Страница:
Самолеты зарулили на свои стоянки. Первым подошел к Стрельцову лейтенант Костюк, несколько минут назад имитировавший «противника» в «воздушном бою». Он горячо пожал руку Виктору и поздравил с успехом:
— Пусть теперь попробуют «мессеры» атаковать нас с хвоста! Мы им будем навязывать свою волю в бою, хотя у них и более легкие машины.
Командир полка разрешил группе летчиков, имеющих высокую подготовку по технике пилотирования, применять маневр с переворотом в бою. Предварительно все они провели учебные тренировочные полеты и повторили «фигуру Стрельцова» в воздухе над своим аэродромом.
Этот прием боевого пилотажа прочно вошел в арсенал североморских летчиков.
Вскоре в боевой службе Виктора Стрельцова произошли перемены. Командира 1-й эскадрильи майора С. С. Кирьянова откомандировали на учебу командного состава. Замечательный человек, волевой командир с большим боевым опытом (летать начал в 1934, воевал с японскими захватчиками), Степан Степанович был всеобщим любимцем. С ним смело шли на любое задание.
Эскадрилью Кирьянов передал своему заместителю капитану Хомдохову, а на его место рекомендовал Стрельцова.
Выполняя основные задачи — прикрытие торпедоносцев при нанесении ими ударов и прикрытие конвоев в море, летчики полка попутно вели воздушную разведку, осуществляли специальные полеты в глубокий тыл противника. В июле 1943 года из одного такого задания не вернулся на свой аэродром парторг 1-й эскадрильи старший лейтенант С. Е Костюк и штурман старший лейтенант М. Г. Корнилов О дальнейшей судьбе экипажа никто ничего не знал. Сразу все ощутили тяжесть этой утраты. Экипаж пользовался в полку большим уважением.
Штурман Михаил Корнилов был не только знающим специалистом, но и превосходным гитаристом, умел в короткие минуты досуга поднять у всех настроение. Старший лейтенант С. Е. Костюк пришел в коллектив из соседнего полка осенью 1942 года. Боевых вылетов не имел. Однако после доподготовки, летая на задания, быстро утвердил за собой репутацию мужественного и настойчивого пилота. Его назначили командиром звена, а коммунисты избрали секретарем партийного бюро эскадрильи. Здесь он проявил себя строгим и принципиальным партийным руководителем, непримиримым к недостаткам в боевой работе. Именно за твердость, решительность и целеустремленность уважали его товарищи. Командование часто поручало ему наиболее трудные и ответственные задания, и он с ними успешно справлялся.
Во второй половине 1943 года начались перевозки морем грузов для создания необходимого зимнего запаса в частях Северного оборонительного района. Для защиты внутренних морских сообщений и конвоев привлекается и 95-й авиационный полк.
В августе-октябре 1943 года экипажи снова перебазировались на полевой аэродром, откуда прикрывали конвои на участке Белое море — Кольский залив, вели поиск подводных лодок врага в северо-восточной части Баренцева моря. Полеты на задания осуществлялись зачастую в сложных метеорологических условиях и требовали от всего личного состава большого мужества и бдительности.
Одновременно освоили площадку в районе одного из прибрежных поселков, используя ее как аэродром подскока. Это позволяло расширить район боевых действий по прикрытию конвоев и принимать участие в нанесении совместных ударов разнородными силами авиации по конвоям врага, обнаруженным разведкой ВВС флота.
Фашистское командование практически отказалось от использования авиации во всех других видах боевой деятельности, кроме прикрытия с воздуха своих морских перевозок, сосредоточив там все наличные воздушные силы. Поэтому авиаторам Северного флота приходилось действовать против вражеских конвоев в условиях массированной противовоздушной обороны.
Авиация флота в четвертый год войны значительно выросла количественно и изменилась качественно. Теперь в ударах по врагу участвовали тактические группы бомбардировщиков, штурмовиков и торпедоносцев, имевшие сильное истребительное прикрытие.
Из нескольких таких операций, в которых участвовали экипажи 95-го авиаполка, характерна проведенная 13 октября 1943 года южнее Варде.
Удар по конвою противника наносился в сумерки, участвовали четыре тактические труппы: 6 штурмовиков «ИЛ-2», 6 пикирующих бомбардировщиков «ПЕ-2», 3 высотных и 4 низких торпедоносца. Истребительное прикрытие состояло из 30 самолетов: 22 «ЯК-3» и «Аэрокобр» составляли группу боя, а 8 «ПЕ-3» — группу непосредственного прикрытия, ведомую капитаном Хомдоховым.
Видимость ограничивалась не только сумерками, но и еще десятибалльной облачностью с высотой нижней границы облаков до 200 — 250 метров . Истребители противника оказали сильное противодействие. И вот в пространстве между низкими облаками и водой Варангер-фьорда разгорелся ожесточенный воздушный бой, в котором участвовало до пятидесяти самолетов с каждой стороны.
Истребители группы боя вступили в схватку с самолетами «МЕ-109» и «МЕ-110», прикрывавшими конвой. В это время ударная группа последовательно выходила в атаку. Вначале штурмовики и бомбардировщики сбросили бомбы, расстроили боевой порядок конвоя, обеспечив выход в атаку торпедоносцев. Истребители непосредственного прикрытия не отрывались от ударных групп, готовые в любую минуту отразить атаки «мессеров».
Когда к низким торпедоносцам прорвались два «МЕ-110», их встретили дружным огнем экипажи Стрельцова и его ведомого лейтенанта А. С. Рудакова. Один «сто десятый» вспыхнул и скрылся в волнах, а второй поспешил удрать на бреющем. Закончился бой после выхода низких торпедоносцев, наносивших удар последними.
Истребителям противника не удалось атаковать результативно ни одну ударную группу. Наши потери — один штурмовик, сбитый зенитным огнем, и один торпедоносец, который, получив повреждение, сел на воду в районе Рыбачьего (экипаж его спасли).
А конвой противника потерял транспорт и сторожевик. Два других транспорта получили сильные повреждения, в результате которых возникли пожары. Наиболее ощутимый урон понесла авиация противника: в воздушном бою летчики-североморцы сбили 15 «мессеров».
С ноября снова возобновили движение союзные конвои. 1 ноября из Архангельска вышел в Англию конвой, а из Шотландии — к нам, большая часть которого следовала в Архангельск.
Экипажи 95-го полка активно участвовали в прикрытии обоих конвоев, обеспечивая надежное воздушное охранение.
