Искомый дом номер 51 отыскался почти в конце довольно уютной улицы имени печально известного пионера. Ничего особенного - качественная постройка первых послевоенных лет. Нормальная высота потолков и ширина прихожих. Это позднее изобрели способ штамповки жилья точно по усредненному росту и комплекции советских граждан. Индивидуумы чуть повыше и потолще уже неминуемо застревали в габаритах собственных кухонь и туалетов. Но этому зданию посчастливилось родиться до хрущевской индустриализации строительства.
На четвертом этаже обнаружилась квартира с искомым номером 42. Я перевела дыхание и, сжав правой рукой в кармане ветровки пистолет, левой позвонила в дверь. Никто не отозвался, внутри квартиры царила абсолютная тишина, не нарушаемая ни звуками радио, ни лаем собаки. Я позвонила еще дважды с тем же результатом.
Ничего не оставалось, как обратиться в соседние квартиры. Тут мне повезло с первого же раза, - высунулась толстуха в синем халатике и удивленно уставилась на меня.
- Извините, я ищу ваших соседей, - вежливо улыбнулась я.
- Ваську? Так он в институте. Сессия у него, охламона. Всю ночь опять музыку орал - сдаст он после этого экзамен, скажи? С утра выполз с девкой своей, полный рот "Стиморола", чтоб перегаром не воняло.
- А живет этот Васька один? - не отставала я. - Родители у него имеются?
- А как же, имеются. Только в Ржеве они. Васька-то квартиру эту снимает. А живет он редко один. То дружки хороводятся, то девки разные. Одна даже кореянка была. Вот представь - кореянка, а по-русски, как мы с тобой говорит! Лидой звали. Только она еще три месяца назад съехала. Поругалась с Васькой и съехала. А после нее Настя была...
Поняв, что словоохотливая тетка готова перебрать всех девиц любвеобильного Васьки, я довольно невежливо перебила ее:
- А у кого он квартиру снимает, знаете?
- Так у Маринки. Вот славная девушка! Такая, знаешь, добрая да серьезная. И музыку на всю мочь не гоняла. Да ты проходи, чего в дверях стоять? У меня как раз чайник закипел, чаю попьем.
Я вошла в пахнущую пирогами квартирку. Толстуха, которую звали Клавой, налила мне в большую чашку крепкого цейлонского чаю и заставила съесть три ватрушки с вареньем. Клава страдала артритом и поэтому не работала, сидела дома. Муж ее целыми днями пропадал на работе, и женщина была рада пообщаться.
Через полчаса я выяснила, что хозяйка сорок второй квартиры Марина полтора года назад из города уехала. Куда и почему - Клава не знала. В квартиру вскоре вселился неугомонный студент Васька. Но он-то должен знать, где сейчас Марина, потому что каждый месяц посылает ей деньги за жилье. Фамилия Васьки не то Фомин, не то Фомичев, а учится он в автодорожном институте, кажется на третьем, а может и на четвертом курсе. Ну что же, и на том спасибо.
Что-то мне подсказывало, что поиск нельзя прекращать, и я, распростившись с Клавой, отправилась в автодорожный.
***
Институт гудел, словно улей в июльский полдень. Сессия была в разгаре. По коридорам озабоченно мотались хмурые парни и девушки. Изредка попадались сияющие физиономии тех, кто уже преодолел очередной рубикон и заполучил в зачетку выстраданную отметку. Студенты кучковались у дверей, за которыми потели их товарищи, болея за них и тоскуя от мыслей о предстоящей экзекуции.
Я отыскала учебную часть. В просторном помещении восседала сухопарая дама непонятного возраста.
Дама вязала ажурную кофточку и читала любовный роман. На меня она не прореагировала.
Тихонько покашляв, я приблизилась к столу.
- Ну, чего тебе? - не отрываясь от чтения и вязания, пробормотала дама.
- Я ищу одного студента. Зовут Василием. Фамилия, кажется Фомин. А может быть, Фомичев.
- Беременная, что ли? - без особого интереса подняла она на меня тусклые, словно свинцовые, глазки.
- Почему беременная? - опешила я.
- Откуда я знаю, почему? - в свою очередь удивилась дама. - Может, не предохранялась? - предположила она.
- А что, у вас только беременные студентов разыскивают? - продолжала я несколько странный разговор.
- Ну почему только беременные? Если мужики спрашивают - то, чаще всего, следователи из милиции, а если бабы в возрасте - родительницы отчисленного контингента. Вышибут их из института, а они домой не едут, врут, что учатся, - растолковала мне дама. - А молодые девицы обычно ищут виновников залета. Вот ты даже фамилии толком не знаешь...
У меня появилось дикое желание заявить, что я следователь. И предъявить в доказательство пистолет.
Но вместо этого я достала двадцать долларов и молча положила их на стол. Дама одобрительно кивнула, сунула купюру в книгу и сообщила:
- Фомичев Василий, группа К-44. Посмотри в расписании экзаменов у кафедры дорожных машин, в какой аудитории у них экзамен. И поосторожнее с ним, если еще не беременная.
Заверив добрую женщину в том, что Василий Фомичев - последний человек, от которого я рискну забеременеть, я отправилась сначала на розыски указанной кафедры, а затем аудитории номер 218, где группа К-44 сдавала сопромат. Интересно, что означает "К" - может быть, "катки асфальтовые"?
Около аудитории маялось полтора десятка взмокших студиозусов. Когда я спросила про Фомичева, толстячок в длинной футболке с художественным изображением конца света молча указал на дверь и красноречиво провел пальцем по шее. Это означало, что Ваську в данный момент препарируют на предмет отыскания в его организме зачатков знаний о сопротивлении материалов.
Я попросила армагеддонистого юношу дать мне знак, когда появится Фомичев, и устроилась в сторонке на подоконнике. Я успела досконально ознакомиться с интимной жизнью голубиной пары, бесцеремонно устроившейся по другую сторону оконной рамы, а также трижды пересчитать наличествующее поголовье студентов группы К-44. Наконец из аудитории на полусогнутых ногах вывалился изящный юноша с прямыми светлыми волосиками, расчесанными на пробор. Мой агент красноречиво помахал мне пухлой ручкой, и я поняла, что это и есть искомый Васька.
Фомичев был красен, как свежесваренный рак, и печален. Очевидно, схватка Васьки с сопроматом окончилась в пользу последнего. Безнадежно махнув рукой, он поплелся по коридору. Я соскочила с подоконника, спугнув голубей, и устремилась за ним. Около лестницы я окликнула:
- Василий!
Он обернулся и равнодушно взглянул на меня. Видимо, я выглядела не лучшим образом, потому что ни малейшего интереса в его взгляде не появилось.
