Страница:
Потом она долго лежала рядом с ним, и ее голова покоилась у него на груди. Элизабет слышала все еще неровное дыхание Джеда и чувствовала, как гулко бьется его сердце. И так странно было лежать с ним рядом…
Такого не было в ее мечтах о Джеде. Она даже не представляла, что мужчина и женщина могут заниматься этим – вернее, не знала, что это происходит именно так, как происходило между ними. Еще совсем недавно Элизабет считала, что во всем этом есть… нечто унизительное, и мысль об унижении и боли ужасала ее. Но сейчас – после всего, что они пережили нынешней ночью, – их окончательное и полное единение казалось ей совершенно естественным. И она чувствовала: после этой ночи, после того, что с ней произошло в этой хижине, она уже никогда не станет такой, как прежде.
Джед наконец-то отдышался. Он постепенно приходил в себя, и теперь его терзала ужасная мысль… „Как я мог? – спрашивал он себя. – Что же я наделал?“
Элизабет, такая прелестная и такая хрупкая, лежала на грязном тряпье – лежала обнаженная и оскверненная им. Да, он осквернил ее и причинил ей боль, хотя, конечно же, не хотел этого… Она говорила ему, что любит его, но теперь… теперь… она его возненавидит, будет презирать. И он вполне заслужил ее презрение. Элизабет…
Он спас ей жизнь, но его похоть превратила этот подвиг… в полную противоположность. Спас девушке жизнь только для того, чтобы воспользоваться ею… и погубить ее. Только самый презренный из мужчин способен воспользоваться растерянностью беззащитной женщины, чтобы удовлетворить свою низменную страсть. Он ведь собирался только спасти ее, а в итоге изнасиловал самым гнусным образом. Джед закрыл глаза, стараясь отгородиться от света, стараясь не видеть ее, но в его памяти все равно осталась эта изящная фигурка, свернувшаяся в клубочек и прижимающаяся к нему. Элизабет.
Угрызения совести все сильнее терзали его. О, если бы он только мог вытеснить из мыслей все то, что произошло в этой хижине… Но Джед прекрасно понимал: подобное не в его власти.
И уж тем более он не мог бы повернуть время вспять, не смог бы сделать так, чтобы причиненное им зло не свершилось. Значит, придется жить с этим дальше.
Почувствовав легкое прикосновение ее пальчиков, Джед понял, что должен повернуться к ней, должен обнять ее и сказать ей что-нибудь… Но что он мог сказать? Сказать, что сожалеет о случившемся, что не хотел оскорбить ее и причинить ей боль? Увы, сейчас все эти слова казались бессмысленными.
Джед заставил себя подняться на ноги. Он не слышал ни голосов, ни шагов, но, очевидно, каким-то образом почувствовал опасность – такое случалось с ним и прежде.
Подбежав к стене, Джед увидел сквозь щели в досках пламя факела. И теперь уже услышал голоса. Тотчас же схватив ночную рубашку Элизабет, он прикрыл обнаженную девушку. Однако Джед нисколько не сомневался: теперь уже слишком поздно.
Несколько секунд спустя он увидел в дверях хижины капитана Чапмена, Уильяма Бледсо и мисс Нэнси Ли.
Глава 10
Глава 11
Такого не было в ее мечтах о Джеде. Она даже не представляла, что мужчина и женщина могут заниматься этим – вернее, не знала, что это происходит именно так, как происходило между ними. Еще совсем недавно Элизабет считала, что во всем этом есть… нечто унизительное, и мысль об унижении и боли ужасала ее. Но сейчас – после всего, что они пережили нынешней ночью, – их окончательное и полное единение казалось ей совершенно естественным. И она чувствовала: после этой ночи, после того, что с ней произошло в этой хижине, она уже никогда не станет такой, как прежде.
Джед наконец-то отдышался. Он постепенно приходил в себя, и теперь его терзала ужасная мысль… „Как я мог? – спрашивал он себя. – Что же я наделал?“
Элизабет, такая прелестная и такая хрупкая, лежала на грязном тряпье – лежала обнаженная и оскверненная им. Да, он осквернил ее и причинил ей боль, хотя, конечно же, не хотел этого… Она говорила ему, что любит его, но теперь… теперь… она его возненавидит, будет презирать. И он вполне заслужил ее презрение. Элизабет…
Он спас ей жизнь, но его похоть превратила этот подвиг… в полную противоположность. Спас девушке жизнь только для того, чтобы воспользоваться ею… и погубить ее. Только самый презренный из мужчин способен воспользоваться растерянностью беззащитной женщины, чтобы удовлетворить свою низменную страсть. Он ведь собирался только спасти ее, а в итоге изнасиловал самым гнусным образом. Джед закрыл глаза, стараясь отгородиться от света, стараясь не видеть ее, но в его памяти все равно осталась эта изящная фигурка, свернувшаяся в клубочек и прижимающаяся к нему. Элизабет.
Угрызения совести все сильнее терзали его. О, если бы он только мог вытеснить из мыслей все то, что произошло в этой хижине… Но Джед прекрасно понимал: подобное не в его власти.
И уж тем более он не мог бы повернуть время вспять, не смог бы сделать так, чтобы причиненное им зло не свершилось. Значит, придется жить с этим дальше.
Почувствовав легкое прикосновение ее пальчиков, Джед понял, что должен повернуться к ней, должен обнять ее и сказать ей что-нибудь… Но что он мог сказать? Сказать, что сожалеет о случившемся, что не хотел оскорбить ее и причинить ей боль? Увы, сейчас все эти слова казались бессмысленными.
Джед заставил себя подняться на ноги. Он не слышал ни голосов, ни шагов, но, очевидно, каким-то образом почувствовал опасность – такое случалось с ним и прежде.
Подбежав к стене, Джед увидел сквозь щели в досках пламя факела. И теперь уже услышал голоса. Тотчас же схватив ночную рубашку Элизабет, он прикрыл обнаженную девушку. Однако Джед нисколько не сомневался: теперь уже слишком поздно.
Несколько секунд спустя он увидел в дверях хижины капитана Чапмена, Уильяма Бледсо и мисс Нэнси Ли.
Глава 10
Гостиная отеля была очень невелика и скверно меблирована. Впрочем, и гостиной-то эту комнату можно было назвать лишь с большой натяжкой. На окнах висели пыльные муслиновые занавески, а дощатый пол без ковров украшали коричневые пятна от табачной жвачки. Но даже здесь, в этой убогой комнате, миссис Ли вела себя так, будто оказалась в гостиной Виндзорского замка.
