Страница:
Сталин тоже прочёл подготовленную ГПУ сводку откликов о процессах над «вредителями». Может быть, даже заимствовал оттуда идею насчёт Крыленко. Главное же, Иосиф Виссарионович убедился: народ жаждет крови своих врагов, и, пожалуй, с особым удовлетворением воспримет казнь бывших членов компартии. Большевиков рабочие и крестьяне не шибко жалуют. А тут появится возможность все тяготы «сплошной коллективизации» и «ускоренной индустриализации» свалить на «плохих большевиков», отведя критику от главного большевика и немногочисленной группы «твёрдых сталинцев». Это изверги Троцкий и Бухарин, Зиновьев и Рыков, Каменев и Сокольников и прочие организовывали диверсии, уничтожали хлеб, чтобы спровоцировать голод, организовывали саботаж заданий пятилетки. А им помогали десятки, сотни тысяч троцкистов и бухаринцев по всей стране. Вот на кого можно было спокойно списать ошибки, произвол и бесхозяйственность номенклатуры всех уровней.
Но необходимо отметить, что уже тогда Лаврентий Павлович не только занимался фальсификацией дел против «врагов народа», но и пытался исправить некие особенно вопиющие пороки судебно-следственной практики. Так, 20 октября 1930 года он представил доклад «Об основных недочетах в работе судебно-следственных органов и прокуратуры». Там, в частности, утверждалось: «В работе судебно-следственных органов Грузии отмечается отсутствие плановости, неудачный по своей квалификации подбор работников, неувязка в работе отдельных звеньев судебно-следственного аппарата, слабое, а временами полное отсутствие делового руководства и надзора со стороны прокуратуры и т. д.». Берия указывал на «необходимость укомплектования судебно-следственных органов партработниками, политически и теоретически достаточно подготовленными, а для поднятия квалификации уже работающих в аппарате лиц – организовать краткосрочные подготовительные курсы». Он призывал «усилить борьбу с хозяйственными преступлениями, используя при этом все способы для выявления нарушений революционной законности, а также участие органов прокуратуры в деле проведения ударных кампаний: хлебозаготовки, посевкампании, индустриализации, коллективизации сельского хозяйства и др. Усилить инструктаж верховного суда и надзор прокуратуры над деятельностью судебных органов. Повести решительную борьбу с текучестью личного состава сотрудников судебно-следственного аппарата. Воздержаться от частых перебросок работников внутри судебно-следственных органов. Принять срочные меры к безотлагательному разбору дел, залежавшихся у следователей и суда».
Что и говорить, меры разумные, но в конкретных условиях 30-х годов не слишком актуальные. Не за горами была Большая чистка, когда текучесть сотрудников следствия, суда и прокуратуры достигла предела, а судопроизводство велось по упрощенной и ускоренной схеме разного рода особыми «тройками» и «двойками». Под конец жизни Лаврентий Павлович попытался упразднить последний внесудебный орган – Особое совещание при МВД, но не успел, и по иронии судьбы стал последней жертвой другого внесудебного органа – Специального судебного присутствия, судившего участников мнимого «бериевского заговора» без участия прокуроров и адвокатов.
Берия приходилось заниматься не только судами, но и повседневными нуждами людей. Так уж сложилось исторически, что органы госбезопасности занимались не только своими прямыми обязанностями, но и народнохозяйственными проблемами, и надзором за религией и культурой, и повседневным бытом, ибо всюду возникали весомые поводы для «антисоветских настроений», за всеми сферами народной жизни нужен был глаз да глаз.
20 ноября 1930 года Берия и Реденс подготовили совместный доклад «О настроении рабочих и служащих города Баку и его районов в связи с продзатруднениями». Картина представала удручающая: «Рабочий (член партии) газового отдела Сураханского района в заявлении, поданном в Сураханский райсовет относительно квартиры, дает оценку переживаемого момента с явно антисоветской точки зрения. “Нас не считают за людей. Действительно, большое сходство настало современной политики с политикой Николая II… Заставляют идти к царю – с петициями в Райсовет… Товарищи Райсоветчики, выжмите из своих мозгов искру сочувствия к рабочим”.
На заседании бюро ячейки, где заявление рабочего было осуждено как антипартийное, он разорвал партбилет и заявил о выходе из партии». Царские времена с ностальгией вспоминал старый беспартийный рабочий Илья Чернов, проработавший на бакинских заводах более 40 лет: «Раньше Николай плохой был, а жили как люди. Теперь говорят хорошо, а нигде ничего не добьешься. Не разберешь, что делается. Советская власть нехорошо делает». А беспартийный рабочий 1-го Бурового управления Ленинского района Александр Клейн возмущался: «В наших газетах пишут, что в Германии рабочие живут плохо, что там ничего нет, большая безработица и т. д. Все это неправда. В Германии лучше живется рабочим, чем в СССР. Вот приезжали из Германии и рассказывали, что у них прислуга ходит в лучшей одежде, чем мы».
«Ни в одном государстве нет такого хаоса, как у нас, – утверждал хронометрист отдела турбинного бурения беспартийный М. Шишков. – А главковерхи везде и всюду кричат о том, что мы выполняем пятилетку и догоняем Америку. Таких порядков нет даже в самой отсталой стране, к примеру в Индии. Рабочий кушает как свинья, а если станет говорить правду, то его считают антисоветским элементом. Всё отправляют за границу, нас морят. А теперь там не принимают, так давай нас давить очередями. На собраниях кругом кричат – у нас есть, у нас много. А мы хлопаем. Дураками нас считают. Мы же все понимаем и прохлопали все хорошее». А рабочий завода имени Пятакова перс Исмаил Хазрат был краток, но категоричен: «Кто сказал, что это продовольственные затруднения. Это приходит время, когда большевики должны подохнуть».
