— Седьмой, — удивился отец. Вениамин… Вениамин Прохорович, вспомнила Елена. — Что с вами такое, на вас совсем лица нет!
— Я ищу Пашу, — и Елена расплакалась, и не было сил сдерживаться. — Он пропадает, понимаете? И всё как во сне, и я тут у вас, и год другой, и ничего не пойму…
— Он обиделся, — Вениамин Прохорович протянул Елене кружку с водой. — Мы думали, что он всё забудет. Так было бы лучше. Но он пришёл, и спросил. Я не мог сказать ему неправду.
— Расскажите, — Елену тряс озноб, — расскажите мне.
…Всё, что удалось узнать, у случайных прохожих — Паша бросился через дорогу, прямо под колёса, и Пётр, недосмотревший, с криком кинулся туда же. Не зима, водитель успел затормозить. Паша бежал и бежал, к таинственным кустам и лесу на той стороне, а Пётр, подвернувший ногу, не мог бежать так быстро. И испугался, ужасно испугался за брата, ведь ему не объяснишь, что нельзя так через дорогу, и мама с папой дома накажут, и за дело! Отвлёкся, недоглядел!
Потом… потом Петю принесли домой с разбитой головой, всего в крови. Говорили, что споткнулся там, в лесу, ударился с размаху головой об острый край камня. Пашу потом поймали в лесу — он так и бежал себе куда-то, и обиделся, когда его схватили и понесли домой. А дома… Дома и мать, и отец были не в себе от горя, и впервые Паша ощутил на себе тот взгляд матери. Впервые он понял, что мама не рада его видеть, она чем-то очень недовольна.
И его не пускали в комнату, к брату. Не пускали, и всё. И было страшно. Сам не понимал, почему страшно.
— Я могу… могу поговорить с ней? — Елена поднялась.
— Не стоит, — покачал головой отец Павла. — Она как вспомнит ту историю, потом плачет весь день.
— Паша иногда видит брата, во сне, — Елена посмотрела ему в глаза. Теперь она была уверена, отчего Паша плакал во сне. — Он говорит во сне. Что вы так смотрите?! — и поняла, почему так смотрит. — У меня будет ребёнок! — она хотела крикнуть, но получился шёпот, сумела взять себя в руки, не разрыдалась. — Ребёнок от него! Мы с ним всё уже решили, он не с Марией будет, со мной! Господи, неужели вы не понимаете?!
— Паша уже восемь лет как женат, у них семилетняя дочь, — Вениамин Прохорович смотрел на неё, как на пустое место. — Зря вы пришли. Вам лучше уйти, Елена.
Елена бросилась вон. Но не в прихожую — в комнату, где сидела, погружённая в грёзы, Вера Николаевна.
— И где тебя носит, — проворчала она, не оборачиваясь, постукивая палочкой. — Ищешь тебя, ищешь, ноги все сбиваешь. А он по паркам гуляет, пока его люди ищут, места не находят. Не стыдно? — она впервые оглянулась, посмотрела ему в лицо.
— Господи, — Павел сам не знал, как ему удаётся идти, в голове снова поднималась пурга, виделись какие-то кусты, человек, лежащий ничком, кровь вокруг — и большой камень рядом, но человек тот просто прилёг отдохнуть, Павел это знал, человек часто так шутил, притворялся спящим или ещё что. И Павел, когда понял, что это игра, побежал дальше — теперь его очередь прятаться!
— Всуе не поминать! — Афанасьевна погрозила палкой. — Я хоть и не верю, а по лбу дам!
— Господи… — Павел шёл, вокруг сгущалась тьма, и реальностью оставалась только дорога, и Афанасьевна, и её кошёлка, оттуда пахло апельсинами и свежим, горячим хлебом. — Я же выдумал её! Понимаете?! Я придумал её, её никогда не было, а теперь мне кажется, что меня самого выдумали! — слова пришли, вот именно это ему и казалось.
