Страница:
И Грегор Штрассер сделал Геббельса заместителем главного редактора в своей издательской фирме «Кампфферлаг». И даже своим личным секретарем, уволив при этом его безнадежно скучного предшественника.
Предшественника звали Генрих Гиммлер.
Говорил Гитлер два часа.
Он сказал пару слов о внешних союзах, которые, конечно, не идеальны, но установление их все-таки следует иметь в виду. Ибо Франция – действительно непримиримый враг. А вот Италия и Великобритания – потенциальные друзья. Союз с Россией должен быть полностью исключен. Ибо это поведет к большевизации Германии. И вообще, «жизненное пространство» следует искать не в заморских колониях, а на Востоке.
Кроме того, следует немедленно оставить все разговоры о конфискации земельных и прочих владений германских государей. Тот факт, что ни в Баварии, ни в Пруссии больше нет королей, ничего не значит. Потому что для национал-социалиста нет ни принцев, ни обездоленных, а есть только одно – единый германский народ, сплоченный на национальной основе.
Речь, собственно, была долгой и длинной, но суть ее состояла вовсе не в том, что было сказано, а в том, что, так сказать, подразумевалось. А подразумевалось тут то, что новая идейная программа, разработанная руководством северного «крыла» НСДАП, отвергнута. Потому что именно Грегор Штрассер и люди вокруг него – в первую очередь Йозеф Геббельс – как раз и предлагали экспроприацию владений бывших государей Германии.
Геббельс был ошарашен, но возразить не осмелился. Более того – вообще никто из присутствующих не посмел открыть рот, хотя многие в частном кругу выступали против «диктаторских методов Гитлера».
Все знали, что выступление против признанного вождя немедленно повлечет за собой исключение из партии, и становиться инициатором раскола никому не хотелось.
Геббельс записал потом в своем дневнике, что пережил одно из самых крупных разочарований в своей жизни – Гитлер взял под защиту частную собственность. Как же можно верить теперь в его способности лидера? Но уже в апреле 1926-го настроение Геббельса переменилось.
Гитлер пригласил его приехать к нему в Мюнхен.
Читать это все немного странно. В конце концов, Геббельс имел репутацию яростного спорщика, и в НСДАП говорили, что у него «латинский темперамент». Это емкое определение включало в себя точность мысли, отказ от всякой туманной метафизики, едкий скептицизм, желчное остроумие и прочие «не совсем германские» качества. От такого человека как-то не ожидаешь такого восторженного захлеба.
И тем не менее факт остается фактом.
Геббельс не только поделился своими сверхэмоциональными впечатлениями с дневником – он действительно проникся глубочайшей преданностью к Адольфу Гитлеру, вождю и пророку. Он будет доказывать это снова и снова, не ведая ни сомнений, ни колебаний, несмотря ни на что. У нас будет случай убедиться в этом. А пока достаточно будет просто отметить, что и Гитлер, по-видимому, решил, что на этого маленького ростом человека, с его короткой ногой и горящими глазами, он может положиться.
Геббельс был назначен главой организации НСДАП в Берлине.
Примечания
1. День благодарениия (англ. Thanksgiving Day) – государственный праздник, отмечается в четвертый четверг ноября. С этого дня начинается праздничный сезон, который включает в себя Рождество и продолжается до Нового года. Начало традиции было положено во времена первых английских поселенцев в Америке, согласно той же традиции, главным блюдом является жареная индейка. Праздник отмечается и в Канаде.
2. B апреле 1921 года в Гейдельбергском университете Геббельс защитил докторскую диссертацию под руководством профессора барона фон Вальдберга. Тема: «Вильгельм фон Шютц как драматург. К вопросу об истории драмы романтической школы».
3. Ian Kershaw. Hitler. Vol. 1. P. 270.
Обретение некоторой респектабельности
Наследства у капитана Германа Геринга не оказалось. Специальности тоже не было. Вообще-то он окончил пехотное военное училище, в 1914-м был послан на фронт, но особых подвигов совершить не успел. Геринг поймал в окопах так называемую «траншейную болезнь» – тяжелую форму ревматизма ног – и в результате оказался в госпитале.
И там Геринг совершил редчайший вид военного проступка – дезертировал из госпиталя на фронт.
У него был приятель, который служил в авиации, вот к нему-то он и направился и немедленно приступил к несению службы. Летать, положим, он тогда не умел, но в качестве наблюдателя за артиллерийскими позициями врага очень пригодился.
Пока начальство разбиралось, что с ним делать, он освоил военную специальность пилота и показал такую удаль, что наказывать его стало как-то не с руки. Свой «орден с французским названием» Геринг получил за 20-й сбитый самолет противника.
Он, собственно, был чем-то гораздо большим, чем просто пилотом – с 3 июля 1918 года обер-лейтенант Герман Геринг командовал «эскадрильей Рихтгофена» [2]. Это было легендарное подразделение – Jasta 11, «11-я истребительная эскадрилья», и когда Герингу, согласно условиям капитуляции, предписали посадить самолеты на тыловом аэродроме для сдачи союзникам, он велел своим пилотам разбить машины при посадке.
И что же оставалось делать такому человеку в мирное время – без семьи, без состояния и без мирной профессии? Правильно – он занялся устройством очень рискованных показательных полетов. Работал главным образом за границей – в Дании и в Швеции. Занимался и пассажирскими перевозками. В те времена это означало что-то вроде дорогого воздушного такси: пилот брал только одного пассажира и доставлял по указанному им листу назначения. В феврале 1920 года пассажиром Германа Геринга был швед, граф Розен.
Он торопился к себе, в замок Рокельстад.
Она горячо поддержала стремление своего нового мужа продолжить образование, была рада за него, когда он поступил в Мюнхенский университет, полностью одобрила его вступление в НСДАП, а Гитлера очаровала так, что он посчитал ее талисманом национал-социалистического движения.
A она, в свою очередь, считала его рыцарем и «гением, исполненным любви к правде».
