Крипта была завалена телами. И это были не высохшие кожистые мумии, которых иногда можно мельком углядеть в разбитых саркофагах, нет, все эти люди умерли в последние несколько лет.
Трупы были навалены друг на друга, самые недавние сверху. Некоторые в модной одежде от известных дизайнеров. Единственная женщина, насколько мог заметить Куколка, была в костюме от Шанель. Голова у нее отсутствовала. Из рваной шеи жутко торчала перерезанная трахея. Рядом с женщиной – мужчина в куртке военного покроя. Вместо глаз – угольно-черные сгустки крови. Его удрученное лицо светилось зеленоватым разложением.
Поперек его ног, под неестественным углом вывернув голову, раскинулся Дюймовочка. Лица у него не было, только рваная скелетная улыбка светилась через завесу крови. Но Куколка все равно понял, что это Дюймовочка. Узнал его по плохой стрижке.
Куколка мучительно заперхал, но в желудке было пусто.
И пока он силился подавить приступы тошноты, над плечами у него просунулись две большие ладони и вырвали фонарь. Потом могучие руки сомкнулись на поясе и опрокинули головой вперед в крипту.
Куколка приземлился на вонючую массу трупов. Падая, он пробил кулаком дыру в чьей-то разлагающейся грудной клетке, и его окатило водопадом слизи и пищеварительных соков. Он постарался встать на ноги, но только глубже провалился в мерзкое море мертвечины.
Свет в стене поблек, превратившись в тусклый отблеск. Дрожа всем телом и давясь смрадным воздухом, Куколка ждал. После долгой тишины шаги и свет вернулись. И в дыру вывалилось тело Конрада, все его двести с лишним фунтов. Труп приземлился прямо перед Куколкой, подпрыгнул и перекатился на него. С огромным трудом Куколка спихнул тело брата. Но не успел он перевести дух, как его ослепил яркий свет. Он услышал, как Злыдень напевает:
– Я завел себе куколку, плачущую, говорящую, спящую живую куколку...
Злыдень издал негромкий мягкий смешок, на удивление лишенный жестокости или злобы. Куколка заорал пустые угрозы. Потом и смешок, и свет удалились. Куколка продолжал барахтаться. Повсюду вокруг него елозили и вздыхали газами трупы. Он глянул на дыру в стене, видную лишь благодаря слабому, мигающему отблеску. Хлопнула тяжелая дверь. Внезапно свет померк.
Запах мертвецов обжигал горло и ноздри. Жужжание мух гремело в ушах. Тьма была кромешной. И пытаясь придумать какой-то план, Куколка вдруг почувствовал, как по руке у него ползет что-то холодное и мокрое. И тогда заорал.
14
Услышав колокольный звон, Билли твердо решил, что случилась беда. Он ждал, что в любую минуту, мигая и завывая сиренами, появятся полицейские машины. Но звон внезапно оборвался, и за ним ровным счетом ничего не последовало. Ни вскрика, ни единого выстрела. И никакого сигнала «все чисто», который велел высматривать Злыдень.
Билли стоял на дальнем краю поля за церковью. Тут он чувствовал себя в безопасности. Пушку Ньюи он держал в правой руке и не отрывал взгляда от церкви. Ожидание было мучительным. Через десять минут после колокольного звона он ослушался приказа и двинулся к кладбищу.
У изгороди он остановился, развел колючие ветки и заглянул на кладбище. Надгробия стояли тихие и мирные. В церкви все было темно и спокойно. С поля дул мягкий ветер, шепча в поспевающей ржи и теребя волосы на затылке Билли. Пасторально красивая сцена с литографии Самуэля Палмера. Не хватало только фигур пейзан и полнолуния.
Он как раз обходил изгородь по часовой стрелке, когда услышал топот бегущих ног. Из темноты сложилась гигантская тень, которая врезалась прямо в Билли. Хрюкнув и уронив пистолет, Билли упал и покатился по земле. Человек, с которым он столкнулся, удержался на ногах.
Билли попытался нашарить пушку, но тщетно, и, подняв глаза, увидел, что на него смотрит Шеф. С земли он казался невероятным, длиннокостным гигантом с печальным лицом. В левой руке он держал пистолет. Шеф, очевидно, понял, что Билли оглушен и безоружен. Но как будто не слишком хотел его убивать. Бесстрастно изучив простершуюся перед ним фигуру, он повернулся и припустил через поля к проселку. Для своих габаритов он двигался очень быстро. Шеф бежал и бежал, пока не скрылся из виду.
К тому времени, когда Билли нашел пушку, рядом с ним, глядя вслед удаляющемуся Шефу, уже стоял Злыдень. Дуло его «ремингтона» смотрело вниз.
– Кто это был? – спросил Злыдень.
Билли объяснил, на что Злыдень удовлетворенно кивнул.
– Мы за ним погонимся? Злыдень покачал головой.
– Он нам полезнее живым.
Они вошли в дом. Все, казалось, было на своих местах. Злыдень удивил Билли, налив ведро воды и помыв пол на кухне.
– Что произошло?
– Ничего. Я их напугал, и они убежали.
– И ты думаешь, я в это поверю?
– Иди собирай вещи. Мы едем в Манчестер.
– Зачем?
– Найти твою девушку.
Поднявшись наверх, Билли побросал свои пожитки в сумку. Когда он забирал зубную щетку из ванной, ему показалось, он услышал приглушенный вопль. Исходил он как будто из умывальника. Билли вышел на площадку и снова услышал шум, такой слабый, что его мог бы издавать и ветер. Он позвал Злыдня, который поднялся медленно, держась за перила. На площадке внизу он остановился и поглядел на Билли сквозь столбики перил. Его худое жесткое лицо казалось настороженным.
– В чем дело?
– Тот самый шум.
– Какой шум?
– Да крики, черт побери, о которых я тебе рассказывал! Они снова появились. Разве ты не слышишь?
Злыдень прислушался, а Билли задержал дыхание. Молчание тянулось долго.
– Нет. Ничего не слышу.
Фыркнув, Злыдень начал спускаться. Билли смотрел ему вслед, недоумевая, как чей-то затылок может выглядеть таким агрессивным. И вдруг решился на прямоту.
– Они ведь в подвале, верно? Те, кого ты убил?
Злыдень помедлил. Потом, не ответив, стал спускаться дальше.
