Браун Картер. Пять ящиков золота

   — Эмерсон назначил конкретный срок, в который вы должны убраться отсюда. Двадцать четыре часа.
   Вирджиния посмотрела на меня, потом на Ларсона, потом на Као.
   — Ну убил... Слушай, парень, торгуй-ка ты лучше порнографическими открытками, — она состроила роковую мину. — Ужасная кара ждет вас, если вы не покинете этот город! Какая кара, а, Бойд?
   — Не знаю. Может, Ларсон знает?
   Ларсон глянул на меня исподлобья.
   — По-моему, пора тобой заняться.
   — Обязательно, — сказал я. — Узелок завяжи, чтоб не забыть. — Вирджиния вызывала у меня гораздо больший интерес, и я повернулся к ней. — Под вашими волосами, наверное, вьется несколько извилин, поэтому заставьте их работать. Рид велел мне обеспечить, чтобы вы с Ларсоном смотались отсюда. Как я это сделаю, его не волнует. Может, будем умными и договоримся полюбовно?
   — Ну даешь! — улыбнулась она. — Ты всерьез думаешь, что Эмерсон Рид такой крутой?
   — Минутку, — мягко сказал Као Чой. — У меня вопрос к мистеру Бойду.
   — Дэнни, — я повернул голову к Као. — Можете звать мистера Бойда просто Дэнни. Ему понравится.
   Китаец умел держать удар и на мой ехидный тон внимания не обратил.
   — А почему мистера Рида так волнует, чтобы мистер Ларсон и Вирджиния поскорее покинули Гонолулу?
   — Не знаю, Као, — ответил я. — Мне платят, в частности, за то, что я не задаю лишних вопросов.
   — Наверное, для этого есть достаточные основания, Дэнни. Зачем же иначе гонять вас из Нью-Йорка сюда и обратно?
   — А вы спросите у него самого, — предложил я. — Пошлите телеграмму.
   — Да мы, собственно, знаем, почему он это сделал, — безмятежно произнес Као. — Нам интересно было, знаете ли вы.
   — Короче, — сказал я, — уезжать вы, похоже, не собираетесь. Так?
   — Наконец-то врубился! — Ларсон уже психовал. — Так что шуруй отсюда, понял?
   — Дело ваше.
   — Слушай, — вдруг спросила Вирджиния Рид, — а как ты вычислил, что мы здесь?
   — Люди сказали.
   — Эта сука Арлингтон?
   — Нет, — ответил я. — Язык танца многое может выразить. Истинная гавайская хула — это нечто поразительное. Не пробовали выучиться, Вирджиния? С вашей фигурой получится.
   Ларсон пытался сообразить мне в ответ нечто совершенно убийственное, и поэтому вид у него был такой, будто он чем-то давится. Его нужно было добить:
   — Эрик, я все понимаю: ты хочешь сказать, чтобы я уходил. — Я посмотрел на Вирджинию. — Он, наверное, жуткий зануда.
   Вирджиния улыбнулась.
   — Я ценю его за другое. Например, за то, что отбивную может сделать из кого угодно. Так что не зли его, маленький.
   — Да... — мечтательно протянул я. — Вы в постели, наверное, делаете отбивную из этого парня. Тысяча и одна ночь по-гавайски... Завидую!
   Она засмеялась.
   — Ну, какой ты остряк, я поняла, когда услышала, что предлагаешь нам в двадцать четыре часа убраться отсюда.
   — Вы, наверное, уже побывали в баре «Хауоли», Дэнни? — осведомился Као Чой. — И, наверное, мой старый друг Эдди Мейз подсказал, где нас отыскать.
   — Ага, — кивнул я, — писклявый такой. А у него есть друзья? В жизни бы не подумал.
   — Что вы! — на лице китайца изобразился неподдельный восторг. — На редкость популярная личность. Мы с ним так любим друг друга.
   Ларсон наконец сформулировал свои мысли.
   — Здесь очень хорошее место, — прохрипел он. — И я бы не хотел портить интерьер. Но если через две минуты, Бойд, ты не уберешься, все вокруг будет в твоей крови.
   — Только без нервов, — сказал я. — Ухожу. Терпеть не могу разборок. Если бы у тебя был такой чеканный профиль, ты бы тоже не любил размахивать кулаками.
