Литтл. А сколько всего она перенесла операций? За какой срок?
   Франкенштейн. Двадцать шесть лет назад я провел первую операцию. А всего было семьдесят восемь.
   Литтл. Сколько ей лет?
   Франкенштейн. Сто.
   Литтл. Ну и нервы у этой женщины!
   Франкенштейн. Они перед вами.
   Литтл. Я хотел сказать… какое у нее мужество. Какая сила духа!
   Франкенштейн. Мы оперировали под наркозом, сами понимаете. Без анестезии нельзя.
   Литтл. Даже под наркозом…
   Франкенштейн трогает Свифта за плечо. Свифт снимает наушники и смотрит то на них, то на приборы.
   Франкенштейн. Доктор Том Свифт, разрешите представить вам доктора Элберта Литтла. Том — моя правая рука.
   Свифт. Привет.
   Франкенштейн. Доктор Литтл работает в Вермонте. Он оказался рядом и заинтересовался нашей лабораторией.
   Литтл. Что вы слушаете в наушниках?
   Свифт. Все, что происходит в палате пациента. (Протягивает ему наушники). Прошу.
   Литтл. (Прислушивается). Ничего не слышно.
   Свифт. Сейчас косметолог делает ей прическу. В это время она всегда спокойна. (Берет у него наушники).
   Франкенштейн (Свифту). Мы должны поздравить нашего молодого гостя.
   Свифт. С чем?
   Литтл. Хороший вопрос: "С чем?"
   Франкенштейн. Вы удостоились большой чести.
   Литтл. Я не совсем уверен.
   Франкенштейн. Вот тот самый Литтл, которого журнал "Мир женщины" назвал лучшим семейным врачом прошедшего года, не так ли, доктор?
   Литтл. Да… правильно. Я до сих пор не могу в это поверить. Но какое это имеет значение для вас? Ваши масштабы… и вдруг я — такая маленькая сошка.
   Франкенштейн. Я каждый месяц от корки до корки прочитываю "Мир женщины".
   Литтл. В самом деле?
   Франкенштейн. Мой единственный пациент — миссис Лавджой, а она читает этот журнал. Стало быть и я его читаю. Потом мы обсуждаем прочитанное. В последнем номере мы ознакомились со всеми материалами, касающимися вас. Миссис Лавджой мне все уши прожужжала: "Такой милый молодой человек. Такой внимательный".
   Литтл. Хм…
   Франкенштейн. И вот вы у нас! Наверняка, она написала вам письмо.
   Литтл. Да… так.
   Франкенштейн. Она пишет их тысячами, каждый год, и столько же получает в ответ. Это ее любимое занятие.
   Литтл. Она… обычно в хорошем настроении?
   Франкенштейн. Если нет, то это наша ошибка. Бывает, что хандрит. Это значит, что у нас здесь, внизу, какие-то неполадки. Месяц назад она закапризничала — оказалось, что вышел из строя транзистор. (Трогает за плечо Свифта, меняет настройку на консоли. Оборудование начинает работать более плавно). Сейчас ей придется несладко, но это быстро — всего две минуты. (Вновь меняет настройку). Все. Теперь ей будет гораздо лучше. Весь день будет петь, как птичка.
   Литтл, с едва скрываемым чувством ужаса, молчит. Камера показывает комнату, повсюду цветы, шоколадные наборы конфет и книги. В центре — Сильвия Лавджой, вдова миллиардера. Сильвия — всего лишь голова с трубками и проводами, тянущимися из пола. Но они не сразу попадают в объектив камеры. Первый крупный план — голова Сильвии, за ней стоит красивая женщина-косметолог, Глория. Сильвия, известная в прошлом светская львица, со следами былой красоты на лице. Она плачет.
   Сильвия. Глория…
   Глория. Да, мадам?
   Сильвия. Вытри мне слезы, а то еще кто-нибудь войдет.
   Глория (сама чуть не плача). Хорошо, мадам. (Промокает бумажной салфеткой ей глаза, потом внимательно смотрит на результат своей работы). Совсем другое дело.
   Сильвия. Не знаю, что на меня нашло. Вдруг стало так тоскливо на сердце, что расплакалась.
   Глория. Все иногда плачут.
   Сильвия. Уже прошло. Скажи, заметно, что я плакала?
