Страница:
Конни Брук
Бал хищников
Подлинная история Drexel Burnham и взлет империи «мусорных» облигаций
Предисловие к русскому изданию
Даже тот, кто может сказать: «Рынок – это я», не может быть выше закона и правил, которые его регулируют. Можно прилагать все усилия, чтобы их изменить, но, пока они существуют, надо их соблюдать.
В финансовом мире, как и в мире вообще, есть люди, которые создают события, меняющие курс истории. Эти события могут быть как хорошими, так и плохими, иногда одновременно, но, так или иначе, мир после них становится уже другим.
Эта книга о человеке, который создал Историю, а не об Истории, которая создала человека. Здесь нет места для слияния обстоятельств. Вершина и пропасть – это сочетание ума, таланта, работоспособности и внутренней дисциплины с недостатком профессиональной и моральной этики во имя победы любой ценой.
Книги, которые описывают истории таких людей, дают возможность читателям получить урок бизнеса, поведения, жизни. У каждого читателя «Бала хищников» останется много впечатлений от того, что «сотворил» Милкен, – от восхищения до отторжения. История Милкена – самая потрясающая в финансовой индустрии XX века, самый феноменальный финансовый скандал, самый крупный штраф в истории человечества.
«Бал хищников» – захватывающая книга, которая не только принесет любому участнику делового мира удовольствие, но и станет источником идей, выводов, которые позволят ему в будущем работать более креативно и… более правильно.
Жак Дер Мегредичян, управляющий директор группы компаний «Тройка Диалог»
В финансовом мире, как и в мире вообще, есть люди, которые создают события, меняющие курс истории. Эти события могут быть как хорошими, так и плохими, иногда одновременно, но, так или иначе, мир после них становится уже другим.
Эта книга о человеке, который создал Историю, а не об Истории, которая создала человека. Здесь нет места для слияния обстоятельств. Вершина и пропасть – это сочетание ума, таланта, работоспособности и внутренней дисциплины с недостатком профессиональной и моральной этики во имя победы любой ценой.
Книги, которые описывают истории таких людей, дают возможность читателям получить урок бизнеса, поведения, жизни. У каждого читателя «Бала хищников» останется много впечатлений от того, что «сотворил» Милкен, – от восхищения до отторжения. История Милкена – самая потрясающая в финансовой индустрии XX века, самый феноменальный финансовый скандал, самый крупный штраф в истории человечества.
«Бал хищников» – захватывающая книга, которая не только принесет любому участнику делового мира удовольствие, но и станет источником идей, выводов, которые позволят ему в будущем работать более креативно и… более правильно.
Жак Дер Мегредичян, управляющий директор группы компаний «Тройка Диалог»
Пролог
Бал
На третьей неделе марта 1985 года истинно верные, числом полторы тысячи, съехались в Беверли-Хиллз, чтобы воздать почести Майклу Милкену, легендарному гуру «мусорных» облигаций из Drexel Burnham Lambert. Многие называли его просто: Король. Следующие четыре дня они наслаждались обстановкой, которую он для них создал.
Каждое утро в половине шестого по прямым, просторным, обсаженным пальмами улицам Беверли-Хиллз плавно скользила армада из почти сотни лимузинов. Десятки машин доставляли гостей из роскошного, отделанного в зелено-розовых тонах, отеля «Beverly Hills», который тогда принадлежал арбитражеру Айвену Боэски и на эти четыре дня был полностью забронирован для Drexel. Все они направлялись к отелю «Beverly Hilton», где Drexel проводила ежегодную конференцию по высокодоходным облигациям, известную теперь как Бал хищников. Отель располагался всего в нескольких кварталах от офиса Drexel на Западном побережье.
Завтрак подавали в шесть утра – тут Милкен сделал уступку привычкам гостей, поскольку сам каждый день бывал на рабочем месте уже в половине пятого. Затем наступала нескончаемая череда презентаций, иногда по три одновременно в разных помещениях. Проводили их главы компаний. Почти все эти компании – как правило, маленькие или средние – были клиентами Drexel, а их главы владели в них значительной долей капитала. Именно в сделках с такими компаниями и создал свою историческую нишу Майкл Милкен, когда в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов начал оказывать им финансовые услуги.
По причине малого размера, отсутствия кредитной истории или, напротив, чрезмерной долговой нагрузки эти компании котировались в рейтинговых агентствах ниже инвестиционного класса и, следовательно, не могли привлекать деньги путем выпуска облигаций на открытом рынке. Для них оставался лишь один путь: краткосрочные банковские кредиты или частные размещения ценных бумаг в страховых компаниях. Однако эти операции подразумевали такое количество ограничительных условий, что привлечение денег почти лишалось смысла.
Но в один прекрасный день в компании появлялись инвестиционщики из Drexel. Они брались разместить облигации, пусть даже и с низким рейтингом, на открытом рынке. Майкл Милкен, выдающийся «мусорный» трейдер, мог привлечь 50 миллионов, 100 миллионов и больше: такие деньги, причем на длительный срок и без особых ограничений, этим компаниям больше негде было взять. От них требовалось только заплатить названную цену: высокий доход инвесторам и заоблачный гонорар Drexel.
И вот теперь сотни покупателей составляли аудиторию презентаций. Среди них были игроки, которые с помощью предложенных Милкеном облигаций привели утратившие доверие или погибающие финансовые компании к блестящему успеху. Были среди них и финансовые менеджеры – управляющие инвестиционными портфелями сберегательных учреждений, страховых компаний, общественных и частных пенсионных фондов, взаимных фондов, оффшорных банков, добровольных фондов для учебных заведений, фондов высокодоходных бумаг.
Многие из них обратились в новую веру еще в семидесятых годах, когда Милкен начал неустанно проповедовать свой завет для избранных: если в инвестиционном портфеле есть полноценный набор высокодоходных облигаций, иначе известных как «мусорные», выигрыш перевешивает риски. Эту истину теоретически обосновал еще профессор У. Брэддок Хикман, чей монументальный многотомный труд «Corporate Bond Quality and Investor Experience» («Классность корпоративных облигаций и опыт инвестирования») вышел в пятидесятых годах. Тем, кто хотел делать деньги – больше денег, чем они, вероятно, могли представить, – оставалось только применить теорию на практике.
Покупатели этим и занялись рука об руку с Милкеном и теперь были игроками на 100-миллиардном рынке. Напористый молодой человек в нескладном парике, решительно сжатые челюсти, атмосфера, непоколебимой уверенности и крупнейшие предложения, превзошедшие всякие ожидания, сделали свое дело.
