Страница:
– Помнится, и у нас, на Западе, было что-то похожее, – задумчиво кивнул Симмонс. – Какой-то тип пришёл в спорт-бар. Начал завязывать разговоры об охоте и рыбалке, рассказал об отличном месте для охотничьей базы. Показывал фотографии. Озеро, а над ним летит косяк уток, стремнина за водопадом, в которой кишит форель. Земля, говорил он, принадлежит его приятелю, который по решению суда обязан немедленно выплатить алименты или отправиться в тюрьму. Продаст за десятую часть настоящей цены. Нашёл лопуха, который отправился с ним и «владельцем», тоже мошенником, в горы. У этих типов была липовая карта с липовыми обозначениями мест и пистолет, настоящий. А у лопуха были наличные. Поездка лишила его не только выгодных перспектив, но и жизни.
– Но преступление раскрыли?
– Только когда аналогичная история произошла в соседнем штате, и это помогло прояснить картину. Беда в том, что всегда есть лопухи, которые надеются на падающую с неба фантастическую удачу.
– Я слышал, что жульничество с продажей земли – дело обычное. Невежество и алчность людей – вот что помогает мошенникам.
– Йау! – заявил Коко, переводя взгляд с пустой миски на мужчин.
– Почему он на меня уставился? – спросил Симмонс.
– А ты посмотри на часы.
– И что же? Одиннадцать.
– Он хотел бы получить ужин. Хочешь его накормить?
– Я? А как это делается?
– Видишь стеклянную банку на кухонном столе? В ней домашние хрустики. Положи полчашки этих сухариков в одну миску и чуть поменьше во вторую.
Потом поставь миски под стол. Ту, что для Коко, – справа.
– Смотри, мама, я кормлю кошек, – сказал Симмонс, точно следуя выданным ему инструкциям.
На воскресное представление в отеле «Пирушка» снова собрался полный зал, и волнение было куда больше, чем в первый раз. Зрители уже знали от друзей и соседей, что постановка воссоздает драматический эпизод из реального прошлого их семей. Во время спектакля из зала иногда доносились всхлипывания. Может, эмоции захлестнули внучку фермера, погребённого под завалом в собственном сарае, или потомков спасателей, принимавших участие в героической борьбе за жизнь команды напоровшегося на рифы корабля. По окончании спектакля зрители ринулись к сцене – благодарили, пожимали руку.
Одним из пробившихся вперед был Торнтон Хаггис, которому в программке выражалась благодарность за помощь в подготовке спектакля.
– Квилл! Ты волшебник! – выкрикнул он. – Сухие заметки превратились в твоих руках в саму жизнь!
– Заходи как-нибудь на днях в амбар, и мы это дело отметим, – ответил Квиллер.
Пока он собирал реквизит, Гарри с телефоном в руках ворвался в так называемую гримёрку.
– Квилл! Тебя к телефону. Она говорит, это срочно.
Звонила Сьюзан Эксбридж. На этот раз в голосе не было и следа привычной игривости.
– Квилл! Ты не мог бы как можно скорее приехать на церемонию передачи Маунт-Вернона? Случилась чудовищная неприятность. Мне нужно срочно поговорить с тобой.
– Где мне тебя искать? Там ведь, наверно, целая толпа.
– Нет, здесь совсем не многолюдно. Я увижу, как ты подъезжаешь по Парковой, и выйду к парадному входу. Поговорим в твоей машине: лишние уши нам не нужны.
Заинтригованный, Квилл попросил Максину закончить с оборудованием и вышел из отеля через чёрный ход.
ПЯТНАДЦАТЬ
ШЕСТНАДЦАТЬ
СЕМНАДЦАТЬ
– Но преступление раскрыли?
– Только когда аналогичная история произошла в соседнем штате, и это помогло прояснить картину. Беда в том, что всегда есть лопухи, которые надеются на падающую с неба фантастическую удачу.
– Я слышал, что жульничество с продажей земли – дело обычное. Невежество и алчность людей – вот что помогает мошенникам.
– Йау! – заявил Коко, переводя взгляд с пустой миски на мужчин.
– Почему он на меня уставился? – спросил Симмонс.
– А ты посмотри на часы.
– И что же? Одиннадцать.
– Он хотел бы получить ужин. Хочешь его накормить?
– Я? А как это делается?
– Видишь стеклянную банку на кухонном столе? В ней домашние хрустики. Положи полчашки этих сухариков в одну миску и чуть поменьше во вторую.
Потом поставь миски под стол. Ту, что для Коко, – справа.
– Смотри, мама, я кормлю кошек, – сказал Симмонс, точно следуя выданным ему инструкциям.
На воскресное представление в отеле «Пирушка» снова собрался полный зал, и волнение было куда больше, чем в первый раз. Зрители уже знали от друзей и соседей, что постановка воссоздает драматический эпизод из реального прошлого их семей. Во время спектакля из зала иногда доносились всхлипывания. Может, эмоции захлестнули внучку фермера, погребённого под завалом в собственном сарае, или потомков спасателей, принимавших участие в героической борьбе за жизнь команды напоровшегося на рифы корабля. По окончании спектакля зрители ринулись к сцене – благодарили, пожимали руку.
Одним из пробившихся вперед был Торнтон Хаггис, которому в программке выражалась благодарность за помощь в подготовке спектакля.
– Квилл! Ты волшебник! – выкрикнул он. – Сухие заметки превратились в твоих руках в саму жизнь!
– Заходи как-нибудь на днях в амбар, и мы это дело отметим, – ответил Квиллер.
Пока он собирал реквизит, Гарри с телефоном в руках ворвался в так называемую гримёрку.
– Квилл! Тебя к телефону. Она говорит, это срочно.
Звонила Сьюзан Эксбридж. На этот раз в голосе не было и следа привычной игривости.
– Квилл! Ты не мог бы как можно скорее приехать на церемонию передачи Маунт-Вернона? Случилась чудовищная неприятность. Мне нужно срочно поговорить с тобой.
– Где мне тебя искать? Там ведь, наверно, целая толпа.
– Нет, здесь совсем не многолюдно. Я увижу, как ты подъезжаешь по Парковой, и выйду к парадному входу. Поговорим в твоей машине: лишние уши нам не нужны.
Заинтригованный, Квилл попросил Максину закончить с оборудованием и вышел из отеля через чёрный ход.
