Страница:
И тут вдруг Элизабет поняла, что ей нечего стыдиться, ведь Джед теперь ее муж, и она должна позаботиться о его доме и родить ему детей, должна делать все, чего бы он от нее ни потребовал. Ее жизнь изменилась – изменилась навсегда, и теперь она уже не наивная мечтательница, а жена сидящего с ней рядом мужчины.
Сегодня вечером они останутся одни – в первый раз после того, как обвенчались, и, конечно же, они будут близки…
Внезапно повозка остановилась, остановилась слишком неожиданно. Элизабет повернулась к мужу и увидела, что он с чрезвычайным вниманием смотрит на ближайшую рощицу. Элизабет проследила за его взглядом – и сердце ее на мгновение остановилось.
Жуткий монстр (иначе это животное нельзя было назвать) поднял свою уродливую голову и уставился на Элизабет. Возможно, он чем-то напоминал домашнюю корову, но слишком уж ужасной была эта „корова“. Перед ними стояло длинноногое и свирепое животное с причудливо изогнутыми рогами, настолько острыми, что, казалось, эти рога могли бы пробить их повозку насквозь, могли бы проткнуть их лошадей, могли бы поднять повозку на воздух со всем грузом…
И это чудовище смотрело на нее, на Элизабет!
А чуть поодаль, среди невысоких кустарников, бродили точно такие же длиннорогие гиганты. Их крапчатые шкуры были покрыты грязью и шрамами. Они нещадно ломали ветви и взрывали рогами землю, будто что-то искали.
Элизабет судорожно вцепилась в руку Джеда и бессознательно придвинулась к нему поближе.
– Что… что это такое?
– Дикие быки, – ответил Джед с совершенно невозмутимым видом. – Их здесь довольно много. Они повсюду бродят.
Элизабет сжала руку мужа еще сильнее, ей казалось, что животные приближаются к повозке.
Лошади начали проявлять беспокойство, и Джеду приходилось сдерживать их, чтобы они не понесли. Быки же действительно приближались. Животное, подошедшее к ним, помотало головой и принялось разрывать рогами землю прямо перед их повозкой.
Элизабет крепко прижалась к Джеду.
– Они… нападут на нас? – прошептала она, в ужасе глядя на стоявшее перед ними чудовище.
Покосившись на жену, Джед сказал:
– Не беспокойтесь. Ведь это всего лишь коровы.
– Но они… такие большие! Джед усмехнулся.
– Чем крупнее бык, тем крупнее бифштекс… и тем дороже он стоит.
Элизабет с удивлением взглянула на мужа. Тот, кивнув в сторону животных, заметил:
– Сейчас они ищут место, где можно укрыться от бури. Думаю, и нам надо поискать убежище.
Он натянул вожжи, и только тут Элизабет поняла, как крепко вцепилась в его руку – вцепилась с такой силой, что пальцы онемели. Она отодвинулась от мужа и заняла свое прежнее место.
Ловко управляя лошадьми, Джед объехал быков. Оглянувшись, постарался как следует запомнить, где именно встретил стадо. Было очевидно, что животные нашли где-то поблизости хорошее пастбище, так что не стоило особого труда их переловить.
Джед с беспокойством поглядывал на небо. Буря набирала силу даже быстрее, чем он ожидал, и стало ясно: они уже не успеют добраться до лагеря, где можно было бы расположиться на ночлег.
Когда они достигли раскидистого дуба, ветер уже налетал мощными порывами, сотрясая ветви деревьев. Небо же еще больше потемнело и теперь приобретало зловещий оттенок. Решив, что разумнее всего переждать грозу под дубом, Джед выпрыгнул из повозки и принялся распрягать лошадей. Повернувшись к Элизабет, он прокричал:
– Я отведу лошадей на водопой! Оставайтесь в повозке!
Элизабет закуталась в шаль и с тревогой посмотрела на небо.
– А что, если пойдет дождь?! – закричала она вслед мужу и тотчас же поняла, что задала глупейший вопрос.
Джед покосился на жену. Порывы ветра загибали поля его шляпы.
– Спрячетесь под тент, – ответил он.
Взяв из повозки ружье, Джед повел лошадей к водопою. Оглянувшись, он прокричал:
– Я ненадолго! Только привяжу их и вернусь!
Небо темнело на глазах, и казалось, что Джед, сделав лишь несколько шагов, исчез во мраке. Элизабет ужасно нервничала. Она поглядывала то на темное небо, то на раскачивавшиеся под порывами ветра ветви деревьев и пыталась представить, что же ожидает ее в ближайшие часы. День и без того выдался трудным, а теперь еще и гроза…
Она снова вспомнила ту девушку, которой была еще совсем недавно. Она страстно мечтала о приключениях, но ей даже в голову не приходило, что приключения связаны с некоторыми неудобствами, такими, например, как пыль и жара, утомительная поездка в тряской повозке и ливень, который может промочить до нитки. И конечно же, упустила из виду такие мелочи, как холод, грязь и сырость. Выходит, в приключениях нет ничего привлекательного, никакой романтики…
Она почувствовала, как первая капля дождя упала на поля ее шляпки. А в следующее мгновение очередной порыв ветра едва не сорвал шляпку с головы. И почти тотчас же загрохотал гром.
Элизабет вглядывалась во мрак, пытаясь отыскать Джеда. Она ужасно волновалась, но пыталась скрыть это даже от самой себя. Джед знал, что делает. Он ведь совсем недалеко от нее и должен вернуться через минуту-другую.
Упала еще одна капля дождя, и Элизабет посмотрела на небо. Теперь оно было темно-пурпурным, почти черным, а молния, опередившая удар грома, пронеслась по небу ярким зигзагом. И тотчас же все вокруг окрасилось в какой-то странный лиловато-желтый цвет, и теперь все казалось нечетким и размытым.
Элизабет попыталась отстегнуть тент, чтобы прикрыть им припасы. Ветер трепал юбку и наконец накинул ей ее на голову. А нижние юбки шуршали и трепетали. Элизабет резко выпрямилась, чтобы оправить юбку, но еще более сильный порыв ветра чуть не сбил ее с ног, и она наконец-то поняла, что ей не удастся удержать юбку в повиновении. Впрочем, какой в этом смысл? Ведь ее никто не мог увидеть… Никто, кроме Джеда. Но где же он?
Почувствовав, что замерзла, Элизабет вытащила из-под тента одеяло и накинула его на плечи.
А дождь все усиливался, теперь это был настоящий ливень.
Тут снова раздался удар грома и тотчас же сверкнула ослепительная молния. Элизабет вздрогнула и невольно вцепилась в бортик повозки. Она в отчаянии озиралась, высматривая Джеда, но было слишком темно.
