Браннер Джон. Небесное святилище

   Значит, маска оказалась бесполезной. Глупо было бы отрицать истину. Викор кивнул и остался сидеть, будто оглушенный.
   - Позвольте мне в таком случае угостить вас чем-нибудь освежающим, предложил Ланг. - Вы прекрасно выполняли свои обязанности. Ваши кэтродинские космические рейсы - одни из лучших, которыми мне доводилось путешествовать.
   Он подал знак официанту, нажав кнопку на подлокотнике скамейки, прежде чем Викор успел что-либо ответить, и продолжал:
   - Вы тоже наблюдали за этим небольшим эпизодом на той стороне площадки?
   Викор бросил взгляд на Лигмера и Узри. Археолог и пага, улыбка которой открывала подпиленный зуб, склонились над фотографией и изучали ее при помощи увеличительного стекла. Он снова утвердительно кивнул.
   - Странно, не правда ли? - настойчиво развивал тему Ланг. - У меня сложилось впечатление, что офицер Ференц скорее бы умер, чем позволил себе быть застигнутым за дружеской беседой с пагой - тем более с пагой, которая дурно влияет на молодого археолога, чьи взгляды он так незыблемо порицал.
   Викор наконец обрел дар речи.
   - Многоуважаемый господин, не только вы или я находим это странным. Лигмер тоже был потрясен.
   - И не без причин, мне кажется.
   Ланг заметил, что официант ждет заказ, и сделал вопрошающий жест в сторону Викора.
   - Многоуважаемый господин, вы ничем мне не обязаны, - запротестовал Викор. - Я выполнял свою работу, не более...
   - Но и не менее. Многие люди делают гораздо меньше, чем обязаны. Ланг щелкнул пальцами. - Два бокала хорошего вина, официант.
   Официант кивнул и исчез. В этот момент Лигмер поднял голову от фотографии, узнал Ланга, встал и поспешил к нему.
   - Не присоединитесь ли к нам? - предложил он. - Я надеялся еще увидеться с вами и ответить - или хотя бы попытаться ответить - на ваши вопросы. Сейчас для этого выдалась прекрасная возможность, поскольку я одновременно смогу вас представить моей ученой коллеге с Пагра, госпоже археологу Узри.
   - Я только что пригласил нашего стюарда выпить со мной, - сказал Ланг, поднимаясь с места и сажая пушистого зверька себе на плечо.
   Выражение неудовольствия мелькнуло на лице Лигмера с быстротой летней молнии и тотчас исчезло.
   - Он может тоже пойти, если захочет, - сказал он.
   Археолог бросил на Викора резкий взгляд, и тот покорно снял маску. Возможно, вежливость не позволила Лигмеру сделать замечание Викору, что тот воспользовался маскировкой, чтобы затесаться среди господ. Или возымел действие тот факт, что они были в туристской зоне, где не действовали обычные правила. Хотя никогда еще это не останавливало кэтродина, если он желал сделать выговор низшему.
   Почему-то у Викора сложилось убеждение, что подлинной причиной было присутствие Ланга.
   Он последовал за чужаком и Лигмером на приличествующем расстоянии, и сел на табурет не слишком близко к столу, но и не так, чтобы это выглядело демонстративно далеко. Он молча принял от официанта бокал вина и весь обратился в зрение и слух.
   - Из-за пределов водимости, вот как? - переспросила Узри. На нее это явно произвело впечатление. - Здесь, в Рукаве, это редкость. Вы собираетесь после Станции направиться на пагские планеты?
   - Возможно, да. А, возможно, и нет, - он улыбнулся. - Боюсь, что так далеко меня завлекла Станция, а не слава вашей империи.
   - Ха! - коротко рассмеялась Узри. - И совершенно справедливо. Станция - это чудо, одно из самых невероятных мест галактики. И чем глубже вы с ней знакомитесь, тем больше она вас восхищает.
   - То же самое говорил мне наш друг Лигмер на борту корабля, - Ланг бросил взгляд на кэтродина. - Он говорил, что возникновение Станции окутано тайной, но существует версия о том, что ее построили древние путешественники с Пагра...
   - Это скорее всего пропаганда, - напрямик сказал Лигмер.
   - Предубежденность! - воскликнула Узри с внезапной горячностью. Нельзя недооценивать свидетельства, которые говорят о существовании на Пагре древней цивилизации, знакомой с полетами в космос...
   - И которых не видел никто, кроме паг, - прервал ее Лигмер. - Если они, конечно, вообще существуют.