ВО ГЛАВЕ КОММУНИСТОВ ЗАКАВКАЗЬЯ
Но необходимо отметить, что уже тогда Лаврентий Павлович не только занимался фальсификацией дел против «врагов народа», но и пытался исправить некие особенно вопиющие пороки судебно-следственной практики. Так, 20 октября 1930 года он представил доклад «Об основных недочетах в работе судебно-следственных органов и прокуратуры». Там, в частности, утверждалось: «В работе судебно-следственных органов Грузии отмечается отсутствие плановости, неудачный по своей квалификации подбор работников, неувязка в работе отдельных звеньев судебно-следственного аппарата, слабое, а временами полное отсутствие делового руководства и надзора со стороны прокуратуры и т. д.». Берия указывал на «необходимость укомплектования судебно-следственных органов партработниками, политически и теоретически достаточно подготовленными, а для поднятия квалификации уже работающих в аппарате лиц – организовать краткосрочные подготовительные курсы». Он призывал «усилить борьбу с хозяйственными преступлениями, используя при этом все способы для выявления нарушений революционной законности, а также участие органов прокуратуры в деле проведения ударных кампаний: хлебозаготовки, посевкампании, индустриализации, коллективизации сельского хозяйства и др. Усилить инструктаж верховного суда и надзор прокуратуры над деятельностью судебных органов. Повести решительную борьбу с текучестью личного состава сотрудников судебно-следственного аппарата. Воздержаться от частых перебросок работников внутри судебно-следственных органов. Принять срочные меры к безотлагательному разбору дел, залежавшихся у следователей и суда».
Что и говорить, меры разумные, но в конкретных условиях 30-х годов не слишком актуальные. Не за горами была Большая чистка, когда текучесть сотрудников следствия, суда и прокуратуры достигла предела, а судопроизводство велось по упрощенной и ускоренной схеме разного рода особыми «тройками» и «двойками». Под конец жизни Лаврентий Павлович попытался упразднить последний внесудебный орган – Особое совещание при МВД, но не успел, и по иронии судьбы стал последней жертвой другого внесудебного органа – Специального судебного присутствия, судившего участников мнимого «бериевского заговора» без участия прокуроров и адвокатов.
Берия приходилось заниматься не только судами, но и повседневными нуждами людей. Так уж сложилось исторически, что органы госбезопасности занимались не только своими прямыми обязанностями, но и народнохозяйственными проблемами, и надзором за религией и культурой, и повседневным бытом, ибо всюду возникали весомые поводы для «антисоветских настроений», за всеми сферами народной жизни нужен был глаз да глаз.
20 ноября 1930 года Берия и Реденс подготовили совместный доклад «О настроении рабочих и служащих города Баку и его районов в связи с продзатруднениями». Картина представала удручающая: «Рабочий (член партии) газового отдела Сураханского района в заявлении, поданном в Сураханский райсовет относительно квартиры, дает оценку переживаемого момента с явно антисоветской точки зрения. “Нас не считают за людей. Действительно, большое сходство настало современной политики с политикой Николая II… Заставляют идти к царю – с петициями в Райсовет… Товарищи Райсоветчики, выжмите из своих мозгов искру сочувствия к рабочим”.
На заседании бюро ячейки, где заявление рабочего было осуждено как антипартийное, он разорвал партбилет и заявил о выходе из партии». Царские времена с ностальгией вспоминал старый беспартийный рабочий Илья Чернов, проработавший на бакинских заводах более 40 лет: «Раньше Николай плохой был, а жили как люди. Теперь говорят хорошо, а нигде ничего не добьешься. Не разберешь, что делается. Советская власть нехорошо делает». А беспартийный рабочий 1-го Бурового управления Ленинского района Александр Клейн возмущался: «В наших газетах пишут, что в Германии рабочие живут плохо, что там ничего нет, большая безработица и т. д. Все это неправда. В Германии лучше живется рабочим, чем в СССР. Вот приезжали из Германии и рассказывали, что у них прислуга ходит в лучшей одежде, чем мы».
«Ни в одном государстве нет такого хаоса, как у нас, – утверждал хронометрист отдела турбинного бурения беспартийный М. Шишков. – А главковерхи везде и всюду кричат о том, что мы выполняем пятилетку и догоняем Америку. Таких порядков нет даже в самой отсталой стране, к примеру в Индии. Рабочий кушает как свинья, а если станет говорить правду, то его считают антисоветским элементом. Всё отправляют за границу, нас морят. А теперь там не принимают, так давай нас давить очередями. На собраниях кругом кричат – у нас есть, у нас много. А мы хлопаем. Дураками нас считают. Мы же все понимаем и прохлопали все хорошее». А рабочий завода имени Пятакова перс Исмаил Хазрат был краток, но категоричен: «Кто сказал, что это продовольственные затруднения. Это приходит время, когда большевики должны подохнуть».
ВО ГЛАВЕ КОММУНИСТОВ ЗАКАВКАЗЬЯ
Составлять и подписывать секретно-осведомительные сводки Лаврентию Павловичу пришлось все время пребывания на высоких чекистских постах, где он оставался до ноября 1931 года, когда его сделали первым секретарём компартии Грузии и вторым секретарём Закавказского крайкома ВКП(б). Тогда же по случаю десятилетия Грузинской ЧК председатель ОГПУ В.М. Менжинский издал специальный приказ, где с большим удовлетворением отметил, что «огромная напряжённая работа в основном проделана своими национальными кадрами, выращенными, воспитанными и закалёнными в огне боевой работы под бессменным руководством тов. Берии, сумевшего с исключительным чутьём всегда отчётливо ориентироваться и в сложнейшей обстановке, политически правильно разрешая поставленные задачи, и в то же время личным примером заражать сотрудников, передавая им свой организационный опыт и оперативные навыки, воспитывая их в безоговорочной преданности Коммунистической партии и её Центральному Комитету». На следующий год Лаврентий Павлович стал един в трёх лицах, возглавив парторганизации Закавказья, Грузии и Тбилиси. К ордену Красного Знамени Грузинской ССР на груди Берии добавились такие же ордена РСФСР, Армянской ССР и Азербайджанской ССР. В 1934 году на XVII съезде партии его сразу же избрали полноправным членом ЦК.
13 июля 1932 года, полгода спустя после того, как в конце октября 31-го он был назначен вторым секретарем Заккрайкома ВКП(б), Берия написал секретарю ЦК Кагановичу достаточно традиционное для местных руководителей письмо, где просил снизить план сельхоззаготовок и помочь техникой: «Дорогой Лазарь Моисеевич! В настоящее время уже представляется возможным подвести некоторые итоги нашей работы за истекшие 6 месяцев… Общая площадь посевов этого года превысила на 19.261 га площадь посевов прошлого года. Посевной план в целом выполнен на 97,3 %… по хлопку на 101,6 %, по табаку на 93 %, по чаю – на 93,8 %, по винограду – на 97 %.