Куда же он мог уйти?
Она вылезла из повозки. Осмотрелась. А вдруг с Джедом что-то случилось? Может, он ранен или заблудился? А может, на него напал какой-нибудь зверь или индеец? Сердце ее подскочило, ей показалось, что оно забилось где-то у самого горла…
Элизабет по-прежнему озиралась, по-прежнему всматривалась во тьму.
Она понятия не имела о том, где они находятся, и, конечно же, не знала, какие опасности таились в зарослях, за ближайшими кустами.
Но где же Джед? Если он действительно ранен, она должна помочь ему. Ведь он может рассчитывать только на нее.
Но если Джед… не вернется, что случится с ней? Элизабет замерла, ошеломленная этой мыслью. Только сейчас она в полной мере осознала, какой поступок совершила, решив последовать за мужем. Джед может… умереть, и тогда она останется совсем одна. На мили вокруг – ни души. Только дикие животные и кровожадные индейцы.
Она одна – и совершенно беспомощна. А Джед… Конечно же, он где-то рядом и нуждается в ее помощи.
Снова загрохотал гром, и небо озарил ослепительный зигзаг молнии – на сей раз совсем близко, прямо над повозкой.
Элизабет наконец решилась.
– Джед! – крикнула она и, придерживая юбки, бросилась в ту сторону, куда, как ей показалось, ушел муж.
Джед разглядывал следы быков, стараясь определить, куда двигалось стадо. И вдруг до него донесся крик, слабый и заглушаемый ветром. Разумеется, ветер мог сыграть с ним шутку. Он привязал лошадей неподалеку от небольшой пещеры, и это отняло у него гораздо больше времени, чем он ожидал, – надо было успокоить испуганных животных, прежде чем оставить их. Потом он набрел на эти следы… насторожился, потому что следы были свежими.
Он знал, что Элизабет в безопасности в их повозке, и намеревался переправить ее в пещеру до того, как дождь совсем разбушуется. Но почему же он сейчас услышал ее голос?
Джед напряженно прислушивался. И вдруг снова услышал ее голос. Но он доносился… не со стороны повозки.
Его охватила паника, и он лишь усилием воли заставил себя устоять на месте, чтобы точно определить, откуда доносится голос.
Где же она? Она где-то здесь, поблизости, а рядом бродит стадо диких животных. Быки напуганы бурей и могут в страхе броситься в любую сторону… А Элизабет… заблудившаяся и беззащитная… Джед почувствовал стеснение в груди.
Тут он опять услышал ее голос. Она была где-то совсем рядом. Джед в отчаянии бросился к ближайшим кустам. И в следующее мгновение увидел смутную тень… Элизабет! В два прыжка он прорвался сквозь кустарник и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.
На лице Элизабет появилось выражение безмерного облегчения. Она воскликнула:
– Джед, я так беспокоилась! Я думала, вы ранены, или… Он в ярости закричал:
– Какого черта?! Что вы здесь делаете? Я же велел вам оставаться в повозке!
Элизабет отшатнулась от него. Глаза ее сверкнули.
– Не кричите на меня! Я…
– Черт возьми, я буду кричать на вас, если мне вздумается. Вы что, спятили?
Элизабет резко высвободила свою руку.
– Как вы смеете?! Вы не имеете права так разговаривать со мной! Оставьте меня в покое. Вы…
– Я ведь сказал вам, чтобы вы оставались на месте! Несмотря на шум ветра, голос Джеда прозвучал как рев разъяренного зверя. Дождь хлестал их по лицам, но они, казалось, не замечали этого. Джеду хотелось схватить жену за плечи и встряхнуть посильнее. Неужели она ничего не поняла? Ведь она видела стадо быков собственными глазами… А впрочем… Он же сам ей сказал, что быки не представляют опасности.
Джед понял, что отчасти сам виноват, и теперь уже злился на самого себя. Ни слова не говоря, он обнял жену за плечи. Потом взял за руку и повел в укрытие. Она пыталась высвободиться, но он не отпускал ее и все крепче сжимал ее руку.
Они продирались сквозь колючие кустарники и тонули в размокшей глине, и это не улучшило настроения Элизабет. Мокрые ветки хлестали ее по лицу, ветер рвал юбки, а кусты шиповника цеплялись за щиколотки. Она спотыкалась о стволы поваленных деревьев и то и дело оступалась, но Джед безжалостно тащил ее к пещере. Она задыхалась, у нее разболелся бок, и слезы гнева застилали глаза.
Наконец Джед подвел жену к пещере. Вход в нее был прикрыт стеблями ежевики, а пол выстлан мхом. Потолок же нависал так низко, что даже Элизабет едва могла стоять в ней в полный рост.
Джед тотчас же отвернулся и опустился на колени, чтобы набрать сухой коры и листьев и развести костер.
Элизабет все еще не могла успокоиться. Она прекрасно знала, что вспышки гнева совсем не украшают благовоспитанную молодую даму, прежде никто не мог довести ее до такого состояния, чтобы она забыла о том, как должна вести себя настоящая леди. Но сейчас она ужасно устала, нервы ее были напряжены до предела. А то, что она кричала на Джеда, как баньши,[4] только усугубило ее дурное настроение.
Он не имел права орать на нее. Она не сделала ничего дурного. Почему он так грубо обращается с ней? Она не могла, просто не могла простить ему это и смолчать.
Одеяло соскользнуло с ее плеч, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Она с яростью набросилась на мужа:
– Не смейте со мной обращаться, сэр, как с непослушным ребенком! Не смейте на меня кричать и бранить меня! Я не позволю, чтобы меня дергали за веревочку, как марионетку! Как вы смеете унижать меня?! Что я сделала, чтобы заслужить ваш гнев?
Джед, казалось, не обращал на жену внимания. Он чиркнул спичкой, и вскоре у входа в пещеру разгорелся небольшой костер.
Наконец Джед поднял голову и взглянул на Элизабет. На него вдруг накатила волна раскаяния. Ведь она не знала, как он волновался за нее… Она не знала, что он почувствовал. Беспокойство за нее и всевозможные страхи грызли его весь день – и вот вдруг все это вырвалось наружу. Да-да, конечно же, она не понимала, что он пережил из-за нее.
Разумеется, он сам виноват. Потому что солгал ей насчет диких быков, сказав, что они совершенно безопасны. И потому, что солгал, когда сказал, что буря им ничем не грозит.
Он просто хотел успокоить ее. И это непростительная ошибка. Сколько же еще ошибок ему предстоит совершить?