- Ну, чего тебе? - вяло спросил он и тяжко вздохнул.
- Поговорить надо. Причем срочно и обязательно, - строго произнесла я, чувствуя, что это единственно верный тон в данный момент. Ваське явно было не до разговоров.
- Слушай, может быть потом, - простонал он. - У меня башка раскалывается. Я бы пива выпил и спать пошел, а?
- Спать пойдешь чуть позже. А сейчас, так уж и быть, идем в бар, ударим по пивку. Я угощаю, - сжалилась я над похмельным двоечником.
Васька явно обрадовался и побрел вперед, показывая дорогу в пивнушку.
Мы устроились у окна с бокалами. Василий сдул пену и присосался к своему, словно к источнику жизненной силы. Я отхлебнула чуть-чуть. Не люблю пиво, если честно. Ну, не нравится мне это горькое пойло, что поделаешь.
Дождавшись, пока Васька утолит жажду, спросила:
- Ты знаешь, где живет Марина?
- Марина? Какая именно Марина? Марин-то много, - резонно переспросил он.
- Та, у которой ты снимаешь квартиру. Мне ее непременно нужно найти.
- А зачем? - насторожился он, видимо заподозрив, что решила перешибить у него жилье, предложив хозяйке большую плату.
Я и сама задавала себе тот же вопрос. Зачем я разыскиваю неведомую Марину, если моя животрепещущая задача - найти Федора? И все-таки, интуиция, моя единственная подруга в последнее время, заставляла выяснить, почему документы на квартиру, хозяйкой которой все считают эту самую Марину, лежали в Севкином сейфе. Кто же такая эта Марина?
Пожав плечами, я выдала Василию заготовленную версию о том, что Марину просил разыскать один ее знакомый. Сам знакомый сейчас далеко, на посланные письма Марина не отвечает, вот он и написал мне, чтобы я выяснила, куда она исчезла.
Фомичев после всего сказанного окончательно насупился и принялся размышлять. Потом тяжело вздохнул и полез по карманам. Из одного выудил потрепанную зачетку, что не прибавило ему настроения. В другом обнаружился кошелек, распечатанная упаковка презервативов и блокнот. Вид у блокнота был такой, словно его гоняла по пустырю свора собак. Листики немедленно рассыпались и смешались с презервативами.
Васька принялся сосредоточенно разбирать бумажки и пакетики, внимательно осматривая каждый. Наконец он выудил нужный и продиктовал адрес: пос. Перово, ул. Кулебякина, 6.
Я удивилась, ведь Клава сказала, что Марина уехала далеко, а Перово это почти город. Вернее, большой спальный район.
- А квартира? - спросила я у меланхолично засовывающего презервативы в коробочку Васьки.
- Нет квартиры. Наверное, частный дом, - буркнул он и допил пиво. Потом с сожалением посмотрел на опустевший бокал.
Я протянула ему купюру:
- Продолжай банкет без меня, ты их честно заработал.
Оживившийся Василий кинулся к стойке за новой порцией целебной жидкости, а я поспешила к своей машине, полная сомнений, не испортила ли я окончательно взаимоотношения легкомысленного студента с сопроматом. Наверняка ведь будет пьянствовать до самой переэкзаменовки.
Пока я разыскивала Фомичева, тень, в которой я постаралась укрыть машину, сползла с нее, и теперь в салоне царило душное пекло. Я опустила стекла и вырулила со стоянки. До Перова я доехала в рекордное время - за полчаса. Когда-то это было пригородное село, теперь застраиваемое кирпичными и панельными домами. Но кое-где еще оставались островки частного сектора.
Улица Кулебякина оказалась прямым проспектом, который затем неожиданно превращался в кривоватую не заасфальтированную улочку. Дом номер шесть был обычным деревенским пятистенком, когда-то покрашенным в голубой цвет, а теперь облезлым и неухоженным. За забором сновали куры и цыплята. На мой громкий стук долго не было ответа, но я не унималась и, наконец, послышалось громыханье щеколды, и покосившаяся дверь распахнулась. На пороге куталась в ветхий пуховый платок древняя старушка с мясистым носом, украшенным бородавкой, похожей на кочан цветной капусты.
- И чего стучишь? Чего барабанишь? - фельдфебельским тоном рявкнула старуха.
- Добрый день. Мне Марина нужна, - максимально приветливо произнесла я и заулыбалась.
- Какая такая Марина? - удивилась бабка и неожиданно громко лязгнула зубами.
Я вздрогнула, а старуха с озабоченным видом сунула в рот два пальца и сосредоточенно принялась что-то там устанавливать на место. Наконец она завершила малоэстетичную операцию, поцокала языком и пожаловалась:
- Вот ведь морока! Такие деньжищи заплатила, а протезы сделали барахло. Соскакивают.
- Извините, но мне сказали, что по этому адресу живет Марина. Я по поводу покупки квартиры, - не отставала я.
- Да говорю тебе, не знаю я никакой Марины. Живу одна. А Марина на нашей улице есть.
Никипелова фамилия, живет в шестнадцатом доме. Может она? предположила старуха, после чего невежливо закрыла дверь прямо у меня перед носом.
Я спустилась с крыльца и поплелась к воротам. Наверное, Васька перепутал номер дома, что немудрено - листки его записной книжки были затертыми и помятыми. Запросто мог единичку в номере не заметить.
Тут что-то в старухином дворе на мгновение показалось мне странным. Но размышления о том, не придется ли мне искать Марину и в домах под номерами двадцать шесть, тридцать шесть и так далее, сразу отвлекли от так и не успевшего сформироваться ощущения.
Дом шестнадцать выглядел более новым и радостным. Во дворе на веревке сушилось белье - детские колготки разных размеров и расцветок, а также трусики, маечки, шортики и платьица. Пахло чем-то фруктово-сладким. Умаянный пес дрых, наполовину вывалившись из конуры. На меня он даже не глянул, когда я направилась к веранде. На стук отозвалось несколько детских голосов.
Через минуту меня обступили четверо разновозрастных девочек и мальчиков с русыми вихрастыми головенками. Пятый, самый младший, мной не заинтересовался, а направился к собаке и потянул ее за ошейник из будки. Пес покорно вскочил и облизал измазанные сгущенкой щеки маленького хозяина. После чего позволил себя оседлать и неспешной рысью повез карапуза в сторону огорода.
- Привет! Мама дома? - спросила я ребятню.
- Мама варенье варит, - сообщил один.
- Из клубники, - добавила другая.
- А вы кто? - спросила третья.
- Вы - из собеса, - догадался четвертый, самый старший.
