Брехт Бертольд. Что тот солдат, что этот

   Солдат. Поезд не остановится.
   Гэли Гэй. Ну что же, раз поезд не останавливается и все спят, то и я лягу и посплю, пока он не остановится. (Замечает вдову Бегбик.) Рядом со мной лежит женщина. Кто эта женщина, которая провела ночь рядом со мной?
   Джесси. Эй, приятель, доброе утро!
   Гэли Гэй. Ах, как я рад вас видеть, господин Джесси.
   Джесси. Однако и лихой же ты парень! Разлегся здесь с бабой, и тебе нипочем, что все могут на вас смотреть.
   Гэли Гэй. Не правда ли, странно? Это, пожалуй, даже неприлично? Но вы ведь знаете, человек так устроен, что не всегда может и владеть собой, вот я, например, только что проснулся, и вдруг рядом со мной женщина.
   Джесси. Да, вот она лежит.
   Гэли Гэй. Поверите ли, со мной случается иногда такое, что я впрямь совершенно не знаю, кто именно та женщина, рядом с которой я утром просыпаюсь. И скажу уж вам напрямик - как мужчина мужчине, - эту я и совсем не знаю. Господин Джесси, окажите дружескую услугу, как мужчина -мужчине, не могли бы вы мне сказать, кто она такая?
   Джесси. Ну и хвастун же вы. Да ведь это, само собой разумеется, вдова Леокадия Бегбик. Если б вы окунули голову в таз с водой, вы сразу же узнали бы свою подружку. А может быть, ты не знаешь, как тебя самого зовут?
   Гэли Гэй. Знаю.
   Джесси. Как же тебя зовут?
   Гэли Гэй молчит.
   Ты знаешь, как тебя зовут?
   Гэли Гэй. Знаю.
   Джесси. Ну вот и хорошо. Солдат должен знать, как его зовут, особенно когда он отправляется на войну.
   Гэли Гэй. Разве сейчас война?
   Джесси. Да, началась тибетская война.
   Гэли Гэй. Тибетская. Да тот, кто в такое время не знал бы, кто он таков на самом деле, был бы, наверно, смешон, не правда ли? Ведь он же идет на войну. Сударь, вот вы сказали о Тибете, - эту Местность я уже давно хочу поглядеть. Один мой знакомый женился на женщине из провинции Сикким, что на тибетской границе. Она говорила, что там живут хорошие люди.
   Бегбик. Джиппи, где ты?
   Гэли Гэй. Кого это она зовет?
   Джесси. Мне кажется, она зовет тебя.
   Гэли Гэй. Я здесь.
   Бегбик. Иди сюда, поцелуй меня, Джиппи.
   Гэли Гэй. С удовольствием, но мне кажется, что вы меня принимаете за кого-то другого.
   Бегбик. Джиппи!
   Джесси. Этот господин делает вид, что он не совсем нормален. Он говорит, что не знаком с тобой!
   Бегбик. Ах, как ты меня срамишь перед этим господином!
   Гэли Гэй. Мне достаточно сунуть голову в таз с водой, и тогда я тебя немедленно узнаю. (Окунает голову в воду.)
   Бегбик. Ну как, теперь ты меня узнал?
   Гэли Гэй (явно врет). Да, конечно!
   Полли. Значит, теперь ты знаешь и кто ты сам?
   Гэли Гэй (хитро). А разве я не знал этого?
   Полли. Не знал. Ты совсем было взбесился и называл себя чужим именем.
   Гэли Гэй. Как же я себя называл?
   Джесси. Я вижу, тебе все еще не стало лучше. Боюсь, что ты все еще опасен для окружающих. Потому что вчера вечером ты готов был убить того, кто называл тебя настоящим именем.
   Гэли Гэй. Я знаю только, что меня зовут Гэли Гэй.
   Джесси. Слышите, у него опять начинается все сначала. Давайте будем называть его Гэли Гэем, не то он опять взбесится.
   Уриа. Да чего уж там! Вы можете корчить из себя сумасшедшего, господин Джип из Ирландии, можете до тех пор, пока вас не привяжут к столбу у трактира и не оставят там на ночь под дождем. Мы ваши боевые друзья, мы подружились еще тогда, в бою у реки Джад. И мы готовы отдать последнюю рубашку, чтобы облегчить ваше положение.
   Гэли Гэй. Ну, рубашка - это уже лишнее.