— Камень, — пояснила неожиданно Афанасьевна, и это простое слово ненадолго вернуло Павла в чувство.
— К-к-какой камень?
— Сейчас о камень навернёшься, — пояснила она и да, навернулся. Чуть лоб не расшиб! Откуда взялся это кривой булыжник прямо под ногами? Как из асфальта вырос!
— Чёрт… — Павел с трудом поднялся, колено болело немилосердно, но мог ведь и голову расшибить. Едва-едва удалось вскочить на ноги, а Афанасьевна всё удалялась, как ни в чём не бывало. Уже давно прошли они те три квартала, почему она не сворачивает? Как только он, ковыляя, догнал её, как она не глядя махнула палкой и попала по уху. Было очень больно, и снова в голове ненадолго прояснилось.
— За «чёрта» ещё добавлю, — пообещала гражданка Шварцберг. — Так что, Паша, я тот камень выдумала? О который ты навернулся? Выдумала, или просто увидела?
— Вы… — и Павел понял, о чём она.
— Иди, — она остановилась, махнула палкой в сторону леса. — Ты сам не знаешь, чего хочешь. Но если Леночка тебе правда нужна, тебе туда. Чего уставился? Я там её видела только что, ещё можешь догнать!
И он побежал.
Он бежал, и тьма сгущалась, и всё становилось как в том сне, где Елена брела, и пламя заката опаляло её силуэт, и тишина давила, смыкалась вокруг.
Она смотрела сквозь гостью, не видя её и не слыша.
— Вы выдумали себе Петра, которого уже не было, да? Поэтому Паша не любит ходить сюда, вы выдумали Петра и постарались забыть Пашу? Да? Говорите! — крикнула она.
— Перестаньте, — отец взял её за плечо. — Я не хочу вызывать милицию. И к Паше не заходите, нечего вам там делать.
— Меня выдумали! — крикнула Елена, поднимаясь на ноги. — Он говорил всегда, что придумал меня. Я теперь знаю, почему! Потому что вы каждый день придумываете, что его нет! Господи… он же был совсем маленьким! Он плачет во сне, когда вспоминает брата! Я это видела!
Вера Николаевна, не человек, скелет — дальше худеть уже некуда — посмотрела в её глаза. И увидела! Увидела Елену!
— Паша… — прошептала она. — Паша! — крикнула, попробовала встать, отец придержал её за плечи. — Паша, сынок, прости… — и расплакалась.
Вениамину Прохоровичу показалось, что погас свет, весь разом, а когда вновь зажёгся, Елены уже не было. Длилось это какую-то долю секунды. Была девушка — и не стало. Словно приснилась. И, впервые в жизни, он перекрестился.
— Веня, — проговорила вдруг его жена. — Пожалуйста, позвони Паше. Пусть придёт.
Вениамин Прохорович обнял её за плечи и понял, что больше всего ему сейчас хочется расплакаться самому. Но… не мог, не смог бы при жене.
— Сейчас, — он стёр слезинки, всё-таки появились, подлые, и сжал её плечи. — Сейчас позвоню, Вера. Посиди. Я тебе чаю принесу.
— Лена! — и понял, что не Лена. Человек выше ростом, и вряд ли женщина — и сутулится.
Кого-то это напоминало. Но кого — не было сил вспомнить.
Павел кинулся вперёд, темнота обволакивала, хватала за ноги и тащила прочь, и снова споткнулся, и последнее, что увидел — огромный камень, летящий из темноты прямо в лицо. Сил хватило только на то, чтобы отвернуться и закрыть глаза.
10
11
— Я ищу Пашу, — и Елена расплакалась, и не было сил сдерживаться. — Он пропадает, понимаете? И всё как во сне, и я тут у вас, и год другой, и ничего не пойму…
— Он обиделся, — Вениамин Прохорович протянул Елене кружку с водой. — Мы думали, что он всё забудет. Так было бы лучше. Но он пришёл, и спросил. Я не мог сказать ему неправду.