Пока Злыдень закрывал дом, Билли ждал в «мерседесе». Он не мог до конца поверить в случившееся. Банда преступников приехала из Манчестера, чтобы убить их обоих. Один сбежал, остальные исчезли, и все без единого выстрела. Вместо того чтобы испытывать облегчение, Билли более чем когда-либо был уверен, что оказался в обществе монстра.
Злыдень бесшабашно вел машину по петляющим проселкам в Кимболтон. До рассвета оставалось около часа. Они гнали со скоростью восьмидесяти миль в час, на крутых виражах визжали шины. После трех часов езды в полном молчании они добрались до Олдерли-эдж. Билли догадывался, что Злыдень не намеревается ждать, когда Пономарь организует новое нападение. Он собирался нанести удар, пока Пономарь уязвим.
Наступило раннее утро, когда они проползли по проселку к полю, где стояла цыганская кибитка Злыдня. По пути Злыдень задавил лесного голубя. Билли почувствовал тошнотворный толчок, когда колеса превратили птицу в фарш, и счел это дурным предзнаменованием – даже большим, чем убийство трех человек в тихом захолустном приходе.
«Мерседес» они припарковали возле кибитки. Злыдень заварил чай, и они выпили его молча. Хотя Злыдень не спал уже несколько дней, он предложил Билли койку, а сам сел рядом – нести стражу. Проснувшись незадолго до полудня, Билли увидел, что Злыдень сидит на том же месте и холодно его изучает.
Теперь была очередь Злыдня отдыхать. Он лег без единого слова и закрыл глаза, не столько заснул, сколько потерял сознание. Билли сел на освободившийся стул. В дреме Злыдень лихорадочно бормотал.
– Она тебя подвела, Билли.
А потом:
– Один раз она тебя бросила, бросит и еще.
Билли старался убедить себя, что у Злыдня бред и что ни с кем он не разговаривает.
Малькольм Пономарь покачивался в надувном круге посреди плавательного бассейна, когда его окликнули:
– Босс? Босс?
Приподнявшись на локте, он увидел высокого жилистого молодого человека в несолидном костюме. Выглядел молодой человек как танцор. Лицо у него было темным, а волосы невероятного оттенка светлого меда.
– Кто ты такой, мать твою? – вскинулся Пономарь.
– Ляпсус, – отозвался молодой человек. – Я на вас работаю.
– Вот уж нет! – Пономарь сел и увидел, что придурок рассматривает его обвислые титьки и живот как у беременной. – В жизни тебя, черт побери, не видел.
– Меня э... мистер Шеф нанял.
– Господи Иисусе! – Прищурившись, Пономарь чуть подался вперед. – Ты что, ниггер?
– Еще чего! – возмущенно возразил Ляпсус. – Я пакистанец.
От удивления Пономарь едва не потерял надувной круг.
– Хренов пакисташка?
– Расслабьтесь. Мы на одной стороне.
– Не неси чепухи! Наглый черножопый? С чего это Шефу взбрело в голову нанимать пакисташек?
Нисколько не оскорбившись, Ляпсус простер руку, как конферансье в знаменитом театре «Лондон-Палладиум».
– К вам пришли, мистер Пономарь, сэр.
Неспешным шагом в поле зрения Пономаря появились мужчина и женщина. Мужчине было лет сорок пять: небольшой животик, аккуратный косой пробор и глубоко посаженные глаза. Женщине – под тридцать: острый носик, крепкие ноги и широченные бедра богини плодородия. Оба посетителя были одеты в дешевые, плохо сидящие костюмы, поэтому Пономарь сразу узнал в них полицейских.
– Не просто пакисташка, – прошипел Ляпсусу Пономарь, – а пакисташка, у которого не хватает мозгов потребовать ордер на обыск!
Полицейские кивнули Ляпсусу. Улыбнувшись в ответ, Ляпсус удалился. Пономарь сообразил, что полуголым дрейфует в надувном круге посреди плавательного бассейна, а за ним наблюдают, явно веселясь, полностью одетые детективы. Но чего ему бояться?
– Кто вы такие, черт побери?
– Мистер Пономарь? Я инспектор уголовной полиции Бродхерст, – сказал, все еще улыбаясь, мужчина. – А это моя коллега детектив Матер. На два слова, если вы не возражаете.
– Зачем? Разве я недостаточно вам, пиявкам, плачу?
Улыбка сползла с лица Бродхерста, а глаза как будто запали еще глубже.
– Мы из полиции Чешира. Насколько мне известно, нам вы ничего не платите.
Через полчаса после ухода полиции вернулся Шеф. Пономарь с бутылкой холодного пива «Тикстонс» в левой руке увидел, как по дорожке подъезжает «крайслер вояджер», и вышел встречать Шефа к дверям. Заметив, что заместитель один, он предположил наихудшее. И его реакцией стал поток оскорблений.
– Недоумок! Дылда хренов! А еще зовешь себя вожаком! Да ты дрочкование в монастыре организовать не сможешь!
Шеф был вымотан. Лицо у него вытянулось еще больше обычного. Смуглая кожа приобрела желтоватый оттенок, как при инфаркте. Без единого слова он прошел мимо Пономаря в игровую комнату. Пономарь потащился следом и из дверного проема смотрел, как Шеф наливает себе бренди.
– Они мертвы, да? – злобно спросил Пономарь и покачал головой. – Еще трое псу под хвост!
Залпом выпив половину налитого, Шеф медленно опустился в плетеное кресло. За ночь он как будто потерял в весе. Переведя меланхоличный взгляд на Пономаря, он пожал возмутительно широкими плечами.
– Ты хочешь сказать, что даже не знаешь, мать твою? – не унимался Пономарь.
– Они, вероятно, мертвы, Малькольм. Точно я не знаю. Могу сказать лишь, что все трое вошли в дом, но ни один не вернулся.
– Даже Куколка?
– Даже Куколка.
– А ты почему за ними не пошел? Шеф горько улыбнулся.
– Так... Подумал, что больше нужен тебе живым.
– Не льсти себе. Никчемная ты пустышка!
Шеф отпил бренди. Потом откинул голову и закрыл глаза, смакуя облегчение, когда алкоголь заставил быстрее бежать по жилам кровь.
– У меня только что была гребаная уголовка. Вынюхивали, куда делся тот дрянной исусик, который сдал Билли Дайя.
Шеф открыл глаза.
– Кто на нас настучал? Пономарь пожал плечами.
– Вероятно, тот хренов пакисташка, которого ты нанял, черт побери, без моего разрешения.