Развод Карин прошел самым что ни на есть дружественным образом – супруги фон Канцов были люди цивилизованные. Ей было выделено содержание, достаточное для того, чтобы снять небольшую виллу под Мюнхеном, и вся эта идиллия так и длилась вплоть до «пивного путча». Герман Геринг в нем участвовал и был ранен. Его укрыли и спрятали, а потом переправили в Австрию. В госпитале он испытывал дикие боли – и в итоге пристрастился к морфию. Настолько, что тестю пришлось поместить его в лечебницу.
С огромными усилиями, срываясь и начиная все сначала, Герман Геринг избавился от своей зависимости от морфия, но тут стала сильно болеть его жена. Денег у супругов становилось все меньше и меньше, зависимость от семьи Карин все тягостнее и тягостнее, и жизнь сулила им мало надежд. Так все и шло до тех пор, пока Герману вследствие амнистии не было разрешено вернуться в Германию.
Сразу по возвращении он вновь вступил в НСДАП – таковы были новые правила. Членство в партии для «старых борцов» не восстанавливалось автоматически, им всем было необходимо вступить в нее вновь, признав своим вождем Адольфа Гитлера.
Герман Геринг сделал это без колебаний – и был почти немедленно избран в рейхстаг. Более того, он возглавил там фракцию НСДАП. Адольф Гитлер желал внести поправки в тот образ национал-социализма, который успел сложиться в 1923 году. Нет, больше никаких путчей – все должно быть строго легально и чинно. Партии следовало добавить толику респектабельности.
Герман Геринг подходил для этого как нельзя лучше.
О Геббельсе он отзывался с восторгом:
«Какой человек! Какие ораторские способности! Да все у нас в СА за него дадут себя в куски изрубить».
НСДАП строилась на двух принципах – признании вождя Адольфа Гитлера и на инициативе местных партийных организаторов. Геббельс был тут человеком выдающимся, но не единственным. Партийный центр был в Мюнхене, но тот, кто чувствовал себя национал-социалистом, мог начинать строить свою организацию где-нибудь в Ганновере или в Саксонии – его не держали за руки и инициативу тоже не сковывали. Было понятно без слов, что местные условия он знает лучше, чем в центре, так пусть работает на общее дело так, как находит нужным.
Материально партия мало чем могла помочь своим активистам – скажем, Генрих Гиммлер получал всего 200 марок в месяц. Точно такую же сумму получал и гауляйтер Берлина, Геббельс, до своего избрания в рейхстаг. Но Геббельс-то поправил свои дела, жалованье депутата всегерманского парламента было довольно солидным, да еще давало право бесплатного проезда по всем железным дорогам Рейха, а вот как было выкручиваться Гиммлеру?
Он целыми неделями мотался по партийным делам, в июле 1928 года женился на Маргарет фон Боден, девушке из дворянской прусской семьи, и как же было ему поддерживать свой мужской авторитет на 200 марок в месяц? К тому же жена была на 8 лет старше него, значительно богаче, занималась их общим хозяйством, до которого у него просто не доходили руки, ну и откуда тут было взяться супружескому взаимопониманию?
Одно утешение – в начале января 1929 года Гитлер назначил Генриха Гиммлера рейхсфюрером СС.
Принцип «вождизма» распространялся на все организации, связанные с НСДАП, так что любой руководитель чего угодно, если это «что угодно» считалось общенациональным, получал титул рейхсфюрера, всегерманского вождя «чего-то», даже если это было управление по делам куроводства.
Ну, СС таковым управлением не была – это была личная охрана вождя партии Адольфа Гитлера, отсюда и название: СС (нем. SS, сокр. от нем. Schutzstaffel) – «охранные отряды». Собственно, слово «staffel» – «штаффель» – не совсем отряд, это скорее «эскадрилья». Подразделение, которым в 1918-м командовал Герман Геринг, тоже называлось «штаффель». Но в задачу Генриха Гиммлера никакие полеты не входили – его поставили во главе подразделения, подчиненного СА, но которое должно было сосредоточиться только на одном – на охране фюрера.
Охрана эта в принципе уже существовала – с 1923 по 1925 год ею заведовал друг и личный шофер Гитлера Эмиль Морис. Тогда она называлась «Штабная охрана» (нем. Stabswache). Потом возникли трения. Командовал охраной Морис, но людей ему туда набрал лидер Freikorps Эрхард.
А после ссоры с Гитлером он их отозвал.
В 1925 году пришлось все начинать сначала. Этим занялся ветеран «морской бригады Эрхарда» по имени Юлиус Шрек. Он наскреб только 8 человек, которые ему подошли, но начало было положено. Название СС как раз тогда и вошло в употребление – конечно же, с подачи Германа Геринга. Он обожал использовать авиационные термины где надо и не надо, так вот охранный отряд и стал «эскадрильей».
Юлиус Шрек в своей должности рейхсфюрера СС специальным циркуляром от 21 сентября 1925 года обязал местные организации НСДАП сформировать подразделения на местах. По нормативу в каждом полагалось иметь по 10 человек во главе со специальным фюрером. В Берлине отряд был двойным – 20 человек во главе с двумя фюрерами. Как-никак Берлин все-таки был столицей. Официальное наименование – СС Национал-социалистической немецкой рабочей партии (нем. die SS der NSDAP). На посту руководителя этой организации сменялись несколько человек до тех пор, пока его не занял Генрих Гиммлер. На всю Германию у него в СС было только 280 человек. Но Гиммлер, несмотря на то, что Грегор Штрассер считал его скучным, имел и положительные черты – аккуратность, точность, внимание к деталям.
И вообще, он был исполнительным человеком.
У него появился хороший автомобиль (6-местный «Мерседес» с откидным верхом), a передвигался он теперь непременно с охраной СС. Никакого оружия, кроме зарегистрированного в полиции, охрана не носила – все должно было быть строго по закону.
