Браннер Джон. Жестокий век

   Если только с помощью телепортатора Вейсмана.
   Что ж, это легко бы все объяснило. Но, к сожалению, все еще длилась эра космических кораблей и ненадежных ракет, годных лишь на то, чтобы долгие месяцы по инерции двигаться в космосе к Луне или Марсу. Телепортаторы оставались мечтой.
   И все же…
   – Черт побери, – вслух пробормотал он, отодвигая почти полную тарелку. Нужно раз и навсегда разделаться с этим призраком. Он нажал кнопку селектора и, услышав ответ медсестры, спросил:
   – Сестра, куда поместили пациента Бьюэла, астронавта?
   – Мм… Двадцать пятая палата. А в чем дело?
   – Хочу забежать на минутку и взглянуть на него.
   Быстро шагая по коридору в отделение для выздоравливающих, он спросил себя, позаботился ли кто-нибудь о калькуляторе для Бьюэла, и, открыв дверь в палату, дал утвердительный ответ. Бьюэл во всю работал с калькулятором, одной рукой набирая цифры, а другой записывая что-то в блокнот. Подняв глаза и увидев входящего Клиффорда, Бьюэл расплылся в улыбке.
   – А, доктор Клиффорд! Хотите убедиться в том, что я больше не доставлю вам хлопот?
   Клиффорд принудил себя улыбнуться в ответ на его неудачную шутку.
   – Между прочим, я зашел узнать о ваших успехах в проверке теорий Вейсмана.
   Клиффорд надеялся, что Бьюэл не спросит, откуда взялся столь жуткий интерес.
   – О, есть кое-какие успехи, – ответил тот, откидываясь на подушку. – Кстати, если бы вы позволили мне воспользоваться вашим компьютером, я справился бы за час. А эта штука не годится для вычислений такого масштаба. Но одно я могу с уверенностью сказать уже сейчас. Этот Вейсман абсолютно прав!
   Клиффорд был так взволнован, что нервно сжал кулаки и сделал полшага к кровати.
   – Значит, возможно создать телепортатор?
   – О, нет. Никаких шансов.
   – Тогда я вас не понимаю.
   – Это сродни так называемому мраморному парадоксу. Не слышали о таком? Из пяти кусочков мрамора возможно сложить шар размером с Землю. С другой стороны, теоретически возможно сжать Землю до размеров небольшого мраморного шарика. Но фокус в том, что практически это сделать невозможно.
   Он постучал ручкой по раскрытому журналу со статьей Вейсмана.
   – То же самое и в этом случае. Он прав, утверждая, что достаточно создать два абсолютно конгруэнтных объема, чтобы предмет, помещенный в один из них, появился и в другом.
   Проблема в том, чтобы найти критерий абсолютной конгруэнтности…
   Рация в кармане Клиффорда подала сигнал и заговорила:
   – Доктор Клиффорд, пожалуйста, немедленно подойдите в хирургическое отделение!
   Клиффорд тихо вздохнул, а вслух сказал:
   – О'кей. Простите, что побеспокоил вас.
   – Ничуть, – пожал плечами Бьюэл. – А почему вас ни с того, ни с сего заинтересовала телепортация? Утомляет ходьба туда-сюда?
   Клиффорд выдавил из себя еще одну улыбку, столь же фальшивую, как и предыдущая.
   – Нет, просто пытаюсь разгадать загадку одного ограбления.
   – Вот что я вам скажу, – с притворной серьезностью произнес Бьюэл. – Создатель телепортатора нашел бы себе менее рискованное занятие. Вроде моего.
   По пути в свой кабинет Клиффорд страшно злился на себя за то, что принял эту идею всерьез. Пусть полиция решает загадку со взломом лаборатории в «Кент Фармацевтикалз».