При отражении одного из налетов немецко-фашистских бомбардировщиков получил повреждение самолет младшего лейтенанта В. И. Сачкова. Загорелся мотор. Летчик пошел на вынужденную посадку в горле Белого моря. Коснувшись воды, самолет скапотировал и мгновенно затонул. Летчик В. И. Сачков и штурман С. А. Порошин погибли, выполнив свой воинский долг.
До конца года полк участвовал в прикрытии еще трех конвоев, прибывший, из Англии, и четырех, вышедших из Архангельска в обратный путь. Кроме прикрытия решал задачи по обеспечению противолодочной обороны конвоев, разведке и поиску подводных лодок, надводных кораблей противника и плавающих мин в Баренцевом и Белом морях и на подходах к Карскому морю.
За год летчики полка прикрыли 39 конвоев (около 450 судов), обеспечили торпедоносцам потопление 14 транспортов, танкера, сторожевика, трех тралыциков. Штурмуя вражеские корабли, летчики полка уничтожили несколько сторожевых кораблей, катеров-охотников, повредили 2 транспорта, подводную лодку и 5 более мелких боевых кораблей.
В боевых успехах части был большой личный вклад коммуниста Стрельцова. Используя его опыт выхода из-под атаки с переворотом и последующим переходом в атаку, сбили не одну фашистскую машину подполковник А. В. Жатьков, капитан И. В. Горкушенко, старший лейтенант Ф. И. Антонец и другие летчики.
КУРСОВАЯ ЛИНИЯ
— Пусть теперь попробуют «мессеры» атаковать нас с хвоста! Мы им будем навязывать свою волю в бою, хотя у них и более легкие машины.
Командир полка разрешил группе летчиков, имеющих высокую подготовку по технике пилотирования, применять маневр с переворотом в бою. Предварительно все они провели учебные тренировочные полеты и повторили «фигуру Стрельцова» в воздухе над своим аэродромом.
Этот прием боевого пилотажа прочно вошел в арсенал североморских летчиков.
Вскоре в боевой службе Виктора Стрельцова произошли перемены. Командира 1-й эскадрильи майора С. С. Кирьянова откомандировали на учебу командного состава. Замечательный человек, волевой командир с большим боевым опытом (летать начал в 1934, воевал с японскими захватчиками), Степан Степанович был всеобщим любимцем. С ним смело шли на любое задание.
Эскадрилью Кирьянов передал своему заместителю капитану Хомдохову, а на его место рекомендовал Стрельцова.
Выполняя основные задачи — прикрытие торпедоносцев при нанесении ими ударов и прикрытие конвоев в море, летчики полка попутно вели воздушную разведку, осуществляли специальные полеты в глубокий тыл противника. В июле 1943 года из одного такого задания не вернулся на свой аэродром парторг 1-й эскадрильи старший лейтенант С. Е Костюк и штурман старший лейтенант М. Г. Корнилов О дальнейшей судьбе экипажа никто ничего не знал. Сразу все ощутили тяжесть этой утраты. Экипаж пользовался в полку большим уважением.
Штурман Михаил Корнилов был не только знающим специалистом, но и превосходным гитаристом, умел в короткие минуты досуга поднять у всех настроение. Старший лейтенант С. Е. Костюк пришел в коллектив из соседнего полка осенью 1942 года. Боевых вылетов не имел. Однако после доподготовки, летая на задания, быстро утвердил за собой репутацию мужественного и настойчивого пилота. Его назначили командиром звена, а коммунисты избрали секретарем партийного бюро эскадрильи. Здесь он проявил себя строгим и принципиальным партийным руководителем, непримиримым к недостаткам в боевой работе. Именно за твердость, решительность и целеустремленность уважали его товарищи. Командование часто поручало ему наиболее трудные и ответственные задания, и он с ними успешно справлялся.
Во второй половине 1943 года начались перевозки морем грузов для создания необходимого зимнего запаса в частях Северного оборонительного района. Для защиты внутренних морских сообщений и конвоев привлекается и 95-й авиационный полк.
В августе-октябре 1943 года экипажи снова перебазировались на полевой аэродром, откуда прикрывали конвои на участке Белое море — Кольский залив, вели поиск подводных лодок врага в северо-восточной части Баренцева моря. Полеты на задания осуществлялись зачастую в сложных метеорологических условиях и требовали от всего личного состава большого мужества и бдительности.
Одновременно освоили площадку в районе одного из прибрежных поселков, используя ее как аэродром подскока. Это позволяло расширить район боевых действий по прикрытию конвоев и принимать участие в нанесении совместных ударов разнородными силами авиации по конвоям врага, обнаруженным разведкой ВВС флота.
Фашистское командование практически отказалось от использования авиации во всех других видах боевой деятельности, кроме прикрытия с воздуха своих морских перевозок, сосредоточив там все наличные воздушные силы. Поэтому авиаторам Северного флота приходилось действовать против вражеских конвоев в условиях массированной противовоздушной обороны.
Авиация флота в четвертый год войны значительно выросла количественно и изменилась качественно. Теперь в ударах по врагу участвовали тактические группы бомбардировщиков, штурмовиков и торпедоносцев, имевшие сильное истребительное прикрытие.
Из нескольких таких операций, в которых участвовали экипажи 95-го авиаполка, характерна проведенная 13 октября 1943 года южнее Варде.
Удар по конвою противника наносился в сумерки, участвовали четыре тактические труппы: 6 штурмовиков «ИЛ-2», 6 пикирующих бомбардировщиков «ПЕ-2», 3 высотных и 4 низких торпедоносца. Истребительное прикрытие состояло из 30 самолетов: 22 «ЯК-3» и «Аэрокобр» составляли группу боя, а 8 «ПЕ-3» — группу непосредственного прикрытия, ведомую капитаном Хомдоховым.
Видимость ограничивалась не только сумерками, но и еще десятибалльной облачностью с высотой нижней границы облаков до 200 — 250 метров . Истребители противника оказали сильное противодействие. И вот в пространстве между низкими облаками и водой Варангер-фьорда разгорелся ожесточенный воздушный бой, в котором участвовало до пятидесяти самолетов с каждой стороны.
Истребители группы боя вступили в схватку с самолетами «МЕ-109» и «МЕ-110», прикрывавшими конвой. В это время ударная группа последовательно выходила в атаку. Вначале штурмовики и бомбардировщики сбросили бомбы, расстроили боевой порядок конвоя, обеспечив выход в атаку торпедоносцев. Истребители непосредственного прикрытия не отрывались от ударных групп, готовые в любую минуту отразить атаки «мессеров».
