Браун Картер. Обнаженная и мертвая

   — Джонни!. — Потом медленно перевела умоляющий взгляд на меня:
   — Сделайте что-нибудь, лейтенант!
   — Попросите его рассказать вам про Марджи, жену Трейверса, — зло посмеиваясь, предложил я. — Марджи в жизни Джонни — целая эпоха. Только два месяца назад она перестала быть ему нужной. Спросите его, каким образом он открыл Марджи, что Диана Эрист была любовницей ее мужа. По его мнению, это было подло, так поступать с женщиной, подобной Марджи, поэтому он остался с ней.
   — Нет, нет! — воскликнула Нина в отчаянии. Слезы так и текли по ее щекам. — Нет, я не хочу, не хочу!
   — Спросите его, каким образом он воспользовался Марджи, заставив ее шпионить за мужем. Спрашивайте, что же вас останавливает? — процедил я. — А потом, когда муж исчез, Марджи стала ему не нужна. Целый месяц женщина сидела взаперти, а он не соизволил ее даже навестить. Наконец он пришел, она побежала ему навстречу, обняла его, поцеловала. А теперь спросите-ка его, что он сделал в этот момент.
   Нина плакала, но вдруг замолчала и отрицательно покачала головой. Тогда взорвался:
   — Ну, Джонни, выкладывай! Расскажи, как ты ударил Марджи по лицу и что этот удар свалил ее с ног.
   Плечи Нины вздрагивали, она все время потирала лоб рукой, как будто надеялась, что это придаст ей сил.
   — Его нельзя выпускать к людям! Он должен выходить к ним только на поводке! — с отвращением сказал я.
   Джонни с видимым усилием оторвался от стены и, пошатываясь, направился к двери.
   — Нет, Джонни! — простонала Нина, бросаясь за ним. — Не уходи! Ты не можешь вот так уйти! Не надо… — Она догнала его и обняла сзади.
   Кристал, не ожидая этого, чуть не упал от толчка девушки. В ярости он грубо вырвался из ее рук:
   — Оставь меня в покое, гадюка!
   Его рука поднялась и опустилась. Обратной стороной ладони он ударил Нину по лицу. Звук удара походил на выстрел. Девушка упала на пол, а Кристал, как слепой, вышел из дома и пошел по цементированной площадке.
   Нет ничего хуже, чем любить таких парней, как Джонни Кристал, — им нечего дать взамен. Я мог бы помешать тому зверю дать Нине пощечину, но, как все женщины в подобных обстоятельствах, она испытывала прилив материнской любви. А чтобы убить материнскую любовь, до сих пор не придумали ничего лучшего, чем хорошая затрещина. Судя по выражению лица Нины Росс, когда я помогал ей подняться, дело было в шляпе.
   Через четверть часа, со щеками, еще мокрыми от слез, она слабо мне улыбнулась. Правда, улыбка получилась несколько кривая, потому что губа у нее распухла от удара. Дрожащим голосом Нина прошептала:
   — Это называется шоковой терапией. Не так ли?
   — Но есть некоторое утешение, — заверил я ее. — До конца ваших дней, когда вам будет попадаться плохой человек, один из тех типов, которые тратят время на то, чтобы рассеивать иллюзии женщин, вы сможете себе говорить: «Но бывают люди еще хуже, как например, Эл Уилер!»
   — Я должна быть вам очень благодарна, — грустно сказала она.
   — Не правда, малышка. Обычно люди не любят тех, кто их спасает от самоубийства, корсаров и Джонни Кристалов, населяющих этот мир. А меня вы будете ненавидеть еще больше, потому что я пока не закончил.
   — Сейчас вы мне откроете, что у него в Монтане жена и семеро детей? — спросила Нина неуверенным тоном.
   — Это было бы слишком просто. Нет. Я хочу, чтобы вы сказали мне, почему у вас и Марджи Трейверс нечистая совесть? Чего вы обе стыдитесь? Что произошло?
   Она покраснела и отвернулась:
   — Нет, не могу!