   — Где вы остановились? — спросил Као.
   — Отель «Гавайян Виллидж».
   — Дэнни, у меня к вам личный вопрос, — голос его на этот раз был абсолютно серьезным.
   — Если он не касается моей интимной жизни. Про все остальное готов рассказать. Не бесплатно, разумеется.
   — Сколько Рид вам должен заплатить за эти... м-м-м... переговоры?
   — Возмещение расходов, плюс тысяча вперед, плюс еще четыре тысячи после того, как корабль с мистером Ларсоном и миссис Рид на борту в последний раз мелькнет на горизонте.
   — Спасибо, — сказал он. — Откровенность, достойная уважения. А что, если я и мои друзья предложат какое-нибудь другое дело и стоить оно будет дороже?
   — Что ты несешь, Као? — взревел Ларсон.
   Као был невозмутим.
   — Давай договоримся, Эрик, — сказал он. — Думать буду я, а ты ходить под парусом.
   — Подороже — это сколько? — поинтересовался я. — Вы ведь учтите: деньги я люблю даже больше, чем женщин.
   — Договоримся, — махнул рукой Чой. — Вы ведь уже повидались с Бланш Арлингтон?
   — Нет, — предпочел покривить душой я. — А что, стоит?
   — Это одна из девочек Рида, — китаец подмигнул мне. — Романы, романы... Но ничего, у них по-прежнему дружба. — Он повернулся к своим друзьям. — Правильно, Вирджиния, она вполне могла сказать ему, где вас искать.
   Я сделал вид, что не заметил последней реплики.
   — Может, действительно поболтать с этой Бланш завтра утром?..
   Вся наша беседа, похоже, меньше всего занимала Ларсона.
   — У тебя осталось десять секунд, Бойд!
   Он, похоже, уже прикидывал, как ловчей мне врезать.
   — Не дергайся, — сказал я. — Чувство времени меня никогда не подводило, — и повернулся к китайцу и Вирджинии. — Где вас в случае чего найти?
   — В случае чего — мы тебя сами найдем, — ответила Вирджиния.
   — Форт-стрит. Запомните? — сказал Чой. — У меня там контора. Если чего надумаете, Дэнни, — звоните или заходите.
   — Договорились, — я встал.
   — Топай, Бойд, — процедил Ларсон. — Твое счастье — в срок уложился.
   — Слушай, Ларсон, — мне уже не надо было хранить изысканную вежливость, — не заткнешь пасть — врежу стулом по голове. У тебя и так мозгов немного, а тех, что останется, как раз хватит на то, чтоб облизывать этикетки и шлепать их на банки с сардинами. Самая подходящая для тебя работа.
   Уходя из бара, я глянул в окно: Дайямонд-Хед по-прежнему переливался разноцветными огнями.

* * *

   Было уже начало первого, когда я вернулся в отель. Чтобы не скучать, я прихватил с собой бутылку виски. Налил себе стакан. И начал лениво размышлять о жизни.
   Гонолулу очень далеко от Нью-Йорка (оригинальная мысль!). Здесь красиво (тоже свежее наблюдение!). Но лучше все-таки эти горы разглядывать издалека — тогда, наверное, и Пали-Пасс будет смотреться такой же уютной и одомашненной возвышенностью, как Дайямонд-Хед. А так... Как вспомню — б-р-р-р; гусиная кожа по всему телу! Дома, на Централ-Парк-Вест, тоже десять этажей над головой и пятнадцать под ногами — и при этом чувство абсолютной безопасности. Приятель-врач как-то сказал, что у меня агорофобия, и я ему ответил, чтоб не лез в мою интимную жизнь. Он заржал: агорофобия, оказывается, — это боязнь открытого пространства. Похоже, этот умник не сильно ошибался. Хотя, все равно, пусть щеголяет диагнозами перед своими психами.
   Я налил себе еще стакан. А все-таки — кто и зачем прирезал Бланш Арлингтон? И откуда звонил Рид? Или не Рид? Может, я все-таки ошибаюсь? Вечная история — как начинаешь к концу дня подводить итоги, обязательно запутаешься еще больше. Допивай стакан, Дэнни Бойд, и заканчивай дурить себе голову.