Когда к низким торпедоносцам прорвались два «МЕ-110», их встретили дружным огнем экипажи Стрельцова и его ведомого лейтенанта А. С. Рудакова. Один «сто десятый» вспыхнул и скрылся в волнах, а второй поспешил удрать на бреющем. Закончился бой после выхода низких торпедоносцев, наносивших удар последними.
Истребителям противника не удалось атаковать результативно ни одну ударную группу. Наши потери — один штурмовик, сбитый зенитным огнем, и один торпедоносец, который, получив повреждение, сел на воду в районе Рыбачьего (экипаж его спасли).
А конвой противника потерял транспорт и сторожевик. Два других транспорта получили сильные повреждения, в результате которых возникли пожары. Наиболее ощутимый урон понесла авиация противника: в воздушном бою летчики-североморцы сбили 15 «мессеров».
С ноября снова возобновили движение союзные конвои. 1 ноября из Архангельска вышел в Англию конвой, а из Шотландии — к нам, большая часть которого следовала в Архангельск.
Экипажи 95-го полка активно участвовали в прикрытии обоих конвоев, обеспечивая надежное воздушное охранение.
При отражении одного из налетов немецко-фашистских бомбардировщиков получил повреждение самолет младшего лейтенанта В. И. Сачкова. Загорелся мотор. Летчик пошел на вынужденную посадку в горле Белого моря. Коснувшись воды, самолет скапотировал и мгновенно затонул. Летчик В. И. Сачков и штурман С. А. Порошин погибли, выполнив свой воинский долг.
До конца года полк участвовал в прикрытии еще трех конвоев, прибывший, из Англии, и четырех, вышедших из Архангельска в обратный путь. Кроме прикрытия решал задачи по обеспечению противолодочной обороны конвоев, разведке и поиску подводных лодок, надводных кораблей противника и плавающих мин в Баренцевом и Белом морях и на подходах к Карскому морю.
За год летчики полка прикрыли 39 конвоев (около 450 судов), обеспечили торпедоносцам потопление 14 транспортов, танкера, сторожевика, трех тралыциков. Штурмуя вражеские корабли, летчики полка уничтожили несколько сторожевых кораблей, катеров-охотников, повредили 2 транспорта, подводную лодку и 5 более мелких боевых кораблей.
В боевых успехах части был большой личный вклад коммуниста Стрельцова. Используя его опыт выхода из-под атаки с переворотом и последующим переходом в атаку, сбили не одну фашистскую машину подполковник А. В. Жатьков, капитан И. В. Горкушенко, старший лейтенант Ф. И. Антонец и другие летчики.
КУРСОВАЯ ЛИНИЯ
Под сводами зала гремит музыка. Возле пушистой елки в вихре вальса кружатся пары. Нарядные девушки — сегодня плавное украшение бала. В этот новогодний вечер многие из них впервые за последние годы пришли на торжество не в военной форме. Девушки из медсанбата, тыловых подразделений и связистки буквально преобразились.
А за стенами праздничного клуба, где проходит новогодний бал авиаторов, все погрузилось в темноту — нигде ни огонька. Мужчины все в форме, при оружии. Многие в летной форме — в унтах, меховых кожанках, при шлемах и рукавицах. Что можно снять с себя, сложили тут же вдоль стен. Этим недолго веселиться: скоро заступать на дежурство. Да и остальных может позвать в любую минуту сигнал боевой тревоги.
Рядом, в нескольких сотнях метров, продолжается будничная аэродромная жизнь. Нет-нет да и прочертит небо сигнальная ракета. Это не новогодний фейерверк. Там, на посту, несут свою непрерывную службу в новогоднюю ночь те, кому поручено стоять на страже воздушного рубежа заполярного города. Временами слышится то нарастающий рокот мотора — значит самолет пошел на взлет, то размеренно затихающий — вернулся с задания и спешит на стоянку.
У Виктора Стрельцова вылетов на сегодня не предвиделось. Вначале всеобщий шум веселья захватил и его. Один танец сменялся другим, приглашал и он, и его. Потом вдруг пропал интерес к вечеру. Стало душно Игорь тоже скучал, и Виктор предложил ему пройтись по улице. К ним присоединился Николай Сова.
В лицо ударил свежий морозный воздух. Всего несколько шагов прошли, а холод уже начал донимать. Пошли быстрее и сразу же согрелись. На ходу перекидывались фразами, но больше отмалчивались: каждый думал о своем. Стрельцов — о брате Дмитрии. Еще в середине декабря он получил письмо из Омска с обратным адресом госпиталя. Писал незнакомый ему лейтенант Андриенко — сосед Дмитрия по палате. Он сообщал, что Митя поступил после ранения в госпиталь в тяжелом состоянии, а затем положение усугубил столбняк. Только недавно миновал кризис. Сам Митя настолько слаб, что не может писать. Просит Виктора пока домой о его состоянии не сообщать. Теперь Виктор со дня на день ждал новых известий от брата, а их все не было. Мать жаловалась в письме, что от Дмитрия давно нет вестей. А разве мог он сейчас, после гибели Бориса, написать ей правду или неправду?
Сослуживцы знали о состоянии Стрельцова. У летчиков от друзей нет секретов: письма из дому читали обычно коллективно.
— Понимаете, ребята, — заговорил Виктор, — это у него уже четвертое тяжелое ранение. На нем места живого нет, а тут еще этот злополучный столбняк.
Николай и Игорь старались успокоить его и подбодрить.
Так начался для боевых друзей новый, 1944 военный год.
Летчики 95-го полка, как и прежде, воевали всюду: проводили караваны судов, прикрывали торпедоносцы, самостоятельно наносили удары по врагу, выполняли спецзадания.
В эти дни в полк прибыло пополнение: восемь молодых летчиков, выпускников авиационных училищ. Они рвались в бой, горя желанием поскорее встретиться с врагом. Удивить же они пока могли лишь неуемным рвением и бесшабашной храбростью. В училище, далеко от фронта, прошли программу полетов на пикирующем бомбардировщике «ПЕ-2». А летать надо на «ПЕ З» в основной роли дальнего истребителя. Да и аэродром здесь ограничен не только по размерам, но и подходами к нему. Сопки, обступившие плотным кольцом, затрудняли выход на посадочный курс. Особенно они коварны в зимних условиях, когда белизна снега намного скрадывала высоту.