   Уриа. Называйте его так, как он хочет.
   Джесси. Да помолчи ты, Уриа. Хочешь стакан воды, Гэли Гэй?
   Гэли Гэй. Да, это мое имя.
   Джесси. Разумеется, Гэли Гэй. Какое же у тебя может быть другое имя? Ты только успокойся, приляг! А завтра мы тебя отправим в лазарет, положим в красивую кроватку, тебя будут поить касторкой, и все будет в порядке, дорогой Гэли Гэй. Эй вы там, тише, наш товарищ Джип, то есть Гэли Гэй, заболел.
   Гэли Гэй. Осмелюсь сказать, господа, я не понимаю, что происходит. Когда иной раз нужно тащить чемодан, то у нас говорят - как бы он ни был тяжел, но у каждого чемодана есть свое слабое место.
   Полли (нарочито таинственно обращается к Джесси). Вы только следите за ним и не допускайте, чтоб он залез в свою нагрудную сумку. Не то он прочтет в паспорте свое настоящее имя и опять будет припадок бешенства.
   Джесси. А хорошее все-таки дело паспорт. Как легко иной раз о чем-нибудь забываешь! Вот у нас, у солдат, которые не могут же запомнить все наизусть, на такой случай имеется нагрудная сумка, которую носят на шнурке, а в сумке хранится паспорт, где записано имя солдата. Потому что если самому слишком много размышлять над своим именем, то ничего хорошего из этого не выйдет.
   Гэли Гэй (отходит в глубину сцены, угрюмо рассматривает свой паспорт и возвращается в угол, на прежнее место). Теперь я уже вообще ни о чем не стану думать. Я просто усядусь и буду считать телеграфные столбы.
   Голос сержанта Ферчайлда. О, проклятье, о, какое ужасное пробуждение! Где мое имя, прославленное от Калькутты до Куч-Бихара? Пропал даже мундир, который я носил! Они сунули меня в поезд, как теленка в повозку мясника. Они заткнули мне рот штатской шляпой, и весь эшелон уже знает, что я больше не Кровавый пятерик. Я должен встать и так разделаться с этим эшелоном, чтоб его пришлось сдать в металлолом, как раздавленную жестяную трубу. Все будет очень просто.
   Джесси. Ага, Кровавый пятерик проснулся! Эй, вдова Бегбик, проснись!
   Входит Ферчайлд в испачканном штатском костюме.
   Гэли Гэй. Разве и с вашим именем что-нибудь не в порядке?
   Ферчайлд. Ты самый жалкий из всех, и тебя я раздавлю первым. Еще сегодня я вас всех искрошу так, что вас ложками собирать придется. (Замечает сидящую в углу вдову Бегбик.)
   Она улыбается.
   Будь я проклят! Она все еще здесь, это исчадие Содома и Гоморры. Что ж ты сделала со мной, из-за чего я перестал быть Кровавым пятериком? Изыди отсюда!
   Вдова Бегбик смеется.
   Во что это я одет? Разве мне это приличествует? И что у меня за башка на плечах? Неужели это приятно? Неужели мне снова ложиться с тобой, блудница содомская?
   Бегбик. Если хочешь, пожалуйста!
   Ферчайлд. Я не хочу этого, изыди! Вся страна смотрит на меня. Я был величайшим рубакой. Меня прозвали Кровавый пятерик. Страницы истории густо исписаны этим прозвищем.
   Бегбик. Ну если не хочешь, то и не надо!
   Ферчайлд. Разве ты не знаешь, что моя мужская сила делает меня слабым, когда я вижу тебя?
   Бегбик. Так избавься от своей мужской силы, парень, вырви ее с корнем!
   Ферчайлд. Понятно. Можешь больше не повторять! (Уходит.)
   Гэли Гэй (кричит ему вслед). Погоди! Не делай ничего только ради имени. Ведь имя изменчиво, непостоянно. Ему нельзя доверять.
   Голос Ферчайлда. Все очень просто. Решение найдено. Вот веревка, вот револьвер. Тут нечего размышлять. Мятежников необходимо расстреливать. Все очень просто! "Собирай вещички, Джонни". На этом свете мне уж не придется тратиться на девчонок. Именно так. Все очень просто. Даже моя трубка не успеет погаснуть. Я беру на себя ответственность. Я должен это сделать для того, чтобы остаться Кровавым пятериком. Огонь!
   Раздается выстрел.