— Расскажите, — Елену тряс озноб, — расскажите мне.
* * *
Пете было почти шесть, Паше — два с небольшим. Старший брат не всегда любил гулять с младшим — куда с этой мелочью, ни с товарищами поиграть, ничего — да и следить за ним, Пашу вечно в кусты и канавы тянет, и поди объясни ему, что там и собаки гадят, и не очень приятные люди шатаются, и всё остальное. Но… Петру нравилось заботиться, и Паша его слушался охотнее, нежели отца. И рассказывал младшему брату обо всём, хотя понимал, что тот беседу не поддержит, и вообще минут через пять увлечётся чем-то другим. Да, иногда было обидно. Но всё равно так приятно, когда у тебя такой брат! Вот скоро вырастет, и с ним будет интересно обо всём поговорить! И рассказать ему потом, какой он был смешной, когда маленький. Мама запрещала называть его глупым, он не глупый, просто всему нужно время, ты был точно таким же!…Всё, что удалось узнать, у случайных прохожих — Паша бросился через дорогу, прямо под колёса, и Пётр, недосмотревший, с криком кинулся туда же. Не зима, водитель успел затормозить. Паша бежал и бежал, к таинственным кустам и лесу на той стороне, а Пётр, подвернувший ногу, не мог бежать так быстро. И испугался, ужасно испугался за брата, ведь ему не объяснишь, что нельзя так через дорогу, и мама с папой дома накажут, и за дело! Отвлёкся, недоглядел!
Потом… потом Петю принесли домой с разбитой головой, всего в крови. Говорили, что споткнулся там, в лесу, ударился с размаху головой об острый край камня. Пашу потом поймали в лесу — он так и бежал себе куда-то, и обиделся, когда его схватили и понесли домой. А дома… Дома и мать, и отец были не в себе от горя, и впервые Паша ощутил на себе тот взгляд матери. Впервые он понял, что мама не рада его видеть, она чем-то очень недовольна.
И его не пускали в комнату, к брату. Не пускали, и всё. И было страшно. Сам не понимал, почему страшно.
* * *
— Петя умер через день, — добавил Вениамин Прохорович, руки его начали трястись. — Так и не пришёл в себя. Нам сказали потом, всё решали минуты. Если бы его нашли минут на пять раньше, всё бы обошлось, поправился бы. С тех пор Вера стала другой, она решила, что Паша во всём виноват. А потом мы всё продали, поменяли квартиру. Через полгода Паша уже не вспоминал о брате, как будто заказали ему. И мы редко говорили.— Я могу… могу поговорить с ней? — Елена поднялась.
— Не стоит, — покачал головой отец Павла. — Она как вспомнит ту историю, потом плачет весь день.
— Паша иногда видит брата, во сне, — Елена посмотрела ему в глаза. Теперь она была уверена, отчего Паша плакал во сне. — Он говорит во сне. Что вы так смотрите?! — и поняла, почему так смотрит. — У меня будет ребёнок! — она хотела крикнуть, но получился шёпот, сумела взять себя в руки, не разрыдалась. — Ребёнок от него! Мы с ним всё уже решили, он не с Марией будет, со мной! Господи, неужели вы не понимаете?!
— Паша уже восемь лет как женат, у них семилетняя дочь, — Вениамин Прохорович смотрел на неё, как на пустое место. — Зря вы пришли. Вам лучше уйти, Елена.
Елена бросилась вон. Но не в прихожую — в комнату, где сидела, погружённая в грёзы, Вера Николаевна.
* * *
— Бабушка Лиза! — Павлу отчего-то было трудно поспевать за ней. Как будто ветер, неощутимый, но сильный, постоянно дул в лицо, отталкивал, замедлял. — Эльза Афанасьевна! Это я, Паша!— И где тебя носит, — проворчала она, не оборачиваясь, постукивая палочкой. — Ищешь тебя, ищешь, ноги все сбиваешь. А он по паркам гуляет, пока его люди ищут, места не находят. Не стыдно? — она впервые оглянулась, посмотрела ему в лицо.