Усевшись на жесткий стул, придвинутый к ломберному столу, она взглянула на сидевшего напротив молодого мужчину. Немного помедлив, с невозмутимым видом проговорила:
– Мистер Филдинг, я хочу уладить этот вопрос и поговорить с вами без свидетелей, с глазу на глаз, хочу поговорить сейчас, пока мистер Бледсо не вызвал вас на дуэль. Вы ведь понимаете, что дуэль – не лучший выход?
Джед молча кивнул. Его рубаха была порвана в нескольких местах, ладони покрыты волдырями, а костяшки пальцев ободраны до крови. Под глазами же залегли темные круги. Однако он был абсолютно спокоен и, судя по всему, подготовился к неприятному разговору.
Миссис Ли молчала в ожидании ответа, и Джед проговорил:
– Надеюсь, что он не станет этого делать, мэм. Мистер Бледсо – прекрасный человек, и мне очень не хотелось бы его убивать.
Миссис Ли побелела. Джед произнес эти слова таким тоном, с таким бесстрастным выражением на лице, что она поняла: такой человек действительно может убить Уильяма Бледсо. Более того, Нэнси вполне допускала, что ее собеседнику уже не раз случалось убивать. В конце концов, что она знала о нем? Знала лишь одно: он грубый мужлан и похотливая скотина. О, как такое могло случиться с ее милой невинной Элизабет?!
Взяв себя в руки, Нэнси окинула Джеда ледяным взглядом и проговорила:
– Полагаю, сэр, у вас нет выбора в нашем деле.
– Ошибаетесь, мэм. У меня всегда остается выбор. Глаза Нэнси вспыхнули. С дрожью в голосе она воскликнула:
– Вы обесчестили достойнейшую леди, сэр! Элизабет не какая-нибудь из ваших потаскушек! Мисс Элизабет Коулмен с плантации Ларчмонт, непорочная, невинная девушка, в настоящий момент совершенно беспомощно лежащая в постели…
– Я не лежу беспомощная и не в постели, миссис Ли.
Джед повернул голову и увидел стоявшую в дверях Элизабет. На ней было простенькое полотняное платье, которое ей одолжила хозяйка гостиницы. Платье оказалось велико, особенно в талии; подол же волочился по полу. Лицо Элизабет было бледно, под глазами, как и у Джеда, залегли темные круги, но плотно сжатые губы девушки свидетельствовали о том, что она полна решимости и никому не позволит говорить от ее имени.
Приподняв слишком длинную юбку, Элизабет пересекла комнату с той же грациозностью, с какой ходила по садам плантации. Приблизившись к Нэнси, она сказала:
– Вас это не касается, миссис Ли. То, что произошло между мной и мистером Филдингом, – наше дело.
Джед поднялся на ноги. Он хотел что-то сказать, но Нэнси, опередив его, снова заговорила:
– Ваше дело? Ни в коем случае! Тебя доверили моим заботам, и я должна довести дело… до удовлетворительного конца. Хотя предпочла бы, чтобы этого мерзавца высекли кнутом и бросили в тюрьму!
Элизабет в изумлении посмотрела на Нэнси:
– Джеда в тюрьму? За что? Он не совершил преступления.
Миссис Ли, казалось, лишилась дара речи. Однако ей и на сей раз удалось взять себя в руки. Пристально глядя на девушку, она сказала:
– Нет, совершил. Он обесчестил тебя.
Элизабет смотрела на Нэнси с таким выражением в глазах, словно впервые в жизни ее увидела. Покосившись на Джеда, она проговорила:
– Но ведь мистер Филдинг спас мне жизнь… Вы предпочли бы, чтобы я умерла?
Нэнси вспыхнула; губы ее вытянулись в ниточку. С величайшим достоинством она ответила:
– Некоторые леди предпочли бы умереть.
Элизабет молча смотрела на миссис Ли. Ей вдруг пришло в голову, что их разговор начинает напоминать нелепый фарс: Нэнси рассуждала о репутации леди – а ведь она, Элизабет, совсем недавно была на волосок от смерти… Однако чудесным образом спаслась. Да, она чудом спаслась от смерти и сейчас, после такого ужаса, уже не могла относиться к жизни по-прежнему, не могла воспринимать ее так, как раньше. Именно поэтому все рассуждения Нэнси казались ей совершенно бессмысленными. Вскинув подбородок, Элизабет заявила:
– Миссис Ли, я не из тех, кто предпочел бы умереть. Нэнси в ужасе уставилась на девушку.
– Элизабет, как ты можешь такое говорить?! – воскликнула она. – Да ты просто не понимаешь…
– Я прекрасно понимаю, что говорю, – перебила Элизабет. – И была бы вам очень признательна, если бы вы позволили решать подобные вопросы тем… кого это касается.
Нэнси в гневе поджала губы. Поднявшись со стула, она процедила:
– Очень хорошо, мисс Коулмен. Никогда не думала, что доживу до этого дня. Что ж, я умываю руки.
Она направилась к двери. У порога обернулась и, взглянув на Джеда, проговорила:
– А вы, мистер Филдинг, подумайте о своем долге и о том, что вы скажете мистеру Бледсо. – В следующую секунду Нэнси вышла из комнаты.
Элизабет тяжко вздохнула. Она с грустью подумала о том, что у них с Нэнси теперь уже никогда не будет прежних отношений. А ведь она любила свою старшую подругу, любила, как мать, и была ей очень многим обязана.
Еще совсем недавно миссис Ли казалась ей идеалом, – возможно, единственным совершенным созданием в этом несовершенном мире. Но теперь… теперь все изменилось… Вернее, это она, Элизабет, изменилась. И уже никогда не станет прежней.
Она в нерешительности посмотрела на Джеда. Он ужасно устал – это сразу бросалось в глаза. К тому же руки его покрылись жуткими волдырями… Потому что именно они, эти сильные руки, вынесли ее из горящей каюты.
Он спас ей жизнь, рискуя своей собственной, а потом разделил с ней самое сокровенное таинство жизни. И она не стыдилась этого.
Миссис Ли уверяла, что благовоспитанная молодая леди должна предпочитать смерть тому, что произошло с ней, должна страдать от того, что ее обесчестили, от того, что ее застали с таким мужчиной, как Джед Филдинг. Элизабет вдруг поняла: если бы все можно было повернуть вспять и пережить заново, она поступила бы точно так же.
Она снова посмотрела на Джеда. Его лицо было непроницаемым. Она не знала, о чем он думает. А он, наверное, не знал, о чем думала она.
– Если вы, мисс Коулмен, будете готовы, то я найду священника сегодня же днем, – проговорил он неожиданно.
У Элизабет перехватило дыхание.
– Вы… вы хотите этого? – пробормотала она. Лицо Джеда по-прежнему было бесстрастным.
