На обшитом кровельным железом потолке висела пыльная маломощная лампочка, а на щитовом полу, посеревшем и поизносившемся от времени, напротив кассы и табачного прилавка образовались вмятины. В тени можно было разглядеть восседавшего на бочке мужчину, у которого были пышные соломенно-белые усы и такого же цвета торчавшие из-под рабочего колпака пряди волос.
– Славный денёк, – произнёс он высоким, пронзительным голосом.
– Славный, славный, – отозвался Квиллер, – и вообще сентябрь в этом году очень хорош, правда, через пару дней обещают дожди. – Он уже давно усвоил, что разговор о погоде в Мускаунти входит в правила хорошего тона.
– Дождя не будет, – заявил старик.
За разговором Квиллер внимательно изучал товары, стоящие на полках, прилавках и на полу: керосиновые лампы, ведра, рыбочистки, ручные фонарики, бухты провода, электрические лампочки, молочные фильтры, трубки из кукурузного початка… но только не глиняные трубки.
– Может, помочь? – осведомился старик, не сдвинувшись с места.
– Нет, спасибо, я просто зашёл поглядеть.
– Законом это не запрещается!
– У вас удивительный ассортимент товаров.
– М-да.
Здесь были гвозди на вес, цепочки на метраж, спички, проволочные крючки для пальто, какие-то штуковины, называющиеся изогнутыми кольцами, навесные петли для пуговиц, рабочие перчатки и звонки.
– Видал я интересные магазины, но такой, как этот, в первый раз, – по-дружески заметил Квиллер. – Сколько же ему лет?
– Да старше меня будет!
– Это вы Катлбринк?
– Тут все Катлбринки.
Квиллер, изображая бесцельный интерес, продолжал вести поиски. Нашлись тут резиновые сапоги, стальные пружины, плунжера, просмоленная парусина, ещё один вид приводных ремней для вентиляторов, солевые брикеты весом в пятьдесят фунтов, кости – приманка для кроликов, укропный уксус, патроны… но вновь никакого намека на глиняные трубки. Изучая губку, которая, согласно ярлыку, хорошо смывала навоз, Квиллер спросил:
– Это стоящая вещь?
– У вас есть корова? – ответил Катлбринк вопросом на вопрос – Это чтоб мыть ей вымя.
– Пожалуй, это вполне сгодится для мытья машины, – заметил Квиллер, хотя на самом деле приглядел её для чистки кошачьего туалета.
На это старик пожал плечами и закачал головой: чего только не придёт в голову горожанину.
– Вы из Пикакса? – осведомился он.
– Да, с недавних пор я там живу.
– Я так и думал.
Растворитель краски. Козий корм. Фитили. Колёсная мазь. Лезвия для бритв. Битуминозный известняк. Ещё один вид рабочих перчаток.
– Похоже, у вас есть всё на свете, – заметил Квиллер.
– Да. Все, что человеку нужно. Никаких безделушек.
– А нет ли у вас случайно глиняных трубочек для мыльных пузырей? Я был бы не прочь приобрести их для своих малышей.
Старик поднялся с бочки и поковылял в другой конец магазина. Неуверенно взобрался на шаткую лестницу, достал с верхней полки доживавшую свой век картонку и таким же неуверенным шагом спустился вниз.
– Поражаюсь я на вас, – с восхищением произнёс Квиллер. – Как вы ловко умудряетесь находить вещи!
– Да они никогда и не теряются.
В картонке лежала дюжина глиняных трубочек, которые первоначально были белыми, но уже посерели от пыли.
– Отлично! Пожалуй, я их возьму.
– Все нельзя – нечего будет продавать, – заявил Катлбринк.
– Ну а если, скажем, штук пять?
– Так и быть, берите четыре.
Квиллер заплатил за четыре трубочки, губку и укропный уксус, и хозяин магазина на допотопном кассовом аппарате, к которому была прицеплена табличка «Куплю браунинг», пробил чек. После чего вернулся на бочку, а путешественники продолжили свой путь.
За пределами Мускаунти на смену каменистым пастбищам пришли зелёные холмы. Это была территория славившегося охотой Локмастера; за окном извивались протянувшиеся на много миль заборы; тут и там на холмах возвышались роскошные амбары и конюшни. Наконец показался ресторан «Конь-огонь» с шикарными автомобилями на стоянке, после чего шоссе превращалось в главную улицу города – Мейн-стрит.
В прошлом веке богатые судостроители и магнаты-лесоторговцы для всеобщего обозрения и восхищения стремились выстроить себе особняки на главной городской дороге. Чтобы перещеголять друг друга, они возводили дома величиной с гостиницы и щедро украшали их башенками, балкончиками, верандами, скруглёнными окнами, консольными крышами, а также узорчатыми коньками и цветными стеклами.
Однако с годами сменились и ценности. Теперь в этих домах сдавались дорогостоящие меблированные комнаты с первоклассным питанием и обслуживанием или же располагались юридические конторы и страховые агентства. Одно из таких импозантных зданий занимало похоронное бюро, другое было превращено в музей, в третьем помещалась фотостудия Бушленда. Получив дом в наследство от родных Вики, Бушленды обустроили его как для проживания, так и для бизнеса. Это было массивное трехэтажное каркасное строение с возвышающейся на юго-восточном углу круглой башенкой.
Квиллер заехал к нему с торца под козырек и остановился у двери.
– Вот мы и прибыли! – сообщил он своим спутникам. – Надеюсь, ближайшие сорок восемь часов настроение у вас не испортится. Если будете паиньками, то можете попасть на страницы блестящего журнала.
Ответа не последовало. Уж не заснули ли они? Он обернулся: пристально и напряженно на него таращились две пары голубых глаз. Казалось, кошкам было известно нечто такое, чего не знал он.
Оставив сиамскую чету в корзине в машине и прихватив с собой дорожную сумку, Квиллер подошёл к двери и позвонил в звонок. Вскоре на пороге появилась Вики в фартуке шеф-повара.
– Прошу прощения за ранний приезд, – извинился Квиллер. – Я подумал, неплохо бы ещё и город посмотреть.
– Отличная мысль! – воскликнула хозяйка. – Заходи же. Буши сейчас проявляет пленки в мастерской, его тревожить нельзя, а я пыхчу над пирогом, но твоя комната тебя ждет. Можешь подняться прямо туда. Мы выделили тебе нашу самую шикарную комнату для гостей в юго-восточной части дома. Кошек можешь разместить по соседству. Я знаю, они привыкли иметь личный угол.
– Честно говоря, я предпочёл бы держать их при себе, – ответил он. – В незнакомой обстановке надо за ними приглядывать.