   Глория. Нет, нет. (Не в силах больше сдерживать слезы, она отходит к окну, чтобы Сильвия не могла ее видеть).
   Камера отъезжает, показывая тщательно причесанную голову, от которой в разные стороны расходятся провода и трубки. Голова покоится на треножнике; под ним черный ящичек с мигающими разноцветными лампочками. К ящику присоединены механические манипуляторы, которые могут дотянуться до рядом стоящего столика. На столе ручка, бумага, наполовину решенная головоломка и большая сумка с вязанием. Из сумки торчат спицы и почти готовый свитер. На уровне рта Сильвии подвешен микрофон.
   Сильвия (со вздохом). Ты, вероятно, принимаешь меня за старую глупую женщину. (Глория трясет головой, не в силах произнести ни слова). Глория? Ты здесь?
   Глория. Да.
   Сильвия. В чем дело? Случилось что-нибудь?
   Глория. Ничего.
   Сильвия. Ты настоящая подруга, Глория. Поверь, я говорю это от чистого сердца.
   Глория. Я тоже вас люблю.
   Сильвия. Если тебе что-то нужно, скажи, я сделаю, что смогу.
   Глория. Спасибо… Спасибо.
   В дверях с охапкой писем появляется Говард Дерби, почтальон. Пританцовывая, он входит в комнату. Производит впечатление жизнерадостного дурака.
   Дерби. Почта! Почта!
   Сильвия (оживляясь). Почта! Дай Бог тебе здоровья. Что принес?
   Дерби. Как мы сегодня себя чувствуем?
   Сильвия. Что-то нашло внезапно, а теперь даже хочется петь.
   Дерби. Сегодня пятьдесят три. Одно даже из Ленинграда.
   Сильвия. Это от слепой. Бедняжка, бедняжка!
   Дерби (разворачивая письма веером, читает). Западная Вирджиния… Гонолулу… Брисбен… Австралия…
   Сильвия наугад выбирает одно.
   Сильвия. Уилинг, Западная Вирджиния. Кто бы это мог быть? (Ловко вскрывает его с помощью манипуляторов и читает). "Дорогая миссис Лавджой, вы меня, конечно, не знаете, но я только что узнала о вас из "Ридерс дайджест" и вот сижу и не могу сдержать слез… " "Ридерс дайджест"? О, господи, ведь об этом писали еще четырнадцать лет тому назад. Неужели она только что узнала?
   Дерби. "Ридерс дайджест" продолжает публиковать материалы, посвященные вам. У меня дома лежит журнал десятилетней давности, и я постоянно его перечитываю, когда мне плохо.
   Сильвия (продолжая читать). "Я больше никогда не буду жаловаться, что бы ни случилось. Раньше я думала, что несчастнее меня нет человека на свете. Мой муж шесть месяцев назад застрелил свою любовницу, потом застрелился сам. На руках у меня осталось семь детишек, а мне еще надо оплатить кредит за машину. Но после всего того, что я узнала о Вас из журнала, я благодарю судьбу". Прекрасное письмо, правда?
   Дерби. Конечно.
   Сильвия. Здесь еще есть примечание. "Да благословит Вас Бог". (Кладет письмо на стол). Из Вермонта ничего нет?
   Дерби. Вермонта?
   Сильвия. В прошлом месяце на меня напала хандра, и, боюсь, я написала довольно глупое, эгоистичное письмо тому молодому доктору, о котором писал "Мир женщины". Мне теперь так стыдно. Со страхом жду от него письма.
   Глория. Но что он может сказать? Что?
   Сильвия. О тех страданиях, которыми наполнен мир. О тех, кто не знает, где им завтра достать кусок хлеба. О тех, кто настолько беден, что ни разу за свою жизнь не смог обратиться к доктору. А ведь у меня есть все — забота, внимание… к моим услугам последние достижения науки.
   Теперь в объективе камеры коридор и дверь в комнату Сильвии. На двери висит табличка "ВСЕГДА ВХОДИТЕ С УЛЫБКОЙ". Франкенштейн с Литтлом стоят перед дверью.
   Литтл. Она здесь?
   Франкенштейн. Отчасти.
   Литтл. И все следуют этой надписи, я уверен.
   Франкенштейн. Это составная часть терапии. Собственно, пациент находится здесь.
