Страница:
Кэсерил почувствовал, что у него непроизвольно отвисла челюсть. Он тупо переспросил:
— Что?
— У Тейдеса уже есть секретарь, который ведет его книги, пишет его письма, когда необходимо… пора и Исель иметь собственного управляющего. Ей нужен мост между ее женским миром и внешним, с которым ей так или иначе придется иметь дело. Кроме того, ни одна из этих квохчущих гувернанток никогда не умела держать ее в руках. Она нуждается в мужском авторитете, да, именно так. У вас есть положение, есть опыт… — провинкара… оскалилась — другого слова для столь пугающе радостного выражения ее лица он подобрать не смог. — Что вы об этом думаете, милорд кастиллар?
Кэсерил сглотнул непонятно откуда взявшийся комок в горле.
— Я… э-э… думаю… я думаю, если бы вы предложили мне бритву, чтобы я сразу перерезал себе горло, мы сэкономили бы много времени и сил. Пожалуйста, ваша милость.
Провинкара фыркнула.
— Хорошо, Кэсерил, прекрасно. Мне очень нравятся мужчины, которые не склонны недооценивать ситуацию.
Ди Феррей, поначалу настороженный, теперь смотрел на Кэсерила с неподдельным интересом.
— Полагаю, вы сможете заинтересовать ее изучением дартакана. Вы были там в отличие от всех этих глупых теток, — провинкара говорила с нарастающим энтузиазмом. — Да и заняться рокнари тоже не помешает, хотя я молюсь, чтобы это ей не понадобилось. Почитайте ей поэзию Браджара — я помню, она вам когда-то нравилась. Что до манер — вы служили при дворе, вам ли этого не знать. Ну? Да ладно вам, Кэсерил, не смотрите на меня, как потерявшийся теленок! Вы справитесь легко. Эй, не думайте, что я не вижу, как тяжело вы были больны, — она вытянула руку ладонью вперед, словно пресекая его возражения. — Вам придется отвечать не более чем на пару писем в неделю. Даже меньше. И вы были кавалеристом, так что от прогулок верхом не застонете, а я избавлюсь от нытья этих неуклюжих клуш, у которых от седла вечно мозоли на филеях. Что же касается ведения бухгалтерии — ну, после управления крепостью для вас это просто детские забавы. Так что скажете, дорогой Кэсерил?
Перспектива была одновременно и соблазнительной, и пугающей.
— Не могли бы вы послать меня вместо этого в осажденную крепость?
Радость на ее лице погасла. Она наклонилась и мягко похлопала его по колену. Затем, вздохнув, сказала дрогнувшим голосом:
— Будет и это, и довольно скоро.
И вновь умолкла на некоторое время, изучая его.
— Вы спрашивали, можете ли вы чем-нибудь облегчить мою ношу. Я отвечаю — практически нет. Вы не можете вернуть мне молодость, не можете исправить… многое.
Кэсерил подумал о нездоровье ее дочери, об этом тяжком грузе на плечах старой женщины.
— Но ведь вы можете сказать мне одно маленькое «да»?
Она просила его. Она просила его. Это было ужасно.
— Ну конечно, миледи, я в полном вашем распоряжении. Просто… просто это… вы уверены?..
— Вы не чужой здесь, Кэсерил. И я отчаянно нуждаюсь в человеке, которому могла бы доверять.
Сердце его растаяло. А может, мозги. Он поклонился.
— Тогда я ваш.
— Не мой — Исель.
Кэсерил посмотрел на провинкару, потом на задумчиво нахмурившегося ди Феррея и вновь перевел взгляд на женщину.
— Я… понимаю.
— Надеюсь, что да. И именно поэтому, Кэсерил, вы будете рядом с ней.
— Что?
— У Тейдеса уже есть секретарь, который ведет его книги, пишет его письма, когда необходимо… пора и Исель иметь собственного управляющего. Ей нужен мост между ее женским миром и внешним, с которым ей так или иначе придется иметь дело. Кроме того, ни одна из этих квохчущих гувернанток никогда не умела держать ее в руках. Она нуждается в мужском авторитете, да, именно так. У вас есть положение, есть опыт… — провинкара… оскалилась — другого слова для столь пугающе радостного выражения ее лица он подобрать не смог. — Что вы об этом думаете, милорд кастиллар?
Кэсерил сглотнул непонятно откуда взявшийся комок в горле.
— Я… э-э… думаю… я думаю, если бы вы предложили мне бритву, чтобы я сразу перерезал себе горло, мы сэкономили бы много времени и сил. Пожалуйста, ваша милость.
Провинкара фыркнула.
— Хорошо, Кэсерил, прекрасно. Мне очень нравятся мужчины, которые не склонны недооценивать ситуацию.
Ди Феррей, поначалу настороженный, теперь смотрел на Кэсерила с неподдельным интересом.
— Полагаю, вы сможете заинтересовать ее изучением дартакана. Вы были там в отличие от всех этих глупых теток, — провинкара говорила с нарастающим энтузиазмом. — Да и заняться рокнари тоже не помешает, хотя я молюсь, чтобы это ей не понадобилось. Почитайте ей поэзию Браджара — я помню, она вам когда-то нравилась. Что до манер — вы служили при дворе, вам ли этого не знать. Ну? Да ладно вам, Кэсерил, не смотрите на меня, как потерявшийся теленок! Вы справитесь легко. Эй, не думайте, что я не вижу, как тяжело вы были больны, — она вытянула руку ладонью вперед, словно пресекая его возражения. — Вам придется отвечать не более чем на пару писем в неделю. Даже меньше. И вы были кавалеристом, так что от прогулок верхом не застонете, а я избавлюсь от нытья этих неуклюжих клуш, у которых от седла вечно мозоли на филеях. Что же касается ведения бухгалтерии — ну, после управления крепостью для вас это просто детские забавы. Так что скажете, дорогой Кэсерил?
Перспектива была одновременно и соблазнительной, и пугающей.
— Не могли бы вы послать меня вместо этого в осажденную крепость?
Радость на ее лице погасла. Она наклонилась и мягко похлопала его по колену. Затем, вздохнув, сказала дрогнувшим голосом:
— Будет и это, и довольно скоро.
И вновь умолкла на некоторое время, изучая его.
— Вы спрашивали, можете ли вы чем-нибудь облегчить мою ношу. Я отвечаю — практически нет. Вы не можете вернуть мне молодость, не можете исправить… многое.
Кэсерил подумал о нездоровье ее дочери, об этом тяжком грузе на плечах старой женщины.