– Как тебе будет удобно, Квилл. Чувствуй себя как дома.
Он медленно прошёлся по просторному холлу и поднялся по широкой лестнице, с восхищением разглядывая резные деревянные панели, вмонтированные в стены светильники, которые из керосиновых были переделаны в электрические, фамильные портреты в овальных рамках, переливающиеся, как драгоценные камни, витражи. Комната для гостей окнами выходила на улицу и имела полукруглую, выступающую наружу стену, служившую основанием башенки. Внутри было всё необходимое, чтобы гость во время своего недельного пребывания чувствовал себя по-домашнему уютно: кровать с балдахином, письменный стол, стулья, кресла с высокими массивными спинками и подлокотниками, туалетный столик, высокий комод, сундук для одеял и множество ярко-красных восточных ковриков. Каждая вещь была фамильной, и, несмотря на их стилевое несоответствие, вместе они создавали в комнате гостеприимную атмосферу. У выступавшей наружу стены стояли стулья вокруг круглого стола, на столе – ваза с глянцевыми яблоками и блюдо с конфетами-горошком, а также журналы по фотографии и конному спорту. Здесь также лежали последние выпуски еженедельного четырехстраничного бюллетеня, так называемого «Собеседника конюшего», с новостями и слухами из области скачек, издаваемого С. В. О'Хара под редакцией Лизы Амбертон.
Квиллер взял с блюда красную конфетку – единственный цвет, который вызывал у него доверие, – и спустился вниз за корзиной с кошками. Когда же наконец её обитателей доставили в комнату, они осторожно из неё вышли и тут же забились под кровать, откуда больше не вылезали.
– На будущее хочу вас предупредить, – сказал он, обращаясь к кровати, – ваше место на широком стуле. Плошка с водой и туалет в ванной. А я отправляюсь гулять.
Квиллер зашёл на кухню, где Вики для выхода пара натыкала букву «Z» в корке каждого из двух яблочных пирогов.
– Интересно, что значит эта «Z»? – полюбопытствовал он. – Или, может, это перевёрнутая на бок «N»?
– Сама не знаю, – ответила Вики. – Так всегда делала мама, поэтому так же делаю я. Ну, как ты устроился?
– Замечательно. Комната с виду очень удобная. У вас тут настоящая коллекция антиквариата, да и только.
– Все вещи переходили от поколения к поколению по наследству. Не знаю, хорошо это или плохо, но каждая из них добавляла что-то своё. Дом был построен при моей прабабушке Инглхарт. А бабушка Инглхарт сейчас живёт на третьем этаже. Мы зовём её просто бабушкой. Хочешь прокатиться по городу?
– Нет, предпочитаю пройтись пешком. Куда мне для начала направиться?
– Можешь спуститься вниз к зданию суда, а дойдя до Четвёртой улицы, повернуть направо. Там находятся все крупные магазины. Улица упирается в речку. Прежде на её берегах находились лесопильные заводы и корабельные верфи. Теперь же на одном берегу раскинулся Инглхарт-парк, а на другом – дома-совладения.
– А книжная лавка у вас есть?
– Третий дом по счёту за городским клубом. Там ещё чугунные решётки на витринах. Во времена Первой мировой войны в том здании находилась птичья фотостудия дедушки Буши.
Квиллер с удовольствием бродил по незнакомым улицам и разглядывал достопримечательности; выстроившиеся вдоль ведущей вниз улицы дома поражали своими огромными размерами и архитектурным убранством, детали которого были подчеркнуты двумя или даже тремя различными тонами. В сравнении со строгостью особняков Пикакса здешние строения выглядели особенно пышно. Он отыскал дом с чугунными решетками и купил книгу по искусству верховой езды. Хотя там продавались преимущественно подержанные книги, «Города собратьев по преступлению» среди них не оказалось. В антикварной лавке он нашёл коллекцию гравюр и эстампов и приобрёл гравюрку кита.
Большинство магазинов Локмастера были ориентированы на конный спорт и извлекали из этого приличную прибыль. В «Эквусе» торговали продукцией для мужчин. В «Таки-так» продавали свитера, водолазки, афиши с символикой скачек. В «Фокстротери» все товары, начиная с носовых платков и кончая подставкой для дров в камине, имели конную или лисью тематику, но всё это не вызвало у Квиллера никакого интереса. И тут он увидел публичную библиотеку!
Как и библиотека в Пикаксе, она была построена по типу греческого храма – такие же классические колонны, те же семь ступенек вверх и такая же пара причудливых фонарей. Он вошёл внутрь, ожидая увидеть в вестибюле написанную мелом на доске цитату из Шекспира, но обнаружил лишь бюллетень о новых поступлениях видеофильмов. Спросил, где можно найти заведующую библиотекой Ширли, подругу Полли.
– Миссис Коркоран в своём кабинете в мезонине, – ответил ему служащий.
И лестница в библиотеке была построена по тому же проекту, что и в Пикаксе, и застеклённый кабинет того же расположения, и за таким же столом, как у Полли, сидела такая же женщина-библиотекарь. Седеющие волосы, приятная внешность, строгий костюм и фигура шестнадцатого размера.
– Я крестный Бутси, миссис Коркоран, – представился Квиллер.
– О, так, значит, вы Джим Квиллер, – воскликнула она. – Полли столько о вас рассказывала. Пожалуйста, присаживайтесь. Как поживает Бутси?
Квиллер выдвинул стул – разумеется, такой же добротный, из лакированного дуба.
У этого красавца ненасытное брюхо. Полагаю, что через несколько лет он станет размером с пони.
– Его мать и братья-котята тоже поесть не прочь, но это нисколько не сказывается на их весе. Мне бы так! Вы будете на скачках?
– Да, рискну посетить сие зрелище. Я остановился у Бушлендов,
– Вам там будет хорошо, На свадьбу моего сына Буши был приглашен как официальный фотограф. Жаль, что вы не приехали с Полли. Мы прекрасно провели время. Я как раз получила альбом со свадебными фотографиями. Не хотите ли взглянуть?
– Почему бы нет, – с искренней заинтересованностью произнес он, хотя как раз свадьбы вместе со свадебными фотографиями совершенно не выносил.
Миссис Коркоран открыла альбом на странице, где молодая чета стояла у алтаря и давала обет.
– Вот наши дети, Дональд и Хейди. Ну чем жених не красавец? Он закончил школу юристов и служит у Сомерсов в конторе «Бент энд Фрикл». Хейди – очень милая девушка, врач-диетолог. Отец у неё биржевой маклер, а мать – психиатр. Вот они идут в нашу церковь… А здесь с ними родители, очень гордые своими детьми… А здесь гости… Этой даме посчастливилось поймать букет…
Квиллер из вежливости взглянул на снятые скрытой камерой фотографии гостей, сопровождая каждую из них приличествующим случаю замечанием.