Подполковник приказал дежурному вызвать капитана Хомдохова и старшего лейтенанта Стрельцова. В ожидании Жатьков задумчиво ходил по кабинету. Да, решение только такое — всех молодых летчиков зачислить в 1-ю эскадрилью. Здесь наиболее опытные кадры, здесь молодежь и получит все необходимое: практику полетов в сложных условиях, взлета парой, захода и посадки с малых высот, подход к аэродрому по общим ориентирам и многое другое.
Вошли Хомдохов и Стрельцов. Доложили. Жатьков пригласил офицеров присесть, несколько минут медлил с разговором. Командир полка уже не впервой признавался себе, что явно симпатизирует комэску и его заместителю.
Капитан Хомдохов, атлетического телосложения, с очень красивым лицом, черными как смоль волосами, большими и внимательными синими глазами, покорял всех с первой же встречи. Кабардинец по национальности, он был темпераментным и горячим в любой обстановке, но настолько умел управлять собой, что никогда не выходил за рамки, в бою был выдержан, хладнокровен, рассудителен и тактически грамотен. Любая задача такому по плечу.
Под стать ему был и заместитель, всегда спокойный и рассудительный.
Подполковник Жатьков, сам выходец из 1-й эскадрильи, бывший ее командир, ревностно следил за ее жизнью. Видел — эскадрилья в надежных руках, и в душе радовался этому.
— Хочу новичков направить к вам. Научите латать, пообкатайте как следует, а потом пустим в бой.
Комэск вспыхнул, краска залила его лицо:
— Товарищ командир! Это же нам почти полгода не участвовать в боях. Другие будут воевать, а мы? Жатьков улыбался:
— Башир Гидович! — обратился подполковник к командиру эскадрильи по имени и отчеству. — Летать на боевые задания экипажи эскадрильи будут. Правда, меньше, чем другие. Но кто лучше вас обучит?
И неожиданно задал вопрос Стрельцову:
— А ты как считаешь, заместитель комэска? Виктор, когда уловил смысл разговора командира полка, в первый момент мысленно запротестовал: «Как это сменить поле боя на учебное?» На днях он получил письмо от Дмитрия из госпиталя, который с горечью сообщал о том, что отвоевался совсем. Выходить-то его врачи выходили, но еще долго придется лечиться, по всей вероятности, и война закончится. Инвалидности не избежать. Просил Виктора воевать теперь за троих.
Вспомнились первые фронтовые вылеты. Трудное было время: враг стоял у стен Москвы, экипажи непрерывно уходили в бой. На свой аэродром возвращались уставшие, возбужденные, нередко удрученные потерей товарищей. Он же и его сверстники, только что приехавшие в боевую часть, с жадностью расспрашивали о вылетах, буквально засыпали вопросами. Их не гнали от себя бывалые фронтовики. Зачастую, не перекусив и не отдохнув до очередного вылета, пока техники подвешивали бомбы и заряжали боекомплект, охотно делились крупицами боевого опыта. Нынче же совершенно другая обстановка. Да и кому как не им учить? Преодолев последние сомнения, ответил:
— Без особого энтузиазма. Но если нам доверят, научим летать как следует.
Капитан Хомдохов добавил:
— Товарищ командир! Я понимаю, что надо. А вот не выдержал, высказался. Прощу извинить меня.
Командир полка поднялся, крепко пожал обоим руку. Подумав немного, добавил:
— Вы оба отменно знаете на самолете курсовую систему. Действует она безотказно. Поэтому и летаете уверенно в самых сложных метеоусловиях. Хорошо, если бы вы вот эту самую свою, выверенную, безотказную «курсовую систему» заложили в каждого молодого летчика. Чтобы он в деле почувствовал, что это его жизненный путь, раз и навсегда выбранная линия, чтобы с первых шагов испытаний нашел свое место в строю. Ведь любой успех определяют люди, вооруженные знаниями, в совершенстве владеющие техникой и оружием, убежденные в правоте дела, которое защищают. Сообща и займемся этим.
В тот день Виктор все еще находился под впечатлением беседы с командиром, которого искренне любил. Более того, даже кое в чем невольно подражал ему.
Требовательный, умеющий себя сдерживать в любой ситуации, обладающий талантом организатора, владеющий в совершенстве авиационной техникой, он пользовался всеобщим уважением. Анатолий Владимирович был всегда внимателен к каждому человеку, отзывчив.
Многому хотел Виктор у него поучиться. Догадывался, что, поручая ему подготовку молодых летчиков, подполковник думал не только о том, чтобы Виктор научил их хорошо летать. Это одновременно и проверка его командирских способностей.
Командир эскадрильи, собрав новичков, объявил им о том, что с этого дня они приступают к освоению программы допуска к самостоятельному вылету. Виктора представил как инструктора. Стрельцов заметил, с каким неодобрением встретили лейтенанты сообщение командира.
Оставшись с ними, познакомился с каждым, кратко рассказал о себе. Разговорились. И сразу посыпались жалобы:
— У нас же есть допуск к самостоятельным вылетам в качестве пилотов. Зачем же опять повторение?
Выслушав, спокойно разъяснил:
— Во-первых, повторенье — мать ученья. Во-вторых, здесь вы пройдете совершенно другую науку, науку умения летать на Севере, над сушей и над морем. Знаю, вы ехали с радужными мечтами, что, прибыв в действующую часть, сразу пойдете в бой. А тут разочарование: учиться заставляют. Сам это пережил. Могу только сказать: покорите северное небо — уверенно будете чувствовать себя всюду.
Постепенно нашли общий язык, установилось полное взаимопонимание. Сами за себя говорили и три ордена Красного Знамени на груди старшего лейтенанта.
С надеждой в голосе один спросил:
— А учить нас вы будете? Виктор ответил:
— Командир эскадрильи уже вам об этом объявил. Предупреждаю, скидок никаких не ждите, спрашивать буду строго. Летать придется над морем. Правда, и над сушей здесь не легче, ровной площадки и в полсотню метров не найдешь. Запомните: море ошибок не прощает.На воде вынужденной посадки не совершишь. Не спасет и парашют: в ледяной воде долго не продержишься. Отсюда и требования повышенные: жесткая летная дисциплина, мужество и хладнокровие в любой обстановке, надежное мастерство.
