На тактических занятиях сержанты любили немного поразвлечься, заставляя своих курков поиграть в "войнушку". Обычно это происходит так: заметив, что рядом в лесочке расположился на отдых соседний взвод, а командует там сержант младше его призывом, наш сержант ставит боевую задачу:
- Вон вражеский отряд. Приказываю: незаметно приблизиться, атаковать и обезвредить условного противника. Командира взять в плен и принести сюда.
Мы устремляемся вперед: на открытой местности ползем по-пластунски, где кустики и деревца - движемся короткими перебежками. Тихо подкравшись, налетаем на "врага". Первые секунды, пока неприятель ошеломлен и в растерянности, успеваем нескольких скрутить. Но потом "вражеские" курки приходят в себя и начинается схватка, которая переходит в обычную драку: кто изо всех сил отбивается палкой, кто автоматом, кто ремнем. Тут уже не до приемов боевого каратэ, и не до устрашающих движений и выкриков: самый обычный махач кулаками со всего размаху, да удары сапогами. Воздух сотрясается от мата и угроз. В конечном итоге все решает количество участников - кого оказалось больше, за тем и победа. Каждый раз при подобных проверках умения вести рукопашный бой обязательно кому-нибудь в кровь изобьют лицо, и некоторые потом ходят с фингалами под глазами.
Вообще драки между курсантами были не редкостью. Если возникло какое недоразумение и взаимные угрозы не привели к мирному разрешению, то сразу же руками и ногами приступают к выяснению другого вопроса - кто из них сильнее. В пылу поединка, налетая друг на друга петухами, они начисто забывают об "искусстве" рукопашного боя. Тут не увидеть четких фиксированных ударов и классических поз из боевого каратэ. В реальной драке такие финты не проходят - кто пытается действовать "по науке", того сразу собьют простым ударом со всего маха. Исход поединка, как правило, предрешен в пользу более тяжелого бойца.
Одному курсанту эта страсть - научиться драться понастоящему - стоила жизни. Во время отработки приемов самбо он решил опробовать навыки по-боевому и дал своему товарищу вместо деревянного ножа настоящий штык-нож. Но в очередной попытке он не успел перехватить руку, и нож вошел ему в сердце.
Вскоре состоялись похороны. Hа плацу построили полк, и замполит полка произнес короткую речь. Потом все курсанты по одному, сняв с головы берет, молча, со скорбным видом проходили-прощались мимо гроба, стоящего на табуретках. Покойный был одет в парадку. Его бледное, юношеское лицо не вызывало у меня ровно никаких чувств. Мне было абсолютно все равно, что он мертвый, что он погиб так и не вкусив толком жизни. Зато то обстоятельство, что я стою на плацу и отдыхаю от беготни - только радовало.
Рядом со своим погибшим сыном стояли его родители: мать, одетая в черное траурное платье, и отец. Они не плакали, а лишь с отрешенным видом смотрели на происходящее.
Когда прощание закончилось, родители отправились $.,.), чтобы там похоронить сына. Жизнь в учебке вошла в обычное русло.
...Где мы действительно налегали, так это в изучении уставов гарнизонной и караульной службы. Обязанности солдата, дневального и караульного на посту зубрили наизусть, как стихотворение. Тут не допускалось никаких неточностей - если оговорился или даже произнес не тот предлог, что написан в уставе - прерывали на полуслове и приходилось зубрить по-новой.
Особое место в учебе занимала идеологическая подготовка: целые тетрадки исписывали, конспектируя бессмертные труды классиков марксизма-ленинизма и материалы последнего Съезда КПСС. Хорошо еще, что твердых знаний тут не требовали, а только наличие необходимого объема страниц конспектов.
Мы - операторы-наводчики - проходили теоретическую подготовку в учебном классе, где находилась учебная башня от БМД. Здесь шло изучение огневой мощи БМД: тренировались как правильно подготовить и установить ПТУРС (противотанковый управляемый реактивный снаряд), как заряжать орудие и наводить на цель, как пользоваться различными приборами.
Как-то офицер, ведущий занятия, откровенно поделился своими соображениями:
- Если доведется воевать, то все вы - смертники! В современном бою БМД живет не больше двадцати минут. БМД абсолютно беспомощна: броня защищает только от пуль и осколков, даже крупнокалиберный пулемет прошивает ее насквозь. Она сделана из такого материала, что сгорает за какие-то минуты полностью. Короче - консервная банка или алюминиевый гроб на семерых!.. А у буржуев?! - офицер аж скривил лицо. - Там, бля-я! Танки с лазерным прицелом и автоматической системой наведения - бьет без промаха! Если по танку промахнулся, то максимум что успеешь перезарядить и пальнуть второй раз. Потом открывай люк, выскакивай, бегом десять-пятнадцать шагов, падай на землю и прикрывай голову руками! Успел - значит спасся! А вашей БМДшке к тому времени - уже конец!
Для отработки навыков управления ПТУРСом операторынаводчики ходили в специально оборудованный класс, единственный на всю часть. Там на столе был установлен тренажер, похожий на большой осциллограф. Операторы по очереди садились за пульт тренажера - ручку управления ПТУРСом - и, управляя движением точки на экране, пытались попасть в вытянутый горизонтально кругляшек, условно имитирующий танк. Рядом сидел сержант-наставник с большущей отверткой в руке. Тому, кто упорно не попадал в "танк", сержант по-деловому бил рукояткой отвертки по лысой голове:
- Меться лучше, ...тебя в рот! Стреляй еще!
Поскольку тренажер был один, а курков - сотни, то каждый тренировался в общей сложности не более часа. Соответственно, никакой уверенности в том, что настоящий боевой снаряд попадет в цель, у меня не было.
Раза три в неделю проводились стрельбы на полигоне. Ночью по тревоге подъем. Берем с собой курсовые пулеметы, муляжи-снаряды, какие-то ящики. Загрузившись, идем колонной по лесной дороге на полигон, до которого пилить километров семь. Временами сержанты устраивали пробежки. Когда сержант почувствует, что немного запыхался, то переходит на шаг и командует:
- Гусиным шагом, марш! - мы закладываем руки за голову и пока сержант переводит дух продвигаемся на корточках. Восстановив дыхание, он командует:
- Бегом, марш! - взвод побежал. По правой стороне дороги приближается полоса грязи. Мы уже наперед, по опыту знаем, что стоит взводу поравняться с ней, как прозвучит команда:
- Вспышка слева! - мы бросаемся в эту грязь, прикрывая руками голову от воображаемого ядерного взрыва. Кто неправильно выполнил команду - сделал лишний шаг, чтобы перескочить грязь, того сержант пинком направит вернуться назад - в то место, где он еще успел бы спастись от "взрыва". После чего командует:
- Отставить! Бегом, марш!