– А этого парня я знаю, – сказал он, указывая на мужчину с пепельными волосами. – Он репортер в газете «Всякая всячина».
– Да, это Дейв Ландрум. Один из друзей Дональда по гольфу.
Вдруг Квиллеру на глаза попалась фотография Полли. На ней было потрясающее голубое платье, которое он никогда не видел. И танцевала она с каким-то рыжебородым типом. Вид у неё был как никогда счастливый. Не иначе как Полли вместо своей наперсточной дозы хереса хлебнула изрядную порцию шампанского. С этого момента интерес к альбому у Квиллера возрос. Вот опять она! На этот раз за столом, ведёт с бородатым дружеский разговор. На нём зелёная в клетку спортивная куртка, которая выглядит крайне неуместно.
– Кто этот парень с бородой? – как бы невзначай спросил Квиллер и, чтобы как-то оправдать свой вопрос, добавил: – Жутко знакомое лицо.
– Один из друзей Дональда по скачкам, – ответила библиотекарша. – Разве их всех упомнишь? Наверное, вы по дороге к нам обратили внимание на красивые лошадиные фермы.
– Говорят, свадебное празднество продолжалось утром в ресторане «Конь-огонь»? – беспристрастным тоном продолжал допытываться Квиллер.
– Нет, куда там! Мы все так устали. У молодых медовый месяц начался в девять вечера, а остальные, как полные идиоты, торчали до тех пор, пока не закрылись бары. Я так рада, что мне больше не надо никого ни женить, ни выдавать замуж.
– Может, ради смены впечатлений приедете с мистером Коркораном к нам с Полли в Пикакс, и мы пообедаем вместе? В какой-нибудь из уикендов в разгар золотой осени.
– С удовольствием. Полли рассказывала о вашем яблочном амбаре, к тому же я хочу поглядеть, как вырос мой маленький Бутси. Как вы считаете, он меня вспомнит?
Квиллер отправился в обратный путь, но теперь архитектура Мейн-стрит его не увлекала. Из ума у него не шел тот рыжебородый в клетчатой куртке. Уж не с ним ли Полли завтракала в «Коне»? И не он ли вогнал её в краску в понедельник во время того загадочного телефонного разговора? Нет, Квиллер вовсе не ревновал, ему просто было любопытно. Полли отличалась консервативным вкусом и таких, как этот тип, всегда сторонилась: бородатый, пёстро одетый, и к тому же… завзятый лошадник!
Когда Квиллер вернулся домой к Бушлендам, фотограф уже вышел из своей мастерской.
– Как ты нашёл наш городок? – спросил Буши.
– Выглядит процветающим.
– Сейчас идёт напряженная работа – все готовятся к скачкам.
– Сколько у меня времени, чтобы принять душ? По дороге я заехал в «Катлбринк», и теперь у меня такое ощущение, будто на меня осела пыль веков.
– Понимаю. Не торопись. Гости придут не раньше шести, а переодеваться тебе вовсе ни к чему. У нас будут Кип и Мойра Мак-Дайармид. Кип – редактор «Вестника». И Вики пригласила Фиону Стакер, игравшую в вашей пьесе в Пикаксе.
От предвкушения этой встречи у Квиллера закололо в верхней губе.
– Она сыграла замечательно, – сказал он, – я непременно ей об этом скажу.
Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, Квиллер пытался представить себе, какой сюрприз на этот раз приготовили ему его питомцы. Конечно, они нашли свою синюю подушку и наслаждаются досугом, не роняя королевского достоинства, – в этом сомнений у него не было.
Однако Квиллер несколько обманулся в своих ожиданиях. Разумеется, из укрытия кошки вылезли и, как полагается гостям, вели себя с достоинством и скромно, но лежали они, раскинувшись в вольготных позах, не где-нибудь, а посреди кровати с балдахином. Просто диву даёшься, как они всегда находят самый лучший стул, самую мягкую подушку, самое тёплое колено, а если облюбуют кровать, то лягут непременно в самом центре. Лори Бамба как-то говорила ему, что каждый человек и каждый предмет обладают некоей аурой, или энергетическим полем, – у одних оно больше, у других меньше. Кошка улавливает вибрации поля и движется туда, где ощущает себя комфортнее всего. У Лори на всё находились объяснения.
Войдя в ванную комнату и собираясь снять с себя свитер, Квиллер почувствовал, что наступил на что-то маленькое и твёрдое. Но не слишком твёрдое. Точнее сказать, мясистое. Нечто подобное с ним уже было, и потому, страшась увидеть то, что лежало у него под ногой, он не решался опустить глаза. Но когда оказалось, что это всего лишь конфетка-горошек – кстати сказать, красная, – испытал существенное облегчение. На конфетке остались царапины от кошачьих когтей. Вот осёл! Надо же было оставить конфеты открытыми на столе! Коко любил прикладывать лапу ко всему липкому и округлому. Проверив блюдо с конфетами, Квиллер обнаружил, что все красные горошки выбраны и разбросаны по полу, но слились с красным фоном восточных ковриков. Что-то пришло в голову Коко, но что именно, Квиллеру было непонятно. С кровати кошки глазели, как хозяин ползает на четвереньках по полу. Глазели как на светопреставление.
– Ах вы паршивцы этакие! – бранил он их. – Зря я не оставил вас дома!
Собрав конфетки и сложив их в верхний ящик комода, Квиллер принял душ, оделся и полистал книжку по конному спорту. Несмотря на то что он всю жизнь жадно впитывал разного рода знания, Квиллер впервые для себя открыл, где у лошади холка. Оказалось, что лошадь обходится без ключицы и что конюшней называется постройка, где выращивают лошадей. На фотографиях он увидел лошадей разных пород – арабскую, андалузскую, пегую лошадь, а также свою любимую, клайдесдальскую. Наконец в шесть часов вечера он открыл для сиамцев банку с крабовым мясом и спустился в холл, который благодаря витражам на окнах весь сверкал разноцветными солнечными бликами, словно драгоценными камнями.
Камин и роскошная викторианская мебель в первой, выходящей окнами на улицу, гостиной создавали строго официальную обстановку. Здесь Буши обыкновенно фотографировал новобрачных или рассаживал как-нибудь по-особенному желающих сняться группой. Сегодня же фотограф во второй гостиной готовил коктейли, а Вики в смежной комнате заканчивала приготовления на праздничном столе.
