.
   – Цель один – дистанция две тысячи, пеленг…
   Похоже, фриц не успевает. У корвета скорость больше.
   – Лодка замедляет ход. Глубина сорок.
   Упертый фриц решил переждать, авось англичанин его не заметит, проскочит дальше. А это мне ну очень не нравится, потому что тогда он выйдет прямо на нас. Пожалуй, зря поскупился на имитатор. Если корвет минует немца, нам придется уходить. И отрываться на скорости. Не угнаться за нами «цветку» с его парадными шестнадцатью узлами. А портрет «немки» мы срисовали хорошо. Интересно, это «семерка» или более крупная, «девятка»?
   – Корвет поворачивает на другой курс. Слышу взрывы глубинных бомб!
   Засек все же. Ну, доигрался фриц!
   – Лодка резко уходит влево! Пеленг триста пятьдесят, дистанция тысяча пятьсот. Конвой на удалении шести миль. Весь конвой меняет генеральный курс! К норду!
   Облом тебе, фриц, даже если вывернешься, караван к тебе кормой. Уже не достанешь! Слежу за планшетом, пытаясь оценить обстановку.
   Корвет заходит на лодку снова. Бомбит. Акустик докладывает о «непонятном звуке». Корвет возвращается к тому месту, где было потоплено судно, чтобы подобрать выживших. Но после попадания двух торпед судно так быстро ушло на дно, что спасать практически некого, за исключением трех матросов посреди океана, державшихся за обломки уничтоженного судна. Подобрав их, корвет бросился догонять судно, которое изо всех сил спешило догнать караван.
   – Лодка уходит влево… пеленг… дистанция четыре тысячи метров.
   Живой, паразит!
   – Акустик, что за звук был? Похоже на разрушение корпуса?
   – Нет, тащ командир, больше на выстрел воздухом из аппарата!
   Ясно. Слышал про этот трюк еще в училище. Сунуть в аппарат заранее взятый мешок со всяким мусором и дерьмом, на поверхности хороший такой пузырь, дрянь плавает, можно еще топлива немного добавить – полная иллюзия, что лодка погибла.
   Что ж, посмотрим, что фриц будет делать дальше! Любопытно. Попаданий два – все в одного или двум сразу прилетело? Наверное, нет. Второй транспорт скорости не сбросил, а даже прибавил, значит, ему крупно повезло.
   Проходит час. Конвой скрывается за горизонтом.
   – Лодка продувает ЦГБ!
   Фриц решил всплыть. Резонно, зачем ему тратить заряд аккумуляторов?
   Мы ждем с единственной целью: взглянуть, ЧЕЙ портрет мы записали – «семерки» или «девятки»? Тоже всплываем под перископ.
   – Саныч, глянь!
   Штурман смотрит и выносит вердикт:
   – «Семерка», похоже. По пропорции рубка-корпус. У «семерки» рубка точно в середине, а у «девятки» чуть сдвинута в корму. «Семерка», однозначно.
   Фриц тем временем резво идет под дизелями. В сторону ушедшего конвоя! Чуть забирая к югу. Упертый попался! Его ход семнадцать, и он легко обгонит караван, держась чуть в стороне. Ясно, отчего к югу: если конвой, идя на восток, отклонился на север, скоро вернется на прежний курс, а фриц просто срежет угол напрямую.
   – Лодка ведет радиопередачу кодом! Записано.
   И без расшифровки ясно – докладывает об обнаруженном конвое, его составе, месте, курсе, скорости, следующей лодке завесы. Или наводит на него всю стаю. В следующий раз на караван выйдет уже теплая компания!
   Да, сейчас мы узнали, как немцы едва не поставили Британию на колени. И как англичане все же отбились. Фриц – опытный подводник, умелый и не трус. Интересно было бы с ним встретиться в бою на симуляторе в училище. Подводная дуэль, кто кого?
   Также интересна его реакция на нестандартную ситуацию. Что там писали про тупой немецкий шаблон? А ведь это – наш будущий противник, когда мы придем на север. Изучить его сейчас почти в лабораторных условиях никто нам не помешает – океан чист.
   – Курс сто, скорость шестнадцать, глубина пятьдесят.
   Идем почти в кильватер немцу, отставая от него мили на две.
   – Акустик в активном режиме, мощность максимальная, фокусировка максимальная, по немецкой лодке!