   Гэли Гэй (который все время стоял у двери, смеется). Огонь!
   Голоса солдат (из передних и задних вагонов).
   Вы слышали крик?
   - Кто там кричал? С кем-то что-то случилось.
   Во всех вагонах перестали петь.
   - Слушайте.
   Гэли Гэй. Я знаю, кто кричал и почему! Этот господин ради своего имени сам над собой совершил кровавую расправу. Он отстрелил свою мужскую силу. Какое счастье для меня, что я все это видел: теперь я понимаю, куда может завести упрямство и какие страшные опасности грозят человеку, если он всегда недоволен самим собой и слишком много значения придает своему имени! (Подбегает к вдове Бегбик.) Не думай, что я тебя не узнал, я тебя отлично знаю. Впрочем, это совершенно безразлично. Скажи мне только поскорее, далеко ли мы отъехали от того города, где мы с тобой встретились?
   Бегбик. На расстояние многих дневных переходов, и с каждой минутой число их возрастает.
   Гэли Гэй. Сколько всего дневных переходов?
   Бегбик. В ту минуту, когда ты меня спросил об этом, было уже, наверно, сто дневных переходов.
   ГэлиГэй. А сколько людей едут с нами в Тибет?
   Бегбик. Сто тысяч! Один человек тут ничто.
   Гэли Гэй. Не может быть! Сто тысяч! А чем они кормятся?
   Бегбик. Сушеной рыбой и рисом.
   Гэли Гэй. И все едят одно и то же?
   Бегбик. Все одно и то же.
   Гэли Гэй. Не может быть! Все одно и то же.
   Бегбик. И у всех есть гамаки для спанья. У каждого свой собственный. И холщовые мундиры на лето.
   Гэли Гэй. А на зиму?
   Бегбик. На зиму хаки.
   Гэли Гэй. А женщины?
   Джесси. Одна на всех.
   Гэли Гэй. Одна на всех?
   Бегбик. Но теперь ты знаешь, кто ты такой?
   Гэли Гэй. Меня зовут Джерайа Джип. (Подбегает к трем солдатам и показывает им свой паспорт.)
   Джесси (обмениваясь улыбками с приятелями). Вот это правильно, ты умеешь постоять за свое имя, дружище Джип!
   Гэли Гэй. А когда можно поесть?
   Полли приносит тарелку риса.
   Да, мне необходимо поесть. (Ест.) Как вы сказали, сколько дневных переходов проезжает поезд в одну минуту?
   Бегбик. Десять.
   Полли. Поглядите только - он уже почти освоился. Как он таращится на все, подсчитывает телеграфные столбы и радуется тому, что мы так быстро движемся!
   Джесси. А я не могу этого видеть. Отвратительно смотреть, как мамонт, которому подставили под нос парочку винтовочных стволов, согласен скорее превратиться в вошь, чем достойно отправиться к праотцам.
   Уриа. Но как раз это и является доказательством жизненной силы. И если теперь не появится, чего доброго, сам Джерайа Джип со своей песней "Что тот солдат, что этот солдат - все едино, как нам говорят", тогда можно считать, что все опасности позади.
   Солдат. Что это за шум?
   Уриа (злобно ухмыляясь). Это уже доносится гром пушек. Ведь мы приближаемся к предгорьям Тибета.
   Гэли Гэй. Не найдется ли у вас еще рису?
   XI
   Далеко, в глубине Тибета расположена горная крепость Зир Эль Джоур.
   На вершине холма сидит в ожидании Джерайа Джип. Слышен грохот орудий.
   Голоса (снизу). Дальше не пройти!
   - Мы наткнулись на горную крепость Зир Эль Джоур, которая
   запирает перевал, ведуший в Тибет.
   Голос Гэли Гэя (из-за холма). Бегом, бегом! Не то опоздаем!
   Входит Гэли Гэй, таща на спине пушечный лафет.
   Все вон из вагонов! С ходу в бой! Вот так мне по душе! Пушка, это обязывает!
   Джип. Скажите, вы не встречали здесь отделение пулеметчиков, в котором было бы всего три солдата?
   Гэли Гэй (продолжая двигаться неудержимо, как боевой слон). А такого вообще не бывает, господин солдат. Вот, например, наше отделение состоит из четырех солдат; один справа от тебя, другой слева и один сзади. Таков порядок, так можно преодолеть любой перевал.