— Но ведь вы можете сказать мне одно маленькое «да»?
Она просила его. Она просила его. Это было ужасно.
— Ну конечно, миледи, я в полном вашем распоряжении. Просто… просто это… вы уверены?..
— Вы не чужой здесь, Кэсерил. И я отчаянно нуждаюсь в человеке, которому могла бы доверять.
Сердце его растаяло. А может, мозги. Он поклонился.
— Тогда я ваш.
— Не мой — Исель.
Кэсерил посмотрел на провинкару, потом на задумчиво нахмурившегося ди Феррея и вновь перевел взгляд на женщину.
— Я… понимаю.
— Надеюсь, что да. И именно поэтому, Кэсерил, вы будете рядом с ней.
4
Так Кэсерил на следующее утро оказался перед дверью в классную комнату девушек. Его привела туда сама провинкара. Это была маленькая солнечная комната на верхнем этаже восточного крыла замка, который занимали принцесса Исель, леди Бетрис, гувернантка и горничная. Принц Тейдес тоже занимал верхний этаж, только не в этом крыле, а через двор, в новом здании напротив. Покои принца, как подозревал Кэсерил, были спланированы гораздо удобнее, и камины в них были получше. В классной комнате Исель стояли два маленьких столика, пара кресел, одинокий полупустой книжный шкаф и несколько этажерок. Когда туда вошел Кэсерил, ощутивший себя под этим низким потолком неуклюжим великаном, в комнате сразу стало тесно. Гувернантке пришлось забрать шитье и удалиться в соседние покои, оставив открытой дверь.
Кэсерил понял, что у него будет не одна ученица, а целый класс. Принцесса не может оставаться наедине с мужчиной, пусть даже он и старше ее. Кэсерил не знал, что думают обе леди о его назначении, но втайне он испытывал облегчение. Этот женский уют, покой и тишина были настолько далеки от пережитого на рокнарских галерах, что трудно даже представить. И душа его исполнилась невольной радости.
Провинкара представила Исель нового секретаря-наставника: «Как у твоего брата», и это, видимо, действительно оказалось неожиданным подарком, поскольку принцесса, удивленно поморгав глазами, приняла его без всяких возражений. Судя по ее оценивающему взгляду, в том, что ее будет учить мужчина, она усмотрела привлекательную новизну и повышение собственного статуса. Леди Бетрис тоже, как не без удовольствия заметил Кэсерил, казалась скорее заинтересованной, чем безразличной или враждебной.
Он не сомневался, что выглядит вполне достойно учителя благодаря элегантной мантии торговца и отделанному серебром поясу, на котором сегодня не было меча. Кэсерил принес на урок все книги на дартакане, которые смог отыскать во время беглого осмотра библиотеки покойного провинкара — примерно с полдюжины томов. Он сложил их на один из столиков и одарил обеих учениц нарочито зловещей улыбкой. В обучении молодых солдат, коней или соколов главное — сразу же взять инициативу в свои руки и больше ее не выпускать,
Провинкара, представив его, исчезла. Кэсерил собирался проверить для начала, какими основами дартакана владеет его ученица, чтобы выработать план дальнейшего обучения. Она прочла ему страницу из одного тома, тема которого была хорошо знакома Кэсерилу: минирование и подкопы в условиях осады. С помощью и подсказками Исель с трудом продралась через три сложных абзаца. Кэсерил задал несколько вопросов на дартакане, дабы выяснить, что из прочитанного она поняла, и в ответ услышал только невразумительное шипение.
— У вас ужасное произношение, — откровенно резюмировал он, — дартаканец с трудом понял бы, что вы хотите сказать.
Она подняла голову и прожгла его глазами.
— Моя гувернантка говорит, что я объясняюсь вполне прилично. И что у меня мелодичные интонации.
— Да, вы говорите, как южноибранская рыбачка, жующая свой товар. О, они тоже говорят очень мелодично. Но любой дартаканский лорд — а все они помешаны на гордости своим жутким языком — рассмеется вам в лицо, — по крайней мере, именно так однажды произошло с Кэсерилом. — Ваша гувернантка льстит вам, принцесса.
Она нахмурилась.
— Надо понимать, сами вы никогда не льстите, кастиллар?
Ее тон и манеры были несколько резче, чем он ожидал. В ответ, не поднимаясь с кресла, он отвесил ей короткий ироничный поклон.
— Уверяю вас, я не совсем мужлан. Но если вы предпочитаете, чтобы вам лгали, не давая тем самым возможности достичь когда-нибудь совершенства в изучаемом предмете, такого учителя, я думаю, найти не составит труда. Не в каждой темнице решетки на окнах. Есть и такие, что удерживают пленника мягкой периной и сладкой едой. Королевские.
Ноздри Исель затрепетали, губы сжались в тонкую линию. Кэсерил подумал, что привел сомнительное сравнение и был слишком резок. Она ведь всего-навсего нежное создание, еще почти девочка… Может, следует быть поосторожнее — ведь если она пожалуется провинкаре, он может потерять…
Она перевернула страницу.
— Ну, — произнесла ледяным тоном, — продолжим.
О пятеро богов, точно такой взгляд разочарованной ярости он видел у юнцов, которые поднимались с земли, выплевывая грязь изо рта, и становились потом его лучшими лейтенантами. Может, все не так уж и сложно. Усилием воли он вернул лицу строгое выражение и, нахмурившись, кивнул.
— Продолжайте.
Час пролетел легко и почти незаметно. Правда, легко для него. Когда Кэсерил заметил, что принцесса трет виски и морщинки между ее бровями сделались глубже — что не имело отношения к обиде и злости, — он решил забрать у нее книгу.
Леди Бетрис, сидевшая все это время рядом с Исель и беззвучно шевелившая губами, продолжила чтение. Кэсерил попросил ее повторить упражнение. По сравнению с принцессой Бетрис читала быстрее, но, увы, страдала той же болезнью: жутким южноибранским акцентом, доставшимся девушкам от прежней учительницы. Исель внимательно вслушивалась в исправления.
Всем уже пора было обедать, но ему нужно было решить еще один вопрос. Об этом его настоятельно просила провинкара. Когда девушки потянулись и собрались было встать, он откинулся на спинку кресла и кашлянул.
— Вчера в храме… это был очень эффектный жест, принцесса.
Пухлые губы ее изогнулись в улыбке, а большие глаза сощурились от удовольствия.
— Спасибо, кастиллар.
Он позволил себе улыбнуться.