Тут в дверях показалась молодая женщина в пестром платье и переднике. В руках у нее была ложка и блюдце с розовыми пенками.
- Чур, я первый! - завопили наперебой ребятишки.
Мать, смеясь, отдала им блюдце, турнула от дверей и, наконец, поздоровалась со мной. Я уже понимала, что опять пришла не по адресу. Клава не упоминала, что у хозяйки квартиры на улице Павлика Морозова целая куча детей. Наоборот, отмечала прежнюю тишину и покой у соседки, что немыслимо при таком семействе.
Но делать было нечего, и я все-таки принялась за расспросы. В ходе их я, во-первых, оказалась в просторной и уютной кухне с эмалированной кружкой молока и теплой шанежкой в руках и, во-вторых, узнала, что Марина Никипелова никогда не жила нигде, кроме этого дома, и в городе квартиры никакой у нее нет. Я расстроенно допивала молоко.
- А зачем ты эту Марину ищешь? - поинтересовалась хозяйка. Мы с ней были почти одного возраста, и сразу перешли на "ты".
- Она может мне помочь в одном деле. Хотя, если честно, я уже и сама не знаю, на кой черт она мне понадобилась, - уныло призналась я. - Адрес мне дал ее квартирант, безалаберный тип. Я сначала в шестой дом зашла...
- Ага, а Пуделиха тебя ко мне направила, - сообразила Марина.
- Почему Пуделиха? - изумилась я, пытаясь представить, что может быть общего между веселой кудрявой собачкой и мрачной старухой с бородавкой на носу.
- Да фамилия у нее - Пуделева, вот и зовут Пуделихой. Хотя какой из нее пудель, - скорее старый крокодил. Живет одна, как сыч. Старика своего давно схоронила, а сыночек в тюрьме, говорят, сгинул...
- Не одна, я сегодня утром дядечку у нее видел. С мальчиком! неожиданно донеслось из-под стола.
Марина нагнулась и вытащила смущенно хихикающего сынишку, того самого, который заподозрил во мне работника собеса. Пацану было лет восемь. Звали его Пашкой. После недолгих запирательств он признался, что утром, когда мать послала его поливать грядки, он решил вначале проверить, что твориться на сопредельных территориях. А так как в четвертом доме сейчас никто не живет, то Пашка огородами направился именно к нему, чтобы полакомиться пропадающей там клубникой. И когда он влез на участок Пуделихи, то услышал мужской голос. Удивленный, он затаился в малиннике и увидел мужчину, который вел за руку мальчишку. Они как раз выходили со двора.
Я клещом вцепилась в Пашку и заставила его описать обоих. С его слов выходило, что мужчина был скорее пожилой, чем молодой, высокий и неуклюжий. Мальчик был поменьше Пашки, довольно лохматый и рыжий. И внизу у него двух зубов не было!
Марина, заметив, что я переменилась в лице, налила мне стакан холодной воды. Выпив ее залпом, я машинально достала из сумки сигареты. Потом сообразила все-таки выйти во двор. Почему-то у меня тряслись коленки. Хозяйка вышла следом за мной. Мы присели на лавочку. Со стороны ягодника доносились радостные детские крики, - там наверняка обирали созревающую смородину и малину. Пес опять дрых в конуре.
- Это твой сын был там, у Пуделихи? - участливо спросила Марина.
Мой язык не повернулся ответить "Нет". Осторожно прислушиваясь к себе, я вдруг поняла, что боль от утраты Федьки на самом деле ничуть не меньше той, которую я испытала, когда исчез Егорка. Мое сознание кружило вокруг этой потери, как и в прошлый раз, боясь смертельно обжечься, а разум и тело действовали с каким-то отстраненным холодным расчетом. Только действуя, лихорадочно и одновременно методично, только двигаясь и рассуждая, я могла загнать эту свою боль в глубину, не дать ей захлестнуть себя. Животный инстинкт матери, потерявшей детеныша? Может быть.
- Да, похоже, что это был он, - медленно произнесла я.
- Бывший муж украл? - Марина была явно заинтригована.
- Нет, мой муж умер, - удивляясь собственному спокойному тону произнесла я немыслимую для моего языка еще пару недель назад фразу. - Я не знаю, кто похитил мальчика. Но узнаю! - вдруг рассвирипела я.
Марина одобряюще кивнула:
- Я бы за такое дело просто горло бы перегрызла. Сколько твоему?
- Семь. Только горло я грызть не буду - противно. Лучше глаза выцарапать.
Мы еще некоторое время перебирали способы расправы с похитителем, один кровожаднее другого.
Потом я загасила окурок и оглянулась, соображая, куда его бросить. И тут вдруг до меня дошло, что такого странного я увидела во дворе Пуделихи. Это были окурки около крыльца. Точно - там валялось несколько бычков, словно кто-то регулярно выходил покурить на крылечке. Зрительная память у меня отличная. Я напряглась и припомнила, - несколько окурков были свежими, а другие выглядели так, словно пролежали несколько дней и даже мокли под дождем. А это значит...
Марина, заметив перемену в моих мыслях, притихла. Потом вдруг всплеснула руками и умчалась, прокричав на бегу, что варенье пора снимать с плиты.
Когда она через пять минут вернулась, план действий был уже практически готов. Мы перекинулись несколькими фразами, и я отбыла.
***
Вернулась я вечером, когда стемнело. Марина открыла ворота. Я загнала машину в ее двор. Ребятишки уже спали. Я достала с заднего сиденья большие коробки - купленную днем железную дорогу и домик для куклы Барби. Подавив сопротивление Марины, я отнесла коробки на веранду, чтобы малышня утром их сразу обнаружила.
Экипирована я была на совесть - пистолет, баллончик и фонарик, рассованы по карманам. Одежда - черные джинсы и водолазка, кроссовки. А еще у меня с собой была черная маска, я скопировала ее у наших ночных противников. Просто купила черную шапочку с отворотом и прорезала в ней дырки для глаз.
Прокрадываясь огородами к дому бабки Пуделихи, я ощущала себя настоящей нинзей. Или настоящим нинзем? Черт, неизвестно, какого рода этот самый нинзя, и склоняется ли вообще...
Тихонько подкравшись к старухиному домишке, я поочередно заглянула в оба освещенных окошка.
Пуделиха сидела у телевизора и вязала. Гостей у нее явно не было, но то, что она не ложилась спать, вселяло надежду.