– Это то, что нам следует сделать, – прозвучал его ответ. Элизабет почудилось, что сердце ее сковало льдом. Она попыталась улыбнуться, однако у нее ничего не получилось.
– В ваших устах, мистер Филдинг, это звучит как приговор к тюремному заключению.
Джед, похоже, смутился. Более того – растерялся. Он стоял в нескольких метрах от Элизабет, и ей в какой-то момент показалось, что он вот-вот приблизится к ней, возможно, обнимет. Но Джед этого не сделал. Когда же он вновь заговорил, Элизабет поняла: каждое слово дается ему с величайшим трудом.
– Это не то, чего я пожелал бы для вас, мисс Коулмен. На сей раз растерялась Элизабет. Она была полна надежд, но все оборачивалось не так – все было просто ужасно…
Она действительно надеялась, что первое предложение руки и сердца будет сделано ей совсем иначе. И конечно же, не думала, что Джед после проведенной вместе ночи поведет себя подобным образом.
– Но… После всего, что произошло между нами… – Судорожно сглотнув, она умолкла.
Лицо Джеда словно окаменело. Глядя на девушку совершенно пустыми глазами, он проговорил:
– То, что произошло между нами, – ужасная ошибка. У Элизабет возникло ощущение, будто ее изо всех сил ударили в грудь. Внезапно ей стало трудно дышать. Но она не отводила глаз от Джеда, она смотрела на него с изумлением – его лицо казалось ей сейчас совершенно незнакомым.
– Как вы можете так говорить? Мы ведь любим друг друга…
В глазах Джеда промелькнуло беспокойство.
– Вам еще предстоит многое узнать об отношениях мужчин и женщин, мисс Коулмен. А то, что произошло между нами, не имеет ничего общего с любовью.
Джед заметил, как забилась жилка на шее Элизабет. И тотчас же пожалел отсвоих словах. Но он понимал: слова сказаны, и ничего уже нельзя изменить. К тому же это было правдой.
С той самой минуты, как Джед впервые увидел Элизабет, он желал ее. Прекрасная молодая леди в элегантном костюме для верховой езды, столь неожиданно ворвавшаяся в его жизнь, казалась ему символом всего, чем он хотел обладать и чего у него никогда не было. Джед желал ее самозабвенно, и это походило на помешательство, на одержимость – точно так же он раньше мечтал об особняке, похожем на дом Уильяма Бледсо. Конечно, он прекрасно понимал, что мисс Элизабет Коулмен не для него. И все же Джед страстно желал ее и ничего не мог с этим поделать.
Он добился своего, получил желаемое… и обесчестил прекрасную леди, заставил ее поверить в сказку со счастливым концом, заставил поверить в невозможное.
И теперь она смотрела на него с отчаянием в глазах, а он ничем не мог ее утешить.
Джед ненавидел себя за то, что сделал, и сейчас, глядя на Элизабет, он чувствовал, что эта ненависть к себе с каждым мгновением усиливается.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Элизабет, сделав над собой усилие, проговорила:
– Я не принуждаю вас жениться на мне, сэр.
Джед криво усмехнулся. Он понимал, что сам во всем виноват. Да, именно он навлек несчастье на них обоих, и ничто не могло снять тяжести с его души. Собственная беспомощность раздражала его, выводила из себя, и он, сам того не сознавая, довольно резко проговорил:
– Пора стать взрослой, мисс Коулмен. Как вы полагаете, кто на вас женится, если не я? Вы думаете, что вернетесь в Алабаму и найдете там мужа?
Голова Элизабет закружилась, и сердце болезненно сжалось, заныло… Значит, она ошибалась?! Значит, все произошедшее между ними ничего не изменило?! Неужели Джед Филдинг совсем не такой, каким казался? Неужели ее мечта о нем всего лишь бредни?
Стараясь не выдать своих чувств, Элизабет проговорила:
– И кого я должна в этом винить? Я доверяла вам, мистер Филдинг, а вы воспользовались моим доверием для удовлетворения своей животной страсти. Точно так же вы поступили бы с любой уличной девкой!
Элизабет увидела на щеках Джеда два красных пятна, однако не почувствовала удовлетворения от того, что ее слова, по всей вероятности, очень его задели, возможно, даже ранили. Но неужели он полагал, что с ней, с Элизабет, можно поступать подобным образом? Ведь если бы не он, между ними ничего бы не возникло…
Судорожно сжав кулаки, Элизабет продолжала:
– Но пусть вас не беспокоит моя судьба. Если брак таков, то я вообще никогда не выйду замуж.
Джед чувствовал себя так, будто его осыпали градом камней. Элизабет слишком наивна и совершенно ничего не знает о жизни – во всяком случае, ничего не знает о ее самых неприглядных и темных сторонах. Ему захотелось как-то утешить ее, сказать ей ласковые слова… но он вдруг выпалил:
– А что, если у вас будет ребенок?
Элизабет побледнела. Не в силах вымолвить ни слова, она в ужасе смотрела на Джеда. Неужели этот человек способен рассуждать о подобных вещах?.. Даже мужья и жены, заговаривая наедине на такие темы, проявляют деликатность. Как же он может рассуждать об этом с такой грубостью и прямотой?
Элизабет с усилием проговорила:
– Вы были правы. Вы не джентльмен. Он промолчал.
Девушка невольно вздохнула. Оказывается, в их отношениях не было ничего прекрасного и романтического. И стоявший перед ней мужчина не был романтическим героем. Он употреблял вульгарные слова и как ни в чем не бывало рассуждал о возможных последствиях их соития. А то, что с ними произошло, было минутой слепой страсти, охватившей их в заброшенной лачуге на берегу океана. И эта минута навсегда погубила ее репутацию.
Элизабет молча смотрела на Джеда. Теперь она понимала, что он прав: ее действительно ждет безрадостное будущее.
Тут Джед шагнул к комоду и взял свою шляпу. Повернувшись к девушке, сказал:
– Не важно, хотим ли мы этого брака или нет. Просто он неизбежен. Я сделаю то, что следует сделать.
Не сказав больше ни слова, он направился к двери.
Элизабет еще долго стояла посреди комнаты. Она вдруг почувствовала, что ее охватила ужасная усталость, а в груди… словно образовалась какая-то пустота. Ей хотелось заплакать, но даже на слезы не хватало сил.
Да, конечно же, Джед прав. Она столкнулась с реальностью, и эта реальность не имела ничего общего с ее девичьими фантазиями. Было совершенно очевидно: у нее нет выбора.