   Я успел хорошо изучить Санычевы материалы по немецким «семеркам». Основная «рабочая лошадка» кригсмарине, весьма удачная, надежная, хорошо сбалансированная. На сорок первый, пожалуй, лучшая лодка в мире, да и в конце войны не сильно отстала. Но вот гидролокатора на ней не было. Никогда. Был очень хороший шумопеленгатор с одним лишь недостатком: «мертвый угол» за кормой.
   Сейчас фриц задергается. От такой мощности сигнала корпус цели звенит, как посыпаемый песком. Определить, кто его облучает и откуда, не сможет. Зато хорошо знает, для лодки это самое страшное, что может быть. Естественно, перед попаданием торпеды.
   Пытается прибавить ход. Ну-ну! А вот те хрен! Мыто и тридцать можем выдать, а он… Если попытается повернуть, чтобы вывести нас из «мертвого угла», акустики доложат, пеленг меняется, ну и мы тоже облучение прекратим. Что он тогда предпримет?
   – Лодка пошла на погружение!
   Разумно, потому что в те времена лодки под водой были абсолютно неуязвимы (ну если только таранить) – не было торпед, идущих на глубину. И предсказуемо, потому что у нас такие торпеды есть.
   – Сергей Константинович, – обращаюсь я, – одна цель, одна торпеда!
   По тактике положено стрелять двумя. Это если цель активно ставит помехи, сбрасывает имитаторы, имеет хороший ход. В данном же случае промах невозможен, даже теоретически. Жалко тратить невосполнимый боезапас. Утешает лишь то, что фриц, судя по всему, тоже не из последних, а значит, его гибель – ощутимая потеря для кригсмарине.
   Ты был хорошим подводником, неизвестный фриц. Мне действительно интересно встретиться с тобой после войны, поговорить на профессиональные темы. Если, конечно, на тебе нет нашей крови. Надо уточнить у Саныча, лодки, действующие в Атлантике против союзников и бывшие в Норвегии против нас, принадлежали разным флотилиям? Если топил одних лишь англичан, мне совсем их не жаль, как ни странно. Известно, что в те годы многие простые люди – и моряки, и солдаты – относились к Советскому Союзу с искренней теплотой и дружелюбием. Но также известны слова старого борова Черчилля: «Хорошо, если последний русский убьет последнего немца и сам сдохнет рядом». Или это Трумэн сказал? Не важно, судя по тому, что началось потом, зато ясно, кто решал, куда вам идти. Если ты топил лишь англичан с американцами – лично мне нечего с тобой делить, хотя, возможно, здесь срабатывает «послезнание», отчего я сейчас воспринимаю так называемых союзников едва ли не самыми большими врагами, в отличие от битых в будущем немцев.
   – Слышу взрыв! Звуки разрушения прочного корпуса!
   Торпеда УГСТ (универсальная глубоководная самонаводящаяся) на конечном участке пути до цели включает малошумный водометный двигатель, чтобы потенциальные утопленники не успели испугаться. Ты так и не понял, фриц, откуда пришла смерть, может, даже в последние секунды радовался, что сумел оторваться. Дай Бог тебе быстрой и легкой смерти, быть раздавленным ворвавшейся внутрь водой, чем умирать долго и мучительно, заживо погребенным в лежащем на дне стальном гробу. Впрочем, глубины здесь километровые, так что тебе это не грозит.
   Однако надо обратиться к экипажу.
   – Товарищи моряки! Поздравляю вас с нашей общей победой. Только что нами была атакована и потоплена немецкая подводная лодка «тип семь», водоизмещением девятьсот пятнадцать тонн, с экипажем сорок четыре человека. И эти фашисты никогда уже не совершат гнусных преступлений. Подобно тому, как в нашей истории лодка U-209 того же типа возле острова Матвеева в Карском море, утопив наш буксир с баржой, всплыла и расстреливала в воде наших людей – триста человек! Другая лодка, U-255, потопив наше судно «Академик Шокальский», после подъема также расстреляла наших выживших из пулеметов и автоматов. И это лишь те преступления, о которых стало известно. Не мне вам говорить, как море умеет хранить тайны. Таков моральный облик нашего врага, фашистских головорезов, палачей и убийц, вообразивших себя сверхчеловеками – господами над всеми, ну а мы, естественно, по их мнению, имеем право жить лишь как их рабы! Мы попали, пусть не по своей воле, на великую войну, когда речь идет о самом выживании нашего народа. Сейчас враг силен, но мы знаем, что однажды мы уже победили его. Так сделаем это второй раз, чтобы нашим дедам и отцам не было за нас стыдно!