Хлебозаготовки этого года потребуют огромного напряжения. Прежде всего, о плане. Мы очень тщательно подсчитали, проверили и пришли к убеждению, что заданная Закавказью цифра чрезмерно велика, непосильна и попытка её реализации может создать крупные осложнения.
Фактически заготовительный план по Закавказью оставлен центром на уровне прошлого года, хотя в постановлении ЦК ВКП(б) и Правительства говорится о снижении плана на 1 млн. пудов. В прошлом году крестьянскому сектору было задано 4.044.000 пудов. Вместе с заданием по совхозам (400 пудов) и с гарнцевым сбором – это составит кругом 5 млн. пудов, т. е. столько же, сколько и в прошлом году. Видимо, в центре не учли имеющийся у нас недосев 1931 года, который удалось ликвидировать только частично (по Грузии недосев выражается в 60.000 га). В прошлом году задание по хлебозаготовкам в порядке “встречных” планов было перевыполнено, но деревня оказалась накануне восстания, мужик уходил в лес.
В этом году, благодаря большому неурожаю, перспективы значительно хуже. Неурожай, вызванный сильной засухой, охватил почти всё Закавказье, в особенности Грузию и Армению. При таких условиях нам волей-неволей приходится ставить вопрос о снижении хлебозаготовок до уровня реальных возможностей.
Мы подсчитали, что по крестьянскому сектору сможем заготовить не более 2,5 млн. пудов, по совхозам 538.000 пудов и гарнцевого сбора 568.000 пудов, итого 3.605.000 пудов (кругло). Таким образом, нам план должен быть снижен примерно на 1,5 миллиона пудов. Это абсолютно необходимо, иначе мы не гарантированы от повторения рецидивов прошлого года.
Вопрос хлебозаготовок стоит остро и требует скорейшего разрешения. Перепись скота, проведенная в этом году, показала огромное снижение поголовья в Закавказье. Так, по Грузии численность КРС 1569.600 голов, оказалось в наличии – 1.378.500, мелкого скота – 1653.600, оказалось в наличии – 896.774, свиней – 320.000, оказалось 198.597.
Огромное снижение поголовья, явившееся следствием перегибов, допущенных в прошлом, чрезвычайно затруднило выполнение плана по скотозаготовкам… План 10 мая постановлением ЦК и СНК СССР уже снижен с 38 тыс. т до 28 тыс. т живого веса, но и этот план является напряженным и больше фактически заготовленного на 4 тыс. тонн… Лишь 19 районов Грузии не дефицитны по мясу». Берия жаловался, что общий товарный выход мяса составил 3805 тонн при плане в 4500 тонн: «Выполнение этого плана (4500 тонн) должно, следовательно, пойти в известной своей части за счет значительного уменьшения поголовья, и без этого пострадавшего за последние годы».
Он отметил и остроту финансовой проблемы, связанной с дефицитом товаров для населения: «Проводящиеся в настоящее время заготовки технических культур (коконов и пр.) сильно тормозятся благодаря отсутствию дензнаков. Ежедневно с мест поступают десятки телеграмм, которые Госбанк не в состоянии удовлетворить. За отсутствием денежных средств задерживается также выдача зарплаты, что вызывает повсеместно большое недовольство. При этом следует отметить, что мобилизация денежных ресурсов и реализация займа протекают у нас далеко не плохо. По мобилизации денежных ресурсов контрольная цифра выполнена на 93 процента (данные на 5 июля по Грузии), по займу на 75,9 процента.
Напряжённость положения с денежными ресурсами в числе прочих причин объясняется значительным оседанием денег на селе. Товаропроводящая сеть на селе задерживает и замедляет оборот средств, с другой стороны, развитие колхозной торговли не обеспечено ещё в достаточной мере товарами ширпотреба, способствует накоплению денежных средств у крестьян. Приток средств в деревню в настоящее время далеко превышает возможности мобилизации средств у населения, и это создает кассовый разрыв, больно ударяющий по хозяйственным организациям и начинаниям».
Берия не забыл и родную Грузию. Из двух вариантов строительства новых коксовых установок, в Гяндже или Ткварчели, он ратует за последний: «Где строить в Закавказье коксовые установки: в Гяндже или Ткварчели. И тот, и другой варианты имеют своих сторонников и противников. Мне, однако, кажется, что все преимущества на стороне Ткварчельского варианта. Научные исследования и расчеты, произведенные в связи с этим отдельными специалистами и комиссиями специалистов с несомненностью устанавливают выгоду постройки коксовых установок именно в Ткварчели, вблизи угольных месторождений.
Сторонники Ганджинского варианта обосновывают постройку коксовых установок в районе Ганджи тем, что отходные газы коксовых печей можно будет использовать для обогрева доменных печей. Газы коксовых печей между тем являются ценнейшим сырьем для промышленности и использовать их для сжигания это значит совершить преступление.
Принятие Ткварчельского варианта означает постройку в Ткварчели крупного коксового комбината, который помимо кокса для Дашкесана даст: азотистые удобрения (до 75 тыс. тонн), синтетический аммиак, сульфат аммония, искусственный спирт и другие крайне нужные продукты для развития ценнейших культур в Западной Грузии.
От постройки коксовых печей вблизи металлургических заводов с использованием коксовых газов для обогрева домен отказались не только передовые страны Запада, но и наши строители». Берия доказывал, что Ткварчельский вариант даст экономию в 4 млн. рублей – иначе придется возить уголь и дефицитную воду в Дашкесан и использовать для этого дополнительно 28 тыс. вагонов.
Лаврентий Павлович предлагал разводить в Колхиде субтропические культуры: цитрусовые и чай, для чего требовалось осушение болот. И настаивал на строительстве нового паровозо-ремонтного завода в Тифлисе, поскольку старый, возведённый ещё в 1883 году, устарел морально и физически.