ПЯТНАДЦАТЬ
Никаких торжеств в связи с открытием Мемориального музея Кэрроллов запланировано не было. Предполагалась камерная церемония с оповещением в средствах массовой информации. Явившись на зов Сьюзан, Квиллер обнаружил два ряда припаркованных автомобилей, включая пикапы местных телевизионщиков и лимузин из аэропорта, доставивший ТВ-команду из Центра, и почти полное отсутствие зрителей. Приглашенные, как стало ясно несколько позже, были уже в самом здании. Так что на подъездной аллее стояла одна только Сьюзан, готовая в нужный момент подать знак Квиллеру.
Едва он притормозил, она распахнула дверцу и плюхнулась на сиденье.
– Поставь машину вон туда, – скомандовала она.
– Где Эдит? С ней ничего не случилось?
– Для прессы… ничего. Она принимала участие в церемонии, которая состоялась на парадном крыльце: вручение мэру ключей от дома, розы в знак благодарности, благословение пастора, после чего официальные лица и члены исторического общества направились в дом, где сейчас проходит чаепитие, но когда все закончится и надо будет отвозить её домой… Ох, Квилл, мне так нужен совет!..
– Рассказывай по порядку. Дай только найти удачное местечко для парковки.
С того места, куда он поставил машину, видно было, как постепенно выходят из здания и разъезжаются по домам участники мероприятия. Сьюзан тяжело вздохнула, а рука Квилла на секунду нырнула в карман пиджака.
– Даже не знаю, с чего начать». Эдит всегда бежала светской суеты, и муж любовно оберегал её от всякой шумихи. Им было подарено пятьдесят лет красивой, полной гармонии жизни. Доктор Делл и его Балерина – поистине романтическая история! Зная всё это, я нисколько не сомневалась, что она будет нервничать в преддверии церемонии, и предложила приехать к ней накануне. Вчера вечером мы поужинали в местной столовой, а потом я переночевала на довольно неудобной кушетке в пустой комнатёнке, где она держит свой ткацкий станок и дорожный велосипед доктора Делла, с которым даже помыслить не может расстаться.
Сегодня утром мы неторопливо завтракали в её квартирке, когда снизу, из холла, вдруг позвонили и сказали, что появилась особа, назвавшая себя внучкой миссис Кэрролл. Можно ли разрешить ей подняться наверх?
Эдит дала согласие, но явно обеспокоилась. «Как же иначе? Ведь это моя кровь и плоть», – повторяла она. Обитатели «Уголка на Иттибиттивасси» без конца поминают кровь и плоть, когда приходится оправдывать какой-нибудь поступок. Лично я ненавижу это выражение. Но, так или иначе, раздался звонок в двери, и на пороге нарисовалась «плоть и кровь», весьма замызганная и с потёртой дорожной сумкой в руках. Эдит по-родственному обняла её, хотя эти объятия и выглядели несколько искусственно, и спросила, откуда та вдруг появилась.
«Остановила на дороге машину и попросила, чтобы меня подвезли, – сказала Алисия. – Не могу больше скитаться. Останусь у тебя, и если здесь нет кровати, готова спать на полу».
Эдит провела её в комнатку, где я ночевала, показала, где душ, дала полотенца.
Приняв душ и переодевшись, эта девица всё равно выглядела бродяжкой, и у меня появились чувство, что она собирается явиться на церемонию и опозорить миссис Кэрролл.
Но Алисия заявила, что никуда не поедет.
«Нет, я уж останусь здесь, буду крутить педали дедушкиного велосипеда и растирать кулаком слезы – пока ты там вручаешь мое наследство этому чёртову городишке». «Зачем тебе дом с шестью спальнями? – спросила Эдит. – Ты получишь контроль над двумя имущественными фондами и ещё кое-какую собственность».
Разговор вызвал у меня чувство неловкости, я попросила разрешения уйти и пообещала вернуться к двум, чтобы отвезти мисси Кэрролл на церемонию. Среди жильцов пансиона есть мои клиенты, это пожилые люди, которые собираются продавать антикварную мебель. Когда я вернулась от них, Эдит была совершенно готова – в платье цвета лаванды, которое так идет к её серебристым волосам и алебастровой гладкой коже. Но лицо было серым и измученным. Неудивительно! Алисия состряпала чудовищную ложь. Заявила, что доктор Делл надругался над ней, когда она ещё училась в школе, и именно поэтому она уехала, как только получила аттестат.
Конечно, немыслимо даже представить себе такое, но испорченная девчонка знает, как причинить своей бабушке невыносимую боль. Ни один здравомыслящий человек в Брр не поверит таким измышлениям, но ведь есть сплетники, обожающие распространять любые грязные слухи.
– Могу ли я чем-то помочь? – спросил Квиллер, выключая диктофон. – Эта история повергла меня в шок.
– Можешь. Вызовись поехать вместе с нами. Официально – на чашку чая. По сути – потому, что ты влиятельная персона и, весьма вероятно, твоё присутствие окажется полезным. Эдит не попросит об этом. Но я прошу.
И сразу включился механизм, запускающий внутренние резервы: измочаленный после спектакля актёр на глазах превратился во влиятельную персону. Подкрутил шестерёнки, как он любил говорить.
– Так, – сказал он. – Прежде всего давай войдём в дом, и я пожму руки всем, кому следует.
Рукопожатия были частью работы Квиллера в качестве постоянного сотрудника «Всякой всячины».
Собравшиеся в гостиной были одеты соответственно случаю, а Квиллер появился в костюме для репетиций. Но для влиятельной особы правила не писаны. Вскользь и непринужденно он объяснил, что приехал сразу же после представления «Великого урагана». Все уже знали, что спектакль имел успех.
Когда Квиллер вошёл, чуть больше десятка гостей пили чай, рассредоточившись по гостиной. Раздались приглушённые возгласы. Усы знаменитого автора колонки «Из-под пера Квилла» узнали сразу.
Направившись прямо к Эдит, он взял её руки в свои, заявил, что она изумительно выглядит, выразил восхищение потрясающей щедростью, побудившей её подарить горожанам принадлежавший ей памятник архитектуры, и заверил, что город будет достоин этого дара.
Затем он пожал руку мэра, добродушного весельчака с крепкой, прямо медвежьей лапой, заявившего: «Это вам надо бы речь говорить. У вас это получается куда лучше, чем у меня».
Следующим был обмен рукопожатиями с пастором, который сообщил, что они с женой по очереди читают друг другу его колонку: она по вторникам, а он по пятницам.