Повернувшись к Элизабет, Джед пристально посмотрел ей в лицо. И что-то в его взгляде погасило ее гнев, заставило забыть об обиде. Она в смущении потупилась. Он потянулся к ней и, взяв за руку, усадил у огня. Затем принялся подкладывать в костер сухие веточки. Наконец заговорил:
– В лесу повсюду следы диких животных, Элизабет. Среди них есть очень злобные. Если они испугаются, их ничто не остановит. Они могут наброситься даже на волка, на медведя-гризли, на пуму… Могут убить лошадь и напасть на человека. Вот почему я хотел, чтобы вы оставались в повозке. Я не знал, где эти быки и в каком они настроении.
Элизабет почувствовала, как к горлу ее подкатил комок. Глядя на Джеда широко раскрытыми глазами, она пробормотала:
– Вам следовало сказать мне об этом…
Джед опустил голову. Немного помолчав, ответил:
– Да, должен был.
Элизабет поежилась, и Джед накинул ей на плечи одеяло. Однако она дрожала не от холода – ее била нервная дрожь. Теперь Техас казался ей ужасной страной, где человека на каждом шагу подстерегали смертельные опасности. И одна из этих опасностей – дикие быки… Поэтому Джед и волновался за нее. Но ведь быки могли напасть и на него…
Подкинув в костер несколько веток, Джед проговорил:
– Буря продлится недолго, но я думаю, что надо принести сюда кое-что из наших припасов и устроить лагерь на ночь. Здесь часто останавливаются путники. А кто здесь ночует, всегда оставляет трут для того, чтобы можно было развести костер в следующий раз…
Джед уже знал: лучший способ успокоить Элизабет – это поговорить с ней, поэтому и рассказывал сейчас о пещере. С удивлением глядя на мужа, Элизабет пробормотала:
– Но вы ведь… Разве вы не хотели повернуть этих диких быков в сторону ранчо, чтобы потом продать их?
Джед кивнул:
– Да, некоторых. Большая часть скота, который мы разводим, – смешанных пород. Это потомки диких животных, оставшихся еще от испанцев, скрещенные с некоторыми домашними американскими породами. Такие гораздо спокойнее, и управляться с ними гораздо легче.
– Но это… не опасно?
Джед хотел солгать – вернее, приуменьшить опасность, – чтобы успокоить жену, но он уже получил хороший урок, и это его остановило.
– Иногда опасно, – признал он. – Мне случалось видеть, как быки поднимали людей на рога или затаптывали их. Я видел людей, которые потеряли пальцы рук, когда пытались заарканить животное слишком поспешно. Но если не умеешь это делать, то не стоит и браться.
– Но почему?.. Почему вы этим занимаетесь? Джед едва заметно улыбнулся.
– Так я зарабатываю себе на жизнь.
Элизабет промолчала, но Джед, заметив, что она заинтересовалась, продолжал:
– В Техасе сотни тысяч голов скота. Мы гоним животных на пастбища, чтобы они там нагуляли жиру за лето и попаслись вволю. А потом собираем их всех и клеймим…
– А что это значит? – спросила Элизабет, с любопытством глядя на мужа.
Джед снова улыбнулся. Он вдруг почувствовал, что ему нравится сидеть с женой у костра и беседовать.
– Клеймо – это такой рисунок, который выжигается на шкуре коровы каленым железом, чтобы люди знали, кому принадлежит животное.
Упомянув про „каленое железо“, Джед с беспокойством посмотрел на Элизабет – ему подумалось, что столь чувствительная леди, как она, придет в ужас от такого варварства. Но Элизабет, судя по всему, нисколько не смутилась, – напротив, проявила живейший интерес к рассказу.
Джед взял веточку и начертил на земле рисунок – листок клевера с цифрой „три“ посередине.
– Это мое клеймо. „Клевер три“. „Тройка“ – от названия ранчо. Оно называется „Три холма“.
– „Три холма“?
– И дом, и три кораля окружены тремя холмами. Получается как бы крепость, созданная самой природой. Я могу видеть издали, кто приближается к ранчо. К тому же холмы защищают от ветра. Это очень красивое место. По-настоящему красивое.
Рассказывая, Джед все больше воодушевлялся, и, глядя на него, Элизабет невольно улыбалась; ей вспоминался их разговор в саду мистера Бледсо – тогда Джед рассказывал о Техасе с таким же воодушевлением. И сейчас Элизабет чувствовала, что страхи, терзавшие ее в последние часы, чудесным образом развеялись. Ведь Джед говорил с ней, он улыбался ей…
– Расскажите о вашем ранчо, – попросила она.
Джед подбросил в костер еще несколько веток. Элизабет подобрала под себя ноги и, снова взглянув на мужа, спросила:
– Оно очень большое?
– Для скотовода размеры ранчо не так уж важны. Животные могут бродить, где им вздумается, если их заклеймили. Главное, чтобы было место, где это сделать.
Джед смотрел на жену и любовался ею. Элизабет сидела, подобрав под себя ноги, и, освещенная пламенем костра, казалась женственной и прекрасной. Тут она вопросительно взглянула на него, и Джед понял, что жена ждет продолжения.
Он огвсл глаза и пробормотал:
– Теперь оно стало больше, потому что я выиграл в карты несколько акров у лорда Хартли.
Он не собирался рассказывать ей об этом. Не должен был рассказывать. Поэтому тотчас же пожалел о своих словах. Ведь Хартли – друг ее отца. Впрочем, дело не только в этом. Она в любом случае ничего бы не поняла. Потому что женщинам не полагается понимать то, что происходит между мужчинами.
Элизабет оживилась:
– Так вот почему вы подрались той ночью! А я не знала, что и думать…
Глядя на огонь, Джед пробурчал:
– Нет, не совсем так. Дело в том, что он мошенничал в карточной игре.
Глаза ее расширились.
– Лорд Хартли? Но… ведь он джентльмен! Такого быть не может! Просто невозможно поверить.
Криво усмехнувшись, Джед продолжал:
– Потом он бросился на меня с ножом, и я его разоружил. Но Хартли на этом не успокоился.
У Элизабет голова шла кругом. Рассказ мужа казался невероятным… но ведь Джед не мог солгать.
– Но почему? – пробормотала она.
Джед понимал, что зашел уже слишком далеко и утаивать что-либо не имело смысла. Как бы то ни было, он решил сказать жене правду – всю правду. К тому же рано или поздно она все равно узнала бы об этом. Правда всегда выплывает наружу.
– Я тоже играл нечестно, – сказал Джед. – И побил его. Он обыграл нечестным путем нескольких парней, а они не могли, просто не могли позволить себе такой проигрыш. И я подумал, что будет справедливо, если они получат деньги обратно. И тогда я обыграл Хартли, а он не мог этого стерпеть. Он ведь не из тех, кто прощает обиду.