– Да, я его нанял. – Залпом допив бренди, Шеф встал налить еще. – У меня выбора не было, Малькольм. Никого больше не осталось. Злыдень всех перебил.
Шеф вернулся в свое кресло. Пройдя через комнату, Пономарь завис прямо над ним.
– И почему так вышло? Если спросишь меня, кебабный ты член, это твоя вина. Ты ведь нанял Злыдня, вот почему у меня больше нет фирмы и в спину мне дышат хреновы шпики.
– Исусика убил Куколка. А его нанял ты. Не я. Этот псих с пустым взглядом мне никогда не нравился.
Пономарь швырнул в голову Шефа бутылкой. Шеф уклонился, и бутылка разбилась о стену, оставив непристойный бурый потек.
– Не смей мне противоречить, мать твою! – взревел Пономарь. – Это ты во всем виноват!
Пономарь подождал ответной атаки, а когда увидел, что Шеф не собирается давать сдачи, начал расслабляться. Его голос зазвучал душевно, почти по-дружески.
– Найму настоящих ребят. Плевать, во что они обойдутся. Команду крутых профессионалов. Они преуспеют там, где ты провалился.
– Почему бы просто не взглянуть в лицо фактам, Малькольм? Все кончено. Он нас побил.
– Тебя, может быть.
Во вздохе Шефа заключались вся усталость, все разочарование его жизни.
– Понимаешь? – продолжал Пономарь. – Вот в чем разница между нами. Ты бросаешь на полпути, а я никогда не сдаюсь. Вот почему я номер один. А ты номер два.
В душе Шеф знал, что если Злыдня просто оставить в покое, он не будет тратить больше сил на «Пономарчиков». А вот если Пономарь и дальше будет сердить этого типа, никто не может считать себя в безопасности. Ни сам Шеф, ни его семья.
Повернувшись спиной к Шефу, Пономарь подошел к фотографии на дальней стене. На ней было изображено семейство Пономарей на пляже в Саутпорте в начале шестидесятых. Мистер и миссис Пономарь сидели в шезлонгах. Юный Малькольм и его сестренка прикорнули у ног родителей, до ушей улыбаясь в камеру. Даже в восемь лет титьки у Малькольма были больше, чем у его матери.
Шеф не мигая следил за Пономарем. Одно веко у него чуть подрагивало. В остальном ничто не выдавало нараставшего в нем напряжения.
– Я Малькольм Пономарь. – Пономарь открыл шкатулку на каминной полке и достал оттуда «Монтекристо №2». Сунув сигару между бледных губ, он повернулся и ухмыльнулся в лицо Шефу. – Мое имя знают в Лас-Вегасе, в Майами, да где угодно, черт побери. А тебя? Да про тебя даже в Олдхеме не слышали.
Четырнадцать лет назад никто Шефа не оскорблял. Никто не посмел бы. Когда же он примкнул к Пономарю, все переменилось. Что ни день – постоянный поток оскорблений. «Жиртрест, лентяй, ком малафьи, верблюжья лепешка». Шеф сносил от Малькольма Пономаря больше, чем от кого бы то ни было.
– Как по-твоему, с кем ты разговариваешь, Малькольм? Все, кто знает тебя, знают меня. Мы вместе построили эту организацию. Или ты забыл?
– Заткни хренову варежку и дай мне прикурить. Недоумок.
Шеф достал из кармана зажигалку. Небрежным движением большого пальца он чиркнул колесиком «Зиппо» и поднес возникший огонек к сигаре Пономаря. Пономарь начал втягивать воздух, раскуривая. Без малейшего предупреждения Шеф сдвинул зажигалку и поджег Пономарю волосы. Поначалу Пономарь даже не понял, что происходит. Потом грязно выругался и затанцевал на месте, хлопая себя по голове.
– Что ты делаешь, черт побери?!
Плавным движением Шеф выплеснул свой бренди на рубашку Пономаря и поджег расползающееся пятно. Заплясали новые язычки пламени. Потушив волосы, Пономарь пытался теперь сорвать рубашку. И пока он дергал за пуговицы, занялись брюки. Отчаянно визжа, Пономарь бросился на пол и стал кататься в надежде себя потушить.
Спокойно сунув руку в карман, Шеф достал емкость с жидкостью для зажигалок, которую берег для особого случая. Открыв крышку, он вылил содержимое на первого человека в Манчестере. Огонь занялся всерьез. Пономарь кричал и бился, превращаясь в пылающее месиво. От него валил черный дым.
Ляпсус успел лишь к развязке: Пономарь уже не шевелился, а Шеф тушил язычки пламени на ковре при помощи сифона с содовой. В комнате воняло паленым салом. Ляпсус сперва уставился на почерневшее маслянистое тело, потом поднял неуверенный взгляд на Шефа.
– Что тут стряслось?
Когда Шеф повернулся, в руке у него блеснул пистолет.
– Самовозгорание.
Словно опровергая этот приговор, горящее тело дернулось и застонало. Прицелившись из «смит-и-вессона» в голову Пономарю, Шеф выстрелил. Хватило одной пули, чтобы стон замер. На Ляпсуса это произвело большое впечатление.
– Вот дерьмо.
– Именно этим он и является, – спокойно ответил Шеф, – и чтобы избавиться от тела, понадобится четыре крепких парня. Позаботься.
Следующие слова Ляпсус подбирал тщательно.
– Еще что-нибудь, босс?— спросил он. Шеф на мгновение задумался.
– Нет. – Он опустился в свое кресло – устало, но с облегчением. – Пока все.
Пока Злыдень спал, Билли сходил в Олдерли за едой, парацетамолом и бренди. По дороге из супермаркета он нашел телефонную будку и попытался позвонить Никки, но нарвался на ее маму, которой никогда не нравился.
– Ах это ты, – сказала она. – А я-то думала, когда ты позвонишь.
Подавив искушение наговорить гадостей старой карге, Билли попросил позвать Никки.
– Только что вышла.
Облегчение прошило его, как разряд тока.
– Когда? Только что?
– Пять минут назад. Только в магазин забежит.
– У нее все в порядке? У нее правда все в порядке? Мать Никки неодобрительно фыркнула.
– Насколько возможно, когда ты на восьмом месяце беременности и тебя бросили.
Билли и это спустил.
– Спасибо. Я перезвоню попозже.