Пожал он руку и председателю местного исторического общества, умолявшего выступить в ближайшее время на одном из заседаний.
А потом даже выпил чашку чаю.
Когда с этим было покончено, он предложил миссис Кэрролл руку:
– Вы разрешите мне проводить вас до Иттибиттивасси, в этот чудесный уголок, где живут сливки нашего общества?.. Вы удивительно удачно подобрали цвет платья, он просто создан для вас!
– Благодарю вас, – улыбнулась она. Лаванда -мой цвет. Ведь я родилась в ноябре.
– У вас есть свой цвет, а стихотворение ко дню рождения вы себе подобрали?
– Прежде у меня его не было. Но теперь, когда ваша колонка познакомила нас с такой идеей, думаю взять любимые стихи моего мужа – тринадцатый сонет Шекспира. Деллу особенно нравились две последние строчки.[16]
В вестибюле «Уголка на Иттибиттивасси» Квиллера немедленно окружили, и это укрепило его статус влиятельной персоны.
Они поднялись наверх, и Эдит передала ему ключи от квартиры № 400. Отперев дверь, Квиллер мягко открыл её. Эдит вошла – и сразу же покачнулась. Квиллер успел подхватить её. Лицо миссис Кэрролл, восстановившее во время церемонии свой алебастровый оттенок, снова сделалось серым.
– Неотложку. Быстро! – скомандовал он.
Санитары с носилками появились мгновенно.
– Я поеду с ней, – заявила Сьюзан.
– Как вы считаете, я могу вызвать полицию от её имени? – спросил Квиллер.
– Безусловно!
Теперь он мог оценить урон, нанесённый комнате. Стеклянные створки шкафчика были распахнуты – фарфоровые башмачки исчезли, все до единого, кроме того, который упал на пол и разбился.
Уцелел только мейсенский башмачок, схоронившийся на прикроватном столике.
В углу валялась принадлежавшая Лише потертая дорожная сумка. Дверцы стенного шкафа были открыты, на полках стояло несколько небольших изящных сумочек, бросалось в глаза отсутствие чемодана. Его явно использовали для выноса награбленных вещиц… обернутых… в полотенца? Да, в ванной исчезли все полотенца, и в бельевом шкафу их тоже почти не осталось. Конечно, ведь фарфор необходимо было тщательно укутать махровыми полотенцами.
Вернулась Сьюзан.
– Её уже осматривает кардиолог. Когда прибудет полиция?
– Броуди выслал своего человека; Ему понадобятся сведения о количестве и стоимости украденного.
– В столе лежит гроссбух. Доктор Делл всё подробно в него записывал. Эдит однажды сказала, что коллекция стоит почти десять тысяч. А разговор состоялся ещё до инфляции.
Квиллер сказал, что дождётся приезда полицейских. Сьюзан принесла новость, что доктор МакКензи распорядился вызвать из больницы санитарную машину.
Домой Квиллер поехал, сделав крюк, через Индейскую Деревню. Хотелось воочию убедиться, что Полли не утонула во время прогулки на яхте. Как выяснилось, она только что вернулась. И даже не промокла.
– Ну, в воду ты не падала, это я вижу. А как всё прошло? – спросил Квиллер.
– Прогулка была прекрасной, если, конечно, любишь прогулки по воде. Компания не подвела. Завтрак был восхитительный. Дженис уговорила меня взять домой бутерброды с рокфором и крабовым мясом. Хлеб без корок. Не знаю, любишь ли ты такие изыски в качестве дополнения к чашке чая.
– Ещё бы!
– Можем прибавить к ним палочки сельдерея, усесться на крыльце и уписывать всё это, запивая холодным чаем.
Он предпочёл бы холодный кофе, но, поскольку ещё продолжалось празднование Четвертого июля, холодный чай представлялся более патриотичным.
– Подожди только, пока я переоденусь в домашнее, – сказала Полли.
– А я пока послушаю новости. Можно?
Квиллер включил приёмник.
«Счёт в последнем футбольном матче… Сгорел сарай на Песчаной улице… Авария на шоссе Биксби, есть жертвы. Ехавшая в южном направлении молодая женщина выехала на встречную полосу и столкнулась лоб в лоб с автобусом, следовавшем в аэропорт Биксби. Погибшая не опознана, номера машины указывают на регистрацию за пределами нашего штата».
Полли спустилась с балкона по наружной лесенке.
– Слышал? – сказала она. – Какая странная история! Если бы речь шла о пожилой женщине, объяснением был бы сердечный приступ.
– А тут – звонок своему парню по мобильнику, – предположил Квилл.
– Как прошло представление?
– На ура! Я выдам тебе пригласительный на следующий спектакль.
– А на торжественной церемонии в Маунт-Верноне ты побывал?
– Опоздал к передаче ключей, но успел к чаю в гостиной. Пирожные были не очень вкусные.
Квиллер мог бы добавить и ещё кое-что, но пора было отправляться домой – кормить котов.
Когда Квиллер въехал во двор амбара, лихорадочное мелькание хвостов в окне ясно показывало, что обед уже запоздал. И пока он красиво раскладывал еду по мисочкам – в одну побольше, в другую поменьше, – Коко и Юм-Юм, сидя на кухонной стойке, внимательно следили за всеми его движениями. В самый разгар приготовлений зазвонил телефон, и Квиллер снял трубку висевшего на стене аппарата, предполагая, что услышит отчет Сьюзан.
Но звонил Гарри Пратт.
– Квилл! Ты слышал последние новости? Авария со смертельным исходом на шоссе Биксби? Это была Лиша Кэрролл.
– Откуда ты знаешь?
– Ко мне в бар зашёл парень из полицейского управления. Он, как и я, знал её в прежние времена. Мы оба считали, что это характерец ой-ой-ой.
– Но как она села за руль? Считалось, что ей запрещено водить!
– Кто знает, где там правда? Уже в девятом классе никому было не раскусить эту девчонку. Ладно, теперь мне надо работать. Я просто подумал, что тебе будет интересно узнать… то, чего не узнает широкая публика.
«Конечно, но где же фарфоровые башмачки?» – вот первое, что пришло в голову Квиллеру, когда он повесил трубку.
Второе, что пришло ему в голову, – позвонить Сьюзан и в частном порядке рассказать о случившемся. Возможно, врач, наблюдающий Эдит, сочтёт нужным профильтровать информацию, способную просочиться к постели его пациентки.
Выяснилось, что Сьюзан только что из больницы и совершенно измучена.