Элизабет молчала, и Джед уже жалел, что рассказал обо всем. Что она скажет? Возмутился, станет защищать друга своего отца? Может, возненавидит его, Джеда? Да, конечно же, он сглупил. Он должен был молчать, оставить все как есть. Ему не следовало, ни в коем случае не следовало рассказывать об этом.
– А знаете, – пробормотала Элизабет, – лорд Хартли мне никогда не нравился. Он всегда был вежлив, любезен, и, конечно, мне нечего поставить ему в вину, но в его присутствии мне всегда было не по себе. Думаю, и папе иногда тоже. Но я никогда бы не догадалась, что он может совершить нечто подобное, – добавила она, нахмурившись. – Не думала, что лорд Хартли способен на такое. Ведь он всегда старался казаться настоящим джентльменом. Джед вздохнул с облегчением.
– Джентльмены бывают разные, – заметил он. – Никогда нельзя судить о человеке по внешности.
– Да, конечно, – кивнула Элизабет. – Думаю, вы правы.
Так она избавилась еще от одной иллюзии. Неужели все, что она знала о жизни, – все неправда? Неужели нельзя доверять даже собственному жизненному опыту?
Джед придвинулся поближе к жене. И теперь ему казалось, что будет вполне естественно, если он обнимет ее талию – так, чтобы она положила голову ему на плечо. И она действительно положила головку ему на плечо. Причем все произошло как бы само собой, словно она сделала это машинально. И сердце Джеда тотчас же забилось быстро-быстро…
Какое-то время они сидели молча, сидели, слушая шум дождя и потрескивание костра. Элизабет было уютно и покойно, когда рука Джеда обнимала ее. Она чувствовала себя в безопасности и нисколько не смущалась. От Джеда пахло оленьими шкурами, и казалось, этот запах принадлежал только ему – это был его запах, и он вызывал у Элизабет какое-то странное ощущение… необыкновенно приятное.
Джед заглянул ей в глаза и спросил:
– Вы не голодны?
Не отстраняясь от его плеча, Элизабет легонько покачала головой:
– Нет, только немного устала.
На самом деле она ужасно устала, но поняла это лишь сейчас, когда почувствовала себя под надежной защитой Джеда. Боль в спине немного утихла, но все мышцы словно одеревенели, а голова будто налилась свинцом.
Джед посмотрел на жену и улыбнулся. Было необыкновенно приятно сидеть с ней рядом, обнимать ее и чувствовать на плече ее голову. На усталом личике Элизабет играли блики и тени, и отблески пламени освещали локон, выбившийся из-под шляпки. Джед чувствовал, что ему хочется взять ее за плечи, повернуть к себе лицом и поцеловать, и от этой мысли кровь заиграла у него в жилах. Ему захотелось поднять руку и прикоснуться к ее лицу, он хотел увидеть, как засияют ее чудесные глаза, хотел целовать ее долго и страстно, а потом…
После ночи, проведенной в рыбацкой хижине, он пытался похоронить эти мысли, пытался забыть обо всем, что с ними в ту ночь произошло, и теперь думать об этом было мучительно… Он причинил ей боль, он опозорил ее.
А теперь она прижималась к нему, такая доверчивая, нежная и беззащитная, как ребенок. Но если сейчас прикоснуться к ней, если дать ей понять, что он желает ее, то, может быть, эти глаза наполнятся слезами? Ведь она тотчас же вспомнит о том, что произошло в хижине на берегу океана.
И все же Джед чувствовал, что его влечет к ней неудержимо, он желал ее так страстно, что это уже походило на безумие. Он прекрасно понимал, что сейчас не следует к ней прикасаться, но ничего не мог с собой поделать – не мог избавиться от все возрастающего желания. Что же делать? Наступит ли когда-нибудь этому конец?
Он держал ее в объятиях и слышал ее ровное дыхание, и ничто не могло избавить его от возрастающей тяжести в чреслах. Жар костра был очень слабым, но Джед чувствовал жар собственного тела, чувствовал, как сердце его бьется все быстрее. Он хотел, чтобы она была рядом. Он желал держать ее в объятиях и открывать в ней новое… но он не хотел, чтобы она возненавидела его.
„Элизабет, – думал он, глядя на нее, – позволь мне поцеловать тебя“…
Джед потянулся к ее лицу – и тотчас же опустил руку. Глаза Элизабет были закрыты. Она крепко спала.
Помедлив с минуту, он снял с нее шляпку. Затем осторожно уложил ее на мох и, прикрыв одеялом, подложил ей под голову вместо подушки сложенную шляпку. После чего отошел ко входу в пещеру и долго стоял там, глядя на омытую дождем зелень.
Вскоре дождь прекратился, и Джед пошел к повозке, чтобы взять еще одно одеяло.
Его жена спокойно проспала всю ночь.
Глава 13
Сегодня вечером они останутся одни – в первый раз после того, как обвенчались, и, конечно же, они будут близки…
Внезапно повозка остановилась, остановилась слишком неожиданно. Элизабет повернулась к мужу и увидела, что он с чрезвычайным вниманием смотрит на ближайшую рощицу. Элизабет проследила за его взглядом – и сердце ее на мгновение остановилось.
Жуткий монстр (иначе это животное нельзя было назвать) поднял свою уродливую голову и уставился на Элизабет. Возможно, он чем-то напоминал домашнюю корову, но слишком уж ужасной была эта „корова“. Перед ними стояло длинноногое и свирепое животное с причудливо изогнутыми рогами, настолько острыми, что, казалось, эти рога могли бы пробить их повозку насквозь, могли бы проткнуть их лошадей, могли бы поднять повозку на воздух со всем грузом…
И это чудовище смотрело на нее, на Элизабет!
А чуть поодаль, среди невысоких кустарников, бродили точно такие же длиннорогие гиганты. Их крапчатые шкуры были покрыты грязью и шрамами. Они нещадно ломали ветви и взрывали рогами землю, будто что-то искали.
Элизабет судорожно вцепилась в руку Джеда и бессознательно придвинулась к нему поближе.
– Что… что это такое?
– Дикие быки, – ответил Джед с совершенно невозмутимым видом. – Их здесь довольно много. Они повсюду бродят.
Элизабет сжала руку мужа еще сильнее, ей казалось, что животные приближаются к повозке.
Лошади начали проявлять беспокойство, и Джеду приходилось сдерживать их, чтобы они не понесли. Быки же действительно приближались. Животное, подошедшее к ним, помотало головой и принялось разрывать рогами землю прямо перед их повозкой.