   Оказалось, что именно полиция поджидала его возле кабинета в лице констебля, которого Клиффорд уже видел прошлой ночью где-то возле «Кент Фармацевтикалз». Приглашая его в кабинет, Клиффорд заметил любопытный взгляд медсестры и подумал: «Интересно, какие объяснения они найдут тому, что полиция так неожиданно и настойчиво интересуется мною?» Убрав со стола тарелку с остывшим рагу, он сказал:
   – Итак, сэр, я к вашим услугам.
   – Моя фамилия Фаркуар, сэр. Мне поручено поставить вас в известность о том, что мы проверили мистера Боргама, который подозревался во взломе лаборатории «Кент Фармацевтикалз».
   – И?..
   – Местная полиция застала его в постели. Выяснилось, что прошлым вечером от обедал с тремя друзьями в ресторане более чем в ста милях от Лондона, вернулся около восьми и больше никуда не отлучался. Даже его «хантсмену» не под силу было доставить его в Лондон и обратно за такой короткий промежуток времени.
   – Значит… – начал Клиффорд и умолк, подумав, что вовсе не обязательно подбрасывать полиции Джеззарда. Возможно, они уже сами додумались…
   – Да, сэр? – быстро отреагировал Фаркуар, и под острым взглядом его ярких глаз Клиффорд почувствовал себя словно под микроскопом.
   – Значит, вам придется искать кого-то другого, – с усилием выговорил он.
   – Да, сэр, – расслабился полицейский. – Видите ли, мой шеф считает, что лучше, чтобы люди, которые, так сказать, в курсе дела, были предупреждены о том, что им не следует повторять обвинений мистеру Джеззарду. Мистер Боргам был страшно возмущен.
   Он хотел было подняться, но Клиффорд остановил его жестом. Внезапно он вспомнил, где именно он видел Фаркуара прошлой ночью, или, вернее сказать, этим утром.
   – Это не вы ли работали с «ищейкой» возле «Кент Фармацевтикалз»?
   – Гм… Да, сэр. Я стажируюсь на детектива и, чтобы успешнее сдать экзамены, должен ознакомиться со всей современной техникой, используемой в полиции.
   – Она нашла что-нибудь? Я имею в виду «ищейку».
   Фаркуар слишком долго колебался, и Клиффорд воскликнул:
   – Значит, нашла! Что? Свежий след? В лаборатории, я полагаю?
   Фаркуар совсем смешался под его натиском. Клиффорд не унимался:
   – И больше нигде следов не было! Я прав, не так ли?
   Фаркуар сдался.
   – Не знаю, что навело вас на эту мысль, сэр… да, вы правы. Мы проследили автоматический след, оставленный мистером Боргамом во время его дневного визита к мистеру Кенту: он вел с улицы в кабинет мистера Кента, оттуда – в лабораторию и обратно. И, как вы верно догадались, «ищейка» нашла следы, оставленные поверх всех прочих, лишь в одном помещении, – он говорил так, словно признавался в утрате святыни, в которую верил с детства.
   – Вы хотите сказать, что эти новые следы попросту обрывались? Словно мистер Боргам растворился в воздухе?
   – Более или менее, – вздохнул Фаркуар и поспешил добавить: – но, видите ли, «ищейка» – экспериментальное средство. Ее свидетельство пока еще не признают в суде.
   – Черт меня побери, – задумчиво пробормотал Клиффорд. – Спасибо вам, сэр. Вы очень помогли мне.
   – Это вам спасибо, сэр, – поправил полицейский, смутно чувствуя, что ситуация складывается неправильно.
   Клиффорд, окончательно сбитый с толку, несколько минут изучал пустую белую стену. Что делать с этой проклятой загадкой? Сначала он уверовал в телепортатор как ключ решения всей проблемы, потом услышал авторитетное мнение о том, что никакого телепортатора не существует, и в конце получил подтверждение первой гипотезы не менее авторитетным устройством!
   О, это просто смешно!
   Нет, видимо, взломщику попросту удалось каким-то образом перехитрить все те датчики, о которых распространялся Кент, и очень может быть, что полиция уже докопалась до этого.