Гитлер на этом неуклонно настаивал.
Жил он уединенно, мало с кем виделся, и доступ к вождю был затруднителен даже для высокопоставленных «товарищей по партии». Это обращение – товарищ по партии, «партайгеноссе» – сделалось настолько официальным, что вытеснило слово «господин» в партийной переписке. Скажем, Генрих Гиммлер там так и обозначался – «Pg. Himmler», «партайгеноссе Гиммлер».
Но, конечно, Гитлера это не касалось – к нему члены НСДАП обращались только как к вождю, фюреру. На партийных слетах он появлялся в партийной форме – коричневой рубашке, коричневых брюках, заправленных в сапоги, а на рубашке, на рукаве непременно имелась повязка со знаком свастики. Свастика в каком-то смысле была наследием «Общества Туле», – там пришли к выводу, что это солнечный символ и знак древних германцев.
В НСДАП этот сакральный знак стал чем-то вроде отличительного символа движения – так же, как и приветственное восклицание: «Хайль Гитлер!»
Стремление к уединению вызвало и желание жить вне города. Хорошее место нашлось в Оберзальцберге – там некая вдова, «глубоко сочувствовавшая партии», сдала ему альпийский домик по сходной цене 100 марок в месяц. Вид оттуда открывался прекрасный. А еще Адольф Гитлер полюбил округ Берхтесгаден – там он жил в отеле «Deutsches Haus» и много работал над своей так называемой «второй книгой» [3].
С теми избранными, кого он все-таки принимал, любил поговорить и говорил часами на самые разнообразные темы: тут был и «социальный вопрос», и «расовый вопрос», и национальная революция в Германии, и то, как и что следует строить в будущем с точки зрения настоящей архитектуры. Геббельс был от него в полном восхищении.
В общем-то, к этому нечего добавить, кроме разве что того, что в 1928 году Адольф Гитлер связался по телефону со своей сводной сестрой, Ангелой Раубаль, и попросил ее приехать к нему в Мюнхен и помочь с ведением домашнего хозяйства. Она согласилась и приехала к брату из Вены, где жила. С ней была ее дочь, славная девочка, которую, как и мать, звали Ангелой. То есть официально она звалась фрейлейн Ангела Раубаль.
Bce звали ее просто Гели.
Примечания
1. Pour le Mérite (фр. За заслуги) – орден, бывший высшей военной наградой Пруссии до конца Первой мировой войны. Неофициально назывался «Голубой Макс» (нем. Blauer Max). Награда была учреждена в 1740 году прусским королем Фридрихом Великим, который дал ему французское название, поскольку это был основной язык прусского двора того времени.
2. Манфред фон Рихтгофен (нем. Manfred Albrecht Freiherr von Richthofen) – германский летчик-истребитель, ставший лучшим асом Первой мировой войны с 80 сбитыми самолетами противника. Известен по прозвищу «Красный барон» (нем. «Der Rote Baron»), которое он получил только после войны – ему пришла мысль покрасить в ярко-красный цвет фюзеляж своего самолета.
3. Вторая книга (нем. Zweites Buch, транслит. Цвайтес Бух) – продолжение книги «Майн Кампф». Книга, содержащая идеи Гитлера в области внешней политики, была написана в 1928 году, но при жизни Гитлера не публиковалась.
Истинно германский дух в различных интерпретациях
29 октября 1929 года биржа рухнула окончательно.
Почему это случилось, никто не знает и по сей день. То есть, конечно, имеется с полдюжины теорий. Скажем, кризис перепроизводства. Смысл в том, что товара было произведено больше, чем надо, покупать его стало некому – вот все и полетело в тартарары. А все потому, что капиталист рассчитывал спрос на глазок. А если руководствоваться точным планом – все было бы по-другому. Понятно, что эта теория имела большой вес в марксистских кругах, а в СССР очень быстро оказалась просто догмой.
Так сказать – экспериментальное подтверждение теории…
Другая точка зрения выглядела более основательно. Ее предложил Джон Мейнард Кейнс, видный английский экономист. С его точки зрения, дело было в нехватке денежной массы. В то время деньги были привязаны к золоту. Его запасы были ограничены, а в торговый оборот в США поступила масса новых товаров – автомобили, например. И получилось несоответствие между товарной массой и денежной массой. Денег не хватало – и цены пошли вниз. С соответствующими результатами по всей пищевой цепочке товар – деньги – товар: финансовая нестабильность, банкротство предприятий, невозврат кредитов и прочее. Теория была хороша, но Кейнс опубликовал свою работу только в 1936-м – а вот что делать в 1929-м, не знал никто.
Меры, принимаемые правительствами, только ухудшили дело. Они увеличили ввозные пошлины в надежде «помочь отечественному производителю» – и цены на все, естественно, поднялись и уже одним этим сократили спрос. А поскольку другие правительства тоже начали защищать отечественного производителя, то рухнул и экспорт.
В США на это наложилась и еще одна проблема – банковские спекуляции.
В 20-е годы на фоне бурно растущей экономики вошли в обыкновение так называемые «маржинальные» займы. Идея состояла в том, что можно было купить акции компаний, внеся только 10 % их стоимости. Так сказать, покупка акций в кредит. Истинный золотой ключик для коротких по времени сделок: купить за 100 долларов акций на 1000, быстро продать их, заработав еще 50, – и оказаться с прибылью в 50 % за месяц.
Но конечно, тут была и хитрость – брокер займа мог в любую минуту потребовать свой кредит назад, и заплатить надо было в 24 часа.
А как заплатишь, если никто ничего не покупает?
На этом биржа и рухнула – а вслед за ней рухнули выдававшие кредиты банки. Вслед за ними – предприятия, чьи акции котировались на бирже. Началась повальная безработица [2]. Она росла, и росла, и росла, и остановить ее никак не удавалось. Американский кризис живо перекинулся и в Европу. В первую очередь он ударил по должникам США – и по Франции, и по Англии.