— Да уж, удар так удар. Он даже не мог ничего сказать в ответ. Судя по смеху в зале, присутствующие были очарованы.
Она смущенно потупилась.
— Взятки и продажность — главные болезни в Шалионе, а я ничего не могу поделать. Так что этого еще мало.
— Что ж, то хорошо, что хорошо сделано, — и он кивнул с обманчивой сердечностью. — А скажите, принцесса, какие шаги вы предприняли, чтобы удостовериться в виновности этого человека?
Она уже гордо вскидывала подбородок, но вдруг замерла.
— Но ведь сьер ди Феррей… рассказал о нем. А я не сомневаюсь в его честности.
— Сьер ди Феррей сказал только — я напомню вам в точности его слова, — он сказал, что слышал, будто говорят, что судья взял взятку у дуэлянта. Он не ссылался на подтверждение слухов, полученное из первых уст, и не претендовал на истинность сказанного. Вы не разговаривали с ним после обеда, чтобы выяснить все подробности?
— Нет… если бы я только заикнулась об этом, мне бы запретили даже думать о наших планах.
— И тогда вы решили поговорить об этом с леди Бетрис, — Кэсерил кивнул темноглазой девушке.
Выпрямившись, Бетрис устало ответила:
— Потому-то я и посоветовала загадать на пламя.
Кэсерил пожал плечами.
— Да-да, загорится ли пламя с первого раза. Но ваша рука молода, сильна и ловка, леди Исель. Разве вы не были уверены, что пламя в любом случае загорится сразу?
Ее брови сошлись на переносице.
— Горожане аплодировали…
— Ну конечно! Примерно половина из тех, кто обращается к судье, выходят от него разочарованными и рассерженными. Но это еще не значит, что с ними обошлись несправедливо.
Стрела попала в цель, судя по изменившемуся выражению ее лица. И наблюдать это превращение победительницы в проигравшую было не слишком приятно.
— Но… но…
Кэсерил вздохнул.
— Я не сказал, что вы ошиблись, принцесса. На этот раз. Я только отметил, что вы скакали впотьмах. И если не врезались в дерево, то это была лишь милость богов, а не следствие вашей осторожности.
— Ох…
— Вы могли оклеветать честного человека. Или бросить тень на правосудие. Не знаю. Ведь ни то, ни другое не было, кажется, вашей целью.
Она снова охнула, теперь едва слышно.
А до ужаса практичная часть ума Кэсерила заставила его добавить еще:
— Не важно, были вы правы или нет, но вы создали себе врага и оставили его в живых — у себя за спиной. Великая благотворительность. И отвратительная тактика.
Проклятье! Этого не следовало говорить нежной девушке. Кэсерил еле удержался, чтобы не зажать себе рот ладонью — жест, совершенно неуместный для мудрого наставника.
Брови Исель взлетели и застыли так на несколько секунд; брови Бетрис — тоже.
После долгого и задумчивого молчания Исель спокойно произнесла:
— Я благодарю вас за добрый совет, кастиллар.
Он ободряюще кивнул. Хорошо. Если этот сложнейший вопрос решен благополучно, значит, в том, что касается его ученицы, он на полпути к успеху. А теперь, благодарение всем богам, к щедрому столу провинкары…
Исель снова села и сложила руки на коленях.
— Вы ведь мой секретарь, так же, как и наставник, верно, Кэсерил?
Он вновь откинулся на спинку кресла.
— Да, миледи. Вам нужна помощь с письмами? — и чуть не продолжил — после обеда?
— Помощь. Да. Но не с письмами. Сьер ди Феррей говорит, вы служили верховым курьером, это правда?
— Да, когда-то давно я служил провинкару Гуариды, миледи. Когда был моложе.
— Курьер — это шпион, — взор ее стал оценивающим.
— Необязательно, хотя трудно порой… убедить людей в обратном. Мы были доверенными посыльными. Конечно, не предполагалось, что мы будем держать глаза закрытыми и не станем докладывать о том, что видели.
— Очень хорошо, — подбородок Исель снова взлетел вверх. — Тогда моим первым заданием вам, как моему секретарю, будет наблюдение. Я хочу, чтобы вы выяснили, совершила я ошибку или нет. У меня нет возможности запросто спуститься в город и расспросить людей — я должна оставаться на холме, на моей, — она скорчила гримаску, — мягкой перине. Но вы, вы можете сделать это, — и она посмотрела на него с выражением смутившего Кэсерила доверия.
Желудок его вдруг стал пустым и гулким, как барабан, и это не имело отношения к отсутствию в оном еды. Видимо, он выполнил поручение провинкары слишком хорошо.
— Я… я… прямо сейчас?
Она смущенно поерзала в кресле.
— Нет, но как только появится возможность.
Кэсерил проглотил комок в горле.
— Я сделаю все, что в моих силах, миледи.
По пути в свою комнату этажом ниже Кэсерила преследовали воспоминания о тех днях, когда он служил в этом замке пажом. Он мнил себя великим фехтовальщиком, будучи самую малость искуснее полудюжины прочих отпрысков знатных родов, разделявших с ним обязанности и занятия. Однажды прибыл еще один юный паж — сердитый коротышка; учитель фехтования пригласил Кэсерила скрестить с вновь прибывшим клинки в тренировочном бою. К тому времени Кэсерил овладел парочкой хитрых приемов, в том числе и одним замысловатым обманным движением, в результате которого, будь мечи настоящими, он срезал бы уши большинству своих приятелей. Он испробовал этот финт на новеньком и остановился в восторге, когда плоское тупое лезвие коснулось головы соперника. И только когда Кэсерил перевел взгляд вниз, он увидел, что тренировочный меч новичка согнулся чуть ли не вдвое, упершись в его обвязанную защитными подушками грудь.
Тот паж быстро пошел вверх и стал преподавателем фехтования при браджарском дворе. К этому времени Кэсерил уже перестал претендовать на звание мастера меча — его интересы были настолько широки, что он просто не мог посвятить всего себя одному занятию. Но он никогда не забывал тот миг, когда, опустив глаза, увидел упиравшийся в его грудь меч.
Он удивился, что первый урок с Исель вызвал к жизни это старое воспоминание. Живые крохотные искорки воли и энергии, горящие в таких непохожих глазах… как же звали того пажа?..