Элизабет крепко прижалась к Джеду.
– Они… нападут на нас? – прошептала она, в ужасе глядя на стоявшее перед ними чудовище.
Покосившись на жену, Джед сказал:
– Не беспокойтесь. Ведь это всего лишь коровы.
– Но они… такие большие! Джед усмехнулся.
– Чем крупнее бык, тем крупнее бифштекс… и тем дороже он стоит.
Элизабет с удивлением взглянула на мужа. Тот, кивнув в сторону животных, заметил:
– Сейчас они ищут место, где можно укрыться от бури. Думаю, и нам надо поискать убежище.
Он натянул вожжи, и только тут Элизабет поняла, как крепко вцепилась в его руку – вцепилась с такой силой, что пальцы онемели. Она отодвинулась от мужа и заняла свое прежнее место.
Ловко управляя лошадьми, Джед объехал быков. Оглянувшись, постарался как следует запомнить, где именно встретил стадо. Было очевидно, что животные нашли где-то поблизости хорошее пастбище, так что не стоило особого труда их переловить.
Джед с беспокойством поглядывал на небо. Буря набирала силу даже быстрее, чем он ожидал, и стало ясно: они уже не успеют добраться до лагеря, где можно было бы расположиться на ночлег.
Когда они достигли раскидистого дуба, ветер уже налетал мощными порывами, сотрясая ветви деревьев. Небо же еще больше потемнело и теперь приобретало зловещий оттенок. Решив, что разумнее всего переждать грозу под дубом, Джед выпрыгнул из повозки и принялся распрягать лошадей. Повернувшись к Элизабет, он прокричал:
– Я отведу лошадей на водопой! Оставайтесь в повозке!
Элизабет закуталась в шаль и с тревогой посмотрела на небо.
– А что, если пойдет дождь?! – закричала она вслед мужу и тотчас же поняла, что задала глупейший вопрос.
Джед покосился на жену. Порывы ветра загибали поля его шляпы.
– Спрячетесь под тент, – ответил он.
Взяв из повозки ружье, Джед повел лошадей к водопою. Оглянувшись, он прокричал:
– Я ненадолго! Только привяжу их и вернусь!
Небо темнело на глазах, и казалось, что Джед, сделав лишь несколько шагов, исчез во мраке. Элизабет ужасно нервничала. Она поглядывала то на темное небо, то на раскачивавшиеся под порывами ветра ветви деревьев и пыталась представить, что же ожидает ее в ближайшие часы. День и без того выдался трудным, а теперь еще и гроза…
Она снова вспомнила ту девушку, которой была еще совсем недавно. Она страстно мечтала о приключениях, но ей даже в голову не приходило, что приключения связаны с некоторыми неудобствами, такими, например, как пыль и жара, утомительная поездка в тряской повозке и ливень, который может промочить до нитки. И конечно же, упустила из виду такие мелочи, как холод, грязь и сырость. Выходит, в приключениях нет ничего привлекательного, никакой романтики…
Она почувствовала, как первая капля дождя упала на поля ее шляпки. А в следующее мгновение очередной порыв ветра едва не сорвал шляпку с головы. И почти тотчас же загрохотал гром.
Элизабет вглядывалась во мрак, пытаясь отыскать Джеда. Она ужасно волновалась, но пыталась скрыть это даже от самой себя. Джед знал, что делает. Он ведь совсем недалеко от нее и должен вернуться через минуту-другую.
Упала еще одна капля дождя, и Элизабет посмотрела на небо. Теперь оно было темно-пурпурным, почти черным, а молния, опередившая удар грома, пронеслась по небу ярким зигзагом. И тотчас же все вокруг окрасилось в какой-то странный лиловато-желтый цвет, и теперь все казалось нечетким и размытым.
Элизабет попыталась отстегнуть тент, чтобы прикрыть им припасы. Ветер трепал юбку и наконец накинул ей ее на голову. А нижние юбки шуршали и трепетали. Элизабет резко выпрямилась, чтобы оправить юбку, но еще более сильный порыв ветра чуть не сбил ее с ног, и она наконец-то поняла, что ей не удастся удержать юбку в повиновении. Впрочем, какой в этом смысл? Ведь ее никто не мог увидеть… Никто, кроме Джеда. Но где же он?
Почувствовав, что замерзла, Элизабет вытащила из-под тента одеяло и накинула его на плечи.
А дождь все усиливался, теперь это был настоящий ливень.
Тут снова раздался удар грома и тотчас же сверкнула ослепительная молния. Элизабет вздрогнула и невольно вцепилась в бортик повозки. Она в отчаянии озиралась, высматривая Джеда, но было слишком темно.
Куда же он мог уйти?
Она вылезла из повозки. Осмотрелась. А вдруг с Джедом что-то случилось? Может, он ранен или заблудился? А может, на него напал какой-нибудь зверь или индеец? Сердце ее подскочило, ей показалось, что оно забилось где-то у самого горла…
Элизабет по-прежнему озиралась, по-прежнему всматривалась во тьму.
Она понятия не имела о том, где они находятся, и, конечно же, не знала, какие опасности таились в зарослях, за ближайшими кустами.
Но где же Джед? Если он действительно ранен, она должна помочь ему. Ведь он может рассчитывать только на нее.
Но если Джед… не вернется, что случится с ней? Элизабет замерла, ошеломленная этой мыслью. Только сейчас она в полной мере осознала, какой поступок совершила, решив последовать за мужем. Джед может… умереть, и тогда она останется совсем одна. На мили вокруг – ни души. Только дикие животные и кровожадные индейцы.
Она одна – и совершенно беспомощна. А Джед… Конечно же, он где-то рядом и нуждается в ее помощи.
Снова загрохотал гром, и небо озарил ослепительный зигзаг молнии – на сей раз совсем близко, прямо над повозкой.
Элизабет наконец решилась.
– Джед! – крикнула она и, придерживая юбки, бросилась в ту сторону, куда, как ей показалось, ушел муж.
Джед разглядывал следы быков, стараясь определить, куда двигалось стадо. И вдруг до него донесся крик, слабый и заглушаемый ветром. Разумеется, ветер мог сыграть с ним шутку. Он привязал лошадей неподалеку от небольшой пещеры, и это отняло у него гораздо больше времени, чем он ожидал, – надо было успокоить испуганных животных, прежде чем оставить их. Потом он набрел на эти следы… насторожился, потому что следы были свежими.
Он знал, что Элизабет в безопасности в их повозке, и намеревался переправить ее в пещеру до того, как дождь совсем разбушуется. Но почему же он сейчас услышал ее голос?
Джед напряженно прислушивался. И вдруг снова услышал ее голос. Но он доносился… не со стороны повозки.