   Из комнаты выходит Глория, плотно закрывает дверь и начинает рыдать.
   Франкенштейн (Глории сердито). Не надо так убиваться… А в чем, собственно, дело?
   Глория. Дайте ей умереть, доктор Франкенштейн. Ради Бога, дайте ей умереть.
   Литтл. Это ее медсестра?
   Франкенштейн. Для этого у нее не хватает мозгов. Всего лишь паршивый косметолог. Получает сто зелененьких в неделю только за то, что приводит в порядок ее лицо и укладывает в прическу волосы. Все, красотка, чтоб ноги здесь твоей больше не было.
   Глория. Что?
   Франкенштейн. Получи расчет и убирайся.
   Глория. Мы с миссис Сильвией большие друзья.
   Франкенштейн. Можешь потом черкнуть ей пару строк.
   Глория. Кроме меня у нее никого нет.
   Франкенштейн. Хороша подруга! Ты же только что желала ей смерти.
   Глория. Да, я просила — из сострадания.
   Франкенштейн. Ты знаешь, что существует рай? Хочешь отправить ее туда?
   Глория. Я знаю, что существует ад. Я видела его. Он здесь. Его создали вы.
   Франкенштейн. (удивленно молчит, но потом продолжает). О, господи! Что иногда говорят люди.
   Глория. Я говорю от имени тех, кто ее любит.
   Франкенштейн. Любит?
   Глория. Вам не понять, что это такое.
   Франкенштейн. Любовь?.. (Задумчиво в сторону). Есть ли у меня жена? Нет. Любовница? Нет. За свою жизнь я любил только двух женщин — мою мать и ее. Спасти мать я не смог. Я только что окончил медицинский колледж, когда она заболела раком. "Ну что, медицинское светило из Гельдерберга, — сказал я самому себе, — покажи, на что ты способен, и спаси свою мать". Все кругом твердили, что ей невозможно помочь. Тогда я сказал: "Черта с два, что-то необходимо сделать". В конце концов все решили, что я сошел с ума, и упрятали меня в сумасшедший дом. Когда я оттуда вышел, ее уже не было в живых. Они оказались правы… по-своему. Но эти горе-специалисты не знали, на какие чудеса способны современные машины; я тоже тогда не знал, но я обязан был узнать. Вот почему я поступил в Массачусетский технологический институт и в течение шести лет изо дня в день изучал машиностроение, электротехнику и химическую технологию. Я спал на чердаках, ел черствый хлеб, годный разве лишь для крыс. Когда я окончил институт, я снова сказал самому себе: "Теперь, доктор Франкенштейн, ты самый молодой врач на свете, который знает, как надо лечить в двадцатом веке". Я поступил на работу в одну из клиник Бостона. И вот однажды к нам привезли женщину… ее лицо было прекрасно… остальное — сплошное кровавое месиво. Эта женщина напомнила мне мою мать… вдова, получившая в наследство пятьсот миллионов. Родных и близких — никого. И снова все твердили — ее спасти невозможно. Но я сказал: "Замолчите и слушайте меня".
   Пауза (продолжительная).
   Франкенштейн. Вот вам моя история любви. (Глории). Это чувство зародилось во мне давным-давно, когда тебя еще не было на свете. Пока я дышу, оно будет со мной.
   Глория. Недавно она просила меня достать пистолет.
   Франкенштейн. Ты думаешь, я не знаю? (Указывает пальцем на Литтла). В прошлом месяце она написала этому человеку: "Принесите мне цианистый калий, доктор, если у вас есть сердце".
   Литтл (испуганно). Вы знали об этом? Вы… вы просматриваете ее письма?
   Франкенштейн. Я должен знать, что она действительно чувствует. Иногда она пытается нас дурачить — притворяется, что совершенно счастлива. Такое случается. Помните тот "полетевший" транзистор. Мы, конечно, ничего не знали, если бы не читали ее писем и не слушали, что она говорит разным недоумкам, вроде этой. (Увлеченно). Послушайте, хотите взглянуть на нее? Оставайтесь у нее сколько хотите, говорите о чем угодно. А потом откровенно скажите, счастлива она или нет.