Но еще тяжелее – по Германии.
«Германия производит ложное впечатление изобилия, но это лишь видимость. В действительности мы пляшем на вулкане».
Это было чистой правдой: производство держалось на краткосрочных американских кредитах. Более того – поскольку очень многое из изготовленного непосредственно шло на экспорт, ослаблялись внутренние производственные связи. Это стало серьезной проблемой – в рейхстаге обсуждалась возможная дезинтеграция страны.
Переговоры с державами-победительницами об облегчении выплат дали определенные результаты. Был предложен так называемый «план Юнга» [3]. Германии делались большие уступки – убирались иностранные «наблюдатели» из Рейхсбанка, французские войска должны были быть выведены из Рейнской области на пять лет раньше оговоренного срока, суммы выплат существенно снижались, но в обстановке огромного спада производства это все было несущественно.
И реакция в Германии оказалась противоположной той, которую ожидали, – уступки вызвали не благодарность, а взрыв ярости.
Союз ветеранов «Стальной шлем» заявил следующее:
«Немецкая честь требует, чтобы никогда больше невыполнимые обещания не скреплялись подобострастной подписью».
Немецкая честь – вещь, конечно, важная, но все-таки довольно условная. А вот наличие средств к существованию – нечто более насущное. Увольнения выбросили с предприятий массу людей, которые оказались буквально без места в жизни. Конечно же, началась лихорадочная деятельность в области мелкой уличной торговли. То, чем Адольф Гитлер занимался в годы своей голодной молодости, вдруг стало уделом очень многих. Те муки «утери достойного социального положения», через которые он прошел в Вене, испытали буквально миллионы молодых людей, вдруг осознавших, что им просто некуда деться. Их гнев и ярость искали выхода – и НСДАП и ее вождь Адольф Гитлер такой выход им и предлагали.
Летом 1930 года в Германии началась избирательная кампания по выборам в рейхстаг.
От НСДАП ее вел Йозеф Геббельс – на него легли все организационные хлопоты. Конечно, общие директивы он получил от вождя партии Адольфа Гитлера, но тот обычно в детали не входил, полагаясь на «инициативу истинных борцов за дело национал-социализма».
Геббельс оказанное ему доверие оправдал.
Обставлялось все очень красочно – знамена, оркестры, отряды СА в полувоенной форме, торжественные речи – и сильно возбужденная аудитория. В течение шести недель до выборов Гитлер на огромных многолюдных митингах выступил двадцать раз, неизменно вызывая экстатический отклик. Десятого сентября он произнес речь в берлинском «Дворце спорта» (Sportpalast) – и 16 тысяч человек аплодировали ему стоя.
В Бреслау он собрал аудиторию в 25 тысяч – да еще не все смогли попасть в гигантский зал «Jahrhunderhalle» и слушали речь через громкоговорители, установленные снаружи.
В 1930 году линия речей Адольфа Гитлера отличалась от той, которой он держался в 1928-м. Слово «евреи» произносилось редко и без всяких бурных тирад – разве что в контексте необходимого Германии «противостояния международному банковскому капиталу».
Непримиримый антисемитизм перестал быть главной темой пропаганды – вместо этого на центральное место выдвинулась идея национального единения.
В ход была пущена пара лозунгов, прекрасно дополнявших друг друга:
1. Долой парламентскую систему – гнилую, бессильную, разъединяющую людей в разные партии с конфликтующими друг с другом интересами!
2. Да здравствует национальное единство, в котором нет ни классов, ни социального положения, ни рода занятий – а есть только один, единый германский народ!
Слушателей призывали понять, что собрать эти лозунги в работающее единство может только одна партия Германии – НСДАП. Таков был призыв к нации вождя НСДАП Адольфа Гитлера – и призыв этот не остался неуслышанным. Результаты выборов 1930 года сравнивали с землетрясением. Побив все рекорды, НСДАП собрала уже не 2,6 % голосов, а 18,3 %. Ее фракция в рейхстаге возросла с 12 человек до 107. Это было истинное чудо. Геббельс в апреле 1930-го рассчитывал на 40 мест в рейхстаге, но находил такие расчеты слишком оптимистическими.
Предшественника звали Генрих Гиммлер.
V
В конце февраля 1926 года Гитлер созвал совещание лидеров партийных округов – или «гау», как на старогерманский лад их называли в НСДАП, – в Бамберге, в Верхней Франконии. Интересно, что совещание собралось без всякой повестки дня. То есть – просто без никакой. Так – лидер решил собрать своих верных соратников поговорить, а уж тему он выберет сам.Говорил Гитлер два часа.
Он сказал пару слов о внешних союзах, которые, конечно, не идеальны, но установление их все-таки следует иметь в виду. Ибо Франция – действительно непримиримый враг. А вот Италия и Великобритания – потенциальные друзья. Союз с Россией должен быть полностью исключен. Ибо это поведет к большевизации Германии. И вообще, «жизненное пространство» следует искать не в заморских колониях, а на Востоке.
Кроме того, следует немедленно оставить все разговоры о конфискации земельных и прочих владений германских государей. Тот факт, что ни в Баварии, ни в Пруссии больше нет королей, ничего не значит. Потому что для национал-социалиста нет ни принцев, ни обездоленных, а есть только одно – единый германский народ, сплоченный на национальной основе.
Речь, собственно, была долгой и длинной, но суть ее состояла вовсе не в том, что было сказано, а в том, что, так сказать, подразумевалось. А подразумевалось тут то, что новая идейная программа, разработанная руководством северного «крыла» НСДАП, отвергнута. Потому что именно Грегор Штрассер и люди вокруг него – в первую очередь Йозеф Геббельс – как раз и предлагали экспроприацию владений бывших государей Германии.
Геббельс был ошарашен, но возразить не осмелился. Более того – вообще никто из присутствующих не посмел открыть рот, хотя многие в частном кругу выступали против «диктаторских методов Гитлера».