Она так часто мечтала об этом, мечтала… о замужестве. Она представляла своего жениха высоким, сильным и красивым героем из прекрасной и далекой романтической страны. И вот к чему привели ее глупые фантазии. Не к великой любви, но к вызванному необходимостью замужеству, к браку, в который она вынуждена была вступить ради спасения своей чести. И ей предстояло выйти замуж не за прекрасного романтического героя, а за грубого человека с холодными глазами, за человека, который делал только то, что „следовало делать“.
Элизабет подошла к окну и прижалась щекой к раме. В уголках ее губ появилась грустная улыбка. Ведь Нэнси так часто предостерегала ее от необдуманных поступков и советовала ей проявлять осмотрительность.
Теперь она знала почему.
Усевшись на жесткий стул, придвинутый к ломберному столу, она взглянула на сидевшего напротив молодого мужчину. Немного помедлив, с невозмутимым видом проговорила:
– Мистер Филдинг, я хочу уладить этот вопрос и поговорить с вами без свидетелей, с глазу на глаз, хочу поговорить сейчас, пока мистер Бледсо не вызвал вас на дуэль. Вы ведь понимаете, что дуэль – не лучший выход?
Джед молча кивнул. Его рубаха была порвана в нескольких местах, ладони покрыты волдырями, а костяшки пальцев ободраны до крови. Под глазами же залегли темные круги. Однако он был абсолютно спокоен и, судя по всему, подготовился к неприятному разговору.
Миссис Ли молчала в ожидании ответа, и Джед проговорил:
– Надеюсь, что он не станет этого делать, мэм. Мистер Бледсо – прекрасный человек, и мне очень не хотелось бы его убивать.
Миссис Ли побелела. Джед произнес эти слова таким тоном, с таким бесстрастным выражением на лице, что она поняла: такой человек действительно может убить Уильяма Бледсо. Более того, Нэнси вполне допускала, что ее собеседнику уже не раз случалось убивать. В конце концов, что она знала о нем? Знала лишь одно: он грубый мужлан и похотливая скотина. О, как такое могло случиться с ее милой невинной Элизабет?!
Взяв себя в руки, Нэнси окинула Джеда ледяным взглядом и проговорила:
– Полагаю, сэр, у вас нет выбора в нашем деле.
– Ошибаетесь, мэм. У меня всегда остается выбор. Глаза Нэнси вспыхнули. С дрожью в голосе она воскликнула:
– Вы обесчестили достойнейшую леди, сэр! Элизабет не какая-нибудь из ваших потаскушек! Мисс Элизабет Коулмен с плантации Ларчмонт, непорочная, невинная девушка, в настоящий момент совершенно беспомощно лежащая в постели…
– Я не лежу беспомощная и не в постели, миссис Ли.
Джед повернул голову и увидел стоявшую в дверях Элизабет. На ней было простенькое полотняное платье, которое ей одолжила хозяйка гостиницы. Платье оказалось велико, особенно в талии; подол же волочился по полу. Лицо Элизабет было бледно, под глазами, как и у Джеда, залегли темные круги, но плотно сжатые губы девушки свидетельствовали о том, что она полна решимости и никому не позволит говорить от ее имени.
Приподняв слишком длинную юбку, Элизабет пересекла комнату с той же грациозностью, с какой ходила по садам плантации. Приблизившись к Нэнси, она сказала:
– Вас это не касается, миссис Ли. То, что произошло между мной и мистером Филдингом, – наше дело.
Джед поднялся на ноги. Он хотел что-то сказать, но Нэнси, опередив его, снова заговорила:
– Ваше дело? Ни в коем случае! Тебя доверили моим заботам, и я должна довести дело… до удовлетворительного конца. Хотя предпочла бы, чтобы этого мерзавца высекли кнутом и бросили в тюрьму!
Элизабет в изумлении посмотрела на Нэнси:
– Джеда в тюрьму? За что? Он не совершил преступления.
Миссис Ли, казалось, лишилась дара речи. Однако ей и на сей раз удалось взять себя в руки. Пристально глядя на девушку, она сказала:
– Нет, совершил. Он обесчестил тебя.
Элизабет смотрела на Нэнси с таким выражением в глазах, словно впервые в жизни ее увидела. Покосившись на Джеда, она проговорила:
– Но ведь мистер Филдинг спас мне жизнь… Вы предпочли бы, чтобы я умерла?
Нэнси вспыхнула; губы ее вытянулись в ниточку. С величайшим достоинством она ответила:
– Некоторые леди предпочли бы умереть.
Элизабет молча смотрела на миссис Ли. Ей вдруг пришло в голову, что их разговор начинает напоминать нелепый фарс: Нэнси рассуждала о репутации леди – а ведь она, Элизабет, совсем недавно была на волосок от смерти… Однако чудесным образом спаслась. Да, она чудом спаслась от смерти и сейчас, после такого ужаса, уже не могла относиться к жизни по-прежнему, не могла воспринимать ее так, как раньше. Именно поэтому все рассуждения Нэнси казались ей совершенно бессмысленными. Вскинув подбородок, Элизабет заявила:
– Миссис Ли, я не из тех, кто предпочел бы умереть. Нэнси в ужасе уставилась на девушку.
– Элизабет, как ты можешь такое говорить?! – воскликнула она. – Да ты просто не понимаешь…
– Я прекрасно понимаю, что говорю, – перебила Элизабет. – И была бы вам очень признательна, если бы вы позволили решать подобные вопросы тем… кого это касается.
Нэнси в гневе поджала губы. Поднявшись со стула, она процедила:
– Очень хорошо, мисс Коулмен. Никогда не думала, что доживу до этого дня. Что ж, я умываю руки.
Она направилась к двери. У порога обернулась и, взглянув на Джеда, проговорила:
– А вы, мистер Филдинг, подумайте о своем долге и о том, что вы скажете мистеру Бледсо. – В следующую секунду Нэнси вышла из комнаты.
Элизабет тяжко вздохнула. Она с грустью подумала о том, что у них с Нэнси теперь уже никогда не будет прежних отношений. А ведь она любила свою старшую подругу, любила, как мать, и была ей очень многим обязана.
Еще совсем недавно миссис Ли казалась ей идеалом, – возможно, единственным совершенным созданием в этом несовершенном мире. Но теперь… теперь все изменилось… Вернее, это она, Элизабет, изменилась. И уже никогда не станет прежней.
Она в нерешительности посмотрела на Джеда. Он ужасно устал – это сразу бросалось в глаза. К тому же руки его покрылись жуткими волдырями… Потому что именно они, эти сильные руки, вынесли ее из горящей каюты.
Он спас ей жизнь, рискуя своей собственной, а потом разделил с ней самое сокровенное таинство жизни. И она не стыдилась этого.