Счастье где-то здесь, только и ждет, чтобы его испытали. Он почти на языке чувствовал сладость жизни. У нее был вкус сосновых иголок, свежеиспеченного хлеба, креозота под изгородями, соленого ветра, дующего с океана. Вкусы и запахи, которые он принимал как должное в юности и с тех пор не замечал. Плевать на Злыдня. Плевать на всех доставал, на всех убийц и придурков. Билли снова станет жить. Он так решил.
Радость била в нем ключом и толкнула позвонить литагенту. Трубку взяла Софи, ассистент Рози. Голос Билли она узнала сразу и была поражена.
– Господи милосердный! Я думала, ты исчез с лица земли.
Билли придумал какую-то отговорку, дескать, ездил во Францию собирать материал для новой книги, и попросил соединить его с Рози. Повисла долгая пауза.
– Разве ты не слышал?
– Что? – Билли с трудом сглотнул.
– Ох, такой ужас! Ты правда ничего не знаешь? – Голос девушки дрожал от расстройства.
Он знал, что сейчас услышит.
– Случилось, что-нибудь?
– Рози убили.
– Черт. Вот черт!
На сей раз долгое молчание прервал сам Билли:
– Ее тело нашли?
– Ну... И да, и нет. Ты действительно ничего не знаешь?
– Нет.
– О Боже! – вздохнула она, не желая заново перебирать все те же мерзкие факты. – Нашли только голову.
Софи начала рассказывать, какой это удар был для семьи Рози, но Билли уже не слушал. Он старательно подсчитывал в уме. У Рози Силкмен была маленькая головка на крупном туловище. Эта головка составляла приблизительно одну десятую тела. Билли положил трубку. Он знал, что произошло: Злыдень убил его агента и унес большую часть добычи, оставив литагентству обычные десять процентов.
Поскольку Злыдень был его защитником, Билли старался убедить себя, что его друг человек чести, да, убийца, но классом повыше остальных. Теперь он понял, что заблуждался. На взгляд Билли, от Пономаря Злыдня отличало только то, что он умел писать без ошибок.
Злыдню нравилось убивать. Особенно тех, кто согрешил против Билли. Тут ему вспомнилось, как Злыдень отказался выпить за здоровье Никки. «Один раз она тебя бросила, бросит и еще». Если Злыдень мог убить литагента и издателя Билли, есть ли надежда у женщины, разбившей ему сердце?
Назад Билли не вернулся, во всяком случае, не сразу. Подойдя к краю Эдж, он долго сидел над обрывом. Смотрел, как парит взад-вперед над Чеширской равниной планер. День был тусклый. Ветер приносил случайные капли дождя. Билли знал, что должен сделать. Оставалось лишь набраться смелости.
Когда он вернулся в кибитку, Злыдень по-прежнему улыбался во сне. Это была нежная, обворожительная улыбка, напоминавшая Билли мальчика, которого он знал когда-то. Пузырек с морфием стоял на прежнем месте: на полке рядом со шприцами в стерильной упаковке. Дрожа от страха, Билли развернул свежую иглу. И весь оставшийся морфий, около пяти миллиграммов, ввел в вену на левой руке Злыдня.
Злыдень не шевельнулся. Билли подождал, пока он не захрапит, и лишь потом вышел из кибитки. В багажнике «вояджера» он обнаружил канистру с бензином. Потом вернулся в вагончик, чтобы полить бензином пол и стены.
В деревне он заранее купил коробок шведских спичек для газовой плитки. Сейчас он снял с полки книгу – «Сотканный мир» Клайва Баркера. Чиркнул спичкой и поджег книгу. Стараясь не смотреть на спящего, Билли пятясь вышел на ступеньки и бросил книгу в открытый дверной проем. Раздался яростный хлопок, за ним рев. Огромный язык пламени поднялся как разгневанный демон. Через несколько секунд пылала вся кибитка.
Дверь Билли оставил открытой. Так он мог убеждать себя, дескать, это не убийство. И твердя это себе, чувствовал, как краснеет от вины и стыда. Если бы в этот момент Стив вскрикнул, Билли вернулся бы за ним. Но никакого вопля не последовало. Дрожа всем телом, он сел в минивэн и завел мотор.
У калитки на дорогу он опустил стекло и оглянулся. Цыганская кибитка качалась от жара, пылала, как свеча. Огонь был поразительным, даже прекрасным. Случайные частички сажи и облупившейся краски выписывали изящные кривые, поднимаясь в грозовые небеса. Билли с силой дал по газам, и минивэн рванул по проселку. Билли так плакал, что едва видел перед собой дорогу. Просто чудо, что он не покалечился.
15
Билли Дай вернулся к своей прежней, но такой новой жизни. Он стал отцом – роль, в которую окунулся с неожиданным энтузиазмом. Никки с младенцем переехала в дом на Альберт-роуд. Это было время чудесных надежд. Билли нашел себе нового агента – мирного человека, практиковавшего йогу – и начал работать над книгой о манчестерских преступниках с малообещающим названием «Злыдень».
Никакая полиция не явилась его допрашивать. В передней Билли ждала только кипа гневно-красных счетов. Никто за домом не следил. В одночасье угроза исчезла из его жизни. Билли испытывал лишь облегчение. Но вместе с тем – извращенно – разочарование.
Прошло три месяца. Однажды ночью в начале осени его разбудил детский плач. Перевернувшись в кровати, он увидел, что прекрасная темноволосая женщина рядом с ним крепко спит, и встал сам посмотреть, что нужно ребенку. Но когда вошел в детскую, его дочка крепко спала. Несколько минут Билли озадаченно смотрел на нее, потом вдруг услышал негромкий щелчок внизу. Судя по звуку, закрылась входная дверь.
На лестничной площадке Билли замер, прислушиваясь. Ночь была сухой и холодной. Стояла полная луна, и дом был залит бледно-голубым светом. Билли ждал долго – пока не начал дрожать от холода. Наконец, приободрившись от тишины, он спустился вниз. Все было на своих местах. В доме никого, кроме Билли, Никки и их дочери.
Он сходил в туалет, помочился и вернулся в кровать. Откидывая одеяло, Билли увидел, что на подушке у него лежит какой-то темный предмет. Изумленно взял его в руки. Это была книга. Выйдя на площадку, он обнаружил, что держит в руках первоиздание сборника рассказов о привидениях Монтегю Родеса Джеймса. Посвятительной или дарственной надписи не было, но уголок обложки чуть покоробился – будто от жара.