Все знали, что выступление против признанного вождя немедленно повлечет за собой исключение из партии, и становиться инициатором раскола никому не хотелось.
Геббельс записал потом в своем дневнике, что пережил одно из самых крупных разочарований в своей жизни – Гитлер взял под защиту частную собственность. Как же можно верить теперь в его способности лидера? Но уже в апреле 1926-го настроение Геббельса переменилось.
Гитлер пригласил его приехать к нему в Мюнхен.
VI
Вообще-то Геббельс должен был произнести в Мюнхене речь, но главным событием для него стало личное свидание с Гитлером. Он был совершенно покорен. Теперь Геббельс находил, что голубые глаза его кумира – настоящие звезды. А сам он, такой простой и близкий, вовсе не смесь плебея и полубога, как думал Геббельс раньше, а чистый гений, посланный Германии свыше для ее спасения.Читать это все немного странно. В конце концов, Геббельс имел репутацию яростного спорщика, и в НСДАП говорили, что у него «латинский темперамент». Это емкое определение включало в себя точность мысли, отказ от всякой туманной метафизики, едкий скептицизм, желчное остроумие и прочие «не совсем германские» качества. От такого человека как-то не ожидаешь такого восторженного захлеба.
И тем не менее факт остается фактом.
Геббельс не только поделился своими сверхэмоциональными впечатлениями с дневником – он действительно проникся глубочайшей преданностью к Адольфу Гитлеру, вождю и пророку. Он будет доказывать это снова и снова, не ведая ни сомнений, ни колебаний, несмотря ни на что. У нас будет случай убедиться в этом. А пока достаточно будет просто отметить, что и Гитлер, по-видимому, решил, что на этого маленького ростом человека, с его короткой ногой и горящими глазами, он может положиться.
Геббельс был назначен главой организации НСДАП в Берлине.
Примечания
1. День благодарениия (англ. Thanksgiving Day) – государственный праздник, отмечается в четвертый четверг ноября. С этого дня начинается праздничный сезон, который включает в себя Рождество и продолжается до Нового года. Начало традиции было положено во времена первых английских поселенцев в Америке, согласно той же традиции, главным блюдом является жареная индейка. Праздник отмечается и в Канаде.
2. B апреле 1921 года в Гейдельбергском университете Геббельс защитил докторскую диссертацию под руководством профессора барона фон Вальдберга. Тема: «Вильгельм фон Шютц как драматург. К вопросу об истории драмы романтической школы».
3. Ian Kershaw. Hitler. Vol. 1. P. 270.
Обретение некоторой респектабельности
I
Выборы, прошедшие в Германии в мае 1928 года, дали НСДАП чуть больше двух с половиной процентов поданных голосов. Немного, но этого хватило для создания своей фракции в рейхстаге. В нее вошли и Грегор Штрассер, и Йозеф Геббельс, и новое лицо – вернувшийся наконец из-за границы Герман Геринг. Он, собственно, был не столь уж новым лицом – Геринг вступил в НСДАП еще в 1922-м, сразу же, как только послушал речь Гитлера на митинге, и был принят с распростертыми объятьями. Геринг был национальным героем, летчиком-асом, награжденным двумя Железными крестами, а к тому же и орденом Pour le Mérite [1] – редкой и высокой наградой, учрежденной еще Фридрихом Великим. Из армии его демобилизовали в 1920 году, дав на прощание повышение в чине – он стал капитаном.Наследства у капитана Германа Геринга не оказалось. Специальности тоже не было. Вообще-то он окончил пехотное военное училище, в 1914-м был послан на фронт, но особых подвигов совершить не успел. Геринг поймал в окопах так называемую «траншейную болезнь» – тяжелую форму ревматизма ног – и в результате оказался в госпитале.
И там Геринг совершил редчайший вид военного проступка – дезертировал из госпиталя на фронт.
У него был приятель, который служил в авиации, вот к нему-то он и направился и немедленно приступил к несению службы. Летать, положим, он тогда не умел, но в качестве наблюдателя за артиллерийскими позициями врага очень пригодился.
Пока начальство разбиралось, что с ним делать, он освоил военную специальность пилота и показал такую удаль, что наказывать его стало как-то не с руки. Свой «орден с французским названием» Геринг получил за 20-й сбитый самолет противника.
Он, собственно, был чем-то гораздо большим, чем просто пилотом – с 3 июля 1918 года обер-лейтенант Герман Геринг командовал «эскадрильей Рихтгофена» [2]. Это было легендарное подразделение – Jasta 11, «11-я истребительная эскадрилья», и когда Герингу, согласно условиям капитуляции, предписали посадить самолеты на тыловом аэродроме для сдачи союзникам, он велел своим пилотам разбить машины при посадке.
И что же оставалось делать такому человеку в мирное время – без семьи, без состояния и без мирной профессии? Правильно – он занялся устройством очень рискованных показательных полетов. Работал главным образом за границей – в Дании и в Швеции. Занимался и пассажирскими перевозками. В те времена это означало что-то вроде дорогого воздушного такси: пилот брал только одного пассажира и доставлял по указанному им листу назначения. В феврале 1920 года пассажиром Германа Геринга был швед, граф Розен.
Он торопился к себе, в замок Рокельстад.
II
У жены графа Мари фон Розен были сестры. Одна из них, Карин фон Канцов, как раз в замке и гостила. По-видимому, это была любовь с первого взгляда – Герману Герингу показалось, что он увидел богиню. Что показалось Карин фон Канцов, мы не узнаем никогда, но она, будучи замужней женщиной, живущей вроде бы в счастливом браке, подала на развод и вскоре уехала вместе с Герингом в Германию.Она горячо поддержала стремление своего нового мужа продолжить образование, была рада за него, когда он поступил в Мюнхенский университет, полностью одобрила его вступление в НСДАП, а Гитлера очаровала так, что он посчитал ее талисманом национал-социалистического движения.