На кровати у себя в комнате Кэсерил увидел пару появившихся за время его отсутствия туник — свидетелей тех дней, когда управляющий был еще молод и строен. Убирая одежду в сундук, он вспомнил о записной книжке торговца, которая так и лежала вместе с плащом в этом же сундуке. Вытащил ее было, подумав, что можно отнести ее в храм и сегодня после обеда, но потом положил обратно. Возможно, среди зашифрованных строчек ему удастся найти ключ к задаче, которую поставила перед ним Исель, — какие-нибудь убедительные доказательства виновности или, наоборот, невиновности судьи. Конечно, надо прочесть книжку, прежде чем отдать.
После обеда Кэсерил ненадолго забылся блаженным сном. Он только успел вернуться в явь и пребывал в чудном умиротворенном состоянии, когда раздался стук в дверь — сьер ди Феррей принес бухгалтерские книги и сметы из комнаты принцессы. Следом вошла Бетрис, держа в руках коробку с письмами: их следовало привести в порядок и рассортировать. Таким образом, оставшуюся часть дня Кэсерил провел за перекладыванием сложенных как попало бумаг, знакомясь попутно с их содержанием.
Финансовые отчеты были просты и понятны. Среди них были счета за покупки безделушек и недорогих драгоценностей, списки принятых и врученных подарков; более подробный список дорогих ювелирных изделий, унаследованных принцессой и полученных в дар. Гардероб. Верховая лошадь Исель и мул Снежок, их сбруя, парадные попоны. Закупками тканей и мебели ведал прежде бухгалтер провинкары, но теперь это стало одной из обязанностей Кэсерила. Леди столь высокого положения, как Исель, обычно отправлялись к жениху с целым обозом ценных и необходимых вещей. Кэсерил надеялся только, что это будет не корабль. Может, ему следует включить и себя в список приданого принцессы?
Он представил себе следующую запись: «Секр.-наставн., 1 шт. Подарок бабушки. Возраст 35 лет. Сильно пострадал при доставке. Стоимость…»
Поездка к жениху была, как правило, путешествием в один конец, хотя мать Исель — вдовствующая рейна — вернулась… надломленной. Кэсерил старался не думать об этом. Леди Иста беспокоила и озадачивала его. Говорят, безумие — беда многих знатных родов. В роду Кэсерила таких случаев не было — взамен душевных заболеваний семья его страдала от финансовых кризисов и неудачных политических альянсов. Не грозит ли Исель унаследовать болезнь матери?.. Скорее всего, нет.
Корреспонденция Исель оказалась скудной, но интересной. Среди первых писем — ласковые, короткие послания от бабушки, писанные еще до того как рейна Иста переехала вместе с детьми под ее крышу. В них то и дело встречались расплывчатые просьбы быть хорошей девочкой, слушаться маму, читать молитвы, помогать заботиться о маленьком братике. Несколько записок от дядей и теток — других детей провинкары. Оставшуюся часть писем представляли регулярно высылаемые поздравления с днем рождения и праздниками от ее сводного брата.
У Исель не было родственников со стороны отца, кроме рея Орико. В свое время Иас с сыном были единственными уцелевшими представителями семьи. Письма рей явно писал собственноручно — Кэсерил не мог поверить, чтобы Орико держал секретаря, который царапает как курица лапой. И хотя чувствовалось, что рей прилагает все силы, чтобы быть добрым и ласковым с ребенком — он даже рассказывал о зверинце, который держит у себя в крепости, — звучали его послания несколько официально.
От этого приятного занятия Кэсерила оторвал паж, который принес сообщение, что принцесса и леди Бетрис собираются выехать верхом и ждут, что Кэсерил присоединится к ним. Он быстро пристегнул одолженный ему меч и поспешил во двор. Лошади были уже оседланы. Кэсерил почти три года не ездил верхом; он попросил подать специальную скамеечку, чтобы сесть в седло, и паж бросил на него удивленный и презрительный взгляд. Кэсерилу дали чудесное спокойное животное — того гнедого, на котором выезжала с девушками гувернантка. Эта несчастная, избавленная ныне от мучений и крайне сим обстоятельством довольная, высунулась из окна, когда небольшая кавалькада подъезжала к воротам, и помахала им вслед платочком.
Все оказалось куда проще, чем ожидал Кэсерил, — они всего лишь спустились к реке и вернулись обратно. А поскольку он объявил, что во время прогулки разговоры будут вестись только на дартакане, то в довершение ко всему удалось насладиться еще и тишиной.
А потом — ужин, после ужина — в свою комнату, примерять и развешивать новые, подаренные ему, вещи и пытаться расшифровать первые страницы дневника того бедного мертвого глупца. Однако очень скоро веки Кэсерила налились свинцом. Он рухнул на кровать и проспал до утра, как бревно.
Все шло столь же мирно, как и началось. По утрам — Уроки с двумя юными леди: дартакан или рокнари, геометрия, арифметика, география. Для занятий по географии Кэсерил стянул у воспитателя Тейдеса хорошие карты и развлекал принцессу и ее подругу несколько подредактированными рассказами о самых своих экзотических похождениях по Шалиону, Ибре, Браджару, Великой Дартаке и пяти вытянутым вдоль северного побережья, вечно враждующим провинциям Рокнара.
Последние его впечатления от Рокнарского архипелага — глазами раба — подверглись еще более строгой редакции. Откровенную скуку и нежелание заниматься рокнари — ученицы его зевали до боли в челюстях — он излечил тем же лекарством, которым потчевал в свое время парочку других своих учеников, юных пажей при дворе Гуариды. Он пообещал леди знакомить их с одним из рокнарских ругательств (не из самых грубых, разумеется) за каждые выученные двадцать слов придворной речи. Пользоваться этими ругательствами в дальнейшем девушками, конечно, не предполагалось, но понимать, что говорится в их присутствии, им не помешало бы в любом случае. Подруги краснели и очаровательно хихикали.
Кэсерил ответственно отнесся к своему первому поручению — собрать доказательства виновности или невиновности судьи. Опираться на слова ди Феррея он не мог, поскольку тот никогда не сталкивался с судьей на профессиональной почве. Несколько походов в город в надежде отыскать кого-нибудь, кто помнил бы Кэсерила по старым временам — семнадцать лет назад — и мог бы поговорить с ним откровенно, также не принесли особого успеха. Единственным, кто его узнал, оказался пожилой пекарь, который многие годы продавал сладости всему пажескому корпусу замка. Но пекарь был мягким, любезным человеком и в жизни не вел никаких тяжб и судебных процессов.