Трупы были навалены друг на друга, самые недавние сверху. Некоторые в модной одежде от известных дизайнеров. Единственная женщина, насколько мог заметить Куколка, была в костюме от Шанель. Голова у нее отсутствовала. Из рваной шеи жутко торчала перерезанная трахея. Рядом с женщиной – мужчина в куртке военного покроя. Вместо глаз – угольно-черные сгустки крови. Его удрученное лицо светилось зеленоватым разложением.
Поперек его ног, под неестественным углом вывернув голову, раскинулся Дюймовочка. Лица у него не было, только рваная скелетная улыбка светилась через завесу крови. Но Куколка все равно понял, что это Дюймовочка. Узнал его по плохой стрижке.
Куколка мучительно заперхал, но в желудке было пусто.
И пока он силился подавить приступы тошноты, над плечами у него просунулись две большие ладони и вырвали фонарь. Потом могучие руки сомкнулись на поясе и опрокинули головой вперед в крипту.
Куколка приземлился на вонючую массу трупов. Падая, он пробил кулаком дыру в чьей-то разлагающейся грудной клетке, и его окатило водопадом слизи и пищеварительных соков. Он постарался встать на ноги, но только глубже провалился в мерзкое море мертвечины.
Свет в стене поблек, превратившись в тусклый отблеск. Дрожа всем телом и давясь смрадным воздухом, Куколка ждал. После долгой тишины шаги и свет вернулись. И в дыру вывалилось тело Конрада, все его двести с лишним фунтов. Труп приземлился прямо перед Куколкой, подпрыгнул и перекатился на него. С огромным трудом Куколка спихнул тело брата. Но не успел он перевести дух, как его ослепил яркий свет. Он услышал, как Злыдень напевает:
– Я завел себе куколку, плачущую, говорящую, спящую живую куколку...
Злыдень издал негромкий мягкий смешок, на удивление лишенный жестокости или злобы. Куколка заорал пустые угрозы. Потом и смешок, и свет удалились. Куколка продолжал барахтаться. Повсюду вокруг него елозили и вздыхали газами трупы. Он глянул на дыру в стене, видную лишь благодаря слабому, мигающему отблеску. Хлопнула тяжелая дверь. Внезапно свет померк.
Запах мертвецов обжигал горло и ноздри. Жужжание мух гремело в ушах. Тьма была кромешной. И пытаясь придумать какой-то план, Куколка вдруг почувствовал, как по руке у него ползет что-то холодное и мокрое. И тогда заорал.
14
«Я убил его, – сказал он наконец. – Не мог больше терпеть».
Ф. Мэрион Кроуфорд. «Вопящий череп»
Услышав колокольный звон, Билли твердо решил, что случилась беда. Он ждал, что в любую минуту, мигая и завывая сиренами, появятся полицейские машины. Но звон внезапно оборвался, и за ним ровным счетом ничего не последовало. Ни вскрика, ни единого выстрела. И никакого сигнала «все чисто», который велел высматривать Злыдень.
Билли стоял на дальнем краю поля за церковью. Тут он чувствовал себя в безопасности. Пушку Ньюи он держал в правой руке и не отрывал взгляда от церкви. Ожидание было мучительным. Через десять минут после колокольного звона он ослушался приказа и двинулся к кладбищу.
У изгороди он остановился, развел колючие ветки и заглянул на кладбище. Надгробия стояли тихие и мирные. В церкви все было темно и спокойно. С поля дул мягкий ветер, шепча в поспевающей ржи и теребя волосы на затылке Билли. Пасторально красивая сцена с литографии Самуэля Палмера. Не хватало только фигур пейзан и полнолуния.
Он как раз обходил изгородь по часовой стрелке, когда услышал топот бегущих ног. Из темноты сложилась гигантская тень, которая врезалась прямо в Билли. Хрюкнув и уронив пистолет, Билли упал и покатился по земле. Человек, с которым он столкнулся, удержался на ногах.
Билли попытался нашарить пушку, но тщетно, и, подняв глаза, увидел, что на него смотрит Шеф. С земли он казался невероятным, длиннокостным гигантом с печальным лицом. В левой руке он держал пистолет. Шеф, очевидно, понял, что Билли оглушен и безоружен. Но как будто не слишком хотел его убивать. Бесстрастно изучив простершуюся перед ним фигуру, он повернулся и припустил через поля к проселку. Для своих габаритов он двигался очень быстро. Шеф бежал и бежал, пока не скрылся из виду.
К тому времени, когда Билли нашел пушку, рядом с ним, глядя вслед удаляющемуся Шефу, уже стоял Злыдень. Дуло его «ремингтона» смотрело вниз.
– Кто это был? – спросил Злыдень.
Билли объяснил, на что Злыдень удовлетворенно кивнул.
– Мы за ним погонимся? Злыдень покачал головой.
– Он нам полезнее живым.
* * *
Они вошли в дом. Все, казалось, было на своих местах. Злыдень удивил Билли, налив ведро воды и помыв пол на кухне.
– Что произошло?
– Ничего. Я их напугал, и они убежали.
– И ты думаешь, я в это поверю?
– Иди собирай вещи. Мы едем в Манчестер.
– Зачем?
– Найти твою девушку.
Поднявшись наверх, Билли побросал свои пожитки в сумку. Когда он забирал зубную щетку из ванной, ему показалось, он услышал приглушенный вопль. Исходил он как будто из умывальника. Билли вышел на площадку и снова услышал шум, такой слабый, что его мог бы издавать и ветер. Он позвал Злыдня, который поднялся медленно, держась за перила. На площадке внизу он остановился и поглядел на Билли сквозь столбики перил. Его худое жесткое лицо казалось настороженным.
– В чем дело?
– Тот самый шум.
– Какой шум?
– Да крики, черт побери, о которых я тебе рассказывал! Они снова появились. Разве ты не слышишь?
Злыдень прислушался, а Билли задержал дыхание. Молчание тянулось долго.
– Нет. Ничего не слышу.
Фыркнув, Злыдень начал спускаться. Билли смотрел ему вслед, недоумевая, как чей-то затылок может выглядеть таким агрессивным. И вдруг решился на прямоту.
– Они ведь в подвале, верно? Те, кого ты убил?
Злыдень помедлил. Потом, не ответив, стал спускаться дальше.