   - Ах, что касается... Вот они, - резко ответила Узри и вынула из папки с документами фотографию, которую протянула Лигмеру. - Я этого тебе еще не показывала, хотя принесла специально, чтобы продемонстрировать.
   Лигмер махнул рукой.
   - Фотографии можно подделать, - сказал он. - Я не хочу сказать, что не доверяю тебе, Узри. Но ваши органы официальной пропаганды наговорили столько чуши за последние несколько веков, что вы не можете ожидать, чтобы мы приняли такой важный факт на веру.
   - Можно взглянуть? - спросил Ланг.
   Викор, глядя через его плечо, увидел только размытые пятна.
   - Корабль, - сказал Ланг. - Окаменевший. Я прав?
   Он повернулся к Узри, которая удовлетворенно кивнула.
   - Не столько окаменевший, сколько забальзамированный, - сказала она. - Он пролежал там по меньшей мере десять тысяч лет. Насколько мы восстановили случившееся, это была авария экспериментального антигравитационного двигателя. Во время испытательного полета, низко над землей или во время посадки корабль произвел слишком сильный нажим на поверхность земли. В результате выплеснулась магма, возможно даже возник вулкан, и расплавленный поток похоронил его.
   - И как вам удалось получить эту фотографию? - спросил Лигмер.
   - Первоначальные элементы корпуса сейчас в высокой концентрации присутствуют в окаменевшей лаве, - ответила Узри. - Мы получили картину, сделав около сотни снимков. Для этого поверхность камня отполировали до блеска, а затем направили на него луч яркого света под нужным углом. Естественная неоднородность камня мешает контурам очертиться в одном снимке. Имея сотню снимков, мы усреднили погрешности и получили достаточно четкую картину. У меня есть другие снимки, и копия доклада, опубликованного группой, которая проделала эту работу. Кроме обычной пропаганды в нем содержатся вполне добросовестные научные материалы.
   Она посмотрела на Ланга.
   - Каково? - вызывающе спросила она.
   - Я полагаю, - мягко сказал Ланг после паузы, - что вы верно интерпретируете картину, но ваши дальнейшие умозаключения неправомочны. Корабль на Пагре, учитывая существование Станции здесь, значит - по крайней мере, для меня, - что кто-то прибыл со Станции на Пагр. И, скорее всего, побывал также на Глее, на Кэтродине, на Элчмиде, на Лубаррии и - он краем глаза глянул на Викора, - на Майкосе.
   10
   Викор почти ожидал урагана негодующих контраргументов от обоих археологов. Они действительно на мгновение уставились друг на друга, и на лицах их отразилась готовность перейти к нападению.
   Но ничего не произошло. Они постепенно расслабились, и Лигмер заговорил первым - почти извиняясь.
   - Собственно говоря, - произнес он, - это действительно очевидный ответ, не правда ли? Однако есть и возражения. Подобную теорию выдвигали несколько раз на протяжении последних веков, еще со времен открытия Станции, и каждый раз она встречалась с непреодолимыми препятствиями. - Он бросил на Узри быстрый взгляд. - И я не думаю, что ее когда-либо всерьез рассматривали на Пагре.
   - Вот как? - сухо сказала Узри. - Я надеюсь, что здесь нет подслушивающих устройств, поскольку то, что я собираюсь сказать, в высшей степени противозаконно и может мне стоить моего положения и права посещать Станцию. Но дело в том, что я долгое время изучала теорию Брингера. Основное возражение - если оставить в стороне имперскую гордость заключается в том, что никто не обнаружил свидетельств полетов в космос в доисторические времена нигде, кроме как на Пагре. Если бы они были, никто бы не стал их скрывать, верно? Еще факт - люди разных планет Рукава значительно отличаются друг от друга физически. Их цивилизации тоже достаточно различны, и даже их способы мышления разнятся. Еще против теории Брингера говорит то, что общество, построенное по принципу господства мужчин, на всех остальных планетах Рукава совпадает с тем, что по традиции считается политикой, господствовавшей на Пагре до установления нынешнего порядка.
   Ланг кивнул.
   - Так какова ныне принятая теория происхождения человека здесь, в Рукаве?
   Лигмер и Узри снова переглянулись.
   - Смотря на какой планете, - ворчливо произнес Лигмер. - На Кэтродине не существует общепринятой теории. Некоторые придерживаются теории Брингера, как ее называет Узри, но таких немного. Поскольку люди весьма широко распространены в галактике, существует мнение, что на кислородных планетах с океанами и соответствующим климатом человек статистически наиболее вероятно возникающее разумное существо.