Берия просил Кагановича помочь с автотранспортом: «С мест идут буквально вопли о помощи транспортными средствами… Мы стоим перед угрозой гибели части урожая технических культур, которые не удастся вывезти даже при условии мобилизации всего имеющегося авто– и гужевого транспорта. Я уже не говорю о том, что за отсутствием легковых машин чрезвычайно затрудняется связь с районами и срывается выполнение срочных заданий. Аппарат ЦК имеет на ходу только одну машину, которая к тому же по несколько раз в неделю портится.
В переговорах с Вами и с товарищем Молотовым мне было обещано выделить для Грузии известное число грузовых и легковых автомашин и автобусов. До сих пор, видимо, не представилось возможным реализовать это обещание. Очень прошу помочь нам в этом деле. Нам нужно на первое время 15–20 легковых машин (фордов), 20 грузовиков, 10–15 автобусов. Это наша минимальная потребность, и я думаю, что в интересах дела её нужно удовлетворить ещё в текущем квартале».
Замечу, что требования главы коммунистов Грузии более чем скромные. Подозреваю, что накануне Первой мировой войны наместник на Кавказе имел парк легковых автомобилей побольше, чем Лаврентий Павлович почти два десятилетия спустя.
Особо жаловался Берия на работу столь близких Кагановичу железных дорог: «Работа Закавказских железных дорог всё время ухудшается, особенно начиная с мая месяца. Если в 1931 году Закавказские железные дороги по своим показателям занимали первое место среди дорог всего Союза, то в настоящее время они сползли на 9 место с тенденцией к дальнейшему ухудшению. По оценке НКПС, Закавказские железные дороги по состоянию скоростной езды, ремонта паровозов и их эксплуатации стоят на одном из последних мест… Основной причиной создавшегося положения, несомненно, является неслаженность руководства дороги и её дирекции. Отсюда отсутствие дисциплины, интриги, групповая борьба, дезорганизация аппарата и проч. Нет твёрдой руки в управлении, во всех вопросах проявляется какая-то мягкотелость, половинчатость, нерешительность.
Нужно этому положить конец. Нужно, чтобы НКПС вплотную занялся Закавказскими дорогами и как следует расшерстил аппарат во главе с дирекцией.
На днях по этому вопросу имел разговор с т. Папулия Орджоникидзе. Я ему прямо сказал, что нельзя со всеми драться, нельзя вечно быть на ножах с руководящим составом дирекции, с отделами, с секретарём ЗКК по транспорту, с ДТО ОГПУ и др. Нужно наладить, наконец, деловую работу. Тов. Папулия со мной как будто согласился и обещал наладить отношения. Что из этого выйдет, не знаю».
Немного забегу вперед и скажу, что ничего путного из обещаний старшего брата Серго Орджоникидзе не вышло, и именно его несостоятельность как хозяйственника создала в дальнейшем хороший предлог для ареста несчастного Папулии Константиновича. Он был осуществлен по указанию Сталина новоназначенным наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым 27 октября 1936 года, в день 50-летнего юбилея Серго.
Берия покритиковал и недавно смещённого с поста первого секретаря Закавказского крайкома Мамию (Ивана) Орахелашвили: «Тов. Мамия Орахелашвили продолжает быть недовольным и дуется. Он даже перестал ходить на бюро ЦК. Теперешним положением он определённо не доволен, хотя я делаю всё, чтобы избежать в пределах возможности столкновения с ним. Он, видимо, не понимает или не хочет понять, что для создания деловой атмосферы: для выполнения тех задач, которые поставлены перед нами решениями партии и правительства и Вашими указаниями, нужна твёрдая рука, нужна решительность и чёткость в работе, и больше всего в этом нуждается грузинская организация, в которой со времени ухода тов. Серго не прекращались интриги и групповая борьба.
Только твёрдая рука, последовательная и ясная позиция могут создать деловую атмосферу работы и покончить с бесконечными склоками, разъедавшими организацию. Это лучше всего подтвердилось опытом истекших 7–8 месяцев работы, и я думаю, что этот опыт для многих (за исключением, может быть, тов. Мамия) не прошёл даром.
На этом опыте, в этой атмосфере – люди научились по-новому работать, по-новому подходить к делу, и мне думается, что уже это одно является немаловажным достижением».
К письму Лаврентий Павлович добавил от руки очень многозначительный постскриптум: «Был два раза у т. Коба и имел возможность подробно проинформировать его о наших делах. Материалы по вопросам, затронутым в этом письме, переданы также товарищу Коба».
Значит, Берия в то время был уже вхож к Сталину и делал красноречивый намёк Лазарю Моисеевичу, что просьбы закавказских коммунистов скорее всего будут удовлетворены генсеком. Лаврентий Павлович знал, что группировка Орджоникидзе – Ломинадзе впала в немилость у Сталина, и не пожалел критических стрел в адрес близкого к ней Орахелашвили и брата Серго Орджоникидзе Папулию (оба они погибли во время Великой чистки). Очевидно, аргументы, изложенные в письме, нашли понимание у Иосифа Виссарионовича. В октябре 1932 года Берия был утверждён главой коммунистов Закавказья.
О конфликте Берии с Орахелашвили, случившемся в 1932 году, рассказывал в конце 70-х Ф. Благовещенскому один из ближайших соратников Берии П.А. Шария: «Конфликт дошел до того, что обоих вызвали в Москву, чтобы там сделать выбор в пользу одного.
В это время Акопов, секретарь Тбилисского горкома, явился на партсобрание в ИМЛ Грузии (который возглавлял Шария. – Б. С.), чтобы “пронюхать”, куда же идет дело: он был уверен, что Шария это знает. А тот “не знал” и в своем выступлении говорил о том, что нужно усилить воспитательную работу, что приоритет слишком отдан работе организационной. Акопов на основе этого решил, что победа будет за Орахелашвили, – и соответствующим образом себя повел. Но тут сделался известным противоположный выбор Москвы – и Акопов поспешил в Орджоникидзе (Владикавказ), чтобы встретить возвращающегося с победой Берию и на аэродроме сказать ему о «провокации», которую организовал Шария в своем институте.