   Литтл (неуверенно). Я…
   Франкенштейн. Идите! А тем временем я побеседую с этой молодой леди — Самой Милосердной Убийцей года. Я хочу показать ей, что осталось от ее подруги и пролежало в контейнере два года. Пусть знает, что такое смерть, которую она желала ей.
   Литтл хочет что-то сказать, но потом молча кивает головой и входит в комнату. Камера показывает Сильвию. Ее голова повернута от двери.
   Сильвия. Кто это?
   Литтл. Ваш друг. Тот, кому вы писали письмо.
   Сильвия. Их много. Пожалуйста, встаньте так, чтобы я могла вас видеть. (Литтл повинуется). Она смотрит на него со все возрастающим интересом. Вы доктор Литтл из Вермонта?
   Литтл (кланяясь). Миссис Лавджой, как вы себя чувствуете?
   Сильвия. Вы принесли цианистый калий?
   Литтл. Нет.
   Сильвия. И правильно сделали. Я не хочу умирать в такой чудесный день. И завтра тоже. И послезавтра. Вы явились сюда на белом коне?
   Литтл. В голубом "Олдсмобиле".
   Сильвия. А как же ваши пациенты, которые вас так любят и так нуждаются в вас?
   Литтл. Передал другому врачу, а сам взял недельный отпуск.
   Сильвия. Случайно, не ради меня?
   Литтл. Нет.
   Сильвия. Понятно. Я себя чувствую прекрасно. Видите, в какие замечательные руки я попала.
   Литтл. Да.
   Сильвия. Второго такого доктора, как Франкенштейн, не сыщешь.
   Литтл. Совершенно верно.
   Пауза.
   Сильвия. Давайте поговорим о смерти? Вам часто приходится сталкиваться с ней?
   Литтл. Приходится.
   Сильвия. И некоторым она приносит облегчение?
   Литтл. Да, мне приходилось слышать и такое…
   Сильвия. А вы так не считаете?
   Литтл. Врач не имеет права говорить такие вещи, миссис Лавджой.
   Сильвия. Но почему люди считают, что смерть несет избавление?
   Литтл. Потому, что страдания ужасны, потому что жизнь не всем по карману, потому что человек перестает быть человеком, потому что он утрачивает разум и не в состоянии вернуть его.
   Сильвия. За любые деньги?
   Литтл. Насколько я знаю, пока нельзя купить, одолжить или украсть искусственный мозг: Впрочем, если спросить у доктора Франкенштейна, он скажет, что и это — дело недалекого будущего.
   Новая пауза.
   Сильвия. Дело недалекого будущего?
   Литтл. Он говорил с вами об этом?
   Сильвия. Я вчера спросила, что будет со мной, если мой мозг начнет неправильно функционировать. Он спокойно ответил, чтобы я не забивала себе голову всякой ерундой. "В свое время мы преодолеем и этот барьер", — вот его слова. (Непродолжительная пауза). О господи, сколько было таких барьеров.
   Камера опять показывает лабораторию, забитую до отказа различной аппаратурой. Свифт сидит у пульта. Входят Франкенштейн с Литтлом.
   Франкенштейн. Ну вот, вы осмотрели все мои владения. Теперь вернулись туда, откуда начали наше путешествие.
   Литтл. Я могу только повторить, что сказал вначале: "О, Бог мой".
   Франкенштейн. После такого трудно будет возвращаться к пилюлям и микстурам, а?
   Литтл. Да. (Пауза). Какой аппарат здесь самый дешевый?
   Франкенштейн. Тот, который проще других, — сердце.
   Литтл. По какой цене оно идет сегодня?
   Франкенштейн. Шестьдесят тысяч. Есть более дешевые модели, есть более дорогие. Первые — дрянь, а остальные — настоящие шедевры.
   Литтл. И сколько вы продаете ежегодно?
   Франкенштейн. Приблизительно шестьсот.
   Литтл. Выходит, одним — жизнь, другим — смерть.
   Франкенштейн. Если дело касается сердца, считайте, что вы дешево отделались. (Свифту). Эй, Том, усыпи ее, покажем нашему гостю весь процесс от начала до конца.
   Свифт. Мы выбиваемся из графика на двадцать минут.
   Франкенштейн. Какая разница. Потом доспит. Все равно проснется в прекрасном настроении, если, конечно, опять не испортится транзистор.
   Литтл. Почему вы не установите монитор для наблюдения за ней?