   Вместо того, чтобы ломать голову, Клиффорд решил позвонить Кенту.
   Но Рон сообщил ему только то, что он уже слышал от Фаркуара.
   – Как обстоят дела в лаборатории? – спросил Клиффорд.
   – Еще хуже, чем показалось на первый взгляд, – удрученно ответил Рон. – Видимо, нам придется повторить все восемьсот восемь экспериментов.
   – Что? Но ведь у вас должны были остаться записи!
   – Вот поэтому я и говорю, что все обстоит гораздо хуже, чем показалось сначала. Этот сукин сын вдоволь поработал с нашим компьютером, прежде чем ушел.
   – Ты хочешь сказать, что ваш компьютер не был снабжен защитным кодом?
   – Конечно, был, и знал его только персонал лаборатории! Думаешь, я идиот?! – прорычал Рон. – Но когда этот сукин сын понял, что не может уничтожить сведения, он выкинул другой фокус. О, он умен, как черт! Дело в том, что в лаборатории лежали кое-какие распечатки с адресами файлов, содержащих данные по кризомицетину. И вот что он сделал: к каждому адресу он внес новый разрешительный код. И теперь на каждый запрос компьютер требует с нас доказательств того, что мы имеем на него права. Что мы можем ему ответить? – Рон истерически рассмеялся. – Хитро придумано, не правда ли? Конечно, сведения физически продолжают оставаться там, но у нас уйдут дни, а возможно, и недели на то, чтобы вытащить их оттуда!
   – Кто-нибудь еще работает над созданием кризомицетина? – спросил Клиффорд после паузы.
   – О, да. Еще с полдюжины фирм. Но все они отстают от Джеззарда на милю, насколько я знаю. Знаешь, какой вопрос крутится сейчас в моей голове?
   – Не причастен ли к визиту кто-нибудь из них?
   – Вот именно. Но почему, Клифф? Почему? Если это была единственная надежда спасти людей от Чумы?
   Вдруг та часть существа Клиффорда, которая годами молчала, закричала от боли. В эту секунду он растерялся перед внезапным осознанием того, как сильно он любил Лейлу Кент…
   Сквозь пелену черной тоски он услышал, что Рон о чем-то спрашивает его, и попросил повторить.
   – Я говорю, что ты оказался прав насчет Джеззарда!
   – Что ты имеешь в виду?
   – Слышал утренние новости?
   – Не было времени. Первая свободная минута выдалась за ленчем. Люди поступали каждую минуту – и все с Чумой.
   – Так вот. Чума распространилась за пределы Великобритании. Уже есть случаи на континенте и в Нью-Йорке. Возможно, благодаря тем, кто выехал из страны до закрытия границ.
   – Боже мой… – медленно и глупо, как ему самому показалось, выговорил Клиффорд. – Именно этого и следовало ожидать. Но что там насчет Джеззарда?
   – Когда я рассказал ему об этом, он заявил, что все это ложь, выдуманная для отвода глаз.
   – Не может быть!
   – Боюсь, что это так. Мне пришлось вызвать Чинелли. Джеззард начал буйствовать, и пришлось его усмирять. Возможно, пройдет месяц, прежде чем он снова будет способен работать.
   – Всем нам не мешает успокоительное, – горько сказал Клиффорд. – И чем дальше, тем чаще будут случаться подобные вещи. Она из моих медсестер вбила себе в голову, что у нее Чума, и сегодня утром с ней случилась истерика. Никакие тесты не могут убедить ее в обратном.
   – Могу себе представить ее чувства, – пробурчал Рон. – А этот бедняга Вентворт, потерявший сына на прошлой неделе, получил нагоняй за то, что объявил общенациональный розыск Боргама, который, как выяснилось, в момент происшествия был в ста милях от Лондона… О, черт, Клифф, у меня море работы, да и у тебя тоже, наверное. Я позвоню тебе вечером, о'кей?
