Бова Бен. Олимп

   Школьные учителя в основном ничего собой не представляли, но один - усталый старик, преподаватель математики - посоветовал ему попытаться получить стипендию для обучения в колледже. К своему невероятному удивлению, Томас добился права на курс обучения в Калифорнийском университете. Но даже при этом он не мог позволить себе стать студентом, так что снова послушался совета своего наставника и вступил в военно-воздушные силы. Дядя Сэм оплатил его обучение, и он стал пилотом реактивного самолета. «Это забавнее секса, - говорил он, всегда добавляя: - Почти».
   «Никогда не показывай страха». Это значило, что он всегда принимал вызов. Всегда. В кабине самолета или у стойки бара, приземистый молодой латиноамериканец с широкой улыбкой всегда принимал бой. Это стало его отличительной чертой.
   Страх не покидал его, он присутствовал постоянно, но Родригес не позволял себе поддаваться ему. И никогда его не покидали эти внутренние сомнения. Чувство, что он почему-то не принадлежит к этому миру. Именно оно позволило мексиканскому мальчишке делать вид, что он не глупее белых, помогло ему закончить колледж на крошечную стипендию, надеть форму летчика и забавляться могучими реактивными самолетами.
   Но на самом деле Родригес знал, что он чужак. Это ему каждый день ясно давали понять тысячами едва заметных способов. Он был латиносом, его терпели лишь до тех пор, пока он оставался на том месте, которое ему отвели. Нельзя было пытаться достичь слишком многого; нельзя высовываться; и прежде всего, нельзя встречаться с белыми девушками.
   Но в воздухе все было по-другому. В кабине самолета, на высоте семи-восьми миль над землей, оставались только он и Бог, а прочий мир уходил куда-то далеко, исчезал из виду и из мыслей.
   Затем появился шанс получить нашивки астронавта. Он не мог отступить. И снова ему недвусмысленно дали понять, что его участие в конкурсе не приветствуется. Но Томас не отступил и добился места в команде подготовки астронавтов. «Преимущества напора», - насмехался один из старших пилотов.
   Чего бы он ни достиг, они всегда пытались высмеять его. Внешне Томас, как всегда, не обращал на это внимания; он скрывал свои раны и истекал кровью незаметно для других.
   Спустя два года после того, как он получил «крылышки» астронавта, стало известно о подготовке Второй Марсианской экспедиции. Улыбаясь шире обычного, Томас подал заявление. Никакого страха. Он скрывал от всех неимоверное напряжение и был принят.
   «Чертовски выгодное дельце, - говорили его приятели. - Ты будешь второй скрипкой при какой-то русской шлюхе».
   Томас пожал плечами и кивнул. «Да, - согласился он. - Думаю, мне придется выполнять приказы всех вокруг».
   И про себя добавил: «Зато я полечу на Марс, придурки, а вы останетесь здесь».
   Вслед за своим спутником-астронавтом Мицуо Футида неловко вылез из кабины, спустился по лестнице и ступил на вершину самой высокой горы в Солнечной системе.
   В тусклом свете восходящего солнца это место не показалось ему похожим на вершину горы. Он много занимался скалолазанием в Японии и Канаде, и эта гора ничем не напоминала остроконечные, покрытые снегом гранитные глыбы, среди которых, словно брошенный нож, свистел ветер, а облака неслись где-то внизу, под тобой.
   Здесь на первый взгляд не было ничего опасного - лишь широкая, довольно плоская равнина из голого базальта. Там и сям валялись булыжники и камни побольше, но не так густо, как у базы. Кратеры, которые они заметили с воздуха, были отсюда не видны; по крайней мере, Футида не видел ничего, напоминающего кратер.
   Но, подняв голову, он понял, как высоко они забрались. Вместо обычного нежно-розового небо здесь было темно-синим. Частички пыли, придающие марсианскому небу красный цвет, остались далеко внизу. На Земле такая гора достигла бы стратосферы.