Колонна, подгоняемая сержантом, бежит дальше по грунтовой дороге.
- Не растягиваться! Шевелите яйцами!
В тот самый момент, когда колонна, продолжая движение, спустилась в низину с лужей, сержант кричит:
- Воздух! - все как подкошенные валятся на землю. Ктото попал в эту лужу и обдал грязью других. Снова подается команда:
- Отставить! Бегом, марш!
В своем пути колонна пересекает песчаную пустыньку. Она была шириной километра два и изматывает основательно. Сапоги, не находя твердой опоры, утопают в песке, оставляя в нем последние силы. Потом путь пролегает через две взлетно-посадочные полосы, и ноги после песка просто отдыхают. Вконец измотанные, добираемся до полигона. Рота повзводно выстраивается фронтом к стрельбищу. Начинаются стрельбы.
Поочередно экипажи из двух человек - оператор и другой оператор за командира - выходят из строя и, получив в пункте боепитания ленту с патронами и два снаряда-выстрела, подходят к огневому рубежу.
- По машинам! - экипажи занимают места в БМДшках.
Получив по рации из диспетчерского пункта команду: "К бою!", операторы закладывают ленту с патронами в пулемет, опускают ствол орудия и докладывают:
- Первый к бою готов!
- Второй к бою готов!
- Третий к бою готов!
Приняв от всех экипажей рапорта готовности, диспетчер командует:
- Огонь!
Из разных мест появляются фанерные мишени с лампочками, имитирующими стрельбу автоматчиков. Операторы поливают мишени огнем из пулеметов. Потом появляются большие мишени танков. Грохают залпы. Главное - надо успеть выполнить норму - произвести два выстрела.
Отстрелявшись, экипажи покидают свои боевые машины, уступая их следующим, и бегут сдавать пустые пулеметные ленты и гильзы от выстрелов в пункт боепитания.
Сержант, выдающий патроны и выстрелы, не скрывал своей радости, когда ему обратно приносили неотстреленные боеприпасы. Hеотстреленную ленту он складывает пополам:
- В позу десантника, становись! - и с маху резанет этой лентой по задней части воина. А если кто возвращался с целым выстрелом (каждый почти метр в длину и довольно увесистый), то немедленно получал этим же выстрелом вдоль e`%!b .
Как-то раз все стреляют, а одна машина молчит. Лейтенант Жарков по рации раздраженно спрашивает:
- Второй! В чем дело? Почему не стреляешь?
- Я второй. У меня сетки нет. (Для ночной стрельбы надо тумблером включить подсветку сетки прицела.)
Жарков выбегает из командного пункта, чтобы помочь курсанту быстрее разобраться с оборудованием. Он с ходу заскакивает на башню БМД и, откинув люк, сверху несколько раз долбит наводчика сапогом по голове. Тот сразу перебирает все тумблеры.
- Ну, как? Есть сетка?
- Все! Все! Есть!
- Давай стреляй! - Жарков спрыгивает с башни и направляется к Сакенову:
- Разбирайся с отделением. Нихрена не знают. Даже сетку включить не могут.
- Есть!
Тут же строят все отделение. Дело было осенью, ночью подмораживало.
- К бою! - отделение упало на землю. - По-пластунски, вперед марш! Искать сетку! - курки поползли по грязной земле, по рытвинам, прямо по лужам, разгоняя в них льдинки. Время от времени сержант интересовался:
- Нашли сетку?
- Никак нет! Не нашли!
- Искать дальше! Должна быть. Вон, посмотрите вокруг БМД, - курки поползли к БМД. Обшарили под ней все вокруг гусениц.
- Ну, как? Нашли?
- Никак нет, не нашли.
- Смотреть внимательней! Будете искать, пока не найдете!
Так провинившееся отделение гоняли больше часа, пока стрельбы ни закончились, и рота отправилась в казарму.
НАРЯДЫ
Помимо военной подготовки солдат еще обязан выполнять множество различных работ по поддержанию внутреннего порядка в части, или, выражаясь армейским термином заступать в наряд. Уж чего-чего, а нарядов не любили все курсанты без исключения и особенно наряд по роте.
В наряд по роте заступают трое дневальных и дежурный. Дневальные - из числа курсантов, чья подошла очередь или провинившиеся внеочередники, а дежурный - сержант, обычно из числа молодых. В нашем взводе это был Стрепко вчерашний курок. Иногда дежурил Шлапаков, а Сакенов, как дед, в наряд заступал всего несколько раз - свое он уже отходил.
Работы в расположении роты хватало всегда, и заступившие в наряд дневальные трудятся целые сутки напролет: моют в казарме пол, прибирают в хозяйственной комнате, до блеска драят умывальники и конечно же - сортир (если до того с ними не разобрались провинившиеся), и еще многое, многое другое. Как наряд принимают, так и вертятся все двадцать четыре часа как белка в колесе. Поспать дневальным удавалось обычно меньше часа. Однажды даже делили сорок минут на троих. Ложишься, крепко поспишь десять-двенадцать минут - и снова за работу. Глаза от недосыпа режет, голова раскалывается.
Как-то раз дневалил курсант из нашего взвода Шура Бойченко. Ему "было доверено" привести в порядок ротный туалет. Шура спокойно и обстоятельно приступил к выполнению. Дело для него было не хитрое, да и не новое главное не лодырничать. В опытных руках десантника, к тому же вооруженных палкой, на конце которой крепилась тряпка, работа спорилась. Ловко орудуя этой палкой, словно шомполом при чистке орудия, с той лишь разницей, что не в горизонтальном направлении, а в вертикальном, он быстро расправлялся кабинка за кабинкой. Но в одной злополучной кабинке все дело неожиданно застопорилось: сколько он ни пытался пробить забитое "очко" - бесполезно. Пихает палку, пихает - весь вспотел от усердия, а там только хлюпает, брызжется, но упорно не уходит. А уже поджимает время докладывать о выполнении задания. Надо торопиться! Тут Шура окончательно вышел из себя. Слетал вниз в подвал и через минуту вернулся уже с ломом наперевес. Долбанул несколько раз - и удача! С хорошим всасывающим звуком все куда-то втянулось и ушло. Шура быстро смыл остатки водой и уже было завершил работу, как к нам в расположение ворвался возбужденный сержант - дежурный по пятой роте (она располагалась как раз под нами, этажом ниже):
- Вы что тут, совсем охренели? Пробили дыру в потолке и все говном залили! Идите к нам и все убирайте!
Однако дежуривший по нашей роте сержант был призывом старше того сержанта, и он коротко, но мудро рассудил:
- Пошел ты нах..! Говно у вас - вот вам и убирать!
Дежурный по пятой спорить с ним не стал и поспешил обратно вниз, разряжать эмоции на своих дневальных.