Для инструктора и для обучаемых занятия оказались не из легких. Выручало то, что помогал весь полк.
Трудность обучения молодежи усложнилась не только природными условиями, но еще и тем, что не было самолетов-спарок. Выходили из положения своими силами. Сначала летчика «провозили» на штурманском сидении. После нескольких вылетав молодой летчик садился за управление, а летчик-инструктор вылетал на месте штурмана и контролировал действия пилота. При необходимости инструктор мог взять у летчика штурвал. Но до этого не доходило.
Под руководством боевого летчика все учились старательно.
После допуска к самостоятельным вылетам экипажи новичков закрепляли за ветеранами, которые в качестве ведущих выходили с ними в учебные полеты, отрабатывали боевые порядки. Проводились учебные «воздушные бои» один на один, а затем пара на пару.
К весне экипажи новичков уже взлетали и садились с боковым ветром, при плохой видимости и в других сложных условиях. Затем перелетали на посадочную площадку в районе одного из прибрежных поселков.
Из-за отсутствии здесь системы привода учились опознавать очертания берегов в районе площадки, выходить на нее по мастным ориентирам. Изучив на карте расстояние по маршруту, в полете тренировались делать заход на малой высоте и посадку по расчету времени полета.
Постепенно задания усложнялись. Взлетали парами в сложных условиях, пристраивались на малые интервалы и дистанции с периодическим заходом в облака, с каждым полетом удлиняли время пребывания в них. Отрабатывали приемы захода в хвостовую полусферу «противника» и выход из-под его атак, бомбометание, стрельбы из пушек и реактивными снарядами.
Уже в первых вылетах хорошо зарекомендовали себя молодые летчики Б. Д. Коваленко, А. Н. Герасимов, П. Г. Сепов, В. С. Шептуховский, Ю. Л. Вартанов. Большая забота о подготовке пополнения дала свои результаты. Ни один экипаж из его состава не допустил в последующих боевых вылетах серьезных предпосылок к авариям и поломок авиационной техники.
В апреле подготовка группы была окончена. Молодых летчиков расписали по эскадрильям. А капитан Стрельцов — звание ему присвоили в канун 26-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота — приступил к исполнению своих прямых обязанностей.
Вылететь на задание — была первая его просьба. С увеличением светлого времени боевые действия авиаторов-североморцев активизировались. Всюду царил небывалый подъем, вызываемый все новыми и новыми радостными сообщениями с фронтов.
И вот полк облетела весть о подвиге экипажа соседней части. Уже несколько месяцев они живут рядом с 46-м штурмовым авиационным полком, питаются в одной столовой, по-фронтовому дружат. Хорошо знают друг друга. Немножко завидуют штурмовикам, которые летают на боевые задания значительно чаще. Ведь у них «ИЛы» — гроза для фашистов.
Это случилось 23 апреля, рано утром. По боевой тревоге подняли 2-ю эскадрилью 46-го полка. Поставили задачу нанести удар по конвою противника. Восьмерку штурмовиков повел заместитель командира эскадрильи капитан И. Б. Катунин. Это был его десятый боевой вылет.
Катунин длительное время был инструктором в авиационном училище, настойчиво просился на фронт и добился своего. Вскоре добился и первых боевых успехов: на счету его экипажа были четыре потопленных фашистских корабля и один сбитый самолет, который уничтожил стрелок — радист старший сержант А. М. Маркин.
Подробности последнего боя коммуниста Катунина и комсомольца Маркина рассказали очевидцы, вернувшиеся с задания.
Штурмовики точно вышли на караван, состоявший из 8 транспортов и 20 военных кораблей — в том числе 6 миноносцев. Его охраняли истребители. «ИЛы» устремились к конвою. Их встретили плотным огнем. Сотни разрывов встали на пути. Стреляла не только артиллерия миноносцев, сторожевиков, транспортов. Огонь вели и береговые зенитные батареи.
Ведущий распределил цели и напомнил по радио:
— Штурмовики с курса не сворачивают! Бомбы бросать с пикирования. Атакую головной транспорт!
Неожиданно его самолет резко бросило в сторону. Из мотора густо повалил дым, а затем вырвалось пламя.
В тот же момент в наушниках раздался спокойный голос Катунина:
— Бомбы бросать на цель. Выдерживать боевой порядок.
Первой вошла в пике командирская машина. Следом на цель один за другим стали пикировать ведомые.
Отделяются от горящего самолета черные точки — бомбы пошли в цель. Вот-вот ведущий возьмет штурвал на себя, и пылающий штурмовик пронесется над палубой транспорта. А там, в море, можно выброситься на парашюте или же приводнить самолет.
Но прежде чем вышли из пикирования остальные машины, самолет, направленный твердой рукой коммуниста Ильи Борисовича Катунина, врезался в огромный транспорт. Сильный взрыв потряс все вокруг. Столбы дыма и огня взметнулись над протараненным фашистским транспортом.
Еще один транспорт и сторожевик пошли ко дну, сильные повреждения получили два транспорта и сторожевой корабль.
…Всего несколько минут прошло с момента, как над, аэродромом взвилась сигнальная ракета на взлет. Набрав необходимую высоту, легли на заданный курс. Внизу проплывал привычный заполярный пейзаж: заснеженные сопки, на склонах покрытые низкорослым кустарником, бурые пятна заметанных снегом болот и озер. Грибами над покровом снега чернели разбросанные в беспорядке гранитные глыбы. На исходе второй весенний месяц, а заметных признаков наступления весны не видно. Ночью — мороз. Нередки заряды обильного снегопада.
Прошли береговую черту. Теперь впереди неспокойное Баренцево море. Оно кажется высеченным из гранита. Только накат волн изредка выбрасывает белый гребешок.
Стрельцов внимательно смотрит вокруг. Сегодня он должен в установленное время выйти на военно-морскую базу Киркенес и сфотографировать бомбовый удар штурмовиков. Появиться над целью он должен через три минуты после ухода штурмовиков.
Стрельцов ведет свой самолет все дальше в море. Кравцов периодически отсчитывает курс, дает поправки. Навстречу приближаются кучевые облака. Вначале проплывают отдельными разорванными кусками. Все чаще и чаще встречаются целые глыбы. Вскоре надвинулся огромный массив. Такие облака летчики, летающие в одиночку, любят. В их лабиринтах разведчику очень удобно маневрировать, легко подойти незамеченным к объекту.