   — Нина, если дело в каком-нибудь эксперименте, который вы провели вместе с Марджи, то, рассказав мне об этом, вы, может быть, спасете ей жизнь. Марджи Трейверс сегодня утром ушла, оставив мне письмо. Ей надо решить серьезную проблему, личную Проблему. В случае удачи обещала вернуться. Если вы и Марджи были в заговоре с Дианой Эрист, вы, может быть, поможете мне найти убийцу Дианы, рассказав об этом. Если вы чистосердечно признаетесь, что между вашим секретом и убийством Дианы нет ничего общего, не будем больше говорить об этом.
   Она медленно повернула голову и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
   — Проклятый тип! — сказала наконец спокойным тоном. — Вы правы во всем.
   — Это будет легче, чем вы думаете, — подтолкнул я ее тоном старшего брата, который мне чертовски не шел.
   — Ну, — глубоко вздохнула она, — так вот. Я познакомилась с Дианой через агентство, которое рекомендовало мне ее как модель. И мы с ней хорошо поладили. Короче, стали регулярно видеться. Однажды, когда Диана была у меня, приехал Джонни. Оказалось, что он знает Джеймса Эриста, дядю Дианы. Эрист, как объяснил нам Джонни, — демонолог. Тогда я даже не представляла, что это такое! Приблизительно двумя месяцами позже Джонни снова напомнил об этом. Мы как раз вели одну из тех высокоинтеллектуальных бесед, которые вдохновляются мартини. Тема была приблизительно такая: человечество — это сборище карликов, которых мы, естественно, превосходим во всех отношениях… И тут Джонни спросил меня, не хотела ли бы я поприсутствовать на оргии!
   Сначала я подумала, что он шутит, и рассмеялась. Но потом поняла, что Джонни говорит серьезно. Объяснил, что это организует Джеймс Эрист. Будет шесть человек, все в масках, которые выдаст Эрист. Инкогнито гарантировано.
   У меня не было никакого желания туда идти. Мы стали спорить, и спор перешел в ссору. Джонни заявил, что между нами все кончено, потому что понял, что ошибся во мне как дурак. Короче говоря, я уступила. Боялась, что потеряю его, если стану и дальше упорствовать.
   — Оргия, говорите? Это слово меня всегда заставляет улыбаться: оно вызывает представление о толстых римских сенаторах, возлежащих в изнеможении в то время, как прекрасные рабыни топчут им животы.
   — Вы далеки от понимания, что это такое, лейтенант, — прошептала Нина. — В общем, оргия должна была состояться у Эриста в Парадайз-Бич. Вы были там?
   — Вчера.
   — Не надо заблуждаться насчет его замка. Внешне он кажется совсем маленьким, однако внутри — огромный. Там колоссальный погреб. Когда спустилась туда по лестнице, у меня по спине побежали мурашки… Маленька дружеская вечеринка должна была состояться в пятницу и начаться ровно в полночь. Но мы приехали туда к одиннадцати — Эрист хотел, чтобы мы успели приготовиться. В момент отъезда я так нервничала, что Джонни предложил выпить. Мы выпили по три или четыре рюмки. И все-таки, когда приехали, думала, что умру от страха, даже хотела вернуться, но Джонни мне помешал. Вскоре появилась Диана Эрист и приготовила всем выпивку. Затем приехала какая-то рыжая дама. Как я потом узнала — Марджи Трейверс. И наконец, явилс еще один совершенно тронутый тип с сумасшедшими глазами и фигурой Аполлона. Так что Джонни или солгал, или ошибся, что инкогнито гарантируется. Короче, когда прибыл тронутый, Эрист объявил, что все собрались. Тогда я поняла, что он тоже будет участвовать в оргии. Нас было полдюжины, то есть четное число, что Эриста, как он сказал, вполне устраивает. Я не знаю, что было подбавлено в вино, которое мы пили, возможно, какой-нибудь наркотик, но почему-то очень быстро все сдерживающие центры у нас отказали. Без десяти двенадцать Эрист велел нам раздеться, и мы все поторопились оголиться. Затем он раздал нам отвратительные, отталкивающие маски, но мы нашли их очаровательными. — Нина вздрогнула, помолчала, но продолжила:
