Страница:
Удачное сравнение, Норт.
Он снова сел и стал смотреть, как волны набегают на берег. Эта переливающаяся беспокойная рябь была похожа на его чувства, которые бурлили и не находили выхода. Наверное, можно хотя бы частично объяснить отвратительное поведение сегодняшней ночью, если смотреть на его поступки как на поступки влюбленного человека. Как же это нелегко – любить!
Когда-то давно он читал о людях, которые умели любить на расстоянии, никогда не выражая своих чувств общеизвестными способами. Приятно думать, что некоторые потомки Адама были настолько возвышенны и благородны. Но Рэйлан не верил, что это возможно.
Сексуальность была неотъемлемой частью его индивидуальности. Как отпечатки пальцев, как форма бровей, цвет глаз, походка или голос. Сексуальность нельзя обуздать. Он любит Кирстен Рамм всем своим существом, в самой сердцевине которого заключен половой инстинкт.
Но неужели у нее всегда будут находиться причины для беспокойства, когда дело коснется этого?
В чем же загвоздка? Физически она в порядке. У нее совершенное тело для любви. Может быть, все намного проще: до сих пор любит Чарльза Рамма? Он воплощал собой представления Америки о красивом и бесстрашном мужчине. У него были обворожительная улыбка и магнетическое обаяние. Он был богат и знаменит. Нет ничего удивительного в том, что Кирстен от него без ума.
Но прошло два года со дня его само… со дня его смерти. Кирстен готова полюбить другого мужчину, знает она об этом или нет.
Итак, Рэйлан стоял перед выбором: признать себя побежденным и уйти, оплакивая свое разбитое сердце, или остаться, чтобы вернуть к жизни Кирстен, докопаться до причины ее неприязни к сексу и избавить любимую от страданий, пусть даже ценой собственной жизни.
Он встал и стряхнул с себя песок. Взбегая по лестнице на террасу, Рэйлан неожиданно вспомнил слова своего агента, предупреждавшего как-то перед съемками одной картины:
– На твоем месте я бы не стал звонить продюсеру, Рэйлан. Эта картина не для тебя. Даже если он даст тебе роль, ты провалишь ее и испортишь себе карьеру.
Но он был полон решимости не только получить роль, но сделать из картины настоящий хит.
И Рэйлан добился и того и другого.
Кирстен сидела, поджав под себя ноги, на кожаном диванчике темно-синего цвета, когда Рэйлан, приняв душ и переодевшись, вошел в кабинет и сел рядом. Безо всяких околичностей, даже без «доброго утра», он тут же сказал:
– Вам следовало бы влепить мне пощечину. Она взглянула на него серьезно и грустно.
– Я думала об этом.
– Почему бы сейчас не нагнать упущенное?
– Это не в моем стиле.
– Ну давайте же. Врежьте мне разок. Может, вам станет легче.
На припухших губах дрогнула тень улыбки. Кирстен покачала головой.
– Сомневаюсь.
– Вы примете мои извинения?
– За что?
– За то, что орал на вас, как какой-нибудь беспризорник, которому не подали доллар.
Ее серьезное лицо наконец осветила печальная улыбка.
– Я приму ваши извинения, если вы примете мои.
– За что?
– За… за такой конец.
– Я прощаю вас, – сказал он и тихо добавил:
– Но не знаю, смогу ли забыть.
– Да, забыть труднее всего.
– Я не хочу забывать, Кирстен. Я хочу помнить ваши ласки. – Рэйлану показалось, что от этих слов ей стало неловко, и сменил тему. – Мы обменяемся извинениями баш на баш, идет? – Идет.
Они торжественно пожали друг другу руки.
– Над чем вы работаете и почему здесь? – Он заметил на диванчике судебный бюллетень, в котором Кирстен сделала несколько пометок.
– Над последней главой.
– Есть какие-то трудности? Она вздохнула так, будто вынуждена говорить о том, о чем предпочла бы молчать.
– У меня не выходит ни единого предложения, как только я сажусь за написание этой главы.
– Вы вкладываете в это слишком много эмоций. Поэтому трудно быть объективной.
– Наверное, так.
Она выглядела такой маленькой и беззащитной. Фиолетовые тени легли вокруг глаз, отчего голубизна их стала еще ярче, а бледность лица заметнее. Хрупкость ее тела и ранимость ее души заставляли Рэйлана чувствовать себя животным. Тем более что ему еще предстояло подвергнуть Кирстен тяжким испытаниям, прежде чем она забудет мрачную тень прошлого.
– На чем вы застряли? – спросил он.
– Я не могу передать, что чувствовала, когда узнала о катастрофе.
– Споры, поднявшиеся вокруг нее, не могут быть вам полезны?
Она сняла очки, чтобы помассировать усталые глаза. В ее взгляде сейчас читалось предостережение; выражение беспомощности улетучилось в считанные секунды. Пока Кирстен не успела наброситься на него, Рэйлан взял ее ладони в свои и сказал:
– Кирстен, я хочу разобраться во всем не меньше, а может, и больше, чем вы.
– Ради картины?
– Частично – да, – согласился он. – Но это не единственная и теперь не главная причина. Я думаю, вы догадываетесь, какие еще причины могут быть.
Под его твердым взглядом ее запал угас. Кирстен посмотрела на их сложенные вместе руки.
– Что случилось прошлой ночью? – спросил он осторожно. – Красивая, милая, любящая, сексуальная женщина в мгновение ока превратилась в айсберг. Почему, Кирстен? Только не говорите, что вы меня не хотели. Я знаю лучше вашего. Никакая женщина не станет такой… если не хочет мужчину, который находится рядом с ней.
– Пожалуйста, Рэйлан, – простонала она, опустив голову.
– Может быть, дело в вашей невероятной застенчивости? Вас воспитывали в строгости? Учили, что даже разговаривать о сексе грешно? Вы скромны сверх обычного?
– Разумеется, нет. – Она с трудом сдержала улыбку.
– Тогда что? Скажите. Сделал ли я что-нибудь такое, от чего вы потеряли ко мне всякий интерес?
– Нет.
Он поцеловал ее в ушко и, не отводя губ, прошептал:
– Тебе нравилось то, что я делал? Она кивнула головой у его груди. От волнения, охватившего его, Рэйлан прикрыл глаза, несколько секунд боролся с желанием, а затем спросил:
– Тогда почему ты повела себя так, будто я собираюсь тебя насиловать? Я самый толстокожий и бесчувственный из всех мужчин на земле. Я могу говорить о чем угодно и даже глазом не моргну. Обещаю, что бы ты ни сказала, это меня не шокирует. – Все его десять пальцев зарылись в ее волосах, он поднял лицо Кирстен, заставляя посмотреть на себя. – Скажи, дорогая.
Его взгляд искал беспокойство в глубине ее глаз, которые быстро наполнялись слезами.