   Футиде стало любопытно, сможет ли он увидеть сквозь щиток шлема звезды, может быть, даже найти Землю.
   Он обернулся, пытаясь сориентироваться по восходящему солнцу.
   - Смотри, куда идешь, - раздался в наушниках предупреждающий голос Родригеса. - Здесь…
   Ботинок поехал вперед, и Футида с глухим стуком упал на землю, больно ударившись задней частью тела.
   - …скользко, - запнувшись, закончил Родригес. Астронавт, подволакивая ноги, осторожно приблизился
   к Футиде, двигаясь как человек, пересекающий каток в туфлях. Протянув руку, он помог биологу встать.
   Футида, все тело которого онемело и болело после ночи, проведенной в кабине, теперь еще чувствовал пульсирующую боль ниже спины. «Там будет здоровенный синяк, - сказал он себе. - Мне повезло, что я не упал на рюкзак и не сломал систему жизнеобеспечения».
   - Под ногами как будто лед, - заметил Родригес.
   - Это не может быть лед, мы слишком высоко, здесь нет воды.
   - Сухой лед.
   - Ах да, - кивнул Футида. - Сухой лед. Углекислый газ из атмосферы конденсируется на холодных камнях.
   - Да.
   - Но сухой лед не скользкий…
   - А эта штука скользкая. Футида быстро соображал.
   - Возможно, под нашим весом тонкий верхний слой сухого льда испаряется.
   - Значит, у нас под ногами слой углекислого газа,- сразу же понял Родригес.
   - Точно. Мы скользим по газовой пленке, как газовые подшипники.
   - Значит, нам будет чертовски трудно передвигаться. Футиде хотелось потереть больное место, хотя он понимал, что в жестком скафандре это бесполезно.
   - Взойдет солнце, и лед растает.
   - Не думаю, что его тепла хватит на то, чтобы все это испарилось.
   - Сухой лед возгоняется при семидесяти восьми и пяти десятых градуса ниже нуля. По Цельсию, - вспомнил Футида.
   - При нормальном давлении, - возразил Родригес.
   Футида взглянул на термометр на правом запястье.
   - Уже выше минус сорока двух градусов, - сказал он, в первый раз за все путешествие почувствовав себя довольным.- К тому же чем ниже давление, тем ниже точка кипения.
   - Да, точно. Ты прав.
   - Должно быть, этот участок находился в тени крыла самолета, - указал Футида. - Дальше, мне кажется, земля чистая.
   - Тогда пошли на пляж, позагораем, - предложил Родригес без смеха.
   - Нет, пойдем к кальдере, как собирались.
   - Ты думаешь, здесь безопасно расхаживать? Кивнув сам себе, Футида сделал пробный шаг. Камень был
   гладким, но не скользким. Он шагнул еще раз, затем другой.
   - Может быть, нам следовало взять футбольные бутсы.
   - Не обязательно. Теперь можно нормально идти. Родригес проворчал что-то.
   - Тем не менее будь осторожен.
   - Хорошо, буду.
   Пока Родригес сообщал на базу утренние новости, пользуясь мощным передатчиком в кабине, Футида открыл люк грузового отсека, и их оборудование съехало на землю. И снова он удивился, как эта хрупкая пластиковая машийа смогла нести их и все имущество. Это казалось совершенно невозможным, но это была правда.
   - Ты готов? - спросил он Родригеса, горя желанием отправиться в путь.
   - Ага. Только дай мне проверить по компасу…
   Футида не стал ждать, пока астронавт сверится с компасом. Он знал дорогу к кальдере так хорошо, словно координаты были выжжены у него в сердце.
   Глядя в отверстие кальдеры, Родригес ощутил холодок неприятного предчувствия. Словно они стояли на краю гигантской дыры в мироздании, дыры, которая вела прямо в ад.