Его охватила паника, и он лишь усилием воли заставил себя устоять на месте, чтобы точно определить, откуда доносится голос.
Где же она? Она где-то здесь, поблизости, а рядом бродит стадо диких животных. Быки напуганы бурей и могут в страхе броситься в любую сторону… А Элизабет… заблудившаяся и беззащитная… Джед почувствовал стеснение в груди.
Тут он опять услышал ее голос. Она была где-то совсем рядом. Джед в отчаянии бросился к ближайшим кустам. И в следующее мгновение увидел смутную тень… Элизабет! В два прыжка он прорвался сквозь кустарник и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.
На лице Элизабет появилось выражение безмерного облегчения. Она воскликнула:
– Джед, я так беспокоилась! Я думала, вы ранены, или… Он в ярости закричал:
– Какого черта?! Что вы здесь делаете? Я же велел вам оставаться в повозке!
Элизабет отшатнулась от него. Глаза ее сверкнули.
– Не кричите на меня! Я…
– Черт возьми, я буду кричать на вас, если мне вздумается. Вы что, спятили?
Элизабет резко высвободила свою руку.
– Как вы смеете?! Вы не имеете права так разговаривать со мной! Оставьте меня в покое. Вы…
– Я ведь сказал вам, чтобы вы оставались на месте! Несмотря на шум ветра, голос Джеда прозвучал как рев разъяренного зверя. Дождь хлестал их по лицам, но они, казалось, не замечали этого. Джеду хотелось схватить жену за плечи и встряхнуть посильнее. Неужели она ничего не поняла? Ведь она видела стадо быков собственными глазами… А впрочем… Он же сам ей сказал, что быки не представляют опасности.
Джед понял, что отчасти сам виноват, и теперь уже злился на самого себя. Ни слова не говоря, он обнял жену за плечи. Потом взял за руку и повел в укрытие. Она пыталась высвободиться, но он не отпускал ее и все крепче сжимал ее руку.
Они продирались сквозь колючие кустарники и тонули в размокшей глине, и это не улучшило настроения Элизабет. Мокрые ветки хлестали ее по лицу, ветер рвал юбки, а кусты шиповника цеплялись за щиколотки. Она спотыкалась о стволы поваленных деревьев и то и дело оступалась, но Джед безжалостно тащил ее к пещере. Она задыхалась, у нее разболелся бок, и слезы гнева застилали глаза.
Наконец Джед подвел жену к пещере. Вход в нее был прикрыт стеблями ежевики, а пол выстлан мхом. Потолок же нависал так низко, что даже Элизабет едва могла стоять в ней в полный рост.
Джед тотчас же отвернулся и опустился на колени, чтобы набрать сухой коры и листьев и развести костер.
Элизабет все еще не могла успокоиться. Она прекрасно знала, что вспышки гнева совсем не украшают благовоспитанную молодую даму, прежде никто не мог довести ее до такого состояния, чтобы она забыла о том, как должна вести себя настоящая леди. Но сейчас она ужасно устала, нервы ее были напряжены до предела. А то, что она кричала на Джеда, как баньши,[4] только усугубило ее дурное настроение.
Он не имел права орать на нее. Она не сделала ничего дурного. Почему он так грубо обращается с ней? Она не могла, просто не могла простить ему это и смолчать.
Одеяло соскользнуло с ее плеч, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Она с яростью набросилась на мужа:
– Не смейте со мной обращаться, сэр, как с непослушным ребенком! Не смейте на меня кричать и бранить меня! Я не позволю, чтобы меня дергали за веревочку, как марионетку! Как вы смеете унижать меня?! Что я сделала, чтобы заслужить ваш гнев?
Джед, казалось, не обращал на жену внимания. Он чиркнул спичкой, и вскоре у входа в пещеру разгорелся небольшой костер.
Наконец Джед поднял голову и взглянул на Элизабет. На него вдруг накатила волна раскаяния. Ведь она не знала, как он волновался за нее… Она не знала, что он почувствовал. Беспокойство за нее и всевозможные страхи грызли его весь день – и вот вдруг все это вырвалось наружу. Да-да, конечно же, она не понимала, что он пережил из-за нее.
Разумеется, он сам виноват. Потому что солгал ей насчет диких быков, сказав, что они совершенно безопасны. И потому, что солгал, когда сказал, что буря им ничем не грозит.
Он просто хотел успокоить ее. И это непростительная ошибка. Сколько же еще ошибок ему предстоит совершить?
Повернувшись к Элизабет, Джед пристально посмотрел ей в лицо. И что-то в его взгляде погасило ее гнев, заставило забыть об обиде. Она в смущении потупилась. Он потянулся к ней и, взяв за руку, усадил у огня. Затем принялся подкладывать в костер сухие веточки. Наконец заговорил:
– В лесу повсюду следы диких животных, Элизабет. Среди них есть очень злобные. Если они испугаются, их ничто не остановит. Они могут наброситься даже на волка, на медведя-гризли, на пуму… Могут убить лошадь и напасть на человека. Вот почему я хотел, чтобы вы оставались в повозке. Я не знал, где эти быки и в каком они настроении.
Элизабет почувствовала, как к горлу ее подкатил комок. Глядя на Джеда широко раскрытыми глазами, она пробормотала:
– Вам следовало сказать мне об этом…
Джед опустил голову. Немного помолчав, ответил:
– Да, должен был.
Элизабет поежилась, и Джед накинул ей на плечи одеяло. Однако она дрожала не от холода – ее била нервная дрожь. Теперь Техас казался ей ужасной страной, где человека на каждом шагу подстерегали смертельные опасности. И одна из этих опасностей – дикие быки… Поэтому Джед и волновался за нее. Но ведь быки могли напасть и на него…
Подкинув в костер несколько веток, Джед проговорил:
– Буря продлится недолго, но я думаю, что надо принести сюда кое-что из наших припасов и устроить лагерь на ночь. Здесь часто останавливаются путники. А кто здесь ночует, всегда оставляет трут для того, чтобы можно было развести костер в следующий раз…
Джед уже знал: лучший способ успокоить Элизабет – это поговорить с ней, поэтому и рассказывал сейчас о пещере. С удивлением глядя на мужа, Элизабет пробормотала:
– Но вы ведь… Разве вы не хотели повернуть этих диких быков в сторону ранчо, чтобы потом продать их?
Джед кивнул:
– Да, некоторых. Большая часть скота, который мы разводим, – смешанных пород. Это потомки диких животных, оставшихся еще от испанцев, скрещенные с некоторыми домашними американскими породами. Такие гораздо спокойнее, и управляться с ними гораздо легче.