   Я оглядываюсь. Все присутствующие, включая матросов, впечатлены!
   – Спасибо, командир! – проговорил кто-то. – Правильные слова.
   Вот зачем мы тратили торпеду. Споры о том, что дороже – стандартная немецкая «семерка», пусть даже с очень хорошим командиром, или ценный невосполнимый боеприпас, – неуместны.
 
   После уничтожения подлодки и догнав конвой, идем параллельно. Нас не обнаружить – слишком далеко. Хотя слышим работу как минимум одного гидролокатора. Сан Саныч по пеленгу определяет цели. Примерная дистанция, курс, скорость – картина ложится на планшет. Акустикам напоминать не надо – уже «пишут».
   Решаемся всплыть под перископ, надеясь на его противорадарное покрытие. Впрочем, в сорок втором радары на корабле союзников – это из области фантастики.
   Я ожидаю увидеть СИЛУ. Вспоминая плакат времен училища: тридцать судов шестью кильватерными колоннами идут параллельно друг другу огромной «коробочкой». При них должны быть эскортный авианосец или, на худой конец, МАС-шип – торговое судно, оборудованное полетной палубой, ангаром и катапультой для трех-пяти самолетов. Не менее десятка кораблей эскорта – эсминцев, фрегатов. Поодаль – соединение поддержки, не связанное общим строем. Крейсер и три-четыре эсминца, а то и линкор вместо крейсера.
   Вижу, впереди идут коробочки, зарываясь в волны, отчаянно дымят четырьмя трубами пара корабликов, очень похожих на наши древние эсминцы-новики времен Первой мировой. По флангам чуть впереди – один слева, другой справа – идут два траулера. Очень похожи, но в силуэте прослеживаются черты военного корабля – «заостренность», не говоря уже о пушке на полубаке, не менее сотки или даже пятидюймовки, как на эсминце. И наконец, замыкает строй пара траулеров, тоже со стволами малого калибра. Они зарываются носом в набегающие волны, и вода потоком обрушивается на палубы и разбивается о надстройку. И как они еще не разваливаются от ударов волн.
   Наверху было сильное волнение. Подходящая погода для атаки подлодок, поскольку очень трудно визуально обнаружить перископ при таком волнении, да и след от торпеды можно увидеть только в последний момент перед попаданием.
   Впереди, обогнав конвой на семь миль, шел отряд прикрытия, состоявший из тяжелого крейсера «Уичита» и трех эсминцев типа Бенсон/Гливс, которых мы отсюда не видим, но слышим. Их мы распознали потом. И никого более в радиусе полусотни миль.
   – Саныч, глянь, – уступаю место штурману.
   – Акустик, пиши! – Штурман собран и деловит. – Цель номер два и три. Эсминцы типа «Таун». «Гладкопалубники» образца шестнадцатого года, из той полусотни, что штатовцы уступили англам за базы в их полушарии. Цель один и четыре – корветы, тип «Флауэр». Спасители Британии в битве за Атлантику, построено аж двести штук, несут одну сотку и пару «хенджехогов». Не РБУ-6000, конечно, но близко к ним подлодке лучше не подходить. Купцов три десятка, тоннажем от трех до десяти тысяч. Цели тридцать четыре и тридцать пять – вооруженные траулеры. Хотя нет, похоже, один большой морской буксир-спасатель. У меня все. Можно нырять.
   – Уходим на глубину. Курс и скорость прежние – параллельно конвою. А что, авиационного прикрытия в виде эскортника нет?