   Бегбик (выходит на сцену, таща на спине пушечный ствол). Не беги так, Джиппи! Право же, у тебя сердце как у льва.
   Входят трое солдат; они, кряхтя, тянут за собой пулемет.
   Джип. Хелло, Уриа. Хелло, Джесси. Хелло, Полли. Ну вот я и вернулся.
   Трое пулеметчиков делают вид, что не замечают его.
   Джесси. Нужно немедленно установить пулемет.
   Уриа. Пушки грохочут уже так громко, что собственного голоса не слышишь.
   Полли. Мы не должны спускать глаз с крепости Зир Эль Джоур.
   Гэли Гэй. Я хочу стрелять первым. Нас что-то задерживает, и помеху нужно убрать. Нельзя же заставлять ждать стольких порядочных людей. Гора от этого не разрушится. Джесси, Уриа, Полли, битва только начинается, а я уже испытываю непреодолимое желание вцепиться зубами в глотку врага.
   Гэли Гэй вместе с вдовой Бегбик устанавливают пушку.
   Джип. Хелло, Джесси. Хелло, Уриа. Хелло, Полли! Как дела? Давненько я вас не видел. Мне пришлось малость задержаться. Надеюсь, у вас не было неприятностей из-за меня? Никак не мог управиться раньше. Зато теперь очень рад, что опять с вами. Но почему же вы молчите?
   Полли. Что вам угодно, сударь? (Ставит перед Гэли Гэем на пушечный лафет миску с рисом.) Не хочешь ли съесть еще одну порцию риса? Ведь битва скоро начнется.
   Гэли Гэй. Давай! (Ест.) Итак, сперва я съем свою порцию риса, потом выпью полагающееся мне количество виски. А пока буду есть и пить, стану осматривать горную крепость с тем, чтобы обнаружить ее уязвимые места. После этого нам уже будет нетрудно с ней управиться.
   Джип. Полли, у тебя как будто голос изменился. Но ты все такой же шутник. А я вот был занят, меня втянули в одно доходное предприятие. Но все же я его покинул. И разумеется, только ради вас. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?
   Уриа. Позвольте вам сказать, что вы, вероятно, ошиблись дверью.
   Полли. Мы вас совершенно не знаем.
   Джесси. Возможно, мы когда-нибудь встречались. Но, сударь мой, ведь в армии столько народу!
   Гэли Гэй. Я хотел бы получить еще порцию риса. Уриа, ты еще не отдал мне свою долю.
   Джип. А вы и вправду все очень изменились.
   Уриа. Весьма возможно: такова уж армейская жизнь.
   Джип. Но ведь это я, ваш товарищ Джип.
   Трое солдат смеются. Потом начинает смеяться Гэли Гэй, и тогда
   они замолкают.
   Гэли Гэй. Давай еще порцию! У меня сегодня перед боем отличный аппетит. Потому что эта горная крепость мне все больше и больше нравится.
   Полли подает ему третью миску,
   Джип. Кто он такой, этот пожиратель ваших порций?
   Уриа. А это никого, кроме нас, не касается.
   Джесси. Видите ли, вы ни в коем случае не можете быть нашим Джипом. Потому что наш Джип никогда бы нас не предал, никогда бы нас не покинул. Наш Джин никому не позволил бы себя удержать. И следовательно, вы никак не можете быть нашим Джипом.
   Джип. И все-таки это я.
   Уриа. А где доказательства? Где доказательства?
   Джип. Неужели никто из вас меня не узнает? Ну так слушайте же меня и запоминайте, что я вам скажу. Вы очень жестокие люди, но скоро наступит и ваш конец. Отдайте мой паспорт.
   Гэли Гэй (подходит к Джипу с миской в руках). Ты что-то путаешь. (Возвращается к солдатам.) У него, видать, не все дома. (Снова к Джипу.) Вы, должно быть, давно не ели? Не подать ли вам стакан воды? (Снова к солдатам.) Не нужно его раздражать. (К Джипу.) Вы не знаете, кто вы такой? Ну это ничего. Присаживайтесь, отдохните, пока мы закончим бой. Пожалуйста, не ходите туда, где стреляют пушки. Для этого нужны очень большие душевные силы. (Обращаясь к трем солдатам.) Он совсем ничего не соображает. (К Джипу.) Разумеется, вам нужен паспорт. Кто же вам позволит слоняться без паспорта? Послушай-ка, Полли, возьми в зарядном ящике там, где лежит мегафон, старый паспорт этого, как его, Гэли Гэя - того самого, которым вы раньше меня дразнили.