Даже в этой сложной ситуации Шура не растерялся - взял и заколотил проклятую кабинку гвоздями и таким образом наряд благополучно сдал.
Кроме наряда по роте девять рот полка и рота разведки поочередно заступали в наряд по полку: кухня, уборка в учебных классах, в штабе полка, спортивном зале и еще караул по охране различных объектов, короче - работа везде в хозяйстве части.
Самым сачковым считалось попасть в караул. В карауле только стоят у объектов с автоматами и по сторонам поглядывают. Автомат доверяли не каждому - только самым достойным, тем, кто больше приглянулся сержантам. Соответственно, я туда ни разу не попал, зато меня всегда распределяли на кухню.
Наряды по кухне были особенно напряженными, поэтому все старались придерживаться обратного правила: "поближе к начальству, подальше от кухни". Сюда требовалось человек сорок. Тут мы не просто бегали, а буквально "летали" тудасюда - ведь недаром десант еще называют "крылатой гвардией". С самого утра мытье посуды, протирка столов, "принеси то - отнеси это". И надо не просто выполнить, а все сделать бегом, на пределе возможного. И так целые сутки. Благо за всеми неусыпно следит дежурный по столовой сержант, который постоянно помогает куркам преодолевать их врожденную лень и неохоту. Обычно сразу после наряда по кухне пять-шесть курков, с распухшими и затекшими синевой ногами, прихрамывая, ковыляют в полковой медпункт.
Но даже на кухне было самое проклятое место - это варочная: мрак сколько работы и летаешь все сутки без передышки. Тут всем заправляли чрезвычайно требовательные и строгие повара-десантники. Зачастую повара давали /./`.!." bl вкус кулака еще задолго до того, как совершится проступок. И их понять можно - работы в варочной навалом, каждый раз отрываться, чтобы дать ускорение - время терять, лучше подкинуть всем наперед, за все будущие грехи сразу.
Четырех курков, заступающих в наряд по варочной, повара первым делом выстраивают в ряд и проводят короткий инструктаж:
- Работы здесь - х..ева куча: котлы чистить, полы мыть, кафель на стенах протирать - все должны делать без напоминаний! Шланговать будет некогда! Что скажем: нарезать, перемешать, почистить - исполнять надо быстро! Сказал - уже улетел! Чтоб мы не видели, как вы перекуриваете или стоите без дел. Боевую задачу уяснили?
И если курки недостаточно энергично отвечают: "Так точно! Уяснили!" - или пытались шутить, как то случилось, когда наши заступили в наряд в самый первый раз, повара тут же кулаками и пинками настраивают их на деловой лад. Сразу становилось очевидным, что повара терпеть не могут, когда им возражают. И мы, чтобы понапрасну их не волновать, уже и не заикались, что офицер на разводе строго-настрого запрещал нам помогать поварам в приготовлении пищи: ни резать, ни чистить продукты - а только убирать помещение.
Самый пик нагрузок приходился на время приема пищи мы еле успевали делить и раздавать порции взводным. А когда солдаты, набив желудки, уходят, начинается уборка и подготовка к следующему приему пищи. Все это, опять же, происходит в бешеном темпе.
Как-то навожу порядок в варочном туалете, как подлетевший повар командует:
- Бросай тряпку! Марш рис промывать! Быстро!
На секунду я замешкался:
- Щас, только руки схожу помою.
Лицо повара перекосилось:
- Ты что, глухой? Или повторить надо?!
На ходу закатав рукава, я бросился к чану и начал руками, которыми только что убирал отхожее место, перемешивать в воде рис. После этого я мог вполне грамотно объяснить, почему иной раз пища отдавала чем-то нехорошим.
Был случай, когда мы пили чай и не могли разобрать отчего у него такой странный "аромат"? Верный ответ был найден на дне котла, когда все уже насладились чаепитием вычерпав все, там обнаружили самую обычную половую тряпку.
Утонченных гурманов среди рядового состава быть не могло. С аппетитом и вкусно офицеры кушали дома или в отдельной офицерской столовой. Нас же, не припомню, чтобы баловали апельсинами или рыжиками в сметане. Большие физические нагрузки приучали солдат поглощать любую пищу независимо от вкусовых качеств - лишь бы ее было побольше.
В одной из комнат варочной - в мясной - на крюках висели замороженные коровьи и свиные туши. Их снимали, рубили на части, и на цинковом столе мясо резали на куски. Разделать несколько туш - дело долгое, поэтому часто повара просто запирали в мясной комнате двух-трех курков, взятых на подмогу из зала, на всю ночь, а ключи уносили с собой. В мясной было так холодно, что приходилось работать вовсю, чтобы хоть как-то согреться. Всю ночь напролет из-за закрытых дверей доносились стук топора и лязг ножей. А под утро они начинали колотить сапогами в дверь:
- Откройте! Мы все сделали!.. Замерзли, сил нет! Открывайте!!
Так однажды они ломились и кричали часа два, пока не подошел повар с ключами и ни выпустил их из холодного заточения.
СВИНАРНИК
Как это ни странно, но единственный день в учебке, о котором у меня сохранились добрые воспоминания, был связан именно с нарядом по кухне. Точнее, при распределении кухонных работ меня направили на подмогу полковому свинарю. Поначалу, полагая, что там меня ждет самая неблагодарная работа, я было встрепенулся:
- А почему меня? - к тому же я знал, что сержанты, бывало, подопьют и идут "п..дить свинаря". Для них это мероприятие считалось почетным делом. Стало быть, так заодно и мне могло "прилететь".
- Молчать! Делай что приказывают! Вон стоит свинарь. Марш к нему в распоряжение! Бегом!
- Есть! - и я помчался к полковому свинарю - постоянно работающему в свинарнике десантнику. Он оказался спокойным и дружески настроенным парнем. Вдвоем мы подтащили и загрузили на телегу сорокалитровые бидоны с пищевыми отходами. Уселись. Свинарь тронул поводья:
- Но-о! Пошла, - лошадка двинулась, и мы, мелко трясясь и покачиваясь на телеге, неспешно покатили к свинарнику.
В свинарнике содержалось около полусотни свиней. Не умолкая ни на секунду, они хором хрюкали и, в ожидании еды, толкались у лоханок. Стоило включить свет, как я отступил назад: по полу, по корытам, по спинам свиней бегали сотни крыс; они забивались в щели в деревянном полу и стенах; исчезали и вновь появлялись в темных углах, но, предвкушая скорую кормежку, далеко не отходили. Переждав немного, чтобы дать им разбежаться, мы начали разливать по лоханкам привезенные дары столовой.
Еде здесь были рады все: взвыли от восторга и закрутились бешеным облаком вездесущие мухи; зачавкали хрюшки, поглощая долгожданные яства. Обрадовался и я, узнав, что делать пока больше нечего и можно поспать до завтрака.