Тогда Кэсерил с удвоенной энергией углубился в книжку торговца, тратя на ее расшифровку все свое свободное время. Как ему удалось понять с немалым облегчением, несколько первых, поистине омерзительных экспериментов по вызову демонов Бастарда не удались. Имя покойного дуэлянта ни разу не упоминалось, но по некоторым деталям нетрудно было догадаться, о ком идет речь. Имя же судьи не всплывало вовсе.
Но не успел Кэсерил распутать этот клубок и наполовину, как дело из его неопытных рук перешло в руки придворного следователя провинкара Баосии. Следователь прибыл в Валенду из делового Тариона, куда сын вдовствующей провинкары перенес столицу сразу по принятии наследства отца. Как подсчитал Кэсерил, времени до прибытия следователя прошло ровно столько, сколько требовалось, чтобы провинкар получил письмо от матери, распечатал и прочел его, отправил приказ в канцелярию юстиции Баосии, после чего следователь собрался в путь вместе со своими подчиненными. Да, вот они, привилегии. Кэсерил подозревал, что провинкару волновал не столько вопрос правосудия, сколько то, что был нажит враг.
На следующий же день выяснилось, что судья Вриз, спешно собрав пожитки, исчез, сбежал с двумя слугами. Камин в покинутом им доме был полон пепла от сожженных бумаг.
Кэсерил сказал Исель, что это еще не является окончательным доказательством вины, но и сам мало тому верил. С другой стороны, ему не давала покоя мысль — а вдруг в тот день устами Исель действительно говорила богиня. Боги, как считали ученые-теологи Святого Семейства, действовали тайным образом — через мир, а не в нем. Даже в случаях таких ярких, исключительных чудес, как исцеление, или темных, таинственных катастроф и смертей каналы, по коим входит в мир людей добро или зло, должна открыть свободная воля человека. Кэсерил встретил за свою жизнь нескольких человек, которые, как он подозревал, воистину могли общаться с богами. Но таких было мало. Чаще попадались люди, просто верившие, что способны на это. Рядом с теми и другими ему всегда было как-то… неуютно. Кэсерил искренне надеялся, что Дочь Весны удалилась к себе, удовлетворенная происшедшим в храме. Или хотя бы просто удалилась…
Исель редко бывала в покоях младшего брата, отделенных от ее собственных внутренним двориком, и общалась с ним обычно только во время трапез или прогулок верхом. Однако Кэсерил не сомневался, что детьми они были значительно ближе друг другу, пока процесс взросления не развел их по разным мирам — миру мужчин и миру женщин.
Суровый секретарь-наставник принца, сьер ди Санда, казалось, весьма досадовал на то обстоятельство, что к Кэсерилу обращаются, используя ничем не подкрепленный титул кастиллара. Всякий раз — за столом или в процессии — он торопился занять более почетное место, в качестве извинения улыбаясь столь неискренне, что это более походило на вызов. Кэсерил попытался было объяснить ди Санда, что тому не о чем беспокоиться, но вряд ли попытка удалась — ди Санда только улыбнулся в ответ своей лицемерной улыбочкой. Однажды во время урока он ворвался в классную комнату и потребовал обратно свои географические карты с таким видом, словно ожидал, что Кэсерил сейчас вступит с ним в бой за эти сверхсекретные государственные документы. Кэсерил же вернул пособия со словами благодарности, и ди Санда вынужден был в смущении удалиться.
Леди Бетрис прошипела сквозь стиснутые зубы:
— Ну и хмырь! Он ведет себя как… как…
— Как один из наших котов, — пришла на выручку Исель, — когда во двор забредает кот-чужак. Что вы такого сделали, Кэсерил, что он так на вас взъелся?
— Уверяю вас, что у него под окном я не мочился, — не подумав ответил Кэсерил. Бетрис тихо захихикала и метнула беспокойный взгляд в сторону гувернантки — не услышала ли та их наставника.
Ох, ну чем он только думает! Это уж совсем не для девичьих ушек. Хихикают… Могло быть хуже. Он до сих пор еще не был уверен в прочности своего положения и в том, что девушки хорошо к нему относятся, хотя пока они не жаловались на него провинкаре, несмотря на пытки дартаканом.
Кэсерил понял, что у него будет не одна ученица, а целый класс. Принцесса не может оставаться наедине с мужчиной, пусть даже он и старше ее. Кэсерил не знал, что думают обе леди о его назначении, но втайне он испытывал облегчение. Этот женский уют, покой и тишина были настолько далеки от пережитого на рокнарских галерах, что трудно даже представить. И душа его исполнилась невольной радости.
Провинкара представила Исель нового секретаря-наставника: «Как у твоего брата», и это, видимо, действительно оказалось неожиданным подарком, поскольку принцесса, удивленно поморгав глазами, приняла его без всяких возражений. Судя по ее оценивающему взгляду, в том, что ее будет учить мужчина, она усмотрела привлекательную новизну и повышение собственного статуса. Леди Бетрис тоже, как не без удовольствия заметил Кэсерил, казалась скорее заинтересованной, чем безразличной или враждебной.
Он не сомневался, что выглядит вполне достойно учителя благодаря элегантной мантии торговца и отделанному серебром поясу, на котором сегодня не было меча. Кэсерил принес на урок все книги на дартакане, которые смог отыскать во время беглого осмотра библиотеки покойного провинкара — примерно с полдюжины томов. Он сложил их на один из столиков и одарил обеих учениц нарочито зловещей улыбкой. В обучении молодых солдат, коней или соколов главное — сразу же взять инициативу в свои руки и больше ее не выпускать,
Провинкара, представив его, исчезла. Кэсерил собирался проверить для начала, какими основами дартакана владеет его ученица, чтобы выработать план дальнейшего обучения. Она прочла ему страницу из одного тома, тема которого была хорошо знакома Кэсерилу: минирование и подкопы в условиях осады. С помощью и подсказками Исель с трудом продралась через три сложных абзаца. Кэсерил задал несколько вопросов на дартакане, дабы выяснить, что из прочитанного она поняла, и в ответ услышал только невразумительное шипение.
— У вас ужасное произношение, — откровенно резюмировал он, — дартаканец с трудом понял бы, что вы хотите сказать.
Она подняла голову и прожгла его глазами.
— Моя гувернантка говорит, что я объясняюсь вполне прилично. И что у меня мелодичные интонации.
— Да, вы говорите, как южноибранская рыбачка, жующая свой товар. О, они тоже говорят очень мелодично. Но любой дартаканский лорд — а все они помешаны на гордости своим жутким языком — рассмеется вам в лицо, — по крайней мере, именно так однажды произошло с Кэсерилом. — Ваша гувернантка льстит вам, принцесса.