– Я не могу, Рэйлан. Пожалуйста, не спрашивай больше. Пожалуйста. Если у тебя есть хоть капля сострадания, не дави на меня больше.
Казалось, что холодный клинок вонзается ему в живот. Возражения требовательно вертелись на языке, но, увидев слезинку, готовую упасть с ее ресниц, Рэйлан понял, что исполнит любое желание любимой.
Губами он снял слезинку.
– Хорошо, Кирстен. Я не буду больше спрашивать. Но окажи мне две услуги.
– Какие?
– Скажи мне правду.
Она посмотрела с любопытством.
– Ты хотела меня этой ночью? Хотела, чтобы я любил тебя? Вошел в тебя?
Кирстен перевела взгляд на его губы.
– Ты обязательно должен услышать? Он вдохнул глубоко и задержал выдох, как перед прыжком в воду.
– Значит, причина, по которой ты все оборвала, не в нас с тобой?
– Не в нас.
Его поцелуй был полон тихой ласки, и все же это был настойчивый поцелуй.
– Какая вторая услуга? – тихо спросила она.
– Давай вместе восстановим последние двадцать четыре часа жизни Демона Рамма.
– Что?..
– Из-за этих ожогов я могу не приезжать на съемки несколько дней. Поговори со мной о его последнем дне. Вспомни этот день по часам. Я хочу знать правду о том, что случилось с самолетом Демона в тот день.
– Правда в том, что с Чарли произошел несчастный случай. Он не совершал самоубийства.
– Хорошо. Тогда чего он боялся? – Рэйлан видел, что она в нерешительности, и решил поднажать. – Это будет полезно и тебе, и мне. Ты не можешь сдвинуть с мертвой точки свою рукопись. А вдруг разговор о последних часах его жизни поможет тебе в этом, подстегнув твою память, и ты вспомнишь именно то, что тебе так необходимо?
Он обвел ее губы большим пальцем. Какие они нежные, будто созданные специально для поцелуя, для того чтобы дарить и получать наслаждение. Это просто несправедливо, что им отказано и в том, и в другом.
– Кроме того, подумай о нас, Кирстен. Мы не можем полностью принадлежать друг другу, пока не изгоним злых духов из твоей памяти. А мы должны быть вместе.
Он поцеловал ее снова, уже более страстно. Губы и язык без слов сказали о его любви.
– Прекрасно. Сэм здесь, вот его фургончик. – Кирстен указала на помятый «блейзер» у ангара из гофрированной жести.
Рэйлан остановил ее «мерседес» рядом с машиной Сэма и сказал:
– Куплю себе такой же.
– «Мерседес» или это? – спросила она, показывая на забрызганный грязью красно-белый грузовичок.
Он сделал вид, будто тщательно взвешивает свое решение.
– А, черт с ним. И то и другое. Смех любимой наполнил его почти таким же счастьем, какое он испытывал, целуя ее. Рэйлан мечтал о том дне, когда они смогут много и свободно смеяться вместе. У него не возникало ни тени сомнения, что такие дни наступят. Рэйлан Норт – сильный мужчина и способен преодолеть гораздо более серьезные препятствия, чем сопротивление Кирстен. Чем чары Демона Рамма.
Они вошли в ангар, который снаружи напоминал пещеру, а внутри – полость печи. Хотя сюда не проникали ослепительные солнечные лучи, духота стояла невыносимая. Они шли мимо безжизненных каркасов самолетов на звук ругательств, доносившихся из глубины ангара, пока не увидели Сэма. Он стоял на подъемной платформе, склонившись над открытым для обозрения мотором самолета.
– Сукин сын, скотина, куча…
– Здесь женщина, – сухо прервал этот поток брани Рэйлан.
Сэм так резко обернулся, что чуть не свалился со своего помоста.
– Ах ты, чертов ублюдок! Напугал меня, как…
– Полегче, Сэм, – поддразнил его Рэйлан. – Я привез одну леди повидаться с тобой. Окажи же ей почет и уважение.
Механик кубарем скатился по железным ступеням с платформы и предстал перед ними в своей промасленной и пропотевшей робе. Руки он вытер о потускневшую красную тряпку и, запихивая ее в карман, оглядел Кирстен с головы до ног.
– И, как я погляжу, не просто леди, а самую хорошенькую леди на свете. Если бы от меня так не воняло, я бы обнял ее покрепче.
– Раньше тебя это не смущало, – сказала Кирстен, разводя руки для объятий.
Сэм по-медвежьи обнял ее. При этом у обоих на глазах выступили слезы, и какая-то родственная неловкость пробежала между всеми тремя, когда товарищ и вдова Демона наконец отпустили друг друга. Сэм подвел их к столу, на котором царил такой же беспорядок, как и во всем ангаре. Он притащил стул для Кирстен и кивком указал Рэйлану на деревянный ящик. Старый механик не мог оторвать взгляд от Кирстен, когда она опустилась на предложенный стул с изодранным пластиковым сиденьем.
– Ты могла бы почаще навещать меня, – брюзжал он.
– Да, Сэм, прости, я обещаю исправиться.
– Ты так же говорила и в прошлый раз. Живешь как затворница в своем сказочном доме на горе. Ну да, конечно, я старый безобразный крот. И не виню тебя за то, что ты не хочешь меня видеть: вертеть хвостом с жеребцами вроде него куда как интереснее. – Сэм кивнул на Рэйлана. – А все-таки, что ты с ним делаешь?
– То же, что и ты: рассказываю ему о Чарли. Сэм недоброжелательно покосился на Рэйлана и ткнул в него пальцем с недельным слоем грязи под неровным ногтем:
– Только попробуй выкинуть с ней что-нибудь этакое – и можешь заказывать себе инвалидную коляску. Вы, голливудские петухи, меня не запугаете. Я вам яйца поотрываю!
Поморщившись, Рэйлан положил руку на сердце:
– Мои намерения относительно миссис Рамм абсолютно чисты.
– В задницу твои намерения, – не унимался Сэм. – Если хочешь поразвлечься, то я тебе скажу, где найти самых грязных и самых дешевых шлюх за сто миль отсюда. А эту леди оставь в покое.
– Сэм, – поспешила вмешаться Кирстен, – у тебя есть что-нибудь попить? Рэйлан настоял на том, чтобы снять верх с моей машины, и у меня в горле пересохло.
– Клубничный лимонад, – ответил Сэм, и Кирстен и Рэйлан сделали вид, будто приторная газированная жидкость вызывает у них дикий восторг, когда механик достал каждому по бутылке. – Так вы хотите поговорить о Чарли, – начал он после большого глотка напитка собственного производства.
Сэм положил ноги на угол ветхого столика. Кеды известной фирмы были единственным признаком, который выдавал в нем человека наших дней. Казалось, он связан с этим старым ангаром какой-то невидимой пуповиной.