– Я ведь целых двадцать четыре часа опекала Эдит. Немедленно позвоню доктору Мак-Кензи и расскажу ему об этой новости. Он называет миссис Кэрролл молодчиной. Хочет ещё неделю понаблюдать за ней в больнице. Эдит не против. Говорит, что доктор очарователен. Кстати, выяснилось, что он вдовец.
Сбросив с плеч эту заботу, Квиллер выдал еду котам и собрался наконец утолить собственный зверский голод, вполне естественный после той эмоциональной отдачи, которой потребовал от него спектакль. Поставил на плиту купленный в кулинарии мясной суп с ячневой крупой и принялся за сооружение солидного бутерброда: положил толстый кусок ветчины на толстый кусок ржаного хлеба и щедро посыпал его маринованным укропом.
Однако не успел суп разогреться, как Коко принялся метаться, изображая высшую степень озабоченности. Прыгая со стола на пол и обратно, он словно высматривал что-то в окне, выходящем на задний двор. Похоже, ожидалось что-то грандиозное. Судя по беспокойству кота, это была как минимум пожарная машина, а то и изготовившийся к бою танк.
Плотно закрыв кастрюльку крышкой и спрятав бутерброд в недоступное для котов место, Квиллер отправился посмотреть, в чём же дело. Будь это въезжающий со стороны леса автомобиль, он слышал бы и шум мотора, и треск задеваемых веток, и шуршание гравия под колесами. Но тишину ничто не нарушало, а виден был только устало пробиравшийся сквозь чащу одинокий пешеход. Потрёпанные джинсы заправлены в высокие сапоги, куртка болтается, как на вешалке, волосы достают до плеч. Да, это был не кто иной, как спутник Лиши Люш – всё, что осталось от неразлучной парочки.
Едва он притормозил, она распахнула дверцу и плюхнулась на сиденье.
– Поставь машину вон туда, – скомандовала она.
– Где Эдит? С ней ничего не случилось?
– Для прессы… ничего. Она принимала участие в церемонии, которая состоялась на парадном крыльце: вручение мэру ключей от дома, розы в знак благодарности, благословение пастора, после чего официальные лица и члены исторического общества направились в дом, где сейчас проходит чаепитие, но когда все закончится и надо будет отвозить её домой… Ох, Квилл, мне так нужен совет!..
– Рассказывай по порядку. Дай только найти удачное местечко для парковки.
С того места, куда он поставил машину, видно было, как постепенно выходят из здания и разъезжаются по домам участники мероприятия. Сьюзан тяжело вздохнула, а рука Квилла на секунду нырнула в карман пиджака.
– Даже не знаю, с чего начать». Эдит всегда бежала светской суеты, и муж любовно оберегал её от всякой шумихи. Им было подарено пятьдесят лет красивой, полной гармонии жизни. Доктор Делл и его Балерина – поистине романтическая история! Зная всё это, я нисколько не сомневалась, что она будет нервничать в преддверии церемонии, и предложила приехать к ней накануне. Вчера вечером мы поужинали в местной столовой, а потом я переночевала на довольно неудобной кушетке в пустой комнатёнке, где она держит свой ткацкий станок и дорожный велосипед доктора Делла, с которым даже помыслить не может расстаться.
Сегодня утром мы неторопливо завтракали в её квартирке, когда снизу, из холла, вдруг позвонили и сказали, что появилась особа, назвавшая себя внучкой миссис Кэрролл. Можно ли разрешить ей подняться наверх?
Эдит дала согласие, но явно обеспокоилась. «Как же иначе? Ведь это моя кровь и плоть», – повторяла она. Обитатели «Уголка на Иттибиттивасси» без конца поминают кровь и плоть, когда приходится оправдывать какой-нибудь поступок. Лично я ненавижу это выражение. Но, так или иначе, раздался звонок в двери, и на пороге нарисовалась «плоть и кровь», весьма замызганная и с потёртой дорожной сумкой в руках. Эдит по-родственному обняла её, хотя эти объятия и выглядели несколько искусственно, и спросила, откуда та вдруг появилась.
«Остановила на дороге машину и попросила, чтобы меня подвезли, – сказала Алисия. – Не могу больше скитаться. Останусь у тебя, и если здесь нет кровати, готова спать на полу».
Эдит провела её в комнатку, где я ночевала, показала, где душ, дала полотенца.
Приняв душ и переодевшись, эта девица всё равно выглядела бродяжкой, и у меня появились чувство, что она собирается явиться на церемонию и опозорить миссис Кэрролл.
Но Алисия заявила, что никуда не поедет.
«Нет, я уж останусь здесь, буду крутить педали дедушкиного велосипеда и растирать кулаком слезы – пока ты там вручаешь мое наследство этому чёртову городишке». «Зачем тебе дом с шестью спальнями? – спросила Эдит. – Ты получишь контроль над двумя имущественными фондами и ещё кое-какую собственность».
Разговор вызвал у меня чувство неловкости, я попросила разрешения уйти и пообещала вернуться к двум, чтобы отвезти мисси Кэрролл на церемонию. Среди жильцов пансиона есть мои клиенты, это пожилые люди, которые собираются продавать антикварную мебель. Когда я вернулась от них, Эдит была совершенно готова – в платье цвета лаванды, которое так идет к её серебристым волосам и алебастровой гладкой коже. Но лицо было серым и измученным. Неудивительно! Алисия состряпала чудовищную ложь. Заявила, что доктор Делл надругался над ней, когда она ещё училась в школе, и именно поэтому она уехала, как только получила аттестат.
Конечно, немыслимо даже представить себе такое, но испорченная девчонка знает, как причинить своей бабушке невыносимую боль. Ни один здравомыслящий человек в Брр не поверит таким измышлениям, но ведь есть сплетники, обожающие распространять любые грязные слухи.
– Могу ли я чем-то помочь? – спросил Квиллер, выключая диктофон. – Эта история повергла меня в шок.
– Можешь. Вызовись поехать вместе с нами. Официально – на чашку чая. По сути – потому, что ты влиятельная персона и, весьма вероятно, твоё присутствие окажется полезным. Эдит не попросит об этом. Но я прошу.
И сразу включился механизм, запускающий внутренние резервы: измочаленный после спектакля актёр на глазах превратился во влиятельную персону. Подкрутил шестерёнки, как он любил говорить.
– Так, – сказал он. – Прежде всего давай войдём в дом, и я пожму руки всем, кому следует.