Штурман точно вывел самолет на цель. Ударная группа уже отошла. Это было видно по разрывам снарядов, перемещавшимся на восток. Панорама для фотографирования соответствовала установленным требованиям.
Все необходимое зафиксировали на пленку. Задание выполнили хорошо.
В начале мая пришел приказ о назначении подполковника А. В. Жатькова командиром авиационной дивизии, в состав которой входил и 95-й авиаполк. Не знал тогда Стрельцов, что перед уходом Анатолий Владимирович написал представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза.
Командир полка характеризовал Стрельцова как отличного летчика, растущего талантливого офицера, смелого, инициативного и грамотного воздушного бойца, на счету которого было 146 боевых вылетов.
В его боевом активе — прикрытие без потерь 94 отечественных и союзных конвоев, десятки полетов по обеспечению атак самолетов-торпедоносцев на корабли врага.
Заканчивалось представление так: «За 4 сбитых и несколько подбитых бомбардировщиков противника „Ю-88“ при прикрытии конвоев в море, за потопление 1 танкера, 1 транспорта, 1 мотобота, повреждение 1 миноносца и 1 мотобота, за уничтожение бомбо-штурмовымн ударами 9 танков, 45 автомашин с войсками и грузом, 2 железнодорожных эшелонов, 8 самолетов противника на аэродроме и другие успешные бомбардировки, за обеспечение потопления при взаимодействии с торпедоносцами 4-х транспортов общим водоизмещением 24 — 26 тыс. т, 1 танкера 4 — 6 тыс. т., 1 тральщика, за геройство и доблесть, проявленные в боях за Родину, достоин присвоения звания Герой Советского Союза».
А за стенами праздничного клуба, где проходит новогодний бал авиаторов, все погрузилось в темноту — нигде ни огонька. Мужчины все в форме, при оружии. Многие в летной форме — в унтах, меховых кожанках, при шлемах и рукавицах. Что можно снять с себя, сложили тут же вдоль стен. Этим недолго веселиться: скоро заступать на дежурство. Да и остальных может позвать в любую минуту сигнал боевой тревоги.
Рядом, в нескольких сотнях метров, продолжается будничная аэродромная жизнь. Нет-нет да и прочертит небо сигнальная ракета. Это не новогодний фейерверк. Там, на посту, несут свою непрерывную службу в новогоднюю ночь те, кому поручено стоять на страже воздушного рубежа заполярного города. Временами слышится то нарастающий рокот мотора — значит самолет пошел на взлет, то размеренно затихающий — вернулся с задания и спешит на стоянку.
У Виктора Стрельцова вылетов на сегодня не предвиделось. Вначале всеобщий шум веселья захватил и его. Один танец сменялся другим, приглашал и он, и его. Потом вдруг пропал интерес к вечеру. Стало душно Игорь тоже скучал, и Виктор предложил ему пройтись по улице. К ним присоединился Николай Сова.
В лицо ударил свежий морозный воздух. Всего несколько шагов прошли, а холод уже начал донимать. Пошли быстрее и сразу же согрелись. На ходу перекидывались фразами, но больше отмалчивались: каждый думал о своем. Стрельцов — о брате Дмитрии. Еще в середине декабря он получил письмо из Омска с обратным адресом госпиталя. Писал незнакомый ему лейтенант Андриенко — сосед Дмитрия по палате. Он сообщал, что Митя поступил после ранения в госпиталь в тяжелом состоянии, а затем положение усугубил столбняк. Только недавно миновал кризис. Сам Митя настолько слаб, что не может писать. Просит Виктора пока домой о его состоянии не сообщать. Теперь Виктор со дня на день ждал новых известий от брата, а их все не было. Мать жаловалась в письме, что от Дмитрия давно нет вестей. А разве мог он сейчас, после гибели Бориса, написать ей правду или неправду?
Сослуживцы знали о состоянии Стрельцова. У летчиков от друзей нет секретов: письма из дому читали обычно коллективно.
— Понимаете, ребята, — заговорил Виктор, — это у него уже четвертое тяжелое ранение. На нем места живого нет, а тут еще этот злополучный столбняк.
Николай и Игорь старались успокоить его и подбодрить.
Так начался для боевых друзей новый, 1944 военный год.
Летчики 95-го полка, как и прежде, воевали всюду: проводили караваны судов, прикрывали торпедоносцы, самостоятельно наносили удары по врагу, выполняли спецзадания.
В эти дни в полк прибыло пополнение: восемь молодых летчиков, выпускников авиационных училищ. Они рвались в бой, горя желанием поскорее встретиться с врагом. Удивить же они пока могли лишь неуемным рвением и бесшабашной храбростью. В училище, далеко от фронта, прошли программу полетов на пикирующем бомбардировщике «ПЕ-2». А летать надо на «ПЕ З» в основной роли дальнего истребителя. Да и аэродром здесь ограничен не только по размерам, но и подходами к нему. Сопки, обступившие плотным кольцом, затрудняли выход на посадочный курс. Особенно они коварны в зимних условиях, когда белизна снега намного скрадывала высоту.
Подполковник приказал дежурному вызвать капитана Хомдохова и старшего лейтенанта Стрельцова. В ожидании Жатьков задумчиво ходил по кабинету. Да, решение только такое — всех молодых летчиков зачислить в 1-ю эскадрилью. Здесь наиболее опытные кадры, здесь молодежь и получит все необходимое: практику полетов в сложных условиях, взлета парой, захода и посадки с малых высот, подход к аэродрому по общим ориентирам и многое другое.
Вошли Хомдохов и Стрельцов. Доложили. Жатьков пригласил офицеров присесть, несколько минут медлил с разговором. Командир полка уже не впервой признавался себе, что явно симпатизирует комэску и его заместителю.
Капитан Хомдохов, атлетического телосложения, с очень красивым лицом, черными как смоль волосами, большими и внимательными синими глазами, покорял всех с первой же встречи. Кабардинец по национальности, он был темпераментным и горячим в любой обстановке, но настолько умел управлять собой, что никогда не выходил за рамки, в бою был выдержан, хладнокровен, рассудителен и тактически грамотен. Любая задача такому по плечу.
Под стать ему был и заместитель, всегда спокойный и рассудительный.
Подполковник Жатьков, сам выходец из 1-й эскадрильи, бывший ее командир, ревностно следил за ее жизнью. Видел — эскадрилья в надежных руках, и в душе радовался этому.
— Хочу новичков направить к вам. Научите латать, пообкатайте как следует, а потом пустим в бой.