– Верно, Сэм. Именно этого мы и хотим. Голос Кирстен и ее нежное прикосновение к руке старого друга с новой силой всколыхнули в Рэйлане желание.
– Ну, валяйте, спрашивайте. – Сэм откашлялся, чтобы скрыть переполнявшие его чувства.
– Мы хотим знать о том, что случилось в то утро, – сказал Рэйлан.
– Какое утро? Выражайтесь точнее.
– Утро, когда он погиб, – пояснила Кирстен.
– А что вы хотите знать? – Сэм потянулся к настенному календарю, чтобы выровнять его: несколько странный жест, если учесть, что изображение блондинки в набедренной повязке и с ослепительной улыбкой было едва ли не единственным предметом в ангаре, находившимся на своем месте и не требовавшим заботливого внимания.
– Это утро ничем не отличалось от других? – спросил Рэйлан, зная, что легче вырвать здоровый зуб у крокодила, чем добиться чего-нибудь от Сэма.
– Отличалось? Нет, ничем не отличалось.
– Какие фигуры он должен был делать в то утро?
– Не знаю. Ничего особенного, потому что Чарли был в воздухе один, никто за ним не наблюдал. Он позвонил ребятам и сказал, что они могут не приезжать.
Краем глаза Рэйлан засек удивленное выражение Кирстен. По ее словам, Рамм и команда были неразлучны. То, что остальные пилоты отсутствовали в тот день, имело немаловажное значением – Он позвонил им отсюда? – спросил Рэйлан.
– Вот с этого самого аппарата. – Сэм указал на старенький дисковый черный телефон. – Сказал им: «Отдохните, ребята, вы мне сегодня не нужны».
– Не было ли в этом чего-то необычного? Сэм рыгнул и покачал головой:
– Не, Чарли был главный, мог сделать как захочет. Иногда они вместе собирались и ни с того ни с сего устраивали себе каникулы. Помнишь, Кирстен?
Она повернулась к Рэйлану:
– Это верно. В команде не придерживались строгого регламента. Чарли устраивал выходные когда взбредет в голову, если не намечалось никакого показательного выступления.
Рэйлан дал им обоим время собраться с мыслями, но не хотел, чтобы Кирстен и Сэм погрузились в сентиментальные размышления. Ему нужны реальные факты, а не слезливый реквием.
– Какая в тот день стояла погода?
– Прекрасная. В небе – ни облачка. – Сэм вздохнул. – Повезло, ничего не скажешь. Мы летали в штормовой ветер, шныряли между молниями, прорывались сквозь такой туман, что носа самолета не было видно… Угораздило же Чарли разбиться в такой день!
Механик вдруг показался Рэйлану очень старым. Морщины на лице, словно ниточки, оттягивали кожу вниз. Состарившиеся раньше времени глаза слезились. Кирстен протянула руку и накрыла его ладонь своею.
– Извини, Сэм. Тебе больно вспоминать. Я не решилась бы тебя тревожить, но мне это жизненно важно… просто необходимо.
Сердце Рэйлана парило в облаках, там, куда летали окружавшие его самолеты. «Жизненно важно», – сказала она. Значит, он ей нужен! И даже очень нужен. Или Кирстен просто стремится раз и навсегда развеять подозрения в самоубийстве мужа?
– В тот день он летал на «Питц-спешл», – продолжил Рэйлан. – Он сам проверял машину перед вылетом?
– Да.
– А ты был с Чарли во время проверки?
– Нет, я работал здесь. Но я знаю, что он проверял, потому что видел его отсюда. Мы даже кричали что-то друг другу. Он всегда проверял все как следует, не халтурил.
– А в каком настроении он был тогда? – спросила Кирстен.
– В обычном, – пожал плечами Сэм.
– Не казался расстроенным?
– Нет.
Кирстен неуверенно взглянула на Рэйлана, но в этот момент Сэм добавил:
– Он был немного задумчив, что ли.
– Как?
– Задумчив?
Рэйлан и Кирстен вцепились в последнюю фразу Сэма, как два голодных тигра в кусок мяса. Рэйлан уступил Кирстен право быть первой.
– В каком смысле задумчив, Сэм? Очень важно, чтобы ты вспомнил каждую мелочь. Не было ли с ним чего-нибудь странного в тот день?
Сэм сдвинул на лоб кепи и почесал затылок.
– Тогда мне действительно показалось, что все немного странно… – Он снова пожал плечами. – Но после аварии поднялась такая шумиха, и я, наверное, забыл.
Рэйлан подумал, что такие люди, как Сэм, ничего в своей жизни не забывают. До сих пор старик просто-напросто скрывал от вдовы и от мира эту деталь, потому что прекрасно сознавал ее значение. Может быть, Сэму тоже необходимо избавиться от тяжких воспоминаний о Демоне Рамме? Может, он подумал, что пора наконец отпустить прошлое? Рано или поздно даже самым страшным фактам приходится смотреть в лицо и принимать их такими, какие они есть, и только тогда можно предать их забвению.
– Расскажи мне… нам, – попросила Кирстен.
– Ну, ты знаешь этот наш маленький дурацкий обряд.
– Большие пальцы вверх?
Сэм кивнул. Кирстен посмотрела на Рэйлана. Рэйлан тоже кивнул, давая понять, что знает, о чем идет речь.
– Перед самым вылетом, – помог он Сэму, – Рамм смотрел на тебя из кабины и подавал тебе знак большими пальцами вверх, а ты махал ему рукой.
– Да, да, верно. Ну а в тот день он… уф… едва не забыл сделать этого.
Все трое некоторое время сидели в полной тишине. В конце концов Кирстен спросила чуть слышно:
– Забыл? Как Чарли мог забыть? Вы же делали это автоматически.
– Ну да. Вот это-то меня и мучило. Потом. – Сэм избегал смотреть в глаза кому-либо из них и нервно потирал колени. – Я стоял на старте и ждал, что Чарли, как обычно, подаст мне знак, а он глядел прямо перед собой, будто глубоко задумался. Я вызвал его по рации. Он не ответил, только тряхнул головой, вроде как сбросил с себя что-то неприятное, и посмотрел на меня. Улыбнулся как положено, потом подал мне знак и пошел на взлет. Больше я его не видел.
Крупные слезы скатились по испещренному морщинами лицу старого механика.
– Ты чувствуешь себя неважно. – Несмотря на то что она прятала глаза под темными очками, Рэйлан знал, что они влажные от слез.
– Сэм рыдал, как ребенок, когда я в первый раз заставила его вспомнить все… Ужасно, что ему пришлось снова пройти через это.
– Понимаю. – Рэйлан сжал ее колено.
– И главное, что в этом совершенно не было необходимости.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что мы не узнали ничего нового о причине аварии. Только то, что сообщалось в докладе Статистического бюро по несчастным случаям.