A она, в свою очередь, считала его рыцарем и «гением, исполненным любви к правде».
Развод Карин прошел самым что ни на есть дружественным образом – супруги фон Канцов были люди цивилизованные. Ей было выделено содержание, достаточное для того, чтобы снять небольшую виллу под Мюнхеном, и вся эта идиллия так и длилась вплоть до «пивного путча». Герман Геринг в нем участвовал и был ранен. Его укрыли и спрятали, а потом переправили в Австрию. В госпитале он испытывал дикие боли – и в итоге пристрастился к морфию. Настолько, что тестю пришлось поместить его в лечебницу.
С огромными усилиями, срываясь и начиная все сначала, Герман Геринг избавился от своей зависимости от морфия, но тут стала сильно болеть его жена. Денег у супругов становилось все меньше и меньше, зависимость от семьи Карин все тягостнее и тягостнее, и жизнь сулила им мало надежд. Так все и шло до тех пор, пока Герману вследствие амнистии не было разрешено вернуться в Германию.
Сразу по возвращении он вновь вступил в НСДАП – таковы были новые правила. Членство в партии для «старых борцов» не восстанавливалось автоматически, им всем было необходимо вступить в нее вновь, признав своим вождем Адольфа Гитлера.
Герман Геринг сделал это без колебаний – и был почти немедленно избран в рейхстаг. Более того, он возглавил там фракцию НСДАП. Адольф Гитлер желал внести поправки в тот образ национал-социализма, который успел сложиться в 1923 году. Нет, больше никаких путчей – все должно быть строго легально и чинно. Партии следовало добавить толику респектабельности.
Герман Геринг подходил для этого как нельзя лучше.
III
Впрочем, каждый истинный национал-социалист делал все, что мог. Йозеф Геббельс произносил столь зажигательные речи, что даже в Берлине, оплоте «красных», стал производить на публику впечатление. Один из тех, кто его послушал, был Хорст Вессель, 18-летний сын пастора. Он оставил свои занятия юриспруденцией и вступил в СА.О Геббельсе он отзывался с восторгом:
«Какой человек! Какие ораторские способности! Да все у нас в СА за него дадут себя в куски изрубить».
НСДАП строилась на двух принципах – признании вождя Адольфа Гитлера и на инициативе местных партийных организаторов. Геббельс был тут человеком выдающимся, но не единственным. Партийный центр был в Мюнхене, но тот, кто чувствовал себя национал-социалистом, мог начинать строить свою организацию где-нибудь в Ганновере или в Саксонии – его не держали за руки и инициативу тоже не сковывали. Было понятно без слов, что местные условия он знает лучше, чем в центре, так пусть работает на общее дело так, как находит нужным.
Материально партия мало чем могла помочь своим активистам – скажем, Генрих Гиммлер получал всего 200 марок в месяц. Точно такую же сумму получал и гауляйтер Берлина, Геббельс, до своего избрания в рейхстаг. Но Геббельс-то поправил свои дела, жалованье депутата всегерманского парламента было довольно солидным, да еще давало право бесплатного проезда по всем железным дорогам Рейха, а вот как было выкручиваться Гиммлеру?
Он целыми неделями мотался по партийным делам, в июле 1928 года женился на Маргарет фон Боден, девушке из дворянской прусской семьи, и как же было ему поддерживать свой мужской авторитет на 200 марок в месяц? К тому же жена была на 8 лет старше него, значительно богаче, занималась их общим хозяйством, до которого у него просто не доходили руки, ну и откуда тут было взяться супружескому взаимопониманию?
Одно утешение – в начале января 1929 года Гитлер назначил Генриха Гиммлера рейхсфюрером СС.
Принцип «вождизма» распространялся на все организации, связанные с НСДАП, так что любой руководитель чего угодно, если это «что угодно» считалось общенациональным, получал титул рейхсфюрера, всегерманского вождя «чего-то», даже если это было управление по делам куроводства.
Ну, СС таковым управлением не была – это была личная охрана вождя партии Адольфа Гитлера, отсюда и название: СС (нем. SS, сокр. от нем. Schutzstaffel) – «охранные отряды». Собственно, слово «staffel» – «штаффель» – не совсем отряд, это скорее «эскадрилья». Подразделение, которым в 1918-м командовал Герман Геринг, тоже называлось «штаффель». Но в задачу Генриха Гиммлера никакие полеты не входили – его поставили во главе подразделения, подчиненного СА, но которое должно было сосредоточиться только на одном – на охране фюрера.
Охрана эта в принципе уже существовала – с 1923 по 1925 год ею заведовал друг и личный шофер Гитлера Эмиль Морис. Тогда она называлась «Штабная охрана» (нем. Stabswache). Потом возникли трения. Командовал охраной Морис, но людей ему туда набрал лидер Freikorps Эрхард.
А после ссоры с Гитлером он их отозвал.
В 1925 году пришлось все начинать сначала. Этим занялся ветеран «морской бригады Эрхарда» по имени Юлиус Шрек. Он наскреб только 8 человек, которые ему подошли, но начало было положено. Название СС как раз тогда и вошло в употребление – конечно же, с подачи Германа Геринга. Он обожал использовать авиационные термины где надо и не надо, так вот охранный отряд и стал «эскадрильей».
Юлиус Шрек в своей должности рейхсфюрера СС специальным циркуляром от 21 сентября 1925 года обязал местные организации НСДАП сформировать подразделения на местах. По нормативу в каждом полагалось иметь по 10 человек во главе со специальным фюрером. В Берлине отряд был двойным – 20 человек во главе с двумя фюрерами. Как-никак Берлин все-таки был столицей. Официальное наименование – СС Национал-социалистической немецкой рабочей партии (нем. die SS der NSDAP). На посту руководителя этой организации сменялись несколько человек до тех пор, пока его не занял Генрих Гиммлер. На всю Германию у него в СС было только 280 человек. Но Гиммлер, несмотря на то, что Грегор Штрассер считал его скучным, имел и положительные черты – аккуратность, точность, внимание к деталям.