   - Ницше был прав, - сказал Футида, и Родригесу послышалось в его голосе благоговение, почти ужас.
   Родригесу пришлось развернуться почти целиком, чтобы увидеть японца, стоящего рядом, безликого в громоздком скафандре, отмеченном лишь голубыми полосами на рукавах.
   - Ты имеешь в виду то место, где говорится, что когда заглядываешь в бездну, то бездна глядит на тебя?
   - Ты читал Ницше?
   - По-испански, - фыркнул Родригес.
   - Это, должно быть, интересно. Я читал его в японском переводе.
   Хихикнув, Родригес заметил:
   - Значит, ни ты, ни я не можем читать по-немецки, а?
   Этот разговор разрядил напряжение. Кальдера была огромной, необъятной дырой, протянувшейся от одного края горизонта до другого. Они стояли над обрывом, глядя вниз, в темный, укутанный тенями провал, глубины которого никто не ведал, и это определенно выводило из себя.
   - Чертовски большая яма, - пробормотал Родригес.
   - Такая большая, что туда может поместиться весь Эверест, - ответил Футида приглушенным от волнения голосом.
   - Как долго спит это чудовище? - поинтересовался Родригес.
   - Десятки миллионов лет по меньшей мере. Возможно, намного дольше. Это одна из вещей, которую нам предстоит установить, пока мы здесь.
   - Как думаешь, собирается он снова ожить? Футида рассмеялся дрожащим смехом:
   - Не волнуйся, мы получим кучу предупреждений.
   - Что, это я-то волнуюсь?
   Они начали выгружать снаряжение, привезенное на салазках. Полозья были оснащены маленькими колесиками, покрытыми тефлоном, так что двое людей легко могли тащить салазки по неровной поверхности. По большей части они везли с собой снаряжение для скалолазания: крепеж, скальные крючья и длинные, свернутые кольцами куски троса из углеродного волокна.
   - Ты действительно хочешь туда спуститься? - спросил Родригес, сверля в твердом базальте дырки для Футиды, который устанавливал там геометеорологические маяки. Датчики, встроенные в тонкие стержни, должны были непрерывно измерять колебания грунта, тепловой поток, исходивший из недр планеты, температуру воздуха, скорость ветра и влажность.
   - Я много времени посвятил исследованию пещер, - ответил Футида, хватая перчатками очередной маяк. - Я долго готовился к этому дню.
   - Ты? Занимался спелеологией?
   - Это называется «изучение пещер». Термин «спелеология» используется редко.
   - Значит, тебе не терпится забраться внутрь, так? Футида понял, что на самом деле ему не хочется туда
   лезть. Всякий раз, входя в пещеру на Земле, он ощущал какой-то иррациональный страх. Но он заставлял себя карабкаться по пещерам, потому что знал: это станет существенным плюсом для него в борьбе за место в экспедиции на Марс.
   - Да, не терпится, - ответил биолог, с кряхтением запихивая в дыру геометеорологический маяк.
   - Грязная работа, - пошутил Родригес, перекрикивая вой электрического бура, - но кто-то должен ее делать.
   - Человек должен делать то, что должен, - ответил Футида в том же залихватском тоне, что и напарник.
   Родригес рассмеялся:
   - Это не Ницше.
   - Нет. Джон Уэйн

^[2].
   Закончив приготовления, они направились обратно, к краю кальдеры. Медленно. «Неохота,- подумал Родригес- Ладно, даже если мы сломаем себе шею, бродя там, внизу, по крайней мере, маяки установлены и работают».
   Футида остановился, чтобы проверить показания маяков.
   - Нормально передают? - спросил Родригес.
   - Да, - послышалось в наушниках. - Интересно…
   - Что?
   - Тепловой поток из глубины здесь гораздо интенсивнее, чем в куполе или даже внизу, в Каньоне.
   Родригес почувствовал, что брови его поползли вверх.
   - Ты хочешь сказать, что вулкан все еще активен?