Кое – кто из покупателей ностальгически вспоминал, как все начиналось. Первую на Западном побережье конференцию по высокодоходным облигациям Милкен провел в отеле «Hilton» всего за шесть лет до этого. Тогда собралось около шестидесяти человек. Они сидели за столами вместе с эмитентами облигаций, говорили по делу, могли на месте получить точные данные и решить, покупать обязательства компании или нет. Теперь от былой идиллии не осталось и следа. Презентации шли для сотен покупателей в огромных залах с экранами до потолка, на экраны проецировалось многократно увеличенное изображение докладчика, а вместо точных данных показывали нечто вроде ненавязчивой умелой рекламы. «Это не переговоры; это похоже на просмотр телепередачи, – жаловался Джеймс Кейвуд из Caywood-Christian Capital Management, ветеран рынка „мусорных", в управлении которого находилось 2,2 миллиарда долларов, принадлежавших в основном ссудо-сберегательным фирмам (S&L). – Конференция превратилась, извините за выражение, в какое-то групповое изнасилование».
В тот же год она стала и Балом хищников. Милкен выступил с проповедью очередного завета или, скорее, новой религии. Он больше, чем когда-либо, напоминал мессию – экстатичного, повелевающего. Его весть, с диким восторгом встреченная всей конгрегацией, гласила: они должны спасти корпоративную Америку от нее самой.
Милкен уже давно порицал корпоративный истеблишмент: участники оного представлялись ему в виде раскормленных, плохо управляемых бегемотов, проматывающих избытки капитала; их «классные», как любил выражаться Милкен, облигации могли идти только в одном направлении – вниз. Сам Милкен обогатил себя и инвесторов, выявляя активы, недооцененные рынком. В семидесятых он работал главным образом с долговыми обязательствами попавших в трудное положение или обанкротившихся компаний. В начале восьмидесятых явно недооцененным активом стала вся корпоративная Америка, и крупнейший выигрыш обещала игра в поглощения.
Именно для нее более всего подходили природные дарования и темперамент Милкена. В то время как элитарные инвестиционные банки Уолл-стрит срывали крупные куши, играя в слияния и приобретения (М&А), Милкен и его финансовые партнеры в Drexel оставались не у дел: они были откровенными париями и не могли понадобиться крупной корпорации, имеющей выход на банковские цепочки с достаточными для самостоятельной игры капиталами. Отчаявшись привлечь таких клиентов, Милкен принял заманчиво простое решение: создать себе своих.
Кому понадобятся Chase Manhattan или Manufacturers Hanover, если Карл Линднер, Сэм, Уильям и Хаймен Бельцберги, Сол Стейнберг, Виктор Познер и весь клан институциональных покупателей «мусорных» облигаций готовы – по первому слову Милкена и в мгновение ока – взять «мусорные» для финансирования поглощения? В свое время Милкен открыл небольшим компаниям доступ к совершенно невиданным для них средствам; а теперь его мастера поглощений смогли обратить взоры на такие цели, о которых, не будь Милкена, только мечтали бы.
«Деньги – не дефицит» – вот в чем Милкен много лет убеждал своих поклонников и, к их удовольствию, раз за разом это доказывал. Теперь, в марте 1985 года, в канун нападения, которое потрясло корпоративную Америку до самых основ, в отеле «Hilton» Милкен объявил, что совокупная покупательная способность всех собравшихся составляет три триллиона долларов.
Это было захватывающее известие, тем более значимое, если принять во внимание события двух предшествующих недель. Дело в том, что схема поглощения, финансируемого «мусорными», вышла из головы Милкена и его собратьев по Drexel отнюдь не в готовом виде, ее нужно было доводить и шлифовать. В начале 1984 года крошечная Mesa Petroleum, которой владел Томас Бун Пикенс-младший, совершила набег на гиганта Gulf Oil. В конце концов Пикенс заставил Gulf броситься в спасительные объятия Standard Oil of California. Затем Reliance Стейнберга совершила нападение на Disney. После того как Mesa Пикенса попробовала напасть на Phillips Petroleum и сама была поглощена, эту компанию решил проверить на прочность Карл Айкен. Все рейды (кроме наезда Пикенса на Phillips) финансировались «мусорными» и принесли сотни миллионов долларов как налетчикам, так и Drexel. Но ни один из налетов не достиг главной цели: корпоративная Америка имела полное право высмеивать эти наскоки как неумелый блеф начинающих грабителей.
Такого они больше не могли допускать. И вот, за неделю до Бала хищников, первое поглощение, проведенное с помощью «мусорных» Drexel, действительно увенчалось успехом. В ходе операции, которая началась враждебно, но закончилась вполне дружески, Coastal Corporation приобрела American Natural Resources Company за 2,46 миллиарда; 1,6 миллиарда составляли банковские кредиты, а еще 600 миллионов – «мусорные» Милкена (пакет высокодоходных долговых обязательств и привилегированных акций с высокими дивидендами). Председатель правления и главный управляющий Coastal Оскар Уайатт в одночасье стал звездой.
Многие на конференции пожимали Уайатту руку, желали ему дальнейших успехов, а сами мысленно видели себя на его месте. Среди них был Нельсон Пельтц. Всего за неделю до этого Triangle Industries, компания чистой стоимостью 50 миллионов долларов, которой управляли Пельтц и Питер Мэй, подала 456-миллионную заявку на приобретение National Can; на сей раз заявка полностью финансировалась «мусорными» Милкена.
Coastal была значительной компанией, а Уайатт, хотя корпоративный истеблишмент и предал его анафеме, – уважаемым бизнесменом. Но если бы Triangle Industries – мелкому производителю торговых автоматов и разных проводов, имевшему за душой только средства, полученные за счет прежнего размещения «мусорных», – удалось провести поглощение такой крупной промышленной компании, как National Can, это означало бы лишь одно: никакая, даже самая сильная, жертва не сможет – пока полны волшебные закрома Милкена – спастись даже от самого мелкого хищника. Все правила борьбы за выживание в корпоративных джунглях мгновенно менялись: слабый становился сильным, а сильный – слабым. Подобная перспектива не просто возбуждала, она подстегивала желание Милкена – иллюзиониста-любителя, который время от времени показывает фокусы своим друзьям, – взмахнуть именно этой волшебной палочкой.