– Меня интересует один вопрос, – начал Квиллер. – Почему наши предки строили такие огромные дома?
– Ясно почему, – отозвался Буши. – Леса кругом завались, и работа практически ничего не стоила.
– И у них была куча детей, – вставила Вики. – Как правило, вместе с ними жила по крайней мере одна незамужняя сестра, или овдовевшая тетушка, или какой-нибудь обедневший кузен. К тому же если к ним приезжали гости, то не меньше чем на месяц, потому что путешествие в почтовой карете или на корабле занимало целую неделю. И ко всему, у наших предков было множество слуг.
– Как там устроились кошки? – осведомился Буши.
– Они оккупировали кровать, боюсь, мне придётся спать на подоконнике.
– Бабушка ждёт не дождётся с тобой познакомиться, Квилл, – сказала Вики. – Она премилая старушка, недавно ей стукнуло восемьдесят восемь. Когда мои родители, выйдя на пенсию, из-за болезни отца переехали в Аризону, бабушка, не ставя никаких условий, отписала дом мне с Буши.
– Как вы поддерживаете такую огромную площадь в порядке?
– Для уборки я нанимаю поденщицу. В былые времена в доме держали экономку, повара, двух горничных, управляющего, садовника и кучера, который ухаживал лошадьми и в экипаже возил всю семью в церковь.
– Зато у них не было сенокосилок и пылесосов для уборки листьев, – вставил Буши.
– А также микроволновых печей и кухонных процессоров, – добавила Вики. – Квилл, а не хочешь ли ты привести сюда кошек?
– Думаю, что лучше их официальный выход отложить до завтрашнего утра, – ответил он, – когда в доме не будет посторонних. Помнишь, что они выкинули здесь в прошлый раз? Я не хочу больше за них краснеть.
– Тебе видней. Кстати, бабушка не будет с нами на коктейлях, а спустится ненадолго к ужину ровно в семь. Она быстро устаёт. Специально для неё мы установили лифт с бархатными стенками и узорчатой скамеечкой – малюсенькой, но бабушке она нравится.
– Вики, я тебе сказал, что передала Фиона? – перебил её Буши.
– Нет. Что ещё на этот раз? – с раздражением спросила она.
– Они со Стивом немного опоздают. У него какие-то дела.
– Ладно, как бы там ни было, мы начнем ровно в семь. Я не могу заставлять бабушку ждать. У меня такое впечатление, что у Стива вечно какие-то дела. Сдаётся мне, что он просто в отключке.
– Ну-ну, нечего катить на него бочку, – примиряюще сказал Буши. – Перед началом скачек бывают разные накладки.
В этот момент раздался звонок, приехал редактор с супругой. Их представили как Кипа и Мойру Мак-Дайармид.
– Пишется Мак, дефис и с большой буквы Дайармид, – пояснила Мойра.
– Я знаю, как пишется эта знаменитая шотландская фамилия. У меня самого мать была из Макинтошей. А вот вас хочу спросить: вы знаете, как пишется Квиллер?
– С буквой «В»! – ответили они в один голос.
– Мы всегда читаем вашу колонку во «Всячине», – объяснил редактор, – Нe говорите своему редактору, но ваша рубрика – самое светлое пятно во всей газете. Жаль, что вы работаете не у нас.
– Можете меня к себе пригласить, – весело произнёс Квиллер.
– Боюсь, вы нам не по карману.
– Вы собираете старые печатные формы? Весной на распродаже я кое-что прикупил.
– И я тоже. Вас что интересует – книжные шрифты или пластинки с ликами?
– В основном составленные из маленьких фрагментов изображения животных, которые помещаются в наборную кассу, но есть у меня и коллекция современных заголовков, сделанных жирным шрифтом. А вы что собираете?
– Оттиски книжных обложек, Я как раз приобрёл Эразма тысяча девятьсот двадцать третьего года издания, такой красивой обложки я ещё не видел. Я бы хотел как-нибудь вам показать свою коллекцию.
– С удовольствием на неё взгляну.
– Буши рассказывал, как вы преобразовали амбар, – вступила в разговор Мойра.
– Да, яблочный амбар восьмигранной конструкции, которому более ста лет. Сад погиб, зато амбар в отличной форме.
– Мы кое-что читали о «случае в саду», – вставил Кип, – Как продвигается расследование? Вы же понимаете, у нас болезненный интерес к жертве. За всё время, что Ван Брук работал в Локмастере, ни один человек не мог найти с ним общего языка.
– Слишком мягко сказано, – усмехнулась Мойра.
– Во времена разгула директорского террора моя жена возглавляла родительский комитет, – пояснил Кип. – Но нельзя не признать, что он много сделал для школьного образования. Он был в своём роде гением, но весьма странным субъектом.
– Если удастся раскрыть некоторые таинственные моменты его жизни, я, пожалуй, напишу его биографию. И назову её так: «Таинственный человек в Мускаунти».
– В таком случае подъезжайте к нам, мы вам про него такое порасскажем, что у вас волосы встанут дыбом.
В этот момент раздался звонок в дверь, и двое вошедших едва не повергли Квиллера в шок. Первой в гостиной появилась Фиона Стакер, которая некогда талантливо воплотила в себе силу страсти и царственные манеры королевы Екатерины. Это была женщина маленького роста, тихая, как мышка. Войдя, она протянула руку и застенчиво улыбнулась. У неё были огромные глаза, и в них читалось беспокойство. Он помнил её глаза: подчеркнутые гримом, они в её облике были самыми неотразимыми.
Вместе с ней вошёл мужчина, которого представили как Стива О'Хара. Так это же Рыжая Борода, отметил про себя Квиллер, едва взглянув на него. И в той же зелёной клетчатой куртке! Вот он каков, этот «друг по скачкам», который обхаживал Полли на свадьбе!
– Рад познакомиться, – произнёс рыжий, крепко пожимая Квиллеру руку.
Даже чересчур крепко, подумал Квиллер. Рыжий сразу ему не понравился. Тем не менее Квиллер вежливо ответил:
– Я слышал, вы готовитесь к завтрашним скачкам? И в чём же заключается ваша обязанность?
– Да я всего лишь жалкий конюх, – усмехнулся Рыжая Борода.
– Как раз наоборот, – вступился Буши. – Стив – отличный скаковой тренер.
– Он тренировал лошадь, на которой Робби завтра будет выступать, – запела Фиона тоненьким голоском.
– Насколько я понимаю, он выступит на Сыне Кардинала, – с удовлетворением произнёс Квиллер: всё-таки не зря он подготовил домашнее задание. – И у него есть шансы выиграть?