   - Нет, нет, нет. Этого не может быть. Но там, внизу, присутствует какой-то источник термальной энергии.
   - Надо было кукурузных палочек прихватить.
   - Возможно. А может, нас там кто-то ждет, чтобы нами пообедать! - Голос биолога звучал возбужденно.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Тепловая энергия! Где есть тепло, там может зародиться жизнь.
   В мозгу Родригеса замелькали отрывки из плохих фильмов: скользкие инопланетные чудища со щупальцами и глазами навыкате. Ему пришлось сделать усилие, чтобы не рассмеяться. «Не волнуйся, их интересуют только блондинки с большими сиськами».
   Футида окликнул его:
   - Помоги мне прикрепить канаты и проверь, прочно ли держатся крючья.
   «Он больше не боится, - понял Родригес. - Он действительно хочет спуститься в эту бездонную дыру и посмотреть, водятся ли там внеземные существа».
   - Ты готов? - спросил Родригес.
   Футида надел на скафандр страховочную обвязку, надежно пристегнул канат к стропам, проходившим под мышками.
   - Все, готов, - ответил биолог с уверенностью, которой совсем не чувствовал. Эта темная, зияющая бездна будила в обоих какой-то первобытный страх, но Футида не хотел признаваться в этом самому себе, а тем более товарищу.
   Родригес провел утро, приводя в порядок снаряжение для спуска, пока Футида собирал образцы породы, затем организовал получасовой виртуальный видеосеанс для зрителей на Земле. Здесь, на вершине горы Олимп, было меньше скал, чем внизу, на равнинах, и нигде не виднелись окрашенные участки, указывающие на колонии марсианского лишайника.
   И все же сбор образцов являлся первоочередной задачей биолога. Он рассматривал их как дар геологам, чувствуя тоскливую уверенность в том, что здесь, на крыше этого мира, нет никакой жизни. Но вот внизу, в кальдере… там, возможно, дело обстоит иначе.
   К шлему Футиды прикрепили оборудование для получения виртуального изображения. Они не собирались проводить прямую трансляцию, но запись первого спуска в главную кальдеру горы Олимп представляла большую ценность как для ученых, так и для любопытных.
   - Отлично, - сказал Родригес, своим тоном выражая неодобрение всей затеи, - я готов начать, как только ты скажешь.
   Кивнув, Футида произнес:
   - Тогда начинаем.
 
   - Давай осторожнее, - предупредил Родригес, когда биолог медленно попятился к провалу.
   Футида не ответил. Развернувшись, он перелез через слегка закругленный край гигантской дыры в земле. Кальдера была так велика, что прошло полчаса, прежде чем он исчез из поля зрения Родригеса, сидящего у лебедки.
   «Готовясь к этому заданию, я должен был прочесть „Ад" Данте», - подумал Футида.
   Он знал, что начало дороги в ад довольно пологое. Вскоре склон станет более отвесным.
   И в этот миг он поскользнулся и сорвался вниз.
   - Ты в порядке? - раздался в наушниках Футиды озабоченный голос Родригеса.
   - Мне попался скользкий участок. Должно быть, здесь, в тени, на скале кое-где остался сухой лед.
   Биолог лежал на боку, бедро ужасно болело после падения. «Если так дальше пойдет, - подумал он, - ниже пояса я весь буду в синяках».
   - Ты сможешь встать?
   - Да. Разумеется. - Смущение было сильнее боли. Футида сердито ухватился за трос и заставил себя подняться на ноги. Даже при марсианской гравитации, составляющей одну треть земной, это потребовало усилий - мешали скафандр и рюкзак. И все снаряжение, болтающееся на поясе и ремнях.
   Поднявшись, он снова вгляделся в зияющую пасть кальдеры. «Она похожа на глотку огромного чудовища, - мелькнула мысль. - Похожа на врата в преисподнюю».
   Он глубоко вдохнул и сказал в микрофон:
   - Все нормально. Я начинаю спуск.