Поэтому самыми почетными гостями конференции были мастера поглощений и их крупнейшие спонсоры – в частности, Томас Бун Пикенс, Карл Айкен, Ирвин Джейкобе, сэр Джеймс Голдсмит, Оскар Уайатт, Сол Стейнберг, Айвен Боэски, Карл Линднер, Бельцберги, а также звезды второй величины – Нельсон Пельтц, Роналд Перельман, Уильям Фарли. Все эти люди воспринимались как своего рода «рейдерский иконостас», но для Милкена они не представляли чего-то единого. Каждому из них в предстоящие месяцы отводилась отдельная частная функция в большом и сложном механизме, полное устройство которого знал только сам Милкен.
Конечно, всех этих людей объединяли огромное честолюбие и непомерные аппетиты. Они не считали себя винтиками в машине Милкена, наоборот, каждый полагал, что использует Милкена в своих целях. Так оно и было. Но главная истина состояла в другом: объединенными усилиями им предстояло удовлетворять аппетит Милкена – аппетит, неизмеримо превышавший их собственные и настолько неутолимый, что все полагавшиеся Drexel и Милкену доходы от будущих сделок (миллиарды долларов в виде гонораров и долей капитала) могли только разжигать его.
На следующий вечер Бала хищников «мелюзгу» (финансовых менеджеров и управляющих небольших компаний) посадили в автобусы и повезли на просмотр конкурсных фильмов, а примерно сотня реальных игроков – организаторы поглощений, крупные инвесторы, арбитражеры, юристы по сделкам – собрались на коктейль в бунгало отеля «Beverly Hills». Оттуда их повезли на ужин в отдельный зал шикарного ресторана «Chasen's» в Беверли-Хиллз.
Помимо сотрудниц Drexel на ужине присутствовали и другие, причем молодые и хорошенькие, дамы – настолько привлекательные, что юрист по поглощениям Джордж Кац (из нью-йоркской компании Wachtell, Lipton, Rosen and Katz), славившийся своей недогадливостью, сказал соседу: «Надо отдать должное этим ребятам – никогда не видел столько красивых жен!».
На самом деле настоящих жен на ужине почти не было. Более точно оценил ситуацию арбитражер Мартин Уэйнстейн. Видя, что Ирвин Джейкобе уже не первый час беседует с одной дамой в углу зала, он заметил приятелю: «Хорошо бы сказать Ирвину, что ни к чему так стараться. Ей за все заплачено».
Как рассказал Джулиан Шредер, бывший финансовый партнер в Drexel, «девочки» с самых первых лет составляли непременный атрибут конференций. Они играли роль приманки для клиентов в те времена, когда приглашенные еще позволяли себе подшучивать над Drexel. Рекрутированием «девочек» занимался Доналд Энгель, близкий приятель Милкена, который многие годы был управляющим директором Drexel. В 1984 году Энгель вышел в отставку и получил статус консультанта фирмы, но по-прежнему продолжал ведать «набором».
Многолетний участник конференций Фред Салливан, председатель правления Kidde, Inc., подтвердил, что дамам платила Drexel: «По-разному, – добавил он, усмехнувшись, – в зависимости от внешних данных и ожидаемых услуг. Дон [Энгель] не раз говорил мне: „Да как же я затащу всех этих ребят, если не будет девочек?"».
После ужина в «Chasen's» многие гости и дамы возвратились в Бунгало 8 отеля «Beverly Hills», где до этого проходил коктейль. Бунгало 8, которое обычно заказывал Энгель, располагается вдалеке от главного здания и большинства прочих бунгало, что создает уединенную атмосферу. Как и в прошлые годы, Энгель занимал его на пару с Джоэлом Фридлендом, клиентом Drexel и партнером Притцкеров. По словам одного участника вечеринки, которая затянулась до глубокой ночи, «там собрались все эти крутые „глотатели компаний", и все мы наперебой красовались друг перед другом, показывая, как ловко мы „кадрим" девочек, недополученных в колледже; это было какое-то сборище эксгибиционистов – ситуация просто вышла из-под контроля».
В заключительный вечер полторы тысячи гостей присутствовали на торжественном банкете и шоу в огромном зале «Century Plaza». Сначала Милкен показал видеоролик, предоставленный компанией Lorimar, клиентом Drexel. Потом была пародия на рекламу Е. F. Hutton. «Когда говорит E.F. Hutton… – начал вещать чопорный седой господин и замолк на полуслове, провожая взглядом грациозно проходящую мимо него завлекательную даму. – Видали, какие у нее титьки?» Потом показали переделанную сцену из «Ghostbusters». Хор: «Если тебе нужны деньги, позови Drexel!» Милкен думал выдержать шоу в чисто развлекательном ключе, но оно вышло серьезным и даже торжественным. Впрочем, это не имело значения. Раздались оглушительные аплодисменты. Милкен был настоящим Королем.
Затем на банкете наступило время «солиста». В первые годы непременным тамадой был Стивен Уинн из Golden Nugget, которого, как он сам говорил, «сделала» Drexel. Потом, в 1984 году, Уинн в качестве сюрприза пригласил развлекать гостей Фрэнка Синатру. На сей раз имя приглашенной звезды тоже держалось в строжайшем секрете. Многие рядовые участники конференции, ощущавшие благоговейный трепет от лицезрения такого сгустка денег и власти, строили самые смелые догадки. «Все говорили, – рассказывал один управляющий инвестициями, – что, наверное, это будет Майкл Джексон или уж сам Господь Бог».
Публике явилась Дайана Росс. По словам Уинна, Росс выступала бесплатно, в обмен на возможность вложить деньги в одно из инвестиционных партнерств Милкена, Reliance Capital Group, L. Р. Там она была в той же компании денежных мешков, что и на этом вечере, – вместе с Уинном, Стеинбергом, семейством Шпигель, Айвеном Боэски, Виктором Познером, Бельцбергами и членами Mantar Associates (партнерства Милкена и его коллег по Drexel).
Закончив потрясающее сорокаминутное выступление, Росс принялась обходить гостей и, наконец, села на колени к пуритански-чопорному баптисту Карлу Линднеру и спела для него.
Близкие к Милкену люди утверждали, что в его 24-часовом рабочем дне почти каждая секунда была посвящена делу. Впрочем, чего же еще ожидать, если всю эту феерию он затеял именно ради того, чтобы выжать из нее максимум пользы.