– А Сэм вскрыл такие факты о происшествии, которые остались без объяснения.
– Во всяком несчастном случае есть нечто, что не поддается объяснению.
Рэйлан не хотел спорить. Они сообща занимались расследованием трагедии и восстановлением событий последнего дня Рамма. Любое неосторожное слово способно снова за гнать ее в себя, и на этот раз, может быть, навсегда. То, чем он сейчас занимался, было не только полезно для его работы, но в первую очередь должно сослужить добрую службу Кирстен. Иначе он бросил бы эту затею. Для любящего сердца невыносимо узнать, что тот, кого оно любит, счел свою жизнь нестоящей и сам оборвал ее.
– Чем, по-твоему, объясняется отсутствие радиосигнала? – спросил он.
Если удастся втянуть ее в разговор, Кирстен сама может натолкнуться на единственно правильный вывод, который для него уже был очевиден. Еще не зная толком почему, но Рэйлан был убежден, что Демон Рамм сам разбил свой «Питц-спешл» или по крайней мере не сделал ничего, чтобы предотвратить аварию.
Кирстен откинула голову на спинку сиденья.
– Я не знаю, почему он потерял связь с аэродромом.
– Когда после аварии протестировали приемник, он оказался в полном порядке.
– Правда, линия подачи топлива была заблокирована. – В ее голосе слышалось явное усилие, как будто она пыталась сама себя убедить.
– Но такое он должен был обнаружить еще перед вылетом, во время проверки.
– Это могло случиться в воздухе.
– Возможно. Только если проблема возникла уже после взлета, он, опытный пилот, мог приземлиться планирующим спуском. Эти спортивные самолеты настолько легкие…
– Я сама прекрасно знаю, Рэйлан, – раздраженно сказала она и отвернулась.
Проехали несколько километров, прежде чем Кирстен посмотрела вперед. Он расценил этот жест как признак готовности вернуться к разговору.
– Как ты понимаешь его задумчивость в то утро?
– Как плохое настроение, – небрежно бросила она.
– Кирстен, я долгие месяцы изучал характер этого человека. Никогда не слышал, чтобы у него бывало плохое настроение. Если верить всем тем источникам, из которых я собирал о нем сведения, начиная со школьных и институтских характеристик и заканчивая отзывами пилотов из его команды, которые общались с ним ежедневно, то он был человеком наименее подверженным перепадам настроения из всех когда-либо живших на земле.
– Чарли не робот! – вскричала она. – У всех бывают плохие дни.
– И если бы такой день случился в его жизни, ты бы непременно знала об этом, не так ли? Ведь ты жила с ним. То утро было началом «плохого дня» для Рамма?
Она сцепила пальцы так сильно, что кисти рук покрылись белыми и красными пятнами.
– Не знаю. Он ушел еще до того, как я проснулась.
Рэйлан решил уточнить этот факт позже.
– Мне кажется странным, что он забыл подать знак большими пальцами, коль скоро это была многолетняя традиция.
– Ничего странного.
– К тому же Сэм говорил, что за день до смерти Рамм был абсолютно нормален. Хохмил. В полете был сосредоточен и внимателен. Он ушел с аэродрома беззаботным как птичка.
Кирстен вопросительно на него поглядела. Рэйлан глубоко вдохнул и сказал:
– Это лишь подтверждает, что причина его странной задумчивости осталась здесь, дома, и обнаружилась в ночь перед тем самым днем.
Глава 8
Он снова сел и стал смотреть, как волны набегают на берег. Эта переливающаяся беспокойная рябь была похожа на его чувства, которые бурлили и не находили выхода. Наверное, можно хотя бы частично объяснить отвратительное поведение сегодняшней ночью, если смотреть на его поступки как на поступки влюбленного человека. Как же это нелегко – любить!
Когда-то давно он читал о людях, которые умели любить на расстоянии, никогда не выражая своих чувств общеизвестными способами. Приятно думать, что некоторые потомки Адама были настолько возвышенны и благородны. Но Рэйлан не верил, что это возможно.
Сексуальность была неотъемлемой частью его индивидуальности. Как отпечатки пальцев, как форма бровей, цвет глаз, походка или голос. Сексуальность нельзя обуздать. Он любит Кирстен Рамм всем своим существом, в самой сердцевине которого заключен половой инстинкт.
Но неужели у нее всегда будут находиться причины для беспокойства, когда дело коснется этого?
В чем же загвоздка? Физически она в порядке. У нее совершенное тело для любви. Может быть, все намного проще: до сих пор любит Чарльза Рамма? Он воплощал собой представления Америки о красивом и бесстрашном мужчине. У него были обворожительная улыбка и магнетическое обаяние. Он был богат и знаменит. Нет ничего удивительного в том, что Кирстен от него без ума.
Но прошло два года со дня его само… со дня его смерти. Кирстен готова полюбить другого мужчину, знает она об этом или нет.
Итак, Рэйлан стоял перед выбором: признать себя побежденным и уйти, оплакивая свое разбитое сердце, или остаться, чтобы вернуть к жизни Кирстен, докопаться до причины ее неприязни к сексу и избавить любимую от страданий, пусть даже ценой собственной жизни.
Он встал и стряхнул с себя песок. Взбегая по лестнице на террасу, Рэйлан неожиданно вспомнил слова своего агента, предупреждавшего как-то перед съемками одной картины:
– На твоем месте я бы не стал звонить продюсеру, Рэйлан. Эта картина не для тебя. Даже если он даст тебе роль, ты провалишь ее и испортишь себе карьеру.
Но он был полон решимости не только получить роль, но сделать из картины настоящий хит.
И Рэйлан добился и того и другого.
Кирстен сидела, поджав под себя ноги, на кожаном диванчике темно-синего цвета, когда Рэйлан, приняв душ и переодевшись, вошел в кабинет и сел рядом. Безо всяких околичностей, даже без «доброго утра», он тут же сказал:
– Вам следовало бы влепить мне пощечину. Она взглянула на него серьезно и грустно.
– Я думала об этом.
– Почему бы сейчас не нагнать упущенное?
– Это не в моем стиле.
– Ну давайте же. Врежьте мне разок. Может, вам станет легче.
На припухших губах дрогнула тень улыбки. Кирстен покачала головой.
– Сомневаюсь.
– Вы примете мои извинения?
– За что?
– За то, что орал на вас, как какой-нибудь беспризорник, которому не подали доллар.
Ее серьезное лицо наконец осветила печальная улыбка.
– Я приму ваши извинения, если вы примете мои.
– За что?
– За… за такой конец.
– Я прощаю вас, – сказал он и тихо добавил:
– Но не знаю, смогу ли забыть.
– Да, забыть труднее всего.