Вскоре после этого в ИМЛ отмечали 40-летие литературной деятельности Горького. Шария опаздывал (был у больной матери), просил подождать, но заседание начали без него. Когда он явился, то взял из зала и вместе с собой провел в президиум Марию Орахелашвили (жену только снятого и переведенного в Москву первого секретаря Заккрайкома Мамии Орахелашвили. – Б. С.) – старую большевичку, наркома просвещения, члена правления института. Это было сочтено за демонстрацию, и вскоре Шария “сам ушел” из института. За девять месяцев опубликовал три книги. Потом под угрозой исключения из партии (этот ультиматум ему предъявил сам Берия) снова вернулся на партийную работу…»
В конфликте Берия – Орахелашвили Шария «не хотел групповщины, считал, что “виноваты обе стороны”, и “прямо говорил” им об этом. Но, “конечно, правильно” решение в пользу Берии. “Берия – фигура”, – говорит Петр Афанасьевич „конфиденциально“, и кулак его сжимается, как бы отражая волевой характер „фигуры“ (что-что, а сильная, жестокая воля, до беспощадности к другим, у Лаврентия Павловича действительно была. – Б. С.), – “а Орахелашвили…” – и рука бессильно-недоумевающе расслабляется, и фраза остается незаконченной. Он прибавляет про Берию: “Но дальше республики я бы его не пустил. Лаврентием Павловичем он не назвал его ни разу”».
Что ж, насчет того, что политический потолок Берии – это руководство республиканской парторганизацией, Шария, пожалуй, прав. Только неизвестно, зародилось ли это мнение у Петра Афанасьевича еще в 30-е годы, или уже во Владимирской тюрьме, после падения неудачливого патрона. Лаврентий Павлович действительно преуспевал в Москве только тогда, когда выполнял административно-технические функции: по указанию Сталина чистил НКВД от людей Ежова, руководил народным хозяйством в годы войны, возглавлял работу по созданию ядерного и термоядерного оружия. Попытка же играть самостоятельную политическую роль после смерти Сталина за какие-нибудь три месяца закончилась полным крахом.
Шария также говорил диссиденту Р.И. Пименову, вместе с которым сидел во Владимирской тюрьме, о довольно низком уровне бериевской эрудиции. Пименов вспоминал: «Интеллектуальнейшим из бериевцев был Шария. Издавна он был секретарем Берии то по науке, то по иностранным делам, а Берия бесподобно умел подбирать людей. О самом Берии Шацкин как-то сострил: “Со времен Гуттенберга Берия не прочитал ни одной книги”, – и, пересказывая мне этот анекдот, все бериевцы соглашались с расстрелянным Шацкиным; Людвигов дополнял, что, требуя от него достать какую-нибудь книгу, Берия не умел назвать ни автора, ни заглавия книги, ни о чем она, а описывал ее цвет, формат, толщину, у кого в руках видел. К слову, четко следуя газетным установкам момента, они Берию иначе как „людоедом“ не честили, кто чаще, кто реже, кто сквозь зубы, кто пламенно. Но у Берии был нюх на способности людей (отмечали они, отдав дань хуле), и главным его принципом был подбор по деловым качествам. Гарантию же преданности себе он усматривал в том, что объединял на близких должностях лиц, взаимно ненавидевших друг дружку. Этим в зародыше пресекался какой бы то ни было заговор против него: прежде взаимно донесут (весьма своеобразная система “сдержек и противовесов”. —Б. С.). И хотя ко времени знакомства со мной все жизненные грозы уже отшумели для этих бериевцев, уже с десяток лет они находились в тюрьме, – они продолжали ненавидеть один другого, что было заметно».
Понятно, что в условиях тюрьмы никто из заключенных не рискнул теплым словом отозваться о Лаврентии Павловиче. Кто-нибудь из сокамерников обязательно донесет, что имярек восхваляет «врага народа». А за это грозил карцер или, в худшем случае, даже дополнительный срок. Тем более что жили бериевцы во Владимирке, как пауки в банке. Шария, тот и на свободе в беседе с посторонними на всякий случай даже не называл Берию по имени-отчеству – чтобы не заподозрили в симпатии к «лубянскому маршалу». Но вот насчет того, что книг Берия почти не читал, по крайней мере, художественных, возможно, академик был недалек от истины. Об этом ведь пишет и его сын Серго, упирая, правда, на то, что отец больше налегал на книги по истории и экономике. На самом деле, как я думаю, Берия, как и другие советские чиновники его ранга, читал главным образом сравнительно короткие справки по тем или иным актуальным вопросам, подготовленные для него референтами, в том числе и интеллектуалом Шарией.
А вот насчет бериевского чутья на людей Пименов не ошибся. Помощников себе Лаврентий Павлович подбирал исключительно по деловым качествам и весьма удачно. И не только подбирал, но и умел заставить делать именно то, что в данный момент было необходимо. Иначе не получил бы Советский Союз в рекордно короткий срок атомной и водородной бомбы и ракетного оружия.
Надо признать, что процитированное выше письмо Берии Кагановичу – отнюдь не уникальный документ. В партийных архивах сохранилось немало подобных же писем и шифрограмм как самого Берии, так и других глав обкомов и республиканских парторганизаций. В них красной нитью проходят просьбы о снижении плана по поставкам зерна, мяса и другой сельхозпродукции. В то же время, секретари обычно ратовали за размещение на подведомственных территориях объектов тяжелой индустрии, хотя одновременно жаловались на товарный голод – острую нехватку продовольствия и товаров повседневного спроса. Парадокс объяснялся просто. В условиях централизованного снабжения всеми ресурсами размещать в своей республике или области предприятия легкой промышленности или крупные пищевые комбинаты с точки зрения местной партийной власти было бессмысленно. Львиная часть их продукции все равно бы забиралась в другие регионы для поддержки рабочих, занятых на предприятиях тяжелой промышленности, которые, как правило, имели оборонное значение. Так что, разместив у себя металлургический, нефтеперерабатывающий или машиностроительный завод, можно было быть уверенным, что поставки продовольствия и ширпотреба в регион значительно увеличатся.