   Ланг покачал головой и ничего не сказал. Лигмер, однако, воспринял это как пренебрежительный комментарий, и горячо продолжил:
   - А вот на Пагре считают, что человек сначала возник здесь, и отсюда распространился по всей галактике!
   - А на Лубаррии продолжают говорить то, что говорили всего сто лет назад на Кэтродине, - отрезала Узри. - Что человек был создан согласно некоему мистическому двойственному принципу - его породили мужчины-звезды и женщины-планеты, или наоборот - что отражено в его собственной сущности. Должна сказать, что жрецы этого культа ведут себя так, как будто ими руководит единственный принцип - сексуальный...
   - Нет ни одного кэтродина, кроме умственно неполноценных, которые сегодня верят в этот бред! - перебил ее Лигмер.
   Они уже почти кричали друг на друга. Ланг кашлянул, и спорщики пристыженно умолкли.
   - Ну, с моей точки зрения, из этих двух якобы непреодолимых возражений теории Брингера одно не так уж трудно преодолеть, рассудительно произнес Ланг. - Возьмем тот факт, что свидетельства древних космических полетов найдены только на Пагре. Пагр находится ближе всего к концу Рукава, верно? Не предполагает ли это, что Пагр мог оказаться последней планетой, на которой Станция побывала - а она по этой теории вовсе не станция, а межзвездный корабль - последней планетой, на которой высадили колонистов. Естественно, там сохранились реликты - именно там остались корабли, которые больше не были нужны. Скорее всего, их выпотрошили и оставили разрушаться.
   - Можно посмотреть на это и так, - неохотно согласилась Узри.
   Лигмер подтвердил свое согласие кивком.
   - Кстати, что говорят о происхождении человека на Майкосе? - Ланг обернулся к Викору, который сидел, уставившись в свой бокал.
   - Нам не дозволено строить такие предположения, - пробормотал Викор. - Нам запрещено иметь университеты, обсерватории, лаборатории, школы выше технических колледжей, в которых обучают простым механическим действиям да, в сущности, любые центры, где люди могли бы заняться подобными проблемами.
   Он выдержал взгляд Лигмера, упрямо не опуская глаз, и снова погрузился в молчание.
   - Но если бы вас попросили высказать ваше собственное мнение? - мягко настаивал Ланг.
   Лигмер нахмурился. С его точки зрения, уделять чересчур много внимания подчиненным расам было опасно. Однако Ланг чужак; это не так страшно, как если бы он сам поступал подобным образом.
   - Хорошо, я отвечу, - сказал Викор. - Я бы сказал, что человек где-то возник - однажды. Я не верю, что он возник на всех этих разных планетах не только в Рукаве, но и во всей галактике - благодаря чистому совпадению. Возьмем, например, способность давать потомство.
   В глубине души Викор удивлялся сам себе, что затронул такую скользкую тему. Тем не менее, он продолжал.
   - Нам известно, что люди разных рас способны иметь вполне жизнеспособных детей. На Лубаррии, где фальшивая религия кэтродинов заставляет женщин всегда уступать жрецам, когда они того пожелают, очень много детей смешанной крови. Прямо здесь, на Станции, есть кэтродино-лубаррийцы в лубаррийском секторе. Кэтродины их не принимают, лубаррийцам не нравится их преувеличенное самомнение, поэтому они стараются остаться здесь, на Станции.
   То же самое между элчмидами и пагами. Я слышал, что когда у вас на планете, госпожа археолог Узри, - он глянул паге прямо в лицо, - не могут утихомирить какого-нибудь мужчину, его выпускают в толпу элчмидских женщин. В результате тоже частенько появляются смешанные дети. Только их убивают сразу после рождения.
   - Примерно так, - беспристрастно ответила Узри. - Ты довольно умен, парень.
   - Слишком умен, я бы сказал, - рявкнул Лигмер. - У майко есть очевидные причины рассуждать о подобных вещах. В результате можно заключить, что все расы имеют одно происхождение, и Майкос и Лубаррия неоправданно подвергаются угнетению.
   В воздухе повисло внезапное напряжение. Узри это почувствовала, Ланг это почувствовал, даже маленький зверек по имени Санни вопросительно поднял голову и зашевелил носом, принюхиваясь. Викор тоже это почувствовал. Но слишком поздно. Потому что к этому моменту уже прозвучали роковые слова, которые теперь эхом отдавались в его мыслях. Он сказал - на самом деле сказал в лицо кэтродину в присутствии паги:
   - Но так и есть! Чудовищному угнетению, которому нет ни малейшего оправдания!