— Господи, — Павел сам не знал, как ему удаётся идти, в голове снова поднималась пурга, виделись какие-то кусты, человек, лежащий ничком, кровь вокруг — и большой камень рядом, но человек тот просто прилёг отдохнуть, Павел это знал, человек часто так шутил, притворялся спящим или ещё что. И Павел, когда понял, что это игра, побежал дальше — теперь его очередь прятаться!
— Всуе не поминать! — Афанасьевна погрозила палкой. — Я хоть и не верю, а по лбу дам!
— Господи… — Павел шёл, вокруг сгущалась тьма, и реальностью оставалась только дорога, и Афанасьевна, и её кошёлка, оттуда пахло апельсинами и свежим, горячим хлебом. — Я же выдумал её! Понимаете?! Я придумал её, её никогда не было, а теперь мне кажется, что меня самого выдумали! — слова пришли, вот именно это ему и казалось.
— Камень, — пояснила неожиданно Афанасьевна, и это простое слово ненадолго вернуло Павла в чувство.
— К-к-какой камень?
— Сейчас о камень навернёшься, — пояснила она и да, навернулся. Чуть лоб не расшиб! Откуда взялся это кривой булыжник прямо под ногами? Как из асфальта вырос!
— Чёрт… — Павел с трудом поднялся, колено болело немилосердно, но мог ведь и голову расшибить. Едва-едва удалось вскочить на ноги, а Афанасьевна всё удалялась, как ни в чём не бывало. Уже давно прошли они те три квартала, почему она не сворачивает? Как только он, ковыляя, догнал её, как она не глядя махнула палкой и попала по уху. Было очень больно, и снова в голове ненадолго прояснилось.
— За «чёрта» ещё добавлю, — пообещала гражданка Шварцберг. — Так что, Паша, я тот камень выдумала? О который ты навернулся? Выдумала, или просто увидела?
— Вы… — и Павел понял, о чём она.
— Иди, — она остановилась, махнула палкой в сторону леса. — Ты сам не знаешь, чего хочешь. Но если Леночка тебе правда нужна, тебе туда. Чего уставился? Я там её видела только что, ещё можешь догнать!
И он побежал.
Он бежал, и тьма сгущалась, и всё становилось как в том сне, где Елена брела, и пламя заката опаляло её силуэт, и тишина давила, смыкалась вокруг.
* * *
— Вы ненавидите его, да? — Елена упала на колени, ноги не держали. Успеть бы сказать, прежде чем отец выставит её силой. — Вера Николаевна! За что?! Господи, ему же было два года! Что он мог сделать, он ведь даже не понял!Она смотрела сквозь гостью, не видя её и не слыша.
— Вы выдумали себе Петра, которого уже не было, да? Поэтому Паша не любит ходить сюда, вы выдумали Петра и постарались забыть Пашу? Да? Говорите! — крикнула она.
— Перестаньте, — отец взял её за плечо. — Я не хочу вызывать милицию. И к Паше не заходите, нечего вам там делать.
— Меня выдумали! — крикнула Елена, поднимаясь на ноги. — Он говорил всегда, что придумал меня. Я теперь знаю, почему! Потому что вы каждый день придумываете, что его нет! Господи… он же был совсем маленьким! Он плачет во сне, когда вспоминает брата! Я это видела!
Вера Николаевна, не человек, скелет — дальше худеть уже некуда — посмотрела в её глаза. И увидела! Увидела Елену!
— Паша… — прошептала она. — Паша! — крикнула, попробовала встать, отец придержал её за плечи. — Паша, сынок, прости… — и расплакалась.
Вениамину Прохоровичу показалось, что погас свет, весь разом, а когда вновь зажёгся, Елены уже не было. Длилось это какую-то долю секунды. Была девушка — и не стало. Словно приснилась. И, впервые в жизни, он перекрестился.