   Больные все прибывали и прибывали. К четырем часам все койки в больнице были заняты, и Клиффорд потерял целый час, обзванивая другие больницы, в которых дела обстояли точно так же. В конце концов он позвонил в Министерство Здравоохранения и получил указание отправлять выздоравливающих по домам на попечение их личных врачей.
   В течение дня Клиффорд стал свидетелем еще нескольких неожиданных летальных исходов. (Неужели он никогда не сможет забыть прекрасное обескровленное лицо Лейлы Кент, ее темные волосы, разметавшиеся по подушке?) Пациенты со всеми признаками выздоровления среди них составляли один процент.
   Тем не менее ему приходилось мириться с этой фатальностью.
   Когда наконец его рабочий день окончился, он был еще более утомлен, чем вчера, подозревая, что завтра обещает быть еще хуже. Он наспех поел и через семь часов снова был в больнице, где его встретила первая за все дни радостная новость. ВОЗ прислала спецбригаду врачей из Америки.
   Когда в четыре часа утра он подъехал к больнице, у главного подъезда разгружались машины с оборудованием и медикаментами, прибывшими трансатлантическими грузовыми лайнерами.
   Следующие два часа он водил группу чернокожих докторов и медсестер по палатам. Никто из них явно не представлял себе истинной природы болезни, с который им предстояло иметь дело. Это было закономерно, поскольку до сих пор Чума не распространялась за пределы Великобритании. Но Клиффорд видел, как потрясли их его бесстрастные описания наиболее непредсказуемых случаев течения болезни. Он предложил им поставить диагноз нескольким пациентам, и они дали точные на первый взгляд ответы: запущенный бронхит, почечная недостаточность, сепсис в результате инфицированной раны… а затем одна из сопровождавших медсестер делала быстрый и наглядный тест, и на глазах у всех плазма крови, или слюна, или моча пациента приобретали ужасный оранжевый цвет.
   Чума.
   И все же само присутствие этих людей вселяло надежду. Подобно лейкоцитам, стремящимся противостоять инфекции в организме, эти люди выбились из своего обычного ритма и, перемахнув через океан, оказались в самом центре зоны бедствия.
   Это был показатель того, что современный мир может сделать в борьбе против своих скрытых врагов.
   Закончив обход, все они собрались в кабинете у Клиффорда.
   Клиффорд обвел взглядом всех присутствующих и обратился к щуплому человеку со следами операции на щитовидке по фамилии Маккаферти.
   – Ну, что скажете?
   – Хорошего мало, – лаконично ответил тот. – Почему вы раньше не запросили помощь?
   Клиффорд пожал плечами.
   – Не знаю. Мы не сразу сообразили, в чем дело. Вам известно о том, что эпидемия уже достигла Европы и Соединенных Штатов?
   – Еще бы! – подала голос самая симпатичная из медсестер.
   – Вам повезло, что мы успели вылететь к вам. Сразу после вас позвонили из Бруклина – двести случаев за один день!
   – Это еще не все, – вставил Маккаферти. – Ходят слухи, что планируется послать еще пятьдесят спецбригад в Китай.
   Сначала медики думали, что страну поразила какая-то новая разновидность инфлюэнцы. Кому-то пришло в голову испробовать тест, который вы только что продемонстрировали нам, и выяснилось, что это Чума.
   У Клиффорда упало сердце. Даже помня о поразительных достижениях китайских медиков, Клиффорд ужаснулся. Гордые китайцы могли обратиться за помощью лишь в самом крайнем случае.
   – Ну что ж, думаю, нам пора приступить к работе, – сказал Маккаферти и направился к двери.