Да, со старшим мне явно повезло! Мы на равных говорили и вместе работали. Если не требовалась моя помощь, он меня вообще не тревожил. Вот это был настоящий выходной! Солдат спит - а служба идет!
Я затопил буржуйку, накидал побольше телогреек в кучу и зарылся в них. В печке потрескивали дровишки, я засыпал и в блаженстве думал:
- Вот повезло-то, прямо праздник какой! Сейчас на кухне все шуршат и всю ночь будут летать, а я уже отбился.
Настроение было отличное и я размечтался: - Вот если бы было возможно заснуть так на два года. Лечь и проспать все два года вместо армии!.. Только состаришься на пару лет - и все. Подумаешь - невелика потеря. Зато открываешь глаза - а уже домой пора!.. Да-а! Много бы я за это отдал! Был бы у меня хоть миллион - отдал бы не глядя! Лишь бы не вариться в этом аду!
СВИДАНИЯ
Был в нашей роте курсант - долговязый рыжий парень, у которого отец был зам. председателя Госплана.
- Эх, дурак я безмозглый и только! - сокрушался он. Bедь была возможность в армию не попасть. И отец уговаривал: "Зачем тебе армия?" - ему ничего не стоило договориться с военкомом. Так нет - насмотрелся фильмов для простаков о десантниках и сам напросился служить! Вот идиот! Добровольно пошел в эту дыру на два года!
Вскоре к нему пожаловал его высокопоставленный папаша разузнать, как сыну служится. А сын в тот день как раз ублажал поросей - дежурил по свинарнику, бока там отлеживал. Его немедленно вызвали в расположение роты. Вместо того, чтобы радоваться приезду отца, сын негодовал:
- Принес же его черт именно сегодня! Щас бы самое время фазу замочить. Теперь когда отосплюсь? Ладно, от судьбы не уйдешь. Прощайте, свинки!
Ему заменили потертое хэбэ на новенькую парадку, дали время на то чтобы умыться, нагладиться и отправили на свидание. Весь этот и следующий день отец с сыном ходили в сопровождении КэПа - командира полка. Есть у старших офицеров такая страсть - проявлять почтение к важным особам. Сам КэП демонстрировал нашу боевую технику. По его распоряжению из парка выгнали БМД, и она, подпрыгивая от мощи, носилась как бешеная, за считанные секунды разгонялась и круто разворачивалась на скорости. В одном из таких виражей, не выдержав нагрузок, разорвалась гусеница. БМДшка беспомощно замерла на месте. На том смотрины передовой военной техники закончились, и командир части повел гостя по аллеям городка. Он расположенно улыбался и рассказывал о жизни солдат. Через день, пообщавшись с сыном и офицерами части, отец уехал.
Куркам, заступившим в этот день в наряд по роте, пришлось вкалывать с двойной нагрузкой: постоянно драили мылом "взлетку" - центральный проход между рядами коек, покрытый линолеумом, - наводили идеальный блеск в туалете, словом - трудились без передыху. Как только отец уехал, они затащили сына в туалет и завели с ним суровый мужской разговор:
- Значит, ты - разгуливаешь, а мы должны весь день полы пид..сить! Сынок е..ный нашелся! Нех... родичей сюда водить! Еще хоть раз твой папаша здесь появится - то тебе п..дец!
Этого было достаточно - больше его отец визиты в часть не наносил.
В другой раз приехала навестить сына мать другого солдата, из соседнего взвода. Вид у нее был самый деревенский: в простой кофточке, плечи укрывал большой платок и говорила с каким-то деревенским акцентом. Сразу было видно, что приехала она откуда-то из глубинки, издалека - добиралась не одни сутки.
Сначала она подошла к лейтенанту - командиру его взвода - с просьбой, чтобы он разрешил им встретиться.
- Нельзя, - сухо ответил тот. - Ваш сын сейчас занят. Потом встретитесь, - и, отойдя подальше, пробубнил под нос:
- Если так каждого отпускать - вконец зае..ут. Мамаши, папаши, бабуси понаедут со всех щелей - и всем их деток в увольнительную подавай. Только разреши разок - потом отбоя от родственничков не будет!
Два дня она ходила по начальникам и просила о встрече - но ее сына в увольнительную так и не отпустили. По неопытности и деревенской наивности она даже сунулась к самому главному начальнику - командиру части, но ее к нему и близко не подпустили:
- Командир части занят. Не до вас.
В конце концов, они все-таки встретились. Свидание длилось часа полтора. Во время строевой подготовки, пока мы взводом топали по плацу, они сидели неподалеку на лавочке. В основном говорила мать, а сын отрешенно ее слушал, потихоньку жевал приготовленные руками матери пряники и смотрел в землю. Что он мог рассказать о службе? - "Мама, нас тут бьют и гоняют, как собак. Забери меня отсюда".
Строевая подготовка закончилась, закончилось и свидание. Сын коротко попрощался и занял свое место в строю.
Простых, не обремененных чинами родственников в учебке и видеть не хотели. Совсем другое дело когда узнавали, что в часть с проверкой едет генерал. Начальство сразу устраивало переполох. Недели за две до его прибытия весь личный состав, забыв про военную подготовку, оттачивает умение отдавать честь. Все трудятся не покладая рук: красят сооружения, белят бордюры, чистят все отдаленные закоулки, куда вообще никто не заглядывает. Даже, как говорили, осенью в таких случаях солдаты пульверизатором обдают зеленой краской пожухлую траву на газонах, а листья на деревьях и кустах красят обычными кисточками.
В день прибытия генерала личный состав угоняют в поля на тактику - подальше от греха. Жизнь в воинской части замирает. Из живых только изредка прошмыгнет дежурный или дневальный, да пернатая сволочь чирикнет в кустах.
Наступило время обеда. Наша рота колонной подходит к столовой и останавливается. Сержант отдает рапорт дежурному по столовой. Неожиданно, резко прервавшись, дежурный поворачивается и командует:
- Кру-гом! Смирно! Равнение направо!
Рота, дружно шаркнув об асфальт сапогами, поворачивается, и мы видим... по плацу в окружении офицеров идет генерал: штаны с красными лампасами, в мундире, но без генеральской фуражки - ее несет рядом один из офицеров. Кругленькое генеральское тело немного кренилось из стороны в сторону, как при качке на корабле. А чтобы гостя случайно не занесло в близрасположенные кусты, старшие офицеры предупредительно поддерживали его с боков и подбадривали разговором. Помутневший от хмеля взор хаотично плавал, не наводя резкость на стоящий перед ним строй. Строй стоял без эмоций, вытянувшись во фронт и не смея шелохнуться. Глупая сцена тянулась почти минуту, пока один из генеральской свиты жестом не показал: "Не до вас!" Сержант тут же дал команду заходить в столовую.