— Веня, — проговорила вдруг его жена. — Пожалуйста, позвони Паше. Пусть придёт.
Вениамин Прохорович обнял её за плечи и понял, что больше всего ему сейчас хочется расплакаться самому. Но… не мог, не смог бы при жене.
— Сейчас, — он стёр слезинки, всё-таки появились, подлые, и сжал её плечи. — Сейчас позвоню, Вера. Посиди. Я тебе чаю принесу.
* * *
Павел брёл и брёл, и не мог догнать ту фигурку, силуэт, человека. Вокруг становилось холодно, словно уже зима, пурга и метель, и мысли стыли, и чувства спутывались.— Лена! — и понял, что не Лена. Человек выше ростом, и вряд ли женщина — и сутулится.
Кого-то это напоминало. Но кого — не было сил вспомнить.
Павел кинулся вперёд, темнота обволакивала, хватала за ноги и тащила прочь, и снова споткнулся, и последнее, что увидел — огромный камень, летящий из темноты прямо в лицо. Сил хватило только на то, чтобы отвернуться и закрыть глаза.
10
Павел как всплыл — из тяжкого, горячего сна. Голова болит и ноет, сил нет. И повернуться невозможно, тело как не своё. Но запахи домашние, милые и приятные. Что это? Где он?
— Очнулся наш герой! — зычно позвала баба Лиза и отложила книгу. — Вот и славно, вот и чудесно. А то я уж переживать начала.
— Пушкин? — спросил отчего-то Павел, хотя вовсе не о том хотел спросить.
— Жуковский! — баба Лиза подняла указательный палец. — Чему вас в школе учат, а? Жуковский Василий Андреевич. Хорошо пишет, шельма, — умилилась она. — Кашку есть будем? Леночка чудесные каши варит!
— Баба Лиза, — Павел опять понимал, что не то, не то хочет сказать. — А мне сказали, что вы померли давно.
— Это кто такое сказал? — она посмотрела поверх очков. — А, понимаю. Аннушка. Я как в отпуск уеду, на курорт то есть, она вечно глупости выдумывает. Вот я ей уши-то откручу! Афанасьевна вас всех ещё переживёт! Вот улыбаешься, вот и умница.
— Паша! — Елена вошла, если бы не тарелка — вбежала бы. — Ой, я уже начала беспокоиться. Лежи, лежи. Ты просто голову ушиб, вот и всё.
— Пойду чай поставлю, — решила баба Лиза и поднялась, легко и просто, и безо всякой палочки. — Афанасьевна такой чай готовит, не оторвёшься! Лежи, лежи, Паша, поправляйся.
Елена встала на колени, уткнулась лицом в одеяло, долго лежала так. Павел не думал, что найдутся силы погладить её по голове, но нашлись.
— Всё хорошо, — произнесла она глухо и уселась. — Лежи, и не беспокойся, я с тобой, и не отпущу теперь. Лежи и слушай.
Он лежал, ел кашу — вкусную, ужас какую вкусную и сладкую — и слушал.
— … и было у них два сына, Пётр и Павел. Отец всё время ворчал, не нравилось ему, что такие имена, но мама настояла. Пётр был очень заботливым братом, хотя и ругал Павла, и кричал на него, но никогда всерьёз не злился. Однажды Павел побежал через дорогу, и Пётр спас его, не дал попасть под машину, но сам ударился о камень, сильно разбил голову. Павел побежал к нему, и закричал, и заплакал, и прибежали люди, и всё кончилось хорошо, Петра привезли в больницу и всё обошлось.
Павел ощущал, как дымкой подёргивается реальность вокруг, но Елена твёрдо держала его за руку, и никуда не пропадала, и он слышал только её голос.