   Клиффорд несколько преждевременно настроился на невыносимо тяжелый каждодневный труд. Благодаря оборудованию и медикаментам, которые прибывали в течение всего дня, американцы взяли на себя почти половину всей работы. К полудню они справились с больными, которые поступили за прошлые сутки; еще через насколько часов в Гайд-Парке был разбит полевой госпиталь, и машины, выделенные полицией, доставляли в него пациентов. К вечеру на компьютерах были распечатаны списки адресов, по которым медсестры отправились помогать перепуганным добровольцам из Гражданской обороны отличать заболевание Чумы от прочих больных.
   Посреди этой суматохи Клиффорд выделил несколько минут, чтобы ответить на звонок Кента. Рон просто ликовал.
   – Клифф, случилась просто фантастическая вещь! Слышал когда-нибудь о женщине по имени Сибил Марш?
   – Она биохимик? Работает в одном из американских университетов, верно?
   – Вот именно! Она – одна из лучших специалистов в мире. И знаешь, что она сделала? Час назад она позвонила сюда и долго разговаривала с Филом Спенсером. Она утверждает, что синтезировала кризомицетин и уже грузит всю лабораторию на самолет, чтобы лететь сюда. Суммировав свои результаты с нашими, она попытается синтезировать кризомицетин в чистом виде!
   – Но ведь Джеззард говорил, что создание кризомицетина…
   – Она сказала, что может получить двадцать-тридцать процентов вещества! – возбужденно перебил Рон. – Это невероятно! Просто чудеса!
   – Фантастика, – согласился Клиффорд и впервые за многие дни позволил надежде овладеть собой.
   Эйфория длилась всего лишь сорок восемь часов, по истечении которой в Лондонском аэропорту был взорван самолет с лабораторией Сибил Марш.
   Когда одного из ассистентов-биохимиков удалось вытащить из пламени, он невнятно сказал, что видел в самолете незнакомого высокого темноволосого мужчину. Но пожарные обнаружили среди обломков самолета лишь осколки фосфорной гранаты.
   Клиффорд узнал об этом из утреннего выпуска новостей, одеваясь на работу. В панике он сразу позвонил в госпиталь, чтобы убедиться в том, что там все в порядке. Опустив трубку на рычаг, он горько сжал губы в плотную линию.
   Значит, кто-то решительно препятствует созданию кризомицетина. Но кто? И, главное, почему!
   Диктор говорил о случаях Чумы в Малайзии и Индонезии, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, Клиффорд услышал незнакомый голос.
   – Доктор Клиффорд?
   – Да, кто это?
   – Моя фамилия Чинелли, доктор. Психиатр компании «Кент Фармацевтикалз».
   – О, да. Рон Кент говорил мне о вас.
   – Да, я знаю, что вы были его другом.
   – Был? С ним… с ним что-нибудь случилось? .
   Клиффорду показалось, что пол стал уходить из-под ног.
   – Мне очень тяжело сообщать вам эту новость, – сказал Чинелли. – Он умер сегодня ночью.
   – О, господи, – проговорил Клиффорд. Его ладонь так вспотела, что он едва не выронил трубку. – От Чумы?
   – Нет. Он принял яд.
   Повисла тишина, словно Вселенная застыла в нерешительности, не смея продолжить свое движение.
   После паузы Чинелли сказал:
   – Я виню себя в том, что вовремя не обратил внимания на его опасное состояние. Я видел, в каком напряжении он находился, когда с доктором Джеззардом случился срыв, но… Мне кажется, последней каплей был взрыв самолета с лабораторией. Слышали об этом?
   – Только что по радио…
   – Мистеру Кенту сразу сообщили об этом. Дело в том, что он распорядился послать туда все остатки этого кризомицетина. И, насколько я понимаю, все это было уничтожено. Он оставил записку, в которой говорится, что взрыв самолета окончательно убедил его в том, что кто-то преднамеренно распространяет Чуму – как и думал доктор Джеззард. Впрочем, записка очень неразборчивая…
   Ответом ему была мертвая тишина. Чинелли обеспокоенно спросил:
   – Вы слушаете, доктор Клиффорд?
