Браун Сандра. Петля желания

   Даже сегодня при одном только воспоминании об этом случае ей становилось дурно.
   Дент нахмурился:
   – Он хотел лишь попугать вас тем, что вторгся в ваше личное пространство.
   – Это даже страшнее кражи.
   Дент откинулся на спинку кресла и отпил из бутылки.
   – У вас есть соображения насчет того, кто этот вонючий мерзавец? – спросил он, завинтив крышечку.
   – Нет. Но, как вы сказали вечера вечером, скорее всего, это тот, кому не понравилась моя книга. – Беллами поспешила отвернуться, но Дент заметил на ее лице нечто похожее на раскаяние.
   – Кажется, я все понял, – произнес он, растягивая слова. – Вы подумали, что это сделал я. И чтобы проверить, так это или нет, решили нанять мой самолет. То, что вы сказали, будто хотели узнать, как у меня дела, это чушь собачья. Вам нужно было узнать другое, уж не я ли тот злобный шутник.
   – Дент, я не…
   – Оставьте ваши оправдания! – бросил он ей, вставая с кресла. – Неудивительно, что вы каждый раз вся съеживаетесь, как какой-нибудь нежный цветок, стоит мне приблизиться к вам. Вы боитесь, что я на вас наброшусь. – Дент смерил ее насмешливым взглядом. – К вашему сведению, я давно не был в Нью-Йорке. Я никогда не прикасался к крысам, живым или дохлым. Я принимаю душ и пользуюсь дезодорантом и не мог вчера быть в двух местах одновременно. Я был в Хьюстоне с вами, а не здесь, в Остине, в вашей спальне. И если бы в моих руках оказались ваши трусы, поверьте, уж точно не для рисования.
   Щеки Беллами вспыхнули от стыда, и она мысленно отругала себя за этот свой недостаток: краснеть по малейшему поводу.
   Повисло напряженное молчание. Беллами едва ли не кожей ощущала исходящие от Дента волны ярости.
   – Вы закончили? – первой нарушив молчание, тихо спросила она.
   – Это надо спросить у вас.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Вот это. – Дент широким жестом обвел комнату. – Вы закончили делать то, что начали?
   – Да, – с непонятной для нее самой опаской ответила Беллами. – Почему вы спрашиваете?
   Дент нагнулся над ней и, взяв за плечи, поднял с дивана.
   – Список людей, которым могла насолить ваша книга, невелик. Хотелось бы вернуться в ваш дом и при дневном свете все осмотреть. Вдруг найдется что-то такое, что позволит установить личность этого подонка.
   Беллами сделала вид, будто сопротивляется, хотя в ее намерения входило сделать то, что он только что предложил, правда, в одиночку, без него, и поэтому позволила вывести себя из кабинета. Когда они вошли в кабину лифта, Дент поинтересовался, есть ли новости из Хьюстона, и, когда Беллами отрицательно покачала головой, предположил, что отсутствие новостей уже сама по себе хорошая новость.
   Перекидываясь банальными фразами, они вскоре оказались на нижнем этаже.
   На улице солнце светило так ярко, что, выйдя из здания, Беллами на миг зажмурилась. А когда открыла глаза, то заметила Рокки ван Дарбина только тогда, когда тот возник у нее на пути.
   – Добрый день, мисс Прайс. Давненько не виделись, – усмехнулся репортер и смерил Дента изучающим взглядом. – Кто этот ковбой? – спросил он, небрежно кивнув в его сторону.
   – Что это за придурок?

Глава 5

   Вопрос Дента прозвучал с интервалом в долю секунды после вопроса ван Дарбина.
   Беллами не ответила ни тому, ни другому.
   – Что вы здесь делаете? – холодно спросила она репортера.
   – Я живу в свободной стране, – уклончиво ответил тот, продолжая смотреть мимо Беллами на стеклянный фасад здания. – Значит, это и есть штаб-квартира вашего семейного бизнеса?