   Наступила долгая и страшная тишина. Или, вернее, молчание, потому что никто из них не произносил ни слова, хотя отовсюду доносились звуки музыка с танцплощадки, обрывки разговора из-за кустов, даже слабые отголоски грозы, бушевавшей в Горах.
   ИЗГНАННИК! ИЗГНАННИК! Слово это будто ударами молота отдавалось в мозгу Викора. Он посмотрел на застывшее лицо Узри, на побагровевшее от негодования лицо Лигмера, на насмешливую полуулыбку Ланга. Внезапно он почувствовал необъяснимую злость на Ланга. Викор никогда не ожидал от себя такого дикого поступка. Поставить крест на своей жизни, на своей свободе перемещаться между Станцией и домом, на своей работе курьера в революционном движении Майкоса - и все из-за минутной потери контроля над собой! Каким-то образом в этом был повинен Ланг. Он чувствовал это всем существом, он это ЗНАЛ - и в то же время понимал, что ничто сказанное или сделанное Лангом не может толком объяснить его идиотский промах.
   Викор встал, стараясь не терять достоинства, поставил на столик свой недопитый бокал вина, бросил на Ланга взгляд, в котором читались и боль, и обида, и уязвленная гордость, и медленно зашагал прочь.
   - Н-да, - сказала Узри, помолчав еще немного. - А вот я бы его не отпустила. Если бы элчмид заявил мне что-либо подобное, я бы выбила ему все зубы и отправила его на корм мужчинам.
   - Ничего, это ему даром не пройдет, - сказал Лигмер сквозь стиснутые зубы. - Здесь на Станции с ним ничего нельзя поделать, он укроется среди майко, и глейсы не позволят нам до него добраться. Но он больше никогда не сможет покинуть Станцию - разве что ему захочется совершить самоубийство. Я отдам необходимые распоряжения казначею его корабля на случай, если он решит явиться на корабль, сделав вид, что ничего не случилось.
   Он повернулся к Лангу и привстал в полупоклоне.
   - Должен поблагодарить вас, досточтимый сэр, - сказал он. - Я не мог понять, зачем вы настаивали, чтобы он высказал свое мнение. Теперь я вижу, что вы хитроумно спровоцировали его высказать подрывные идеи. Это услуга, за которую мы, кэтродины, вам весьма благодарны.
   - Вам не за что меня благодарить, - сказал Ланг, и взгляд его был тверд и бесстрастен. - Я нейтрален. В настоящий момент я гражданин Станции, и ваши национальные проблемы меня не касаются.
   Он поднял бокал и осушил его.
   - Я бродил по туристскому центру, - сказал он. - Весьма впечатляет.
   - И в нем чертовски трудно разобраться, - резко сказала Узри. Постоянно меняется. Вчера я спустилась через Радиевый люк и попала в Город; сегодня мне пришлось пройти сквозь Пещеры и часть Океана, чтобы добраться сюда. Океан ладно, эта сверхъестественная жидкость, которая в нем вместо воды, выветривается как только выходишь обратно на сушу. Но путь через Пещеры был довольно неприятен.
   - Почему? - спросил Ланг, подняв бровь. - Я их еще не осматривал.
   - Осмотрите, если вы нормальный человек, - Узри засмеялась: нечто среднее между смехом и ворчанием. - Другие расы считают нас исключением, потому что мы не уступаем мужчине, пока он не докажет, что достоин женщины, победив ее в схватке один на один. Но все это вопрос подхода. Поэтому нам незачем посещать Пещеры для развлечения, как это делают другие.
   - Так это... скажем так: место экзотических развлечений?
   - В основном, да. Одним из доказательств, которые приводят наши генетики в пользу того, что расы других планет представляют собой деградировавших потомков древней пагской расы, служит то, что мы предпочитаем партнеров собственной расы. Паг и пага. В здешних Пещерах большинство посетителей ищет контакта с представителями иных рас. Кэтродины желают глейсов, элчмиды крутятся вокруг лубаррийцев... тьфу! Она состроила гримасу отвращения. - Полная деградация!
   - Ваши мужчины берут элчмидских женщин, как вы сами недавно признали, - резко заметил Ланг. - Значит, ваши мужчины принадлежат к деградировавшей расе, а женщины нет?