   - Осторожнее, приятель.
   - Спасибо за совет, - фыркнул Футида. Родригеса, казалось, не задело раздраженное замечание.
   - Может быть, мне натянуть канат посильнее, - предложил он. - Чтобы не болтался.
   Сожалея о своей вспышке, Футида согласился:
   - Да, это должно помочь мне удержаться на ногах. Бок сильно болел, а ягодицы еще ныли после первого
   падения.
   «Мне еще повезло, что я не порвал скафандр, - подумал он. - Или не повредил рюкзак».
   - О'кей, я натянул веревку. Не волнуйся, давай.
   «Дорога длиной в тысячу миль начинается с одного шага». Мицуо Футида вспомнил древнее изречение Лао-Цзы, ступив обутой в ботинок ногой на склон перед собой. Голая скала, казалось, хорошо держала его.
   «Ты не заметишь льда», - напомнил он себе. Слой слишком тонкий, чтобы увидеть. В нескольких десятках метров справа от него косые лучи солнца освещали пологий спуск в кальдеру. «Там не должно быть льда», - решил Футида. Он двинулся в ту сторону, медленно, проверяя почву перед каждым шагом.
   Канат крепился к обвязке на груди, так что он мог без труда отстегнуть его в случае необходимости. Трос натянулся, и идти стало еще труднее. Футида почувствовал себя какой-то марионеткой на веревочке.
   - Ослабь немного, - попросил он Родригеса.
   - Ты уверен?
   Он обернулся, чтобы взглянуть на своего спутника, и с удивлением увидел, что астронавт превратился в крошечную фигурку на краю кратера, освещенную ярким солнцем и едва заметную на фоне темно-голубого неба.
   - Да, уверен, - сказал он с деланым терпением. Через несколько секунд Родригес спросил:
   - Ну а теперь как?
   Футида не заметил никакой разницы, но ответил:
   - Лучше.
   В свете солнца он разглядел примерно в двадцати метрах внизу скальный выступ и решил направиться к нему. Медленно, осторожно он начал спуск.
   - Я тебя не вижу. - Голос Родригеса в наушниках звучал слегка озабоченно.
   Подняв голову, Футида увидел лишь просторы синего неба и пологий склон голой скалы. И туго натянутый канат, его спасительную ниточку.
   - Все нормально, - сообщил он. - Я включил виртуальные камеры и записываю спуск. Я собираюсь остановиться Ууступа и отколоть там несколько образцов породы.
   - Эй, Мицуо, - позвал Родригес.
   Футида машинально взглянул вверх, но астронавта не увидел. Футида был один внизу, на выступе отлогого каменного склона кальдеры. Углеродный трос, соединявший его с лебедкой наверху, также служил «каналом» для радиопереговоров между напарниками.
   - Что такое? - ответил он, обрадовавшись голосу Родригеса.
   - Как там дела, приятель?
   - Да как сказать, - ответил Футида. - Это зависит…
   - Зависит от чего?
   Биолог заколебался. Он уже несколько часов работал на этом уступе, откалывая образцы, измеряя тепловой поток, терпеливо вгрызаясь буром в твердый базальт, чтобы выяснить, нет ли в скале включений водяного льда.
   Он оказался в тени. Солнце ушло. Подняв голову, он с облегчением увидел, что небо по-прежнему оставалось ярко-синим. Там, наверху, еще светит солнце. Он знал, что Родригес не позволит ему задержаться здесь после заката, но вид дневного неба все же несколько успокаивал его.
   - Это зависит, - медленно ответил он, - от того, что ты ищешь. Геолог ты или биолог.
   - Вот оно как, - сказал Родригес.
   - Здесь рай для геолога. В этих скалах сохранилось значительное количество остаточного тепла. Больше, чем может накопиться в результате падения солнечных лучей.
   - Думаешь, вулкан еще активен?