   — На секунду я пришла в себя, когда старалась убежать от кошмарного создания — абсолютно голого мужчины с головой петуха. Чертовщина! Я даже завыла, но никто меня не услышал. Впрочем, если бы они и слышали, ничего бы не изменилось. Эрист следил, чтобы все развлекались. Нам обещали оргию, мы ее получили при ярком неоновом свете. Я не могу вам сказать, сколько времени это продолжалось. Но потом наступил момент, когда Эрист, ударив в ладони, потребовал молчания. Мы собрались вокруг него, я подумала, что он хочет предложить нам новую игру. — Нина вдруг побледнела. — Но именно тогда орги превратилась в… в…
   — В черную мессу? — подсказал я. Она кивнула:
   — Эрист облачился в черное длинное одеяние и совершенно ужасную маску рогатого сатира. Воцарилось молчание. В погребе не было слышно даже нашего дыхания… Он произнес несколько слов, которые я не поняла, затем, закричав от ужаса, стал просить у черного принца принять новичков, готовых вступить в ряды поклонников Сатаны. Странно, но тогда это меня нисколько не смутило. Вино уничтожило все препятствия, и я была совершенно безвольная. Потом Эрист сделал знак помешанному, который вырядился в маску барана, они пошли в глубь подвала и вернулись оттуда с черным алтарем. Вокруг него поставили черные свечи и зажгли их. Затем Эрист объявил, что новички сейчас принесут жертву сеньору Сатане, и показал на меня. Я не знала, чего от меня ждут, а из-за вина совсем не заботилась об этом. Эрист отдал помешанному и Джонни какой-то приказ, который я не слышала, но неожиданно они подняли меня за ноги и руки, положили на черный алтарь. Меня держали так крепко, что я практически не могла двинуться. Эрист в маске наклонился надо мной, и вот тут, несмотря на вино, мне вдруг стало страшно. А он достал из-под сутаны длинный нож с обоюдоострым лезвием и стал произносить что-то вроде молитвы. Помешанный отпустил мои ноги, пошел на другой конец подвала, а оттуда вернулся с живым цыпленком, и, прежде чем я поняла, что случится, Эрист ударил цыпленка ножом, его кровь потекла на меня… — На лице Нины появилась гримаса отвращения. — Я стонала, плакала, умоляла Эриста разрешить мне встать. Но меня держали до тех пор, пока из цыпленка не вытекла вся кровь.
   Диану, судя по всему, вся эта сцена совсем не поразила, Джонни тоже. Что касается помешанного, то мне кажется, она доставила ему несказанную радость. Марджи Трейверс Эрист оставил на самый конец. Она противилась еще яростнее меня. Я даже подумала, что Марджи обезумела. Диана помогала мужчинам держать ее, но даже трое они не могли с нею справиться. Но чем больше Марджи противилась, тем больше Эрист впадал в экстаз. Он не переставал причитать: «Прекрасный новичок! Идеальный новичок!» Когда Марджи дали наконец подняться, она не могла идти. Эрист принес ей стакан вина, а она выплеснула его ему в лицо. В течение двух секунд казалось, что он не верит своим глазам, затем решительно направился в глубину подвала и вернулся оттуда с длинным хлыстом. Однако Джонни уговорил его не сечь Марджи…
   — Сомневаюсь, — проворчал я.
   — Все кончилось вот таким образом, — заключила Нина. — Это был первый и последний раз, когда я присутствовала на черной мессе. Думаю, что и другие тоже, исключая, конечно, помешанного. — Неожиданно она подняла голову и улыбнулась. — А знаете, когда про это рассказываешь, все получается ужасно смешно и нелепо.
   — Это верно, — согласился я и добавил:
   — Спасибо, что вы мне рассказали.
   Нина, как мне показалось, облегченно вздохнула.