– Ещё бы! Факт! – ответил тренер и отвернулся, чтобы чихнуть.
– Значит, правду говорит, – прокомментировал кто-то его чих.
– Славный денёк, – произнёс он высоким, пронзительным голосом.
– Славный, славный, – отозвался Квиллер, – и вообще сентябрь в этом году очень хорош, правда, через пару дней обещают дожди. – Он уже давно усвоил, что разговор о погоде в Мускаунти входит в правила хорошего тона.
– Дождя не будет, – заявил старик.
За разговором Квиллер внимательно изучал товары, стоящие на полках, прилавках и на полу: керосиновые лампы, ведра, рыбочистки, ручные фонарики, бухты провода, электрические лампочки, молочные фильтры, трубки из кукурузного початка… но только не глиняные трубки.
– Может, помочь? – осведомился старик, не сдвинувшись с места.
– Нет, спасибо, я просто зашёл поглядеть.
– Законом это не запрещается!
– У вас удивительный ассортимент товаров.
– М-да.
Здесь были гвозди на вес, цепочки на метраж, спички, проволочные крючки для пальто, какие-то штуковины, называющиеся изогнутыми кольцами, навесные петли для пуговиц, рабочие перчатки и звонки.
– Видал я интересные магазины, но такой, как этот, в первый раз, – по-дружески заметил Квиллер. – Сколько же ему лет?
– Да старше меня будет!
– Это вы Катлбринк?
– Тут все Катлбринки.
Квиллер, изображая бесцельный интерес, продолжал вести поиски. Нашлись тут резиновые сапоги, стальные пружины, плунжера, просмоленная парусина, ещё один вид приводных ремней для вентиляторов, солевые брикеты весом в пятьдесят фунтов, кости – приманка для кроликов, укропный уксус, патроны… но вновь никакого намека на глиняные трубки. Изучая губку, которая, согласно ярлыку, хорошо смывала навоз, Квиллер спросил:
– Это стоящая вещь?
– У вас есть корова? – ответил Катлбринк вопросом на вопрос – Это чтоб мыть ей вымя.
– Пожалуй, это вполне сгодится для мытья машины, – заметил Квиллер, хотя на самом деле приглядел её для чистки кошачьего туалета.
На это старик пожал плечами и закачал головой: чего только не придёт в голову горожанину.
– Вы из Пикакса? – осведомился он.
– Да, с недавних пор я там живу.
– Я так и думал.
Растворитель краски. Козий корм. Фитили. Колёсная мазь. Лезвия для бритв. Битуминозный известняк. Ещё один вид рабочих перчаток.
– Похоже, у вас есть всё на свете, – заметил Квиллер.
– Да. Все, что человеку нужно. Никаких безделушек.
– А нет ли у вас случайно глиняных трубочек для мыльных пузырей? Я был бы не прочь приобрести их для своих малышей.
Старик поднялся с бочки и поковылял в другой конец магазина. Неуверенно взобрался на шаткую лестницу, достал с верхней полки доживавшую свой век картонку и таким же неуверенным шагом спустился вниз.
– Поражаюсь я на вас, – с восхищением произнёс Квиллер. – Как вы ловко умудряетесь находить вещи!
– Да они никогда и не теряются.
В картонке лежала дюжина глиняных трубочек, которые первоначально были белыми, но уже посерели от пыли.
– Отлично! Пожалуй, я их возьму.
– Все нельзя – нечего будет продавать, – заявил Катлбринк.
– Ну а если, скажем, штук пять?
– Так и быть, берите четыре.
Квиллер заплатил за четыре трубочки, губку и укропный уксус, и хозяин магазина на допотопном кассовом аппарате, к которому была прицеплена табличка «Куплю браунинг», пробил чек. После чего вернулся на бочку, а путешественники продолжили свой путь.
За пределами Мускаунти на смену каменистым пастбищам пришли зелёные холмы. Это была территория славившегося охотой Локмастера; за окном извивались протянувшиеся на много миль заборы; тут и там на холмах возвышались роскошные амбары и конюшни. Наконец показался ресторан «Конь-огонь» с шикарными автомобилями на стоянке, после чего шоссе превращалось в главную улицу города – Мейн-стрит.
В прошлом веке богатые судостроители и магнаты-лесоторговцы для всеобщего обозрения и восхищения стремились выстроить себе особняки на главной городской дороге. Чтобы перещеголять друг друга, они возводили дома величиной с гостиницы и щедро украшали их башенками, балкончиками, верандами, скруглёнными окнами, консольными крышами, а также узорчатыми коньками и цветными стеклами.
Однако с годами сменились и ценности. Теперь в этих домах сдавались дорогостоящие меблированные комнаты с первоклассным питанием и обслуживанием или же располагались юридические конторы и страховые агентства. Одно из таких импозантных зданий занимало похоронное бюро, другое было превращено в музей, в третьем помещалась фотостудия Бушленда. Получив дом в наследство от родных Вики, Бушленды обустроили его как для проживания, так и для бизнеса. Это было массивное трехэтажное каркасное строение с возвышающейся на юго-восточном углу круглой башенкой.
Квиллер заехал к нему с торца под козырек и остановился у двери.
– Вот мы и прибыли! – сообщил он своим спутникам. – Надеюсь, ближайшие сорок восемь часов настроение у вас не испортится. Если будете паиньками, то можете попасть на страницы блестящего журнала.
Ответа не последовало. Уж не заснули ли они? Он обернулся: пристально и напряженно на него таращились две пары голубых глаз. Казалось, кошкам было известно нечто такое, чего не знал он.
Оставив сиамскую чету в корзине в машине и прихватив с собой дорожную сумку, Квиллер подошёл к двери и позвонил в звонок. Вскоре на пороге появилась Вики в фартуке шеф-повара.
– Прошу прощения за ранний приезд, – извинился Квиллер. – Я подумал, неплохо бы ещё и город посмотреть.
– Отличная мысль! – воскликнула хозяйка. – Заходи же. Буши сейчас проявляет пленки в мастерской, его тревожить нельзя, а я пыхчу над пирогом, но твоя комната тебя ждет. Можешь подняться прямо туда. Мы выделили тебе нашу самую шикарную комнату для гостей в юго-восточной части дома. Кошек можешь разместить по соседству. Я знаю, они привыкли иметь личный угол.
– Честно говоря, я предпочёл бы держать их при себе, – ответил он. – В незнакомой обстановке надо за ними приглядывать.
– Как тебе будет удобно, Квилл. Чувствуй себя как дома.