   – Это вопрос? Если да, то вы уже знаете ответ на него.
   Репортер мрачно усмехнулся:
   – Что же меня выдало?
   Видя, что он не намерен оставить ее в покое, Беллами решительно шагнула прочь от него.
   – Извините, мне надо идти.
   Но ван Дарбин явно не собирался ее отпускать.
   – Я посягну лишь на минуту вашего драгоценного времени. Мы не видели вас несколько недель, и нам нужно многое наверстать.
   В тот вечер, когда Беллами в спешке покинула Нью-Йорк, в номере отеля на Манхэттене нашли мертвой знаменитую рок-певицу, скончавшуюся, по всей видимости, от передозировки наркотиков. Последние несколько дней на страницах газеты «АйСпай» шли споры на тему, что это было – самоубийство или трагическая случайность?
   Вслед за этой историей разразился новый скандал, когда некая супермодель заявила, что «неназванный член» британской королевской семьи якобы является отцом ее детей-близнецов. В прессе моментально появились сообщения, что это не более чем рекламный трюк, призванный разбудить общий интерес к ее угасающей карьере. Все это вынудило типов вроде ван Дарбина буквально скакать с континента на континент в поисках новых жертв и «жареных» фактов.
   Беллами наивно полагала, что, пока ван Дарбин печет очередные сенсации, его интерес к ней заметно поубавился, если вообще не сошел на нет. То, что он объявился здесь, говорило лишь об одном: эта акула пера не собиралась оставлять ее в покое.
   – Нам не о чем говорить, – подчеркнуто холодно произнесла Беллами и зашагала дальше.
   Дент не торопясь двинулся вслед за ней, предварительно смерив репортера презрительным взглядом. Беллами испугалась, как бы он не отмочил чего-то такого, что могло бы разжечь у ван Дарбина любопытство. Но нет, Дент наконец догнал ее и зашагал рядом с ней, и у нее будто с плеч гора свалилась.
   Увы, ван Дарбин не собирался так просто сдавать позиции, особенно после того, как проделал долгий путь из Нью-Йорка в Техас.
   – В моей завтрашней колонке будет опубликовано продолжение материла о вашей книге, – сообщил он. – Несмотря на ваше необъяснимое нежелание давать интервью, она по-прежнему занимает верхние строчки в списках бестселлеров. Можете это как-то прокомментировать?
   – Вам известно мое отношение к вашей газетной колонке, – бросила она через плечо. – Без комментариев.
   – Вы уверены в этом?
   Издевательской нотки в его голосе оказалось достаточно, чтобы Беллами резко развернулась и посмотрела в лицо ван Дарбину. Тот с довольным видом постукивал карандашом по блокноту.
   – Скажите, это правда или ложь? – спросил он. – Вы вернулись в Техас, чтобы ухаживать за умирающим отцом в последние дни его жизни?
   Боже, с каким удовольствием она влепила бы этому нахалу пощечину! Однако Беллами сдержалась: не хватало еще давать ему повод для скандала.
   – Мой отец проходит лечение. У него онкологическое заболевание. Это все, что я могу сказать на данный момент. Надеюсь, его болезнь дает нам право требовать уважения к личным делам нашей семьи.
   – Отлично, отлично… – пробормотал репортер, делая записи в блокноте.
   – Закончим на этом.
   В следующее мгновение Дент взял ее под руку и повел к автостоянке.
   – Можно еще один вопрос?
   Беллами не удостоила репортера ответом.
   – Вы уверены, что отправили за решетку именно того, кто убил вашу сестру? Вы не ошиблись?
   Беллами так резко обернулась, что налетела на Дента.
   Ван Дарбин буравил ее злорадным взглядом.
   – В моей завтрашней колонке я задам этот вопрос читателям. Хотите это как-то прокомментировать?
 
   – Оливия!