   — Скажите, а вы не знаете, что за профессия у Джеймса Эриста? — спросил я.
   — У него ее нет, — не колеблясь ответила она. — Он в отставке.
   — А вам не кажется, что он слишком молод для отставки?
   — Ушел в отставку раньше положенного, если верить Диане. Она говорила, что он самый грязный из всех, кого только когда-либо носила земля, и очень ленив, чтобы зарабатывать себе на хлеб. Все искал какие-то странные пути, чтобы создать себе состояние, но все его планы неминуемо рушились. По словам Дианы, он лежит под фиговым деревом и ждет, когда фиги сами упадут ему в рот, не протянет даже руку, чтобы их сорвать.
   — Благодарю, Нина, — повторил я, поднимаясь.
   — Позвоните мне на будущей неделе. Может быть, я буду к вашим услугам, если окажется, что смогу жить без Джонни Кристала. Я провожу вас, лейтенант.
   — Зовите меня Эл, — предложил я.
   Я оставил ее у дверей и стал спускаться по почти вертикальному откосу, ведущему к дороге. На середине спуска Нина вдруг окликнула меня:
   — Эл!
   — Да?
   Я глянул через плечо и неожиданно для себя понял, что под таким углом зрения в Нине есть что-то возбуждающее.
   — Может, вы не станете ждать будущей недели и позвоните мне раньше? — крикнула она. — После всего того, что вы сегодня сделали, кто же будет застегивать мне лифчик?
   — Если возникнут с этим затруднения, позовите меня, я тут же примчусь, — отозвался я.
   — Если будут затруднения, то я и сама примчусь с лифчиком в руках!
   Нина помахала мне, повернулась и вошла в дом. Я прошел метров десять и вдруг сообразил, что никогда еще не видел, чтобы ее очаровательный задик так кокетливо вихлялся. Возвращаясь домой, она позаботилась, чтобы я не пропустил ничего из этого спектакля. Интересное наблюдение.
   «Честное слово, лейтенант Эл Уилер, — весело сказал я себе, — перед вами, кажется, открываются новые перспективы!»

Глава 9

   Когда я приехал в замок Парадайз-Бич, Джеймс Эрист, наклонившись над балюстрадой веранды, что-то вырезал из куска дерева перочинным ножом. Сцена была пасторальная: я даже подумал, не играет ли Эрист эту комедию, чтобы доставить удовольствие своим соседям и помешать им жаловаться на шуршание крыльев демона и следы раздвоенных копыт, которые они находят на своих лужайках.
   Услышав мои шаги, он повернул голову, и солнце заиграло в его седеющей шевелюре.
   — Лейтенант Уилер! — воскликнул Джеймс Эрист с широкой улыбкой. — Очень мило, что вы сдержали слово. Когда люди обещают сохранить со мной контакт, им не верю. В наши дни важны только слова, об их смысле никто даже не думает, не правда ли?
   — Только не полицейские, — отрезал я. — Одна из самых главных обязанностей полицейского — поддерживать контакты с людьми.
   — Значит, вы думаете, лейтенант, что профессия полицейского — это искусство?
   — Нет, не искусство, — ответил я откровенно. — Скорее ловкость. «
   — Я в восторге, — игриво сообщил он. — Но вероятно, вы пришли не дл того, чтобы обсуждать вопросы искусства и специальности, лейтенант?
   — А вы устроились на веранде только для того, чтобы строгать эту деревяшку? — парировал я. — Что-то она не похожа на произведение искусства.
   — Предлагаю договор: я бросаю мою деревяшку, а вы — пустую болтовню.
   — Договор заключен.
   Небрежным жестом Эрист бросил кусок дерева через плечо, потом посмотрел мне прямо в глаза:
   — Так о чем же вы хотите поговорить со мной, лейтенант?
   — О вашем подвале и о мессе, которая там недавно происходила, — пояснил я. — Только об этом.
   — Вы пытаетесь вмешаться в мою частную жизнь? — спросил он ледяным тоном.