Он медленно прошёлся по просторному холлу и поднялся по широкой лестнице, с восхищением разглядывая резные деревянные панели, вмонтированные в стены светильники, которые из керосиновых были переделаны в электрические, фамильные портреты в овальных рамках, переливающиеся, как драгоценные камни, витражи. Комната для гостей окнами выходила на улицу и имела полукруглую, выступающую наружу стену, служившую основанием башенки. Внутри было всё необходимое, чтобы гость во время своего недельного пребывания чувствовал себя по-домашнему уютно: кровать с балдахином, письменный стол, стулья, кресла с высокими массивными спинками и подлокотниками, туалетный столик, высокий комод, сундук для одеял и множество ярко-красных восточных ковриков. Каждая вещь была фамильной, и, несмотря на их стилевое несоответствие, вместе они создавали в комнате гостеприимную атмосферу. У выступавшей наружу стены стояли стулья вокруг круглого стола, на столе – ваза с глянцевыми яблоками и блюдо с конфетами-горошком, а также журналы по фотографии и конному спорту. Здесь также лежали последние выпуски еженедельного четырехстраничного бюллетеня, так называемого «Собеседника конюшего», с новостями и слухами из области скачек, издаваемого С. В. О'Хара под редакцией Лизы Амбертон.
Квиллер взял с блюда красную конфетку – единственный цвет, который вызывал у него доверие, – и спустился вниз за корзиной с кошками. Когда же наконец её обитателей доставили в комнату, они осторожно из неё вышли и тут же забились под кровать, откуда больше не вылезали.
– На будущее хочу вас предупредить, – сказал он, обращаясь к кровати, – ваше место на широком стуле. Плошка с водой и туалет в ванной. А я отправляюсь гулять.
Квиллер зашёл на кухню, где Вики для выхода пара натыкала букву «Z» в корке каждого из двух яблочных пирогов.
– Интересно, что значит эта «Z»? – полюбопытствовал он. – Или, может, это перевёрнутая на бок «N»?
– Сама не знаю, – ответила Вики. – Так всегда делала мама, поэтому так же делаю я. Ну, как ты устроился?
– Замечательно. Комната с виду очень удобная. У вас тут настоящая коллекция антиквариата, да и только.
– Все вещи переходили от поколения к поколению по наследству. Не знаю, хорошо это или плохо, но каждая из них добавляла что-то своё. Дом был построен при моей прабабушке Инглхарт. А бабушка Инглхарт сейчас живёт на третьем этаже. Мы зовём её просто бабушкой. Хочешь прокатиться по городу?
– Нет, предпочитаю пройтись пешком. Куда мне для начала направиться?
– Можешь спуститься вниз к зданию суда, а дойдя до Четвёртой улицы, повернуть направо. Там находятся все крупные магазины. Улица упирается в речку. Прежде на её берегах находились лесопильные заводы и корабельные верфи. Теперь же на одном берегу раскинулся Инглхарт-парк, а на другом – дома-совладения.
– А книжная лавка у вас есть?
– Третий дом по счёту за городским клубом. Там ещё чугунные решётки на витринах. Во времена Первой мировой войны в том здании находилась птичья фотостудия дедушки Буши.
Квиллер с удовольствием бродил по незнакомым улицам и разглядывал достопримечательности; выстроившиеся вдоль ведущей вниз улицы дома поражали своими огромными размерами и архитектурным убранством, детали которого были подчеркнуты двумя или даже тремя различными тонами. В сравнении со строгостью особняков Пикакса здешние строения выглядели особенно пышно. Он отыскал дом с чугунными решетками и купил книгу по искусству верховой езды. Хотя там продавались преимущественно подержанные книги, «Города собратьев по преступлению» среди них не оказалось. В антикварной лавке он нашёл коллекцию гравюр и эстампов и приобрёл гравюрку кита.
Большинство магазинов Локмастера были ориентированы на конный спорт и извлекали из этого приличную прибыль. В «Эквусе» торговали продукцией для мужчин. В «Таки-так» продавали свитера, водолазки, афиши с символикой скачек. В «Фокстротери» все товары, начиная с носовых платков и кончая подставкой для дров в камине, имели конную или лисью тематику, но всё это не вызвало у Квиллера никакого интереса. И тут он увидел публичную библиотеку!
Как и библиотека в Пикаксе, она была построена по типу греческого храма – такие же классические колонны, те же семь ступенек вверх и такая же пара причудливых фонарей. Он вошёл внутрь, ожидая увидеть в вестибюле написанную мелом на доске цитату из Шекспира, но обнаружил лишь бюллетень о новых поступлениях видеофильмов. Спросил, где можно найти заведующую библиотекой Ширли, подругу Полли.
– Миссис Коркоран в своём кабинете в мезонине, – ответил ему служащий.
И лестница в библиотеке была построена по тому же проекту, что и в Пикаксе, и застеклённый кабинет того же расположения, и за таким же столом, как у Полли, сидела такая же женщина-библиотекарь. Седеющие волосы, приятная внешность, строгий костюм и фигура шестнадцатого размера.
– Я крестный Бутси, миссис Коркоран, – представился Квиллер.
– О, так, значит, вы Джим Квиллер, – воскликнула она. – Полли столько о вас рассказывала. Пожалуйста, присаживайтесь. Как поживает Бутси?
Квиллер выдвинул стул – разумеется, такой же добротный, из лакированного дуба.
У этого красавца ненасытное брюхо. Полагаю, что через несколько лет он станет размером с пони.
– Его мать и братья-котята тоже поесть не прочь, но это нисколько не сказывается на их весе. Мне бы так! Вы будете на скачках?
– Да, рискну посетить сие зрелище. Я остановился у Бушлендов,
– Вам там будет хорошо, На свадьбу моего сына Буши был приглашен как официальный фотограф. Жаль, что вы не приехали с Полли. Мы прекрасно провели время. Я как раз получила альбом со свадебными фотографиями. Не хотите ли взглянуть?
– Почему бы нет, – с искренней заинтересованностью произнес он, хотя как раз свадьбы вместе со свадебными фотографиями совершенно не выносил.
Миссис Коркоран открыла альбом на странице, где молодая чета стояла у алтаря и давала обет.
– Вот наши дети, Дональд и Хейди. Ну чем жених не красавец? Он закончил школу юристов и служит у Сомерсов в конторе «Бент энд Фрикл». Хейди – очень милая девушка, врач-диетолог. Отец у неё биржевой маклер, а мать – психиатр. Вот они идут в нашу церковь… А здесь с ними родители, очень гордые своими детьми… А здесь гости… Этой даме посчастливилось поймать букет…
Квиллер из вежливости взглянул на снятые скрытой камерой фотографии гостей, сопровождая каждую из них приличествующим случаю замечанием.