- Вон вражеский отряд. Приказываю: незаметно приблизиться, атаковать и обезвредить условного противника. Командира взять в плен и принести сюда.
Мы устремляемся вперед: на открытой местности ползем по-пластунски, где кустики и деревца - движемся короткими перебежками. Тихо подкравшись, налетаем на "врага". Первые секунды, пока неприятель ошеломлен и в растерянности, успеваем нескольких скрутить. Но потом "вражеские" курки приходят в себя и начинается схватка, которая переходит в обычную драку: кто изо всех сил отбивается палкой, кто автоматом, кто ремнем. Тут уже не до приемов боевого каратэ, и не до устрашающих движений и выкриков: самый обычный махач кулаками со всего размаху, да удары сапогами. Воздух сотрясается от мата и угроз. В конечном итоге все решает количество участников - кого оказалось больше, за тем и победа. Каждый раз при подобных проверках умения вести рукопашный бой обязательно кому-нибудь в кровь изобьют лицо, и некоторые потом ходят с фингалами под глазами.
Вообще драки между курсантами были не редкостью. Если возникло какое недоразумение и взаимные угрозы не привели к мирному разрешению, то сразу же руками и ногами приступают к выяснению другого вопроса - кто из них сильнее. В пылу поединка, налетая друг на друга петухами, они начисто забывают об "искусстве" рукопашного боя. Тут не увидеть четких фиксированных ударов и классических поз из боевого каратэ. В реальной драке такие финты не проходят - кто пытается действовать "по науке", того сразу собьют простым ударом со всего маха. Исход поединка, как правило, предрешен в пользу более тяжелого бойца.
Одному курсанту эта страсть - научиться драться понастоящему - стоила жизни. Во время отработки приемов самбо он решил опробовать навыки по-боевому и дал своему товарищу вместо деревянного ножа настоящий штык-нож. Но в очередной попытке он не успел перехватить руку, и нож вошел ему в сердце.
Вскоре состоялись похороны. Hа плацу построили полк, и замполит полка произнес короткую речь. Потом все курсанты по одному, сняв с головы берет, молча, со скорбным видом проходили-прощались мимо гроба, стоящего на табуретках. Покойный был одет в парадку. Его бледное, юношеское лицо не вызывало у меня ровно никаких чувств. Мне было абсолютно все равно, что он мертвый, что он погиб так и не вкусив толком жизни. Зато то обстоятельство, что я стою на плацу и отдыхаю от беготни - только радовало.
Рядом со своим погибшим сыном стояли его родители: мать, одетая в черное траурное платье, и отец. Они не плакали, а лишь с отрешенным видом смотрели на происходящее.
Когда прощание закончилось, родители отправились $.,.), чтобы там похоронить сына. Жизнь в учебке вошла в обычное русло.
...Где мы действительно налегали, так это в изучении уставов гарнизонной и караульной службы. Обязанности солдата, дневального и караульного на посту зубрили наизусть, как стихотворение. Тут не допускалось никаких неточностей - если оговорился или даже произнес не тот предлог, что написан в уставе - прерывали на полуслове и приходилось зубрить по-новой.
Особое место в учебе занимала идеологическая подготовка: целые тетрадки исписывали, конспектируя бессмертные труды классиков марксизма-ленинизма и материалы последнего Съезда КПСС. Хорошо еще, что твердых знаний тут не требовали, а только наличие необходимого объема страниц конспектов.
Мы - операторы-наводчики - проходили теоретическую подготовку в учебном классе, где находилась учебная башня от БМД. Здесь шло изучение огневой мощи БМД: тренировались как правильно подготовить и установить ПТУРС (противотанковый управляемый реактивный снаряд), как заряжать орудие и наводить на цель, как пользоваться различными приборами.
Как-то офицер, ведущий занятия, откровенно поделился своими соображениями:
- Если доведется воевать, то все вы - смертники! В современном бою БМД живет не больше двадцати минут. БМД абсолютно беспомощна: броня защищает только от пуль и осколков, даже крупнокалиберный пулемет прошивает ее насквозь. Она сделана из такого материала, что сгорает за какие-то минуты полностью. Короче - консервная банка или алюминиевый гроб на семерых!.. А у буржуев?! - офицер аж скривил лицо. - Там, бля-я! Танки с лазерным прицелом и автоматической системой наведения - бьет без промаха! Если по танку промахнулся, то максимум что успеешь перезарядить и пальнуть второй раз. Потом открывай люк, выскакивай, бегом десять-пятнадцать шагов, падай на землю и прикрывай голову руками! Успел - значит спасся! А вашей БМДшке к тому времени - уже конец!
Для отработки навыков управления ПТУРСом операторынаводчики ходили в специально оборудованный класс, единственный на всю часть. Там на столе был установлен тренажер, похожий на большой осциллограф. Операторы по очереди садились за пульт тренажера - ручку управления ПТУРСом - и, управляя движением точки на экране, пытались попасть в вытянутый горизонтально кругляшек, условно имитирующий танк. Рядом сидел сержант-наставник с большущей отверткой в руке. Тому, кто упорно не попадал в "танк", сержант по-деловому бил рукояткой отвертки по лысой голове:
- Меться лучше, ...тебя в рот! Стреляй еще!
Поскольку тренажер был один, а курков - сотни, то каждый тренировался в общей сложности не более часа. Соответственно, никакой уверенности в том, что настоящий боевой снаряд попадет в цель, у меня не было.
Раза три в неделю проводились стрельбы на полигоне. Ночью по тревоге подъем. Берем с собой курсовые пулеметы, муляжи-снаряды, какие-то ящики. Загрузившись, идем колонной по лесной дороге на полигон, до которого пилить километров семь. Временами сержанты устраивали пробежки. Когда сержант почувствует, что немного запыхался, то переходит на шаг и командует:
- Гусиным шагом, марш! - мы закладываем руки за голову и пока сержант переводит дух продвигаемся на корточках. Восстановив дыхание, он командует:
- Бегом, марш! - взвод побежал. По правой стороне дороги приближается полоса грязи. Мы уже наперед, по опыту знаем, что стоит взводу поравняться с ней, как прозвучит команда:
- Вспышка слева! - мы бросаемся в эту грязь, прикрывая руками голову от воображаемого ядерного взрыва. Кто неправильно выполнил команду - сделал лишний шаг, чтобы перескочить грязь, того сержант пинком направит вернуться назад - в то место, где он еще успел бы спастись от "взрыва". После чего командует:
- Отставить! Бегом, марш!
Колонна, подгоняемая сержантом, бежит дальше по грунтовой дороге.
- Не растягиваться! Шевелите яйцами!