Миссис Ли уверяла, что благовоспитанная молодая леди должна предпочитать смерть тому, что произошло с ней, должна страдать от того, что ее обесчестили, от того, что ее застали с таким мужчиной, как Джед Филдинг. Элизабет вдруг поняла: если бы все можно было повернуть вспять и пережить заново, она поступила бы точно так же.
Она снова посмотрела на Джеда. Его лицо было непроницаемым. Она не знала, о чем он думает. А он, наверное, не знал, о чем думала она.
– Если вы, мисс Коулмен, будете готовы, то я найду священника сегодня же днем, – проговорил он неожиданно.
У Элизабет перехватило дыхание.
– Вы… вы хотите этого? – пробормотала она. Лицо Джеда по-прежнему было бесстрастным.
– Это то, что нам следует сделать, – прозвучал его ответ. Элизабет почудилось, что сердце ее сковало льдом. Она попыталась улыбнуться, однако у нее ничего не получилось.
– В ваших устах, мистер Филдинг, это звучит как приговор к тюремному заключению.
Джед, похоже, смутился. Более того – растерялся. Он стоял в нескольких метрах от Элизабет, и ей в какой-то момент показалось, что он вот-вот приблизится к ней, возможно, обнимет. Но Джед этого не сделал. Когда же он вновь заговорил, Элизабет поняла: каждое слово дается ему с величайшим трудом.
– Это не то, чего я пожелал бы для вас, мисс Коулмен. На сей раз растерялась Элизабет. Она была полна надежд, но все оборачивалось не так – все было просто ужасно…
Она действительно надеялась, что первое предложение руки и сердца будет сделано ей совсем иначе. И конечно же, не думала, что Джед после проведенной вместе ночи поведет себя подобным образом.
– Но… После всего, что произошло между нами… – Судорожно сглотнув, она умолкла.
Лицо Джеда словно окаменело. Глядя на девушку совершенно пустыми глазами, он проговорил:
– То, что произошло между нами, – ужасная ошибка. У Элизабет возникло ощущение, будто ее изо всех сил ударили в грудь. Внезапно ей стало трудно дышать. Но она не отводила глаз от Джеда, она смотрела на него с изумлением – его лицо казалось ей сейчас совершенно незнакомым.
– Как вы можете так говорить? Мы ведь любим друг друга…
В глазах Джеда промелькнуло беспокойство.
– Вам еще предстоит многое узнать об отношениях мужчин и женщин, мисс Коулмен. А то, что произошло между нами, не имеет ничего общего с любовью.
Джед заметил, как забилась жилка на шее Элизабет. И тотчас же пожалел отсвоих словах. Но он понимал: слова сказаны, и ничего уже нельзя изменить. К тому же это было правдой.
С той самой минуты, как Джед впервые увидел Элизабет, он желал ее. Прекрасная молодая леди в элегантном костюме для верховой езды, столь неожиданно ворвавшаяся в его жизнь, казалась ему символом всего, чем он хотел обладать и чего у него никогда не было. Джед желал ее самозабвенно, и это походило на помешательство, на одержимость – точно так же он раньше мечтал об особняке, похожем на дом Уильяма Бледсо. Конечно, он прекрасно понимал, что мисс Элизабет Коулмен не для него. И все же Джед страстно желал ее и ничего не мог с этим поделать.
Он добился своего, получил желаемое… и обесчестил прекрасную леди, заставил ее поверить в сказку со счастливым концом, заставил поверить в невозможное.
И теперь она смотрела на него с отчаянием в глазах, а он ничем не мог ее утешить.
Джед ненавидел себя за то, что сделал, и сейчас, глядя на Элизабет, он чувствовал, что эта ненависть к себе с каждым мгновением усиливается.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Элизабет, сделав над собой усилие, проговорила:
– Я не принуждаю вас жениться на мне, сэр.
Джед криво усмехнулся. Он понимал, что сам во всем виноват. Да, именно он навлек несчастье на них обоих, и ничто не могло снять тяжести с его души. Собственная беспомощность раздражала его, выводила из себя, и он, сам того не сознавая, довольно резко проговорил:
– Пора стать взрослой, мисс Коулмен. Как вы полагаете, кто на вас женится, если не я? Вы думаете, что вернетесь в Алабаму и найдете там мужа?
Голова Элизабет закружилась, и сердце болезненно сжалось, заныло… Значит, она ошибалась?! Значит, все произошедшее между ними ничего не изменило?! Неужели Джед Филдинг совсем не такой, каким казался? Неужели ее мечта о нем всего лишь бредни?
Стараясь не выдать своих чувств, Элизабет проговорила:
– И кого я должна в этом винить? Я доверяла вам, мистер Филдинг, а вы воспользовались моим доверием для удовлетворения своей животной страсти. Точно так же вы поступили бы с любой уличной девкой!
Элизабет увидела на щеках Джеда два красных пятна, однако не почувствовала удовлетворения от того, что ее слова, по всей вероятности, очень его задели, возможно, даже ранили. Но неужели он полагал, что с ней, с Элизабет, можно поступать подобным образом? Ведь если бы не он, между ними ничего бы не возникло…
Судорожно сжав кулаки, Элизабет продолжала:
– Но пусть вас не беспокоит моя судьба. Если брак таков, то я вообще никогда не выйду замуж.
Джед чувствовал себя так, будто его осыпали градом камней. Элизабет слишком наивна и совершенно ничего не знает о жизни – во всяком случае, ничего не знает о ее самых неприглядных и темных сторонах. Ему захотелось как-то утешить ее, сказать ей ласковые слова… но он вдруг выпалил:
– А что, если у вас будет ребенок?
Элизабет побледнела. Не в силах вымолвить ни слова, она в ужасе смотрела на Джеда. Неужели этот человек способен рассуждать о подобных вещах?.. Даже мужья и жены, заговаривая наедине на такие темы, проявляют деликатность. Как же он может рассуждать об этом с такой грубостью и прямотой?
Элизабет с усилием проговорила:
– Вы были правы. Вы не джентльмен. Он промолчал.
Девушка невольно вздохнула. Оказывается, в их отношениях не было ничего прекрасного и романтического. И стоявший перед ней мужчина не был романтическим героем. Он употреблял вульгарные слова и как ни в чем не бывало рассуждал о возможных последствиях их соития. А то, что с ними произошло, было минутой слепой страсти, охватившей их в заброшенной лачуге на берегу океана. И эта минута навсегда погубила ее репутацию.
Элизабет молча смотрела на Джеда. Теперь она понимала, что он прав: ее действительно ждет безрадостное будущее.
Тут Джед шагнул к комоду и взял свою шляпу. Повернувшись к девушке, сказал:
– Не важно, хотим ли мы этого брака или нет. Просто он неизбежен. Я сделаю то, что следует сделать.