   Прежде чем Узри смогла найти ответ, он снова нагнулся над столом, чтобы приглядеться к снимку корабля, забальзамированного в окаменевшей лаве на Пагре.
   - Сколько останков кораблей нашли на Пагре? - спросил он.
   Узри заколебалась, как будто собиралась говорить о чем-то совсем другом, и нахмурила лоб. Но у Ланга был столь убедительный вид человека, который начисто забыл, о чем говорил прежде, что пага отказалась от своих намерений и ответила:
   - Мы нашли пятнадцать. Все располагаются в слоях примерно одного времени, и на том участке, откуда по независимым оценкам наших археологов пагская раса распространилась по планете.
   - Пятнадцать. - Ланг полез в карман и вынул подготовленную глейсами карту Станции, которой его снабдили по прибытии. - На Станции всего шестнадцать стыковочных узлов для кораблей, - сказал он. - Не считая четырех маленьких. Достаточно близкое совпадение, госпожа археолог Узри. Все данные в вашем распоряжении, можете выводить свои умозаключения.
   Он вновь посадил своего любимца-зверька на плечо, встал и кивком попрощался с ними, прежде чем скрыться за кустами.
   - Кто он такой? - изумленно спросила Узри, когда Ланг ушел.
   Лигмер покачал головой.
   - Исключительно богатый турист - по официальной версии, - сказал он. - Путешествует по галактике. Услышав слухи про Станцию, прибыл посмотреть, насколько они правдивы, после чего отправится восвояси.
   - Туманно, - вынесла заключение Узри. - Это опасный человек, Лигмер. У меня создалось впечатление, что, хотя он раньше не бывал на Станции, он знает о ней - и о нас - больше, чем мы узнали за столько лет ее изучения.
   Она вдруг задрожала, чего трудно было ожидать от паги, и дрожь прошла по всему ее сильному телу под черной блузой.
   - Он мне не нравится! - свирепо сказала она. - Он мне оч-чень не нравится!
   11
   Неся в руке маску, Викор шел с опущенной головой. Ему казалось, что он идет так много веков. Эхо сказанных им слов продолжало звучать у него в голове, билось о грани сознания, как волны, подтачивающие скалистый берег. Мозг его пульсировал в такт бешеному биению сердца, дыхание было тяжелым и прерывистым.
   Губы его шевелились в бессмысленном повторении самообвинения: "Ты должно быть сошел с ума Ты должно быть сошел с ума Ты должно быть сошел с ума..."
   В конце концов он уселся на каменистом склоне у отрогов Гор и устремил взор на Город. Но это был невидящий взгляд. Перед его глазами были совершенно другие картины - его планета, Майкос; его народ; его прошлое, которое было и его будущим, и которое он перечеркнул одной неосторожной фразой.
   С этим ничего нельзя было поделать. Он не мог пойти к кэтродинским властям и молить о прощении - твердолобые кэтродины никогда не простят такого. Он сначала будет страдать, потом умрет. Умирать Викор не хотел.
   Он хотел жить. А жить ему отныне предстояло на Станции.
   Возможно - он ухватился за спасительную надежду - возможно, он еще пригодится. Может быть, он станет, как Ларвик, агентом, сеющим недуг среди надменных кэтродинов - хоть его и отталкивало дурно пахнущее занятие Ларвика.
   В порыве горя он вспомнил Майкос. Вспомнил тусклый промышленный город, где родился и вырос; людей, которые одевались в тускло-коричневые цвета и должны были ступать в грязь, освобождая дорогу наглым кэтродинским чиновникам, но умудрялись все же сохранить искру независимости; вспомнил лицо своего отца и гордость, отразившуюся на нем, когда он узнал, что сын работает курьером для революционного движения, которому он сам отдал много лет жизни...
   Викор обнаружил, что думает о Майкосе, как об очень тусклом мире тусклом не по природе, а потому что господство кэтродинов отбрасывало тень на самые светлые дни.
   Он больше не увидит родину.
   Леденящая безысходность того, что случилось, наконец заморозила острую боль в его душе, осталось лишь легкое саднящее чувство. Он стал размышлять, что же ему предпринять. Стоит ли рисковать, возвращаясь на корабль, чтобы забрать свои пожитки? Он решил, что не стоит. Лигмер был так разгневан, что, скорее всего, уже предупредил кэтродинские власти. Так что стоит Викору на мгновение выйти из-под охраны глейсов, его схватят и упрячут за решетку.