– Но это… не опасно?
Джед хотел солгать – вернее, приуменьшить опасность, – чтобы успокоить жену, но он уже получил хороший урок, и это его остановило.
– Иногда опасно, – признал он. – Мне случалось видеть, как быки поднимали людей на рога или затаптывали их. Я видел людей, которые потеряли пальцы рук, когда пытались заарканить животное слишком поспешно. Но если не умеешь это делать, то не стоит и браться.
– Но почему?.. Почему вы этим занимаетесь? Джед едва заметно улыбнулся.
– Так я зарабатываю себе на жизнь.
Элизабет промолчала, но Джед, заметив, что она заинтересовалась, продолжал:
– В Техасе сотни тысяч голов скота. Мы гоним животных на пастбища, чтобы они там нагуляли жиру за лето и попаслись вволю. А потом собираем их всех и клеймим…
– А что это значит? – спросила Элизабет, с любопытством глядя на мужа.
Джед снова улыбнулся. Он вдруг почувствовал, что ему нравится сидеть с женой у костра и беседовать.
– Клеймо – это такой рисунок, который выжигается на шкуре коровы каленым железом, чтобы люди знали, кому принадлежит животное.
Упомянув про „каленое железо“, Джед с беспокойством посмотрел на Элизабет – ему подумалось, что столь чувствительная леди, как она, придет в ужас от такого варварства. Но Элизабет, судя по всему, нисколько не смутилась, – напротив, проявила живейший интерес к рассказу.
Джед взял веточку и начертил на земле рисунок – листок клевера с цифрой „три“ посередине.
– Это мое клеймо. „Клевер три“. „Тройка“ – от названия ранчо. Оно называется „Три холма“.
– „Три холма“?
– И дом, и три кораля окружены тремя холмами. Получается как бы крепость, созданная самой природой. Я могу видеть издали, кто приближается к ранчо. К тому же холмы защищают от ветра. Это очень красивое место. По-настоящему красивое.
Рассказывая, Джед все больше воодушевлялся, и, глядя на него, Элизабет невольно улыбалась; ей вспоминался их разговор в саду мистера Бледсо – тогда Джед рассказывал о Техасе с таким же воодушевлением. И сейчас Элизабет чувствовала, что страхи, терзавшие ее в последние часы, чудесным образом развеялись. Ведь Джед говорил с ней, он улыбался ей…
– Расскажите о вашем ранчо, – попросила она.
Джед подбросил в костер еще несколько веток. Элизабет подобрала под себя ноги и, снова взглянув на мужа, спросила:
– Оно очень большое?
– Для скотовода размеры ранчо не так уж важны. Животные могут бродить, где им вздумается, если их заклеймили. Главное, чтобы было место, где это сделать.
Джед смотрел на жену и любовался ею. Элизабет сидела, подобрав под себя ноги, и, освещенная пламенем костра, казалась женственной и прекрасной. Тут она вопросительно взглянула на него, и Джед понял, что жена ждет продолжения.
Он огвсл глаза и пробормотал:
– Теперь оно стало больше, потому что я выиграл в карты несколько акров у лорда Хартли.
Он не собирался рассказывать ей об этом. Не должен был рассказывать. Поэтому тотчас же пожалел о своих словах. Ведь Хартли – друг ее отца. Впрочем, дело не только в этом. Она в любом случае ничего бы не поняла. Потому что женщинам не полагается понимать то, что происходит между мужчинами.
Элизабет оживилась:
– Так вот почему вы подрались той ночью! А я не знала, что и думать…
Глядя на огонь, Джед пробурчал:
– Нет, не совсем так. Дело в том, что он мошенничал в карточной игре.
Глаза ее расширились.
– Лорд Хартли? Но… ведь он джентльмен! Такого быть не может! Просто невозможно поверить.
Криво усмехнувшись, Джед продолжал:
– Потом он бросился на меня с ножом, и я его разоружил. Но Хартли на этом не успокоился.
У Элизабет голова шла кругом. Рассказ мужа казался невероятным… но ведь Джед не мог солгать.
– Но почему? – пробормотала она.
Джед понимал, что зашел уже слишком далеко и утаивать что-либо не имело смысла. Как бы то ни было, он решил сказать жене правду – всю правду. К тому же рано или поздно она все равно узнала бы об этом. Правда всегда выплывает наружу.
– Я тоже играл нечестно, – сказал Джед. – И побил его. Он обыграл нечестным путем нескольких парней, а они не могли, просто не могли позволить себе такой проигрыш. И я подумал, что будет справедливо, если они получат деньги обратно. И тогда я обыграл Хартли, а он не мог этого стерпеть. Он ведь не из тех, кто прощает обиду.
Элизабет молчала, и Джед уже жалел, что рассказал обо всем. Что она скажет? Возмутился, станет защищать друга своего отца? Может, возненавидит его, Джеда? Да, конечно же, он сглупил. Он должен был молчать, оставить все как есть. Ему не следовало, ни в коем случае не следовало рассказывать об этом.
– А знаете, – пробормотала Элизабет, – лорд Хартли мне никогда не нравился. Он всегда был вежлив, любезен, и, конечно, мне нечего поставить ему в вину, но в его присутствии мне всегда было не по себе. Думаю, и папе иногда тоже. Но я никогда бы не догадалась, что он может совершить нечто подобное, – добавила она, нахмурившись. – Не думала, что лорд Хартли способен на такое. Ведь он всегда старался казаться настоящим джентльменом. Джед вздохнул с облегчением.
– Джентльмены бывают разные, – заметил он. – Никогда нельзя судить о человеке по внешности.
– Да, конечно, – кивнула Элизабет. – Думаю, вы правы.
Так она избавилась еще от одной иллюзии. Неужели все, что она знала о жизни, – все неправда? Неужели нельзя доверять даже собственному жизненному опыту?
Джед придвинулся поближе к жене. И теперь ему казалось, что будет вполне естественно, если он обнимет ее талию – так, чтобы она положила голову ему на плечо. И она действительно положила головку ему на плечо. Причем все произошло как бы само собой, словно она сделала это машинально. И сердце Джеда тотчас же забилось быстро-быстро…
Какое-то время они сидели молча, сидели, слушая шум дождя и потрескивание костра. Элизабет было уютно и покойно, когда рука Джеда обнимала ее. Она чувствовала себя в безопасности и нисколько не смущалась. От Джеда пахло оленьими шкурами, и казалось, этот запах принадлежал только ему – это был его запах, и он вызывал у Элизабет какое-то странное ощущение… необыкновенно приятное.
Джед заглянул ей в глаза и спросил:
– Вы не голодны?