Это было своего рода евангельское действо, возбуждавшее массовый экстаз. Его участники ощущали себя причастными к могучей и неодолимой силе, призванной изменить мир. Это был рай, где каждый мог вкусить свою долю блаженства. Деньги, как однажды заявил Айвен Боэски группе потенциальных инвесторов в своем арбитражном партнерстве, сыпятся с деревьев. Это был торжественный момент для покупателей и десятков компаний, которые провели свои презентации; многим из них вскоре предстояло выпустить «мусорные» облигации. Это был момент воссоединения для азартных игроков Милкена, товарищество или, скорее, тайное сообщество которых он вдохновлял. Один юрист из Drexel рассказал, какое впечатление произвели на него собравшиеся в одном углу Айвен Боэски, Карл Айкен, Карл Линднер и Ирвин Джейкобе: «Они могли замышлять любую вещь», – со смехом заметил он. Наконец, это было просто славное время. Приятные воспоминания о Бунгало 8 сохранились надолго, и верность клиентов укреплялась самыми разными способами.
Теперь Милкен мог развернуть наступление в полную силу. В первые две недели апреля, по горячим следам Бала хищников, еще пять клиентов Drexel (в дополнение к Triangle Industries) выступили с заявками на приобретение компаний; все заявки были обеспечены «мусорными» Милкена.
Mesa Petroleum, имевшая собственный капитал в размере 500 миллионов долларов, нацелилась на Unocal.
Lorimar, со 105-миллионным собственным капиталом, предложила миллиард за Multimedia.
Сэр Джемс Голдсмит предлагал 1,1 миллиарда за Crown Zellerbach Corporation.
Golden Nugget, с 230-миллионным собственным капиталом, давала 1,8 миллиарда за Hilton Hotels.
Пакинец, Faille Inuubtries, имевшая прибыль 6 миллионов, собиралась приобрести Nothwest Industries за 1,4 миллиарда.
Другие заявки вызревали дольше – но именно они оказались самыми продуктивными.
За четыре дня Бала хищников Нельсон Пельтц, по его собственным словам, дошел до «полного нервного истощения». Пока ему не довелось совершить ничего выдающегося на деловой ниве, и приобретение National Can он рассматривал как шанс всей жизни. Сначала Пельтц вел семейный бизнес (замороженные продукты), расширил его за счет приобретений и продал в середине семидесятых годов (впоследствии эта компания обанкротилась). Несколько лет он балансировал на грани неудачи; наконец в 1982 году ему вместе с Питером Мэем удалось приобрести контрольный пакет Triangle Industries, которую он рассчитывал использовать как финансовый рычаг для привлечения кредитов и, соответственно, дальнейших приобретений. До сих пор у Пельтца мало что выходило, и он страшно боялся упустить эту сделку.
Впрочем, решение стать игроком Милкена диктовалось, возможно, особыми мотивами. Задумав приобрести одного из крупнейших производителей металлической тары в США, Пельтц уже не сомневался, что сумеет сделать эту компанию очень, очень большой. Его уверенность мало кто разделял, да и подкрепить ее было нечем. Но именно уверенность давала Пельтцу упорство и навевала грандиозные планы. На коктейле у Дона Энгеля в Бунгало 8 Пельтца познакомили с Джералдом Тсаи, тогда вице-председателем American Can. «Когда-нибудь, – вдохновенно заявил Пельтц, – я предложу вам вас купить».
Рональд Перельман имел в активе существенно больше. С 1980 года он получал от Drexel «мусорное» финансирование, провел целую серию приобретений – последовательно сохраняя себя в прибыли, продавая купленное по частям, платя долги и набирая кредиты для очередной покупки. По новым стандартам Drexel это были мелкие операции (кто слышал о Перельмане в 1985 году?), но они приносили результат.
С помощью Drexel Перельман только что приватизировал свой мини-конгломерат – MacAndrews and Forbes – и находился в процессе приобретения сети супермаркетов Pantry Pride. В 1981 году сеть не попала под статью 11 Закона о реорганизации по банкротству, и это позволяло вычесть из будущей налоговой базы ее огромные убытки в размере 300 миллионов долларов. Приобретенная компания, думал Перельман, даст ему возможность провести потом поглощение настолько показательное и крупное, что он навсегда сможет избавиться от репутации «мелюзги». Последний месяц Перельман, субъект с наполеоновскими замашками, стремившийся занять эффектное положение и в деловом мире, и в обществе, присматривался к Revlon.
На конференции Милкен и Перельман договорились, что, когда сделка по Pantry Pride завершится, Милкен соберет для этой компании 350 миллионов в «слепой пул» – фонд для финансирования поглощений, объект которых пока не выбран.
Карл Айкен много лет успешно пугал компании поглощениями, заставляя их руководство выкупать ранее скупленные им акции по завышенной цене, недоступной обычным акционерам. Эта тактика получила название «зеленый шантаж»* [1]. Дела с Милкеном он начал всего шесть месяцев назад. Айкена, человека волевого, абсолютно самостоятельного и выделявшегося умом, Милкен не мог контролировать так, как Пельтца или Перельмана. Между тем конструкция Милкена – сложная комбинация взаимозависимых элементов, требовавшая постоянной настройки, – не работала без контроля. По словам одного бывшего сотрудника Drexel, «Майку удобнее всего, когда вы ему обязаны жизнью». И в большинстве своем люди, с которыми имел дело Милкен, были ему чем-то обязаны.
Милкену и его коллегам удалось все-таки «зацепить» Айкена: ему предложили рефинансировать банковский кредит, взятый на приобретение ACF (всего лишь вторая компания, которую Айкену удалось купить за шесть лет, хотя за эти годы он организовал с дюжину крупных набегов), и создать резервный фонд в несколько сотен миллионов – «на военные расходы», как это называлось. Айкен только что закончил набег на Phillips (для которого Милкен, к изумлению корпоративного мира, за 48 часов добыл обязательства на 1,5 миллиарда) и вышел из этой десятинедельной операции с прибылью 52,5 миллиона.
На конференции Айкен провел презентацию по ACF, а потом бродил по презентациям других компаний. Особенно любопытной ему показалась презентация Роберта Пейзера, главного финансового управляющего TWA (в предыдущем году Drexel добыла для этой авиакомпании 100 миллионов). Айкен задал Пейзеру несколько вопросов. Немногочисленные свидетели беседы потом предупредили Пейзера, что от Айкена ничего хорошего ждать нельзя.