13 июля 1932 года, полгода спустя после того, как в конце октября 31-го он был назначен вторым секретарем Заккрайкома ВКП(б), Берия написал секретарю ЦК Кагановичу достаточно традиционное для местных руководителей письмо, где просил снизить план сельхоззаготовок и помочь техникой: «Дорогой Лазарь Моисеевич! В настоящее время уже представляется возможным подвести некоторые итоги нашей работы за истекшие 6 месяцев… Общая площадь посевов этого года превысила на 19.261 га площадь посевов прошлого года. Посевной план в целом выполнен на 97,3 %… по хлопку на 101,6 %, по табаку на 93 %, по чаю – на 93,8 %, по винограду – на 97 %.
Хлебозаготовки этого года потребуют огромного напряжения. Прежде всего, о плане. Мы очень тщательно подсчитали, проверили и пришли к убеждению, что заданная Закавказью цифра чрезмерно велика, непосильна и попытка её реализации может создать крупные осложнения.
Фактически заготовительный план по Закавказью оставлен центром на уровне прошлого года, хотя в постановлении ЦК ВКП(б) и Правительства говорится о снижении плана на 1 млн. пудов. В прошлом году крестьянскому сектору было задано 4.044.000 пудов. Вместе с заданием по совхозам (400 пудов) и с гарнцевым сбором – это составит кругом 5 млн. пудов, т. е. столько же, сколько и в прошлом году. Видимо, в центре не учли имеющийся у нас недосев 1931 года, который удалось ликвидировать только частично (по Грузии недосев выражается в 60.000 га). В прошлом году задание по хлебозаготовкам в порядке “встречных” планов было перевыполнено, но деревня оказалась накануне восстания, мужик уходил в лес.
В этом году, благодаря большому неурожаю, перспективы значительно хуже. Неурожай, вызванный сильной засухой, охватил почти всё Закавказье, в особенности Грузию и Армению. При таких условиях нам волей-неволей приходится ставить вопрос о снижении хлебозаготовок до уровня реальных возможностей.
Мы подсчитали, что по крестьянскому сектору сможем заготовить не более 2,5 млн. пудов, по совхозам 538.000 пудов и гарнцевого сбора 568.000 пудов, итого 3.605.000 пудов (кругло). Таким образом, нам план должен быть снижен примерно на 1,5 миллиона пудов. Это абсолютно необходимо, иначе мы не гарантированы от повторения рецидивов прошлого года.
Вопрос хлебозаготовок стоит остро и требует скорейшего разрешения. Перепись скота, проведенная в этом году, показала огромное снижение поголовья в Закавказье. Так, по Грузии численность КРС 1569.600 голов, оказалось в наличии – 1.378.500, мелкого скота – 1653.600, оказалось в наличии – 896.774, свиней – 320.000, оказалось 198.597.
Огромное снижение поголовья, явившееся следствием перегибов, допущенных в прошлом, чрезвычайно затруднило выполнение плана по скотозаготовкам… План 10 мая постановлением ЦК и СНК СССР уже снижен с 38 тыс. т до 28 тыс. т живого веса, но и этот план является напряженным и больше фактически заготовленного на 4 тыс. тонн… Лишь 19 районов Грузии не дефицитны по мясу». Берия жаловался, что общий товарный выход мяса составил 3805 тонн при плане в 4500 тонн: «Выполнение этого плана (4500 тонн) должно, следовательно, пойти в известной своей части за счет значительного уменьшения поголовья, и без этого пострадавшего за последние годы».
Он отметил и остроту финансовой проблемы, связанной с дефицитом товаров для населения: «Проводящиеся в настоящее время заготовки технических культур (коконов и пр.) сильно тормозятся благодаря отсутствию дензнаков. Ежедневно с мест поступают десятки телеграмм, которые Госбанк не в состоянии удовлетворить. За отсутствием денежных средств задерживается также выдача зарплаты, что вызывает повсеместно большое недовольство. При этом следует отметить, что мобилизация денежных ресурсов и реализация займа протекают у нас далеко не плохо. По мобилизации денежных ресурсов контрольная цифра выполнена на 93 процента (данные на 5 июля по Грузии), по займу на 75,9 процента.
Напряжённость положения с денежными ресурсами в числе прочих причин объясняется значительным оседанием денег на селе. Товаропроводящая сеть на селе задерживает и замедляет оборот средств, с другой стороны, развитие колхозной торговли не обеспечено ещё в достаточной мере товарами ширпотреба, способствует накоплению денежных средств у крестьян. Приток средств в деревню в настоящее время далеко превышает возможности мобилизации средств у населения, и это создает кассовый разрыв, больно ударяющий по хозяйственным организациям и начинаниям».
Берия не забыл и родную Грузию. Из двух вариантов строительства новых коксовых установок, в Гяндже или Ткварчели, он ратует за последний: «Где строить в Закавказье коксовые установки: в Гяндже или Ткварчели. И тот, и другой варианты имеют своих сторонников и противников. Мне, однако, кажется, что все преимущества на стороне Ткварчельского варианта. Научные исследования и расчеты, произведенные в связи с этим отдельными специалистами и комиссиями специалистов с несомненностью устанавливают выгоду постройки коксовых установок именно в Ткварчели, вблизи угольных месторождений.
Сторонники Ганджинского варианта обосновывают постройку коксовых установок в районе Ганджи тем, что отходные газы коксовых печей можно будет использовать для обогрева доменных печей. Газы коксовых печей между тем являются ценнейшим сырьем для промышленности и использовать их для сжигания это значит совершить преступление.
Принятие Ткварчельского варианта означает постройку в Ткварчели крупного коксового комбината, который помимо кокса для Дашкесана даст: азотистые удобрения (до 75 тыс. тонн), синтетический аммиак, сульфат аммония, искусственный спирт и другие крайне нужные продукты для развития ценнейших культур в Западной Грузии.
От постройки коксовых печей вблизи металлургических заводов с использованием коксовых газов для обогрева домен отказались не только передовые страны Запада, но и наши строители». Берия доказывал, что Ткварчельский вариант даст экономию в 4 млн. рублей – иначе придется возить уголь и дефицитную воду в Дашкесан и использовать для этого дополнительно 28 тыс. вагонов.