И вообще, он был исполнительным человеком.
IV
Люди, знавшие Гитлера раньше, до путча, считали, что он мало изменился – разве что стал лучше одеваться. Собственно, так ему и полагалось. Как-никак лидер партии, представленной в рейхстаге, должен был общаться с более респектабельной публикой, чем та, что наполняла мюнхенские пивные во время его выступлений. Появились и какие-то деньги – НСДАП в 1928 году была очень небогатой организацией, но конечно, Адольф Гитлер не должен был жить на 200 марок «партмаксимума».У него появился хороший автомобиль (6-местный «Мерседес» с откидным верхом), a передвигался он теперь непременно с охраной СС. Никакого оружия, кроме зарегистрированного в полиции, охрана не носила – все должно было быть строго по закону.
Гитлер на этом неуклонно настаивал.
Жил он уединенно, мало с кем виделся, и доступ к вождю был затруднителен даже для высокопоставленных «товарищей по партии». Это обращение – товарищ по партии, «партайгеноссе» – сделалось настолько официальным, что вытеснило слово «господин» в партийной переписке. Скажем, Генрих Гиммлер там так и обозначался – «Pg. Himmler», «партайгеноссе Гиммлер».
Но, конечно, Гитлера это не касалось – к нему члены НСДАП обращались только как к вождю, фюреру. На партийных слетах он появлялся в партийной форме – коричневой рубашке, коричневых брюках, заправленных в сапоги, а на рубашке, на рукаве непременно имелась повязка со знаком свастики. Свастика в каком-то смысле была наследием «Общества Туле», – там пришли к выводу, что это солнечный символ и знак древних германцев.
В НСДАП этот сакральный знак стал чем-то вроде отличительного символа движения – так же, как и приветственное восклицание: «Хайль Гитлер!»
Стремление к уединению вызвало и желание жить вне города. Хорошее место нашлось в Оберзальцберге – там некая вдова, «глубоко сочувствовавшая партии», сдала ему альпийский домик по сходной цене 100 марок в месяц. Вид оттуда открывался прекрасный. А еще Адольф Гитлер полюбил округ Берхтесгаден – там он жил в отеле «Deutsches Haus» и много работал над своей так называемой «второй книгой» [3].
С теми избранными, кого он все-таки принимал, любил поговорить и говорил часами на самые разнообразные темы: тут был и «социальный вопрос», и «расовый вопрос», и национальная революция в Германии, и то, как и что следует строить в будущем с точки зрения настоящей архитектуры. Геббельс был от него в полном восхищении.
В общем-то, к этому нечего добавить, кроме разве что того, что в 1928 году Адольф Гитлер связался по телефону со своей сводной сестрой, Ангелой Раубаль, и попросил ее приехать к нему в Мюнхен и помочь с ведением домашнего хозяйства. Она согласилась и приехала к брату из Вены, где жила. С ней была ее дочь, славная девочка, которую, как и мать, звали Ангелой. То есть официально она звалась фрейлейн Ангела Раубаль.
Bce звали ее просто Гели.
Примечания
1. Pour le Mérite (фр. За заслуги) – орден, бывший высшей военной наградой Пруссии до конца Первой мировой войны. Неофициально назывался «Голубой Макс» (нем. Blauer Max). Награда была учреждена в 1740 году прусским королем Фридрихом Великим, который дал ему французское название, поскольку это был основной язык прусского двора того времени.
2. Манфред фон Рихтгофен (нем. Manfred Albrecht Freiherr von Richthofen) – германский летчик-истребитель, ставший лучшим асом Первой мировой войны с 80 сбитыми самолетами противника. Известен по прозвищу «Красный барон» (нем. «Der Rote Baron»), которое он получил только после войны – ему пришла мысль покрасить в ярко-красный цвет фюзеляж своего самолета.
3. Вторая книга (нем. Zweites Buch, транслит. Цвайтес Бух) – продолжение книги «Майн Кампф». Книга, содержащая идеи Гитлера в области внешней политики, была написана в 1928 году, но при жизни Гитлера не публиковалась.
Истинно германский дух в различных интерпретациях
I
Началось все, по-видимому, 24 октября 1929 года – на бирже Нью-Йорка резко упала стоимость едва ли не всех акций, циркулировавших на рынке ценных бумаг [1]. 25 октября цены немного поднялись, но потом они покатились вниз, и падение приняло характер настоящей лавины.29 октября 1929 года биржа рухнула окончательно.
Почему это случилось, никто не знает и по сей день. То есть, конечно, имеется с полдюжины теорий. Скажем, кризис перепроизводства. Смысл в том, что товара было произведено больше, чем надо, покупать его стало некому – вот все и полетело в тартарары. А все потому, что капиталист рассчитывал спрос на глазок. А если руководствоваться точным планом – все было бы по-другому. Понятно, что эта теория имела большой вес в марксистских кругах, а в СССР очень быстро оказалась просто догмой.
Так сказать – экспериментальное подтверждение теории…
Другая точка зрения выглядела более основательно. Ее предложил Джон Мейнард Кейнс, видный английский экономист. С его точки зрения, дело было в нехватке денежной массы. В то время деньги были привязаны к золоту. Его запасы были ограничены, а в торговый оборот в США поступила масса новых товаров – автомобили, например. И получилось несоответствие между товарной массой и денежной массой. Денег не хватало – и цены пошли вниз. С соответствующими результатами по всей пищевой цепочке товар – деньги – товар: финансовая нестабильность, банкротство предприятий, невозврат кредитов и прочее. Теория была хороша, но Кейнс опубликовал свою работу только в 1936-м – а вот что делать в 1929-м, не знал никто.
Меры, принимаемые правительствами, только ухудшили дело. Они увеличили ввозные пошлины в надежде «помочь отечественному производителю» – и цены на все, естественно, поднялись и уже одним этим сократили спрос. А поскольку другие правительства тоже начали защищать отечественного производителя, то рухнул и экспорт.