Не сказав больше ни слова, он направился к двери.
Элизабет еще долго стояла посреди комнаты. Она вдруг почувствовала, что ее охватила ужасная усталость, а в груди… словно образовалась какая-то пустота. Ей хотелось заплакать, но даже на слезы не хватало сил.
Да, конечно же, Джед прав. Она столкнулась с реальностью, и эта реальность не имела ничего общего с ее девичьими фантазиями. Было совершенно очевидно: у нее нет выбора.
Она так часто мечтала об этом, мечтала… о замужестве. Она представляла своего жениха высоким, сильным и красивым героем из прекрасной и далекой романтической страны. И вот к чему привели ее глупые фантазии. Не к великой любви, но к вызванному необходимостью замужеству, к браку, в который она вынуждена была вступить ради спасения своей чести. И ей предстояло выйти замуж не за прекрасного романтического героя, а за грубого человека с холодными глазами, за человека, который делал только то, что „следовало делать“.
Элизабет подошла к окну и прижалась щекой к раме. В уголках ее губ появилась грустная улыбка. Ведь Нэнси так часто предостерегала ее от необдуманных поступков и советовала ей проявлять осмотрительность.
Теперь она знала почему.
Глава 11
Элизабет вышла замуж в тот же день. Она была в сером платье, голубиного оттенка, в спешке купленном на складе промышленных товаров. Церемония совершалась в холле дома, где жил пресвитерианский священник с женой. Жена была тощая и, судя по всему, вечно чем-то недовольная. Священник же оказался небритым крупным мужчиной, в несвежей рубашке. Не играл орган, не было цветов и сияющих улыбками друзей и родственников. Не было даже обручального кольца. Просто были скороговоркой произнесены все положенные слова, и на этом церемония закончилась.
Уильям наконец нарушил затянувшееся неловкое молчание, воцарившееся после окончания церемонии. Он вышел вперед, поцеловав девушку в щеку, с ослепительной улыбкой проговорил:
– Примите мои поздравления.
Повернувшись к Джеду, Бледсо пожал ему руку, но его попытки создать иллюзию того, что эта скоропалительная свадьба – радостное событие, выглядели жалко и были тягостны для всех.
Однако Уильям был истым джентльменом и знал лишь один способ справиться с неприятностями – он делал вид, что не замечает их.
– Могу ли я предложить вам вернуться в гостиницу и выпить по стаканчику хереса? – продолжал мистер Бледсо. – Мы должны произнести тост за будущее.
Уильям и его спутницы занимали комнаты в „Отеле плантаторов“, и туда вела узкая дорожка из обломков бревен и досок. Возможно, в другое время Элизабет была бы очарована новым для нее зрелищем, потому что Галвестон действительно оказался довольно необычным городом – шумным, оживленным… и немного пугающим. Но миссис Ли, поморщившись, заметила: „Галвестон – совершенно дикое и нецивилизованное место“.
Вскоре они добрались до гостиницы. Уильям, купивший у хозяйки бутылку скверного хереса, наполнил стаканы и задумался. Было очевидно, что он не в состоянии придумать приличествующий случаю тост. Молчание затягивалось, и жужжание мухи, вившейся вокруг бутылки, казалось оглушительным.
Наконец Уильям улыбнулся и сказал:
– За процветание! – Он тут же пригубил из своего стакана.
Элизабет почувствовала, что горло ее сжала спазма. Почувствовала, что не сможет проглотить ни капли. Она даже не могла поднять свой стакан. Покосившись на Джеда, девушка подошла к скамье у окна и присела.
Миссис Ли и Уильям обменялись многозначительными взглядами. Похоже, Нэнси считала, что выполнила свой христианский долг, добившись этого брака. Следовательно, с этой минуты инициатива переходила к Уильяму.
Бледсо откашлялся – и снова задумался. Наконец, заставив себя улыбнуться, проговорил:
– Итак, сэр, я прекрасно понимаю причину вашего нежелания вернуться в Мобил. Разумеется, именно там мы могли бы достойно отпраздновать свадьбу, однако при сложившихся обстоятельствах… – Бледсо густо покраснел, понимая, что чуть было не сказал лишнее. – И все же я надеюсь, что вы передумаете. Мы с миссис Ли возвращаемся обратно следующим пароходом. Едва ли нам удастся продолжить наше путешествие, как мы рассчитывали. Ведь мы лишились вещей… и теперь уже не доверяем нашему гиду. Лорд Хартли недостойно вел себя во время карточной игры, и я пришел к выводу, что он не джентльмен. Конечно, вы понимаете, что я больше не склонен доверять ему… – Мистер Бледсо сделал паузу, затем продолжил: – Так вот, мы надеемся, что вы с Элизабет составите нам компанию. Мистер Коулмен наверняка пожелает, чтобы вы поселились у него. Я уверен, что он не откажется от вашей помощи. Вы могли бы вместе управлять его хозяйством и…
– Я не фермер, – перебил Джед. – У меня есть ранчо, и мои люди ждут моего возвращения. Я уже и так слишком долго отсутствую. Сегодня я отправляюсь домой.
Уильям не ожидал такого ответа. Впрочем, он не мог бы сказать, какой именно ответ ожидал услышать. Джед Филдинг казался ему весьма странным человеком, и он, будь его воля, держался бы от него подальше.
На лице Уильяма появилось озабоченное выражение. Он легонько прикоснулся к плечу Джеда и, понизив голос, проговорил:
– Вы, конечно, понимаете, сэр, что не следует везти столь юную леди, как Элизабет, на приграничную территорию? Разумно ли это? Она воспитана в роскоши и привыкла к совсем иному образу жизни, отличному от вашего. Вы лишите ее не только радости общения с родственниками и друзьями, но и привычного образа жизни. Я опасаюсь, что здесь, в Техасе, ваши отношения сложатся не самым лучшим образом.
Несколько секунд Джед пристально смотрел в глаза Уильяма. Наконец сказал:
– Именно поэтому она поедет с вами.
Бледсо почувствовал некоторое облегчение. Он не знал, как воспримет решение Джеда миссис Ли, но, с его точки зрения, это было бы самым разумным решением вопроса. Впрочем, Уильям надеялся, что Нэнси не станет возражать. Отхлебнув из своего стакана, он сказал:
– Я рад, что вы так решили, сэр. Это действительно самый разумный выход из положения.
Джед посмотрел на Элизабет, по-прежнему сидевшую у окна. Он знал, что ее отъезд – единственный выход. Она, конечно же, будет этому рада. Но она не должна была думать, что он пытается избавиться от нее, отбросить, как грязную тряпку.