Лаврентий Павлович предлагал разводить в Колхиде субтропические культуры: цитрусовые и чай, для чего требовалось осушение болот. И настаивал на строительстве нового паровозо-ремонтного завода в Тифлисе, поскольку старый, возведённый ещё в 1883 году, устарел морально и физически.
Берия просил Кагановича помочь с автотранспортом: «С мест идут буквально вопли о помощи транспортными средствами… Мы стоим перед угрозой гибели части урожая технических культур, которые не удастся вывезти даже при условии мобилизации всего имеющегося авто– и гужевого транспорта. Я уже не говорю о том, что за отсутствием легковых машин чрезвычайно затрудняется связь с районами и срывается выполнение срочных заданий. Аппарат ЦК имеет на ходу только одну машину, которая к тому же по несколько раз в неделю портится.
В переговорах с Вами и с товарищем Молотовым мне было обещано выделить для Грузии известное число грузовых и легковых автомашин и автобусов. До сих пор, видимо, не представилось возможным реализовать это обещание. Очень прошу помочь нам в этом деле. Нам нужно на первое время 15–20 легковых машин (фордов), 20 грузовиков, 10–15 автобусов. Это наша минимальная потребность, и я думаю, что в интересах дела её нужно удовлетворить ещё в текущем квартале».
Замечу, что требования главы коммунистов Грузии более чем скромные. Подозреваю, что накануне Первой мировой войны наместник на Кавказе имел парк легковых автомобилей побольше, чем Лаврентий Павлович почти два десятилетия спустя.
Особо жаловался Берия на работу столь близких Кагановичу железных дорог: «Работа Закавказских железных дорог всё время ухудшается, особенно начиная с мая месяца. Если в 1931 году Закавказские железные дороги по своим показателям занимали первое место среди дорог всего Союза, то в настоящее время они сползли на 9 место с тенденцией к дальнейшему ухудшению. По оценке НКПС, Закавказские железные дороги по состоянию скоростной езды, ремонта паровозов и их эксплуатации стоят на одном из последних мест… Основной причиной создавшегося положения, несомненно, является неслаженность руководства дороги и её дирекции. Отсюда отсутствие дисциплины, интриги, групповая борьба, дезорганизация аппарата и проч. Нет твёрдой руки в управлении, во всех вопросах проявляется какая-то мягкотелость, половинчатость, нерешительность.
Нужно этому положить конец. Нужно, чтобы НКПС вплотную занялся Закавказскими дорогами и как следует расшерстил аппарат во главе с дирекцией.
На днях по этому вопросу имел разговор с т. Папулия Орджоникидзе. Я ему прямо сказал, что нельзя со всеми драться, нельзя вечно быть на ножах с руководящим составом дирекции, с отделами, с секретарём ЗКК по транспорту, с ДТО ОГПУ и др. Нужно наладить, наконец, деловую работу. Тов. Папулия со мной как будто согласился и обещал наладить отношения. Что из этого выйдет, не знаю».
Немного забегу вперед и скажу, что ничего путного из обещаний старшего брата Серго Орджоникидзе не вышло, и именно его несостоятельность как хозяйственника создала в дальнейшем хороший предлог для ареста несчастного Папулии Константиновича. Он был осуществлен по указанию Сталина новоназначенным наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым 27 октября 1936 года, в день 50-летнего юбилея Серго.
Берия покритиковал и недавно смещённого с поста первого секретаря Закавказского крайкома Мамию (Ивана) Орахелашвили: «Тов. Мамия Орахелашвили продолжает быть недовольным и дуется. Он даже перестал ходить на бюро ЦК. Теперешним положением он определённо не доволен, хотя я делаю всё, чтобы избежать в пределах возможности столкновения с ним. Он, видимо, не понимает или не хочет понять, что для создания деловой атмосферы: для выполнения тех задач, которые поставлены перед нами решениями партии и правительства и Вашими указаниями, нужна твёрдая рука, нужна решительность и чёткость в работе, и больше всего в этом нуждается грузинская организация, в которой со времени ухода тов. Серго не прекращались интриги и групповая борьба.
Только твёрдая рука, последовательная и ясная позиция могут создать деловую атмосферу работы и покончить с бесконечными склоками, разъедавшими организацию. Это лучше всего подтвердилось опытом истекших 7–8 месяцев работы, и я думаю, что этот опыт для многих (за исключением, может быть, тов. Мамия) не прошёл даром.
На этом опыте, в этой атмосфере – люди научились по-новому работать, по-новому подходить к делу, и мне думается, что уже это одно является немаловажным достижением».
К письму Лаврентий Павлович добавил от руки очень многозначительный постскриптум: «Был два раза у т. Коба и имел возможность подробно проинформировать его о наших делах. Материалы по вопросам, затронутым в этом письме, переданы также товарищу Коба».
Значит, Берия в то время был уже вхож к Сталину и делал красноречивый намёк Лазарю Моисеевичу, что просьбы закавказских коммунистов скорее всего будут удовлетворены генсеком. Лаврентий Павлович знал, что группировка Орджоникидзе – Ломинадзе впала в немилость у Сталина, и не пожалел критических стрел в адрес близкого к ней Орахелашвили и брата Серго Орджоникидзе Папулию (оба они погибли во время Великой чистки). Очевидно, аргументы, изложенные в письме, нашли понимание у Иосифа Виссарионовича. В октябре 1932 года Берия был утверждён главой коммунистов Закавказья.
О конфликте Берии с Орахелашвили, случившемся в 1932 году, рассказывал в конце 70-х Ф. Благовещенскому один из ближайших соратников Берии П.А. Шария: «Конфликт дошел до того, что обоих вызвали в Москву, чтобы там сделать выбор в пользу одного.
В это время Акопов, секретарь Тбилисского горкома, явился на партсобрание в ИМЛ Грузии (который возглавлял Шария. – Б. С.), чтобы “пронюхать”, куда же идет дело: он был уверен, что Шария это знает. А тот “не знал” и в своем выступлении говорил о том, что нужно усилить воспитательную работу, что приоритет слишком отдан работе организационной. Акопов на основе этого решил, что победа будет за Орахелашвили, – и соответствующим образом себя повел. Но тут сделался известным противоположный выбор Москвы – и Акопов поспешил в Орджоникидзе (Владикавказ), чтобы встретить возвращающегося с победой Берию и на аэродроме сказать ему о «провокации», которую организовал Шария в своем институте.