МИР, созданный Милкеном для своих верных, просуществовал гораздо больше четырех дней и оказался неизмеримо обширнее Беверли-Хиллз. Движение чудовищной машины Милкена будет остановлено силой примерно через два года, но за это время она изменит облик корпоративной Америки.
Она заставит советы директоров множества компаний терзаться страхом. Она вынудит перепуганных управляющих сосредоточиться на сиюминутных выгодах и сложных системах защиты от поглощений, вместо того чтобы заниматься разработками, необходимыми для устойчивого роста. Она вызовет массовое сокращение рабочих мест в компаниях, которые будут поглощены и разделены на части.
Но в то же время она поможет вернуть управляющего-владельца в американский бизнес. Она резко усилит тенденцию к реструктуризации, поскольку прежняя безмятежность управляющих сменится лихорадочной активностью: они постараются как можно быстрее продать малодоходные активы, сократить лишний персонал, пересмотреть трудовые соглашения, закрыть сотни устаревших производств – пока этого не сделали за них.
Вызвав все эти явления, и положительные, и отрицательные, машина Милкена спровоцирует такие острые разногласия и предубеждения, какие сопутствуют любой социальной революции, что неудивительно, поскольку деятельность Милкена отчасти и будет подобной революцией. Обитатели корпоративной Америки получат вызов, а многие лишатся собственности. Их место займут креатуры Милкена – пестрая стая предпринимателей (как правило, с небольшим стажем), корпоративных налетчиков и «зеленых шантажистов» – парии делового мира, обреченно прозябавшие, пока Милкен не сделал их звездами.
Каждое утро в половине шестого по прямым, просторным, обсаженным пальмами улицам Беверли-Хиллз плавно скользила армада из почти сотни лимузинов. Десятки машин доставляли гостей из роскошного, отделанного в зелено-розовых тонах, отеля «Beverly Hills», который тогда принадлежал арбитражеру Айвену Боэски и на эти четыре дня был полностью забронирован для Drexel. Все они направлялись к отелю «Beverly Hilton», где Drexel проводила ежегодную конференцию по высокодоходным облигациям, известную теперь как Бал хищников. Отель располагался всего в нескольких кварталах от офиса Drexel на Западном побережье.
Завтрак подавали в шесть утра – тут Милкен сделал уступку привычкам гостей, поскольку сам каждый день бывал на рабочем месте уже в половине пятого. Затем наступала нескончаемая череда презентаций, иногда по три одновременно в разных помещениях. Проводили их главы компаний. Почти все эти компании – как правило, маленькие или средние – были клиентами Drexel, а их главы владели в них значительной долей капитала. Именно в сделках с такими компаниями и создал свою историческую нишу Майкл Милкен, когда в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов начал оказывать им финансовые услуги.
По причине малого размера, отсутствия кредитной истории или, напротив, чрезмерной долговой нагрузки эти компании котировались в рейтинговых агентствах ниже инвестиционного класса и, следовательно, не могли привлекать деньги путем выпуска облигаций на открытом рынке. Для них оставался лишь один путь: краткосрочные банковские кредиты или частные размещения ценных бумаг в страховых компаниях. Однако эти операции подразумевали такое количество ограничительных условий, что привлечение денег почти лишалось смысла.
Но в один прекрасный день в компании появлялись инвестиционщики из Drexel. Они брались разместить облигации, пусть даже и с низким рейтингом, на открытом рынке. Майкл Милкен, выдающийся «мусорный» трейдер, мог привлечь 50 миллионов, 100 миллионов и больше: такие деньги, причем на длительный срок и без особых ограничений, этим компаниям больше негде было взять. От них требовалось только заплатить названную цену: высокий доход инвесторам и заоблачный гонорар Drexel.
И вот теперь сотни покупателей составляли аудиторию презентаций. Среди них были игроки, которые с помощью предложенных Милкеном облигаций привели утратившие доверие или погибающие финансовые компании к блестящему успеху. Были среди них и финансовые менеджеры – управляющие инвестиционными портфелями сберегательных учреждений, страховых компаний, общественных и частных пенсионных фондов, взаимных фондов, оффшорных банков, добровольных фондов для учебных заведений, фондов высокодоходных бумаг.
Многие из них обратились в новую веру еще в семидесятых годах, когда Милкен начал неустанно проповедовать свой завет для избранных: если в инвестиционном портфеле есть полноценный набор высокодоходных облигаций, иначе известных как «мусорные», выигрыш перевешивает риски. Эту истину теоретически обосновал еще профессор У. Брэддок Хикман, чей монументальный многотомный труд «Corporate Bond Quality and Investor Experience» («Классность корпоративных облигаций и опыт инвестирования») вышел в пятидесятых годах. Тем, кто хотел делать деньги – больше денег, чем они, вероятно, могли представить, – оставалось только применить теорию на практике.
Покупатели этим и занялись рука об руку с Милкеном и теперь были игроками на 100-миллиардном рынке. Напористый молодой человек в нескладном парике, решительно сжатые челюсти, атмосфера, непоколебимой уверенности и крупнейшие предложения, превзошедшие всякие ожидания, сделали свое дело.
Кое – кто из покупателей ностальгически вспоминал, как все начиналось. Первую на Западном побережье конференцию по высокодоходным облигациям Милкен провел в отеле «Hilton» всего за шесть лет до этого. Тогда собралось около шестидесяти человек. Они сидели за столами вместе с эмитентами облигаций, говорили по делу, могли на месте получить точные данные и решить, покупать обязательства компании или нет. Теперь от былой идиллии не осталось и следа. Презентации шли для сотен покупателей в огромных залах с экранами до потолка, на экраны проецировалось многократно увеличенное изображение докладчика, а вместо точных данных показывали нечто вроде ненавязчивой умелой рекламы. «Это не переговоры; это похоже на просмотр телепередачи, – жаловался Джеймс Кейвуд из Caywood-Christian Capital Management, ветеран рынка „мусорных", в управлении которого находилось 2,2 миллиарда долларов, принадлежавших в основном ссудо-сберегательным фирмам (S&L). – Конференция превратилась, извините за выражение, в какое-то групповое изнасилование».
В тот же год она стала и Балом хищников. Милкен выступил с проповедью очередного завета или, скорее, новой религии. Он больше, чем когда-либо, напоминал мессию – экстатичного, повелевающего. Его весть, с диким восторгом встреченная всей конгрегацией, гласила: они должны спасти корпоративную Америку от нее самой.