Прежде чем расстаться, он должен поговорить с ней.
Извинившись, Джед направился к Элизабет. Немного помедлив, опустился рядом с ней на скамью. Но она, словно не замечая его, смотрела в окно. „Что же ей сказать? – думал Джед. – Как начать разговор?“
– Элизабет… – Он осекся, туг же сообразив, что едва ли не впервые назвал ее просто по имени, без „мисс“. Что ж, ничего удивительного, ведь теперь она стала его женой – Элизабет Филдинг.
Осознание этого факта глубоко потрясло его, и он невольно опустил глаза. Какой мужчина не мечтает о такой жене? Красивая, изящная, грациозная… В ней было все, чего только может пожелать мужчина. Все то, о чем мужчина мог бы мечтать всю жизнь…
Наконец он пересилил себя и поднял на нее глаза. На мгновение их взгляды встретились, и она тотчас отвела глаза. Джед не мог ее осуждать, но почувствовал острую боль – будто в грудь ему вдруг всадили нож и повернули его. Он хотел бы, чтобы все сложилось иначе. Он хотел сказать ей, что сожалеет о случившемся, но понимал, что сейчас не время выражать сожаление. Он ведь не желал ей такой судьбы.
– Элизабет… – снова произнес Джед – и снова умолк. Наконец, собравшись с духом, проговорил: – Бледсо и миссис Ли отбывают обратно следующим кораблем. Вам следует уехать с ними. Вы моя жена, и все будут знать об этом. В этом нет ничего постыдного. А если у вас будет ребенок… Вы никогда не лишитесь того, что я могу предложить вам.
Нелепое обещание. Ведь у нее было все, а у него ничего.
Он мог сделать только одно – позволить ей уехать.
– В Алабаме вам будет лучше, – продолжал Джед. – Я ведь говорил вам, какая здесь жизнь. И отчасти вы уже увидели это собственными глазами.
Он снова опустил глаза и уставился на свои руки. Они были большими, коричневыми от загара, сильными… но беспомощными. Они не могли избавить Элизабет от боли, которую она испытывала. Он, Джед, действительно не мог ничего сделать для нее.
– Поймите, Элизабет, эта страна предназначена для мужчин, желающих добиться успеха в жизни, насколько это вообще возможно. И такие мужчины предпочитают держать своих женщин подальше отсюда, дома, в безопасности. И все знают об этом. Мы женаты, но живем здесь, в Техасе. Но вы… Элизабет, ваше место в Мобиле, с отцом.
Как просто и разумно это прозвучало, когда Джед облек свои чувства в слова. Элизабет вдруг отчаянно захотелось домой, к отцу, в прохладу просторных комнат. Там, на плантации Ларчмонт, уют. Там никогда ничего не менялось и ничто не угрожало жизни.
Но мог ли этот мир остаться для нее тем, чем был прежде?
Элизабет подняла глаза на Джеда и на этот раз посмотрела на него бестрепетно.
– Вы никогда не вернетесь в Алабаму, – сказала она. Джед промолчал.
Тут за окном послышались крики – началась очередная потасовка. Элизабет с минуту молчала, наблюдая за происходящим. Затем повернулась к Джеду и твердо проговорила:
– Вы мой муж, и я последую за вами всюду.
Джед ожидал услышать что угодно, но уж никак не это.
– Но, Элизабет…
– Вы можете отправить меня домой, – продолжала она, – но я вернусь. Вы можете меня бросить, но я последую за вами. Я ваша жена и должна находиться рядом с вами.
Джед помрачнел.
– Нет. Я не допущу этого, – заявил он решительно. – Вы не имеете представления о том, какую жизнь вам придется вести, если вы поедете со мной…
– Но зато я знаю, к какой жизни вы принуждаете меня вернуться, – холодно возразила Элизабет. – Отправить меня обратно – простейшее решение для вас, но в этом случае ничего не остается для меня. Я стану женой без мужа – ни вдовой, ни женой, ни свободной женщиной. Я вернусь туда, где меня будут ждать скандалы и сплетни. У меня не будет собственного дома, у меня не останется никаких надежд. Мое девичество окончилось, и в Алабаме ничто меня не ждет, кроме одинокой старости. А этого, сэр, – она вскинула подбородок, – я не допущу.
Уильям наконец нарушил затянувшееся неловкое молчание, воцарившееся после окончания церемонии. Он вышел вперед, поцеловав девушку в щеку, с ослепительной улыбкой проговорил:
– Примите мои поздравления.
Повернувшись к Джеду, Бледсо пожал ему руку, но его попытки создать иллюзию того, что эта скоропалительная свадьба – радостное событие, выглядели жалко и были тягостны для всех.
Однако Уильям был истым джентльменом и знал лишь один способ справиться с неприятностями – он делал вид, что не замечает их.
– Могу ли я предложить вам вернуться в гостиницу и выпить по стаканчику хереса? – продолжал мистер Бледсо. – Мы должны произнести тост за будущее.
Уильям и его спутницы занимали комнаты в „Отеле плантаторов“, и туда вела узкая дорожка из обломков бревен и досок. Возможно, в другое время Элизабет была бы очарована новым для нее зрелищем, потому что Галвестон действительно оказался довольно необычным городом – шумным, оживленным… и немного пугающим. Но миссис Ли, поморщившись, заметила: „Галвестон – совершенно дикое и нецивилизованное место“.
Вскоре они добрались до гостиницы. Уильям, купивший у хозяйки бутылку скверного хереса, наполнил стаканы и задумался. Было очевидно, что он не в состоянии придумать приличествующий случаю тост. Молчание затягивалось, и жужжание мухи, вившейся вокруг бутылки, казалось оглушительным.
Наконец Уильям улыбнулся и сказал:
– За процветание! – Он тут же пригубил из своего стакана.
Элизабет почувствовала, что горло ее сжала спазма. Почувствовала, что не сможет проглотить ни капли. Она даже не могла поднять свой стакан. Покосившись на Джеда, девушка подошла к скамье у окна и присела.
Миссис Ли и Уильям обменялись многозначительными взглядами. Похоже, Нэнси считала, что выполнила свой христианский долг, добившись этого брака. Следовательно, с этой минуты инициатива переходила к Уильяму.