   Та мгновенно отключила телефон и повернулась к мужу, лежащему на больничной койке.
   – Извини, что разбудила тебя. Я не думала, что говорила так громко.
   – Я не спал, а просто отдыхал.
   На самом деле Говард боролся со сном, боясь, что может никогда уже не проснуться. Он был бы только рад избавиться от боли и покинуть тело, которое пожирало само себя, но он еще не был готов к смерти. Прежде чем отойти в мир иной, ему требовалось уладить кое-какие дела и найти ответы на мучившие его вопросы.
   – С кем ты разговаривала?
   – С Беллами.
   – Она сейчас в офисе?
   – Она закончила там дела и просила передать тебе, что все в порядке. – Взяв мужа за руку, Оливия крепко ее сжала. – Боюсь, она раскусила твою хитрость.
   – Я знал, что она догадается. Но не сомневался, что она выполнит мою просьбу.
   – Вы пытаетесь щадить чувства друг друга и отлично знаете это.
   – Я не хочу, чтобы она была здесь и видела, как я умираю. – Говард сжал руку жены, насколько позволяли силы. – Я и тебя хочу избавить от этой неприглядной картины.
   Оливия села на край кровати и, наклонившись, поцеловала мужа в лоб.
   – Я не оставлю тебя, даже на секунду. Умей я сражаться за тебя голыми руками, я бы так и поступила.
   – Нисколько не сомневаюсь.
   На мгновение они оба умолкли, глядя друг другу в глаза и притворяясь, будто не замечают слез отчаяния.
   Говард никогда не сомневался в любви и преданности Оливии. Ни сегодня, ни в тот день, когда они перед алтарем в присутствии своих детей поклялись в супружеской верности. Тот день, когда они объединили свои семьи и соединили судьбы, стал самым счастливым в его жизни.
   Они встретились годом ранее на официальном благотворительном вечере. Говард Листон оказался в числе крупных благотворителей, и в тот вечер его должны были чествовать как самого щедрого участника. Оливия вызвалась регистрировать гостей мероприятия.
   Передавая ему карточку с указанием места за столом, она заметила, что на нем криво сидит галстук-бабочка.
   Говард неуклюже попытался его поправить.
   – У меня нет жены, которая проверяла бы подобные вещи прежде, чем я выйду из дома.
   – Мой покойный муж считал, что я идеально завязываю ему галстук. Можно я поправлю ваш? – Оливия отнюдь не заигрывала с ним, она просто встала, обошла стол и поправила ему галстук. Затем вернулась на место и улыбнулась: – Нехорошо выходить за почетным призом с криво сидящим галстуком.
   Говард с радостью пообщался бы с ней еще, но его срочно позвали в банкетный зал, где с минуты на минуту должна была начаться торжественная часть. В тот вечер он ее больше не видел.
   У него ушла примерно неделя – не говоря о затраченных нервах, – чтобы дозвониться до благотворительного комитета и выяснить ее имя. За те семь лет, что прошли после смерти его жены, он время от времени встречался с другими женщинами. С некоторыми он бывал в ресторанах и даже спал. Правда, никогда не приводил домой, где вместе с ним под одной крышей обитали дочери – Сьюзен и Беллами.
   Однако он так ни в кого и не влюбился до того вечера, когда встретил Оливию Макси. Это была любовь с первого взгляда.
   Позднее она призналась ему, что в тот вечер сразу влюбилась в него. Упомянув о покойном муже, она сразу дала понять, что свободна. «Самый мужественный поступок моей жизни – обойти стол и поправить на тебе галстук. Мне требовалось прикоснуться к тебе, убедиться, что ты настоящий».
   После года ухаживаний они поженились.
   Смерть не слишком страшила Говарда. Иное дело, что ему была ненавистна мысль о том, что он навсегда расстанется с Оливией. Точнее, навсегда оставит ее одну. Он был вынужден откашляться, прежде чем смог заговорить снова:
   – О чем еще вы разговаривали с Беллами?