Не отстраняясь от его плеча, Элизабет легонько покачала головой:
– Нет, только немного устала.
На самом деле она ужасно устала, но поняла это лишь сейчас, когда почувствовала себя под надежной защитой Джеда. Боль в спине немного утихла, но все мышцы словно одеревенели, а голова будто налилась свинцом.
Джед посмотрел на жену и улыбнулся. Было необыкновенно приятно сидеть с ней рядом, обнимать ее и чувствовать на плече ее голову. На усталом личике Элизабет играли блики и тени, и отблески пламени освещали локон, выбившийся из-под шляпки. Джед чувствовал, что ему хочется взять ее за плечи, повернуть к себе лицом и поцеловать, и от этой мысли кровь заиграла у него в жилах. Ему захотелось поднять руку и прикоснуться к ее лицу, он хотел увидеть, как засияют ее чудесные глаза, хотел целовать ее долго и страстно, а потом…
После ночи, проведенной в рыбацкой хижине, он пытался похоронить эти мысли, пытался забыть обо всем, что с ними в ту ночь произошло, и теперь думать об этом было мучительно… Он причинил ей боль, он опозорил ее.
А теперь она прижималась к нему, такая доверчивая, нежная и беззащитная, как ребенок. Но если сейчас прикоснуться к ней, если дать ей понять, что он желает ее, то, может быть, эти глаза наполнятся слезами? Ведь она тотчас же вспомнит о том, что произошло в хижине на берегу океана.
И все же Джед чувствовал, что его влечет к ней неудержимо, он желал ее так страстно, что это уже походило на безумие. Он прекрасно понимал, что сейчас не следует к ней прикасаться, но ничего не мог с собой поделать – не мог избавиться от все возрастающего желания. Что же делать? Наступит ли когда-нибудь этому конец?
Он держал ее в объятиях и слышал ее ровное дыхание, и ничто не могло избавить его от возрастающей тяжести в чреслах. Жар костра был очень слабым, но Джед чувствовал жар собственного тела, чувствовал, как сердце его бьется все быстрее. Он хотел, чтобы она была рядом. Он желал держать ее в объятиях и открывать в ней новое… но он не хотел, чтобы она возненавидела его.
„Элизабет, – думал он, глядя на нее, – позволь мне поцеловать тебя“…
Джед потянулся к ее лицу – и тотчас же опустил руку. Глаза Элизабет были закрыты. Она крепко спала.
Помедлив с минуту, он снял с нее шляпку. Затем осторожно уложил ее на мох и, прикрыв одеялом, подложил ей под голову вместо подушки сложенную шляпку. После чего отошел ко входу в пещеру и долго стоял там, глядя на омытую дождем зелень.
Вскоре дождь прекратился, и Джед пошел к повозке, чтобы взять еще одно одеяло.
Его жена спокойно проспала всю ночь.
Глава 13
На следующий день, перед заходом солнца Джед осадил лошадей.
– Ну вот, – сказал он с улыбкой. – Это самый маленький из трех холмов. А вот и дом. – Джед указал на тоненькую струйку дыма. – Мы приехали.
Был чудесный летний день, и место показалось Элизабет очень красивым.
Склон холма переливался всеми оттенками зелени от темно-оливкового до бирюзового, и это было необыкновенное и захватывающее зрелище. На самой вершине холма желтели маргаритки; воздух же был напоен ароматом цветущей жимолости.
Напротив возвышался еще один холм, более высокий и величественный. У его подножия начиналась дорожка, по обеим сторонам которой синели колокольчики. А чуть в стороне, справа, высился третий холм, и подъем на него был обозначен длинной и узкой тропкой.
Элизабет поворачивалась то в одну сторону, то в другую; ей хотелось разом охватить всю раскинувшуюся перед ней красоту. Она заметила серебристый блеск воды далеко внизу – там, по-видимому, протекал ручей. У воды стояла грациозная лань, жевавшая какие-то ягоды. Неподалеку виднелся небольшой пруд, освещенный косыми лучами заходящего солнца. В долине зеленели дубы, травы и кустарники, а яркая синева неба являла ослепительный контраст этой зелени.
Элизабет уже во время путешествия случалось видеть пейзажи, поражавшие ее своей красотой, но ничего более красивого, чем это место, она еще не видела. Джед ничего не преувеличивал, когда рассказывал о своем ранчо. Элизабет казалось, что если бы она объехала весь свет, то, по всей вероятности, тоже выбрала бы для своего дома именно это место.
Дом… Четыре стены, ванна, постель и пища, приготовленная не на походном костре, а на плите. Она так устала от этого путешествия, так истосковалась по обычной жизни… Одна лишь мысль о том, что тряска в повозке наконец-то закончилась, была для нее настоящим бальзамом. Они дома – и теперь все тяготы пути казались несущественными.
– Ну вот, – сказал он с улыбкой. – Это самый маленький из трех холмов. А вот и дом. – Джед указал на тоненькую струйку дыма. – Мы приехали.
Был чудесный летний день, и место показалось Элизабет очень красивым.
Склон холма переливался всеми оттенками зелени от темно-оливкового до бирюзового, и это было необыкновенное и захватывающее зрелище. На самой вершине холма желтели маргаритки; воздух же был напоен ароматом цветущей жимолости.
Напротив возвышался еще один холм, более высокий и величественный. У его подножия начиналась дорожка, по обеим сторонам которой синели колокольчики. А чуть в стороне, справа, высился третий холм, и подъем на него был обозначен длинной и узкой тропкой.
Элизабет поворачивалась то в одну сторону, то в другую; ей хотелось разом охватить всю раскинувшуюся перед ней красоту. Она заметила серебристый блеск воды далеко внизу – там, по-видимому, протекал ручей. У воды стояла грациозная лань, жевавшая какие-то ягоды. Неподалеку виднелся небольшой пруд, освещенный косыми лучами заходящего солнца. В долине зеленели дубы, травы и кустарники, а яркая синева неба являла ослепительный контраст этой зелени.
Элизабет уже во время путешествия случалось видеть пейзажи, поражавшие ее своей красотой, но ничего более красивого, чем это место, она еще не видела. Джед ничего не преувеличивал, когда рассказывал о своем ранчо. Элизабет казалось, что если бы она объехала весь свет, то, по всей вероятности, тоже выбрала бы для своего дома именно это место.
Дом… Четыре стены, ванна, постель и пища, приготовленная не на походном костре, а на плите. Она так устала от этого путешествия, так истосковалась по обычной жизни… Одна лишь мысль о том, что тряска в повозке наконец-то закончилась, была для нее настоящим бальзамом. Они дома – и теперь все тяготы пути казались несущественными.