   Полли убегает.
   Знаете ли, тот, кто побывал в джунглях, там, где тигр гоняется за ягуаром, тот отлично понимает, как это важно, чтобы все было ясно - черным по белому - кто, откуда, почему. Ведь сегодня, куда ни поглядишь, везде встретишь людей, готовых похитить у человека его имя. А я то уж знаю, чего стоит имя. Эх вы, мальчики, и почему только вы раньше, вместо того чтоб называть меня Гэли Гэем, не назвали меня сразу же НИЧЕМ или НИКЕМ. Это опасные шутки. Они могли бы очень плохо кончиться. Но я говорю: кто старое помянет... (Дает Джипу паспорт.) Вот паспорт, берите. Есть у вас еще какие-нибудь пожелания?
   Джип. Ты, пожалуй, самый лучший из них. У тебя, во всяком случае, хоть сердце есть. Но вас я проклинаю.
   Гэли Гэй. Чтоб вы не услыхали неприятных слов, я сейчас порадую вас пушечным громом. Вдова Бегбик, покажи мне, что тут нужно делать.
   Они вдвоем наводят пушку на крепость и начинают заряжать.
   Джип. Пусть ледяные ветры Тибета заморозят вас до мозга костей, пусть вы никогда больше не услышите портовый колокол Килькоа, вы, дьяволы! Пусть вам будет суждено шагать до самого крайнего предела земли и снова поворачивать обратно и так вышагивать множество раз. Пускай сам дьявол - ваш наставник, не захочет вас иметь у себя, когда вы постареете, чтоб вам тогда все еще шагать, не зная отдыха, днем и ночью, шагать и в пустыне Гоби и вдоль зеленых полей Уэльса. Все это постигнет вас за то, что вы предали товарища в беде.
   Трое солдат молчат.
   Гэли Гэй. Ну вот, а теперь я управлюсь с этой крепостью. Потребуется не больше пяти орудийных выстрелов.
   Раздается первый выстрел.
   Бегбик (закуривает сигару). Ты в самом деле из породы тех великих вояк, что в былые времена делали армию такой ужасающе грозной. Пятеро таких, как ты, смертельно опасны для женщины.
   Раздается второй выстрел.
   Мне точно известно, что во время битвы у реки Джад самые лучшие солдаты роты мечтали о моих поцелуях. За то, чтоб провести ночь с Леокадией Бегбик, люди отказывались от виски и копили деньги, по два раза откладывая свое жалованье. И среди них такие, чьи имена славились от Калькутты до Куч-Бихара не меньше, чем имя Чингиз-хана.
   Раздается третий выстрел.
   Одно объятие обожаемой ирландки уже успокаивало пх кровь. И вы можете прочесть в "Таймсе", как спокойно сражались они в боях у Бурабея, Каматкуры и Дагута.
   Раздается четвертый выстрел.
   Гэли Гэй. А теперь все, что сооружено на этой горе, рухнет!
   Горная крепость Зир Эль Джоур начинает дымиться.
   Полли. Глядите!
   Входит Ферчайлд.
   Гэли Гэй. Вот здорово. Теперь уже не удерживайте меня, я вошел во вкус.
   Ферчайлд. Что ты здесь наделал? Погляди-ка туда! Сейчас я засуну тебя с головой в муравейник, не то ты еще расстреляешь все горы Гиндукуша. Моя рука не дрогнет. (Вытаскивает револьвер и наводит его на Гэли Гэя.) Моя рука бестрепетна. Все очень просто. Ты в последний раз глядишь на белый свет.
   Гэли Гэй (исступленно заряжает). Еще один выстрел, еще только один, пятый выстрел!
   Раздается пятый выстрел. Снизу доносятся радостные крики: "Горная крепость Зир Эль Джоур пала! Пала крепость, которая преграждала путь через перевал! Армия вступает в Тибет!"
   Ферчайлд. Ах вот оно что. Я снова слышу привычную поступь войск. И я пойду к ним навстречу. (Сталкивается с Гэли Гэем.) Кто ты такой?
   Голос солдата (снизу). Кто он? Кто герой, разрушивший горную крепость Зир Эль Джоур?
   Гэли Гэй. Одну минутку. Полли, подай-ка мне мегафон из снарядного ящика, и я им объясню, кто я.