Я засела в зарослях огромных лопухов, расплодившихся у бабкиной сараюшки. Просидев часа два и близко познакомившись со всеми местными комарами, я прокляла тот час, когда решила устроить эту дурацкую засаду. Маску пришлось снять, дышать в ней было невозможно, и лицо потело. Спать хотелось неимоверно, - сказывалась прошлая бессонная ночь. Временами начинал накрапывать меленький дождик, но тут же прекращался. Прихлебывая из плоской фляжки крепкий отвар лимонника с примесью настойки элеутерококка, я наблюдала за тускло освещенными окнами Пуделихиного дома и читала про себя наизусть все известные стихи и отрывки из прозы. На гоголевском "Чуден Днепр при тихой погоде..." в окнах погас свет.
Бабка отошла ко сну, так никто к ней и не пожаловал.
Подавив желание немедленно отправиться восвояси, я продолжала сражаться со сном и алчными комарами. За стенкой сарая слышалась возня кур на насестах. Изредка раздавалось сонное квохтанье. Исчерпав лимит литературной классики, я перешла к школьному курсу английского языка. Тема "Москва - столица СССР".
Сразу вспомнилась поездка в Москву с отцом в конце восьмидесятых. Тогда столица СССР выглядела не лучшим образом - дикие очереди, замусоренные улицы, толпы мрачных людей и повсюду перекопанные улицы. Мне было четырнадцать лет. Или уже пятнадцать? Жили мы в гостинице "Интурист" и по вечерам гуляли по Тверской, тогда еще улице Горького. Как мне нравились нарядные московские девушки, прогуливающиеся вдоль освещенных витрин! Гораздо позже я поняла, кем на самом деле были эти милые красавицы.
Да... Что-то меня не на те воспоминания потянуло. Перейдем к следующей теме: "Моя семья". Вот-вот - моя семья. Миленькая семейка - муженек путается с различными посторонними барышнями и хочет прикончить свою ненаглядную женушку, его сестрица планирует убийство братца, а я - вот ведь смех - мелкая разменная монетка в их радужных планах. Если не утопят, так застрелят и сожгут. Так что тебя, милая, все в этой семье видели в гробу и белых тапочках, причем в буквальном смысле. Ну ладно, не все - у меня остался Егорка. Вот он и есть моя семья. И еще Федор, рыжий чертенок, никому, кроме меня, не нужный. Где он сейчас? Почему на пейджер больше не поступает сообщений? Так можно и с ума сойти... Господи, если бы не проклятые комары, давно бы заснула. Ну и воняет из этого курятника...
Поймав себя на том, что мысли мои принялись кружиться в странном вальсе вокруг обонятельных (запах нечищеных насестов) и осязательных (боль и зуд от укусов голодных насекомых) ощущений, я заставила себя встрепенуться и интеллектуально мыслить. Но хватило меня только на таблицу умножения. Она странным образом постепенно вплела в себя образ разгневанной Нелли Феофановны, продирающейся между ее столбиками, строками и знаками равенства. Не успела я удивиться, что она там делает, как строгая секретарша окончательно раскидала цифры и, поправив прическу, строго приказала мне: "Алиса Игоревна, непременно перевесьте пейзаж с лошадью обратно в кабинет, так велел ваш отец!" Я вздрогнула и очнулась.
При чем здесь лошадь?
Небо надо мной приобрела нежный серо-сиреневый оттенок. Я самым позорным образом спала, приткнувшись головой к стене сарая. Очумело протирая глаза, я ощутила свои распухшие и покрытые волдырями щеки. То-то счастье привалило комарью, напились моей кровушки до отвала!
Вокруг царила сонная трепетная тишина. Уже различимы были капли росы на листьях лопухов.
Внезапно в курятнике истошно заорал заспавшийся петух. И чтоб тебе раньше не проснуться?
Все мое тело застыло и болело. Двигая руками и ногами, чтобы размять кости, я в душе чертыхалась, - придумала себе развлечение! Если Федор и был здесь вчера, то его за это время могли переправить куда угодно. Так что сижу я здесь совершенно напрасно. Можно, конечно разбудить бабку и устроить ей допрос с пристрастием, пригрозить милицией, даже пистолетом пугнуть. Но что-то говорило мне, что это пустой номер - такие вредные старушенции уже давно ничего не боятся и молчат просто из принципа. Так что следы пропавшего мальчика нужно искать в другом месте. Но где?
Я, наконец, размяла онемевшие конечности и потянулась, но тут же опять скукожилась под лопухами, - раздался громкий скрип калитки и во двор вошел мужчина. Выглядел он в рассветном полумраке так, словно только что выкарабкался из могилы - высокий, сутулый, покрытая оспинами физиономия бледная и одутловатая, несмотря на общую худобу. Одет он был в элегантный, но измятый светлый костюм, на глазах огромные темные очки, а зализанные волосы стянуты сзади резинкой в длинный тощий хвост. Стоя посреди двора, он внимательно и хищно огляделся по сторонам и бесшумно влез на крыльцо. Стучать не стал, - открыл дверь своим ключом. Перед тем, как войти, еще раз зыркнул через плечо так, что мне стало тошно. Я никогда не видела маньяков воочию - только в кино, но этот тип выглядел просто образцовым маньяком или вампиром.
Сидя на земле, я судорожно размышляла, что мне делать дальше. Я-то надеялась проследить за бабкиными гостями и выйти на след Федьки. Но следить за этой нелюдью мог только самоубийца, я не сомневалась, что даже не видя меня, он звериным чутьем почувствовал чье-то присутствие - вон как озирается. Если он заметит меня, то не задумываясь, придушит за первым же углом. Тогда я точно Федора не спасу. Но что делать, может быть это мой последний шанс...
Я проторчала в лопухах еще почти час, прежде чем жуткий тип покинул бабкин дом. Он вынес огромную, набитую чем-то тяжелым сумку и быстренько пошел восвояси. Я успела заметить, в какую сторону он свернул от калитки, и на карачках поползла в сторону огорода. К Марининому дому я неслась с максимальной скоростью, какую позволяли развить мои ноющие мышцы и суставы.
Вскочив за руль, я вывела машину со двора. Долговязая фигура маячила уже далеко - там, где высились новые большие дома. Хорошо, что час был ранний и общественный транспорт еще не ходил. Я догнала мужика и проехала мимо. Метров через двести остановилась и, выскочив из машины подошла к киоску, круглосуточно торговавшему пивом, сигаретам и прочей ерундой. Парень, дремлющий в киоске, завороженно уставился на мое распухшее лицо, но комментировать увиденное не решился. Я неторопливо приобрела сигареты. Потом зажигалку. Потом шоколадку. Потом бутылку "Спрайта". Потом пачку жвачки.