— И они выросли. Пётр нашёл себе жену, по имени Мария, стал конструктором, как и мечтал, и делает самолёты. Они с Машей очень любят друг друга, и у них есть замечательная дочь, по имени Вика. И Павел нашёл себе жену, простую девушку из деревни, которая сама уехала учиться в город и нашла здесь своё счастье… и никто больше не сердится ни на кого, и все всех простили…
Она вытерла ему лицо, наклонилась и поцеловала. Реальность сгустилась вновь.
— Вика… — прошептал Павел. Елена взяла его ладонь, прижала её к своему животу.
— Она здесь, мы скоро увидимся, — шепнула она. — Она нас немножко перехитрила. Ты не сердишься на неё?
— Я?! — Павел попробовал усесться, но дико заболела перевязанная голова. И до него дошло. Таблетки. Те таблетки, которые он нёс из аптеки. Если бы Елена выпила их в тот вечер…
— Спи, — она снова поцеловала его. Уже сквозь сон Павел слышал, как вошла Афанасьевна, и одуряюще запахло чаем, но даже это не помогло — спать, спать! Скорее спать!
Он слышал, уже почти совсем заснув, как гражданка Шварцберг снова читает стихи вслух. Красивый у вас голос, баба Лиза. Неужели вы в самом деле знали Левитана?
Афанасьевна! Павел смог повернуть голову и понял, что лежит в постели, и не видно компьютера Марии, и… Елена?!
…сей пламень облаков,
По небу тихому летящих,
Сие дрожанье вод блестящих,
Сии картины берегов
В пожаре яркого заката —
Сии столь яркие черты —
Легко их ловит мысль крылата…
— Очнулся наш герой! — зычно позвала баба Лиза и отложила книгу. — Вот и славно, вот и чудесно. А то я уж переживать начала.
— Пушкин? — спросил отчего-то Павел, хотя вовсе не о том хотел спросить.
— Жуковский! — баба Лиза подняла указательный палец. — Чему вас в школе учат, а? Жуковский Василий Андреевич. Хорошо пишет, шельма, — умилилась она. — Кашку есть будем? Леночка чудесные каши варит!
— Баба Лиза, — Павел опять понимал, что не то, не то хочет сказать. — А мне сказали, что вы померли давно.
— Это кто такое сказал? — она посмотрела поверх очков. — А, понимаю. Аннушка. Я как в отпуск уеду, на курорт то есть, она вечно глупости выдумывает. Вот я ей уши-то откручу! Афанасьевна вас всех ещё переживёт! Вот улыбаешься, вот и умница.
— Паша! — Елена вошла, если бы не тарелка — вбежала бы. — Ой, я уже начала беспокоиться. Лежи, лежи. Ты просто голову ушиб, вот и всё.
— Пойду чай поставлю, — решила баба Лиза и поднялась, легко и просто, и безо всякой палочки. — Афанасьевна такой чай готовит, не оторвёшься! Лежи, лежи, Паша, поправляйся.
Елена встала на колени, уткнулась лицом в одеяло, долго лежала так. Павел не думал, что найдутся силы погладить её по голове, но нашлись.
— Всё хорошо, — произнесла она глухо и уселась. — Лежи, и не беспокойся, я с тобой, и не отпущу теперь. Лежи и слушай.
Он лежал, ел кашу — вкусную, ужас какую вкусную и сладкую — и слушал.
— … и было у них два сына, Пётр и Павел. Отец всё время ворчал, не нравилось ему, что такие имена, но мама настояла. Пётр был очень заботливым братом, хотя и ругал Павла, и кричал на него, но никогда всерьёз не злился. Однажды Павел побежал через дорогу, и Пётр спас его, не дал попасть под машину, но сам ударился о камень, сильно разбил голову. Павел побежал к нему, и закричал, и заплакал, и прибежали люди, и всё кончилось хорошо, Петра привезли в больницу и всё обошлось.
Павел ощущал, как дымкой подёргивается реальность вокруг, но Елена твёрдо держала его за руку, и никуда не пропадала, и он слышал только её голос.