Она нахмурилась.
— Надо понимать, сами вы никогда не льстите, кастиллар?
Ее тон и манеры были несколько резче, чем он ожидал. В ответ, не поднимаясь с кресла, он отвесил ей короткий ироничный поклон.
— Уверяю вас, я не совсем мужлан. Но если вы предпочитаете, чтобы вам лгали, не давая тем самым возможности достичь когда-нибудь совершенства в изучаемом предмете, такого учителя, я думаю, найти не составит труда. Не в каждой темнице решетки на окнах. Есть и такие, что удерживают пленника мягкой периной и сладкой едой. Королевские.
Ноздри Исель затрепетали, губы сжались в тонкую линию. Кэсерил подумал, что привел сомнительное сравнение и был слишком резок. Она ведь всего-навсего нежное создание, еще почти девочка… Может, следует быть поосторожнее — ведь если она пожалуется провинкаре, он может потерять…
Она перевернула страницу.
— Ну, — произнесла ледяным тоном, — продолжим.
О пятеро богов, точно такой взгляд разочарованной ярости он видел у юнцов, которые поднимались с земли, выплевывая грязь изо рта, и становились потом его лучшими лейтенантами. Может, все не так уж и сложно. Усилием воли он вернул лицу строгое выражение и, нахмурившись, кивнул.
— Продолжайте.
Час пролетел легко и почти незаметно. Правда, легко для него. Когда Кэсерил заметил, что принцесса трет виски и морщинки между ее бровями сделались глубже — что не имело отношения к обиде и злости, — он решил забрать у нее книгу.
Леди Бетрис, сидевшая все это время рядом с Исель и беззвучно шевелившая губами, продолжила чтение. Кэсерил попросил ее повторить упражнение. По сравнению с принцессой Бетрис читала быстрее, но, увы, страдала той же болезнью: жутким южноибранским акцентом, доставшимся девушкам от прежней учительницы. Исель внимательно вслушивалась в исправления.
Всем уже пора было обедать, но ему нужно было решить еще один вопрос. Об этом его настоятельно просила провинкара. Когда девушки потянулись и собрались было встать, он откинулся на спинку кресла и кашлянул.
— Вчера в храме… это был очень эффектный жест, принцесса.
Пухлые губы ее изогнулись в улыбке, а большие глаза сощурились от удовольствия.
— Спасибо, кастиллар.
Он позволил себе улыбнуться.
— Да уж, удар так удар. Он даже не мог ничего сказать в ответ. Судя по смеху в зале, присутствующие были очарованы.
Она смущенно потупилась.
— Взятки и продажность — главные болезни в Шалионе, а я ничего не могу поделать. Так что этого еще мало.
— Что ж, то хорошо, что хорошо сделано, — и он кивнул с обманчивой сердечностью. — А скажите, принцесса, какие шаги вы предприняли, чтобы удостовериться в виновности этого человека?
Она уже гордо вскидывала подбородок, но вдруг замерла.
— Но ведь сьер ди Феррей… рассказал о нем. А я не сомневаюсь в его честности.
— Сьер ди Феррей сказал только — я напомню вам в точности его слова, — он сказал, что слышал, будто говорят, что судья взял взятку у дуэлянта. Он не ссылался на подтверждение слухов, полученное из первых уст, и не претендовал на истинность сказанного. Вы не разговаривали с ним после обеда, чтобы выяснить все подробности?
— Нет… если бы я только заикнулась об этом, мне бы запретили даже думать о наших планах.
— И тогда вы решили поговорить об этом с леди Бетрис, — Кэсерил кивнул темноглазой девушке.
Выпрямившись, Бетрис устало ответила:
— Потому-то я и посоветовала загадать на пламя.
Кэсерил пожал плечами.
— Да-да, загорится ли пламя с первого раза. Но ваша рука молода, сильна и ловка, леди Исель. Разве вы не были уверены, что пламя в любом случае загорится сразу?
Ее брови сошлись на переносице.
— Горожане аплодировали…
— Ну конечно! Примерно половина из тех, кто обращается к судье, выходят от него разочарованными и рассерженными. Но это еще не значит, что с ними обошлись несправедливо.
Стрела попала в цель, судя по изменившемуся выражению ее лица. И наблюдать это превращение победительницы в проигравшую было не слишком приятно.
— Но… но…
Кэсерил вздохнул.
— Я не сказал, что вы ошиблись, принцесса. На этот раз. Я только отметил, что вы скакали впотьмах. И если не врезались в дерево, то это была лишь милость богов, а не следствие вашей осторожности.
— Ох…
— Вы могли оклеветать честного человека. Или бросить тень на правосудие. Не знаю. Ведь ни то, ни другое не было, кажется, вашей целью.
Она снова охнула, теперь едва слышно.
А до ужаса практичная часть ума Кэсерила заставила его добавить еще:
— Не важно, были вы правы или нет, но вы создали себе врага и оставили его в живых — у себя за спиной. Великая благотворительность. И отвратительная тактика.
Проклятье! Этого не следовало говорить нежной девушке. Кэсерил еле удержался, чтобы не зажать себе рот ладонью — жест, совершенно неуместный для мудрого наставника.
Брови Исель взлетели и застыли так на несколько секунд; брови Бетрис — тоже.
После долгого и задумчивого молчания Исель спокойно произнесла:
— Я благодарю вас за добрый совет, кастиллар.
Он ободряюще кивнул. Хорошо. Если этот сложнейший вопрос решен благополучно, значит, в том, что касается его ученицы, он на полпути к успеху. А теперь, благодарение всем богам, к щедрому столу провинкары…
Исель снова села и сложила руки на коленях.
— Вы ведь мой секретарь, так же, как и наставник, верно, Кэсерил?
Он вновь откинулся на спинку кресла.
— Да, миледи. Вам нужна помощь с письмами? — и чуть не продолжил — после обеда?
— Помощь. Да. Но не с письмами. Сьер ди Феррей говорит, вы служили верховым курьером, это правда?
— Да, когда-то давно я служил провинкару Гуариды, миледи. Когда был моложе.
— Курьер — это шпион, — взор ее стал оценивающим.
— Необязательно, хотя трудно порой… убедить людей в обратном. Мы были доверенными посыльными. Конечно, не предполагалось, что мы будем держать глаза закрытыми и не станем докладывать о том, что видели.