В тот самый момент, когда колонна, продолжая движение, спустилась в низину с лужей, сержант кричит:
- Воздух! - все как подкошенные валятся на землю. Ктото попал в эту лужу и обдал грязью других. Снова подается команда:
- Отставить! Бегом, марш!
В своем пути колонна пересекает песчаную пустыньку. Она была шириной километра два и изматывает основательно. Сапоги, не находя твердой опоры, утопают в песке, оставляя в нем последние силы. Потом путь пролегает через две взлетно-посадочные полосы, и ноги после песка просто отдыхают. Вконец измотанные, добираемся до полигона. Рота повзводно выстраивается фронтом к стрельбищу. Начинаются стрельбы.
Поочередно экипажи из двух человек - оператор и другой оператор за командира - выходят из строя и, получив в пункте боепитания ленту с патронами и два снаряда-выстрела, подходят к огневому рубежу.
- По машинам! - экипажи занимают места в БМДшках.
Получив по рации из диспетчерского пункта команду: "К бою!", операторы закладывают ленту с патронами в пулемет, опускают ствол орудия и докладывают:
- Первый к бою готов!
- Второй к бою готов!
- Третий к бою готов!
Приняв от всех экипажей рапорта готовности, диспетчер командует:
- Огонь!
Из разных мест появляются фанерные мишени с лампочками, имитирующими стрельбу автоматчиков. Операторы поливают мишени огнем из пулеметов. Потом появляются большие мишени танков. Грохают залпы. Главное - надо успеть выполнить норму - произвести два выстрела.
Отстрелявшись, экипажи покидают свои боевые машины, уступая их следующим, и бегут сдавать пустые пулеметные ленты и гильзы от выстрелов в пункт боепитания.
Сержант, выдающий патроны и выстрелы, не скрывал своей радости, когда ему обратно приносили неотстреленные боеприпасы. Hеотстреленную ленту он складывает пополам:
- В позу десантника, становись! - и с маху резанет этой лентой по задней части воина. А если кто возвращался с целым выстрелом (каждый почти метр в длину и довольно увесистый), то немедленно получал этим же выстрелом вдоль e`%!b .
Как-то раз все стреляют, а одна машина молчит. Лейтенант Жарков по рации раздраженно спрашивает:
- Второй! В чем дело? Почему не стреляешь?
- Я второй. У меня сетки нет. (Для ночной стрельбы надо тумблером включить подсветку сетки прицела.)
Жарков выбегает из командного пункта, чтобы помочь курсанту быстрее разобраться с оборудованием. Он с ходу заскакивает на башню БМД и, откинув люк, сверху несколько раз долбит наводчика сапогом по голове. Тот сразу перебирает все тумблеры.
- Ну, как? Есть сетка?
- Все! Все! Есть!
- Давай стреляй! - Жарков спрыгивает с башни и направляется к Сакенову:
- Разбирайся с отделением. Нихрена не знают. Даже сетку включить не могут.
- Есть!
Тут же строят все отделение. Дело было осенью, ночью подмораживало.
- К бою! - отделение упало на землю. - По-пластунски, вперед марш! Искать сетку! - курки поползли по грязной земле, по рытвинам, прямо по лужам, разгоняя в них льдинки. Время от времени сержант интересовался:
- Нашли сетку?
- Никак нет! Не нашли!
- Искать дальше! Должна быть. Вон, посмотрите вокруг БМД, - курки поползли к БМД. Обшарили под ней все вокруг гусениц.
- Ну, как? Нашли?
- Никак нет, не нашли.
- Смотреть внимательней! Будете искать, пока не найдете!
Так провинившееся отделение гоняли больше часа, пока стрельбы ни закончились, и рота отправилась в казарму.
НАРЯДЫ
Помимо военной подготовки солдат еще обязан выполнять множество различных работ по поддержанию внутреннего порядка в части, или, выражаясь армейским термином заступать в наряд. Уж чего-чего, а нарядов не любили все курсанты без исключения и особенно наряд по роте.
В наряд по роте заступают трое дневальных и дежурный. Дневальные - из числа курсантов, чья подошла очередь или провинившиеся внеочередники, а дежурный - сержант, обычно из числа молодых. В нашем взводе это был Стрепко вчерашний курок. Иногда дежурил Шлапаков, а Сакенов, как дед, в наряд заступал всего несколько раз - свое он уже отходил.
Работы в расположении роты хватало всегда, и заступившие в наряд дневальные трудятся целые сутки напролет: моют в казарме пол, прибирают в хозяйственной комнате, до блеска драят умывальники и конечно же - сортир (если до того с ними не разобрались провинившиеся), и еще многое, многое другое. Как наряд принимают, так и вертятся все двадцать четыре часа как белка в колесе. Поспать дневальным удавалось обычно меньше часа. Однажды даже делили сорок минут на троих. Ложишься, крепко поспишь десять-двенадцать минут - и снова за работу. Глаза от недосыпа режет, голова раскалывается.
Как-то раз дневалил курсант из нашего взвода Шура Бойченко. Ему "было доверено" привести в порядок ротный туалет. Шура спокойно и обстоятельно приступил к выполнению. Дело для него было не хитрое, да и не новое главное не лодырничать. В опытных руках десантника, к тому же вооруженных палкой, на конце которой крепилась тряпка, работа спорилась. Ловко орудуя этой палкой, словно шомполом при чистке орудия, с той лишь разницей, что не в горизонтальном направлении, а в вертикальном, он быстро расправлялся кабинка за кабинкой. Но в одной злополучной кабинке все дело неожиданно застопорилось: сколько он ни пытался пробить забитое "очко" - бесполезно. Пихает палку, пихает - весь вспотел от усердия, а там только хлюпает, брызжется, но упорно не уходит. А уже поджимает время докладывать о выполнении задания. Надо торопиться! Тут Шура окончательно вышел из себя. Слетал вниз в подвал и через минуту вернулся уже с ломом наперевес. Долбанул несколько раз - и удача! С хорошим всасывающим звуком все куда-то втянулось и ушло. Шура быстро смыл остатки водой и уже было завершил работу, как к нам в расположение ворвался возбужденный сержант - дежурный по пятой роте (она располагалась как раз под нами, этажом ниже):
- Вы что тут, совсем охренели? Пробили дыру в потолке и все говном залили! Идите к нам и все убирайте!
Однако дежуривший по нашей роте сержант был призывом старше того сержанта, и он коротко, но мудро рассудил:
- Пошел ты нах..! Говно у вас - вот вам и убирать!
Дежурный по пятой спорить с ним не стал и поспешил обратно вниз, разряжать эмоции на своих дневальных.
Даже в этой сложной ситуации Шура не растерялся - взял и заколотил проклятую кабинку гвоздями и таким образом наряд благополучно сдал.