   – Все это позже будет, – отвечает Саныч, – ну а пока самый первый британский эскортный-авианосец «Одессите» вошел в строй в июне сорок первого. Потоплен в декабре. После него, в первой половине сорок второго, у бриттов прибавилось лишь четыре «Арчера» от штатовцев. Притом что сами юсы имели лишь один типа «Лонг-Айленд» сорок первого года выпуска, пятый «Арчер» оставили себе от британского заказа. К сорок третьему развернутся и начнут эскортники сотнями штамповать. Некто Кайзер, владелец верфи в Ванкувере, брался сто штук построить за год с нуля, но получил заказ на полсотни и лепил тип «Касабланка», одиннадцать тысяч тонн, двадцать семь самолетов. На все про все – сто двенадцать дней от закладки до принятия флотом. О прочих мелочах вообще молчу – эсминцы, фрегаты, корветы, – по-нашему, МПК, сотнями и тысячами! Одних лишь эсминцев типа «Флетчер» сто семьдесят пять штук за три года, но это только еще БУДЕТ. Перелом в битве за Атлантику наступит в апреле – мае сорок третьего. Сейчас немецкие подводники на флоридские пляжи высаживаются, отдохнуть! Но положение начинает меняться – не все коту Масленица, – хотя кораблей союзникам отчаянно не хватает и тактика еще не отработана. Можно сказать, в Атлантике сейчас неустойчивое равновесие, пока, пожалуй, немного в пользу немцев. Англичане очень удачно решили с этими «цветами»^[2]. Корпус и паровые машины гражданского судна очень дешевы в постройке и просты для вчерашних рыбаков, но достаточно серьезный враг для тех подлодок. Имеют, по сути, такую же противолодочную огневую мощь, что настоящие эсминцы, не говоря уже об этих бывших американских переделках. У тех один лишь плюс – гидроакустика: англы, только получив, сразу их перестраивали. Снимали половину или все. Торпедные аппараты заменяли одним из «родных» орудий времен Первой мировой на современную «универсалку» и ставили сонар. Вообще-то типовой охраной атлантического конвоя, утвержденной в марте сорок второго, были два эсминца и четыре корвета, но после беспредела, учиненного немецкими подводниками в американских водах, союзникам потребовалось много кораблей. Таким образом, эсминцы старые, а вместо двух корветов бог знает что!
   – А северные конвои? – недоверчиво спросил я. – Семнадцатый ведь два линкора имел в эскадре поддержки, а раз линкоры, сколько же эсминцев?
   – Семнадцатый и был по тому времени уникальным, – сказал Саныч, – потому и обидно, что его профукали! Но на севере охрана вынужденно была посильнее, там к немецким базам ближе. В реале PQ-12 на шестнадцать транспортов имел крейсер и четыре эсминца. Следующий, тринадцатый, на девятнадцать купцов крейсер «Тринидад» и три эсминца. PQ-15 – двадцать три судна, два крейсера, один крейсер ПВО, девять эсминцев и три траулера. Ну а моща, когда на каждый транспорт по одному, а то и два корабля охранения, – это уже сорок третий. Кстати, к концу войны, когда опытных немецких подводников выбили, а союзники приобрели опыт, охрана конвоев снова стала меньше.
   На военно-исторические темы Саныч может говорить часами, если его не остановить.
   – Саныч, скажи, какова вероятность, что этот конвой в ближайшее время встретит немецкую лодку?
   – Довольно большая. Тактика у немцев к сорок второму была уже отлажена, да и конвои шли одним и тем же путем. Это позже появились смена маршрутов и патрулирование всей зоны поисковыми группами с авианосцами. В сорок первом немцы активно применяли «кондоры»-разведчики с французских баз в связке с подлодками, в сорок втором это как-то сошло на нет, но в июле эпизодически еще было. Наша утопленница уже все данные о конвое передала, так что в ближайшее время жди гостей, и не одного, а больше. Хочешь помочь союзникам, командир?
   – Нет. Но нам желательно получить «портрет» еще какой-либо немецкой подлодки, кроме «семерки». Не дай бог, на севере свою «щуку» утопим! Чем искать немецкие лодки в океане, лучше ждать там, куда они сами придут.
   – Разумно, командир!
   Идем на правом траверзе конвоя, расстояние безопасное. Вахта обычная, боевая готовность понижена – нет нужды изнурять людей. Пришлось лишь, ради тишины, отменить очередной киносеанс, пообещав показать завтра. А так – идиллия.
   Так мы двигались до часу ночи следующего дня, изредка включая активный поиск. И вот после часа поступил доклад, что в двадцати милях по курсу появились отметки трех целей. По пути в центральный меня перехватил кап-три Большаков.
   – Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться. Михаил Петрович, я понимаю, сейчас не до меня и моей команды, но хотел бы поговорить о ваших планах на нас. В данный момент мы пассажиры и конкретных обязанностей, кроме как приглядывать за нашим гостем, не имеем. А как быть, когда придем на место?