В США на это наложилась и еще одна проблема – банковские спекуляции.
В 20-е годы на фоне бурно растущей экономики вошли в обыкновение так называемые «маржинальные» займы. Идея состояла в том, что можно было купить акции компаний, внеся только 10 % их стоимости. Так сказать, покупка акций в кредит. Истинный золотой ключик для коротких по времени сделок: купить за 100 долларов акций на 1000, быстро продать их, заработав еще 50, – и оказаться с прибылью в 50 % за месяц.
Но конечно, тут была и хитрость – брокер займа мог в любую минуту потребовать свой кредит назад, и заплатить надо было в 24 часа.
А как заплатишь, если никто ничего не покупает?
На этом биржа и рухнула – а вслед за ней рухнули выдававшие кредиты банки. Вслед за ними – предприятия, чьи акции котировались на бирже. Началась повальная безработица [2]. Она росла, и росла, и росла, и остановить ее никак не удавалось. Американский кризис живо перекинулся и в Европу. В первую очередь он ударил по должникам США – и по Франции, и по Англии.
Но еще тяжелее – по Германии.
II
В общем-то, это вполне понятно. На Германии, помимо всего прочего, лежало еще и бремя репараций. Еще в конце 1928 года Густав Штреземан, глава МИДа Германии, говорил, что ситуация очень шаткая:«Германия производит ложное впечатление изобилия, но это лишь видимость. В действительности мы пляшем на вулкане».
Это было чистой правдой: производство держалось на краткосрочных американских кредитах. Более того – поскольку очень многое из изготовленного непосредственно шло на экспорт, ослаблялись внутренние производственные связи. Это стало серьезной проблемой – в рейхстаге обсуждалась возможная дезинтеграция страны.
Переговоры с державами-победительницами об облегчении выплат дали определенные результаты. Был предложен так называемый «план Юнга» [3]. Германии делались большие уступки – убирались иностранные «наблюдатели» из Рейхсбанка, французские войска должны были быть выведены из Рейнской области на пять лет раньше оговоренного срока, суммы выплат существенно снижались, но в обстановке огромного спада производства это все было несущественно.
И реакция в Германии оказалась противоположной той, которую ожидали, – уступки вызвали не благодарность, а взрыв ярости.
Союз ветеранов «Стальной шлем» заявил следующее:
«Немецкая честь требует, чтобы никогда больше невыполнимые обещания не скреплялись подобострастной подписью».
Немецкая честь – вещь, конечно, важная, но все-таки довольно условная. А вот наличие средств к существованию – нечто более насущное. Увольнения выбросили с предприятий массу людей, которые оказались буквально без места в жизни. Конечно же, началась лихорадочная деятельность в области мелкой уличной торговли. То, чем Адольф Гитлер занимался в годы своей голодной молодости, вдруг стало уделом очень многих. Те муки «утери достойного социального положения», через которые он прошел в Вене, испытали буквально миллионы молодых людей, вдруг осознавших, что им просто некуда деться. Их гнев и ярость искали выхода – и НСДАП и ее вождь Адольф Гитлер такой выход им и предлагали.
Летом 1930 года в Германии началась избирательная кампания по выборам в рейхстаг.
От НСДАП ее вел Йозеф Геббельс – на него легли все организационные хлопоты. Конечно, общие директивы он получил от вождя партии Адольфа Гитлера, но тот обычно в детали не входил, полагаясь на «инициативу истинных борцов за дело национал-социализма».
Геббельс оказанное ему доверие оправдал.
III
Еще в 1928 году серьезная пресса НСДАП попросту игнорировала. Так, мелкая ультранационалистическая партия, да еще и локальная, с основной электоральной базой в Баварии. В 1930-м дело обстояло совершенно иначе. Предвыборные митинги национал-социалистов собирали огромное количество народа даже в Берлине, а уж по количеству организованных маршей НСДАП оставила позади всех своих конкурентов.Обставлялось все очень красочно – знамена, оркестры, отряды СА в полувоенной форме, торжественные речи – и сильно возбужденная аудитория. В течение шести недель до выборов Гитлер на огромных многолюдных митингах выступил двадцать раз, неизменно вызывая экстатический отклик. Десятого сентября он произнес речь в берлинском «Дворце спорта» (Sportpalast) – и 16 тысяч человек аплодировали ему стоя.
В Бреслау он собрал аудиторию в 25 тысяч – да еще не все смогли попасть в гигантский зал «Jahrhunderhalle» и слушали речь через громкоговорители, установленные снаружи.
В 1930 году линия речей Адольфа Гитлера отличалась от той, которой он держался в 1928-м. Слово «евреи» произносилось редко и без всяких бурных тирад – разве что в контексте необходимого Германии «противостояния международному банковскому капиталу».
Непримиримый антисемитизм перестал быть главной темой пропаганды – вместо этого на центральное место выдвинулась идея национального единения.
В ход была пущена пара лозунгов, прекрасно дополнявших друг друга:
1. Долой парламентскую систему – гнилую, бессильную, разъединяющую людей в разные партии с конфликтующими друг с другом интересами!
2. Да здравствует национальное единство, в котором нет ни классов, ни социального положения, ни рода занятий – а есть только один, единый германский народ!
Слушателей призывали понять, что собрать эти лозунги в работающее единство может только одна партия Германии – НСДАП. Таков был призыв к нации вождя НСДАП Адольфа Гитлера – и призыв этот не остался неуслышанным. Результаты выборов 1930 года сравнивали с землетрясением. Побив все рекорды, НСДАП собрала уже не 2,6 % голосов, а 18,3 %. Ее фракция в рейхстаге возросла с 12 человек до 107. Это было истинное чудо. Геббельс в апреле 1930-го рассчитывал на 40 мест в рейхстаге, но находил такие расчеты слишком оптимистическими.