   — Если бы это было так, мы не болтали бы здесь с вами. А что, ваша частная жизнь — запрещенная тема? Я могу снять этот запрет официальным путем.
   — Угрозы, лейтенант?
   — Если хотите.
   — А вы быстро отказались от болтовни, — констатировал он. Затем встал и потянулся. Эрист был хорошо сложен. Наконец продолжил:
   — Признаюсь, лейтенант, мои занятия несколько специфичны, но то, что делаю под моей собственной крышей, касается только меня.
   — Оргии, мистер Эрист? — Я грустно покачал головой. — Оргии касаютс полиции, под чьей бы крышей они ни происходили.
   — Я не организую оргий у себя дома, — сухо отчеканил он. — Источники вашей информации не очень точны, лейтенант.
   — Мистер Эрист, — начал я с недоброй улыбкой, — у полицейских есть некоторые привилегии. В частности, они могут не очень вежливо вести себя, если их это устраивает. Я не слишком часто этим пользуюсь, большинство моих коллег прибегают к этому чаще. Мне было бы достаточно поклясться, будто уверен, что в вашем подвале есть самогонный аппарат и вы тайно гоните самогон, для того, чтобы получить мандат на обыск и перевернуть весь ваш дом вверх ногами. Ну так как, поговорим о черной мессе, которая недавно здесь происходила?
   От бешенства его лицо покрылось красными пятнами.
   — Отлично, — глухо произнес он. — Что вы хотите узнать?
   — Кто был тот помешанный?
   — Кто-кто?
   — Хорошо, изложу вам это более изысканными словами, — насмешливо сказал я. — Кто тот сумасшедший, обладающий атлетической фигурой и глазами стопроцентного идиота?
   — Я вас не понимаю.
   — Были вы, Кристал, а кто третий мужчина?
   — А! — Он медленно покачал головой. — Мой молодой друг, который время от времени приезжает в Парадайз-Бич, Томми Мелроу.
   — Кто этот парень? Что-то вроде дьявольского инструмента? — с интересом спросил я.
   — Вы вынуждаете меня отвечать на ваши вопросы, лейтенант. Но по крайней мере, увольте от вашего детского юмора.
   — А что вы подмешали в вино?
   — Это было совершенно обычное вино, — пожал он плечами. — Калифорнийское. У меня нет средств для того, чтобы угощать более дорогими винами.
   — Это ваше калифорнийское вино слишком быстро заглушило все сдерживающие центры ваших гостей. Мне повторить мой вопрос?
   — Я сказал вам чистую правду, — проскрипел он. Я перешел к другой теме.
   — Что вы имели в виду, когда называли Марджи Трейверс превосходным новичком? Как мне говорили, она чуть с ума не сошла, пока вы орошали ее куриной кровью. Вы не находите этот акт отвратительным, мистер Эрист? Такое у вас часто бывает? — спросил я, вложив в голос все мое презрение. И тут увидел, что в пепле его серых глаз зажегся огонь. Шумно дыша, он сделал шаг ко мне, сжимая и разжимая кулаки. — Никаких глупостей, мистер Эрист, — спокойно предупредил я. — А то я вас, как новичка, отправлю в городскую тюрьму.
   Какое-то время его мощный каркас нерешительно покачивался. Эрист с силой стиснул зубы, а его лоб покрылся крупными каплями пота. Но потом его зубы и пальцы разжались, и он проговорил дрожащим голосом:
   — Никогда не оскорбляйте, лейтенант, убеждения других людей. Не забывайте про возмездие, которое вас ожидает.
   — Хорошо. Но все-таки объясните мне, что это значит —» идеальный новичок «?
   — Это как девственная земля, — ответил он более уверенно. — Как девственная земля, не знавшая плуга, более сильна, богата, так и идеальный новичок силится оттолкнуть удары Сатаны, но, как только в него попадает семя, он приносит плоды более зрелые, чем другие.
   — Это, конечно, Джонни Кристал уговорил миссис Трейверс посетить ваш светский прием?
   — Точно, — признался» он.