Милкен уже давно порицал корпоративный истеблишмент: участники оного представлялись ему в виде раскормленных, плохо управляемых бегемотов, проматывающих избытки капитала; их «классные», как любил выражаться Милкен, облигации могли идти только в одном направлении – вниз. Сам Милкен обогатил себя и инвесторов, выявляя активы, недооцененные рынком. В семидесятых он работал главным образом с долговыми обязательствами попавших в трудное положение или обанкротившихся компаний. В начале восьмидесятых явно недооцененным активом стала вся корпоративная Америка, и крупнейший выигрыш обещала игра в поглощения.
Именно для нее более всего подходили природные дарования и темперамент Милкена. В то время как элитарные инвестиционные банки Уолл-стрит срывали крупные куши, играя в слияния и приобретения (М&А), Милкен и его финансовые партнеры в Drexel оставались не у дел: они были откровенными париями и не могли понадобиться крупной корпорации, имеющей выход на банковские цепочки с достаточными для самостоятельной игры капиталами. Отчаявшись привлечь таких клиентов, Милкен принял заманчиво простое решение: создать себе своих.
Кому понадобятся Chase Manhattan или Manufacturers Hanover, если Карл Линднер, Сэм, Уильям и Хаймен Бельцберги, Сол Стейнберг, Виктор Познер и весь клан институциональных покупателей «мусорных» облигаций готовы – по первому слову Милкена и в мгновение ока – взять «мусорные» для финансирования поглощения? В свое время Милкен открыл небольшим компаниям доступ к совершенно невиданным для них средствам; а теперь его мастера поглощений смогли обратить взоры на такие цели, о которых, не будь Милкена, только мечтали бы.
«Деньги – не дефицит» – вот в чем Милкен много лет убеждал своих поклонников и, к их удовольствию, раз за разом это доказывал. Теперь, в марте 1985 года, в канун нападения, которое потрясло корпоративную Америку до самых основ, в отеле «Hilton» Милкен объявил, что совокупная покупательная способность всех собравшихся составляет три триллиона долларов.
Это было захватывающее известие, тем более значимое, если принять во внимание события двух предшествующих недель. Дело в том, что схема поглощения, финансируемого «мусорными», вышла из головы Милкена и его собратьев по Drexel отнюдь не в готовом виде, ее нужно было доводить и шлифовать. В начале 1984 года крошечная Mesa Petroleum, которой владел Томас Бун Пикенс-младший, совершила набег на гиганта Gulf Oil. В конце концов Пикенс заставил Gulf броситься в спасительные объятия Standard Oil of California. Затем Reliance Стейнберга совершила нападение на Disney. После того как Mesa Пикенса попробовала напасть на Phillips Petroleum и сама была поглощена, эту компанию решил проверить на прочность Карл Айкен. Все рейды (кроме наезда Пикенса на Phillips) финансировались «мусорными» и принесли сотни миллионов долларов как налетчикам, так и Drexel. Но ни один из налетов не достиг главной цели: корпоративная Америка имела полное право высмеивать эти наскоки как неумелый блеф начинающих грабителей.
Такого они больше не могли допускать. И вот, за неделю до Бала хищников, первое поглощение, проведенное с помощью «мусорных» Drexel, действительно увенчалось успехом. В ходе операции, которая началась враждебно, но закончилась вполне дружески, Coastal Corporation приобрела American Natural Resources Company за 2,46 миллиарда; 1,6 миллиарда составляли банковские кредиты, а еще 600 миллионов – «мусорные» Милкена (пакет высокодоходных долговых обязательств и привилегированных акций с высокими дивидендами). Председатель правления и главный управляющий Coastal Оскар Уайатт в одночасье стал звездой.
Многие на конференции пожимали Уайатту руку, желали ему дальнейших успехов, а сами мысленно видели себя на его месте. Среди них был Нельсон Пельтц. Всего за неделю до этого Triangle Industries, компания чистой стоимостью 50 миллионов долларов, которой управляли Пельтц и Питер Мэй, подала 456-миллионную заявку на приобретение National Can; на сей раз заявка полностью финансировалась «мусорными» Милкена.
Coastal была значительной компанией, а Уайатт, хотя корпоративный истеблишмент и предал его анафеме, – уважаемым бизнесменом. Но если бы Triangle Industries – мелкому производителю торговых автоматов и разных проводов, имевшему за душой только средства, полученные за счет прежнего размещения «мусорных», – удалось провести поглощение такой крупной промышленной компании, как National Can, это означало бы лишь одно: никакая, даже самая сильная, жертва не сможет – пока полны волшебные закрома Милкена – спастись даже от самого мелкого хищника. Все правила борьбы за выживание в корпоративных джунглях мгновенно менялись: слабый становился сильным, а сильный – слабым. Подобная перспектива не просто возбуждала, она подстегивала желание Милкена – иллюзиониста-любителя, который время от времени показывает фокусы своим друзьям, – взмахнуть именно этой волшебной палочкой.
Поэтому самыми почетными гостями конференции были мастера поглощений и их крупнейшие спонсоры – в частности, Томас Бун Пикенс, Карл Айкен, Ирвин Джейкобе, сэр Джеймс Голдсмит, Оскар Уайатт, Сол Стейнберг, Айвен Боэски, Карл Линднер, Бельцберги, а также звезды второй величины – Нельсон Пельтц, Роналд Перельман, Уильям Фарли. Все эти люди воспринимались как своего рода «рейдерский иконостас», но для Милкена они не представляли чего-то единого. Каждому из них в предстоящие месяцы отводилась отдельная частная функция в большом и сложном механизме, полное устройство которого знал только сам Милкен.
Конечно, всех этих людей объединяли огромное честолюбие и непомерные аппетиты. Они не считали себя винтиками в машине Милкена, наоборот, каждый полагал, что использует Милкена в своих целях. Так оно и было. Но главная истина состояла в другом: объединенными усилиями им предстояло удовлетворять аппетит Милкена – аппетит, неизмеримо превышавший их собственные и настолько неутолимый, что все полагавшиеся Drexel и Милкену доходы от будущих сделок (миллиарды долларов в виде гонораров и долей капитала) могли только разжигать его.
На следующий вечер Бала хищников «мелюзгу» (финансовых менеджеров и управляющих небольших компаний) посадили в автобусы и повезли на просмотр конкурсных фильмов, а примерно сотня реальных игроков – организаторы поглощений, крупные инвесторы, арбитражеры, юристы по сделкам – собрались на коктейль в бунгало отеля «Beverly Hills». Оттуда их повезли на ужин в отдельный зал шикарного ресторана «Chasen's» в Беверли-Хиллз.