За это время подозрительный тип приблизился, и я нырнула в машину, чтобы он не смог меня рассмотреть. Зато я рассмотрела, наконец, в зеркальце свою морду. Мда... То, что ее украшали многочисленные укусы, меня сильно не шокировало. Но то, что на лбу и щеках оказались еще пара десятков размазанных комариных трупиков... Оттирая мокрым платочком кровавые мазки и мертвых насекомых, я простила киоскеру отвалившуюся при моем появлении челюсть.
На четвертом этаже обнаружилась квартира с искомым номером 42. Я перевела дыхание и, сжав правой рукой в кармане ветровки пистолет, левой позвонила в дверь. Никто не отозвался, внутри квартиры царила абсолютная тишина, не нарушаемая ни звуками радио, ни лаем собаки. Я позвонила еще дважды с тем же результатом.
Ничего не оставалось, как обратиться в соседние квартиры. Тут мне повезло с первого же раза, - высунулась толстуха в синем халатике и удивленно уставилась на меня.
- Извините, я ищу ваших соседей, - вежливо улыбнулась я.
- Ваську? Так он в институте. Сессия у него, охламона. Всю ночь опять музыку орал - сдаст он после этого экзамен, скажи? С утра выполз с девкой своей, полный рот "Стиморола", чтоб перегаром не воняло.
- А живет этот Васька один? - не отставала я. - Родители у него имеются?
- А как же, имеются. Только в Ржеве они. Васька-то квартиру эту снимает. А живет он редко один. То дружки хороводятся, то девки разные. Одна даже кореянка была. Вот представь - кореянка, а по-русски, как мы с тобой говорит! Лидой звали. Только она еще три месяца назад съехала. Поругалась с Васькой и съехала. А после нее Настя была...
Поняв, что словоохотливая тетка готова перебрать всех девиц любвеобильного Васьки, я довольно невежливо перебила ее:
- А у кого он квартиру снимает, знаете?
- Так у Маринки. Вот славная девушка! Такая, знаешь, добрая да серьезная. И музыку на всю мочь не гоняла. Да ты проходи, чего в дверях стоять? У меня как раз чайник закипел, чаю попьем.
Я вошла в пахнущую пирогами квартирку. Толстуха, которую звали Клавой, налила мне в большую чашку крепкого цейлонского чаю и заставила съесть три ватрушки с вареньем. Клава страдала артритом и поэтому не работала, сидела дома. Муж ее целыми днями пропадал на работе, и женщина была рада пообщаться.
Через полчаса я выяснила, что хозяйка сорок второй квартиры Марина полтора года назад из города уехала. Куда и почему - Клава не знала. В квартиру вскоре вселился неугомонный студент Васька. Но он-то должен знать, где сейчас Марина, потому что каждый месяц посылает ей деньги за жилье. Фамилия Васьки не то Фомин, не то Фомичев, а учится он в автодорожном институте, кажется на третьем, а может и на четвертом курсе. Ну что же, и на том спасибо.
Что-то мне подсказывало, что поиск нельзя прекращать, и я, распростившись с Клавой, отправилась в автодорожный.
***
Институт гудел, словно улей в июльский полдень. Сессия была в разгаре. По коридорам озабоченно мотались хмурые парни и девушки. Изредка попадались сияющие физиономии тех, кто уже преодолел очередной рубикон и заполучил в зачетку выстраданную отметку. Студенты кучковались у дверей, за которыми потели их товарищи, болея за них и тоскуя от мыслей о предстоящей экзекуции.
Я отыскала учебную часть. В просторном помещении восседала сухопарая дама непонятного возраста.
Дама вязала ажурную кофточку и читала любовный роман. На меня она не прореагировала.
Тихонько покашляв, я приблизилась к столу.
- Ну, чего тебе? - не отрываясь от чтения и вязания, пробормотала дама.
- Я ищу одного студента. Зовут Василием. Фамилия, кажется Фомин. А может быть, Фомичев.
- Беременная, что ли? - без особого интереса подняла она на меня тусклые, словно свинцовые, глазки.
- Почему беременная? - опешила я.
- Откуда я знаю, почему? - в свою очередь удивилась дама. - Может, не предохранялась? - предположила она.
- А что, у вас только беременные студентов разыскивают? - продолжала я несколько странный разговор.
- Ну почему только беременные? Если мужики спрашивают - то, чаще всего, следователи из милиции, а если бабы в возрасте - родительницы отчисленного контингента. Вышибут их из института, а они домой не едут, врут, что учатся, - растолковала мне дама. - А молодые девицы обычно ищут виновников залета. Вот ты даже фамилии толком не знаешь...
У меня появилось дикое желание заявить, что я следователь. И предъявить в доказательство пистолет.
Но вместо этого я достала двадцать долларов и молча положила их на стол. Дама одобрительно кивнула, сунула купюру в книгу и сообщила:
- Фомичев Василий, группа К-44. Посмотри в расписании экзаменов у кафедры дорожных машин, в какой аудитории у них экзамен. И поосторожнее с ним, если еще не беременная.
Заверив добрую женщину в том, что Василий Фомичев - последний человек, от которого я рискну забеременеть, я отправилась сначала на розыски указанной кафедры, а затем аудитории номер 218, где группа К-44 сдавала сопромат. Интересно, что означает "К" - может быть, "катки асфальтовые"?
Около аудитории маялось полтора десятка взмокших студиозусов. Когда я спросила про Фомичева, толстячок в длинной футболке с художественным изображением конца света молча указал на дверь и красноречиво провел пальцем по шее. Это означало, что Ваську в данный момент препарируют на предмет отыскания в его организме зачатков знаний о сопротивлении материалов.
Я попросила армагеддонистого юношу дать мне знак, когда появится Фомичев, и устроилась в сторонке на подоконнике. Я успела досконально ознакомиться с интимной жизнью голубиной пары, бесцеремонно устроившейся по другую сторону оконной рамы, а также трижды пересчитать наличествующее поголовье студентов группы К-44. Наконец из аудитории на полусогнутых ногах вывалился изящный юноша с прямыми светлыми волосиками, расчесанными на пробор. Мой агент красноречиво помахал мне пухлой ручкой, и я поняла, что это и есть искомый Васька.
Фомичев был красен, как свежесваренный рак, и печален. Очевидно, схватка Васьки с сопроматом окончилась в пользу последнего. Безнадежно махнув рукой, он поплелся по коридору. Я соскочила с подоконника, спугнув голубей, и устремилась за ним. Около лестницы я окликнула:
- Василий!
Он обернулся и равнодушно взглянул на меня. Видимо, я выглядела не лучшим образом, потому что ни малейшего интереса в его взгляде не появилось.
- Ну, чего тебе? - вяло спросил он и тяжко вздохнул.
- Поговорить надо. Причем срочно и обязательно, - строго произнесла я, чувствуя, что это единственно верный тон в данный момент. Ваське явно было не до разговоров.