   – Да, да, слушаю… – ценой неимоверного усилия ответил Клиффорд. – Спасибо, что дали мне знать. До свидания.
   Но это была ложь, сказал он себе. На самом деле его уже не было здесь. Он находился в странной новой вселенной, полной хладнокровных беспощадных монстров, которые отняли у него сначала любимую женщину, затем лучшего друга, а потом то, что могло спасти жизнь – или это только видимость – миллионам людей, которых он никогда не знал.
   Он сел на край своей постели, уронил голову на руки и обнаружил, что все еще способен плакать, как ребенок.
   – Доктор Клиффорд?
   Он поднял взгляд от стопки историй болезни, которые взял из регистратуры в слабой надежде отыскать секрет изменчивости микроба.
   – В чем дело, сестра? – недовольно спросил он у женщины, стоящей в дверном проеме.
   – Вы просили дать вам знать в случае, если поступит хорошо одетый пациент без документов.
   Клиффорд отодвинул бумаги и вскочил на ноги.
   – Где его нашли?
   – На Пэддингтонском вокзале около часа тому назад. Мы пробуем поддержать его с помощью кислорода, но он в очень тяжелом состоянии. У него доктор Маккаферти.
   Это значит, что предстоит спор, мрачно подумал Клиффорд.
   Впрочем, положение было таково, что любые средства оправдывали цель – разгадку тайны этой болезни.
   Новый пациент лежал в помещении, которое недавно из приемной было переоборудовано в палату. Маккаферти склонился над ним с фонендоскопом. У пациента было характерно обескровленное лицо, и даже на расстоянии нескольких ярдов Клиффорд слышал хрипение в его груди.
   – Клифф, я ничего не понимаю, – сказал Маккаферти. – Судя по состоянию, в котором он сейчас находится, его должны были госпитализировать неделю назад. Ума не приложу, как он добрался до поезда!
   Клиффорд внимательно разглядел пациента.
   – Никаких документов не было? – спросил он у медсестры.
   – Никаких. При себе он имел только пятифунтовую банкноту, немного мелочи и билет до Лондона. Ни бумажника, ни ключей, ни даже носового платка.
   – Платок был ему необходим, чтобы содержать в порядке свой нос, так по-вашему? – с мрачным юмором заметил Маккаферти. Клиффорд глубоко вздохнул.
   – Ладно. Позвоните в Скотланд-Ярд, позовите к телефону инспектора Теккерея из отдела по розыску пропавших без вести. Запомнили? Скажите ему, что к нам поступил один из загадочных пациентов, и попросите немедленно приехать сюда.
   Сестра кивнула и поспешила к телефону.
   – Что там насчет Скотланд-Ярда? – поинтересовался Маккаферти.
   Клиффорд пропустил его вопрос мимо ушей.
   – Как думаете, нам удастся разговорить этого пациента?
   – Что?
   – Вы же слышали, что я сказал! – рявкнул Клиффорд.
   – Да, но… – Маккаферти облизал свои толстые губы. – Думаю, можно высушить его трахею, дать ему лошадиную дозу стимулятора, например, РП-икс… Но черт побери, это же наполовину сократит его шансы остаться в живых!
   Он взглянул Клиффорду прямо в глаза.
   – Я бы сказал, что вы буквально подписываете его смертный приговор.
   – Знаю, – ответил Клиффорд. – Но этот инспектор Теккерей занимается выяснением личностей более чем ста таких пациентов, прибывших в Лондон с запада и не имеющих при себе документов. Есть основание считать их переносчиками болезни. А еще мне кажется, что они знают об этом.
   – Что? – голова Маккаферти дернулась назад, как у цыпленка с перерезанным горлом.
   – О, у меня нет доказательств! – резко сказал Клиффорд. – Но вы, очевидно, слышали о том, что кто-то учинил погром в лаборатории фирмы «Кент Фармацевтикалз»? И о взорванном в Лондонском аэропорту самолете, в котором прибыли американские биохимики вместе со своей лабораторией? Разве это не наводит на мысль о том, что кто-то старается помешать нам бороться против Чумы?