Рукопожатия были частью работы Квиллера в качестве постоянного сотрудника «Всякой всячины».
Собравшиеся в гостиной были одеты соответственно случаю, а Квиллер появился в костюме для репетиций. Но для влиятельной особы правила не писаны. Вскользь и непринужденно он объяснил, что приехал сразу же после представления «Великого урагана». Все уже знали, что спектакль имел успех.
Когда Квиллер вошёл, чуть больше десятка гостей пили чай, рассредоточившись по гостиной. Раздались приглушённые возгласы. Усы знаменитого автора колонки «Из-под пера Квилла» узнали сразу.
Направившись прямо к Эдит, он взял её руки в свои, заявил, что она изумительно выглядит, выразил восхищение потрясающей щедростью, побудившей её подарить горожанам принадлежавший ей памятник архитектуры, и заверил, что город будет достоин этого дара.
Затем он пожал руку мэра, добродушного весельчака с крепкой, прямо медвежьей лапой, заявившего: «Это вам надо бы речь говорить. У вас это получается куда лучше, чем у меня».
Следующим был обмен рукопожатиями с пастором, который сообщил, что они с женой по очереди читают друг другу его колонку: она по вторникам, а он по пятницам.
Пожал он руку и председателю местного исторического общества, умолявшего выступить в ближайшее время на одном из заседаний.
А потом даже выпил чашку чаю.
Когда с этим было покончено, он предложил миссис Кэрролл руку:
– Вы разрешите мне проводить вас до Иттибиттивасси, в этот чудесный уголок, где живут сливки нашего общества?.. Вы удивительно удачно подобрали цвет платья, он просто создан для вас!
– Благодарю вас, – улыбнулась она. Лаванда -мой цвет. Ведь я родилась в ноябре.
– У вас есть свой цвет, а стихотворение ко дню рождения вы себе подобрали?
– Прежде у меня его не было. Но теперь, когда ваша колонка познакомила нас с такой идеей, думаю взять любимые стихи моего мужа – тринадцатый сонет Шекспира. Деллу особенно нравились две последние строчки.[16]
В вестибюле «Уголка на Иттибиттивасси» Квиллера немедленно окружили, и это укрепило его статус влиятельной персоны.
Они поднялись наверх, и Эдит передала ему ключи от квартиры № 400. Отперев дверь, Квиллер мягко открыл её. Эдит вошла – и сразу же покачнулась. Квиллер успел подхватить её. Лицо миссис Кэрролл, восстановившее во время церемонии свой алебастровый оттенок, снова сделалось серым.
– Неотложку. Быстро! – скомандовал он.
Санитары с носилками появились мгновенно.
– Я поеду с ней, – заявила Сьюзан.
– Как вы считаете, я могу вызвать полицию от её имени? – спросил Квиллер.
– Безусловно!
Теперь он мог оценить урон, нанесённый комнате. Стеклянные створки шкафчика были распахнуты – фарфоровые башмачки исчезли, все до единого, кроме того, который упал на пол и разбился.
Уцелел только мейсенский башмачок, схоронившийся на прикроватном столике.
В углу валялась принадлежавшая Лише потертая дорожная сумка. Дверцы стенного шкафа были открыты, на полках стояло несколько небольших изящных сумочек, бросалось в глаза отсутствие чемодана. Его явно использовали для выноса награбленных вещиц… обернутых… в полотенца? Да, в ванной исчезли все полотенца, и в бельевом шкафу их тоже почти не осталось. Конечно, ведь фарфор необходимо было тщательно укутать махровыми полотенцами.
Вернулась Сьюзан.
– Её уже осматривает кардиолог. Когда прибудет полиция?
– Броуди выслал своего человека; Ему понадобятся сведения о количестве и стоимости украденного.
– В столе лежит гроссбух. Доктор Делл всё подробно в него записывал. Эдит однажды сказала, что коллекция стоит почти десять тысяч. А разговор состоялся ещё до инфляции.
Квиллер сказал, что дождётся приезда полицейских. Сьюзан принесла новость, что доктор МакКензи распорядился вызвать из больницы санитарную машину.
Домой Квиллер поехал, сделав крюк, через Индейскую Деревню. Хотелось воочию убедиться, что Полли не утонула во время прогулки на яхте. Как выяснилось, она только что вернулась. И даже не промокла.
– Ну, в воду ты не падала, это я вижу. А как всё прошло? – спросил Квиллер.
– Прогулка была прекрасной, если, конечно, любишь прогулки по воде. Компания не подвела. Завтрак был восхитительный. Дженис уговорила меня взять домой бутерброды с рокфором и крабовым мясом. Хлеб без корок. Не знаю, любишь ли ты такие изыски в качестве дополнения к чашке чая.
– Ещё бы!
– Можем прибавить к ним палочки сельдерея, усесться на крыльце и уписывать всё это, запивая холодным чаем.
Он предпочёл бы холодный кофе, но, поскольку ещё продолжалось празднование Четвертого июля, холодный чай представлялся более патриотичным.
– Подожди только, пока я переоденусь в домашнее, – сказала Полли.
– А я пока послушаю новости. Можно?
Квиллер включил приёмник.
«Счёт в последнем футбольном матче… Сгорел сарай на Песчаной улице… Авария на шоссе Биксби, есть жертвы. Ехавшая в южном направлении молодая женщина выехала на встречную полосу и столкнулась лоб в лоб с автобусом, следовавшем в аэропорт Биксби. Погибшая не опознана, номера машины указывают на регистрацию за пределами нашего штата».
Полли спустилась с балкона по наружной лесенке.
– Слышал? – сказала она. – Какая странная история! Если бы речь шла о пожилой женщине, объяснением был бы сердечный приступ.
– А тут – звонок своему парню по мобильнику, – предположил Квилл.
– Как прошло представление?
– На ура! Я выдам тебе пригласительный на следующий спектакль.
– А на торжественной церемонии в Маунт-Верноне ты побывал?
– Опоздал к передаче ключей, но успел к чаю в гостиной. Пирожные были не очень вкусные.
Квиллер мог бы добавить и ещё кое-что, но пора было отправляться домой – кормить котов.
Когда Квиллер въехал во двор амбара, лихорадочное мелькание хвостов в окне ясно показывало, что обед уже запоздал. И пока он красиво раскладывал еду по мисочкам – в одну побольше, в другую поменьше, – Коко и Юм-Юм, сидя на кухонной стойке, внимательно следили за всеми его движениями. В самый разгар приготовлений зазвонил телефон, и Квиллер снял трубку висевшего на стене аппарата, предполагая, что услышит отчет Сьюзан.