   – Она спросила, удалось ли мне отдохнуть ночью. Хотела узнать…
   – Оливия, – тихо произнес Говард, давая понять, что ей не удастся ничего от него скрыть. – Я не настолько одурманен лекарствами, чтобы не почувствовать, что ты расстроена. Что случилось?
   Оливия вздохнула, стараясь не смотреть ему в глаза:
   – Этот мерзкий репортер…
   – Рокки ван Дарбин? Этот гнусный человечишка не заслуживает, чтобы его называли репортером.
   – Он подкараулил Беллами, когда она выходила из офиса.
   – Так он в Остине? Я был уверен, что он наконец оставил Беллами в покое.
   – Боюсь, что нет. Она, как сейчас говорят, по-прежнему на экране его радара. В своей завтрашней колонке он задаст вопрос своим читателям. И в известной степени адресует его ей.
   – Какой именно?
   – Того ли человека посадили за убийство Сьюзен? Не было ли судебной ошибки?
   Говард задумался над ее словами и тяжело вздохнул:
   – Одному Богу известно, куда могут завести подобные пересуды.
   – Плохо уже то, что стало известно, что автор книги – Беллами.
   Как только выяснилось ее авторство, в течение нескольких недель домашний телефон буквально разрывался от звонков: полчища журналистов просили комментариев или разрешения взять интервью. Несколько местных репортеров появились на пороге их дома, другие пытались проникнуть в здание компании Говарда. Оливия и Говард неизменно отвечали отказом и в конечном итоге общаться с представителями прессы поручили своему адвокату.
   – Страшно подумать, что историю нашей семьи снова будут полоскать на страницах этого мерзкого таблоида, – заметила Оливия.
   Она встала с кровати и, взбудораженная собственными словами, принялась расхаживать по больничной палате.
   – Секретарь торговой палаты разрекламировал «Листон Электроникс» как образцовую корпорацию. Где был тогда этот ван Дарбин? Написал он об этом хотя бы строчку? Или когда ты инициировал программу участия сотрудников фирмы в прибылях? И про первое, и про второе – молчок, словно воды в рот набрал.
   – Потому что это для него несущественно, этим тираж газеты не поднимешь.
   – А вот обстоятельства смерти Сьюзен для этого типа важны.
   – Верно. Вот что ужасно!
   – Для нас – да. Для нас это трагедия. Для всех остальных – развлечение. Отныне семью Листон будут помнить только в связи с этим непристойным убийством в Остине. – Оливия неожиданно расплакалась. – У меня такое ощущение, что вся наша жизнь трещит и рушится прямо на глазах. Боже, как это невыносимо!
   Говард похлопал по краю кровати, предлагая ей сесть. Оливия вернулась к нему, села и положила голову ему на плечо.
   – Ты справишься, – нежно произнес он. – Ты со всем справишься. Тебя всегда будут помнить за то, что ты была самой любящей, самой прекрасной женой, о какой только может мечтать мужчина. Сделать тебя моей женой и матерью моих детей – это было самое мудрое решение в моей жизни. – Говард повернул голову и поцеловал ее волосы. – Все твои неприятности пройдут, обещаю тебе.
   Какое-то время они сидели, прижавшись друг к другу. Говард сказал ей те слова, которые она хотела услышать: то, что ван Дарбин и подобные ему шакалы вскоре начнут смаковать личные трагедии людей, а до тех пор они будут всячески поддерживать друг друга, как делали все эти годы.
   Наконец Оливия выпрямилась и промокнула слезы.
   – Есть и еще кое-что. Не хотела тебе говорить, потому что это даже похуже, чем статейки подонка ван Дарбина.
   – Что же это такое?
   – Беллами с Дентоном Картером.