   - Нет-нет. Он потух, но гора еще теплая - чуть-чуть. Родригес не ответил.
   - Ты понимаешь, что это значит? Этот вулкан может быть намного моложе, чем мы думаем. Намного моложе!
   - Насколько?
   - Думаю, на какие-нибудь несколько миллионов лет, - ответил Футида возбужденно. - Не больше чем на десять миллионов.
   - Мне он по-прежнему кажется чертовски старым, дружище.
   - Но здесь может существовать жизнь! Если здесь сохранилось тепло, то в толще скалы, возможно, есть жидкая вода.
   - А мне казалось, что на Марсе вода не может быть жидкой.
   - На поверхности - нет, - объяснил Футида, чувствуя дрожь восторга. - Но глубже, внутри, где давление выше, там, возможно…
   - Там, внизу, по-моему, дьявольски темно.
   - Верно, - подтвердил Футида, заглядывая через край уступа, на котором он сидел. Обогреватель скафандра работал нормально; здесь, наверное, было градусов сто ниже нуля, но он чувствовал себя комфортно.
   - Мне не нравится, что ты сидишь там в темноте.
   - Мне тоже, но ведь именно за этим мы сюда и прилетели, верно?
   Ответа не последовало.
   - Мне кажется, у нас еще есть несколько сот метров неразвернутого троса, так?
   - Тысяча сто девяносто два метра, согласно измерителю.
   - Значит, я могу спуститься довольно глубоко.
   - Мне не нравится эта темнота.
   - Фонарь у меня на шлеме работает нормально.
   - И все-таки…
   - Не волнуйся за меня, - настаивал Футида, отметая опасения астронавта.
   Ему хватало и своих собственных страхов; он не хотел сражаться еще и со страхами Родригеса.
   - В конце уступа я видел щель, - сообщил он астронавту. - Похоже на отверстие старого лавового туннеля. Возможно, он ведет довольно глубоко внутрь.
   - Думаешь, это хорошая мысль?
   - Я взгляну, что там внутри.
   - Не делай того, чего ты не обязан делать.
   Футида поморщился, медленно поднимаясь на ноги. Все тело болело от синяков, полученных при падении, и затекло после долгого сидения на камне. «Иди осторожно», - предупредил он сам себя. Хотя здесь, внутри, камень теплее, здесь тоже могли попадаться участки, покрытые льдом.
   - Слышишь меня? - позвал Родригес.
   - Если бы я послушался твоего совета, то спал бы сейчас в своей собственной кровати в Осаке, - пошутил японец, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно и весело.
   - Да, наверное.
   Неловко передвигая ноги, Футида направился к замеченной раньше расселине. Фонарь на шлеме отбрасывал вперед светлое пятно, но ему приходилось слегка наклоняться, чтобы свет падал под ноги.
   Вот она, он заметил ее. Узкая, слегка округлая дыра в базальтовой стенке. Похожа на вход в пиратскую пещеру.
   Футида ступил внутрь и огляделся, освещая фонарем стены.
   Это лавовый туннель, он был уверен. Подобно норе какого-то гигантского инопланетного червя, он, изгибаясь, вел внутрь. «Как далеко?» - подумал биолог.
   Заглушив внутренний голос, шептавший ему об опасности, Футида двинулся вперед, в холодный, темный лавовый туннель.
   - Джейми,- раздался резкий голос Стэси Дежуровой, - у нас тревожное сообщение от Родригеса.
   Услышав голос Дежуровой, разнесшийся по куполу, Джейми, сидевший в геологической лаборатории за электронным микроскопом, оторвался от экрана. Оставив образец породы во включенном приборе, он рванулся в центр связи.
   Дежурова молча подала Джейми наушники, и вид у нее был мрачный. Остальные ученые столпились позади них.
   Голос Родригеса был спокойным, но напряженным.
   - …там, внизу, больше двух часов, а затем радиоконтакт прервался, - говорил астронавт.