Но звонил Гарри Пратт.
– Квилл! Ты слышал последние новости? Авария со смертельным исходом на шоссе Биксби? Это была Лиша Кэрролл.
– Откуда ты знаешь?
– Ко мне в бар зашёл парень из полицейского управления. Он, как и я, знал её в прежние времена. Мы оба считали, что это характерец ой-ой-ой.
– Но как она села за руль? Считалось, что ей запрещено водить!
– Кто знает, где там правда? Уже в девятом классе никому было не раскусить эту девчонку. Ладно, теперь мне надо работать. Я просто подумал, что тебе будет интересно узнать… то, чего не узнает широкая публика.
«Конечно, но где же фарфоровые башмачки?» – вот первое, что пришло в голову Квиллеру, когда он повесил трубку.
Второе, что пришло ему в голову, – позвонить Сьюзан и в частном порядке рассказать о случившемся. Возможно, врач, наблюдающий Эдит, сочтёт нужным профильтровать информацию, способную просочиться к постели его пациентки.
Выяснилось, что Сьюзан только что из больницы и совершенно измучена.
– Я ведь целых двадцать четыре часа опекала Эдит. Немедленно позвоню доктору Мак-Кензи и расскажу ему об этой новости. Он называет миссис Кэрролл молодчиной. Хочет ещё неделю понаблюдать за ней в больнице. Эдит не против. Говорит, что доктор очарователен. Кстати, выяснилось, что он вдовец.
Сбросив с плеч эту заботу, Квиллер выдал еду котам и собрался наконец утолить собственный зверский голод, вполне естественный после той эмоциональной отдачи, которой потребовал от него спектакль. Поставил на плиту купленный в кулинарии мясной суп с ячневой крупой и принялся за сооружение солидного бутерброда: положил толстый кусок ветчины на толстый кусок ржаного хлеба и щедро посыпал его маринованным укропом.
Однако не успел суп разогреться, как Коко принялся метаться, изображая высшую степень озабоченности. Прыгая со стола на пол и обратно, он словно высматривал что-то в окне, выходящем на задний двор. Похоже, ожидалось что-то грандиозное. Судя по беспокойству кота, это была как минимум пожарная машина, а то и изготовившийся к бою танк.
Плотно закрыв кастрюльку крышкой и спрятав бутерброд в недоступное для котов место, Квиллер отправился посмотреть, в чём же дело. Будь это въезжающий со стороны леса автомобиль, он слышал бы и шум мотора, и треск задеваемых веток, и шуршание гравия под колесами. Но тишину ничто не нарушало, а виден был только устало пробиравшийся сквозь чащу одинокий пешеход. Потрёпанные джинсы заправлены в высокие сапоги, куртка болтается, как на вешалке, волосы достают до плеч. Да, это был не кто иной, как спутник Лиши Люш – всё, что осталось от неразлучной парочки.
ШЕСТНАДЦАТЬ
– Кларенс, откуда вы? – спросил, подходя к изможденному путнику, Квиллер.
– Из кемпинга, – выдохнул тот из последних сил.
– Из «Высоких дубов»? Но ведь до них десять миль! Надеюсь, кто-нибудь вас подвёз?
Похоже, вопрос был риторическим. В этих местах водители неохотно брали автостопщиков с прическами, разительно отличающимися от их собственных.
– Вы что-нибудь ели?
Молодой человек отрицательно покачал головой:
– Чем я мог заплатить? Она уехала и забрала все деньги.
– Ладно, пошли в беседку, и я дам вам тарелку супа и сандвич.
Квиллер указал Кларенсу на шезлонг:
– Располагайтесь удобнее. Снимайте сапоги. И погрызите пока орехи. Хотите сока?
– А пива нет?
– К сожалению, нет.
Пиво – да и не только оно – разумеется, было в баре, но Квиллер предпочитал, чтобы гость оставался трезвым.
Вернувшись в амбар, он заново подогрел суп и приготовил ещё один бутерброд. Кошки внимательно наблюдали: Юм-Юм казалась довольной, Коко -заинтригованным. Этот котище всегда хотел знать: что? где? когда? Квиллер между тем размышлял, как ему сообщить Кларенсу об аварии. Ведь пока шофер знал только, что Лиша «уехала»… И как вообще разговаривать с этим, мягко говоря, немногословным парнем?
Когда он вернулся в беседку, гость накинулся на еду с такой жадностью, что в момент уничтожил и порцию Квиллера. Увы, такой поворот событий был не редкостью в жизни наследника Клингеншоенов.
– Как давно вы работаете у Лиши? – непринужденно спросил его Квиллер.
– Без понятия, – ответил тот после паузы.
– Конечно, иногда трудно припомнить. Время летит так быстро. Она оставила вам записку?
Продолжая жевать, он отрицательно помотал головой.
– А как вы думаете, куда она поехала?
– Не знаю.
– Простите, если не секрет: а сами вы где живете?
– Нигде.
– Всё время болтаетесь с места на место?
Он кивнул.
– Что же, насколько я понимаю, это стиль жизни многих молодых людей, – заключил Квиллер, стараясь, чтобы слова не звучали чересчур строго,– У Лиши яркий ум. Она считает вас очень хорошим шофером. Вам нравится эта работа?
Снова кивок.
– А другие обязанности у вас были?
– Я щёлкал. – Что-то похожее на гордость послышалось Квиллеру в этих словах.
– В смысле – снимал? Лиша увлечена фотографией?
Вместо ответа «щелкунчик» расстегнул широкую куртку и указал на ловко прилаженный к рёбрам предмет в сверкающей кобуре.
– Аккуратно! – пробормотал Квиллер, не в состоянии подыскать другого ответа. Затем спросил: – А мороженого не хотите? Я бы тоже съел с удовольствием. Полить вам его шоколадом? – Он вышел и вернулся с двумя вазочками. Бодро прокомментировал: – Большая порция мороженого – лучшее завершение трудного дня. А теперь расскажите-ка мне о том, как вы щёлкаете. Это должно быть очень интересно.
– Два раза всего и щёлкнул.
– А помните, где это было?
– Один раз на пляже, неподалеку отсюда, а другой раз подальше, на севере.
– И кто же были эти парни? Вы их знаете?
Ответом было молчаливое пожатие плечами.
– Думаю, патронесса была вами довольна. И сюда вы приехали, чтобы отпраздновать свой успех.