   Франкенштейн. Она не хочет.
   Литтл. Она получает все, что хочет?
   Франкенштейн. Да. Зачем нам ее лицо? Мы сидим здесь, следим за приборами и знаем о ней все, чего она сама о себе не знает. (Свифту). Переключи на режим сна, Том.
   Свифт (Литтлу). Это все равно, что припарковать машину или остановить доменную печь.
   Литтл. Угу.
   Франкенштейн. Том, к вашему сведению, имеет ученые степени по техническим и медицинским наукам.
   Литтл. Вы не устаете к концу дня, Том?
   Свифт. Это приятная усталость. Словно провел авиалайнер от Нью-Йорка до Гонолулу или что-нибудь в этом роде. (Берется за рукоятку). А теперь мы пожелаем миссис Лавджой спокойной ночи. (Медленно тянет ее на себя. Аппаратура начинает работать в замедленном режиме). Порядок.
   Франкенштейн. Прекрасно.
   Литтл. Она уже спит?
   Франкенштейн. Как ребенок.
   Свифт. Все. На этом моя работа закончена. Остается только дождаться сменщика.
   Литтл. Никто не пытался передать ей пистолет?
   Франкенштейн. Нет. Впрочем, это нас мало беспокоит. Манипуляторы сконструированы таким образом, что она не может направить на себя дуло пистолета, как бы не старалась. Это придумал Том.
   Литтл. Поздравляю, Том.
   Внезапно раздается сигнал тревоги. Вспыхивает сигнальная лампочка.
   Франкенштейн. Кто бы это мог быть? (Литтлу). Кто-то проник в ее комнату. Надо проверить. (Свифту). Запирай комнату, Том, кто бы он ни был, он попался. (Свифт нажимает на кнопку, которая блокирует дверь наверху). (Литтлу). Идемте скорее.
   Камера показывает спящую Сильвию. В комнату крадучись входит Глория. Она быстро оглядывается, вынимает револьвер из своей сумочки, проверяет заряжен ли он, затем кладет его в ридикюль Сильвии. Едва успевает спрятать оружие, как на пороге комнаты неслышно появляются Франкенштейн и Литтл. У Франкенштейна в руках ключ.
   Франкенштейн. В чем дело?
   Глория. Я забыла часы. (Указывает на них). Вот они.
   Франкенштейн. Кажется, я сказал, чтобы твоей ноги здесь больше не было.
   Глория. И не будет!
   Франкенштейн (Литтлу). Посторожите, пока я проверю, все ли в порядке. (Глории). Тебе не терпится попасть в тюрьму за попытку к убийству, а? (В микрофон). Том? Ты меня слышишь?
   Свифт (голос из микрофона на стене). Я вас слышу.
   Франкенштейн. Разбуди ее. Требуется проверка.
   Свифт. Ку-ка-ре-ку.
   Машины ускоряют работу. Сильвия открывает глаза, она несколько удивлена.
   Сильвия (Франкенштейну). Доброе утро, Норберт.
   Франкенштейн. Как самочувствие?
   Сильвия. Как обычно, когда просыпаюсь. Прекрасно… немного не по себе… Глория! Доброе утро.
   Глория. Доброе утро.
   Сильвия. Доктор Литтл, вы решили остаться еще на один день?
   Франкенштейн. До утра далеко. Мы усыпим вас через минуту.
   Сильвия. Я опять заболела?
   Франкенштейн. Не думаю.
   Сильвия. Мне предстоит очередная операция?
   Франкенштейн, Успокойтесь, успокойтесь. (Вынимает из своего кармана офтальмоскоп).
   Сильвия. Разве можно оставаться спокойной, когда речь идет об операции?
   Франкенштейн. (В микрофон). Том, дай транквилизатор.
   Свифт (Слышится из микрофона). Даю.
   Сильвия. Чего на этот раз я не досчитаюсь? Ушей? Волос?
   Франкенштейн. Успокойтесь, через минуту вам будет легче.
   Сильвия. Мои глаза? Мои глаза, Норберт. Теперь очередь за ними?
   Франкенштейн. (Глории). Проклятье, вот видишь, что ты натворила. Полюбуйся. (В микрофон). Черт возьми, где же транквилизатор?
   Свифт. Уже должен подействовать.