   В дверь постучали. Что такое? Пришли предложить по льготному тарифу местную красавицу? Или заботливый хозяин волнуется, как я здесь устроился? А может, убийца крошки Бланш решил продолжить свое увлекательное занятие? Ладно, рискнем открыть.
   Девушка с длинными черными волосами ласково улыбалась мне с порога.
   — Алоха нуи лоа, — прозвенел ее нежный голосок.
   Милая, у меня нет при себе гавайско-английского разговорника! Впрочем, вряд ли таким тоном произносят что-нибудь плохое. Улыбнись, Дэнни, а то она сейчас исчезнет в сумраке ночи!
   — Мистер Бойд? — похоже, она подумала, не ошиблась ли дверью.
   — К вашим услугам.
   — Кемо говорил, что вы мною интересовались.
   — Кемо?
   — Официант в баре «Хауоли». Я там танцую. Меня зовут Улани.
   — Боже мой! Конечно! Какой же Кемо молодец! Что же ты стоишь в дверях!
   Она зашла в комнату, я закрыл дверь. Стоя посреди комнаты, она продолжала улыбаться. Пальцы теребили край саронга^[7].
   — Хочешь выпить? — мой голос охрип от волнения.
   Она кивнула.
   Я налил виски в стаканы, мы сели на диванчик.
   — За встречу!
   — Околое малуна! — она подняла свой стакан.
   — Я тебя не понимаю.
   Она рассмеялась:
   — Что-то вроде вашего «до дна».
   — Я сейчас голову от тебя потеряю, — пробормотал я (и при этом совершенно не врал!). — Я видел сегодня, как ты танцевала, — да держись же, Дэнни Бойд! — Это потрясающе!
   — Да кинэ?
   — Что?
   — Понравилось? — она посмотрела с любопытством. — А почему вы хотели со мной встретиться, мистер Бойд?
   — Дэнни. Просто Дэнни.
   — Дэнни? — она снова улыбнулась.
   — У меня к тебе был вопрос. Знаешь ты такую женщину — Бланш Арлингтон?
   Улани отрицательно покачала головой:
   — Нет.
   — А Эмерсон Рид? Слышала такое имя?
   Она снова покачала головой.
   — А Вирджинию Рид знаешь? Эрика Ларсона? Као Чоя?
   — Аолэ. Никого не знаю, — она это сказала твердо.
   — Так, — надежд что-нибудь выяснить у меня уже не оставалось. — Остался Эдди Мейз. Ты давно на него работаешь?
   — Я с Ниихау, — сказала она. — Слышал про наш остров?
   — Эдди немножко рассказывал, — ответил я.
   — Я сюда приехала... один, два, три... — она начала считать на пальцах, — пять месяцев назад. Стала искать работу. Эдди сначала не брал меня, а потом спросил, откуда я, и предложил танцевать. — Она покачала головой. — Но у него плохо. Следит за мной все время, никого ко мне не пускает, не разрешает гулять по улице. «Аолэ!» «Нет!» Всегда «аолэ» — «нет»! Как в тюрьме.
   — Может хочет, — я стал прикидывать, как бы это сформулировать помягче, — чтобы он у тебя был один?
   — Аолэ! — замахала она рукой. — Тогда бы я поняла! Но он и пальцем меня ни разу не коснулся! Даже не попробовал целовать! Он, как мой отец на Ниихау — тоже все время следил за мной. Я из-за отца и сбежала... А тут — то же самое.
   — Тяжело, — сочувственно вздохнул я. — А ко мне как ты выбралась?
   — Кемо сказал, что ты интересуешься. Я тебя видела, ты сидел с Эдди. Еще подумала, — она улыбнулась, — какой канэ нохеа.
   — Что-что?
   — Канэ нохеа — это красивый мужчина.
   — И ты красивая.
   — Да кинэ?
   — Да кинэ.
   — Я Эдди сказала: «Алохи нуи лоа». И пошла в свою комнату. Немножко подождала, чтобы он подумал, что я уже сплю. А потом тихонько выбралась.