Кроме наряда по роте девять рот полка и рота разведки поочередно заступали в наряд по полку: кухня, уборка в учебных классах, в штабе полка, спортивном зале и еще караул по охране различных объектов, короче - работа везде в хозяйстве части.
Самым сачковым считалось попасть в караул. В карауле только стоят у объектов с автоматами и по сторонам поглядывают. Автомат доверяли не каждому - только самым достойным, тем, кто больше приглянулся сержантам. Соответственно, я туда ни разу не попал, зато меня всегда распределяли на кухню.
Наряды по кухне были особенно напряженными, поэтому все старались придерживаться обратного правила: "поближе к начальству, подальше от кухни". Сюда требовалось человек сорок. Тут мы не просто бегали, а буквально "летали" тудасюда - ведь недаром десант еще называют "крылатой гвардией". С самого утра мытье посуды, протирка столов, "принеси то - отнеси это". И надо не просто выполнить, а все сделать бегом, на пределе возможного. И так целые сутки. Благо за всеми неусыпно следит дежурный по столовой сержант, который постоянно помогает куркам преодолевать их врожденную лень и неохоту. Обычно сразу после наряда по кухне пять-шесть курков, с распухшими и затекшими синевой ногами, прихрамывая, ковыляют в полковой медпункт.
Но даже на кухне было самое проклятое место - это варочная: мрак сколько работы и летаешь все сутки без передышки. Тут всем заправляли чрезвычайно требовательные и строгие повара-десантники. Зачастую повара давали /./`.!." bl вкус кулака еще задолго до того, как совершится проступок. И их понять можно - работы в варочной навалом, каждый раз отрываться, чтобы дать ускорение - время терять, лучше подкинуть всем наперед, за все будущие грехи сразу.
Четырех курков, заступающих в наряд по варочной, повара первым делом выстраивают в ряд и проводят короткий инструктаж:
- Работы здесь - х..ева куча: котлы чистить, полы мыть, кафель на стенах протирать - все должны делать без напоминаний! Шланговать будет некогда! Что скажем: нарезать, перемешать, почистить - исполнять надо быстро! Сказал - уже улетел! Чтоб мы не видели, как вы перекуриваете или стоите без дел. Боевую задачу уяснили?
И если курки недостаточно энергично отвечают: "Так точно! Уяснили!" - или пытались шутить, как то случилось, когда наши заступили в наряд в самый первый раз, повара тут же кулаками и пинками настраивают их на деловой лад. Сразу становилось очевидным, что повара терпеть не могут, когда им возражают. И мы, чтобы понапрасну их не волновать, уже и не заикались, что офицер на разводе строго-настрого запрещал нам помогать поварам в приготовлении пищи: ни резать, ни чистить продукты - а только убирать помещение.
Самый пик нагрузок приходился на время приема пищи мы еле успевали делить и раздавать порции взводным. А когда солдаты, набив желудки, уходят, начинается уборка и подготовка к следующему приему пищи. Все это, опять же, происходит в бешеном темпе.
Как-то навожу порядок в варочном туалете, как подлетевший повар командует:
- Бросай тряпку! Марш рис промывать! Быстро!
На секунду я замешкался:
- Щас, только руки схожу помою.
Лицо повара перекосилось:
- Ты что, глухой? Или повторить надо?!
На ходу закатав рукава, я бросился к чану и начал руками, которыми только что убирал отхожее место, перемешивать в воде рис. После этого я мог вполне грамотно объяснить, почему иной раз пища отдавала чем-то нехорошим.
Был случай, когда мы пили чай и не могли разобрать отчего у него такой странный "аромат"? Верный ответ был найден на дне котла, когда все уже насладились чаепитием вычерпав все, там обнаружили самую обычную половую тряпку.
Утонченных гурманов среди рядового состава быть не могло. С аппетитом и вкусно офицеры кушали дома или в отдельной офицерской столовой. Нас же, не припомню, чтобы баловали апельсинами или рыжиками в сметане. Большие физические нагрузки приучали солдат поглощать любую пищу независимо от вкусовых качеств - лишь бы ее было побольше.
В одной из комнат варочной - в мясной - на крюках висели замороженные коровьи и свиные туши. Их снимали, рубили на части, и на цинковом столе мясо резали на куски. Разделать несколько туш - дело долгое, поэтому часто повара просто запирали в мясной комнате двух-трех курков, взятых на подмогу из зала, на всю ночь, а ключи уносили с собой. В мясной было так холодно, что приходилось работать вовсю, чтобы хоть как-то согреться. Всю ночь напролет из-за закрытых дверей доносились стук топора и лязг ножей. А под утро они начинали колотить сапогами в дверь:
- Откройте! Мы все сделали!.. Замерзли, сил нет! Открывайте!!
Так однажды они ломились и кричали часа два, пока не подошел повар с ключами и ни выпустил их из холодного заточения.
СВИНАРНИК
Как это ни странно, но единственный день в учебке, о котором у меня сохранились добрые воспоминания, был связан именно с нарядом по кухне. Точнее, при распределении кухонных работ меня направили на подмогу полковому свинарю. Поначалу, полагая, что там меня ждет самая неблагодарная работа, я было встрепенулся:
- А почему меня? - к тому же я знал, что сержанты, бывало, подопьют и идут "п..дить свинаря". Для них это мероприятие считалось почетным делом. Стало быть, так заодно и мне могло "прилететь".
- Молчать! Делай что приказывают! Вон стоит свинарь. Марш к нему в распоряжение! Бегом!
- Есть! - и я помчался к полковому свинарю - постоянно работающему в свинарнике десантнику. Он оказался спокойным и дружески настроенным парнем. Вдвоем мы подтащили и загрузили на телегу сорокалитровые бидоны с пищевыми отходами. Уселись. Свинарь тронул поводья:
- Но-о! Пошла, - лошадка двинулась, и мы, мелко трясясь и покачиваясь на телеге, неспешно покатили к свинарнику.
В свинарнике содержалось около полусотни свиней. Не умолкая ни на секунду, они хором хрюкали и, в ожидании еды, толкались у лоханок. Стоило включить свет, как я отступил назад: по полу, по корытам, по спинам свиней бегали сотни крыс; они забивались в щели в деревянном полу и стенах; исчезали и вновь появлялись в темных углах, но, предвкушая скорую кормежку, далеко не отходили. Переждав немного, чтобы дать им разбежаться, мы начали разливать по лоханкам привезенные дары столовой.
Еде здесь были рады все: взвыли от восторга и закрутились бешеным облаком вездесущие мухи; зачавкали хрюшки, поглощая долгожданные яства. Обрадовался и я, узнав, что делать пока больше нечего и можно поспать до завтрака.