   Сильвия. Впрочем, это уже не имеет значения. (Франкенштейну, который внимательно глядит ей в глаза). Значит, это мои глаза, правда?
   Франкенштейн. Тут нет ничего вашего.
   Сильвия. Как нажито, так и прожито.
   Франкенштейн. У вас лошадиное здоровье.
   Сильвия. Я уверена, что можно подыскать прекрасные глаза.
   Франкенштейн. Я знаю одну фирму. Там изготавливают чертовски хорошие глаза. (Отходит довольный). Теперь все в порядке. (Глории). Твое счастье.
   Сильвия. Я рада, когда моим друзьям хорошо.
   Свифт. Будем усыплять? ~
   Франкенштейн. Пока подожди. Надо кое-что проверить.
   Свифт. Понял. Все.
   Камера направлена на Литтла, Глорию и Франкенштейна. Они входят в машинное отделение. Свифт сидит за пультом управления.
   Свифт. Сменщик запаздывает.
   Франкенштейн. У него неприятности дома. Хочешь хороший совет, парень? Никогда не женись. (Внимательно осматривает приборы).
   Глория (пораженная увиденным). О, господи… господи!
   Литтл. Вы прежде не были здесь?
   Глория. Нет.
   Франкенштейн. Волосы — это ее гордость. Мы отняли у нее все, кроме волос. (Смотрит озадаченно на один из приборов). Что такое? (затем стучит пальцем по нему). Прибор начинает показывать правильно). Так-то лучше.
   Глория. Наука!..
   Франкенштейн. А ты что думала.
   Глория. Боялась даже подумать об этом. Теперь я понимаю, почему.
   Франкенштейн. Ты совсем ничего не понимаешь в технике… не имеешь ни малейшего представления, что все это значит?
   Глория. Я два раза заваливала географию в школе.
   Франкенштейн. Интересно, чему вас там учили в вашем институте красоты?
   Глория. Разным глупостям. Чему можно научить дураков?.. Как накладывать грим на лицо… как завивать волосы… как их стричь… как красить… как делать маникюр… летом педикюр…
   Франкенштейн. Теперь, уйдя от нас, наверное, станешь болтать повсюду о том, что здесь видела? Представляю, что ты наговоришь!
   Глория. Может быть.
   Франкенштейн. Все-таки, что же ты скажешь?
   Глория. Ничего особенного… Просто…
   Франкенштейн. Ну?
   Глория. Что голова мертвой женщины соединяется с разными машинами… что вы работаете целыми сутками… что у вас нет жены… и все такое.
   Немая сцена как на фотографии. Постепенно эта фотография темнеет. Люди на ней начинают двигаться.
   Франкенштейн. (Пораженный). Как ты можешь называть ее мертвой? Она читает, разговаривает, вяжет, пишет письма…
   Глория. Нечто вроде автомата-гадалки в дешевом универмаге.
   Франкенштейн. Мне казалось, что ты ее любишь.
   Глория. Да, когда я вижу, как загораются ее глаза. Все любят ее за смелость. Что стоит эта смелость, я теперь понимаю. Достаточно повернуть какой-нибудь кран или переключатель, и она сделает все, что вам угодно. Но несмотря ни на что эта искорка продолжает гореть. Теперь я понимаю, почему она так хочет поскорее умереть!
   Франкенштейн. (Глядя на панель управления). Доктор Свифт, этот микрофон включен?
   Свифт. Да… (щелкает пальцами). Виноват.
   Франкенштейн. Не выключай. (Глории). Она слышала каждое твое слово. Как тебе это нравится?
   Глория. Она и теперь меня слышит?
   Франкенштейн. Давай, давай, выкладывай. Ты облегчишь мою задачу. Не надо объяснять, кем ты оказалась на самом деле и почему мы распрощались с тобой.
   Глория. (Подходит близко к микрофону). Миссис Лавджой?
   Свифт (передает то, что слышит в наушниках). Она говорит:
   "Да, дорогая".
   Глория. В вашей сумке с вязанием спрятан заряженный револьвер, миссис Лавджой. Если вы хотите…
   Франкенштейн. (совершенно не беспокоясь за Сильвию, презрительно смотрит на Глорию). Идиотка! Откуда ты взяла револьвер?
   Глория. Получила по почте из Чикаго. Они дали рекламу в журнале "Романтика".