   — Умница, — сказал я. — Прости, что напрасно тебя потревожил. Я думал, что ты знаешь кого-нибудь из тех людей, о которых спрашивал. Отвезти тебя обратно?
   — Куда? — спросила она. — В «Хауоли»?
   — Но ты ведь там живешь?
   Она кивнула.
   — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности — ты ведь здесь тайком от Эдди.
   — Подожди, — сказала она недоуменно. — Если ты меня сейчас отвезешь, то когда... — ее пальцы стали неуверенно расправлять складки на саронге, — когда же мы будем любить друг друга?
   Я чуть не расплескал остатки виски в стакане.
   — Ну да, — произнесла она с обидой. — Виски есть и в баре, а если ты меня позвал...
   — Но я...
   — Может, Улани тебе не нравится? Или ты нашел девушку красивее?
   — Что ты! — воскликнул я.
   Она встала передо мной, ее пальцы пробежали по саронгу, ткань соскользнула на пол. Узкие белые шелковые трусики — вот и все, что оставалось на ней. Маленькие, смуглые, крепкие груди оказались на уровне моих глаз.
   — Ты думаешь, здесь есть кто-то лучше Улани? — обиженно спросила она.
   — Никого, — я поднялся. — Лучше нету нигде на свете.
   — Алоха ауиа оэ! — прошептала она, расстегивая мою рубашку.
   Я обнял ее. Наши губы встретились. Мои ладони чувствовали ее кожу, скользили по талии, бедрам, нежным упругим грудям.
   — Дэнни... Канэ нохеа... Алоха ауиа оэ...
   — Я не понимаю тебя, — прошептал я.
   — Это значит «люби меня»... — ее зубки чуть-чуть прикусили мою нижнюю губу.
   Я поднял ее на руки.
   Как ты умудрился прожить на свете столько лет, Дэнни Бойд, ничего не зная о девушке с острова Ниихау?

Глава 4

   Утром, когда Улани еще спала, я поплавал в бассейне. Потом отвез девушку к «Хауоли». Было приятно следить глазами за ее фигуркой, идущей по улице, и я не трогал машину с места, пока Улани не скрылась в дверях бара. Она обещала прийти и нынешним вечером — этих слов оказалось достаточно, чтобы, возвращаясь в отель, с приятной ленцой размышлять за рулем, что судьба не зря забросила тебя на Гавайи. И чтобы продолжить столь приятные размышления в парусиновом шезлонге рядом с бассейном.
   Начиналась жара — та гавайская жара, при которой плывут мысли и ничего не хочется делать. Официант принес мне кофе по-ирландски^[8], я закурил, но ни кофе, ни сигарета не могли придать мне бодрости. Я тупо наблюдал, как какой-то худой придурок бешеным кролем гоняет по бассейну из конца в конец. Точно так же тупо за придурком следила из шезлонга неподалеку его жена — похоже, от расслабления она не шевельнулась бы, даже если б муженек начал тонуть.
   — Так вот ты где, Бойд! — гаркнул кто-то над моим ухом.
   Я неторопливо поднял голову. Этот резкий голос, сейчас звучавший особенно скандально, мог принадлежать только одному человеку.
   Ну конечно! Длинное лицо, нос крючком, вечно разъяренные глаза, в данный момент с ненавистью сверлящие меня, отлично сшитый легкий итальянский костюм — мистер Эмерсон Рид собственной персоной.
   — Рад вас видеть, сэр, — приветливо улыбнулся я. — А я думал, вы меня для того и выпроводили из Нью-Йорка, чтобы самому сюда не ездить!
   — Не твое дело! — рявкнул он. — Решил посмотреть, как ты отрабатываешь свой гонорар. А плачу я тебе, между прочим, не за то, чтобы ты загорал в шезлонге!
   — Кофе хотите? — спросил я.
   — Кофе! — взревел он. — Да ты хоть знаешь, что произошло?!
   — Что-то новенькое? — светским тоном поинтересовался я.
   — Идиот! Бланш убили! Все газеты про это кричат! Горло искромсали от уха до уха!
   — Бывает же, — пожал я плечами.
   Он на мгновение застыл с открытым ртом. Потом рот медленно закрылся, и еще с минуту Рид соображал, что ему сказать.