Помимо сотрудниц Drexel на ужине присутствовали и другие, причем молодые и хорошенькие, дамы – настолько привлекательные, что юрист по поглощениям Джордж Кац (из нью-йоркской компании Wachtell, Lipton, Rosen and Katz), славившийся своей недогадливостью, сказал соседу: «Надо отдать должное этим ребятам – никогда не видел столько красивых жен!».
На самом деле настоящих жен на ужине почти не было. Более точно оценил ситуацию арбитражер Мартин Уэйнстейн. Видя, что Ирвин Джейкобе уже не первый час беседует с одной дамой в углу зала, он заметил приятелю: «Хорошо бы сказать Ирвину, что ни к чему так стараться. Ей за все заплачено».
Как рассказал Джулиан Шредер, бывший финансовый партнер в Drexel, «девочки» с самых первых лет составляли непременный атрибут конференций. Они играли роль приманки для клиентов в те времена, когда приглашенные еще позволяли себе подшучивать над Drexel. Рекрутированием «девочек» занимался Доналд Энгель, близкий приятель Милкена, который многие годы был управляющим директором Drexel. В 1984 году Энгель вышел в отставку и получил статус консультанта фирмы, но по-прежнему продолжал ведать «набором».
Многолетний участник конференций Фред Салливан, председатель правления Kidde, Inc., подтвердил, что дамам платила Drexel: «По-разному, – добавил он, усмехнувшись, – в зависимости от внешних данных и ожидаемых услуг. Дон [Энгель] не раз говорил мне: „Да как же я затащу всех этих ребят, если не будет девочек?"».
После ужина в «Chasen's» многие гости и дамы возвратились в Бунгало 8 отеля «Beverly Hills», где до этого проходил коктейль. Бунгало 8, которое обычно заказывал Энгель, располагается вдалеке от главного здания и большинства прочих бунгало, что создает уединенную атмосферу. Как и в прошлые годы, Энгель занимал его на пару с Джоэлом Фридлендом, клиентом Drexel и партнером Притцкеров. По словам одного участника вечеринки, которая затянулась до глубокой ночи, «там собрались все эти крутые „глотатели компаний", и все мы наперебой красовались друг перед другом, показывая, как ловко мы „кадрим" девочек, недополученных в колледже; это было какое-то сборище эксгибиционистов – ситуация просто вышла из-под контроля».
В заключительный вечер полторы тысячи гостей присутствовали на торжественном банкете и шоу в огромном зале «Century Plaza». Сначала Милкен показал видеоролик, предоставленный компанией Lorimar, клиентом Drexel. Потом была пародия на рекламу Е. F. Hutton. «Когда говорит E.F. Hutton… – начал вещать чопорный седой господин и замолк на полуслове, провожая взглядом грациозно проходящую мимо него завлекательную даму. – Видали, какие у нее титьки?» Потом показали переделанную сцену из «Ghostbusters». Хор: «Если тебе нужны деньги, позови Drexel!» Милкен думал выдержать шоу в чисто развлекательном ключе, но оно вышло серьезным и даже торжественным. Впрочем, это не имело значения. Раздались оглушительные аплодисменты. Милкен был настоящим Королем.
Затем на банкете наступило время «солиста». В первые годы непременным тамадой был Стивен Уинн из Golden Nugget, которого, как он сам говорил, «сделала» Drexel. Потом, в 1984 году, Уинн в качестве сюрприза пригласил развлекать гостей Фрэнка Синатру. На сей раз имя приглашенной звезды тоже держалось в строжайшем секрете. Многие рядовые участники конференции, ощущавшие благоговейный трепет от лицезрения такого сгустка денег и власти, строили самые смелые догадки. «Все говорили, – рассказывал один управляющий инвестициями, – что, наверное, это будет Майкл Джексон или уж сам Господь Бог».
Публике явилась Дайана Росс. По словам Уинна, Росс выступала бесплатно, в обмен на возможность вложить деньги в одно из инвестиционных партнерств Милкена, Reliance Capital Group, L. Р. Там она была в той же компании денежных мешков, что и на этом вечере, – вместе с Уинном, Стеинбергом, семейством Шпигель, Айвеном Боэски, Виктором Познером, Бельцбергами и членами Mantar Associates (партнерства Милкена и его коллег по Drexel).
Закончив потрясающее сорокаминутное выступление, Росс принялась обходить гостей и, наконец, села на колени к пуритански-чопорному баптисту Карлу Линднеру и спела для него.
Близкие к Милкену люди утверждали, что в его 24-часовом рабочем дне почти каждая секунда была посвящена делу. Впрочем, чего же еще ожидать, если всю эту феерию он затеял именно ради того, чтобы выжать из нее максимум пользы.
Это было своего рода евангельское действо, возбуждавшее массовый экстаз. Его участники ощущали себя причастными к могучей и неодолимой силе, призванной изменить мир. Это был рай, где каждый мог вкусить свою долю блаженства. Деньги, как однажды заявил Айвен Боэски группе потенциальных инвесторов в своем арбитражном партнерстве, сыпятся с деревьев. Это был торжественный момент для покупателей и десятков компаний, которые провели свои презентации; многим из них вскоре предстояло выпустить «мусорные» облигации. Это был момент воссоединения для азартных игроков Милкена, товарищество или, скорее, тайное сообщество которых он вдохновлял. Один юрист из Drexel рассказал, какое впечатление произвели на него собравшиеся в одном углу Айвен Боэски, Карл Айкен, Карл Линднер и Ирвин Джейкобе: «Они могли замышлять любую вещь», – со смехом заметил он. Наконец, это было просто славное время. Приятные воспоминания о Бунгало 8 сохранились надолго, и верность клиентов укреплялась самыми разными способами.
Теперь Милкен мог развернуть наступление в полную силу. В первые две недели апреля, по горячим следам Бала хищников, еще пять клиентов Drexel (в дополнение к Triangle Industries) выступили с заявками на приобретение компаний; все заявки были обеспечены «мусорными» Милкена.
Mesa Petroleum, имевшая собственный капитал в размере 500 миллионов долларов, нацелилась на Unocal.
Lorimar, со 105-миллионным собственным капиталом, предложила миллиард за Multimedia.
Сэр Джемс Голдсмит предлагал 1,1 миллиарда за Crown Zellerbach Corporation.