– Неа. Она была в бешенстве из-за бабки. Думал, попросит снова щёлкнуть, но нет, она решила по-другому.
«Не будь здесь подлинной трагедии, всё это выглядело бы чистым фарсом», – подумал Квиллер.
– Что же вы будете делать, раз она забрала машину? – спросил он.
– Она вернётся.
– Не думаю, Кларенс. Она попала в аварию. Об этом сообщили днём по радио. Она погибла.
Молодой человек тупо смотрел на него.
– Вы слышите? Она погибла – умерла на месте. Машина превратилась в груду металлолома.
– А я-то всегда так старательно мыл её, – с оттенком чего-то похожего на сожаление откликнулся Кларенс.
Эти слова неожиданно объяснили все. Хозяйка мертва, машина – груда железа, а он жалеет о блеске, который зря наводил на неё. Что-то во взгляде, в странно расширенных зрачках указывало, что парень балуется наркотиками. Было время, когда сам Квиллер баловался спиртным. Без дома, без денег, без друзей, без работы. Тогда совсем чужие люди в буквальном смысле вернули его с того света. И этот случай изменил всё. Но он, Квиллер, никогда не был убийцей, а Кларенс убил того человека на пляже. Организатором был Лиша. Она нашла жертву, и она, вероятно, забрала добычу. Но всё это перечеркнуто уничтожившим её лобовым столкновением с автобусом, следовавшим в аэропорт Биксби, а расхлебывать кашу придётся одному Кларенсу. Неважно, под кайфом он или просто не в себе, ситуация остается прежней: он нажимал на спусковой крючок, ему и отвечать,
– Что вы намерены делать теперь, когда Лиши нет? – спросил Квиллер. – Вы нажимали на курок, и вам предстоит нести наказание за убийства, вы понимаете, что вас ждет арест, суд, тюрьма?
Глаза, состоящие из одних только расширенных чёрных зрачков, беспокойно забегали на его жалком лице.
– Я позвоню своему адвокату, – сказал Квиллер. – Он постарается сделать для вас всё, что можно. Прямо сейчас пойду в дом, найду его номер и постараюсь дозвониться. А чтобы вам не было скучно, пришлю сюда моего друга Коко. Вы любите кошек?
Молодой человек вяло кивнул.
Квиллер вернулся, неся Коко в переноске, и осторожно вытряхнул его на стол возле локтя Кларенса. Двое новых знакомцев принялись всматриваться друг в друга, а Квиллер заспешил назад, в амбар.
Прежде всего он исполнил свой гражданский долг и позвонил Эндрю Броуди. Воскресные вечера шеф полиции неизменно проводил дома, у телевизора.
– Энди, последние полицейские новости! Убийца, застреливший незнакомца на моём участке, сидит в данный момент в моей в беседке и поглаживает Коко. Это несчастный малый, и мне жалко отдавать его в ваши цепкие лапы. Подозреваю, что его сознательно подсадили на наркоту, чтобы он безропотно выполнял любые приказы. Лицо, осуществлявшее это, погибло при столкновении с автобусом по дороге в Биксби.
О господи! – Квиллер похолодел, услышав звук выстрела. – Неужели он пристрелил Коко?
Швырнув телефонную трубку, Квиллер что было сил помчался к беседке… Кот стоял на столе, вдвое против обычного выгнув спину и распушив хвост так, что он увеличился вчетверо. А в кресле распластался Кларенс. Струйка крови текла из маленькой дырочки на виске.
Квиллер снова ринулся к телефону.
– Энди, – выдохнул он. – Энди, дело приняло совершенно другой оборот…
– Сейчас буду! Только не упусти его! Не дай ему уйти! – крикнул шеф.
– Он уже никуда не уйдёт. Пришли машину для вывоза тела.
– Из кемпинга, – выдохнул тот из последних сил.
– Из «Высоких дубов»? Но ведь до них десять миль! Надеюсь, кто-нибудь вас подвёз?
Похоже, вопрос был риторическим. В этих местах водители неохотно брали автостопщиков с прическами, разительно отличающимися от их собственных.
– Вы что-нибудь ели?
Молодой человек отрицательно покачал головой:
– Чем я мог заплатить? Она уехала и забрала все деньги.
– Ладно, пошли в беседку, и я дам вам тарелку супа и сандвич.
Квиллер указал Кларенсу на шезлонг:
– Располагайтесь удобнее. Снимайте сапоги. И погрызите пока орехи. Хотите сока?
– А пива нет?
– К сожалению, нет.
Пиво – да и не только оно – разумеется, было в баре, но Квиллер предпочитал, чтобы гость оставался трезвым.
Вернувшись в амбар, он заново подогрел суп и приготовил ещё один бутерброд. Кошки внимательно наблюдали: Юм-Юм казалась довольной, Коко -заинтригованным. Этот котище всегда хотел знать: что? где? когда? Квиллер между тем размышлял, как ему сообщить Кларенсу об аварии. Ведь пока шофер знал только, что Лиша «уехала»… И как вообще разговаривать с этим, мягко говоря, немногословным парнем?
Когда он вернулся в беседку, гость накинулся на еду с такой жадностью, что в момент уничтожил и порцию Квиллера. Увы, такой поворот событий был не редкостью в жизни наследника Клингеншоенов.
– Как давно вы работаете у Лиши? – непринужденно спросил его Квиллер.
– Без понятия, – ответил тот после паузы.
– Конечно, иногда трудно припомнить. Время летит так быстро. Она оставила вам записку?
Продолжая жевать, он отрицательно помотал головой.
– А как вы думаете, куда она поехала?
– Не знаю.
– Простите, если не секрет: а сами вы где живете?
– Нигде.
– Всё время болтаетесь с места на место?
Он кивнул.
– Что же, насколько я понимаю, это стиль жизни многих молодых людей, – заключил Квиллер, стараясь, чтобы слова не звучали чересчур строго,– У Лиши яркий ум. Она считает вас очень хорошим шофером. Вам нравится эта работа?
Снова кивок.
– А другие обязанности у вас были?
– Я щёлкал. – Что-то похожее на гордость послышалось Квиллеру в этих словах.
– В смысле – снимал? Лиша увлечена фотографией?
Вместо ответа «щелкунчик» расстегнул широкую куртку и указал на ловко прилаженный к рёбрам предмет в сверкающей кобуре.