   — Ты знал, что ли? — наконец выдавил он.
   — Разумеется, — кивнул я головой. — Вчера вечером мы с ней договорились встретиться, но когда я приехал, то увидел только мертвое тело в пустом доме. В полицию звонить не стал — к чему нам лишние расспросы.
   — Когда ты там был?
   — Вечером. В полдевятого.
   — Врешь! Чуть позднее я с ней сам говорил по телефону.
   — Со мной вы говорили, — хмыкнул я.
   Его и без того длинное лицо вытянулось.
   — Как с тобой?
   — А так. Со мной. По-гавайски это звучит — лил олэ. Голос еще вам простуженным показался, помните? Так что имею полное право греться на местном солнышке. Работа закончена.
   — Бойд! — голос его обрел прежний тон.
   — Не надо орать. Вы тогда по телефону сказали еще, что слишком многое стоит на карте и нечего мне здесь вынюхивать.
   Он снова осекся:
   — Это была шутка.
   — Перерезанное горло Бланш Арлингтон — тоже шутка?
   — У меня на карте действительно стоит очень многое. — Рид предпочел сбавить обороты. — Я пытался найти тебя до того, как ты встретишься с Бланш. В последний момент оказалось, что ей нельзя верить — вот какое дело! Но работа твоя не закончена, Бойд! Нам еще нужно многое обсудить...
   Я встал.
   — Обсудим у меня в номере, когда я буду переодеваться. А потом где-нибудь в баре. Вы угощаете.
   Эмерсон Рид оставался Эмерсоном Ридом.
   — Если ты воображаешь, что у меня есть время и деньги на то, чтобы... — начал закипать он.
   — И время есть, и деньги, — успокоил его я. — А если нет — сидите здесь сами. У меня в Нью-Йорке забот хватает.
   Его кадык дернулся, а губы начали кривиться в чем-то, похожем на улыбку.
   — Ладно, все в порядке. Не обижайся — нервы вконец издерганы. А выпить действительно стоит, может, немного напряжение сниму.
   Специально для поездки на Гавайи я еще дома купил на Манхэттене несколько вещей — легкую, свободную рубашку, коричневые шорты...
   — Вырядился, как местный бездельник на прогулку, — буркнул Рид, увидев меня в этом наряде. Он все-таки не мог так просто успокоиться. — Только не думай, гулять не придется.
   — Шорты-не шорты — какая разница. Главное, не шорты, главное, то, что в шортах — спросите у любой женщины! — я подмигнул. Мне нравилось его дразнить.
   — Достал ты меня своими шуточками! — дернулся Рид.
   — Это бесплатное приложение к выпивке! — тоном учтивого официанта сообщил я.
   Бар «Луау Хат» за углом я уже навещал ранее, и мне там понравилось: отличные коктейли. Заказали джин с тоником — не лучший напиток после кофе по-ирландски, но я решил, что желудок выдержит. Рид молча слушал мой рассказ о спичечном коробке из бара «Хауоли», о разговоре с Эдди Мейзом, о милой беседе с Вирджинией, Эриком Ларсоном и Као Чоем. Я ему все рассказал, только про Улани умолчал: мои личные дела — не его собачье дело.
   — Так говоришь, даже бровью не повели, когда ты сказал, чтобы они в двадцать четыре часа убрались с Гавайев? — процедил он, когда я закончил.
   — Абсолютно! — заверил я.
   — Между прочим, заставить их это сделать — твоя обязанность. Придумал что-нибудь?
   — Пока нет, — сознался я, — но что-нибудь соображу.
   — Ты побыстрее соображай. Время идет.
   Но в этот момент меня мало волновали нотации Рида, поскольку нечто более существенное отвлекло внимание: какой-то обвешанный кинокамерами толстяк, толкаясь у стойки, наступил мне на ногу и явно не собирался сходить.
   — Долго ты на ней собираешься стоять? — сказал я ему недобро.
   — Прости, старина, — он тут же отодвинулся и ласково осклабился. — Тут теснота такая...
   — Пока тебя не было, никто не жаловался, — отрезал я.
   Рид в это время не очень охотно заказывал для нас еще джин. Наступало время сделать решающий ход.