   — А вы, разумеется, не так давно виделись еще раз с этим помешанным, хочу сказать, с Томми Мелроу?
   — Я как раз жду его сегодня вечером. Она проведет у меня несколько дней.
   — Вы, он и подвал, — прошептал я, вздрогнув. — Маленькое дружеское общество.
   Эрист глубоко вздохнул:
   — Вы отлично продемонстрировали мне, как полицейские используют свою привилегию держаться по-скотски. На этот счет у меня нет никаких сомнений, лейтенант. Но почему вы продолжаете так себя вести? Чтобы развлечься? Дл удовольствия? Или потому, что это возбуждает в вас чувство превосходства?
   — Мистер Эрист, я совсем не прижимаю вас, — возразил я.
   — Я и не сомневался!
   — После той ночи вы видели еще раз Марджи Трейверс? — прямо спросил я.
   Он колебался всего долю секунды.
   — Нет.
   — Если вы встретите ее, то уйдите с дороги, это мой вам совет, возможно, у нее будет револьвер. Не то чтобы я слишком расстроюсь, если вас убьют, но мне кажется, что Марджи предстоят важные дела.
   — Если я ее встречу, то скажу ей, что вас это волнует, — проговорил он слегка саркастическим тоном. — Есть новости о ее муже?
   — Никаких, — честно сообщил я. — Но надеюсь, завтра мы кое-что узнаем. Я должен вас спросить еще о двух вещах, мистер Эрист, а потом оставлю вас в покое, и вы можете строгать свою деревяшку или катиться к черту, как вам будет угодно.
   — Слушаю, — вежливо произнес он.
   — Накануне того дня, когда ваша племянница поехала в больницу, Нина Росс одолжила ей два чемодана. Мисс Росс справлялась в больнице: этих чемоданов там никто не видел. Я пообещал ей поговорить о них с вами. Если Диана ими не воспользовалась, то они, вероятно, остались у вас?
   — Чемоданы? — Эрист сделал вид, что задумался, но потом тряхнул головой. — Нет, я совсем их не помню. Вы уверены, что малышка Росс не ошибается?
   — Кто знает? — пожал я плечами.
   — Вы еще хотите что-нибудь спросить, лейтенант? Вы понимаете, что стремлюсь поскорее покончить с этим.
   — Не позволите ли вы мне взглянуть на ваш подвал?
   — С радостью. Я вас провожу. Я пошел за ним в комнату и не мог удержаться, чтобы не взглянуть на портрет, висящий над камином.
   — Приветствую вас, мадам де Монтеспан, — сказал я, галантно кланяясь.
   Холодные глаза пронзили меня змеиным взглядом, показав полнейшее ко мне презрение, — они не признавали даже моего существования.
   — Сюда, лейтенант…
   Эрист направился по коридору, ведущему в глубину дома. Затем остановилс перед массивной деревянной дверью и повернул ключ.
   — В подвале нет электричества, — пояснил он. — Вам будет достаточно свечи?
   — Может быть, можно зажечь черные свечи? — спросил я.
   — Если хотите.
   Деревянные ступени были неодинаковые по высоте. На полдороге Эрист зажег свечу, и бедное, танцующее пламя еле-еле осветило лестницу. Когда мы спустились, Эрист куда-то удалился, растворившись во тьме, но потом услышал, что он зажигает свечи. В подвале пахло сыростью и плесенью, это дало мне возможность лучше понять, что должна была испытывать Нина Росс, когда ее положили на черный алтарь.
   — Угодно вам следовать за гидом, лейтенант? — учтиво поинтересовалс Эрист.
   — Нет, благодарю. Я уже повидал достаточно. Мы поднялись. Он проводил меня до двери.
   — До свидания, лейтенант, — сухо бросил Эрист. — Вы меня кое-чему научили. — Чему?
   — До сегодняшнего дня я не знал, что значит поддерживать контакт. — И он тихо закрыл дверь перед моим носом.