   Группа кэтродинских юнцов вынырнула из Океана неподалеку от него, смеясь и возбужденно переговариваясь. Они тотчас принялись играть в пятнашки на склонах. Их веселье казалось ему издевательским, и по контрасту его несчастье выглядело еще непоправимее. Викору захотелось иметь возможность прокричать им, что он страдает - но если бы даже он это сделал, они бы не поняли. Они бы оскалили зубы в своих кэтродинских ухмылках и заявили, что так ему и надо - если бы вообще снизошли до разговора с представителем низшей расы.
   Однако был человек, с которым он мог поделиться своим горем, который его поймет - и которому в любом случае придется все рассказать. Викор встал и побрел к люку, ведущему из туристской зоны, склонив голову еще ниже, чем обычно, под бременем обуревающих горестных мыслей.
   Словно во сне он нашел дорогу к знакомому коридору, освещенному красновато-оранжевым светом, куда можно было попасть, только зная секретный код. Он нажал на кнопку на двери небольшого офиса и вошел.
   Викор думал: "Конечно, ее может здесь и не быть, она может сейчас работать в одном из приемных залов или где-нибудь еще..." До него не сразу дошло, что он видит. С запозданием он принялся бормотать извинения.
   Необычный мягкий пластик красного цвета, который всегда имел форму двух кресел и, похоже, служил единственной мебелью в каюте Рейдж, лежал на полу в виде толстого матраса. Обычно пустые переборки выглядели по-другому: слева от входа была оставлена открытой дверца шкафа, за которой виднелись одежда и обувь; напротив нее за похожей дверцей открылось взгляду собрание печатных книг и книг на магнитных лентах. Были и другие перемены.
   Викор не сразу все это осознал, поскольку каюта была так же тускло освещена, как и коридор. Обычное освещение было приглушено до бледного сумеречного полусвета. В этих сумерках он увидел Рейдж, которую разбудил его внезапный визит. Она лежала под блестящим шелковым покрывалом на матрасе из пластика и смотрела на него, сонно моргая.
   Мгновением позже она уже собралась с мыслями и тотчас прервала поток сбивчивых извинений Викора.
   - Неважно, Викор - раз ты пришел, значит у тебя были на то причины. Ты выглядишь таким несчастным! Что стряслось?
   Она села, изящным жестом закутавшись в покрывало, так что Викор лишь мельком увидел обнаженное плечо и соблазнительные очертания груди, и включила яркий свет. Рейдж выглядела крошечной и хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Ее босые ступни выглядывали из-под покрывала, завершая образ. Викор облизал пересохшие губы.
   - Я поступил, как идиот, - сказал он. - Не думаю, что вся вина падает на меня, но...
   Она жестом пригласила его сесть на пластиковый матрас, и он неловко повиновался, стараясь не смотреть на нее слишком пристально. Отрывистыми нескладными фразами он рассказал, что произошло, и почему он никогда больше не будет свободным человеком. Рейдж слушала его молча, чуть склонив голову набок.
   - Вот и все, - горько завершил Викор свой рассказ. - Меня подтолкнули к тому, чтобы я перечеркнул всю свою жизнь одной дурацкой вспышкой раздражения!
   - Бедняга, - сказала Рейдж, положив маленькую нежную руку ему на плечо.
   Ее прикосновение подействовало, как выключатель. Викор опустил голову и почувствовал, как мышцы его живота судорожно сократились в первом из длинной серии всхлипываний.
   Он лишь смутно сознавал, что Рейдж грациозно встала и перемещается где-то на краю его затуманенного слезами сознания. Когда он смог поднять голову и снова обрести способность ясно видеть, Рейдж стояла рядом, завязывая пояс простого платья длиной до пола. Лицо ее выражало больше чувств, чем он когда-либо видел.
   - Вставай, - мягко сказала она, и, коснувшись его плеча, заставила Викора подняться.
   Затем она наклонилась к мягкому пластику на полу, проделала что-то неуловимое, и матрас разделился на две части. Из каждой части Рейдж образовала привычное ему по прежним визитам кресло и усадила Викора в ближайшее из них.
   - Это поможет, - сказала она, повернувшись чтобы открыть еще одну скрытую дверцу в переборке и достать из шкафчика красивой формы кувшинчик и две небольшие кружки.
   Рейдж налила ему и себе, и передала кружку Викору. Он судорожно глотнул и обнаружил, что напиток мягок на вкус, но обжигает внутри. Через несколько мгновений по телу его разлилось приятное тепло.