   А вот этого Говард никак не предвидел. Когда Беллами сообщила им, что договорилась о полете на самолете Картера, его это известие ошеломило не меньше, чем Оливию. О некоторых ситуациях было лучше вообще не вспоминать. Но, ощутив враждебность, исходившую от обеих сторон, решил, что больше они его не увидят.
   – Я с содроганием думаю об этом. Беллами сказала, что когда они с Дентом Картером выходили из «Листон Электроникс», то натолкнулись на ван Дарбина. Хотя кто знает, вдруг она просто оговорилась, потому что у нее дрожал голос. Потом она затараторила на какую-то другую тему и больше не упоминала о нем.
   Говард ободряюще сжал руку жены:
   – Кто знает, вдруг есть простое объяснение тому, почему Картер там оказался. Может, он пришел уладить вопрос с оплатой. Ты раньше времени не придумывай себе лишнюю головную боль.
   Оливия смерила мужа странным взглядом.
   – Что такое? – спросил тот.
   – Ты сейчас произнес те же слова, что и тогда, когда Сьюзен начала встречаться с ним, а я пыталась этому воспротивиться. Я не придумываю себе головную боль, Говард. Потому что головная боль – это он сам, а я по-прежнему виню его в том, что случилось с нашей дочерью.

* * *

   – Теперь она будет закрываться, – объявил слесарь, проверив новый замок, который он только что врезал в дверь подсобки. После чего отошел в сторону и попросил Дента проверить качество работы.
   Тот остался доволен и одобрительно кивнул:
   – Спасибо, что пришли так быстро. Сколько я вам должен?
   Дент расплатился наличными и даже добавил десять долларов за срочность. Выпустив слесаря через заднюю дверь, он вернулся в гостиную, где Беллами беседовала с двумя полицейскими. Их привел в дом ее телефонный звонок.
   Она сидела на диване. Полицейские стояли среди коробок с вещами и разбросанных по всему полу книг. Дент, с его застарелой неприязнью к блюстителям закона, не стал проходить в комнату и стоял на пороге, прислонясь к дверному косяку, откуда мог отлично наблюдать за происходящим.
   Из «Листон Электроникс» он поехал вместе с Беллами к ней домой: одним глазом следил за дорогой, другим поглядывал в зеркало заднего обзора. Хотя понимал, что вряд ли ван Дарбин станет лично преследовать их, в этом не было необходимости. У редакции газеты «АйСпай» имелась целая армия добровольных наемников из числа пользователей Интернета, которые вели электронный поиск и следили за жертвами штатных газетчиков. Разнюхать новый адрес Беллами им было раз плюнуть.
   Стоило Денту и Беллами переступить порог, как их глазам вновь предстали следы ночного вторжения.
   – Поскольку ван Дарбин сейчас в городе, – счел нужным предупредить Беллами Дент, – вам грозит нечто большее, нежели простое внимание прессы. Звоните в полицию.
   Беллами без разговоров уступила его требованию. Очевидно, она и сама поняла, что зафиксировать факт вторжения в ее жилище будет совсем нелишне. Два полицейских в форме прибыли уже через несколько минут после ее звонка. Они допросили и Беллами, и Дента, обошли все комнаты, заглянули на задний двор. Затем позвонили своему коллеге и попросили приехать и снять отпечатки пальцев. Тот вскоре прибыл и, выполнив свою работу, уехал.
   Вопросы, которые полицейские задали Беллами, были, можно сказать, близнецами тех, что задавал Денту помощник шерифа в ангаре. А именно – содержали намек, будто вандализм вызван чьей-то местью.
   – Вы когда-нибудь ссорились с соседями? Прислугой? Дворником?
   Беллами отрицательно покачала головой.
   – Может, вы не ладили с коллегами?
   – У меня нет коллег.
   Один из полицейских повернулся к Денту:
   – Вы сказали, что вчера вечером приехали сюда следом за хозяйкой дома, верно?
   – Да, вчера я отвез ее на самолете в Хьюстон и привез обратно. Она забыла кое-что в моем самолете, и я отвез ей эту вещь.