Пока Злыдень закрывал дом, Билли ждал в «мерседесе». Он не мог до конца поверить в случившееся. Банда преступников приехала из Манчестера, чтобы убить их обоих. Один сбежал, остальные исчезли, и все без единого выстрела. Вместо того чтобы испытывать облегчение, Билли более чем когда-либо был уверен, что оказался в обществе монстра.
Злыдень бесшабашно вел машину по петляющим проселкам в Кимболтон. До рассвета оставалось около часа. Они гнали со скоростью восьмидесяти миль в час, на крутых виражах визжали шины. После трех часов езды в полном молчании они добрались до Олдерли-эдж. Билли догадывался, что Злыдень не намеревается ждать, когда Пономарь организует новое нападение. Он собирался нанести удар, пока Пономарь уязвим.
Наступило раннее утро, когда они проползли по проселку к полю, где стояла цыганская кибитка Злыдня. По пути Злыдень задавил лесного голубя. Билли почувствовал тошнотворный толчок, когда колеса превратили птицу в фарш, и счел это дурным предзнаменованием – даже большим, чем убийство трех человек в тихом захолустном приходе.
«Мерседес» они припарковали возле кибитки. Злыдень заварил чай, и они выпили его молча. Хотя Злыдень не спал уже несколько дней, он предложил Билли койку, а сам сел рядом – нести стражу. Проснувшись незадолго до полудня, Билли увидел, что Злыдень сидит на том же месте и холодно его изучает.
Теперь была очередь Злыдня отдыхать. Он лег без единого слова и закрыл глаза, не столько заснул, сколько потерял сознание. Билли сел на освободившийся стул. В дреме Злыдень лихорадочно бормотал.
– Она тебя подвела, Билли.
А потом:
– Один раз она тебя бросила, бросит и еще.
Билли старался убедить себя, что у Злыдня бред и что ни с кем он не разговаривает.
Малькольм Пономарь покачивался в надувном круге посреди плавательного бассейна, когда его окликнули:
– Босс? Босс?
Приподнявшись на локте, он увидел высокого жилистого молодого человека в несолидном костюме. Выглядел молодой человек как танцор. Лицо у него было темным, а волосы невероятного оттенка светлого меда.
– Кто ты такой, мать твою? – вскинулся Пономарь.
– Ляпсус, – отозвался молодой человек. – Я на вас работаю.
– Вот уж нет! – Пономарь сел и увидел, что придурок рассматривает его обвислые титьки и живот как у беременной. – В жизни тебя, черт побери, не видел.
– Меня э... мистер Шеф нанял.
– Господи Иисусе! – Прищурившись, Пономарь чуть подался вперед. – Ты что, ниггер?
– Еще чего! – возмущенно возразил Ляпсус. – Я пакистанец.
От удивления Пономарь едва не потерял надувной круг.
– Хренов пакисташка?
– Расслабьтесь. Мы на одной стороне.
– Не неси чепухи! Наглый черножопый? С чего это Шефу взбрело в голову нанимать пакисташек?
Нисколько не оскорбившись, Ляпсус простер руку, как конферансье в знаменитом театре «Лондон-Палладиум».
– К вам пришли, мистер Пономарь, сэр.
Неспешным шагом в поле зрения Пономаря появились мужчина и женщина. Мужчине было лет сорок пять: небольшой животик, аккуратный косой пробор и глубоко посаженные глаза. Женщине – под тридцать: острый носик, крепкие ноги и широченные бедра богини плодородия. Оба посетителя были одеты в дешевые, плохо сидящие костюмы, поэтому Пономарь сразу узнал в них полицейских.
– Не просто пакисташка, – прошипел Ляпсусу Пономарь, – а пакисташка, у которого не хватает мозгов потребовать ордер на обыск!
Полицейские кивнули Ляпсусу. Улыбнувшись в ответ, Ляпсус удалился. Пономарь сообразил, что полуголым дрейфует в надувном круге посреди плавательного бассейна, а за ним наблюдают, явно веселясь, полностью одетые детективы. Но чего ему бояться?
– Кто вы такие, черт побери?
– Мистер Пономарь? Я инспектор уголовной полиции Бродхерст, – сказал, все еще улыбаясь, мужчина. – А это моя коллега детектив Матер. На два слова, если вы не возражаете.
– Зачем? Разве я недостаточно вам, пиявкам, плачу?
Улыбка сползла с лица Бродхерста, а глаза как будто запали еще глубже.
– Мы из полиции Чешира. Насколько мне известно, нам вы ничего не платите.
Через полчаса после ухода полиции вернулся Шеф. Пономарь с бутылкой холодного пива «Тикстонс» в левой руке увидел, как по дорожке подъезжает «крайслер вояджер», и вышел встречать Шефа к дверям. Заметив, что заместитель один, он предположил наихудшее. И его реакцией стал поток оскорблений.
– Недоумок! Дылда хренов! А еще зовешь себя вожаком! Да ты дрочкование в монастыре организовать не сможешь!
Шеф был вымотан. Лицо у него вытянулось еще больше обычного. Смуглая кожа приобрела желтоватый оттенок, как при инфаркте. Без единого слова он прошел мимо Пономаря в игровую комнату. Пономарь потащился следом и из дверного проема смотрел, как Шеф наливает себе бренди.
– Они мертвы, да? – злобно спросил Пономарь и покачал головой. – Еще трое псу под хвост!
Залпом выпив половину налитого, Шеф медленно опустился в плетеное кресло. За ночь он как будто потерял в весе. Переведя меланхоличный взгляд на Пономаря, он пожал возмутительно широкими плечами.
– Ты хочешь сказать, что даже не знаешь, мать твою? – не унимался Пономарь.
– Они, вероятно, мертвы, Малькольм. Точно я не знаю. Могу сказать лишь, что все трое вошли в дом, но ни один не вернулся.
– Даже Куколка?
– Даже Куколка.
– А ты почему за ними не пошел? Шеф горько улыбнулся.
– Так... Подумал, что больше нужен тебе живым.
– Не льсти себе. Никчемная ты пустышка!
Шеф отпил бренди. Потом откинул голову и закрыл глаза, смакуя облегчение, когда алкоголь заставил быстрее бежать по жилам кровь.
– У меня только что была гребаная уголовка. Вынюхивали, куда делся тот дрянной исусик, который сдал Билли Дайя.
Шеф открыл глаза.
– Кто на нас настучал? Пономарь пожал плечами.
– Вероятно, тот хренов пакисташка, которого ты нанял, черт побери, без моего разрешения.