Да, со старшим мне явно повезло! Мы на равных говорили и вместе работали. Если не требовалась моя помощь, он меня вообще не тревожил. Вот это был настоящий выходной! Солдат спит - а служба идет!
Я затопил буржуйку, накидал побольше телогреек в кучу и зарылся в них. В печке потрескивали дровишки, я засыпал и в блаженстве думал:
- Вот повезло-то, прямо праздник какой! Сейчас на кухне все шуршат и всю ночь будут летать, а я уже отбился.
Настроение было отличное и я размечтался: - Вот если бы было возможно заснуть так на два года. Лечь и проспать все два года вместо армии!.. Только состаришься на пару лет - и все. Подумаешь - невелика потеря. Зато открываешь глаза - а уже домой пора!.. Да-а! Много бы я за это отдал! Был бы у меня хоть миллион - отдал бы не глядя! Лишь бы не вариться в этом аду!
СВИДАНИЯ
Был в нашей роте курсант - долговязый рыжий парень, у которого отец был зам. председателя Госплана.
- Эх, дурак я безмозглый и только! - сокрушался он. Bедь была возможность в армию не попасть. И отец уговаривал: "Зачем тебе армия?" - ему ничего не стоило договориться с военкомом. Так нет - насмотрелся фильмов для простаков о десантниках и сам напросился служить! Вот идиот! Добровольно пошел в эту дыру на два года!
Вскоре к нему пожаловал его высокопоставленный папаша разузнать, как сыну служится. А сын в тот день как раз ублажал поросей - дежурил по свинарнику, бока там отлеживал. Его немедленно вызвали в расположение роты. Вместо того, чтобы радоваться приезду отца, сын негодовал:
- Принес же его черт именно сегодня! Щас бы самое время фазу замочить. Теперь когда отосплюсь? Ладно, от судьбы не уйдешь. Прощайте, свинки!
Ему заменили потертое хэбэ на новенькую парадку, дали время на то чтобы умыться, нагладиться и отправили на свидание. Весь этот и следующий день отец с сыном ходили в сопровождении КэПа - командира полка. Есть у старших офицеров такая страсть - проявлять почтение к важным особам. Сам КэП демонстрировал нашу боевую технику. По его распоряжению из парка выгнали БМД, и она, подпрыгивая от мощи, носилась как бешеная, за считанные секунды разгонялась и круто разворачивалась на скорости. В одном из таких виражей, не выдержав нагрузок, разорвалась гусеница. БМДшка беспомощно замерла на месте. На том смотрины передовой военной техники закончились, и командир части повел гостя по аллеям городка. Он расположенно улыбался и рассказывал о жизни солдат. Через день, пообщавшись с сыном и офицерами части, отец уехал.
Куркам, заступившим в этот день в наряд по роте, пришлось вкалывать с двойной нагрузкой: постоянно драили мылом "взлетку" - центральный проход между рядами коек, покрытый линолеумом, - наводили идеальный блеск в туалете, словом - трудились без передыху. Как только отец уехал, они затащили сына в туалет и завели с ним суровый мужской разговор:
- Значит, ты - разгуливаешь, а мы должны весь день полы пид..сить! Сынок е..ный нашелся! Нех... родичей сюда водить! Еще хоть раз твой папаша здесь появится - то тебе п..дец!
Этого было достаточно - больше его отец визиты в часть не наносил.
В другой раз приехала навестить сына мать другого солдата, из соседнего взвода. Вид у нее был самый деревенский: в простой кофточке, плечи укрывал большой платок и говорила с каким-то деревенским акцентом. Сразу было видно, что приехала она откуда-то из глубинки, издалека - добиралась не одни сутки.
Сначала она подошла к лейтенанту - командиру его взвода - с просьбой, чтобы он разрешил им встретиться.
- Нельзя, - сухо ответил тот. - Ваш сын сейчас занят. Потом встретитесь, - и, отойдя подальше, пробубнил под нос:
- Если так каждого отпускать - вконец зае..ут. Мамаши, папаши, бабуси понаедут со всех щелей - и всем их деток в увольнительную подавай. Только разреши разок - потом отбоя от родственничков не будет!
Два дня она ходила по начальникам и просила о встрече - но ее сына в увольнительную так и не отпустили. По неопытности и деревенской наивности она даже сунулась к самому главному начальнику - командиру части, но ее к нему и близко не подпустили:
- Командир части занят. Не до вас.
В конце концов, они все-таки встретились. Свидание длилось часа полтора. Во время строевой подготовки, пока мы взводом топали по плацу, они сидели неподалеку на лавочке. В основном говорила мать, а сын отрешенно ее слушал, потихоньку жевал приготовленные руками матери пряники и смотрел в землю. Что он мог рассказать о службе? - "Мама, нас тут бьют и гоняют, как собак. Забери меня отсюда".
Строевая подготовка закончилась, закончилось и свидание. Сын коротко попрощался и занял свое место в строю.
Простых, не обремененных чинами родственников в учебке и видеть не хотели. Совсем другое дело когда узнавали, что в часть с проверкой едет генерал. Начальство сразу устраивало переполох. Недели за две до его прибытия весь личный состав, забыв про военную подготовку, оттачивает умение отдавать честь. Все трудятся не покладая рук: красят сооружения, белят бордюры, чистят все отдаленные закоулки, куда вообще никто не заглядывает. Даже, как говорили, осенью в таких случаях солдаты пульверизатором обдают зеленой краской пожухлую траву на газонах, а листья на деревьях и кустах красят обычными кисточками.
В день прибытия генерала личный состав угоняют в поля на тактику - подальше от греха. Жизнь в воинской части замирает. Из живых только изредка прошмыгнет дежурный или дневальный, да пернатая сволочь чирикнет в кустах.
Наступило время обеда. Наша рота колонной подходит к столовой и останавливается. Сержант отдает рапорт дежурному по столовой. Неожиданно, резко прервавшись, дежурный поворачивается и командует:
- Кру-гом! Смирно! Равнение направо!
Рота, дружно шаркнув об асфальт сапогами, поворачивается, и мы видим... по плацу в окружении офицеров идет генерал: штаны с красными лампасами, в мундире, но без генеральской фуражки - ее несет рядом один из офицеров. Кругленькое генеральское тело немного кренилось из стороны в сторону, как при качке на корабле. А чтобы гостя случайно не занесло в близрасположенные кусты, старшие офицеры предупредительно поддерживали его с боков и подбадривали разговором. Помутневший от хмеля взор хаотично плавал, не наводя резкость на стоящий перед ним строй. Строй стоял без эмоций, вытянувшись во фронт и не смея шелохнуться. Глупая сцена тянулась почти минуту, пока один из генеральской свиты жестом не показал: "Не до вас!" Сержант тут же дал команду заходить в столовую.