   Полицейский кивнул и, выразительно выгнув бровь, многозначительно посмотрел на своего напарника.
   – Мы… э-э-э… забрали в качестве улики ваше нижнее белье, – сказал он, повернувшись к Беллами. – Чтобы личной вещью написать на стене слова… Знаете, мэм, это наводит на мысль, что злоумышленник хорошо вас знал.
   – Или внимательно читал мою книгу.
   Лицо полицейского просветлело, и он щелкнул пальцами:
   – Точно. То-то я смотрю, что ваше лицо мне знакомо. Вы же писательница. – Он повернулся к напарнику и пояснил: – Слушай, она – знаменитость.
   Беллами протянула экземпляр «Петли желания» тому полицейскому, который ее не узнал.
   – Здесь описана история убийства. Причем она основана на реальных событиях. Жертвой была моя сестра. Ее трусики стали главным предметом расследования.
   – Вам понятен смысл надписи, оставленной зло-умышленником?
   – А что тут не понимать? – встрял в разговор Дент. – Этот тип ей угрожает.
   Ни один из полицейских не удостоил его ответом. Зато они поинтересовались у Беллами, не получала ли она раньше угроз или предупреждений. Пришлось рассказать им о крысе в подарочной коробке и попытке взлома машины.
   – Вы сообщали в обоих случаях в полицию?
   – Нет. Я не увидела между ними никакой связи. Это разные штаты. Я решила, что это случайность. Но после произошедшего в моем доме считаю, что они как-то взаимосвязаны и имеют отношение к моей книге.
   – Почему вы так думаете?
   – Во-первых, время. До публикации книги со мной ничего подобного не случалось. Кроме того, я представить себе не могу, чем навлекла на себя чью-то злобу.
   После этих слов возникла довольно долгая пауза. Затем один из полицейских покосился на Дента и сказал:
   – Возможно, эти случаи не имеют отношения к вашей книге. Может быть, кто-то из вашего окружения затаил на вас обиду и теперь пытается вам мстить? Ваш бывший муж? Любовник, с которым вы недавно расстались? Любой другой человек?
   Дент подумал, что тоже не прочь услышать ответы на эти вопросы.
   – Мой бывший муж живет в Далласе, – ответила Беллами. – Наш развод прошел мирно, и мы остались в хороших отношениях. Он снова женился. Я приехала сюда из Нью-Йорка. Здесь я не виделась с ним.
   – А с другими мужчинами в Остине вы встречаетесь?
   – Нет. Со знакомыми мужчинами у меня исключительно платонические отношения.
   Полицейские вновь многозначительно переглянулись. Судя по всему, они решили, что свое дело сделали и им пора идти.
   – Мы внесем ваш дом в маршрут наших патрульных машин. Наши сотрудники будут за ним присматривать. Звоните нам сразу, как только заметите что-нибудь подозрительное, даже самые незначительные вещи.
   – Спасибо, я так и поступлю.
   – Мой вам совет – обязательно установите в доме сигнализацию.
   Беллами пообещала, что так и поступит, после чего проводила полицейских до порога. Проходя мимо Дента, они козырнули, правда, с довольно хмурым видом. Они ушли, пообещав держать Беллами в курсе расследования.
   – Скорее ад превратится в ледник, прежде чем они кого-то найдут, – проворчал Дент, как только за блюстителями закона закрылась дверь. – Но пусть в полиции хотя бы будет ваше заявление о взломе. Может, и отпечатки пальцев как-то помогут. Этот безымянный ублюдок, что устроил в вашем доме разгром, наверняка где-нибудь да наследил пальчиками.
   Дент провел пальцем по порошку, налипшему на колонну винтовой лестницы, затем вытер его о штанину.
   – Помощник шерифа точно таким же порошком обсыпал мой самолет. Если этого подонка, который забрался к вам, когда-нибудь арестуют, то они смогут объединить два уголовных дела в одно.