- Слушай, может быть потом, - простонал он. - У меня башка раскалывается. Я бы пива выпил и спать пошел, а?
- Спать пойдешь чуть позже. А сейчас, так уж и быть, идем в бар, ударим по пивку. Я угощаю, - сжалилась я над похмельным двоечником.
Васька явно обрадовался и побрел вперед, показывая дорогу в пивнушку.
Мы устроились у окна с бокалами. Василий сдул пену и присосался к своему, словно к источнику жизненной силы. Я отхлебнула чуть-чуть. Не люблю пиво, если честно. Ну, не нравится мне это горькое пойло, что поделаешь.
Дождавшись, пока Васька утолит жажду, спросила:
- Ты знаешь, где живет Марина?
- Марина? Какая именно Марина? Марин-то много, - резонно переспросил он.
- Та, у которой ты снимаешь квартиру. Мне ее непременно нужно найти.
- А зачем? - насторожился он, видимо заподозрив, что решила перешибить у него жилье, предложив хозяйке большую плату.
Я и сама задавала себе тот же вопрос. Зачем я разыскиваю неведомую Марину, если моя животрепещущая задача - найти Федора? И все-таки, интуиция, моя единственная подруга в последнее время, заставляла выяснить, почему документы на квартиру, хозяйкой которой все считают эту самую Марину, лежали в Севкином сейфе. Кто же такая эта Марина?
Пожав плечами, я выдала Василию заготовленную версию о том, что Марину просил разыскать один ее знакомый. Сам знакомый сейчас далеко, на посланные письма Марина не отвечает, вот он и написал мне, чтобы я выяснила, куда она исчезла.
Фомичев после всего сказанного окончательно насупился и принялся размышлять. Потом тяжело вздохнул и полез по карманам. Из одного выудил потрепанную зачетку, что не прибавило ему настроения. В другом обнаружился кошелек, распечатанная упаковка презервативов и блокнот. Вид у блокнота был такой, словно его гоняла по пустырю свора собак. Листики немедленно рассыпались и смешались с презервативами.
Васька принялся сосредоточенно разбирать бумажки и пакетики, внимательно осматривая каждый. Наконец он выудил нужный и продиктовал адрес: пос. Перово, ул. Кулебякина, 6.
Я удивилась, ведь Клава сказала, что Марина уехала далеко, а Перово это почти город. Вернее, большой спальный район.
- А квартира? - спросила я у меланхолично засовывающего презервативы в коробочку Васьки.
- Нет квартиры. Наверное, частный дом, - буркнул он и допил пиво. Потом с сожалением посмотрел на опустевший бокал.
Я протянула ему купюру:
- Продолжай банкет без меня, ты их честно заработал.
Оживившийся Василий кинулся к стойке за новой порцией целебной жидкости, а я поспешила к своей машине, полная сомнений, не испортила ли я окончательно взаимоотношения легкомысленного студента с сопроматом. Наверняка ведь будет пьянствовать до самой переэкзаменовки.
Пока я разыскивала Фомичева, тень, в которой я постаралась укрыть машину, сползла с нее, и теперь в салоне царило душное пекло. Я опустила стекла и вырулила со стоянки. До Перова я доехала в рекордное время - за полчаса. Когда-то это было пригородное село, теперь застраиваемое кирпичными и панельными домами. Но кое-где еще оставались островки частного сектора.
Улица Кулебякина оказалась прямым проспектом, который затем неожиданно превращался в кривоватую не заасфальтированную улочку. Дом номер шесть был обычным деревенским пятистенком, когда-то покрашенным в голубой цвет, а теперь облезлым и неухоженным. За забором сновали куры и цыплята. На мой громкий стук долго не было ответа, но я не унималась и, наконец, послышалось громыханье щеколды, и покосившаяся дверь распахнулась. На пороге куталась в ветхий пуховый платок древняя старушка с мясистым носом, украшенным бородавкой, похожей на кочан цветной капусты.
- И чего стучишь? Чего барабанишь? - фельдфебельским тоном рявкнула старуха.
- Добрый день. Мне Марина нужна, - максимально приветливо произнесла я и заулыбалась.
- Какая такая Марина? - удивилась бабка и неожиданно громко лязгнула зубами.
Я вздрогнула, а старуха с озабоченным видом сунула в рот два пальца и сосредоточенно принялась что-то там устанавливать на место. Наконец она завершила малоэстетичную операцию, поцокала языком и пожаловалась:
- Вот ведь морока! Такие деньжищи заплатила, а протезы сделали барахло. Соскакивают.
- Извините, но мне сказали, что по этому адресу живет Марина. Я по поводу покупки квартиры, - не отставала я.
- Да говорю тебе, не знаю я никакой Марины. Живу одна. А Марина на нашей улице есть.
Никипелова фамилия, живет в шестнадцатом доме. Может она? предположила старуха, после чего невежливо закрыла дверь прямо у меня перед носом.
Я спустилась с крыльца и поплелась к воротам. Наверное, Васька перепутал номер дома, что немудрено - листки его записной книжки были затертыми и помятыми. Запросто мог единичку в номере не заметить.
Тут что-то в старухином дворе на мгновение показалось мне странным. Но размышления о том, не придется ли мне искать Марину и в домах под номерами двадцать шесть, тридцать шесть и так далее, сразу отвлекли от так и не успевшего сформироваться ощущения.
Дом шестнадцать выглядел более новым и радостным. Во дворе на веревке сушилось белье - детские колготки разных размеров и расцветок, а также трусики, маечки, шортики и платьица. Пахло чем-то фруктово-сладким. Умаянный пес дрых, наполовину вывалившись из конуры. На меня он даже не глянул, когда я направилась к веранде. На стук отозвалось несколько детских голосов.
Через минуту меня обступили четверо разновозрастных девочек и мальчиков с русыми вихрастыми головенками. Пятый, самый младший, мной не заинтересовался, а направился к собаке и потянул ее за ошейник из будки. Пес покорно вскочил и облизал измазанные сгущенкой щеки маленького хозяина. После чего позволил себя оседлать и неспешной рысью повез карапуза в сторону огорода.
- Привет! Мама дома? - спросила я ребятню.
- Мама варенье варит, - сообщил один.
- Из клубники, - добавила другая.
- А вы кто? - спросила третья.
- Вы - из собеса, - догадался четвертый, самый старший.
Тут в дверях показалась молодая женщина в пестром платье и переднике. В руках у нее была ложка и блюдце с розовыми пенками.
- Чур, я первый! - завопили наперебой ребятишки.