Комэск вспыхнул, краска залила его лицо:
— Товарищ командир! Это же нам почти полгода не участвовать в боях. Другие будут воевать, а мы? Жатьков улыбался:
— Башир Гидович! — обратился подполковник к командиру эскадрильи по имени и отчеству. — Летать на боевые задания экипажи эскадрильи будут. Правда, меньше, чем другие. Но кто лучше вас обучит?
И неожиданно задал вопрос Стрельцову:
— А ты как считаешь, заместитель комэска? Виктор, когда уловил смысл разговора командира полка, в первый момент мысленно запротестовал: «Как это сменить поле боя на учебное?» На днях он получил письмо от Дмитрия из госпиталя, который с горечью сообщал о том, что отвоевался совсем. Выходить-то его врачи выходили, но еще долго придется лечиться, по всей вероятности, и война закончится. Инвалидности не избежать. Просил Виктора воевать теперь за троих.
Вспомнились первые фронтовые вылеты. Трудное было время: враг стоял у стен Москвы, экипажи непрерывно уходили в бой. На свой аэродром возвращались уставшие, возбужденные, нередко удрученные потерей товарищей. Он же и его сверстники, только что приехавшие в боевую часть, с жадностью расспрашивали о вылетах, буквально засыпали вопросами. Их не гнали от себя бывалые фронтовики. Зачастую, не перекусив и не отдохнув до очередного вылета, пока техники подвешивали бомбы и заряжали боекомплект, охотно делились крупицами боевого опыта. Нынче же совершенно другая обстановка. Да и кому как не им учить? Преодолев последние сомнения, ответил:
— Без особого энтузиазма. Но если нам доверят, научим летать как следует.
Капитан Хомдохов добавил:
— Товарищ командир! Я понимаю, что надо. А вот не выдержал, высказался. Прощу извинить меня.
Командир полка поднялся, крепко пожал обоим руку. Подумав немного, добавил:
— Вы оба отменно знаете на самолете курсовую систему. Действует она безотказно. Поэтому и летаете уверенно в самых сложных метеоусловиях. Хорошо, если бы вы вот эту самую свою, выверенную, безотказную «курсовую систему» заложили в каждого молодого летчика. Чтобы он в деле почувствовал, что это его жизненный путь, раз и навсегда выбранная линия, чтобы с первых шагов испытаний нашел свое место в строю. Ведь любой успех определяют люди, вооруженные знаниями, в совершенстве владеющие техникой и оружием, убежденные в правоте дела, которое защищают. Сообща и займемся этим.
В тот день Виктор все еще находился под впечатлением беседы с командиром, которого искренне любил. Более того, даже кое в чем невольно подражал ему.
Требовательный, умеющий себя сдерживать в любой ситуации, обладающий талантом организатора, владеющий в совершенстве авиационной техникой, он пользовался всеобщим уважением. Анатолий Владимирович был всегда внимателен к каждому человеку, отзывчив.
Многому хотел Виктор у него поучиться. Догадывался, что, поручая ему подготовку молодых летчиков, подполковник думал не только о том, чтобы Виктор научил их хорошо летать. Это одновременно и проверка его командирских способностей.
Командир эскадрильи, собрав новичков, объявил им о том, что с этого дня они приступают к освоению программы допуска к самостоятельному вылету. Виктора представил как инструктора. Стрельцов заметил, с каким неодобрением встретили лейтенанты сообщение командира.
Оставшись с ними, познакомился с каждым, кратко рассказал о себе. Разговорились. И сразу посыпались жалобы:
— У нас же есть допуск к самостоятельным вылетам в качестве пилотов. Зачем же опять повторение?
Выслушав, спокойно разъяснил:
— Во-первых, повторенье — мать ученья. Во-вторых, здесь вы пройдете совершенно другую науку, науку умения летать на Севере, над сушей и над морем. Знаю, вы ехали с радужными мечтами, что, прибыв в действующую часть, сразу пойдете в бой. А тут разочарование: учиться заставляют. Сам это пережил. Могу только сказать: покорите северное небо — уверенно будете чувствовать себя всюду.
Постепенно нашли общий язык, установилось полное взаимопонимание. Сами за себя говорили и три ордена Красного Знамени на груди старшего лейтенанта.
С надеждой в голосе один спросил:
— А учить нас вы будете? Виктор ответил:
— Командир эскадрильи уже вам об этом объявил. Предупреждаю, скидок никаких не ждите, спрашивать буду строго. Летать придется над морем. Правда, и над сушей здесь не легче, ровной площадки и в полсотню метров не найдешь. Запомните: море ошибок не прощает.На воде вынужденной посадки не совершишь. Не спасет и парашют: в ледяной воде долго не продержишься. Отсюда и требования повышенные: жесткая летная дисциплина, мужество и хладнокровие в любой обстановке, надежное мастерство.
Для инструктора и для обучаемых занятия оказались не из легких. Выручало то, что помогал весь полк.
Трудность обучения молодежи усложнилась не только природными условиями, но еще и тем, что не было самолетов-спарок. Выходили из положения своими силами. Сначала летчика «провозили» на штурманском сидении. После нескольких вылетав молодой летчик садился за управление, а летчик-инструктор вылетал на месте штурмана и контролировал действия пилота. При необходимости инструктор мог взять у летчика штурвал. Но до этого не доходило.
Под руководством боевого летчика все учились старательно.
После допуска к самостоятельным вылетам экипажи новичков закрепляли за ветеранами, которые в качестве ведущих выходили с ними в учебные полеты, отрабатывали боевые порядки. Проводились учебные «воздушные бои» один на один, а затем пара на пару.
К весне экипажи новичков уже взлетали и садились с боковым ветром, при плохой видимости и в других сложных условиях. Затем перелетали на посадочную площадку в районе одного из прибрежных поселков.
Из-за отсутствии здесь системы привода учились опознавать очертания берегов в районе площадки, выходить на нее по мастным ориентирам. Изучив на карте расстояние по маршруту, в полете тренировались делать заход на малой высоте и посадку по расчету времени полета.
Постепенно задания усложнялись. Взлетали парами в сложных условиях, пристраивались на малые интервалы и дистанции с периодическим заходом в облака, с каждым полетом удлиняли время пребывания в них. Отрабатывали приемы захода в хвостовую полусферу «противника» и выход из-под его атак, бомбометание, стрельбы из пушек и реактивными снарядами.