– А этого парня я знаю, – сказал он, указывая на мужчину с пепельными волосами. – Он репортер в газете «Всякая всячина».
– Да, это Дейв Ландрум. Один из друзей Дональда по гольфу.
Вдруг Квиллеру на глаза попалась фотография Полли. На ней было потрясающее голубое платье, которое он никогда не видел. И танцевала она с каким-то рыжебородым типом. Вид у неё был как никогда счастливый. Не иначе как Полли вместо своей наперсточной дозы хереса хлебнула изрядную порцию шампанского. С этого момента интерес к альбому у Квиллера возрос. Вот опять она! На этот раз за столом, ведёт с бородатым дружеский разговор. На нём зелёная в клетку спортивная куртка, которая выглядит крайне неуместно.
– Кто этот парень с бородой? – как бы невзначай спросил Квиллер и, чтобы как-то оправдать свой вопрос, добавил: – Жутко знакомое лицо.
– Один из друзей Дональда по скачкам, – ответила библиотекарша. – Разве их всех упомнишь? Наверное, вы по дороге к нам обратили внимание на красивые лошадиные фермы.
– Говорят, свадебное празднество продолжалось утром в ресторане «Конь-огонь»? – беспристрастным тоном продолжал допытываться Квиллер.
– Нет, куда там! Мы все так устали. У молодых медовый месяц начался в девять вечера, а остальные, как полные идиоты, торчали до тех пор, пока не закрылись бары. Я так рада, что мне больше не надо никого ни женить, ни выдавать замуж.
– Может, ради смены впечатлений приедете с мистером Коркораном к нам с Полли в Пикакс, и мы пообедаем вместе? В какой-нибудь из уикендов в разгар золотой осени.
– С удовольствием. Полли рассказывала о вашем яблочном амбаре, к тому же я хочу поглядеть, как вырос мой маленький Бутси. Как вы считаете, он меня вспомнит?
Квиллер отправился в обратный путь, но теперь архитектура Мейн-стрит его не увлекала. Из ума у него не шел тот рыжебородый в клетчатой куртке. Уж не с ним ли Полли завтракала в «Коне»? И не он ли вогнал её в краску в понедельник во время того загадочного телефонного разговора? Нет, Квиллер вовсе не ревновал, ему просто было любопытно. Полли отличалась консервативным вкусом и таких, как этот тип, всегда сторонилась: бородатый, пёстро одетый, и к тому же… завзятый лошадник!
Когда Квиллер вернулся домой к Бушлендам, фотограф уже вышел из своей мастерской.
– Как ты нашёл наш городок? – спросил Буши.
– Выглядит процветающим.
– Сейчас идёт напряженная работа – все готовятся к скачкам.
– Сколько у меня времени, чтобы принять душ? По дороге я заехал в «Катлбринк», и теперь у меня такое ощущение, будто на меня осела пыль веков.
– Понимаю. Не торопись. Гости придут не раньше шести, а переодеваться тебе вовсе ни к чему. У нас будут Кип и Мойра Мак-Дайармид. Кип – редактор «Вестника». И Вики пригласила Фиону Стакер, игравшую в вашей пьесе в Пикаксе.
От предвкушения этой встречи у Квиллера закололо в верхней губе.
– Она сыграла замечательно, – сказал он, – я непременно ей об этом скажу.
Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, Квиллер пытался представить себе, какой сюрприз на этот раз приготовили ему его питомцы. Конечно, они нашли свою синюю подушку и наслаждаются досугом, не роняя королевского достоинства, – в этом сомнений у него не было.
Однако Квиллер несколько обманулся в своих ожиданиях. Разумеется, из укрытия кошки вылезли и, как полагается гостям, вели себя с достоинством и скромно, но лежали они, раскинувшись в вольготных позах, не где-нибудь, а посреди кровати с балдахином. Просто диву даёшься, как они всегда находят самый лучший стул, самую мягкую подушку, самое тёплое колено, а если облюбуют кровать, то лягут непременно в самом центре. Лори Бамба как-то говорила ему, что каждый человек и каждый предмет обладают некоей аурой, или энергетическим полем, – у одних оно больше, у других меньше. Кошка улавливает вибрации поля и движется туда, где ощущает себя комфортнее всего. У Лори на всё находились объяснения.
Войдя в ванную комнату и собираясь снять с себя свитер, Квиллер почувствовал, что наступил на что-то маленькое и твёрдое. Но не слишком твёрдое. Точнее сказать, мясистое. Нечто подобное с ним уже было, и потому, страшась увидеть то, что лежало у него под ногой, он не решался опустить глаза. Но когда оказалось, что это всего лишь конфетка-горошек – кстати сказать, красная, – испытал существенное облегчение. На конфетке остались царапины от кошачьих когтей. Вот осёл! Надо же было оставить конфеты открытыми на столе! Коко любил прикладывать лапу ко всему липкому и округлому. Проверив блюдо с конфетами, Квиллер обнаружил, что все красные горошки выбраны и разбросаны по полу, но слились с красным фоном восточных ковриков. Что-то пришло в голову Коко, но что именно, Квиллеру было непонятно. С кровати кошки глазели, как хозяин ползает на четвереньках по полу. Глазели как на светопреставление.
– Ах вы паршивцы этакие! – бранил он их. – Зря я не оставил вас дома!
Собрав конфетки и сложив их в верхний ящик комода, Квиллер принял душ, оделся и полистал книжку по конному спорту. Несмотря на то что он всю жизнь жадно впитывал разного рода знания, Квиллер впервые для себя открыл, где у лошади холка. Оказалось, что лошадь обходится без ключицы и что конюшней называется постройка, где выращивают лошадей. На фотографиях он увидел лошадей разных пород – арабскую, андалузскую, пегую лошадь, а также свою любимую, клайдесдальскую. Наконец в шесть часов вечера он открыл для сиамцев банку с крабовым мясом и спустился в холл, который благодаря витражам на окнах весь сверкал разноцветными солнечными бликами, словно драгоценными камнями.
Камин и роскошная викторианская мебель в первой, выходящей окнами на улицу, гостиной создавали строго официальную обстановку. Здесь Буши обыкновенно фотографировал новобрачных или рассаживал как-нибудь по-особенному желающих сняться группой. Сегодня же фотограф во второй гостиной готовил коктейли, а Вики в смежной комнате заканчивала приготовления на праздничном столе.
– Меня интересует один вопрос, – начал Квиллер. – Почему наши предки строили такие огромные дома?
– Ясно почему, – отозвался Буши. – Леса кругом завались, и работа практически ничего не стоила.