   – Как вы думаете, может, стоило рассказать им про ваш самолет?
   – Хотите еще глубже втянуть меня в вашу историю? – вопросом на вопрос ответил Дент и покачал головой.
   – Нет, не хотела бы.
   – Пусть они прежде поймают подозреваемого. Вот тогда мы и поможем им связать все вместе.
   Беллами обхватила себя за плечи и посмотрела на лестницу, что вела на второй этаж, в спальню.
   – Я успела полюбить этот дом, но теперь он как будто изгажен этим мерзавцем.
   – Давайте я приберу. Кстати, а где хозяин дома? Вы сообщили ему о том, что случилось?
   – Он в отъезде.
   – Уехал из города?
   – Он в Афганистане. Служит в армии. После его отъезда жена забрала детей и перебралась к родственникам в Аризону. Я сняла этот дом на год. Так что беспокоиться не о чем – я все отремонтирую за свой счет.
   Дент вытащил из нагрудного кармана визитку.
   – Насколько я понял, шурин слесаря, который врезал замок, занимается уборкой и ремонтом квартир, в том числе и покраской. За умеренную плату и книгу с вашим автографом он приведет дом в божеский вид. Он также сказал, что готов за символическую сумму установить вам сигнализацию.
   Беллами взяла карточку:
   – Обязательно ему позвоню.
   – Только сначала давайте зайдем на кухню.
   – А там что? Неужели тоже что-то сломано?
   – Нет, просто я проголодался.
   Через пять минут они на скорую руку соорудили легкий перекус – бутерброды с арахисовым маслом и холодный чай. Дент надорвал пакет чипсов и предложил их Беллами. Когда она отказалась, он с удовольствием захрустел ими.
   – Есть новости из Хьюстона? – спросил он, утолив голод.
   – Я с дороги позвонила Оливии. Отец согласился на новый сеанс химиотерапии. Они цепляются за любую надежду, что это хоть как-то поможет ему.
   – Вы рассказали ей, что случилось в вашем доме?
   – Нет, не стала лишний раз ее волновать. Правда, я призналась ей, что в городе появился ван Дарбин. Очень не хотелось об этом сообщать, но я хотя бы подготовила их. Пусть знают, что в завтрашней колонке в газете могут написать обо мне.
   – Про мой самолет рассказали?
   – Нет, и не буду.
   – Значит, она считает, что мы с вами расстались после того, как вернулись в Остин вчера вечером.
   – Вообще-то, рассказывая о том, что наткнулась здесь на ван Дарбина, я проговорилась, что в тот момент рядом со мной были вы.
   – Интересно, что расстроило вашу мачеху больше – то, что вы наткнулись на этого типа, или что были со мной.
   – Не надо меня подначивать, Дент.
   – Я не подначиваю. Вчера я вел себя вполне корректно, хотя ваша мачеха всегда относилась ко мне так, будто я какашка в бокале с пуншем. Вчерашний день не исключение. Впрочем, мне наплевать.
   – И после этого вы удивляетесь, что она вас не любит.
   То же самое Дент мог бы сказать и в отношении Оливии, однако решил промолчать. В конце концов, ее муж умирал, ему оставалось жить считаные дни. Сам он никогда не мучился бессонницей из-за того, что думает о нем Оливия Листон, и не собирался терзаться раздумьями на этот счет.
   – Как она отнеслась к тому, что сюда прискакал ван Дарбин и завтра напишет про вас?
   – Без особого восторга, – ответила Беллами и, отщипнув кусочек хлеба, принялась перекатывать его между большим и указательным пальцем, наблюдая за его превращением в комочек теста. – И я отлично понимаю ее. На ее месте я бы тоже расстроилась.
   – Если вы не хотели расстраивать ваших родителей, зачем было издавать книгу, которая вытащила грязное белье на всеобщее обозрение?