– Я не хочу забывать, Кирстен. Я хочу помнить ваши ласки. – Рэйлану показалось, что от этих слов ей стало неловко, и сменил тему. – Мы обменяемся извинениями баш на баш, идет? – Идет.
Они торжественно пожали друг другу руки.
– Над чем вы работаете и почему здесь? – Он заметил на диванчике судебный бюллетень, в котором Кирстен сделала несколько пометок.
– Над последней главой.
– Есть какие-то трудности? Она вздохнула так, будто вынуждена говорить о том, о чем предпочла бы молчать.
– У меня не выходит ни единого предложения, как только я сажусь за написание этой главы.
– Вы вкладываете в это слишком много эмоций. Поэтому трудно быть объективной.
– Наверное, так.
Она выглядела такой маленькой и беззащитной. Фиолетовые тени легли вокруг глаз, отчего голубизна их стала еще ярче, а бледность лица заметнее. Хрупкость ее тела и ранимость ее души заставляли Рэйлана чувствовать себя животным. Тем более что ему еще предстояло подвергнуть Кирстен тяжким испытаниям, прежде чем она забудет мрачную тень прошлого.
– На чем вы застряли? – спросил он.
– Я не могу передать, что чувствовала, когда узнала о катастрофе.
– Споры, поднявшиеся вокруг нее, не могут быть вам полезны?
Она сняла очки, чтобы помассировать усталые глаза. В ее взгляде сейчас читалось предостережение; выражение беспомощности улетучилось в считанные секунды. Пока Кирстен не успела наброситься на него, Рэйлан взял ее ладони в свои и сказал:
– Кирстен, я хочу разобраться во всем не меньше, а может, и больше, чем вы.
– Ради картины?
– Частично – да, – согласился он. – Но это не единственная и теперь не главная причина. Я думаю, вы догадываетесь, какие еще причины могут быть.
Под его твердым взглядом ее запал угас. Кирстен посмотрела на их сложенные вместе руки.
– Что случилось прошлой ночью? – спросил он осторожно. – Красивая, милая, любящая, сексуальная женщина в мгновение ока превратилась в айсберг. Почему, Кирстен? Только не говорите, что вы меня не хотели. Я знаю лучше вашего. Никакая женщина не станет такой… если не хочет мужчину, который находится рядом с ней.
– Пожалуйста, Рэйлан, – простонала она, опустив голову.
– Может быть, дело в вашей невероятной застенчивости? Вас воспитывали в строгости? Учили, что даже разговаривать о сексе грешно? Вы скромны сверх обычного?
– Разумеется, нет. – Она с трудом сдержала улыбку.
– Тогда что? Скажите. Сделал ли я что-нибудь такое, от чего вы потеряли ко мне всякий интерес?
– Нет.
Он поцеловал ее в ушко и, не отводя губ, прошептал:
– Тебе нравилось то, что я делал? Она кивнула головой у его груди. От волнения, охватившего его, Рэйлан прикрыл глаза, несколько секунд боролся с желанием, а затем спросил:
– Тогда почему ты повела себя так, будто я собираюсь тебя насиловать? Я самый толстокожий и бесчувственный из всех мужчин на земле. Я могу говорить о чем угодно и даже глазом не моргну. Обещаю, что бы ты ни сказала, это меня не шокирует. – Все его десять пальцев зарылись в ее волосах, он поднял лицо Кирстен, заставляя посмотреть на себя. – Скажи, дорогая.
Его взгляд искал беспокойство в глубине ее глаз, которые быстро наполнялись слезами.
– Я не могу, Рэйлан. Пожалуйста, не спрашивай больше. Пожалуйста. Если у тебя есть хоть капля сострадания, не дави на меня больше.
Казалось, что холодный клинок вонзается ему в живот. Возражения требовательно вертелись на языке, но, увидев слезинку, готовую упасть с ее ресниц, Рэйлан понял, что исполнит любое желание любимой.
Губами он снял слезинку.
– Хорошо, Кирстен. Я не буду больше спрашивать. Но окажи мне две услуги.
– Какие?
– Скажи мне правду.
Она посмотрела с любопытством.
– Ты хотела меня этой ночью? Хотела, чтобы я любил тебя? Вошел в тебя?
Кирстен перевела взгляд на его губы.
– Ты обязательно должен услышать? Он вдохнул глубоко и задержал выдох, как перед прыжком в воду.
– Значит, причина, по которой ты все оборвала, не в нас с тобой?
– Не в нас.
Его поцелуй был полон тихой ласки, и все же это был настойчивый поцелуй.
– Какая вторая услуга? – тихо спросила она.
– Давай вместе восстановим последние двадцать четыре часа жизни Демона Рамма.
– Что?..
– Из-за этих ожогов я могу не приезжать на съемки несколько дней. Поговори со мной о его последнем дне. Вспомни этот день по часам. Я хочу знать правду о том, что случилось с самолетом Демона в тот день.
– Правда в том, что с Чарли произошел несчастный случай. Он не совершал самоубийства.
– Хорошо. Тогда чего он боялся? – Рэйлан видел, что она в нерешительности, и решил поднажать. – Это будет полезно и тебе, и мне. Ты не можешь сдвинуть с мертвой точки свою рукопись. А вдруг разговор о последних часах его жизни поможет тебе в этом, подстегнув твою память, и ты вспомнишь именно то, что тебе так необходимо?
Он обвел ее губы большим пальцем. Какие они нежные, будто созданные специально для поцелуя, для того чтобы дарить и получать наслаждение. Это просто несправедливо, что им отказано и в том, и в другом.
– Кроме того, подумай о нас, Кирстен. Мы не можем полностью принадлежать друг другу, пока не изгоним злых духов из твоей памяти. А мы должны быть вместе.
Он поцеловал ее снова, уже более страстно. Губы и язык без слов сказали о его любви.
– Прекрасно. Сэм здесь, вот его фургончик. – Кирстен указала на помятый «блейзер» у ангара из гофрированной жести.
Рэйлан остановил ее «мерседес» рядом с машиной Сэма и сказал:
– Куплю себе такой же.
– «Мерседес» или это? – спросила она, показывая на забрызганный грязью красно-белый грузовичок.
Он сделал вид, будто тщательно взвешивает свое решение.
– А, черт с ним. И то и другое. Смех любимой наполнил его почти таким же счастьем, какое он испытывал, целуя ее. Рэйлан мечтал о том дне, когда они смогут много и свободно смеяться вместе. У него не возникало ни тени сомнения, что такие дни наступят. Рэйлан Норт – сильный мужчина и способен преодолеть гораздо более серьезные препятствия, чем сопротивление Кирстен. Чем чары Демона Рамма.