   Франкенштейн. Продают оружие всяким сумасшедшим шлюхам.
   Глория. Я могла даже заказать базуку.
   Франкенштейн. Этот револьвер будет уликой номер один на твоем судебном процессе. (Уходит).
   Литтл (Свифту). Может лучше усыпить ее?
   Глория (Литтлу). Что он имеет в виду? • Литтл. Конструкция манипуляторов исключает возможность покончить жизнь самоубийством.
   Глория (с ненавистью). Даже это продумали.
   Камера показывает комнату Сильвии. Входит Франкенштейн. Сильвия задумчиво держит револьвер.
   Франкенштейн. Хороша игрушка!
   Сильвия. Ты не должен сердиться на Глорию, Норберт. Это я просила. Я очень просила.
   Франкенштейн. В прошлом месяце.
   Сильвия. Да.
   Франкенштейн. Но теперь все в порядке?
   Сильвия. Все, кроме искр.
   Франкенштейн. Искр?
   Сильвия. Да, о которых говорила Глория. Когда-то мои глаза искрились. Даже сейчас, когда я чувствую себя такой счастливой, эта искорка подсказывает мне — возьми револьвер и нажми курок.
   Франкенштейн. И каков будет ответ?
   Сильвия. Я собираюсь сделать это, Норберт. (Старается направить на себя дуло револьвера. Снова и снова. Тщетно. Франкенштейн спокойно стоит рядом). Это не случайно, да?
   Франкенштейн. Нам бы очень не хотелось, чтобы вы причинили себе какой-нибудь вред. Мы вас тоже любим.
   Сильвия. И долго мне так жить? Я прежде не смела спрашивать об этом.
   Франкенштейн. Я могу сказать… приблизительно.
   Сильвия. Лучше не надо. (Пауза). Все-таки сколько?
   Франкенштейн. По крайней мере, пятьсот лет.
   Наступает молчание.
   Сильвия. Значит я буду продолжать жить… после того, как тебя не будет?
   Франкенштейн. Пора, моя дорогая, сказать вам то, что я так давно хотел. Каждый орган, там, внизу, рассчитан на двух человек, не на одного. Система сконструирована так, что ее можно быстро подключить ко второму человеку. (Молчание). Вы понимаете, что я хочу сказать, Сильвия. (Молчание). (Страстно). Сильвия! Этим вторым человеком буду я! Мы будем говорить о нашей свадьбе. Будем рассказывать друг другу любовные истории из нашего прошлого. Ваши почки будут моими почками. Ваша печень будет моей печенью. Ваше сердце будет моим сердцем. Все ваши настроения и переживания станут моими. Мы будем жить в абсолютной гармонии, Сильвия! Нам будут завидовать даже боги!
   Сильвия. Так вот чего ты хочешь.
   Франкенштейн. Больше всего на свете.
   Сильвия. Ну что же… хорошо, Норберт. (Разряжает в него всю обойму).
 
***
 
   Камера показывает ту же комнату спустя тридцать минут. В ней установлен второй треножник. На нем голова Франкенштейна. Он спит, Сильвия тоже. Литтл стоит рядом, лихорадочно заканчивая подсоединение оборудования. Вокруг валяются гаечные ключи, газовая горелка и другие инструменты.
   Свифт. Ну, кажется, все. (Выпрямляется, оглядывается кругом). Да, теперь полный порядок.
   Литтл (смотрит на часы). Двадцать восемь минут после первого выстрела.
   Свифт. Хорошо, что мы оказались рядом.
   Литтл. Здесь скорее нужен водопроводчик, чем медик.
   Свифт (в микрофон). Чарли, у нас все в порядке. Как у тебя?
   Чарли (в динамике слышится резкий звук). О'кей.
   Свифт. Дай им побольше мартини.
   В дверях появляется ошеломленная Глория.
   Чарли. Уже дал. Сейчас они с ума сойдут от радости.
   Свифт. Дай им, пожалуйста, сильнодействующее.
   Чарли. Есть.
   Свифт. Подожди! Совсем забыл про проигрыватель. (Литтлу). Доктор Франкенштейн говорил, что когда это случится, он хотел бы, чтобы в момент своего второго рождения звучала музыка. Он просил поставить пластинку из белого конверта. (Глории). Поищи-ка.