— И они выросли. Пётр нашёл себе жену, по имени Мария, стал конструктором, как и мечтал, и делает самолёты. Они с Машей очень любят друг друга, и у них есть замечательная дочь, по имени Вика. И Павел нашёл себе жену, простую девушку из деревни, которая сама уехала учиться в город и нашла здесь своё счастье… и никто больше не сердится ни на кого, и все всех простили…
Она вытерла ему лицо, наклонилась и поцеловала. Реальность сгустилась вновь.
— Вика… — прошептал Павел. Елена взяла его ладонь, прижала её к своему животу.
— Она здесь, мы скоро увидимся, — шепнула она. — Она нас немножко перехитрила. Ты не сердишься на неё?
— Я?! — Павел попробовал усесться, но дико заболела перевязанная голова. И до него дошло. Таблетки. Те таблетки, которые он нёс из аптеки. Если бы Елена выпила их в тот вечер…
— Спи, — она снова поцеловала его. Уже сквозь сон Павел слышал, как вошла Афанасьевна, и одуряюще запахло чаем, но даже это не помогло — спать, спать! Скорее спать!
Он слышал, уже почти совсем заснув, как гражданка Шварцберг снова читает стихи вслух. Красивый у вас голос, баба Лиза. Неужели вы в самом деле знали Левитана?
11
…Вика выросла такой, какой Павел её помнил. Странно было снова пережить все эти восемь лет. Павел смутно знал, что и когда должно случиться, но предпочитал не вспоминать подробно. Незачем. Есть вещи, в которые человеку лучше не соваться.
Они стали чаще видеться с Петром, и вскоре подружились семьями. Вика Петра и Марии очень похожа на Вику Павла и Елены. Девочки подружились, и теперь — не разлей вода. И похожи — так похожи, что оторопь берёт, словно близняшки! Афанасьевна иногда берёт их с собой, прогуляться в парк: погулять, рассказать о прошлом, почитать стихи. Сестра Афанасьевны, Анна, которой чудом удалось спасти уши от заслуженной кары, тоже захаживает. Просто так, посидеть-поговорить, пирожков принести — ей всегда рады.
Елена всё так же любит гулять по лесу, и Павел почти уговорил её съездить куда-нибудь — за границу куда-нибудь. Ведь с детства мечтала, хотя и отпирается. Ничего, Вика поможет — если не будет сачковать в этой четверти и принесёт одни пятёрки, поедут все вместе. Елена пообещала.
…По вечерам, когда небо ясное, а закат медленно остывает на западе, Павел остерегается выходить из дома. А особенно — ходить в это время по лесным тропинкам. Есть места, где человеку лучше не появляться.
КОНЕЦ
© 2007,2008 Константин Юрьевич Бояндин
Они стали чаще видеться с Петром, и вскоре подружились семьями. Вика Петра и Марии очень похожа на Вику Павла и Елены. Девочки подружились, и теперь — не разлей вода. И похожи — так похожи, что оторопь берёт, словно близняшки! Афанасьевна иногда берёт их с собой, прогуляться в парк: погулять, рассказать о прошлом, почитать стихи. Сестра Афанасьевны, Анна, которой чудом удалось спасти уши от заслуженной кары, тоже захаживает. Просто так, посидеть-поговорить, пирожков принести — ей всегда рады.
Елена всё так же любит гулять по лесу, и Павел почти уговорил её съездить куда-нибудь — за границу куда-нибудь. Ведь с детства мечтала, хотя и отпирается. Ничего, Вика поможет — если не будет сачковать в этой четверти и принесёт одни пятёрки, поедут все вместе. Елена пообещала.
…По вечерам, когда небо ясное, а закат медленно остывает на западе, Павел остерегается выходить из дома. А особенно — ходить в это время по лесным тропинкам. Есть места, где человеку лучше не появляться.
КОНЕЦ
© 2007,2008 Константин Юрьевич Бояндин