   – Не беспокойся, для вас работа всегда найдется с вашей-то подготовкой. Есть у меня одна задумка, пока не буду говорить, вот придем домой, тогда и обсудим. Пока отдыхайте, набирайтесь сил.
   – Ну и что за цели вы обнаружили, Павел Васильевич, – спросил я в центральном командира БЧ-7 каптри Иванова.
   – Да вот, товарищ командир, обнаружены три цели. По параметрам сигнала это подводные лодки, расположились впереди по курсу каравана, две с севера, одна с юга. Портреты двух подлодок совпадают с предыдущей «семеркой», а вот у третьей портрет незнакомый, но шестьдесят процентов совпадает с предыдущими. Сейчас они идут навстречу каравану и находятся в двадцати милях от него. Пока его не видят, но через час-полтора увидят, тогда и будут выходить на позицию.
   – Так, понятно, а где крейсер со своим эскортом?
   – Впереди. Идет противолодочным зигзагом, оторвался миль на восемь.
   – Значит, его они уже засекли?
   – Возможно.
   – А через полчаса и атаковать смогут?
   – Это вряд ли. Им нужен караван, а не боевые корабли. Хотя, кто их знает, могут и на крейсер позариться, все-таки американский тяжелый, цель заманчивая, около пятнадцати тысяч тонн водоизмещение, 9+203 8+127 и куча мелких орудий. Будет престижно утопить. Да, могут и атаковать.
   – Какая из трех неопознанная?
   – Одна из двух, которые собираются атаковать с норда, и находится дальше всех.
   – А та, что выдвигается с юга? Она же может атаковать крейсер, если он будет идти тем же противолодочным зигзагом, то через двадцать пять минут как раз выйдет на позицию южной подлодки.
   – Ну что, мужики, поможем америкосам дойти до Англии или пусть немцы их топят, потом, глядишь, на будущее их меньше останется, когда холодная война начнется. Нам от этого ни холодно ни жарко, главное – транспорты, может, на них есть груз в Россию.
   Ответа не последовало.
   – Значит, так. Сейчас отрываемся от конвоя, по дуге обгоняем группу прикрытия и выходим в тыл подлодке, поглядим на нее.
   Мы начали увеличивать скорость, обгоняя конвой, но за нами увязался один из эсминцев, он засек нас гидролокатором и пошел на перехват. От этой затеи ему пришлось отказаться, так как он не мог поддерживать нашу скорость. Да и потом, они были не уверены, что преследуют подводную лодку. Какая лодка может передвигаться со скоростью автомобиля, это просто сбой аппаратуры или черт знает что, посчитали они. После пары миль погони они повернули назад.
   Если южная лодка надумает атаковать крейсер, ей будет не до конвоя, на нее насядут два эсминца.
   – А может, поможем крейсеру, – предложил Григорьич, – пока пусть помогают фашистов бить, а там видно будет.
   – Григорьич, что там видно будет, мы не знаем, может, после атаки нас снова в наше время забросит, вдруг мы здесь оказались ради спасения одного из этих судов. Этих крейсеров у америкосов и так будет до фига. Одним больше, одним меньше. Посмотрим, кому принадлежит этот портрет.
   Расстояние, где лодки ожидали в засаде, мы проскочили менее чем за час. За три мили резко сбросили скорость, для определения точной дислокации лодок ненадолго включили гидролокатор. Через несколько секунд картина диспозиции стала ясна. Мы вышли к лодкам с вест-норда почти между ними. Ближайшая к нам – по портрету «семерка» – после облучения гидролокатором быстро пошла на погружение (от греха подальше, если не знаешь и не видишь, кто тебя облучает, лучше отсидеться под водой), но она нам была не нужна. Нам надо выяснить, к какому типу принадлежит следующая. Мы направились в ее сторону. Приблизившись на милю с небольшим к ней, увидели, как она вдруг тоже начала погружаться, но осталась в позиционном положении. Над водой торчала только рубка и половина переднего орудия.
   – Сан Саныч, ты сможешь определить по рубке, что это за лодка?
   Саныч припал к окуляру и долго вглядывался, затем начал перечислять:
   – У «девятки» орудие стоит дальше от рубки и крупнее калибром, стопятимиллиметровая вместо восьмидесятивосьмимиллиметровой, за рубкой двадцатимиллиметровая зенитка стояла только на 7А, у остальных их подняли на первый ярус рубки. Здесь на палубе зенитный автомат, крупнее чем двадцатимиллиметровый, на первом ярусе мелкокалиберный зенитный автомат. Это лодка типа 9А.