   — Вспомним, о чем вы говорили у меня в конторе, — начал я. — У вас жена сбежала с капитаном вашей яхты — это первое. Правильно?
   — Допустим.
   — На жену вам плевать, на капитана тоже — новыми обзаведетесь. Плохо то, что жена знала что-то лишнее о деле, которое вас в последнее время интересует. Это второе. Так?
   — Ну, так.
   — Вам стало известно, что Вирджиния с Ларсоном сейчас здесь. И вы подумали, не собрались ли они вашему делу помешать. Это третье.
   — К чему ты клонишь? — нервно спросил Рид.
   — Раскладываю все по полочкам.
   — Возьми бумажку и распиши по пунктам.
   — Не мой стиль. Тем более, что на главный вопрос ответ я могу получить только от вас: что это за дело?
   Ладони Рида сжались в кулаки.
   — А вот это, Бойд, тебя не касается. Твоя задача маленькая: приехать, поговорить, проследить, чтоб все было в порядке. И не больше.
   — Все так, — согласился я. — И я был не против — до определенного времени. До того момента, пока не выяснилось, что прирезали некую мисс Арлингтон. И не надо мне сказки рассказывать, что тут случайность, и вам в голову не приходит, из-за чего красотку могли порешить. От нечего делать людям глотки не кроят! Так что мой интерес законный, Рид!
   На длинном лице Рида ходили желваки.
   — Все, что надо, ты уже услышал, Бойд.
   — Как хотите, — я внимательно посмотрел ему в глаза, — только условия игры меняются, старина Эмерсон. Или вы отвечаете на все мои вопросы об этом деле, или я прощально машу вам рукой.
   — Размахивать руками — дурная привычка, — щека Рида нервно дернулась. — Ты кое-что забыл. Например, аванс, который взял. Тысяча долларов, Бойд! Плюс дорожные расходы: летел-то ты сюда за мой счет. Так что будь любезен, отработай-ка эти деньги.
   — Сколько стоил авиабилет? — я наморщил лоб. — Где-то шестьсот баксов?
   — Да, около того. Немалые денежки, дружок.
   — Немалые... — я постарался, чтобы мой тон казался максимально равнодушным.
   Это было болезненное решение, но я хорошо обдумал его. Что поделаешь, бывают такие моменты в жизни, когда приходится идти против всех своих принципов, против философии, выработанной годами. Действуй, Дэнни Бойд, у тебя нет другого выхода!
   Я достал из бумажника чековую книжку и выписал чек на имя Эмерсона Рида. Тысяча шестьсот долларов. Расписался и положил чек перед Ридом. Потом прихлебнул джин, машинально отметив, что не я за него платил — хоть это хорошо. Хотя, чего хорошего, Бойд, когда с такими деньгами приходится расставаться... Ладно, не ной.
   — С ума сошел? — Рид с любопытством посмотрел на меня.
   — Мои проблемы, — отрезал я.
   — Бойд! — Рид если не рычал, то скулил — вот уж в самом деле собака! — Ну чего ты завелся? Обиделся, что я с тобой так разговаривал? Действительно, грубовато вышло. У меня погано на душе в последнее время... Утром, как про Бланш узнал, вообще, думал, инфаркт хватит. Да забери ты этот чек, посидим по-человечески...
   — Я уже объяснил, что меня интересует.
   — Нет! — быстро и четко ответил он.
   — Чек перед вами, мистер Рид. Между нами никаких обязательств. Надеюсь, вы успеете нанять кого-нибудь другого.
   — Слушай! — снова заканючил Эмерсон. — Ну не торопись, давай еще выпьем по-мужски...
   — Ты для меня больше не клиент, Рид. Другом никогда не был. А с дерьмом пить, — я пожал плечами, — ну, посуди сам, зачем?
   Я встал. Что-то больно уперлось мне в бок. Это был длинный объектив одной из кинокамер, которыми был обвешан тот самый толстяк. Я со всей силы врезал каблуком по его ботинку. Толстяк охнул:
   — Ты мне на ногу наступил!
   — Прости, друг, — ласково улыбнулся я. — Я вообще-то тебе на рожу наступить собирался.

* * *

   В холле отеля за стойкой дежурной меня встретила милой улыбкой молоденькая хорошенькая брюнетка.