Они вошли в ангар, который снаружи напоминал пещеру, а внутри – полость печи. Хотя сюда не проникали ослепительные солнечные лучи, духота стояла невыносимая. Они шли мимо безжизненных каркасов самолетов на звук ругательств, доносившихся из глубины ангара, пока не увидели Сэма. Он стоял на подъемной платформе, склонившись над открытым для обозрения мотором самолета.
– Сукин сын, скотина, куча…
– Здесь женщина, – сухо прервал этот поток брани Рэйлан.
Сэм так резко обернулся, что чуть не свалился со своего помоста.
– Ах ты, чертов ублюдок! Напугал меня, как…
– Полегче, Сэм, – поддразнил его Рэйлан. – Я привез одну леди повидаться с тобой. Окажи же ей почет и уважение.
Механик кубарем скатился по железным ступеням с платформы и предстал перед ними в своей промасленной и пропотевшей робе. Руки он вытер о потускневшую красную тряпку и, запихивая ее в карман, оглядел Кирстен с головы до ног.
– И, как я погляжу, не просто леди, а самую хорошенькую леди на свете. Если бы от меня так не воняло, я бы обнял ее покрепче.
– Раньше тебя это не смущало, – сказала Кирстен, разводя руки для объятий.
Сэм по-медвежьи обнял ее. При этом у обоих на глазах выступили слезы, и какая-то родственная неловкость пробежала между всеми тремя, когда товарищ и вдова Демона наконец отпустили друг друга. Сэм подвел их к столу, на котором царил такой же беспорядок, как и во всем ангаре. Он притащил стул для Кирстен и кивком указал Рэйлану на деревянный ящик. Старый механик не мог оторвать взгляд от Кирстен, когда она опустилась на предложенный стул с изодранным пластиковым сиденьем.
– Ты могла бы почаще навещать меня, – брюзжал он.
– Да, Сэм, прости, я обещаю исправиться.
– Ты так же говорила и в прошлый раз. Живешь как затворница в своем сказочном доме на горе. Ну да, конечно, я старый безобразный крот. И не виню тебя за то, что ты не хочешь меня видеть: вертеть хвостом с жеребцами вроде него куда как интереснее. – Сэм кивнул на Рэйлана. – А все-таки, что ты с ним делаешь?
– То же, что и ты: рассказываю ему о Чарли. Сэм недоброжелательно покосился на Рэйлана и ткнул в него пальцем с недельным слоем грязи под неровным ногтем:
– Только попробуй выкинуть с ней что-нибудь этакое – и можешь заказывать себе инвалидную коляску. Вы, голливудские петухи, меня не запугаете. Я вам яйца поотрываю!
Поморщившись, Рэйлан положил руку на сердце:
– Мои намерения относительно миссис Рамм абсолютно чисты.
– В задницу твои намерения, – не унимался Сэм. – Если хочешь поразвлечься, то я тебе скажу, где найти самых грязных и самых дешевых шлюх за сто миль отсюда. А эту леди оставь в покое.
– Сэм, – поспешила вмешаться Кирстен, – у тебя есть что-нибудь попить? Рэйлан настоял на том, чтобы снять верх с моей машины, и у меня в горле пересохло.
– Клубничный лимонад, – ответил Сэм, и Кирстен и Рэйлан сделали вид, будто приторная газированная жидкость вызывает у них дикий восторг, когда механик достал каждому по бутылке. – Так вы хотите поговорить о Чарли, – начал он после большого глотка напитка собственного производства.
Сэм положил ноги на угол ветхого столика. Кеды известной фирмы были единственным признаком, который выдавал в нем человека наших дней. Казалось, он связан с этим старым ангаром какой-то невидимой пуповиной.
– Верно, Сэм. Именно этого мы и хотим. Голос Кирстен и ее нежное прикосновение к руке старого друга с новой силой всколыхнули в Рэйлане желание.
– Ну, валяйте, спрашивайте. – Сэм откашлялся, чтобы скрыть переполнявшие его чувства.
– Мы хотим знать о том, что случилось в то утро, – сказал Рэйлан.
– Какое утро? Выражайтесь точнее.
– Утро, когда он погиб, – пояснила Кирстен.
– А что вы хотите знать? – Сэм потянулся к настенному календарю, чтобы выровнять его: несколько странный жест, если учесть, что изображение блондинки в набедренной повязке и с ослепительной улыбкой было едва ли не единственным предметом в ангаре, находившимся на своем месте и не требовавшим заботливого внимания.
– Это утро ничем не отличалось от других? – спросил Рэйлан, зная, что легче вырвать здоровый зуб у крокодила, чем добиться чего-нибудь от Сэма.
– Отличалось? Нет, ничем не отличалось.
– Какие фигуры он должен был делать в то утро?
– Не знаю. Ничего особенного, потому что Чарли был в воздухе один, никто за ним не наблюдал. Он позвонил ребятам и сказал, что они могут не приезжать.
Краем глаза Рэйлан засек удивленное выражение Кирстен. По ее словам, Рамм и команда были неразлучны. То, что остальные пилоты отсутствовали в тот день, имело немаловажное значением – Он позвонил им отсюда? – спросил Рэйлан.
– Вот с этого самого аппарата. – Сэм указал на старенький дисковый черный телефон. – Сказал им: «Отдохните, ребята, вы мне сегодня не нужны».
– Не было ли в этом чего-то необычного? Сэм рыгнул и покачал головой:
– Не, Чарли был главный, мог сделать как захочет. Иногда они вместе собирались и ни с того ни с сего устраивали себе каникулы. Помнишь, Кирстен?
Она повернулась к Рэйлану:
– Это верно. В команде не придерживались строгого регламента. Чарли устраивал выходные когда взбредет в голову, если не намечалось никакого показательного выступления.
Рэйлан дал им обоим время собраться с мыслями, но не хотел, чтобы Кирстен и Сэм погрузились в сентиментальные размышления. Ему нужны реальные факты, а не слезливый реквием.
– Какая в тот день стояла погода?
– Прекрасная. В небе – ни облачка. – Сэм вздохнул. – Повезло, ничего не скажешь. Мы летали в штормовой ветер, шныряли между молниями, прорывались сквозь такой туман, что носа самолета не было видно… Угораздило же Чарли разбиться в такой день!
Механик вдруг показался Рэйлану очень старым. Морщины на лице, словно ниточки, оттягивали кожу вниз. Состарившиеся раньше времени глаза слезились. Кирстен протянула руку и накрыла его ладонь своею.
– Извини, Сэм. Тебе больно вспоминать. Я не решилась бы тебя тревожить, но мне это жизненно важно… просто необходимо.
Сердце Рэйлана парило в облаках, там, куда летали окружавшие его самолеты. «Жизненно важно», – сказала она. Значит, он ей нужен! И даже очень нужен. Или Кирстен просто стремится раз и навсегда развеять подозрения в самоубийстве мужа?
– В тот день он летал на «Питц-спешл», – продолжил Рэйлан. – Он сам проверял машину перед вылетом?