 
   Когда я вернулся в город и поставил машину перед конторой шерифа, было шесть часов. От плохого предчувствия по спине бежали мурашки. А прием, оказанный мне Аннабел Джексон, еще больше усилил мои опасения.
   С лучезарной улыбкой она грациозным жестом указала на дверь шерифа.
   — Патрон ждет вас, лейтенант, — объявила Аннабел медоточивым голосом. — Будьте любезны войти.
   — Бесконечно вам благодарен, мисс Джексон! — пробормотал я.
   Из осторожности, проходя мимо ее стола, я повернулся боком, на случай, если стальная линейка окажется у нее под рукой.
   Когда я вошел, Лейверс поднял голову и улыбнулся. Я застыл на месте, силясь понять, что же такое происходит. Даже уже начал думать, что случайно надел чужую рубашку.
   — Хорошая работа, Уилер! — воскликнул шериф голосом, полным ко мне симпатии. — Вот это я называю отличным делом!
   — Благодарю, — прошептал я.
   — Пожалуйста, вы заслужили эти комплименты!
   — Простите, патрон. — Я закашлялся. — О какой работе вы говорите?
   Он поднял на меня удивленный взгляд:
   — Как, вы не знаете?
   — Честное слово, шериф, у меня бывает столько отличных дел, что мне трудно все их запомнить!
   — Я забыл, что все послеобеденное время вас не было в городе, Уилер, — великодушно признался он. — В самом деле, как же вы можете быть в курсе событий?
   — Действительно.
   Я ждал, полный любопытства. Но Лейверс уткнулся в свои бумаги. Может, мне уже никогда не узнать, что же такое я сделал, чтобы заслужить столько комплиментов? И только я открыл рот, чтобы зарычать, как он снова заговорил:
   — Во второй трети первой кучи они нашли его, в четыре тридцать.
   — Труп Трейверса? — пролепетал я.
   — Разумеется; — Лейверс посмотрел на меня уголком глаза. — Только об этом и твержу вам с момента вашего прихода. А вы говорите о чем-то другом?
   — Конечно нет, — уверенно ответил я, глядя ему прямо в глаза.
   Он топнул ногой:
   — Честное слово, лейтенант, теперь, когда труп у нас, я позволю себе напомнить, что нам нужен еще и убийца. Значит, нечего тут околачиваться!
   — Конечно, шериф.
   Я повернулся и вышел, думая о том, что мой триумф был хорош, но уж слишком короток.
   — Вам звонил доктор Мэрфи, Эл. Просил позвонить ему. Я соединю?
   — Пожалуйста, — ответил я с совершенно ошарашенным видом.
   Через две секунды Аннабел протянула мне трубку.
   — Я вас ненавижу! — объявил мне Мэрфи слабым голосом. — Желаю, чтобы ваша печень, Эл Уилер, разорвала вам сердце!
   — Я не убивал и не прятал ваших покойников, доктор, — запротестовал я. — Обычно ограничиваюсь только тем, что нахожу их.
   — Вы не могли сделать ничего хуже, — заметил он. — Этот остов спокойно себе гнил бы, если бы вы не были так прилежны. Мой желудок никогда от этого не оправится.
   — Вам удалось точно установить его личность? Это именно Трейверс?
   — У меня была только его челюсть, но и этого хватило, — ответил доктор. — Он получил пулю в затылок. Я отправил череп в лабораторию. Это вам подходит?
   — Прекрасно! — отреагировал я с уважением. — Вы быстро делаете дело.
   — Чем больше я медлю, тем… Простите! — Мэрфи бросил трубку.
   Я поднял голову и заметил, что Аннабел внимательно смотрит на меня, нежно улыбаясь.
   — Эл, голубчик, могу я быть вам полезной? — спросила она ласково. — Хотите, принесу вам чашку кофе? Может быть, бутерброд? Или еще что-нибудь?
   — Знаю, что буду сожалеть об этом до конца моих дней, но мне нечего у вас попросить, Аннабел.
   — Это точно, дорогой?
   — Абсолютно. А почему это вы до такого позднего часа задержались в конторе?