Вскоре после этого в ИМЛ отмечали 40-летие литературной деятельности Горького. Шария опаздывал (был у больной матери), просил подождать, но заседание начали без него. Когда он явился, то взял из зала и вместе с собой провел в президиум Марию Орахелашвили (жену только снятого и переведенного в Москву первого секретаря Заккрайкома Мамии Орахелашвили. – Б. С.) – старую большевичку, наркома просвещения, члена правления института. Это было сочтено за демонстрацию, и вскоре Шария “сам ушел” из института. За девять месяцев опубликовал три книги. Потом под угрозой исключения из партии (этот ультиматум ему предъявил сам Берия) снова вернулся на партийную работу…»
В конфликте Берия – Орахелашвили Шария «не хотел групповщины, считал, что “виноваты обе стороны”, и “прямо говорил” им об этом. Но, “конечно, правильно” решение в пользу Берии. “Берия – фигура”, – говорит Петр Афанасьевич „конфиденциально“, и кулак его сжимается, как бы отражая волевой характер „фигуры“ (что-что, а сильная, жестокая воля, до беспощадности к другим, у Лаврентия Павловича действительно была. – Б. С.), – “а Орахелашвили…” – и рука бессильно-недоумевающе расслабляется, и фраза остается незаконченной. Он прибавляет про Берию: “Но дальше республики я бы его не пустил. Лаврентием Павловичем он не назвал его ни разу”».
Что ж, насчет того, что политический потолок Берии – это руководство республиканской парторганизацией, Шария, пожалуй, прав. Только неизвестно, зародилось ли это мнение у Петра Афанасьевича еще в 30-е годы, или уже во Владимирской тюрьме, после падения неудачливого патрона. Лаврентий Павлович действительно преуспевал в Москве только тогда, когда выполнял административно-технические функции: по указанию Сталина чистил НКВД от людей Ежова, руководил народным хозяйством в годы войны, возглавлял работу по созданию ядерного и термоядерного оружия. Попытка же играть самостоятельную политическую роль после смерти Сталина за какие-нибудь три месяца закончилась полным крахом.
Шария также говорил диссиденту Р.И. Пименову, вместе с которым сидел во Владимирской тюрьме, о довольно низком уровне бериевской эрудиции. Пименов вспоминал: «Интеллектуальнейшим из бериевцев был Шария. Издавна он был секретарем Берии то по науке, то по иностранным делам, а Берия бесподобно умел подбирать людей. О самом Берии Шацкин как-то сострил: “Со времен Гуттенберга Берия не прочитал ни одной книги”, – и, пересказывая мне этот анекдот, все бериевцы соглашались с расстрелянным Шацкиным; Людвигов дополнял, что, требуя от него достать какую-нибудь книгу, Берия не умел назвать ни автора, ни заглавия книги, ни о чем она, а описывал ее цвет, формат, толщину, у кого в руках видел. К слову, четко следуя газетным установкам момента, они Берию иначе как „людоедом“ не честили, кто чаще, кто реже, кто сквозь зубы, кто пламенно. Но у Берии был нюх на способности людей (отмечали они, отдав дань хуле), и главным его принципом был подбор по деловым качествам. Гарантию же преданности себе он усматривал в том, что объединял на близких должностях лиц, взаимно ненавидевших друг дружку. Этим в зародыше пресекался какой бы то ни было заговор против него: прежде взаимно донесут (весьма своеобразная система “сдержек и противовесов”. —Б. С.). И хотя ко времени знакомства со мной все жизненные грозы уже отшумели для этих бериевцев, уже с десяток лет они находились в тюрьме, – они продолжали ненавидеть один другого, что было заметно».
Понятно, что в условиях тюрьмы никто из заключенных не рискнул теплым словом отозваться о Лаврентии Павловиче. Кто-нибудь из сокамерников обязательно донесет, что имярек восхваляет «врага народа». А за это грозил карцер или, в худшем случае, даже дополнительный срок. Тем более что жили бериевцы во Владимирке, как пауки в банке. Шария, тот и на свободе в беседе с посторонними на всякий случай даже не называл Берию по имени-отчеству – чтобы не заподозрили в симпатии к «лубянскому маршалу». Но вот насчет того, что книг Берия почти не читал, по крайней мере, художественных, возможно, академик был недалек от истины. Об этом ведь пишет и его сын Серго, упирая, правда, на то, что отец больше налегал на книги по истории и экономике. На самом деле, как я думаю, Берия, как и другие советские чиновники его ранга, читал главным образом сравнительно короткие справки по тем или иным актуальным вопросам, подготовленные для него референтами, в том числе и интеллектуалом Шарией.
А вот насчет бериевского чутья на людей Пименов не ошибся. Помощников себе Лаврентий Павлович подбирал исключительно по деловым качествам и весьма удачно. И не только подбирал, но и умел заставить делать именно то, что в данный момент было необходимо. Иначе не получил бы Советский Союз в рекордно короткий срок атомной и водородной бомбы и ракетного оружия.
Надо признать, что процитированное выше письмо Берии Кагановичу – отнюдь не уникальный документ. В партийных архивах сохранилось немало подобных же писем и шифрограмм как самого Берии, так и других глав обкомов и республиканских парторганизаций. В них красной нитью проходят просьбы о снижении плана по поставкам зерна, мяса и другой сельхозпродукции. В то же время, секретари обычно ратовали за размещение на подведомственных территориях объектов тяжелой индустрии, хотя одновременно жаловались на товарный голод – острую нехватку продовольствия и товаров повседневного спроса. Парадокс объяснялся просто. В условиях централизованного снабжения всеми ресурсами размещать в своей республике или области предприятия легкой промышленности или крупные пищевые комбинаты с точки зрения местной партийной власти было бессмысленно. Львиная часть их продукции все равно бы забиралась в другие регионы для поддержки рабочих, занятых на предприятиях тяжелой промышленности, которые, как правило, имели оборонное значение. Так что, разместив у себя металлургический, нефтеперерабатывающий или машиностроительный завод, можно было быть уверенным, что поставки продовольствия и ширпотреба в регион значительно увеличатся.