– Да.
– А ты был с Чарли во время проверки?
– Нет, я работал здесь. Но я знаю, что он проверял, потому что видел его отсюда. Мы даже кричали что-то друг другу. Он всегда проверял все как следует, не халтурил.
– А в каком настроении он был тогда? – спросила Кирстен.
– В обычном, – пожал плечами Сэм.
– Не казался расстроенным?
– Нет.
Кирстен неуверенно взглянула на Рэйлана, но в этот момент Сэм добавил:
– Он был немного задумчив, что ли.
– Как?
– Задумчив?
Рэйлан и Кирстен вцепились в последнюю фразу Сэма, как два голодных тигра в кусок мяса. Рэйлан уступил Кирстен право быть первой.
– В каком смысле задумчив, Сэм? Очень важно, чтобы ты вспомнил каждую мелочь. Не было ли с ним чего-нибудь странного в тот день?
Сэм сдвинул на лоб кепи и почесал затылок.
– Тогда мне действительно показалось, что все немного странно… – Он снова пожал плечами. – Но после аварии поднялась такая шумиха, и я, наверное, забыл.
Рэйлан подумал, что такие люди, как Сэм, ничего в своей жизни не забывают. До сих пор старик просто-напросто скрывал от вдовы и от мира эту деталь, потому что прекрасно сознавал ее значение. Может быть, Сэму тоже необходимо избавиться от тяжких воспоминаний о Демоне Рамме? Может, он подумал, что пора наконец отпустить прошлое? Рано или поздно даже самым страшным фактам приходится смотреть в лицо и принимать их такими, какие они есть, и только тогда можно предать их забвению.
– Расскажи мне… нам, – попросила Кирстен.
– Ну, ты знаешь этот наш маленький дурацкий обряд.
– Большие пальцы вверх?
Сэм кивнул. Кирстен посмотрела на Рэйлана. Рэйлан тоже кивнул, давая понять, что знает, о чем идет речь.
– Перед самым вылетом, – помог он Сэму, – Рамм смотрел на тебя из кабины и подавал тебе знак большими пальцами вверх, а ты махал ему рукой.
– Да, да, верно. Ну а в тот день он… уф… едва не забыл сделать этого.
Все трое некоторое время сидели в полной тишине. В конце концов Кирстен спросила чуть слышно:
– Забыл? Как Чарли мог забыть? Вы же делали это автоматически.
– Ну да. Вот это-то меня и мучило. Потом. – Сэм избегал смотреть в глаза кому-либо из них и нервно потирал колени. – Я стоял на старте и ждал, что Чарли, как обычно, подаст мне знак, а он глядел прямо перед собой, будто глубоко задумался. Я вызвал его по рации. Он не ответил, только тряхнул головой, вроде как сбросил с себя что-то неприятное, и посмотрел на меня. Улыбнулся как положено, потом подал мне знак и пошел на взлет. Больше я его не видел.
Крупные слезы скатились по испещренному морщинами лицу старого механика.
* * *
Убрав руку с приборной доски машины, Рэйлан положил ее на колено Кирстен.– Ты чувствуешь себя неважно. – Несмотря на то что она прятала глаза под темными очками, Рэйлан знал, что они влажные от слез.
– Сэм рыдал, как ребенок, когда я в первый раз заставила его вспомнить все… Ужасно, что ему пришлось снова пройти через это.
– Понимаю. – Рэйлан сжал ее колено.
– И главное, что в этом совершенно не было необходимости.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что мы не узнали ничего нового о причине аварии. Только то, что сообщалось в докладе Статистического бюро по несчастным случаям.
– А Сэм вскрыл такие факты о происшествии, которые остались без объяснения.
– Во всяком несчастном случае есть нечто, что не поддается объяснению.
Рэйлан не хотел спорить. Они сообща занимались расследованием трагедии и восстановлением событий последнего дня Рамма. Любое неосторожное слово способно снова за гнать ее в себя, и на этот раз, может быть, навсегда. То, чем он сейчас занимался, было не только полезно для его работы, но в первую очередь должно сослужить добрую службу Кирстен. Иначе он бросил бы эту затею. Для любящего сердца невыносимо узнать, что тот, кого оно любит, счел свою жизнь нестоящей и сам оборвал ее.
– Чем, по-твоему, объясняется отсутствие радиосигнала? – спросил он.
Если удастся втянуть ее в разговор, Кирстен сама может натолкнуться на единственно правильный вывод, который для него уже был очевиден. Еще не зная толком почему, но Рэйлан был убежден, что Демон Рамм сам разбил свой «Питц-спешл» или по крайней мере не сделал ничего, чтобы предотвратить аварию.
Кирстен откинула голову на спинку сиденья.
– Я не знаю, почему он потерял связь с аэродромом.
– Когда после аварии протестировали приемник, он оказался в полном порядке.
– Правда, линия подачи топлива была заблокирована. – В ее голосе слышалось явное усилие, как будто она пыталась сама себя убедить.
– Но такое он должен был обнаружить еще перед вылетом, во время проверки.
– Это могло случиться в воздухе.
– Возможно. Только если проблема возникла уже после взлета, он, опытный пилот, мог приземлиться планирующим спуском. Эти спортивные самолеты настолько легкие…
– Я сама прекрасно знаю, Рэйлан, – раздраженно сказала она и отвернулась.
Проехали несколько километров, прежде чем Кирстен посмотрела вперед. Он расценил этот жест как признак готовности вернуться к разговору.
– Как ты понимаешь его задумчивость в то утро?
– Как плохое настроение, – небрежно бросила она.
– Кирстен, я долгие месяцы изучал характер этого человека. Никогда не слышал, чтобы у него бывало плохое настроение. Если верить всем тем источникам, из которых я собирал о нем сведения, начиная со школьных и институтских характеристик и заканчивая отзывами пилотов из его команды, которые общались с ним ежедневно, то он был человеком наименее подверженным перепадам настроения из всех когда-либо живших на земле.
– Чарли не робот! – вскричала она. – У всех бывают плохие дни.
– И если бы такой день случился в его жизни, ты бы непременно знала об этом, не так ли? Ведь ты жила с ним. То утро было началом «плохого дня» для Рамма?
Она сцепила пальцы так сильно, что кисти рук покрылись белыми и красными пятнами.
– Не знаю. Он ушел еще до того, как я проснулась.
Рэйлан решил уточнить этот факт позже.
– Мне кажется странным, что он забыл подать знак большими пальцами, коль скоро это была многолетняя традиция.
– Ничего странного.
– К тому же Сэм говорил, что за день до смерти Рамм был абсолютно нормален. Хохмил. В полете был сосредоточен и внимателен. Он ушел с аэродрома беззаботным как птичка.