   Повисло напряженное молчание. Затем Маккаферти сказал:
   – О'кей, Клифф. Вы боретесь с этим уже не первый месяц, а я только что прибыл сюда. Но я достаточно наблюдал за вашей работой, чтобы, не сомневаться в том, что у вас имеются веские причины поступить так, а не иначе. Если это повлечет за собой осложнения… – он поколебался, – то я разделю их с вами. Это справедливо?
   – Более чем, – ответил Клиффорд и хлопнул его по руке.
   Они знали, что пациента непросто будет привести в сознание, и перенесли его в операционную, где имелось реанимационное оборудование. Когда приехал Теккерей, Клиффорд вызвал его в коридор и объяснил ему всю рискованность шага, на который они идут. Когда он кончил, Теккерей сказал:
   – Что ж, я готов взять на себя половину ответственности.
   После инцидента с самолетом у нас практически не осталось сомнений в том, что имеет место саботаж. Министр внутренних дел уже собирает по этому поводу начальников полиции, а министр здравоохранения разослал циркуляр во все медицинские учреждения. Нас, конечно, это тоже коснулось, поскольку мы регистрируем все случаи подобного рода. – Он указал большим пальцем на дверь операционной. – А что именно вы собираетесь с ним делать?
   – Пренеприятные вещи, – ответил Клиффорд. – Начать с того, что он едва может дышать, и нам придется высушить его трахею. Далее, микроб атаковал его нервную систему, и… О, можно до вечера объяснять, что инфекция делает с человеческими нервами. В общем, это самый короткий путь, которым она убивает. Так что нам придется ввести в его спинной и головной мозг стимулятор РП-икс, после чего между микробом и стимулятором начнется битва не на жизнь, а на смерть за власть над его синапсами. Если повезет, у нас будет пятнадцать минут, чтобы допросить его, прежде чем он полностью отключится и вернется в то состояние, в котором находится сейчас.
   Из операционной послышался голос Маккаферти:
   – Клифф, вы готовы?
   – Иду, – ответил Клиффорд. – Дезинфицируйтесь, надевайте халат и входите.
   – Вы слышите меня? – спросил Клиффорд человека, лежащего на операционном столе.
   После того, как Маккаферти и медсестра десять минут напряженно работали над ним, пациент наконец шевельнулся и провел языком по губам. Его голову пришлось закрепить, потому что возле шейного позвонка через трубочку в спинномозговой канал поступал раствор РП-икс. На всякий случай Клиффорд предложил привязать его конечности, прекрасно понимая, что едва ли желал бы себе самому такое пробуждение. Но он вспомнил о Лейле и Роне, и о том, что человек, распластанный на столе, может быть массовым убийцей.
   На мгновение глаза пациента приоткрылись, но увидев перевернутые лица врачей в белых масках, он с хрипом схватил ртом воздух и снова сомкнул веки.
   – Доктор, взгляните! – резко сказала сестра, наблюдавшая за электроэнцефалограммой.
   Клиффорд и Маккаферти одновременно обернулись к дисплею.
   Маккаферти присвистнул:
   – Черт возьми, я слышал об этом, но не приходилось видеть такого собственными глазами!
   Клиффорд подавленно кивнул. Линия на экране выравнивалась буквально на глазах.
   – Этому может быть только одно объяснение. Он приказывает себе умереть. И мы должны остановить его! Сестра! Неоскоп – десять кубиков!
   – Десять? Но, доктор…
   – Я сказал десять, значит, десять! Быстрее!
   Сестра все еще колебалась. Клиффорд с проклятьями бросился к препаратам и схватил шприц. До сих пор он не слышал, чтобы кто-нибудь вводил неоскоп одновременно с РП-икс, но предполагал, что результат будет радикальным, возможно, даже трагическим.