Бледсо откашлялся – и снова задумался. Наконец, заставив себя улыбнуться, проговорил:
– Итак, сэр, я прекрасно понимаю причину вашего нежелания вернуться в Мобил. Разумеется, именно там мы могли бы достойно отпраздновать свадьбу, однако при сложившихся обстоятельствах… – Бледсо густо покраснел, понимая, что чуть было не сказал лишнее. – И все же я надеюсь, что вы передумаете. Мы с миссис Ли возвращаемся обратно следующим пароходом. Едва ли нам удастся продолжить наше путешествие, как мы рассчитывали. Ведь мы лишились вещей… и теперь уже не доверяем нашему гиду. Лорд Хартли недостойно вел себя во время карточной игры, и я пришел к выводу, что он не джентльмен. Конечно, вы понимаете, что я больше не склонен доверять ему… – Мистер Бледсо сделал паузу, затем продолжил: – Так вот, мы надеемся, что вы с Элизабет составите нам компанию. Мистер Коулмен наверняка пожелает, чтобы вы поселились у него. Я уверен, что он не откажется от вашей помощи. Вы могли бы вместе управлять его хозяйством и…
– Я не фермер, – перебил Джед. – У меня есть ранчо, и мои люди ждут моего возвращения. Я уже и так слишком долго отсутствую. Сегодня я отправляюсь домой.
Уильям не ожидал такого ответа. Впрочем, он не мог бы сказать, какой именно ответ ожидал услышать. Джед Филдинг казался ему весьма странным человеком, и он, будь его воля, держался бы от него подальше.
На лице Уильяма появилось озабоченное выражение. Он легонько прикоснулся к плечу Джеда и, понизив голос, проговорил:
– Вы, конечно, понимаете, сэр, что не следует везти столь юную леди, как Элизабет, на приграничную территорию? Разумно ли это? Она воспитана в роскоши и привыкла к совсем иному образу жизни, отличному от вашего. Вы лишите ее не только радости общения с родственниками и друзьями, но и привычного образа жизни. Я опасаюсь, что здесь, в Техасе, ваши отношения сложатся не самым лучшим образом.
Несколько секунд Джед пристально смотрел в глаза Уильяма. Наконец сказал:
– Именно поэтому она поедет с вами.
Бледсо почувствовал некоторое облегчение. Он не знал, как воспримет решение Джеда миссис Ли, но, с его точки зрения, это было бы самым разумным решением вопроса. Впрочем, Уильям надеялся, что Нэнси не станет возражать. Отхлебнув из своего стакана, он сказал:
– Я рад, что вы так решили, сэр. Это действительно самый разумный выход из положения.
Джед посмотрел на Элизабет, по-прежнему сидевшую у окна. Он знал, что ее отъезд – единственный выход. Она, конечно же, будет этому рада. Но она не должна была думать, что он пытается избавиться от нее, отбросить, как грязную тряпку.
Прежде чем расстаться, он должен поговорить с ней.
Извинившись, Джед направился к Элизабет. Немного помедлив, опустился рядом с ней на скамью. Но она, словно не замечая его, смотрела в окно. „Что же ей сказать? – думал Джед. – Как начать разговор?“
– Элизабет… – Он осекся, туг же сообразив, что едва ли не впервые назвал ее просто по имени, без „мисс“. Что ж, ничего удивительного, ведь теперь она стала его женой – Элизабет Филдинг.
Осознание этого факта глубоко потрясло его, и он невольно опустил глаза. Какой мужчина не мечтает о такой жене? Красивая, изящная, грациозная… В ней было все, чего только может пожелать мужчина. Все то, о чем мужчина мог бы мечтать всю жизнь…
Наконец он пересилил себя и поднял на нее глаза. На мгновение их взгляды встретились, и она тотчас отвела глаза. Джед не мог ее осуждать, но почувствовал острую боль – будто в грудь ему вдруг всадили нож и повернули его. Он хотел бы, чтобы все сложилось иначе. Он хотел сказать ей, что сожалеет о случившемся, но понимал, что сейчас не время выражать сожаление. Он ведь не желал ей такой судьбы.
– Элизабет… – снова произнес Джед – и снова умолк. Наконец, собравшись с духом, проговорил: – Бледсо и миссис Ли отбывают обратно следующим кораблем. Вам следует уехать с ними. Вы моя жена, и все будут знать об этом. В этом нет ничего постыдного. А если у вас будет ребенок… Вы никогда не лишитесь того, что я могу предложить вам.
Нелепое обещание. Ведь у нее было все, а у него ничего.
Он мог сделать только одно – позволить ей уехать.
– В Алабаме вам будет лучше, – продолжал Джед. – Я ведь говорил вам, какая здесь жизнь. И отчасти вы уже увидели это собственными глазами.
Он снова опустил глаза и уставился на свои руки. Они были большими, коричневыми от загара, сильными… но беспомощными. Они не могли избавить Элизабет от боли, которую она испытывала. Он, Джед, действительно не мог ничего сделать для нее.
– Поймите, Элизабет, эта страна предназначена для мужчин, желающих добиться успеха в жизни, насколько это вообще возможно. И такие мужчины предпочитают держать своих женщин подальше отсюда, дома, в безопасности. И все знают об этом. Мы женаты, но живем здесь, в Техасе. Но вы… Элизабет, ваше место в Мобиле, с отцом.
Как просто и разумно это прозвучало, когда Джед облек свои чувства в слова. Элизабет вдруг отчаянно захотелось домой, к отцу, в прохладу просторных комнат. Там, на плантации Ларчмонт, уют. Там никогда ничего не менялось и ничто не угрожало жизни.
Но мог ли этот мир остаться для нее тем, чем был прежде?
Элизабет подняла глаза на Джеда и на этот раз посмотрела на него бестрепетно.
– Вы никогда не вернетесь в Алабаму, – сказала она. Джед промолчал.
Тут за окном послышались крики – началась очередная потасовка. Элизабет с минуту молчала, наблюдая за происходящим. Затем повернулась к Джеду и твердо проговорила:
– Вы мой муж, и я последую за вами всюду.
Джед ожидал услышать что угодно, но уж никак не это.
– Но, Элизабет…
– Вы можете отправить меня домой, – продолжала она, – но я вернусь. Вы можете меня бросить, но я последую за вами. Я ваша жена и должна находиться рядом с вами.
Джед помрачнел.
– Нет. Я не допущу этого, – заявил он решительно. – Вы не имеете представления о том, какую жизнь вам придется вести, если вы поедете со мной…
– Но зато я знаю, к какой жизни вы принуждаете меня вернуться, – холодно возразила Элизабет. – Отправить меня обратно – простейшее решение для вас, но в этом случае ничего не остается для меня. Я стану женой без мужа – ни вдовой, ни женой, ни свободной женщиной. Я вернусь туда, где меня будут ждать скандалы и сплетни. У меня не будет собственного дома, у меня не останется никаких надежд. Мое девичество окончилось, и в Алабаме ничто меня не ждет, кроме одинокой старости. А этого, сэр, – она вскинула подбородок, – я не допущу.