Мать, смеясь, отдала им блюдце, турнула от дверей и, наконец, поздоровалась со мной. Я уже понимала, что опять пришла не по адресу. Клава не упоминала, что у хозяйки квартиры на улице Павлика Морозова целая куча детей. Наоборот, отмечала прежнюю тишину и покой у соседки, что немыслимо при таком семействе.
Но делать было нечего, и я все-таки принялась за расспросы. В ходе их я, во-первых, оказалась в просторной и уютной кухне с эмалированной кружкой молока и теплой шанежкой в руках и, во-вторых, узнала, что Марина Никипелова никогда не жила нигде, кроме этого дома, и в городе квартиры никакой у нее нет. Я расстроенно допивала молоко.
- А зачем ты эту Марину ищешь? - поинтересовалась хозяйка. Мы с ней были почти одного возраста, и сразу перешли на "ты".
- Она может мне помочь в одном деле. Хотя, если честно, я уже и сама не знаю, на кой черт она мне понадобилась, - уныло призналась я. - Адрес мне дал ее квартирант, безалаберный тип. Я сначала в шестой дом зашла...
- Ага, а Пуделиха тебя ко мне направила, - сообразила Марина.
- Почему Пуделиха? - изумилась я, пытаясь представить, что может быть общего между веселой кудрявой собачкой и мрачной старухой с бородавкой на носу.
- Да фамилия у нее - Пуделева, вот и зовут Пуделихой. Хотя какой из нее пудель, - скорее старый крокодил. Живет одна, как сыч. Старика своего давно схоронила, а сыночек в тюрьме, говорят, сгинул...
- Не одна, я сегодня утром дядечку у нее видел. С мальчиком! неожиданно донеслось из-под стола.
Марина нагнулась и вытащила смущенно хихикающего сынишку, того самого, который заподозрил во мне работника собеса. Пацану было лет восемь. Звали его Пашкой. После недолгих запирательств он признался, что утром, когда мать послала его поливать грядки, он решил вначале проверить, что твориться на сопредельных территориях. А так как в четвертом доме сейчас никто не живет, то Пашка огородами направился именно к нему, чтобы полакомиться пропадающей там клубникой. И когда он влез на участок Пуделихи, то услышал мужской голос. Удивленный, он затаился в малиннике и увидел мужчину, который вел за руку мальчишку. Они как раз выходили со двора.
Я клещом вцепилась в Пашку и заставила его описать обоих. С его слов выходило, что мужчина был скорее пожилой, чем молодой, высокий и неуклюжий. Мальчик был поменьше Пашки, довольно лохматый и рыжий. И внизу у него двух зубов не было!
Марина, заметив, что я переменилась в лице, налила мне стакан холодной воды. Выпив ее залпом, я машинально достала из сумки сигареты. Потом сообразила все-таки выйти во двор. Почему-то у меня тряслись коленки. Хозяйка вышла следом за мной. Мы присели на лавочку. Со стороны ягодника доносились радостные детские крики, - там наверняка обирали созревающую смородину и малину. Пес опять дрых в конуре.
- Это твой сын был там, у Пуделихи? - участливо спросила Марина.
Мой язык не повернулся ответить "Нет". Осторожно прислушиваясь к себе, я вдруг поняла, что боль от утраты Федьки на самом деле ничуть не меньше той, которую я испытала, когда исчез Егорка. Мое сознание кружило вокруг этой потери, как и в прошлый раз, боясь смертельно обжечься, а разум и тело действовали с каким-то отстраненным холодным расчетом. Только действуя, лихорадочно и одновременно методично, только двигаясь и рассуждая, я могла загнать эту свою боль в глубину, не дать ей захлестнуть себя. Животный инстинкт матери, потерявшей детеныша? Может быть.
- Да, похоже, что это был он, - медленно произнесла я.
- Бывший муж украл? - Марина была явно заинтригована.
- Нет, мой муж умер, - удивляясь собственному спокойному тону произнесла я немыслимую для моего языка еще пару недель назад фразу. - Я не знаю, кто похитил мальчика. Но узнаю! - вдруг рассвирипела я.
Марина одобряюще кивнула:
- Я бы за такое дело просто горло бы перегрызла. Сколько твоему?
- Семь. Только горло я грызть не буду - противно. Лучше глаза выцарапать.
Мы еще некоторое время перебирали способы расправы с похитителем, один кровожаднее другого.
Потом я загасила окурок и оглянулась, соображая, куда его бросить. И тут вдруг до меня дошло, что такого странного я увидела во дворе Пуделихи. Это были окурки около крыльца. Точно - там валялось несколько бычков, словно кто-то регулярно выходил покурить на крылечке. Зрительная память у меня отличная. Я напряглась и припомнила, - несколько окурков были свежими, а другие выглядели так, словно пролежали несколько дней и даже мокли под дождем. А это значит...
Марина, заметив перемену в моих мыслях, притихла. Потом вдруг всплеснула руками и умчалась, прокричав на бегу, что варенье пора снимать с плиты.
Когда она через пять минут вернулась, план действий был уже практически готов. Мы перекинулись несколькими фразами, и я отбыла.
***
Вернулась я вечером, когда стемнело. Марина открыла ворота. Я загнала машину в ее двор. Ребятишки уже спали. Я достала с заднего сиденья большие коробки - купленную днем железную дорогу и домик для куклы Барби. Подавив сопротивление Марины, я отнесла коробки на веранду, чтобы малышня утром их сразу обнаружила.
Экипирована я была на совесть - пистолет, баллончик и фонарик, рассованы по карманам. Одежда - черные джинсы и водолазка, кроссовки. А еще у меня с собой была черная маска, я скопировала ее у наших ночных противников. Просто купила черную шапочку с отворотом и прорезала в ней дырки для глаз.
Прокрадываясь огородами к дому бабки Пуделихи, я ощущала себя настоящей нинзей. Или настоящим нинзем? Черт, неизвестно, какого рода этот самый нинзя, и склоняется ли вообще...
Тихонько подкравшись к старухиному домишке, я поочередно заглянула в оба освещенных окошка.
Пуделиха сидела у телевизора и вязала. Гостей у нее явно не было, но то, что она не ложилась спать, вселяло надежду.
Я засела в зарослях огромных лопухов, расплодившихся у бабкиной сараюшки. Просидев часа два и близко познакомившись со всеми местными комарами, я прокляла тот час, когда решила устроить эту дурацкую засаду. Маску пришлось снять, дышать в ней было невозможно, и лицо потело. Спать хотелось неимоверно, - сказывалась прошлая бессонная ночь. Временами начинал накрапывать меленький дождик, но тут же прекращался. Прихлебывая из плоской фляжки крепкий отвар лимонника с примесью настойки элеутерококка, я наблюдала за тускло освещенными окнами Пуделихиного дома и читала про себя наизусть все известные стихи и отрывки из прозы. На гоголевском "Чуден Днепр при тихой погоде..." в окнах погас свет.