— Очень хорошо, — подбородок Исель снова взлетел вверх. — Тогда моим первым заданием вам, как моему секретарю, будет наблюдение. Я хочу, чтобы вы выяснили, совершила я ошибку или нет. У меня нет возможности запросто спуститься в город и расспросить людей — я должна оставаться на холме, на моей, — она скорчила гримаску, — мягкой перине. Но вы, вы можете сделать это, — и она посмотрела на него с выражением смутившего Кэсерила доверия.
Желудок его вдруг стал пустым и гулким, как барабан, и это не имело отношения к отсутствию в оном еды. Видимо, он выполнил поручение провинкары слишком хорошо.
— Я… я… прямо сейчас?
Она смущенно поерзала в кресле.
— Нет, но как только появится возможность.
Кэсерил проглотил комок в горле.
— Я сделаю все, что в моих силах, миледи.
По пути в свою комнату этажом ниже Кэсерила преследовали воспоминания о тех днях, когда он служил в этом замке пажом. Он мнил себя великим фехтовальщиком, будучи самую малость искуснее полудюжины прочих отпрысков знатных родов, разделявших с ним обязанности и занятия. Однажды прибыл еще один юный паж — сердитый коротышка; учитель фехтования пригласил Кэсерила скрестить с вновь прибывшим клинки в тренировочном бою. К тому времени Кэсерил овладел парочкой хитрых приемов, в том числе и одним замысловатым обманным движением, в результате которого, будь мечи настоящими, он срезал бы уши большинству своих приятелей. Он испробовал этот финт на новеньком и остановился в восторге, когда плоское тупое лезвие коснулось головы соперника. И только когда Кэсерил перевел взгляд вниз, он увидел, что тренировочный меч новичка согнулся чуть ли не вдвое, упершись в его обвязанную защитными подушками грудь.
Тот паж быстро пошел вверх и стал преподавателем фехтования при браджарском дворе. К этому времени Кэсерил уже перестал претендовать на звание мастера меча — его интересы были настолько широки, что он просто не мог посвятить всего себя одному занятию. Но он никогда не забывал тот миг, когда, опустив глаза, увидел упиравшийся в его грудь меч.
Он удивился, что первый урок с Исель вызвал к жизни это старое воспоминание. Живые крохотные искорки воли и энергии, горящие в таких непохожих глазах… как же звали того пажа?..
На кровати у себя в комнате Кэсерил увидел пару появившихся за время его отсутствия туник — свидетелей тех дней, когда управляющий был еще молод и строен. Убирая одежду в сундук, он вспомнил о записной книжке торговца, которая так и лежала вместе с плащом в этом же сундуке. Вытащил ее было, подумав, что можно отнести ее в храм и сегодня после обеда, но потом положил обратно. Возможно, среди зашифрованных строчек ему удастся найти ключ к задаче, которую поставила перед ним Исель, — какие-нибудь убедительные доказательства виновности или, наоборот, невиновности судьи. Конечно, надо прочесть книжку, прежде чем отдать.
После обеда Кэсерил ненадолго забылся блаженным сном. Он только успел вернуться в явь и пребывал в чудном умиротворенном состоянии, когда раздался стук в дверь — сьер ди Феррей принес бухгалтерские книги и сметы из комнаты принцессы. Следом вошла Бетрис, держа в руках коробку с письмами: их следовало привести в порядок и рассортировать. Таким образом, оставшуюся часть дня Кэсерил провел за перекладыванием сложенных как попало бумаг, знакомясь попутно с их содержанием.
Финансовые отчеты были просты и понятны. Среди них были счета за покупки безделушек и недорогих драгоценностей, списки принятых и врученных подарков; более подробный список дорогих ювелирных изделий, унаследованных принцессой и полученных в дар. Гардероб. Верховая лошадь Исель и мул Снежок, их сбруя, парадные попоны. Закупками тканей и мебели ведал прежде бухгалтер провинкары, но теперь это стало одной из обязанностей Кэсерила. Леди столь высокого положения, как Исель, обычно отправлялись к жениху с целым обозом ценных и необходимых вещей. Кэсерил надеялся только, что это будет не корабль. Может, ему следует включить и себя в список приданого принцессы?
Он представил себе следующую запись: «Секр.-наставн., 1 шт. Подарок бабушки. Возраст 35 лет. Сильно пострадал при доставке. Стоимость…»
Поездка к жениху была, как правило, путешествием в один конец, хотя мать Исель — вдовствующая рейна — вернулась… надломленной. Кэсерил старался не думать об этом. Леди Иста беспокоила и озадачивала его. Говорят, безумие — беда многих знатных родов. В роду Кэсерила таких случаев не было — взамен душевных заболеваний семья его страдала от финансовых кризисов и неудачных политических альянсов. Не грозит ли Исель унаследовать болезнь матери?.. Скорее всего, нет.
Корреспонденция Исель оказалась скудной, но интересной. Среди первых писем — ласковые, короткие послания от бабушки, писанные еще до того как рейна Иста переехала вместе с детьми под ее крышу. В них то и дело встречались расплывчатые просьбы быть хорошей девочкой, слушаться маму, читать молитвы, помогать заботиться о маленьком братике. Несколько записок от дядей и теток — других детей провинкары. Оставшуюся часть писем представляли регулярно высылаемые поздравления с днем рождения и праздниками от ее сводного брата.
У Исель не было родственников со стороны отца, кроме рея Орико. В свое время Иас с сыном были единственными уцелевшими представителями семьи. Письма рей явно писал собственноручно — Кэсерил не мог поверить, чтобы Орико держал секретаря, который царапает как курица лапой. И хотя чувствовалось, что рей прилагает все силы, чтобы быть добрым и ласковым с ребенком — он даже рассказывал о зверинце, который держит у себя в крепости, — звучали его послания несколько официально.
От этого приятного занятия Кэсерила оторвал паж, который принес сообщение, что принцесса и леди Бетрис собираются выехать верхом и ждут, что Кэсерил присоединится к ним. Он быстро пристегнул одолженный ему меч и поспешил во двор. Лошади были уже оседланы. Кэсерил почти три года не ездил верхом; он попросил подать специальную скамеечку, чтобы сесть в седло, и паж бросил на него удивленный и презрительный взгляд. Кэсерилу дали чудесное спокойное животное — того гнедого, на котором выезжала с девушками гувернантка. Эта несчастная, избавленная ныне от мучений и крайне сим обстоятельством довольная, высунулась из окна, когда небольшая кавалькада подъезжала к воротам, и помахала им вслед платочком.