   Полли приносит мегафон, подает его Гэли Гэю.
   Гэли Гэй (кричит в мегафон). Это сделал я, Джерайа Джип, один из вас!
   Джесси. Да здравствует Джерайа Джип, человек-танк!
   Полли. Глядите!
   Горная крепость горит. Издали доносится тысячеголосый крик ужаса.
   Голос издалека. Охвачена пламенем горная крепость Зир Эль Джоур, в которой укрывались семь тысяч беженцев из провинции Сикким, крестьяне, ремесленники и купцы, большей частью прилежные и дружелюбные люди.
   Гэли Гэй. Ох! - Но мне то что до этого? Я слышу крики ужаса и крики ликования.
   И вот уж меня охватило желание
   Вцепиться зубами в глотку врага,
   Древний позыв убивать
   Кормильцев семей, исполняя
   Завоевателей
   Приказ.
   Дайте мне ваши паспорта.
   Солдаты подают ему паспорта.
   Полли. Полли Бейкер.
   Джесси. Джесси Махони.
   Уриа. Уриа Шелли.
   Гэли Гэй. Джерайа Джип. Вольно! Итак, мы переходим границу застывшего во льдах Тибета.
   Все четверо уходят.
   ПРИЛОЖЕНИЕ
   СЛОНЕНОК
   ИНТЕРМЕДИЯ В ФОЙЕ
   Театр Под каучуковыми деревьями сооружена дощатая эстрада. Перед ней стоят стулья.
   Полли (перед занавесом). Для того чтобы вы смогли в полной мере испытать воздействие драматического искусства, мы призываем вас курить сколько влезет. Здесь перед вами выступают лучшие в мире артисты, вам подаются самые доброкачественные напитки, сидите вы в удобных креслах. Пари о том, чем кончится действие, можно заключить у стойки бара. Занавес опускается и представление прерывается для того, чтобы зрители могли заключать пари. Просим также не стрелять в аккомпаниатора, он делает что может. Кто не сразу поймет смысл действия, пусть не ломает голову. Оно в самом деле непонятно. Если вы хотите посмотреть на то, что имеет смысл, можете отправляться в уборную. Деньги за билеты ни в коем случае не возвращаются. Наш товарищ Джип имеет честь играть роль слоненка. Если вы полагаете, что это слишком трудно, то могу сказать только, что артист должен все уметь.
   Солдат (голос снизу). Браво!
   Полли. Здесь перед вами выступит Джесси Махони в роли матери слоненка Джекки Полл и Уриа Шелли, известный знаток международного конного спорта, в роли месяца. Кроме того, вы с удовольствием увидите и меня лично в очень важной роли бананового дерева.
   Солдат. Начинайте наконец и подумайте о том, что десять центов бесстыдно высокая цена за такую чепуху.
   Полли. Позвольте вам сказать, что подобные грубые нападки нас нисколько не задевают. В пьесе речь идет главным образом о преступлении, которое совершил слоненок. Я сообщаю вам об этом, чтобы нам потом не пришлось давать дополнительные объяснения по ходу действия.
   Уриа (голос из-за занавеса). О преступлении, которое якобы было совершено.
   Полли. Что верно, то верно. Дело в том, что я прочел только свою собственную роль. Оказывается, слоненок не виновен.
   Солдаты (скандируют хором). Начинать! Начинать! Начинать!
   Полли. Пожалуйста. (Уходит за занавес.) А я все-таки побаиваюсь, не слишком ли дорого мы брали за вход. Как вы думаете?
   Уриа. Теперь уже нелепо рассуждать об этом. Остается только нырнуть как в воду.
   Полли. Все горе в том, что пьеса очень слаба. Ты, Джесси, видно, плохо помнишь, как это делается в настоящем театре. Я думаю, что ты забыл о самом главном, Джесси. Стойте, погодите еще минутку, мне нужно сходить в уборную.
   Занавес поднимается.
   Я банановое дерево.
   Солдат. Наконец-то!
   Полли. Я - судья джунглей. Я стою здесь в засушливой степи южного Пенджаба - стою с тех самых пор, как были изобретены слоны. Иногда - чаще всего это бывает по вечерам - приходит ко мне месяц и подает жалобу на кого-нибудь, например на слоненка.
   Уриа. Не спеши так! А то уже половину отбарабанил! Ведь все заплатили по десять центов. (Выходит на сцену.)