– Да, я его нанял. – Залпом допив бренди, Шеф встал налить еще. – У меня выбора не было, Малькольм. Никого больше не осталось. Злыдень всех перебил.
Шеф вернулся в свое кресло. Пройдя через комнату, Пономарь завис прямо над ним.
– И почему так вышло? Если спросишь меня, кебабный ты член, это твоя вина. Ты ведь нанял Злыдня, вот почему у меня больше нет фирмы и в спину мне дышат хреновы шпики.
– Исусика убил Куколка. А его нанял ты. Не я. Этот псих с пустым взглядом мне никогда не нравился.
Пономарь швырнул в голову Шефа бутылкой. Шеф уклонился, и бутылка разбилась о стену, оставив непристойный бурый потек.
– Не смей мне противоречить, мать твою! – взревел Пономарь. – Это ты во всем виноват!
Пономарь подождал ответной атаки, а когда увидел, что Шеф не собирается давать сдачи, начал расслабляться. Его голос зазвучал душевно, почти по-дружески.
– Найму настоящих ребят. Плевать, во что они обойдутся. Команду крутых профессионалов. Они преуспеют там, где ты провалился.
– Почему бы просто не взглянуть в лицо фактам, Малькольм? Все кончено. Он нас побил.
– Тебя, может быть.
Во вздохе Шефа заключались вся усталость, все разочарование его жизни.
– Понимаешь? – продолжал Пономарь. – Вот в чем разница между нами. Ты бросаешь на полпути, а я никогда не сдаюсь. Вот почему я номер один. А ты номер два.
В душе Шеф знал, что если Злыдня просто оставить в покое, он не будет тратить больше сил на «Пономарчиков». А вот если Пономарь и дальше будет сердить этого типа, никто не может считать себя в безопасности. Ни сам Шеф, ни его семья.
Повернувшись спиной к Шефу, Пономарь подошел к фотографии на дальней стене. На ней было изображено семейство Пономарей на пляже в Саутпорте в начале шестидесятых. Мистер и миссис Пономарь сидели в шезлонгах. Юный Малькольм и его сестренка прикорнули у ног родителей, до ушей улыбаясь в камеру. Даже в восемь лет титьки у Малькольма были больше, чем у его матери.
Шеф не мигая следил за Пономарем. Одно веко у него чуть подрагивало. В остальном ничто не выдавало нараставшего в нем напряжения.
– Я Малькольм Пономарь. – Пономарь открыл шкатулку на каминной полке и достал оттуда «Монтекристо №2». Сунув сигару между бледных губ, он повернулся и ухмыльнулся в лицо Шефу. – Мое имя знают в Лас-Вегасе, в Майами, да где угодно, черт побери. А тебя? Да про тебя даже в Олдхеме не слышали.
Четырнадцать лет назад никто Шефа не оскорблял. Никто не посмел бы. Когда же он примкнул к Пономарю, все переменилось. Что ни день – постоянный поток оскорблений. «Жиртрест, лентяй, ком малафьи, верблюжья лепешка». Шеф сносил от Малькольма Пономаря больше, чем от кого бы то ни было.
– Как по-твоему, с кем ты разговариваешь, Малькольм? Все, кто знает тебя, знают меня. Мы вместе построили эту организацию. Или ты забыл?
– Заткни хренову варежку и дай мне прикурить. Недоумок.
Шеф достал из кармана зажигалку. Небрежным движением большого пальца он чиркнул колесиком «Зиппо» и поднес возникший огонек к сигаре Пономаря. Пономарь начал втягивать воздух, раскуривая. Без малейшего предупреждения Шеф сдвинул зажигалку и поджег Пономарю волосы. Поначалу Пономарь даже не понял, что происходит. Потом грязно выругался и затанцевал на месте, хлопая себя по голове.
– Что ты делаешь, черт побери?!
Плавным движением Шеф выплеснул свой бренди на рубашку Пономаря и поджег расползающееся пятно. Заплясали новые язычки пламени. Потушив волосы, Пономарь пытался теперь сорвать рубашку. И пока он дергал за пуговицы, занялись брюки. Отчаянно визжа, Пономарь бросился на пол и стал кататься в надежде себя потушить.
Спокойно сунув руку в карман, Шеф достал емкость с жидкостью для зажигалок, которую берег для особого случая. Открыв крышку, он вылил содержимое на первого человека в Манчестере. Огонь занялся всерьез. Пономарь кричал и бился, превращаясь в пылающее месиво. От него валил черный дым.
Ляпсус успел лишь к развязке: Пономарь уже не шевелился, а Шеф тушил язычки пламени на ковре при помощи сифона с содовой. В комнате воняло паленым салом. Ляпсус сперва уставился на почерневшее маслянистое тело, потом поднял неуверенный взгляд на Шефа.
– Что тут стряслось?
Когда Шеф повернулся, в руке у него блеснул пистолет.
– Самовозгорание.
Словно опровергая этот приговор, горящее тело дернулось и застонало. Прицелившись из «смит-и-вессона» в голову Пономарю, Шеф выстрелил. Хватило одной пули, чтобы стон замер. На Ляпсуса это произвело большое впечатление.
– Вот дерьмо.
– Именно этим он и является, – спокойно ответил Шеф, – и чтобы избавиться от тела, понадобится четыре крепких парня. Позаботься.
Следующие слова Ляпсус подбирал тщательно.
– Еще что-нибудь, босс?— спросил он. Шеф на мгновение задумался.
– Нет. – Он опустился в свое кресло – устало, но с облегчением. – Пока все.
Пока Злыдень спал, Билли сходил в Олдерли за едой, парацетамолом и бренди. По дороге из супермаркета он нашел телефонную будку и попытался позвонить Никки, но нарвался на ее маму, которой никогда не нравился.
– Ах это ты, – сказала она. – А я-то думала, когда ты позвонишь.
Подавив искушение наговорить гадостей старой карге, Билли попросил позвать Никки.
– Только что вышла.
Облегчение прошило его, как разряд тока.
– Когда? Только что?
– Пять минут назад. Только в магазин забежит.
– У нее все в порядке? У нее правда все в порядке? Мать Никки неодобрительно фыркнула.
– Насколько возможно, когда ты на восьмом месяце беременности и тебя бросили.
Билли и это спустил.
– Спасибо. Я перезвоню попозже.