Golden Nugget, с 230-миллионным собственным капиталом, давала 1,8 миллиарда за Hilton Hotels.
Пакинец, Faille Inuubtries, имевшая прибыль 6 миллионов, собиралась приобрести Nothwest Industries за 1,4 миллиарда.
Другие заявки вызревали дольше – но именно они оказались самыми продуктивными.
За четыре дня Бала хищников Нельсон Пельтц, по его собственным словам, дошел до «полного нервного истощения». Пока ему не довелось совершить ничего выдающегося на деловой ниве, и приобретение National Can он рассматривал как шанс всей жизни. Сначала Пельтц вел семейный бизнес (замороженные продукты), расширил его за счет приобретений и продал в середине семидесятых годов (впоследствии эта компания обанкротилась). Несколько лет он балансировал на грани неудачи; наконец в 1982 году ему вместе с Питером Мэем удалось приобрести контрольный пакет Triangle Industries, которую он рассчитывал использовать как финансовый рычаг для привлечения кредитов и, соответственно, дальнейших приобретений. До сих пор у Пельтца мало что выходило, и он страшно боялся упустить эту сделку.
Впрочем, решение стать игроком Милкена диктовалось, возможно, особыми мотивами. Задумав приобрести одного из крупнейших производителей металлической тары в США, Пельтц уже не сомневался, что сумеет сделать эту компанию очень, очень большой. Его уверенность мало кто разделял, да и подкрепить ее было нечем. Но именно уверенность давала Пельтцу упорство и навевала грандиозные планы. На коктейле у Дона Энгеля в Бунгало 8 Пельтца познакомили с Джералдом Тсаи, тогда вице-председателем American Can. «Когда-нибудь, – вдохновенно заявил Пельтц, – я предложу вам вас купить».
Рональд Перельман имел в активе существенно больше. С 1980 года он получал от Drexel «мусорное» финансирование, провел целую серию приобретений – последовательно сохраняя себя в прибыли, продавая купленное по частям, платя долги и набирая кредиты для очередной покупки. По новым стандартам Drexel это были мелкие операции (кто слышал о Перельмане в 1985 году?), но они приносили результат.
С помощью Drexel Перельман только что приватизировал свой мини-конгломерат – MacAndrews and Forbes – и находился в процессе приобретения сети супермаркетов Pantry Pride. В 1981 году сеть не попала под статью 11 Закона о реорганизации по банкротству, и это позволяло вычесть из будущей налоговой базы ее огромные убытки в размере 300 миллионов долларов. Приобретенная компания, думал Перельман, даст ему возможность провести потом поглощение настолько показательное и крупное, что он навсегда сможет избавиться от репутации «мелюзги». Последний месяц Перельман, субъект с наполеоновскими замашками, стремившийся занять эффектное положение и в деловом мире, и в обществе, присматривался к Revlon.
На конференции Милкен и Перельман договорились, что, когда сделка по Pantry Pride завершится, Милкен соберет для этой компании 350 миллионов в «слепой пул» – фонд для финансирования поглощений, объект которых пока не выбран.
Карл Айкен много лет успешно пугал компании поглощениями, заставляя их руководство выкупать ранее скупленные им акции по завышенной цене, недоступной обычным акционерам. Эта тактика получила название «зеленый шантаж»* [1]. Дела с Милкеном он начал всего шесть месяцев назад. Айкена, человека волевого, абсолютно самостоятельного и выделявшегося умом, Милкен не мог контролировать так, как Пельтца или Перельмана. Между тем конструкция Милкена – сложная комбинация взаимозависимых элементов, требовавшая постоянной настройки, – не работала без контроля. По словам одного бывшего сотрудника Drexel, «Майку удобнее всего, когда вы ему обязаны жизнью». И в большинстве своем люди, с которыми имел дело Милкен, были ему чем-то обязаны.
Милкену и его коллегам удалось все-таки «зацепить» Айкена: ему предложили рефинансировать банковский кредит, взятый на приобретение ACF (всего лишь вторая компания, которую Айкену удалось купить за шесть лет, хотя за эти годы он организовал с дюжину крупных набегов), и создать резервный фонд в несколько сотен миллионов – «на военные расходы», как это называлось. Айкен только что закончил набег на Phillips (для которого Милкен, к изумлению корпоративного мира, за 48 часов добыл обязательства на 1,5 миллиарда) и вышел из этой десятинедельной операции с прибылью 52,5 миллиона.
На конференции Айкен провел презентацию по ACF, а потом бродил по презентациям других компаний. Особенно любопытной ему показалась презентация Роберта Пейзера, главного финансового управляющего TWA (в предыдущем году Drexel добыла для этой авиакомпании 100 миллионов). Айкен задал Пейзеру несколько вопросов. Немногочисленные свидетели беседы потом предупредили Пейзера, что от Айкена ничего хорошего ждать нельзя.
МИР, созданный Милкеном для своих верных, просуществовал гораздо больше четырех дней и оказался неизмеримо обширнее Беверли-Хиллз. Движение чудовищной машины Милкена будет остановлено силой примерно через два года, но за это время она изменит облик корпоративной Америки.
Она заставит советы директоров множества компаний терзаться страхом. Она вынудит перепуганных управляющих сосредоточиться на сиюминутных выгодах и сложных системах защиты от поглощений, вместо того чтобы заниматься разработками, необходимыми для устойчивого роста. Она вызовет массовое сокращение рабочих мест в компаниях, которые будут поглощены и разделены на части.
Но в то же время она поможет вернуть управляющего-владельца в американский бизнес. Она резко усилит тенденцию к реструктуризации, поскольку прежняя безмятежность управляющих сменится лихорадочной активностью: они постараются как можно быстрее продать малодоходные активы, сократить лишний персонал, пересмотреть трудовые соглашения, закрыть сотни устаревших производств – пока этого не сделали за них.
Вызвав все эти явления, и положительные, и отрицательные, машина Милкена спровоцирует такие острые разногласия и предубеждения, какие сопутствуют любой социальной революции, что неудивительно, поскольку деятельность Милкена отчасти и будет подобной революцией. Обитатели корпоративной Америки получат вызов, а многие лишатся собственности. Их место займут креатуры Милкена – пестрая стая предпринимателей (как правило, с небольшим стажем), корпоративных налетчиков и «зеленых шантажистов» – парии делового мира, обреченно прозябавшие, пока Милкен не сделал их звездами.