   – Ты уверен в том, что это не «десятка»? Помню, на фотографиях и схемах они очень похожи друг на друга.
   – «Десятка» – это минный заградитель, тут ему просто делать нечего.
   – Тащ каперанг, лодка продувает ЦГБ.
   Саныч опять прильнул к окуляру и торжественно произнес:
   – Командир, посмотри и скажи, прав я или нет.
   – Ладно, узнали, что надо, теперь уходим. Включите гидролокатор на полную, пусть гансы понервничают. Сан Саныч, принимайся за свою работу, прокладывай курс к родным берегам.
   – Курс тридцать, глубина сто, ход крейсерский.
   Мы идем на север с небольшим отклонением к востоку.
   Экипаж, пусть даже прошедший десятки, сотни УЧЕБНЫХ боев и одержавший хотя бы одну РЕАЛЬНУЮ победу над реальным врагом, – ОГРОМНАЯ сила. Самураи называли это когда-то путем воина – «буси-до». В ожидании того, что предстояло совершить, нам потребуется ИМЕННО ТАКОЙ экипаж.
   Вечером, как обещали, в столовой показывали кино. На этот раз «Горячий снег».
 
   Сидя взаперти, Херман думал: «Куда я попал, эти русские какие-то неправильные, три раза поговорили, именно поговорили, а не допросили и оставили в покое. Да и форма у них совсем другая, синяя. Какие-то красные банки на боку болтаются, как у наших солдат контейнеры для пайка. Форма с погонами у доктора в шкафчике висела. У комиссаров погон нет. Они больше похожи на бывших офицеров царского флота, которых я видел в юности. А эти надписи в лазарете на приборах, много надписей латинскими буквами и по-русски. Самое невероятное – иероглифы, похоже, японские. Да и сами приборы и приспособления откуда? Для чего предназначены? А лодка? Где можно построить такого монстра, и, главное, кто построил? И что за двигатели здесь? Дизеля? Это ж сколько их должно стоять, чтоб двигать такую махину? На «Дойчланд» их восемь штук, так у него на ходу заклепки вылетали от вибрации. Здесь же она ощущается слабо. Это ж какие ж тут электродвигатели и батареи должны быть, чтобы все работало. Освещение просто неописуемо, не наши тусклые, как от карманного фонаря, лампочки. Про еду и говорить нечего, всегда горячая, из трех блюд, даже масло натуральное и свежие овощи. И вот что интересно, в лазарете какой-то журнал, как показалось, за 2011 год. После трех дней размышлений приходит мысль, что они из будущего. Кстати, они удивились тому, что сейчас 1942 год. Если они из будущего, значит, войну не проиграли. Может, отошли за Урал в Сибирь и там закрепились. Или что, Германия войну проиграла, а Россия выиграла и весь мир завоевала? Откуда эти надписи на приборах? Может, война по-прежнему продолжается и весь мир помогает Советам. Или это уже следующая война, но опять против русских. Надо поговорить с тем богатырем, вдруг что-то расскажет, развеет сомнения по этому поводу».

Глава третья
Прибрежные воды Норвегии

   На переходе между Англией и норвежским побережьем я собрал оперативный штаб, в который вошли Петрович, Саныч, Триэс, Большаков и командир БЧ-4 кап-три Владимир Александрович Понамарев. Седьмым стал наш замполит Валентин Григорьевич Елезаров.
   – Итак, мы подходим к родным берегам, каковы наши последующие действия, с чего начнем?
   – Я бы ударил по Киркенесу, у немцев там передовая база снабжения, – предложил Триэс, – этот порт у наших как кость в горле, сколько сил и средств угробили, самолетов потеряли, а порт так и принимал суда до последнего, пока в сорок четвертом году его не взяли. Если мы его разрушим, немцам придется разгружаться за триста километров от линии фронта. Думаю, восьми ракет хватит, чтобы минимум полгода порт не работал. Там еще рядом аэродром. Во время войны был главной авиабазой, а в наше время стал аэропортом. По нему и вдарим. Точные координаты обеих целей в базе данных у нас есть, четыре штучки бросим, и им хватит.
   – Ага, щаз! – возмутился Петрович. – Двенадцать штук коту под хвост выкинем. Половина боекомплекта.