   — Я ищу друга, — сказал я, — он тоже должен был здесь остановиться. Мистер Эмерсон Рид.
   — Минутку, сэр, — она открыла книгу записей. — Да, есть. Приехал вчера днем. Блок «Оушн Тауэр», номер тысяча четыреста восемь.
   — Ах, вчера днем! — я сокрушенно покачал головой. — Он не знал, что меня допоздна не будет. Бедняга напрасно стучался в дверь.
   Потом я вышел на улицу и прошел к ближайшей телефонной будке. При отеле был цветочный магазин, я это знал и по справочнику нашел его телефон.
   — Меня зовут Эмерсон Рид, я живу в блоке «Оушн Тауэр», мой номер тысяча четыреста восемь, — я старался говорить тихо и печально.
   — Слушаю вас, мистер Рид.
   — Вы слыхали о вчерашней трагедии? Зверское убийство мисс Арлингтон? — я всхлипнул.
   — Я читала в газетах, сэр, — женский голос на том конце провода зазвучал смущенно.
   — Я любил ее... — мой голос задрожал.
   — Примите мои соболезнования, сэр.
   — Вот что я хочу, — я тяжело вздохнул. — Я хочу послать цветы на похороны Бланш. Как можно больше. Самые дорогие, самые лучшие цветы. Столько цветов, сколько здесь не посылают никому. Я должен это сделать для нее...
   — Конечно, сэр. Вы хотели бы выбрать цветы сами?
   — Я вам верю. И не думайте о цене. Просто очень много самых красивых, самых дорогих цветов. Не волнуйтесь, все будет оплачено. А надпись на ленте вот какая: «Моей любимой. Эмерсон Рид». Чем проще, тем лучше — правда?
   — Безусловно, сэр. Не волнуйтесь. Все будет исполнено. Я лично прослежу, — казалось, эта дамочка сейчас заплачет вместе со мной.
   — Счет пришлите мне. «Оушн Тауэр», номер тысяча четыреста восемь. Записали?
   — Да, сэр.
   — Спасибо.
   Я повесил трубку.
   Что ж, хоть Бланш Арлингтон будет похоронена по-людски. Может, и заслужила...
   На твою бы могилку эти цветочки, Эмерсон Рид!

Глава 5

   Форт-стрит оказалась достаточно оживленной улицей в деловом районе Гонолулу. Припарковаться здесь было трудно, и пришлось изрядно поколесить, прежде чем где-то в самом конце квартала нашлось место, куда мог втиснуться мой «додж». Теперь надо было идти пешком искать мистера Чоя.
   Мне повезло: довольно скоро я увидел большую вывеску «Чой. Магазин подарков». За прилавком стояла очаровательная миниатюрная китаяночка. Я улыбнулся ей и спросил, могу ли поговорить с хозяином, назвав при этом свое имя.
   Китаяночка вышла на пару минут, потом вернулась и сказала, что проводит меня к шефу. Она была одета в национальный китайский наряд, но, как оказалось, слегка осовремененный — сзади у халата (или как там эта штука называется) проходил достаточно высокий разрез. Я намеренно чуть-чуть отстал от девушки, чтобы любоваться при ходьбе ее стройными изящными ножками.
   Мы вошли в дверь с табличкой «Только для работников магазина», прошли через склад, потом завернули в какой-то узкий темный коридорчик. Он упирался в дверь с надписью: «Управляющий». Девушка сказала, что это кабинет мистера Чоя, улыбнулась на прощание и пошла обратно. На пороге, глянув ей вслед и оценив в последний раз изящество ножек, я подумал, что Улани, конечно, краса Гавайев, но это еще не все Гавайи. Как видишь, Бойд, есть чем гордиться и Гавайям китайским. А, кроме них, существуют еще Гавайи японские, португальские, немецкие, испанские... Эх, закатиться бы сюда месяца на три!
   Кабинет Чоя оказался примерно таким, каким мне представлялся: просторным, светлым, слегка в восточном стиле, обставленным дорогой элегантной мебелью. Сам мистер Чой, конечно же, был одет в отлично сшитый легкий костюм, и — конечно же! — традиционная улыбка светилась на его лице.