Бабка отошла ко сну, так никто к ней и не пожаловал.
Подавив желание немедленно отправиться восвояси, я продолжала сражаться со сном и алчными комарами. За стенкой сарая слышалась возня кур на насестах. Изредка раздавалось сонное квохтанье. Исчерпав лимит литературной классики, я перешла к школьному курсу английского языка. Тема "Москва - столица СССР".
Сразу вспомнилась поездка в Москву с отцом в конце восьмидесятых. Тогда столица СССР выглядела не лучшим образом - дикие очереди, замусоренные улицы, толпы мрачных людей и повсюду перекопанные улицы. Мне было четырнадцать лет. Или уже пятнадцать? Жили мы в гостинице "Интурист" и по вечерам гуляли по Тверской, тогда еще улице Горького. Как мне нравились нарядные московские девушки, прогуливающиеся вдоль освещенных витрин! Гораздо позже я поняла, кем на самом деле были эти милые красавицы.
Да... Что-то меня не на те воспоминания потянуло. Перейдем к следующей теме: "Моя семья". Вот-вот - моя семья. Миленькая семейка - муженек путается с различными посторонними барышнями и хочет прикончить свою ненаглядную женушку, его сестрица планирует убийство братца, а я - вот ведь смех - мелкая разменная монетка в их радужных планах. Если не утопят, так застрелят и сожгут. Так что тебя, милая, все в этой семье видели в гробу и белых тапочках, причем в буквальном смысле. Ну ладно, не все - у меня остался Егорка. Вот он и есть моя семья. И еще Федор, рыжий чертенок, никому, кроме меня, не нужный. Где он сейчас? Почему на пейджер больше не поступает сообщений? Так можно и с ума сойти... Господи, если бы не проклятые комары, давно бы заснула. Ну и воняет из этого курятника...
Поймав себя на том, что мысли мои принялись кружиться в странном вальсе вокруг обонятельных (запах нечищеных насестов) и осязательных (боль и зуд от укусов голодных насекомых) ощущений, я заставила себя встрепенуться и интеллектуально мыслить. Но хватило меня только на таблицу умножения. Она странным образом постепенно вплела в себя образ разгневанной Нелли Феофановны, продирающейся между ее столбиками, строками и знаками равенства. Не успела я удивиться, что она там делает, как строгая секретарша окончательно раскидала цифры и, поправив прическу, строго приказала мне: "Алиса Игоревна, непременно перевесьте пейзаж с лошадью обратно в кабинет, так велел ваш отец!" Я вздрогнула и очнулась.
При чем здесь лошадь?
Небо надо мной приобрела нежный серо-сиреневый оттенок. Я самым позорным образом спала, приткнувшись головой к стене сарая. Очумело протирая глаза, я ощутила свои распухшие и покрытые волдырями щеки. То-то счастье привалило комарью, напились моей кровушки до отвала!
Вокруг царила сонная трепетная тишина. Уже различимы были капли росы на листьях лопухов.
Внезапно в курятнике истошно заорал заспавшийся петух. И чтоб тебе раньше не проснуться?
Все мое тело застыло и болело. Двигая руками и ногами, чтобы размять кости, я в душе чертыхалась, - придумала себе развлечение! Если Федор и был здесь вчера, то его за это время могли переправить куда угодно. Так что сижу я здесь совершенно напрасно. Можно, конечно разбудить бабку и устроить ей допрос с пристрастием, пригрозить милицией, даже пистолетом пугнуть. Но что-то говорило мне, что это пустой номер - такие вредные старушенции уже давно ничего не боятся и молчат просто из принципа. Так что следы пропавшего мальчика нужно искать в другом месте. Но где?
Я, наконец, размяла онемевшие конечности и потянулась, но тут же опять скукожилась под лопухами, - раздался громкий скрип калитки и во двор вошел мужчина. Выглядел он в рассветном полумраке так, словно только что выкарабкался из могилы - высокий, сутулый, покрытая оспинами физиономия бледная и одутловатая, несмотря на общую худобу. Одет он был в элегантный, но измятый светлый костюм, на глазах огромные темные очки, а зализанные волосы стянуты сзади резинкой в длинный тощий хвост. Стоя посреди двора, он внимательно и хищно огляделся по сторонам и бесшумно влез на крыльцо. Стучать не стал, - открыл дверь своим ключом. Перед тем, как войти, еще раз зыркнул через плечо так, что мне стало тошно. Я никогда не видела маньяков воочию - только в кино, но этот тип выглядел просто образцовым маньяком или вампиром.
Сидя на земле, я судорожно размышляла, что мне делать дальше. Я-то надеялась проследить за бабкиными гостями и выйти на след Федьки. Но следить за этой нелюдью мог только самоубийца, я не сомневалась, что даже не видя меня, он звериным чутьем почувствовал чье-то присутствие - вон как озирается. Если он заметит меня, то не задумываясь, придушит за первым же углом. Тогда я точно Федора не спасу. Но что делать, может быть это мой последний шанс...
Я проторчала в лопухах еще почти час, прежде чем жуткий тип покинул бабкин дом. Он вынес огромную, набитую чем-то тяжелым сумку и быстренько пошел восвояси. Я успела заметить, в какую сторону он свернул от калитки, и на карачках поползла в сторону огорода. К Марининому дому я неслась с максимальной скоростью, какую позволяли развить мои ноющие мышцы и суставы.
Вскочив за руль, я вывела машину со двора. Долговязая фигура маячила уже далеко - там, где высились новые большие дома. Хорошо, что час был ранний и общественный транспорт еще не ходил. Я догнала мужика и проехала мимо. Метров через двести остановилась и, выскочив из машины подошла к киоску, круглосуточно торговавшему пивом, сигаретам и прочей ерундой. Парень, дремлющий в киоске, завороженно уставился на мое распухшее лицо, но комментировать увиденное не решился. Я неторопливо приобрела сигареты. Потом зажигалку. Потом шоколадку. Потом бутылку "Спрайта". Потом пачку жвачки.
За это время подозрительный тип приблизился, и я нырнула в машину, чтобы он не смог меня рассмотреть. Зато я рассмотрела, наконец, в зеркальце свою морду. Мда... То, что ее украшали многочисленные укусы, меня сильно не шокировало. Но то, что на лбу и щеках оказались еще пара десятков размазанных комариных трупиков... Оттирая мокрым платочком кровавые мазки и мертвых насекомых, я простила киоскеру отвалившуюся при моем появлении челюсть.