– И у них была куча детей, – вставила Вики. – Как правило, вместе с ними жила по крайней мере одна незамужняя сестра, или овдовевшая тетушка, или какой-нибудь обедневший кузен. К тому же если к ним приезжали гости, то не меньше чем на месяц, потому что путешествие в почтовой карете или на корабле занимало целую неделю. И ко всему, у наших предков было множество слуг.
– Как там устроились кошки? – осведомился Буши.
– Они оккупировали кровать, боюсь, мне придётся спать на подоконнике.
– Бабушка ждёт не дождётся с тобой познакомиться, Квилл, – сказала Вики. – Она премилая старушка, недавно ей стукнуло восемьдесят восемь. Когда мои родители, выйдя на пенсию, из-за болезни отца переехали в Аризону, бабушка, не ставя никаких условий, отписала дом мне с Буши.
– Как вы поддерживаете такую огромную площадь в порядке?
– Для уборки я нанимаю поденщицу. В былые времена в доме держали экономку, повара, двух горничных, управляющего, садовника и кучера, который ухаживал лошадьми и в экипаже возил всю семью в церковь.
– Зато у них не было сенокосилок и пылесосов для уборки листьев, – вставил Буши.
– А также микроволновых печей и кухонных процессоров, – добавила Вики. – Квилл, а не хочешь ли ты привести сюда кошек?
– Думаю, что лучше их официальный выход отложить до завтрашнего утра, – ответил он, – когда в доме не будет посторонних. Помнишь, что они выкинули здесь в прошлый раз? Я не хочу больше за них краснеть.
– Тебе видней. Кстати, бабушка не будет с нами на коктейлях, а спустится ненадолго к ужину ровно в семь. Она быстро устаёт. Специально для неё мы установили лифт с бархатными стенками и узорчатой скамеечкой – малюсенькой, но бабушке она нравится.
– Вики, я тебе сказал, что передала Фиона? – перебил её Буши.
– Нет. Что ещё на этот раз? – с раздражением спросила она.
– Они со Стивом немного опоздают. У него какие-то дела.
– Ладно, как бы там ни было, мы начнем ровно в семь. Я не могу заставлять бабушку ждать. У меня такое впечатление, что у Стива вечно какие-то дела. Сдаётся мне, что он просто в отключке.
– Ну-ну, нечего катить на него бочку, – примиряюще сказал Буши. – Перед началом скачек бывают разные накладки.
В этот момент раздался звонок, приехал редактор с супругой. Их представили как Кипа и Мойру Мак-Дайармид.
– Пишется Мак, дефис и с большой буквы Дайармид, – пояснила Мойра.
– Я знаю, как пишется эта знаменитая шотландская фамилия. У меня самого мать была из Макинтошей. А вот вас хочу спросить: вы знаете, как пишется Квиллер?
– С буквой «В»! – ответили они в один голос.
– Мы всегда читаем вашу колонку во «Всячине», – объяснил редактор, – Нe говорите своему редактору, но ваша рубрика – самое светлое пятно во всей газете. Жаль, что вы работаете не у нас.
– Можете меня к себе пригласить, – весело произнёс Квиллер.
– Боюсь, вы нам не по карману.
– Вы собираете старые печатные формы? Весной на распродаже я кое-что прикупил.
– И я тоже. Вас что интересует – книжные шрифты или пластинки с ликами?
– В основном составленные из маленьких фрагментов изображения животных, которые помещаются в наборную кассу, но есть у меня и коллекция современных заголовков, сделанных жирным шрифтом. А вы что собираете?
– Оттиски книжных обложек, Я как раз приобрёл Эразма тысяча девятьсот двадцать третьего года издания, такой красивой обложки я ещё не видел. Я бы хотел как-нибудь вам показать свою коллекцию.
– С удовольствием на неё взгляну.
– Буши рассказывал, как вы преобразовали амбар, – вступила в разговор Мойра.
– Да, яблочный амбар восьмигранной конструкции, которому более ста лет. Сад погиб, зато амбар в отличной форме.
– Мы кое-что читали о «случае в саду», – вставил Кип, – Как продвигается расследование? Вы же понимаете, у нас болезненный интерес к жертве. За всё время, что Ван Брук работал в Локмастере, ни один человек не мог найти с ним общего языка.
– Слишком мягко сказано, – усмехнулась Мойра.
– Во времена разгула директорского террора моя жена возглавляла родительский комитет, – пояснил Кип. – Но нельзя не признать, что он много сделал для школьного образования. Он был в своём роде гением, но весьма странным субъектом.
– Если удастся раскрыть некоторые таинственные моменты его жизни, я, пожалуй, напишу его биографию. И назову её так: «Таинственный человек в Мускаунти».
– В таком случае подъезжайте к нам, мы вам про него такое порасскажем, что у вас волосы встанут дыбом.
В этот момент раздался звонок в дверь, и двое вошедших едва не повергли Квиллера в шок. Первой в гостиной появилась Фиона Стакер, которая некогда талантливо воплотила в себе силу страсти и царственные манеры королевы Екатерины. Это была женщина маленького роста, тихая, как мышка. Войдя, она протянула руку и застенчиво улыбнулась. У неё были огромные глаза, и в них читалось беспокойство. Он помнил её глаза: подчеркнутые гримом, они в её облике были самыми неотразимыми.
Вместе с ней вошёл мужчина, которого представили как Стива О'Хара. Так это же Рыжая Борода, отметил про себя Квиллер, едва взглянув на него. И в той же зелёной клетчатой куртке! Вот он каков, этот «друг по скачкам», который обхаживал Полли на свадьбе!
– Рад познакомиться, – произнёс рыжий, крепко пожимая Квиллеру руку.
Даже чересчур крепко, подумал Квиллер. Рыжий сразу ему не понравился. Тем не менее Квиллер вежливо ответил:
– Я слышал, вы готовитесь к завтрашним скачкам? И в чём же заключается ваша обязанность?
– Да я всего лишь жалкий конюх, – усмехнулся Рыжая Борода.
– Как раз наоборот, – вступился Буши. – Стив – отличный скаковой тренер.
– Он тренировал лошадь, на которой Робби завтра будет выступать, – запела Фиона тоненьким голоском.
– Насколько я понимаю, он выступит на Сыне Кардинала, – с удовлетворением произнёс Квиллер: всё-таки не зря он подготовил домашнее задание. – И у него есть шансы выиграть?
– Ещё бы! Факт! – ответил тренер и отвернулся, чтобы чихнуть.
– Значит, правду говорит, – прокомментировал кто-то его чих.