Уже в первых вылетах хорошо зарекомендовали себя молодые летчики Б. Д. Коваленко, А. Н. Герасимов, П. Г. Сепов, В. С. Шептуховский, Ю. Л. Вартанов. Большая забота о подготовке пополнения дала свои результаты. Ни один экипаж из его состава не допустил в последующих боевых вылетах серьезных предпосылок к авариям и поломок авиационной техники.
В апреле подготовка группы была окончена. Молодых летчиков расписали по эскадрильям. А капитан Стрельцов — звание ему присвоили в канун 26-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота — приступил к исполнению своих прямых обязанностей.
Вылететь на задание — была первая его просьба. С увеличением светлого времени боевые действия авиаторов-североморцев активизировались. Всюду царил небывалый подъем, вызываемый все новыми и новыми радостными сообщениями с фронтов.
И вот полк облетела весть о подвиге экипажа соседней части. Уже несколько месяцев они живут рядом с 46-м штурмовым авиационным полком, питаются в одной столовой, по-фронтовому дружат. Хорошо знают друг друга. Немножко завидуют штурмовикам, которые летают на боевые задания значительно чаще. Ведь у них «ИЛы» — гроза для фашистов.
Это случилось 23 апреля, рано утром. По боевой тревоге подняли 2-ю эскадрилью 46-го полка. Поставили задачу нанести удар по конвою противника. Восьмерку штурмовиков повел заместитель командира эскадрильи капитан И. Б. Катунин. Это был его десятый боевой вылет.
Катунин длительное время был инструктором в авиационном училище, настойчиво просился на фронт и добился своего. Вскоре добился и первых боевых успехов: на счету его экипажа были четыре потопленных фашистских корабля и один сбитый самолет, который уничтожил стрелок — радист старший сержант А. М. Маркин.
Подробности последнего боя коммуниста Катунина и комсомольца Маркина рассказали очевидцы, вернувшиеся с задания.
Штурмовики точно вышли на караван, состоявший из 8 транспортов и 20 военных кораблей — в том числе 6 миноносцев. Его охраняли истребители. «ИЛы» устремились к конвою. Их встретили плотным огнем. Сотни разрывов встали на пути. Стреляла не только артиллерия миноносцев, сторожевиков, транспортов. Огонь вели и береговые зенитные батареи.
Ведущий распределил цели и напомнил по радио:
— Штурмовики с курса не сворачивают! Бомбы бросать с пикирования. Атакую головной транспорт!
Неожиданно его самолет резко бросило в сторону. Из мотора густо повалил дым, а затем вырвалось пламя.
В тот же момент в наушниках раздался спокойный голос Катунина:
— Бомбы бросать на цель. Выдерживать боевой порядок.
Первой вошла в пике командирская машина. Следом на цель один за другим стали пикировать ведомые.
Отделяются от горящего самолета черные точки — бомбы пошли в цель. Вот-вот ведущий возьмет штурвал на себя, и пылающий штурмовик пронесется над палубой транспорта. А там, в море, можно выброситься на парашюте или же приводнить самолет.
Но прежде чем вышли из пикирования остальные машины, самолет, направленный твердой рукой коммуниста Ильи Борисовича Катунина, врезался в огромный транспорт. Сильный взрыв потряс все вокруг. Столбы дыма и огня взметнулись над протараненным фашистским транспортом.
Еще один транспорт и сторожевик пошли ко дну, сильные повреждения получили два транспорта и сторожевой корабль.
…Всего несколько минут прошло с момента, как над, аэродромом взвилась сигнальная ракета на взлет. Набрав необходимую высоту, легли на заданный курс. Внизу проплывал привычный заполярный пейзаж: заснеженные сопки, на склонах покрытые низкорослым кустарником, бурые пятна заметанных снегом болот и озер. Грибами над покровом снега чернели разбросанные в беспорядке гранитные глыбы. На исходе второй весенний месяц, а заметных признаков наступления весны не видно. Ночью — мороз. Нередки заряды обильного снегопада.
Прошли береговую черту. Теперь впереди неспокойное Баренцево море. Оно кажется высеченным из гранита. Только накат волн изредка выбрасывает белый гребешок.
Стрельцов внимательно смотрит вокруг. Сегодня он должен в установленное время выйти на военно-морскую базу Киркенес и сфотографировать бомбовый удар штурмовиков. Появиться над целью он должен через три минуты после ухода штурмовиков.
Стрельцов ведет свой самолет все дальше в море. Кравцов периодически отсчитывает курс, дает поправки. Навстречу приближаются кучевые облака. Вначале проплывают отдельными разорванными кусками. Все чаще и чаще встречаются целые глыбы. Вскоре надвинулся огромный массив. Такие облака летчики, летающие в одиночку, любят. В их лабиринтах разведчику очень удобно маневрировать, легко подойти незамеченным к объекту.
Штурман точно вывел самолет на цель. Ударная группа уже отошла. Это было видно по разрывам снарядов, перемещавшимся на восток. Панорама для фотографирования соответствовала установленным требованиям.
Все необходимое зафиксировали на пленку. Задание выполнили хорошо.
В начале мая пришел приказ о назначении подполковника А. В. Жатькова командиром авиационной дивизии, в состав которой входил и 95-й авиаполк. Не знал тогда Стрельцов, что перед уходом Анатолий Владимирович написал представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза.
Командир полка характеризовал Стрельцова как отличного летчика, растущего талантливого офицера, смелого, инициативного и грамотного воздушного бойца, на счету которого было 146 боевых вылетов.
В его боевом активе — прикрытие без потерь 94 отечественных и союзных конвоев, десятки полетов по обеспечению атак самолетов-торпедоносцев на корабли врага.
Заканчивалось представление так: «За 4 сбитых и несколько подбитых бомбардировщиков противника „Ю-88“ при прикрытии конвоев в море, за потопление 1 танкера, 1 транспорта, 1 мотобота, повреждение 1 миноносца и 1 мотобота, за уничтожение бомбо-штурмовымн ударами 9 танков, 45 автомашин с войсками и грузом, 2 железнодорожных эшелонов, 8 самолетов противника на аэродроме и другие успешные бомбардировки, за обеспечение потопления при взаимодействии с торпедоносцами 4-х транспортов общим водоизмещением 24 — 26 тыс. т, 1 танкера 4 — 6 тыс. т., 1 тральщика, за геройство и доблесть, проявленные в боях за Родину, достоин присвоения звания Герой Советского Союза».