Кирстен вопросительно на него поглядела. Рэйлан глубоко вдохнул и сказал:
– Это лишь подтверждает, что причина его странной задумчивости осталась здесь, дома, и обнаружилась в ночь перед тем самым днем.
Глава 8
Они подошли к парадной двери, и Рэйлан придержал ее, пропуская Кирстен вперед.
– Во сколько вернулся Чарли в предыдущий день?
– Рано. Около трех. Он посмотрел на часы.
– Сейчас почти столько же. А чем вы занимались?
– Мы стали смотреть старые пленки. Точнее, он сел смотреть.
– О себе самом?
– Да. Видеозапись отрывков из «Мира спорта» и тому подобное.
– Почему ты говоришь: «Точнее, он сел смотреть»?
– Потому что я не сидела на месте. Я готовила ужин.
– Почему ты?
Кирстен, видимо, не хотела отвечать, но Рэйлан ждал, и она сдалась.
– Элис отпросилась на два дня. Бормотание Элис на кухне еще никогда не было так отчетливо слышно, как после этих слов, – Пойди скажи ей, что у нее есть два выходных, – сказал Рэйлан.
– Не могу же ни с того ни с сего войти и…
– Тогда я сам. – И направился к кухне, но Кирстен рванулась за ним и вцепилась в его рубашку.
– Я ей скажу.
Рэйлан слышал приглушенный стенами возглас удивления Элис, ее возражения и, наконец, согласие, ведь она давно собиралась навестить дочь и внука.
– Что ты приготовила в тот вечер? – спросил Рэйлан, когда Элис ушла.
Он прожил здесь столько времени, что уже не чувствовал себя гостем, и поэтому взял яблоко из корзины на стойке, даже не подумав попросить разрешения.
– Мы ели шашлык.
– Из ягненка? – спросил он без энтузиазма.
– Из говядины.
– Прекрасно. У тебя есть все необходимое?
– Рэйлан, это бессмысленно. Какой толк в твоей затее?
– У тебя есть все необходимое? – повторил он, поднося ей ко рту кусочек яблока на кончике ножа.
В ответ на его настойчивый вопрос Кирстен, зажав в зубах яблоко, проверила содержимое холодильника, морозилки и кладовки и убедилась, что действительно есть все продукты.
– Если разморозить мясо в микроволновке, я могу начать мариновать его.
– Хорошо. Потом я помогу тебе поджарить.
– Чарли… – Она оборвала фразу, не закончив ее.
– Чарли – что?
– Муж… не помогал.
Они обменялись продолжительными взглядами.
– А я помогу, – тихо проговорил Рэйлан. – Пленки в его кабинете?
Она кивнула.
– Я начну смотреть. Давно собирался. Приходи, когда закончишь с мясом.
Через полчаса она вошла в кабинет Чарли. Рэйлан постарался затемнить комнату, насколько это было возможно; разложил кассеты в хронологическом порядке, согласно пометкам на этикетках. Пока Кирстен садилась, он объяснил ей свою задумку.
– Это еще только вторая кассета, – сказал он.
На широком экране молодой Рамм давал интервью во время воздушного шоу в Миннесоте.
– Я помню это шоу, – оживилась Кирстен. – Все, кроме меня, радовались теплому весеннему дню, а я мерзла. Чарли послал своего подручного в «Сент-Пол», и он привез мне пальто.
– Чарли любил делать неожиданные подарки?
– Очень. Он совершенно не умел экономить. – Кирстен не могла оторваться от экрана. – Чарли выступал перед «Голубыми ангелами». Вечером мы вместе с ними поужинали. Все были ему благодарны за то, что он согрел компанию.
– Во сколько вернулся Чарли в предыдущий день?
– Рано. Около трех. Он посмотрел на часы.
– Сейчас почти столько же. А чем вы занимались?
– Мы стали смотреть старые пленки. Точнее, он сел смотреть.
– О себе самом?
– Да. Видеозапись отрывков из «Мира спорта» и тому подобное.
– Почему ты говоришь: «Точнее, он сел смотреть»?
– Потому что я не сидела на месте. Я готовила ужин.
– Почему ты?
Кирстен, видимо, не хотела отвечать, но Рэйлан ждал, и она сдалась.
– Элис отпросилась на два дня. Бормотание Элис на кухне еще никогда не было так отчетливо слышно, как после этих слов, – Пойди скажи ей, что у нее есть два выходных, – сказал Рэйлан.
– Не могу же ни с того ни с сего войти и…
– Тогда я сам. – И направился к кухне, но Кирстен рванулась за ним и вцепилась в его рубашку.
– Я ей скажу.
Рэйлан слышал приглушенный стенами возглас удивления Элис, ее возражения и, наконец, согласие, ведь она давно собиралась навестить дочь и внука.
– Что ты приготовила в тот вечер? – спросил Рэйлан, когда Элис ушла.
Он прожил здесь столько времени, что уже не чувствовал себя гостем, и поэтому взял яблоко из корзины на стойке, даже не подумав попросить разрешения.
– Мы ели шашлык.
– Из ягненка? – спросил он без энтузиазма.
– Из говядины.
– Прекрасно. У тебя есть все необходимое?
– Рэйлан, это бессмысленно. Какой толк в твоей затее?
– У тебя есть все необходимое? – повторил он, поднося ей ко рту кусочек яблока на кончике ножа.
В ответ на его настойчивый вопрос Кирстен, зажав в зубах яблоко, проверила содержимое холодильника, морозилки и кладовки и убедилась, что действительно есть все продукты.
– Если разморозить мясо в микроволновке, я могу начать мариновать его.
– Хорошо. Потом я помогу тебе поджарить.
– Чарли… – Она оборвала фразу, не закончив ее.
– Чарли – что?
– Муж… не помогал.
Они обменялись продолжительными взглядами.
– А я помогу, – тихо проговорил Рэйлан. – Пленки в его кабинете?
Она кивнула.
– Я начну смотреть. Давно собирался. Приходи, когда закончишь с мясом.
Через полчаса она вошла в кабинет Чарли. Рэйлан постарался затемнить комнату, насколько это было возможно; разложил кассеты в хронологическом порядке, согласно пометкам на этикетках. Пока Кирстен садилась, он объяснил ей свою задумку.
– Это еще только вторая кассета, – сказал он.
На широком экране молодой Рамм давал интервью во время воздушного шоу в Миннесоте.
– Я помню это шоу, – оживилась Кирстен. – Все, кроме меня, радовались теплому весеннему дню, а я мерзла. Чарли послал своего подручного в «Сент-Пол», и он привез мне пальто.
– Чарли любил делать неожиданные подарки?
– Очень. Он совершенно не умел экономить. – Кирстен не могла оторваться от экрана. – Чарли выступал перед «Голубыми ангелами». Вечером мы вместе с ними поужинали. Все были ему благодарны за то, что он согрел компанию.