   Джейми уселся во вращающееся кресло рядом с Дежуровой и, поправив микрофон, сказал:
   - Это Уотерман. Что случилось, Томас?
   - Мицуо спустился в кальдеру, как и было запланировано. Примерно в пятидесяти-шестидесяти метрах от края он обнаружил лавовый туннель и вошел туда. Затем его передатчик заглох.
   - Сколько времени?..
   - Прошло более получаса. Я дергал за трос, но ответа не получил.
   - Как ты думаешь, что произошло?
   - Либо он без сознания, либо его радио вышло из строя. Я дергал за трос как следует. Никакого отклика.
   Астронавт не упомянул о третьей возможности: о том, что Футида мог погибнуть. Но эта мысль жгла Джейми.
   - Ты говоришь, что радиоконтакт прервался, когда он все еще был в туннеле?
   - Да, верно. Это случилось более получаса назад.
   Тысячи возможных объяснений мелькали в мозгу Джейми. Страховка очень прочная, оборваться она не может, это Джейми знал твердо. Такие углеродные тросы выдерживают тонны нагрузки.
   - Скоро начнет темнеть, - напомнил Родригес.
   - Тебе придется спуститься за ним, - сказал Джейми.
   - Знаю.
   - Просто зайди туда и выясни, что с ним. Погляди, что случилось, и вызывай нас.
   - Ладно. Понял.
   - Мне это не нравится, но тебе придется это сделать.
   - Мне это тоже не очень-то нравится,- заметил Родригес.
   Преодолевая боль, застилающую сознание, Мицуо Футида осознал иронию ситуации, в которой оказался. Он сделал великое открытие, но ему не суждено выжить и рассказать о нем другим.
   Войдя в лавовый туннель, он почему-то почувствовал непривычный страх, как герой старого фильма ужасов, который медленно, боязливо идет по узкому коридору дома с привидениями, держа в руке лишь мерцающую свечу. Но этот коридор был туннелем, давным-давно проделанным в скале потоком раскаленной лавы, и свет исходил от фонаря на шлеме скафандра Футиды.
   «Чепуха! - фыркнул он про себя. - В скафандре ты в безопасности, и трос связывает тебя с Родригесом, который ждет там, наверху». Он вызвал астронавта и завел с ним пустую болтовню, просто чтобы не чувствовать себя отрезанным от всей вселенной в темном узком туннеле.
   Камеры виртуального изображения, укрепленные у него на шлеме, записывали все, что он видел, но Футида подумал, что только геолог заинтересуется фильмом об этом тесном коридоре, вызывающем приступ клаустрофобии.
   Туннель уходил вниз, стены его были довольно гладкими, местами блестели, как стекло. В свете фонаря на черном камне возникали блики. Иногда коридор сужался, затем снова расширялся, но нигде не достигал такой ширины, чтобы Футида смог развести руки в стороны.
   По губам и лбу Футиды стекал пот, холодные струйки ползли по спине. «Хватит валять дурака, - уговаривал он себя. - Тебе приходилось бывать в пещерах пострашнее».
   Он подумал об Элизабет, которая ждет его там, в Японии, и терпит едва уловимые уколы от окружающих, потому что любит его и хочет быть с ним, когда он вернется. «Я вернусь к тебе, - поклялся он, - даже если этот туннель приведет меня в ад».
   Время от времени ему казалось, что трос натягивается. Ему приходилось останавливаться и дергать его, чтобы освободить. А может быть, это Родригес меняет натяжение, решил он.
   Он углублялся в коридор, ступая осторожно, время от времени касаясь перчатками странно гладких стен.
   Вскоре Футида потерял счет часам, откалывая куски породы, наполняя мешочки для образцов, болтающиеся на поясе. Трос мешал ему идти вперед, поскольку присоединялся к ремням спереди. Неудобно: нужно было закинуть его за плечо или обмотать вокруг талии.