Все оказалось куда проще, чем ожидал Кэсерил, — они всего лишь спустились к реке и вернулись обратно. А поскольку он объявил, что во время прогулки разговоры будут вестись только на дартакане, то в довершение ко всему удалось насладиться еще и тишиной.
А потом — ужин, после ужина — в свою комнату, примерять и развешивать новые, подаренные ему, вещи и пытаться расшифровать первые страницы дневника того бедного мертвого глупца. Однако очень скоро веки Кэсерила налились свинцом. Он рухнул на кровать и проспал до утра, как бревно.
Все шло столь же мирно, как и началось. По утрам — Уроки с двумя юными леди: дартакан или рокнари, геометрия, арифметика, география. Для занятий по географии Кэсерил стянул у воспитателя Тейдеса хорошие карты и развлекал принцессу и ее подругу несколько подредактированными рассказами о самых своих экзотических похождениях по Шалиону, Ибре, Браджару, Великой Дартаке и пяти вытянутым вдоль северного побережья, вечно враждующим провинциям Рокнара.
Последние его впечатления от Рокнарского архипелага — глазами раба — подверглись еще более строгой редакции. Откровенную скуку и нежелание заниматься рокнари — ученицы его зевали до боли в челюстях — он излечил тем же лекарством, которым потчевал в свое время парочку других своих учеников, юных пажей при дворе Гуариды. Он пообещал леди знакомить их с одним из рокнарских ругательств (не из самых грубых, разумеется) за каждые выученные двадцать слов придворной речи. Пользоваться этими ругательствами в дальнейшем девушками, конечно, не предполагалось, но понимать, что говорится в их присутствии, им не помешало бы в любом случае. Подруги краснели и очаровательно хихикали.
Кэсерил ответственно отнесся к своему первому поручению — собрать доказательства виновности или невиновности судьи. Опираться на слова ди Феррея он не мог, поскольку тот никогда не сталкивался с судьей на профессиональной почве. Несколько походов в город в надежде отыскать кого-нибудь, кто помнил бы Кэсерила по старым временам — семнадцать лет назад — и мог бы поговорить с ним откровенно, также не принесли особого успеха. Единственным, кто его узнал, оказался пожилой пекарь, который многие годы продавал сладости всему пажескому корпусу замка. Но пекарь был мягким, любезным человеком и в жизни не вел никаких тяжб и судебных процессов.
Тогда Кэсерил с удвоенной энергией углубился в книжку торговца, тратя на ее расшифровку все свое свободное время. Как ему удалось понять с немалым облегчением, несколько первых, поистине омерзительных экспериментов по вызову демонов Бастарда не удались. Имя покойного дуэлянта ни разу не упоминалось, но по некоторым деталям нетрудно было догадаться, о ком идет речь. Имя же судьи не всплывало вовсе.
Но не успел Кэсерил распутать этот клубок и наполовину, как дело из его неопытных рук перешло в руки придворного следователя провинкара Баосии. Следователь прибыл в Валенду из делового Тариона, куда сын вдовствующей провинкары перенес столицу сразу по принятии наследства отца. Как подсчитал Кэсерил, времени до прибытия следователя прошло ровно столько, сколько требовалось, чтобы провинкар получил письмо от матери, распечатал и прочел его, отправил приказ в канцелярию юстиции Баосии, после чего следователь собрался в путь вместе со своими подчиненными. Да, вот они, привилегии. Кэсерил подозревал, что провинкару волновал не столько вопрос правосудия, сколько то, что был нажит враг.
На следующий же день выяснилось, что судья Вриз, спешно собрав пожитки, исчез, сбежал с двумя слугами. Камин в покинутом им доме был полон пепла от сожженных бумаг.
Кэсерил сказал Исель, что это еще не является окончательным доказательством вины, но и сам мало тому верил. С другой стороны, ему не давала покоя мысль — а вдруг в тот день устами Исель действительно говорила богиня. Боги, как считали ученые-теологи Святого Семейства, действовали тайным образом — через мир, а не в нем. Даже в случаях таких ярких, исключительных чудес, как исцеление, или темных, таинственных катастроф и смертей каналы, по коим входит в мир людей добро или зло, должна открыть свободная воля человека. Кэсерил встретил за свою жизнь нескольких человек, которые, как он подозревал, воистину могли общаться с богами. Но таких было мало. Чаще попадались люди, просто верившие, что способны на это. Рядом с теми и другими ему всегда было как-то… неуютно. Кэсерил искренне надеялся, что Дочь Весны удалилась к себе, удовлетворенная происшедшим в храме. Или хотя бы просто удалилась…
Исель редко бывала в покоях младшего брата, отделенных от ее собственных внутренним двориком, и общалась с ним обычно только во время трапез или прогулок верхом. Однако Кэсерил не сомневался, что детьми они были значительно ближе друг другу, пока процесс взросления не развел их по разным мирам — миру мужчин и миру женщин.
Суровый секретарь-наставник принца, сьер ди Санда, казалось, весьма досадовал на то обстоятельство, что к Кэсерилу обращаются, используя ничем не подкрепленный титул кастиллара. Всякий раз — за столом или в процессии — он торопился занять более почетное место, в качестве извинения улыбаясь столь неискренне, что это более походило на вызов. Кэсерил попытался было объяснить ди Санда, что тому не о чем беспокоиться, но вряд ли попытка удалась — ди Санда только улыбнулся в ответ своей лицемерной улыбочкой. Однажды во время урока он ворвался в классную комнату и потребовал обратно свои географические карты с таким видом, словно ожидал, что Кэсерил сейчас вступит с ним в бой за эти сверхсекретные государственные документы. Кэсерил же вернул пособия со словами благодарности, и ди Санда вынужден был в смущении удалиться.
Леди Бетрис прошипела сквозь стиснутые зубы:
— Ну и хмырь! Он ведет себя как… как…
— Как один из наших котов, — пришла на выручку Исель, — когда во двор забредает кот-чужак. Что вы такого сделали, Кэсерил, что он так на вас взъелся?
— Уверяю вас, что у него под окном я не мочился, — не подумав ответил Кэсерил. Бетрис тихо захихикала и метнула беспокойный взгляд в сторону гувернантки — не услышала ли та их наставника.
Ох, ну чем он только думает! Это уж совсем не для девичьих ушек. Хихикают… Могло быть хуже. Он до сих пор еще не был уверен в прочности своего положения и в том, что девушки хорошо к нему относятся, хотя пока они не жаловались на него провинкаре, несмотря на пытки дартаканом.