– Аккуратно! – пробормотал Квиллер, не в состоянии подыскать другого ответа. Затем спросил: – А мороженого не хотите? Я бы тоже съел с удовольствием. Полить вам его шоколадом? – Он вышел и вернулся с двумя вазочками. Бодро прокомментировал: – Большая порция мороженого – лучшее завершение трудного дня. А теперь расскажите-ка мне о том, как вы щёлкаете. Это должно быть очень интересно.
– Два раза всего и щёлкнул.
– А помните, где это было?
– Один раз на пляже, неподалеку отсюда, а другой раз подальше, на севере.
– И кто же были эти парни? Вы их знаете?
Ответом было молчаливое пожатие плечами.
– Думаю, патронесса была вами довольна. И сюда вы приехали, чтобы отпраздновать свой успех.
– Неа. Она была в бешенстве из-за бабки. Думал, попросит снова щёлкнуть, но нет, она решила по-другому.
«Не будь здесь подлинной трагедии, всё это выглядело бы чистым фарсом», – подумал Квиллер.
– Что же вы будете делать, раз она забрала машину? – спросил он.
– Она вернётся.
– Не думаю, Кларенс. Она попала в аварию. Об этом сообщили днём по радио. Она погибла.
Молодой человек тупо смотрел на него.
– Вы слышите? Она погибла – умерла на месте. Машина превратилась в груду металлолома.
– А я-то всегда так старательно мыл её, – с оттенком чего-то похожего на сожаление откликнулся Кларенс.
Эти слова неожиданно объяснили все. Хозяйка мертва, машина – груда железа, а он жалеет о блеске, который зря наводил на неё. Что-то во взгляде, в странно расширенных зрачках указывало, что парень балуется наркотиками. Было время, когда сам Квиллер баловался спиртным. Без дома, без денег, без друзей, без работы. Тогда совсем чужие люди в буквальном смысле вернули его с того света. И этот случай изменил всё. Но он, Квиллер, никогда не был убийцей, а Кларенс убил того человека на пляже. Организатором был Лиша. Она нашла жертву, и она, вероятно, забрала добычу. Но всё это перечеркнуто уничтожившим её лобовым столкновением с автобусом, следовавшим в аэропорт Биксби, а расхлебывать кашу придётся одному Кларенсу. Неважно, под кайфом он или просто не в себе, ситуация остается прежней: он нажимал на спусковой крючок, ему и отвечать,
– Что вы намерены делать теперь, когда Лиши нет? – спросил Квиллер. – Вы нажимали на курок, и вам предстоит нести наказание за убийства, вы понимаете, что вас ждет арест, суд, тюрьма?
Глаза, состоящие из одних только расширенных чёрных зрачков, беспокойно забегали на его жалком лице.
– Я позвоню своему адвокату, – сказал Квиллер. – Он постарается сделать для вас всё, что можно. Прямо сейчас пойду в дом, найду его номер и постараюсь дозвониться. А чтобы вам не было скучно, пришлю сюда моего друга Коко. Вы любите кошек?
Молодой человек вяло кивнул.
Квиллер вернулся, неся Коко в переноске, и осторожно вытряхнул его на стол возле локтя Кларенса. Двое новых знакомцев принялись всматриваться друг в друга, а Квиллер заспешил назад, в амбар.
Прежде всего он исполнил свой гражданский долг и позвонил Эндрю Броуди. Воскресные вечера шеф полиции неизменно проводил дома, у телевизора.
– Энди, последние полицейские новости! Убийца, застреливший незнакомца на моём участке, сидит в данный момент в моей в беседке и поглаживает Коко. Это несчастный малый, и мне жалко отдавать его в ваши цепкие лапы. Подозреваю, что его сознательно подсадили на наркоту, чтобы он безропотно выполнял любые приказы. Лицо, осуществлявшее это, погибло при столкновении с автобусом по дороге в Биксби.
О господи! – Квиллер похолодел, услышав звук выстрела. – Неужели он пристрелил Коко?
Швырнув телефонную трубку, Квиллер что было сил помчался к беседке… Кот стоял на столе, вдвое против обычного выгнув спину и распушив хвост так, что он увеличился вчетверо. А в кресле распластался Кларенс. Струйка крови текла из маленькой дырочки на виске.
Квиллер снова ринулся к телефону.
– Энди, – выдохнул он. – Энди, дело приняло совершенно другой оборот…
– Сейчас буду! Только не упусти его! Не дай ему уйти! – крикнул шеф.
– Он уже никуда не уйдёт. Пришли машину для вывоза тела.
СЕМНАДЦАТЬ
Сплетники и сплетницы не получили практически ничего. И местная полиция, и местная пресса, как обычно, уважили просьбу Квиллера не упоминать его имя всуе. Виновники преступлений были мертвы, единственным свидетелем самоубийства был Коко, и вряд ли надо было опасаться, что он вдруг проговорится. Эдит Кэрролл, тщательно опекаемая доктором Мак-Кензи, вернулась в свою квартирку на Иттибиттивасси и сюда же вернулась коллекция миниатюрных фарфоровых башмачков. Прочная дорожная сумка, лежавшая сзади, и махровые полотенца помогли ей уцелеть во время аварии.
Все это позволило Квиллеру вздохнуть спокойно и с чистой совестью вернуться к его колонке и «Великому урагану», дважды в неделю играемому в забитом до отказа зале. Полли Дункан и Райкеры посетили воскресное представление, после чего вся компания устроила в беседке весёлый пикник. Арчи принёс напитки, Милдред – запеканку, Полли – палочки сельдерея и безопасный с точки зрения калорий десерт.
– Глазам своим не верю: всё сияет чистотой! – заявил Арчи, мастер по части сомнительных комплиментов.
– Коты проводят здесь столько времени, что в конце концов всё оказалось в шерсти. Вот и понадобилось сделать генеральную уборку.
Все это позволило Квиллеру вздохнуть спокойно и с чистой совестью вернуться к его колонке и «Великому урагану», дважды в неделю играемому в забитом до отказа зале. Полли Дункан и Райкеры посетили воскресное представление, после чего вся компания устроила в беседке весёлый пикник. Арчи принёс напитки, Милдред – запеканку, Полли – палочки сельдерея и безопасный с точки зрения калорий десерт.
– Глазам своим не верю: всё сияет чистотой! – заявил Арчи, мастер по части сомнительных комплиментов.
– Коты проводят здесь столько времени, что в конце концов всё оказалось в шерсти. Вот и понадобилось сделать генеральную уборку.