Счастье где-то здесь, только и ждет, чтобы его испытали. Он почти на языке чувствовал сладость жизни. У нее был вкус сосновых иголок, свежеиспеченного хлеба, креозота под изгородями, соленого ветра, дующего с океана. Вкусы и запахи, которые он принимал как должное в юности и с тех пор не замечал. Плевать на Злыдня. Плевать на всех доставал, на всех убийц и придурков. Билли снова станет жить. Он так решил.
Радость била в нем ключом и толкнула позвонить литагенту. Трубку взяла Софи, ассистент Рози. Голос Билли она узнала сразу и была поражена.
– Господи милосердный! Я думала, ты исчез с лица земли.
Билли придумал какую-то отговорку, дескать, ездил во Францию собирать материал для новой книги, и попросил соединить его с Рози. Повисла долгая пауза.
– Разве ты не слышал?
– Что? – Билли с трудом сглотнул.
– Ох, такой ужас! Ты правда ничего не знаешь? – Голос девушки дрожал от расстройства.
Он знал, что сейчас услышит.
– Случилось, что-нибудь?
– Рози убили.
– Черт. Вот черт!
На сей раз долгое молчание прервал сам Билли:
– Ее тело нашли?
– Ну... И да, и нет. Ты действительно ничего не знаешь?
– Нет.
– О Боже! – вздохнула она, не желая заново перебирать все те же мерзкие факты. – Нашли только голову.
Софи начала рассказывать, какой это удар был для семьи Рози, но Билли уже не слушал. Он старательно подсчитывал в уме. У Рози Силкмен была маленькая головка на крупном туловище. Эта головка составляла приблизительно одну десятую тела. Билли положил трубку. Он знал, что произошло: Злыдень убил его агента и унес большую часть добычи, оставив литагентству обычные десять процентов.
Поскольку Злыдень был его защитником, Билли старался убедить себя, что его друг человек чести, да, убийца, но классом повыше остальных. Теперь он понял, что заблуждался. На взгляд Билли, от Пономаря Злыдня отличало только то, что он умел писать без ошибок.
Злыдню нравилось убивать. Особенно тех, кто согрешил против Билли. Тут ему вспомнилось, как Злыдень отказался выпить за здоровье Никки. «Один раз она тебя бросила, бросит и еще». Если Злыдень мог убить литагента и издателя Билли, есть ли надежда у женщины, разбившей ему сердце?
Назад Билли не вернулся, во всяком случае, не сразу. Подойдя к краю Эдж, он долго сидел над обрывом. Смотрел, как парит взад-вперед над Чеширской равниной планер. День был тусклый. Ветер приносил случайные капли дождя. Билли знал, что должен сделать. Оставалось лишь набраться смелости.
Когда он вернулся в кибитку, Злыдень по-прежнему улыбался во сне. Это была нежная, обворожительная улыбка, напоминавшая Билли мальчика, которого он знал когда-то. Пузырек с морфием стоял на прежнем месте: на полке рядом со шприцами в стерильной упаковке. Дрожа от страха, Билли развернул свежую иглу. И весь оставшийся морфий, около пяти миллиграммов, ввел в вену на левой руке Злыдня.
Злыдень не шевельнулся. Билли подождал, пока он не захрапит, и лишь потом вышел из кибитки. В багажнике «вояджера» он обнаружил канистру с бензином. Потом вернулся в вагончик, чтобы полить бензином пол и стены.
В деревне он заранее купил коробок шведских спичек для газовой плитки. Сейчас он снял с полки книгу – «Сотканный мир» Клайва Баркера. Чиркнул спичкой и поджег книгу. Стараясь не смотреть на спящего, Билли пятясь вышел на ступеньки и бросил книгу в открытый дверной проем. Раздался яростный хлопок, за ним рев. Огромный язык пламени поднялся как разгневанный демон. Через несколько секунд пылала вся кибитка.
Дверь Билли оставил открытой. Так он мог убеждать себя, дескать, это не убийство. И твердя это себе, чувствовал, как краснеет от вины и стыда. Если бы в этот момент Стив вскрикнул, Билли вернулся бы за ним. Но никакого вопля не последовало. Дрожа всем телом, он сел в минивэн и завел мотор.
У калитки на дорогу он опустил стекло и оглянулся. Цыганская кибитка качалась от жара, пылала, как свеча. Огонь был поразительным, даже прекрасным. Случайные частички сажи и облупившейся краски выписывали изящные кривые, поднимаясь в грозовые небеса. Билли с силой дал по газам, и минивэн рванул по проселку. Билли так плакал, что едва видел перед собой дорогу. Просто чудо, что он не покалечился.
15
Я начал думать, что мне ничего не грозит.
Шеридан Ле Фаню. «Зеленый чай»
Билли Дай вернулся к своей прежней, но такой новой жизни. Он стал отцом – роль, в которую окунулся с неожиданным энтузиазмом. Никки с младенцем переехала в дом на Альберт-роуд. Это было время чудесных надежд. Билли нашел себе нового агента – мирного человека, практиковавшего йогу – и начал работать над книгой о манчестерских преступниках с малообещающим названием «Злыдень».
Никакая полиция не явилась его допрашивать. В передней Билли ждала только кипа гневно-красных счетов. Никто за домом не следил. В одночасье угроза исчезла из его жизни. Билли испытывал лишь облегчение. Но вместе с тем – извращенно – разочарование.
Прошло три месяца. Однажды ночью в начале осени его разбудил детский плач. Перевернувшись в кровати, он увидел, что прекрасная темноволосая женщина рядом с ним крепко спит, и встал сам посмотреть, что нужно ребенку. Но когда вошел в детскую, его дочка крепко спала. Несколько минут Билли озадаченно смотрел на нее, потом вдруг услышал негромкий щелчок внизу. Судя по звуку, закрылась входная дверь.
На лестничной площадке Билли замер, прислушиваясь. Ночь была сухой и холодной. Стояла полная луна, и дом был залит бледно-голубым светом. Билли ждал долго – пока не начал дрожать от холода. Наконец, приободрившись от тишины, он спустился вниз. Все было на своих местах. В доме никого, кроме Билли, Никки и их дочери.
Он сходил в туалет, помочился и вернулся в кровать. Откидывая одеяло, Билли увидел, что на подушке у него лежит какой-то темный предмет. Изумленно взял его в руки. Это была книга. Выйдя на площадку, он обнаружил, что держит в руках первоиздание сборника рассказов о привидениях Монтегю Родеса Джеймса. Посвятительной или дарственной надписи не было, но уголок обложки чуть покоробился – будто от жара.