   Полли. Здорово, месяц! Откуда ты так поздно?
   Уриа. Видишь ли, я тут услышал такое про некоего слоненка...
   Полли. Ты подаешь на него жалобу?
   Уриа. Разумеется.
   Полли. Следовательно, слоненок совершил преступление?
   Уриа. Вот именно, ты абсолютно прав в своих предположениях. Это еще одно доказательство твоей проницательности, от которой ничто не может укрыться.
   Полли. Ну это пустяки. А не убил ли слоненок свою мать?
   Уриа. Вот именно.
   Полли. Да ведь это ужасно.
   Уриа. Чудовищно.
   Полли. И куда только я засунул свои роговые очки!
   Уриа. Вот у меня случайно есть пара очков. Лишь бы они тебе подошли.
   Полли. Они бы мне подошли, если бы в них были стекла. Но ведь здесь одна оправа, без стекол.
   Уриа. И все же это лучше, чем ничего.
   Полли. Странно, что никто не смеется!
   Уриа. Да, это удивительно. И посему я обвиняю месяц, то есть слоненка.
   Медленно входит слоненок.
   Полли. Ага, вот он, этот милейший слоненок. Откуда ты идешь?
   Гэли Гэй. Я слоненок, у моей колыбели стояли семь раджей. Чему ты смеешься, месяц?
   Уриа. Продолжай, продолжай, говори, слоненок!
   Гэли Гэй. Меня зовут Джекки Полл. Я иду гулять.
   Полли. Я слыхал, что ты убил свою мать?
   Гэли Гэй. Нет, я только разбил ее крынку с молоком.
   Уриа. Но ты разбил эту крынку об ее голову, об ее голову!
   Гэли Гэй. Нет, месяц, я разбил ее о камень, о камень!
   Полли. А я тебе говорю, что ты ее убил, это так, или я не банановое дерево!
   Уриа. И я засвидетельствую, что это так, или я не месяц. Моим первым доказательством будет вон та женщина.
   Входит Джесси, играющий роль матери слоненка.
   Полли. Кто это?
   Уриа. Это мать.
   Полли. Но разве это не удивительно?
   Уриа. Нисколько.
   Полли. Однако я нахожу несколько странным, что она все-таки здесь.
   Уриа. А я не нахожу.
   Полли. Ну что ж, тогда пусть она останется. Но, разумеется, это еще должно быть доказано.
   Уриа. Но ведь ты же судья.
   Полли. Вот именно. Итак, слоненок, докажи, что ты не убивал свою мать.
   Солдат (снизу). Да чего тут доказывать, когда она сама здесь стоит!
   Уриа (обращаясь к нему). В том-то и дело!
   Солдат. С самого начала сплошная чепуха. Ведь мамаша сама здесь стоит! Теперь мне пьеса уже нисколько не интересна.
   Джесси. Я мать слоненка, и я держу пари, что мой маленький Джекки сможет отлично доказать, что он не убийца. Не правда ли, Джекки?
   Уриа. А я держу пари, что он никогда не сможет этого доказать.
   Полли (кричит). Занавес!
   Зрители молча идут к стойке бара и громко и ожесточенно заказывают коктейли.
   (За занавесом.) Все прошло очень хорошо; не было ни одного свистка.
   Гэли Гэй. Но почему же никто не аплодировал?
   Джесси. Вероятно, они слишком потрясены.
   Полли. Ведь это так интересно!
   Уриа. Покажи им голые ляжки девиц из варьете, и они бы поразбивали все скамьи. Выйди-ка, нужно попытаться организовать пари.
   Полли (выходит). Господа...
   Солдаты. Стой! Антракт слишком короток! Дай нам сначала выпить!
   - Здесь без этого не обойдешься!
   Полли. Мы хотели только спросить, не желаете ли вы заключать пари. Я имею в виду две противоположные точки зрения: чья возьмет, мамашина или месяца.
   Солдаты. Какое бесстыдство! Они хотят выкачать еще денег!
   - Нет, подождем, когда они по-настоящему разойдутся.
   - Сначала всегда не клеится.
   Полли. Итак! Кто ставит на мамашу, иди сюда.
   Никто не выходит.
   Кто ставит на месяц, иди туда.
   Никто не выходит. Полли, встревоженный, скрывается за занавесом.
   Уриа (за занавесом). Ну как, никто не ставит?